Текст книги "Смех на все случаи жизни"

Лихая кобылка

В результате падения премьера Муссолини с лошади на нос дуче был наложен липкий пластырь. Вот поступившие в этой связи сообщения нашего римского корреспондента.

Рим, 1 августа. – Кобыла Кончита, сбросившая дуче, находится под строжайшим надзором полиции после бурных демонстраций националистически настроенной молодежи. Когда кобылу вели в конюшню, группа бесчинствующих молодчиков неоднократно прорывала полицейский кордон, набрасывалась на животное с кулаками.

Рим, 2 августа. – Согласно экстренному бюллетеню, подписанному личными врачами премьер-министра докторами медицины Гарофатти, Ларофатти, Тарофатти и Сарофатти, состояние носа дуче на сегодняшний день признается «удовлетворительным». Наложен липкий пластырь.

Неаполь, 2 августа. – Вчера вечером несколько сот местных членов фашистской партии маршировали по улицам города, распевая гимн и избивая лошадей.

Рим, 3 августа. – Министерство внутренних дел издало указ, в соответствии с которым все итальянцы, а также иностранцы, проживающие в Италии или путешествующие по стране, должны на протяжении тридцати дней носить на носу липкий пластырь из уважения к дуче. Ходят слухи, что лошадей объявят вне закона.

Болонья, 4 августа. – Синьор Франческо Марпо, видный деятель местного отделения фашистской партии, вчера вечером умышленно упал с лошади в знак преданности и сочувствия раненому дуче. Синьора Марпо бурно приветствовали жители города, ставшие свидетелями этого рыцарского жеста. Синьор Марпо – герой Болоньи.

Рим, 5 августа. – Всенародное возмущение против Кончиты, кобылы, сбросившей дуче, достигло своего апогея, когда просочились слухи, что она ела овес, не обращая внимания на конюха, который, стоя возле стойла, насвистывал государственный гимн.

Рим, 6 августа. – Сегодня вся Италия падала с лошадей, отдавая дань всенародной преданности дуче. Почин Франческо Марпо из Болоньи был подхвачен всем населением страны. По сведениям, поступившим из штаб-квартиры в Риме, не меньше 500 000 итальянских фашистов уже приняли участие в движении «Падение с лошади». Дуче глубоко тронут изъявлениями патриотических чувств.

Рим, 7 августа. – Сегодня был снят пластырь, наложенный на нос дуче. В ознаменование удачно завершившейся операции по всей стране прошли праздничные демонстрации. Тысячи преданных дуче фашистов вышли на улицу, срывая с себя липкий пластырь и вытянувшись по стойке смирно. Как нам сообщили, премьер стойко перенес операцию, наотрез отказавшись от общего наркоза.

Париж, 8 августа. – Профессор Паскуале Монти, известный итальянский ученый, высланный из Италии два года назад за свои политические убеждения, выступил сегодня с резкой критикой дуче. «Газеты пишут, что он стойко перенес операцию. Ерунда, – говорится в заявлении Монти. – Из информированных источников мне доподлинно известно, что он корчился от боли и дважды крикнул: “Ой-ой!”»

Рим, 10 августа. – Сегодня премьер Муссолини официально объявил лошадей вне закона. В постановлении Министерства внутренних дел, в частности, говорится: «Наш горячо любимый премьер до глубины души потрясен безответственным поведением своей кобылы Кончиты, ибо всегда был привязан к ней больше, чем к любому другому животному, даже яку и козерогу. Лошади не раз получали от дуче яблоки, сахар и прочие знаки августейшей милости. Теперь мы знаем, как неблагодарная кобыла Кончита отплатила премьеру за его доброту.

