Текст книги "Год 1914-й. Пора отмщения"

– Месье Делькассе, так вы считаете, что мы сами ухудшили свое положение? – спросил Раймон Пуанкаре.

– Именно так, месье президент, – ответил министр иностранных дел. – Посеяв ветер, мы пожали бурю гнева того, кто называет себя самовластным Артанским князем, который не терпит, когда ему перечат. От наших людей в Сербии мы знаем об этом человеке достаточно много, правда, большая часть этих сведений выглядит как талантливая мистификация в стиле графа Калиостро. В отличие от диких русских и сербов, мы, французы – современные образованные люди, а следовательно, не можем верить в магию, чудеса, живую воду и Божьего Посланца. По нашему мнению, этот человек – талантливый авантюрист и миропроходимец из будущих времен, использующий для совершения своих «чудес» еще неизвестные нашей науке физические явления…

– А еще, месье Делькассе, этот человек – самовластный тиран, везде и всюду старающийся насадить власть себе подобных, – рявкнул молчавший до того Клемансо. – Именно поэтому его симпатии оказались на стороне других тиранов и угнетателей своих народов: русского царя, германского кайзера и британского короля. Их он постарался примирить между собой, а республиканскую Францию руками германского кайзера вознамерился обратить в прах. Ненавижу, ненавижу, ненавижу и германских варваров, влюбленных в своего кайзера, и предателей-русских, которые не захотели жертвовать собой, чтобы выжило как можно больше культурных и образованных французских юношей! Как бы я хотел, чтобы тот заговор оказался успешен, император Николай взлетел бы на воздух вместе со всей семьей, а потом послушные нам люди разобрали монстра Российской империи на множество маленьких демократических республик, уже не имеющих амбиций великой державы.

– Нас интересует не ваша ненависть к бошам и русским, месье Клемансо, а то, что нам делать дальше, когда безвыходная ситуация превращается в катастрофу! – прошипел президент Пуанкаре. – И тех, и других мы не любим ничуть не меньше вашего, но это не изменяет нашего бедственного положения.

– А я откуда знаю, что делать? – огрызнулся Клемансо. – Когда все так плохо, как сейчас, мы можем только сражаться, пусть даже без надежды на победу. В конце концов, у нас есть колонии, где можно набрать целые армии чернокожих и узкоглазых, которые могут сражать с бошами вместо французов при численном перевесе трое-четверо колониальных солдат на одного германского гренадера. И, самое главное, мы сможем тратить этот ресурс без всякой жалости, в то время как у германского кайзера на счету будет каждый немец.

– Скорее всего, месье Клемансо, – нахмурился Александр Мильеран, – на претворение в жизнь такой прогрессивной программы у нас попросту не будет времени, потому что катастрофа наступит еще до Рождества. Дыру в Нормандии требуется латать прямо сейчас, а не через несколько месяцев, когда начнут прибывать колониальные контингенты. Генерал Жоффр считает, что мы на какое-то время должны вернуться к забытому в настоящее время принципу вооруженного народа и сформировать в Париже несколько территориальных дивизий Национальной гвардии, предназначенных исключительно для обороны столицы, а высвободившиеся регулярные войска шестой армии перебросить на Нормандское направление.

– Скажите, месье Мильеран, – сказал министр внутренних дел Луи-Жан Мальви, – а вы не опасаетесь, что после такого решения промышленность и деловая жизнь в Париже окажется парализованной, ибо клерки, инженеры и рабочие покинут свои рабочие места и переберутся в окопы?

– Если боши сумеют прорваться в Нормандии, форсировать Сену и начать окружение Парижа, то деловая жизнь в Париже будет парализована еще сильнее, – ответил военный министр. – Сперва необходимо спасти голову от гильотины, и уж потом думать о прическе. В чрезвычайной ситуации и меры должны быть чрезвычайными.

– Хорошо, месье Мильеран, – сказал президент Пуанкаре, – передайте генералу Жоффру, чтобы немедленно начинал формирование дивизий Национальной гвардии. Пусть один батальон каждого полка находится на позиции, а остальные пребывают в тылу и меняются, предположим, каждую неделю. А если боши пойдут на штурм, то противостоять им должна вся Национальная гвардия в полном составе. Кто же знал, что в итоге все обернется так плохо. Одновременно мы должны начать формирование и доставку на фронт колониальных дивизий – в первую очередь, из алжирцев, тунисцев и марокканцев, и чем их будет больше, тем лучше. С этого момента, месье, мы ведем войну не за Эльзас и Лотарингию, и не за разрешение Балканского вопроса в желательном нам направлении, а за физическое выживание нашей Милой Франции. Враг жесток и беспощаден, а потому – все для фронта, все для победы. Если потребуется, то вся наша нация встанет к станкам – я имею в виду французских женщин, которые совершенно недостаточно задействованы в промышленности и делопроизводстве. Быть может, для этого нам потребуется еще одна мобилизация, только не военная, а трудовая, касающаяся исключительно особ слабого пола…

– Ну почему только трудовая? – хмыкнул Александр Мильеран. – В качестве жеста отчаяния могу предложить формирование добровольческих батальонов дочерей Марианны, которые отчасти смогут взять на себя тыловые функции, высвобождая взрослых и здоровых мужчин для службы в боевых частях.