Мы знаем также, что премьер далеко не первый раз подвергается нападению со стороны парнокопытных. Не далее как в прошлом году другая лошадь вероломно и без всякого повода пыталась укусить дуче. Тогда она была великодушно прощена, однако теперь в интересах государства глава нашего правительства счел своим долгом принять суровые меры. Премьер, который ушибся головой, будучи сброшенным лошадью, при всем желании не может выполнять свои функции столь же эффективно, как премьер, не получивший сотрясения мозга и потому действующий рационально и предусмотрительно. Италии будет нанесен значительный ущерб, если мы станем попустительствовать лошадям, которые кусаются, лягаются и сбрасывают руководителя государства. Исходя из всего вышесказанного, премьер-министр, не имея иного выхода из создавшейся ситуации, вынужден, к своему глубокому сожалению, официально запретить лошадь, заменив ее автомобилем с 1 сентября 1931 года».

Рим, 11 августа. – Как стало известно, вчера личный автомобиль дуче врезался в телеграфный столб, в результате чего премьер получил незначительные повреждения. В правительственных кругах зреет недовольство по отношению к автомобилям и телеграфным столбам.

Сцены из семейной жизни

Америка.

Непокорная жена

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Он – Джордж Вашингтон.

Она – Марта, его жена.

Действие происходит в Америке во время Войны за независимость.

Она (убирает со стола посуду после ужина). Дать тебе тапочки?

Он. Нет дорогая, я должен уходить.

Она. Куда это?

Он. Понимаешь, мы тут… войну затеяли…

Она. С кем, если не секрет?

Он. С королем Георгом{37}37
  С королем Георгом – то есть с английским королем Георгом III (1738–1820).


[Закрыть].

Она. Тогда это простая формальность. (Задумывается.) Джордж?

Он. Что, Мэтти?

Она. Я – с тобой.

Он. Тебе нельзя. Война – не для женщин.

Она. Нет, я поеду с тобой. Ты никогда не берешь меня на войну. И вообще, с тех пор как мы поженились, ты совсем перестал развлекать меня.

Он. Говорю тебе, нет. Подумай, что скажут соседи.

Она. Наплевать. Мне хватает разговоров о том, что тебя вечно нет дома. Я еду с тобой!

Он. Хорошо, только не говори потом, что я тебя заставил. Одевайся.

Марта отправляется с Джорджем на Войну за независимость.

Она. Что ты собираешься сейчас делать, Джордж?

Он. Переправлюсь через Делавэр и возьму в плен наемников.

Она. Не вздумай только спускаться на лед, Джордж Вашингтон! Ты провалишься! Какой жуткий ветер!

Он. Но нам нужно взять в плен наемников. Останься здесь, а я скоро вернусь. С победой.

Она. Если ты и вернешься, то не с победой, а с ангиной. Потом возись с тобой!

Он. Говорю же тебе, у меня нет иного выхода.

Она. Не понимаю, почему не подождать наемников здесь? Кто они такие, чтобы за ними гоняться?!

Он. Это наемные немецкие солдаты. Они воюют против нас. Понимаешь?

Она. Если им не нравится наша страна, почему они не возвращаются домой?

Он. Послушай, дорогая, прошу тебя, оставь меня в покое. На досуге я все тебе объясню. Но не сейчас.

Она (обиженно). Тебе виднее.

Пауза

Джордж!

Он. Боже, что тебе от меня надо?!

Она. Не кипятись, я хотела попросить тебя об одном одолжении.

Он. Каком еще одолжении?

Она. Я хотела бы увидеть короля Георга.

Он. Его здесь нет.

Она. Как же так? Ты ведь сам говорил, что воюешь с Георгом.

Он. Король не смог приехать. Он прислал своих генералов.

Она. Не очень это красиво с его стороны – с ним воюют, а его нет.

Он. О господи!

Она. Скажи, Джордж, а где противник?

Он. Вон там, в красных мундирах.

Она. Правда? Какие симпатичные! И зачем только ты с ними воюешь, Джордж?

Он. Не кричи так, Мэтти. Если услышат, что ты говоришь, нас обвинят в измене.

Она. Джордж, кто эта женщина?

Он. Маркитантка.

Она. Что это значит?

Он. Она торгует съестными припасами, при армии.

Она. Бедное дитя! Она совсем замерзла. Ее могут убить. Пойду предупрежу ее.

Он. Не смей никуда ходить! И вообще, не лезь не в свое дело!

Она. Вот как? Прекрасно. В таком случае я уезжаю, с меня хватит.

Он (поспешно). Лафайет!{38}38
  Лафайет! – Мари Жозеф Лафайет (1757–1834) – французский политик, участник Войны за независимость.


[Закрыть] Карету, живо! Миссис Вашингтон едет домой.

Англия.

Свежую корону не желаете, Ваше Величество?

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Король Георг{39}39
  Король Георг – английский король Георг V (1865–1936); на троне с 1910 г.


[Закрыть].

Королева Мария.

Продавец корон.

Действие происходит в Англии, в Букингемском дворце.

Король Георг и королева Мария во дворце. Королева штопает мантию, король вертит в руках скипетр и издает законы. Звонок в дверь.

Королева. Я открою. Сегодня служанка выходная.

Король. Если это египетский царь Фуад, меня нет.

Королева (в дверях). Заходите. Георг, это продавец корон.

Король. Скажи ему, что короны нам не нужны.

Королева. Нет, нужны. Заходите.

Продавец корон. Могу вам предложить отличные короны, мистер Виндзор. В золоте и бриллиантах.

Король. Не нуждаемся.

Королева. Что ты говоришь, Георг Виндзор? Как не нуждаемся? (Продавцу корон.) Ему очень даже нужна новая корона. Посмотрите, что он носит. Позор!

Король. Корона как корона. Подумаешь, немного обод помят.

Королева (решительно). Либо ты купишь себе новую корону, либо я отказываюсь выходить с тобой за порог дворца. А старую отдай португальскому королю Мануэлю – у него и такой нет. Кстати, и я бы не отказалась от парочки новых корон.

Король. Вот ты куда клонишь! Мало у тебя корон?!

Королева. У меня? Да мне не в чем выйти, если хочешь знать. Зарабатываешь как будто бы неплохо, а не можешь жене приличной короны купить.

Король. Я ведь подарил тебе корону на прошлое Рождество.

Королева. Вот именно, на прошлое Рождество! Сейчас такие не носят. Жемчуг давно вышел из моды.

Король. Какая разница – жемчуг, бриллианты?

Продавец корон. Не скажите, мистер Виндзор, сейчас большой спрос на бриллианты. Я только что продал королеве Мари Французской четыре бриллиантовые короны.

Королева. Вот видишь, у Мари одних корон сорок восемь штук, и к каждой по паре туфель.

Король. Транжирка твоя Мари! Бросает деньги на ветер. Нет чтобы оставить на черный день.

Королева. У таких, как она, черных дней не бывает.

Продавец корон. А вот модель короны, которую я заказал для короля Альфонса.

Королева. Нет, мистеру Виндзору такая не годится. Она тебе не пойдет, Георг. Не твой стиль.

Король. Какая разница, лишь бы удобно было.

Королева. Не выдумывай. При твоей должности внешний вид решает многое. Бери пример с Вильгельма.

Король. Какого Вильгельма?

Королева. Вильгельма Гогенцоллерна Кайзера{40}40
  …египетский царь Фуад… португальскому королю Мануэлю… королеве Мари Французской… для короля Альфонса… Вильгельма Гогенцоллерна Кайзера. – Фуад I (1868–1936) – султан (1917–1922) и царь (1922–1936) Египта, последовательный борец с английским протекторатом. Мануэль II (1889–1932) – король (1908–1910) Португалии; в 1910 году был свергнут и остаток жизни провел в Англии. Мари Французская – Мари Амели де Бурбон (1782–1866) – жена Луи-Филиппа; с 1848 г. жила в Англии. Альфонсо XIII (1886–1941) – испанский король (1886–1931); последние годы жизни провел в изгнании. Вильгельм II Гогенцоллерн (1859–1941) – германский император и прусский король в 1888–1918 гг.


[Закрыть]. Вот кто умеет носить короны. Не то что ты!