– А я думаю, – сказал Клемансо, – что наши дипломаты должны попытаться через Белград выйти на этого самого Артанского князя и выяснить, сколько он хочет за прекращение вражды с Третьей Республикой: миллиард золотых франков, два или три. Когда речь идет о существовании нашей Милой Франции, то никакая сумма не может считаться чрезмерной. В конце концов, если не хватит денег в государственной казне, мы можем объявить подписку среди состоятельных людей. Если этот человек и в самом деле дерзкий авантюрист и проходимец, то он непременно согласится – не может не согласиться – когда увидит, какую сумму мы способны ему предложить. Человеческая жадность в таких случаях всегда оказывается сильнее любых, даже самых стойких, моральных принципов.

– А вот это и в самом деле гениальная идея! – воскликнул Раймон Пуанкаре, к которому вернулся былой оптимизм. – Месье Делькассе, вы в кратчайшие сроки должны обеспечить проведение предварительных переговоров и сообщить нам их результат. Если мы не можем победить врага на поле боя, то пусть его звоном своего злата укрощают наши банкиры. Без помощи этого господина кайзер Вильгельм нам и вполовину так не страшен, как вместе с ним, а там, глядишь, нам и вовсе удастся переманить это чудовище на свою сторону.

– Я вас понял, месье президент, – сказал Теофиль Делькассе, – и постараюсь сделать все, что в моих силах, и так же проинструктирую наших дипломатов. Пусть обещают этому Артанскому князю золотые горы и Кохинхину в личное владение, а там будет видно, на какой сумме его сердце дрогнет.

– Вы все правильно поняли, месье Делькассе, – сказал Пуанкаре. – А для всех прочих скажу, что мы должны делать все, что в наших силах, а иначе для нас все может кончиться так плохо, что и представить невозможно. Имейте это в виду, месье.

Семьсот шестьдесят первый день в мире Содома. Полдень. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Сутки назад, так и не дождавшись внятного ответа от окопавшейся в Бухаресте камарильи, Российская империя и Болгарское царство начали операцию по окончательной ликвидации румынской государственности. В мире моей супруги этот эксперимент считался неудавшимся, ибо в свои вожди этот народ раз за разом выдвигал разных моральных уродов, питавших к тому же нездоровую страсть к российским территориям. Поэтому, как и любой нормальный «старший брат», я был вынужден принять меры к тому, чтобы эта история не могла повториться в том мире – и теперь, сбитые с позиций на границе ударами русской и болгарской армий, румынские войска беспорядочно отступают к карпатским перевалам.

При этом в самый канун вторжения я с группой сопровождения совершил краткосрочный визит в королевский дворец и изъял в свои владения короля, королеву и их детей, чтобы этих людей не затоптали в сумятице. И вот что интересно: они совсем не удивились, и даже восприняли свою эвакуацию как должное. И если король Фердинанд, на мой взгляд, типичнейший ботаник, то его супруга Мария Эдинбургская являет собой умную и властную женщину и находится в неплохой физической форме. Не был бы я женат… Шутка! Впрочем, мисс Зул, бросив на королеву беглый взгляд, сказала, что эта женщина жестоко не удовлетворена своим супругом, а потому активно пробавляется любовниками. Но я ничего не могу с этим поделать: семейные отношения – не моя прерогатива, да и Лилия вряд ли чем-нибудь тут может помочь, ведь госпожа Мария уже давно вышла из подросткового возраста. Так что, оставив королевское семейство до лучших времен на попечение Птицы, Лилии, мисс Зул и Анастасии, я переключился на другие вопросы.

Ситуация в Венгрии до точки кипения еще не дошла, русские войска находились где в ста, а где и в пятидесяти километрах от Будапешта. Сегодня утром войска четвертой армии взяли Комарно, а десятая армия еще вчера вечером вошла в Дьер. Восточнее венгерской столицы бои шли под городом Хатван. При этом энергооболочка сообщила, что среди мадьяр быстро созревают революционные настроения. Большую часть населения совсем не устраивает сложившееся положение, и оно желает, чтобы правительство Иштвана Тисы перестало упираться и объявило о капитуляции, так как дальнейшее сопротивление безнадежно. Николай Александрович и Ольга Николаевна обещали в таком случае сильно не зверствовать даже над членами правительства, а простым венграм гарантировали полное прощение и национальное самоопределение (чего совсем не светит румынам). Еще два-три дня, и настроения в народных массах дойдут до точки кипения, и тогда мы провернем операцию «Октябрьская революция». Ильич, с моего благословения, уже стоит на низком старте.