Король. Она так хорошо сидит на нем, что он рискует потерять голову вместе с короной. Впрочем, заказывай себе сколько хочешь корон, а я выберу ту, которая понравилась мне. Договорились?

Королева. Вот и прекрасно. (Продавцу корон, шепотом.) Видите, главное – настоять на своем. Ну что ж, для начала возьму, пожалуй, эти четыре короны с бриллиантами, изумрудами и платиной.

Оскорбление действием

Подсудимый обвиняется в том, что он укусил палец, принадлежащий полицейскому сержанту Уильяму Кэрроллу.

По сведениям, поступившим из полиции, у Кэрролла насчитывается десять пальцев, из которых больших два. Эти пальцы распределяются по пять на каждой из двух имеющихся в наличии рук. (Работник полиции обязан иметь как минимум две руки.)

Как сообщает полиция, сержант Кэрролл, застав преступника на месте преступления (ограбление телефона-автомата), пренебрежительно указал на него пальцем, каковым в подобных случаях является указательный палец на правой руке. Предполагается, что именно в этот момент вор схватил сержанта Кэрролла за указательный палец и укусил его. Таким образом, правонарушитель обвиняется в: а) пренебрежении к предупреждению, б) моральном и физическом ущербе, нанесенном представителю закона, в) материальном ущербе, нанесенном телефонной компании.

Прежде чем выносить суровый приговор подсудимому, вспомним, что: а) все мы являемся потенциальными потрошителями телефонов-автоматов, б) никто из нас не откажет себе в удовольствии укусить полицейского сержанта.

Девять из десяти читателей этой статьи, если их столько наберется, должны признать, что, всякий раз пользуясь телефоном-автоматом, они, порой небезуспешно, пытаются выбить из него свою монетку, а то и две. Так, между прочим, начинали несколько крупнейших телефонных магнатов.

Все мы хотим укусить полицейского. В раннем детстве нас одолевало желание укусить мачеху. Это называется «мачехомания». С возрастом полицейский заменяет нам мачеху, и мы кусаем его. В результате при виде полицейского все мы испытываем непреодолимое желание кусаться, царапаться, драться, ругаться, и большинство беспорядков объясняется тем, что мы подавляем свои эмоции, не даем им выхода. Нас часто называют нацией невротиков. Почему? Потому что американская полиция, не считаясь с интересами своих сограждан, запрещает населению кусаться, драться и царапаться.

Не исключено также, что наш правонарушитель – это пусть и непонятый, но ведомый патриотическим долгом гражданин, который пытался своим проступком вдохновить полицию на еще более решительную борьбу с преступностью. Ведь, чтобы вывести полицейского сержанта из состояния апатии, нужна небольшая встряска. И в этом отношении укус далеко не самое худшее средство, хотя он и сопряжен с известной опасностью, ибо вы всегда рискуете вывихнуть себе челюсть или сломать зуб. В этой связи хочется надеяться, что правонарушителю не будет отказано в тщательном и всестороннем стоматологическом обследовании.

Возможно также, бедняга вышибал монеты из телефона-автомата, чтобы отдать деньги телефонной компании – заблаговременно, пока не придет какой-нибудь солидный господин и не украдет их.

А возможно, грабитель просто отличный парень, веселый и остроумный.

Жизнь – это долгая пьеса О’Нила

Благодаря твоей любви я наконец-то смог рассказать о моих умерших близких и написать эту пьесу с величайшим состраданием ко всем четырем мучающимся Тайронам, понимая и прощая каждого из них.

Джин Тао-хаус, 22 июля 1941 года

Мое очередное драматическое произведение – секстология, потому что, во-первых, оно состоит из шести пьес, а во-вторых, отношения между мужчиной и женщиной занимают здесь немаловажное место. В центре секстологии семья Тайронов. Генерал Тайрон – ветеран армии южан, которого ненавидит его жена – Алла Тайрон, которую любит их сын – Эрл Тайрон и ненавидит их дочь – Алиса Тайрон, которая в свою очередь влюблена в своего отца, генерала Тайрона, и брата, Эрла Тайрона.

Позднее утро. Семья Тайронов завтракает. На столе белена со сливками, жареные поганки, маринованные мухоморы и покрытый плесенью пудинг со стрихниновым соусом. В кофейнике на плитке аппетитно булькает серная кислота. У каждого прибора по револьверу, с его помощью можно свести счеты с жизнью – и с близкими родственниками. Тайроны едят молча, исподлобья поглядывая друг на друга. Эрл подымает голову и пристально смотрит на Алису. Алиса вздрагивает и закрывает лицо руками.

Эрл (со значением). Хорошая сегодня погода.

Алиса (резко). Эрл!

Эрл. Что?

Алиса. Зачем ты говоришь неправду? Для нас, Тайронов, погода хорошей не бывает… Зачем ты так смотришь на меня, Эрл? Ради бога, перестань смотреть на меня, как на косматую обезьяну! Не дотрагивайся до меня, Эрл!

Эрл. Гм, ты забыла нашу любовь под вязами?

Алиса. Жизнь – это долгое путешествие в ночь.

Эрл. Мама, можно выйти из-за стола?

Алла. Почему, сынок?

Эрл. Пойду застрелюсь, это быстро.

Алла. Почему ты хочешь застрелиться, сынок?

Эрл. Все так ужасно, мама.

Алла. Что ужасно, милый?

Эрл. Жизнь, мама, жизнь. Когда я служил в армии, мама, каждая мать, которую я убивал, мама, казалась мне похожей на любую другую мать, мама, а любая другая мать, мама, казалась мне похожей на тебя, мама. А потом все они почему-то становились похожими на меня, мама, и мне начинало казаться, мама, что, убивая чью-то мать, мама, я убиваю себя, мама, а убивая себя, мама, я становлюсь похож на Юджина О’Нила, мама…

Алла. Жизнь – это долгое чтение Юджина О’Нила…

Эрл. О, мама, не покидай меня! Мы уйдем далеко-далеко, уйдем в ночь, за горизонт. Я знаю один остров в Тихом океане…

Генерал Тайрон. Маленький такой островок, да? С пальмами, да?

Эрл. Да, и со скалой на южном побережье.

Генерал Тайрон. Это он! Я знаю этот остров.

Эрл. Еще бы ты его не знал!

Генерал Тайрон. Вот именно. Умей этот островок говорить, черт возьми, он бы обо мне такого порассказал!

Эрл. Как тесен мир!

Алиса (вздрагивает). Как ужасен мир! …Мама!

Алла. Что?

Алиса. Перестань так смотреть на отца. Отец!

Генерал Тайрон. Что?

Алиса. Перестань так смотреть на мать. Эрл!

Эрл. Что?

Алиса. Перестань так смотреть на меня.

Эрл. Странная интерлюдия…

Генерал Тайрон. Алла, налей-ка мне еще чашечку серной кислоты. Да, два куска, как обычно. Спасибо. Господи, что может быть лучше чашки крепкой, горячей серной кислоты по утрам! Весь день в тонусе! Алла, ты по-прежнему изменяешь мне с этим капитаном?

Алла. С каким именно, дорогой?

Генерал Тайрон. Ну, с этим… моим сводным братом.

Алла. Кажется, да, но я не уверена. Ты же знаешь, память у меня никуда не годится. Как его зовут?

Генерал Тайрон. Брэмп. Капитан Брэмп.

Алла (достает записную книжку). Минутку. Брадж, Брам, Браттиган, Брелк, Бриффелл, Бросковиц… Да, вот он. Брэмп. Капитан Фред Брэмп. А почему ты о нем спрашиваешь, дорогой? Он тебе чем-то не нравится?

Генерал Тайрон. Нет, нет. Отличный малый. Продолжай в том же духе. Поезжай с Фредом на юг.

Алиса (мрачно). С Фрейдом на Юнг.

Эрл (подавленно). Скоро опять вечер. Оглянуться не успеем, как опять взойдет луна.