На Западном фронте первая германская армия пошла вперед в раскрывшуюся перед ней дыру под Руаном, перешла Сену по мостам, сданным британцами в целости и сохранности, и уже вырвалась на оперативный простор. Разрозненные французские части, спешно перебрасываемые по железной дороге генералом Жоффром к месту неожиданного предательства британских союзников, наступающим германским колоннам всего на один зуб. Разрозненные заслоны и заслончики опрокидываются и вминаются в землю неумолимым натиском превосходящих сил противника, в Париже проклинают изменническое поведение островитян; я же точно знаю, что это только отвлекающий удар, потому что ударная группировка под Бельфором почти созрела. Там все начнется ровно в тот момент, когда все внимание командования в Париже обратится на Нормандское направление – только тогда месье Жоффр поймет, как это интересно, когда противник берет тебя в клещи.

Понаблюдав за венгерским и французским театрами военных действий, я перешел к главному делу сегодняшнего дня – межанглийскому саммиту, где, с одной стороны, присутствовали король Эдуард Седьмой, он же Берти, и его дочь Виктория, а с другой стороны, король Георг Пятый и тоже принцесса Виктория. Викторию из пятого года я мысленно называл «первой», а ее сестру-близнеца «второй». Виктория-первая после трех с лишним месяцев, проведенных в моих владениях, расцвела как майская роза. Все она знает и понимает и никуда не спешит. Однажды ее счастье выйдет ей навстречу, и уж тогда она его не упустит. Виктория-вторая после пяти дней, проведенных в оздоровительной ванне, уже более не напоминает призрак самой себя, но Лилии и мисс Зул над ней еще работать и работать.

– Итак, дорогой Берти, – сказал я, – теперь вы видите, от чего я спасал вас там, в тысяча девятьсот четвертом-пятом году?

– Вижу, – сказал Эдуард Седьмой, – и хочу по этому поводу сказать своему сыну пару ласковых слов…

– Постойте, а разве ваш единственный сын не был продуктом вашего собственного воспитания? – возразил я. – Ах да, вы доверили это дело слугам, и теперь должны смириться с тем, что из него выросло то, что выросло. Хорошо то, что хорошо кончается, и вообще фундамент будущего краха Британской империи заложила еще ваша маман, воспитавшая целую плеяду алчных беспринципных политиков, рвущихся нагадить России, даже при том, что у них у самих земля уже качается под ногами. И дело не в одной только России. Нет на земле такого уголка, где британских политиков не воспринимали бы как алчных, беспринципных и лживых мерзавцев. Я спасаю вас от самих себя только потому, что вашу кузены еще хуже, а у меня ни в вашем мире, ни в мире вашего сына совершенно нет времени разбираться еще и с заокеанской угрозой. Надеюсь, это понятно?

– Понятно, – кивнул старина Берти, – тем более что я не маман, и не собираюсь продолжать ее линию. Мы и так уже растянули коммуникации на весь мир, и даже без дальнейшего обострения международных отношений нам будет трудно удерживать целостность своих владений. Но это в моем мире, с учетом предполагаемого долгого-долгого правления, а что будет с Британией в мире моего сына, раз уж он вырос таким… бабушкиным внуком?

– Мы с ним договорились, – ответил я, – что через некоторое время он отойдет от дел, передав трон… своей сестре Виктории, которую мы за это время подлечим, омолодим и просветим по поводу основных закономерностей исторического развития в двадцатом веке.

– Меня – в королевы?! – удивилась Виктория-вторая, впервые услышавшая о нашей с Георгом договоренности возвести ее на трон. – Джентльмены, вы это серьезно?

– Вполне серьезно, Тори, – сказал ее брат, – из нашей семьи ты наилучшим образом подходишь для этой работы, и я первый опущусь перед тобой на одно колено как верноподданный, потому что преклоняюсь перед твоим умом и широтой души.

– Спасибо на добром слове, Джордж, – Виктория-вторая опустила голову, – но все равно от этой мысли мне как-то не по себе.

– Привыкнешь, сестра, – сказала Виктория-первая. – Страшно только в самом начале, а потом пойдет само.

– Тебе легко так говорить, потому что на трон сажают не тебя, а меня, – с легкой обидой возразила Виктория-вторая, из-под ресниц глядя на свое цветущее альтер-это.