Алла. Луна для пасынков судьбы.

Входит служанка.

Служанка. Пришел гробовщик, сэр.

Генерал Тайрон. Скажи ему, что сегодня нам гробы не нужны.

Эрл. Ты в этом уверен, отец? (Берет со стола револьвер и убивает генерала.)

Служанка (выглядывает за дверь и кричит). Джо, один гроб наверх!

Снизу доносится раскатистое и печальное «Хорошо». Кажется, что это голос не гробовщика, а самой Судьбы, которая решительно отвернулась от Тайронов.

Эрл. Я не раскаиваюсь, что застрелил отца: такова жизнь.

Алиса. Жизнь – это почтовый ящик. А смерть… смерть – это погашенная марка.

Эрл. А деторождение – это срочная телеграмма.

Алиса (задумчиво). Деторождение, дети… Крылья даны всем детям человеческим… Лучше бы мы, Тайроны, никогда не рождались на свет божий!

Алла. Траур к лицу Тайронам.

Алиса. Вот твоя сигара, Эрл.

Эрл. Сигара. Когда я служил в армии, Алиса, каждая сигара, которую я выкуривал, Алиса, казалась мне похожей на любую другую сигару, Алиса. Каждый раз, когда я закуривал сигару, Алиса, мне казалось, Алиса, что я совершаю самоубийство, Алиса.

Алиса. Я сойду с ума.

Алла. Ты сойдешь с ума.

Эрл. Она сойдет с ума.

Зрители. Мы сойдем с ума.

Эрл (зрителям). Вы сойдете с ума.

Юджин О’Нил. Они сойдут с ума.

Эрл (резко поворачиваясь к О’Нилу). Вы Юджин О’Нил?

Юджин. Он самый, сынок.

Эрл. Драматург?

Юджин. Еще какой.

Алла. Задай ему хорошенько, Эрл.

Алиса. Да, всыпь ему по первое число.

Эрл. Мистер О’Нил, считаю своим долгом пристрелить вас, чтобы отомстить за жизнь всех тех актеров, что перемерли от переутомления, играя в ваших многочасовых пьесах.

Юджин. Но…

Алиса. Что такое жизнь, Юджин, как не одно сплошное «но»!

Эрл стреляет в Юджина.

Алиса. А теперь давайте сократим эту дребедень до трех актов.

Алла. До одного – в противном случае я покончу с собой.

Алиса. До одного так до одного. Вставай, папочка. Вылезай из гроба.

Малютка Америс

На днях я прочел в газете, что в Сан-Паулу живет чудо-ребенок, мисс Америс Маттар, которая бегло заговорила в возрасте сорока трех дней. Когда ее отец как-то вечером позже обычного вернулся с завода и сообщил жене, что задержался, так как было много работы, Америс якобы заметила: «Ничего подобного. Пил пиво с дружками».

Квартира семьи Маттар. Шесть часов утра.

Америс (из кроватки). Эй, вставайте! Живо!

Госпожа Маттар (далее Мама). Что? Что случилось? (Трет глаза.)

Америс. Уже шесть часов, я хочу молочка, а вы тут дрыхните, сони паршивые!

Мама. Поспи еще немного, дочка, дай нам с папой полежать.

Америс. Не хочу. Если бы я могла ходить так же хорошо, как говорить, я сама бы встала и согрела себе молока. Ну и жизнь!

Господин Маттар (далее Папа). В чем дело?

Америс. Есть хочу – вот в чем дело.

Папа. Погоди немного, дочурка. Поспи еще.

Америс. Черта с два! Хорош отец! Другой бы гордился, что у него дочка в двухмесячном возрасте разговаривает.

Мама. Что ты, мы ужасно тобой гордимся, доченька, только…

Америс. Что «только»?! В любой другой семье носились бы с таким вундеркиндом, а вам на меня наплевать.

Мама. Ну-ну, не плачь, доченька. Мамочка сейчас встанет и даст своей доченьке молочка.

Папа. Ишь раскричалась! Никто тебя не обижает!

Америс. Мама!

Мама. Что, дочка?

Америс. Мам, когда я вырасту, я тоже выйду замуж за такого же придурка, как папа?

Мама. Тсс, папа не придурок, дочка.

Папа. Девчонка вся в тебя, Долорес. В тебя и в твою родню.

Мама. Неправда. Вылитая твоя мамаша.

Америс. Посмотри, что делается на кухне! Вся мойка завалена грязной посудой. Какая же ты хозяйка после этого?!

Мама. Сейчас мамочка даст своей доченьке бутылочку молочка, а потом вымоет посудку. Доченька не должна сердиться на мамочку.

Америс. А отец тоже хорош! Глаз открыть не может. Вчера, наверно, опять надрался.

Папа. Ах ты…

Мама. Эстебан!

Папа. Когда-нибудь эта маленькая тварь меня доведет, вот увидишь.

Америс. Красиво, нечего сказать! За такие слова, между прочим, и за решетку угодить недолго.

Папа. Ах ты… (Мычит.)

Америс. Представляю, как от него сейчас перегаром разит.

Мама. Америс! Не груби отцу!

Америс. Грубит он, а не я, ты разве не замечаешь?

Папа и Мама вздыхают.

Папа. Мне один парень на заводе рассказывал, что его сынишке Пепито уже год, а он ни слова не говорит…

Мама и Папа опять тяжело вздыхают.

Америс. Воображаю, какой этот Пепито дурень!

Папа. Вовсе не обязательно.

Америс. А ты, надо думать, заговорил лет в пять, не раньше.

Мама. Америс!

Америс. Зато к бутылке, зуб даю, с двухлетнего возраста прикладываться начал.

Мама. Америс!!! Немедленно прекрати!

Америс. Не кричи на меня, у тебя, кстати, тоже рыльце в пуху. Пап, знаешь, что она сделала с деньгами, которые ты ей дал на страховку?

Папа. Что?

Америс. Купила себе очередную шляпку.

Мама. Кто? Я?!

Америс. Не я же.

Мама плачет.

Папа. Будет, мать, не реви.

Америс. Что это мы сегодня такие добренькие? Не иначе, папочка наш вчера не с дружками выпивал, а кое-куда завернул…

Папа (тихим, решительным голосом). Мать, можно тебя на пару слов?

Выходят в кухню и шепчутся. Возвращаются.

Мама. И все-таки, Эстебан…

Папа. Другого выхода нет… Это наше единственное спасение… Америс, мы с мамой решили… решили тебя, моя радость, усыпить…

Америс. Выходит, я не стану украшением и гордостью вашей старости?

Папа. Надеюсь, что нет, мой ангел.

Америс. И опорой ваших преклонных лет тоже, значит, не стану?

Папа. Нет – если, конечно, хлороформа хватит, любовь моя.

Америс. Но я не хочу, чтобы меня усыпляли.

Папа. Значит, через не хочу.

Мама. Понимаешь, доченька, если мы тебя не усыпим, то через месяц-другой сойдем с ума. Доченька ведь не хочет, чтобы ее родители сошли из-за нее с ума? Правда, доченька?

Америс. Очень я вас испугалась! (Спохватывается.) Ой, папочка, мамочка, простите меня, не усыпляйте свою Америс. Пожалуйста. Маленькая Америс хочет жить. Маленькая Америс не любит хлороформ. Я буду хорошей девочкой. Обещаю.

Папа. Навряд ли. На, понюхай тряпку, дочка, и не вопи, не расстраивай папу, ему и без того нелегко. Где тряпка, мать?

Мама. Вот…

Америс. Я не хочу хлороформ. Не хочу! Помогите!

Папа. Держи ее.

Мама. С удовольствием.

Америс. Красиво, нечего сказать. Справились вдвоем с одно…

Папа. Ну вот, а теперь дыши глубже. Еще глубже. Уснешь – и не заметишь как…

Америс. Помогите! Полиция! Меня усыпляют! Усыпля…