– Мне тоже придется сесть на британский трон, только лет через сто после тебя – там, где Британия уже разорена безумной политикой, унаследованной от нашей бабки и пала в прах, – вздохнула Виктория-первая. – Поэтому и стандарты подготовки к правлению у меня будут гораздо жестче, чем у тебя, и идти мне к нему придется через весь великий и ужасный двадцатый век, по пути набираясь опыта и здорового цинизма, ибо опору своему трону мне придется создавать из того, что найдется под рукой. У тебя все будет проще, потому что здоровые силы общества, во главе с адмиралом Фишером, сомкнутся вокруг твоего трона стеной, и от тебя потребуется только ничего не испортить.

– Мне тут подсказывают, – произнес я, – что однажды старина Берти назвал свою дочь Викторию душой Британии. А это качество чуть ли не главное для монарха, в каком бы веке он ни правил.

– Не помню, когда я такое говорил, – проворчал старина Берти, – но по сути все верно. Вы, мои дочери, единые в двух лицах, являетесь одной душой с британским народом, и это так же верно, как и то, что вода мокрая, а огонь обжигает.

– Возможно, вы сказали это в зазоре между тысяча девятьсот четвертым и десятым годом, или в одном из двух параллельных миров – в том, из которого происходит моя супруга, или в том, где у руля Российской империи встала императрица Ольга Александровна, – пояснил я. – Главное, что вы сами подтвердили справедливость этих слов. Если кто и может изменить Британию к лучшему в ваше отсутствие, то это ваша любимая средняя дочь. Тут, в четырнадцатом году, как и в вашем мире, чтобы перебить послевкусие после всех совершенных мерзостей, понадобится долгое доброе правление, а сто лет спустя, боюсь, королева Виктория за номером два сможет удержаться у власти только в том мире, который Господь отдаст в мое ленное владение. Уж слишком там много мерзости и злобы.

– Аминь! – вздохнул Эдуард Седьмой. – Но сейчас я вижу, что Тори-старшая хочет что-то сказать…

– Да, хочу, – подтвердила та. – Я знаю, что при роспуске Парламента мой брат распорядился арестовать тех депутатов Палаты Общин, которые голосовали против возвращения ему королевских прерогатив, незаконно узурпированных британским правительством во время правления королевы Виктории. Я хочу знать, что случилось с этими людьми и где они находятся…

– Ты неправа, Тори! – покачал головой Георг. – Я распорядился арестовать не тех, кто тогда голосовал против, а тех, кто делал это, повинуясь не своим личным убеждениям, а приказам третьих лиц, поскольку сие сильно смахивает на заговор. Его организаторы сейчас находятся здесь, в Тридесятом царстве, и с моего согласия подвергаются следственным действиям, ибо этот нарыв необходимо вскрыть и дочиста выскоблить, а рядовую депутатскую клаку я попросил брата моего Сергия из рода Сергиев сослать вместе с женами и детьми туда, где они никому не будут мешать.

– Это место расположено на одном из архипелагов Полинезии в одном из диких миров Каменного века и Ледникового периода, – пояснил я. – В те времена волна распространения человечества до островов Тихого океана еще не дошла, так что это вполне безопасно с точки зрения нападения воинственных дикарей-людоедов. К тому же там практически невозможно умереть с голоду, ибо в лагуне водится множество рыбы и крабов, а на суше большое количество разучившихся летать птиц, ибо хищники там тоже начисто отсутствуют. В море водятся акулы, но в лагуну они не заплывают. Вполне комфортное место для жизни, почти Эдем. Хотел бы я смерти этих людей – высадил бы их где-нибудь поближе к леднику, где условия жизни так же суровы, как в ваше время на архипелаге Шпицбергена. Через некоторое время мы с вашим братом повторно посетим тот остров, чтобы смягчить режим содержания тех ссыльных, которые искренне раскаялись в содеянном. Есть у меня мир, где в конце шестого века ваша бабка королева Виктория, побежденная мною в Крымской, то есть Восточной, войне, собирается основать королевство бриттов, англов и саксов. Любому грамотному человеку она найдет занятие по силам. А те ссыльные, что не раскаются, останутся в Каменном веке навсегда.

– Я хотела бы видеть этих людей и убедиться, что они не подвергаются смертельной опасности, в первую очередь потому, что вместе с мужчинами вы сослали женщин и детей, – сказала Виктория-вторая. – Я не требую их освобождения, брат, а как твоя будущая преемница хочу посмотреть на все своими глазами. Иного мне не позволяет моя совесть.

– Браво, сестра! – воскликнула Виктория-первая, показав оттопыренный большой палец. – Так держать!

Мы с Георгом переглянулись, и тот только пожал плечами. Мол, брат Серегин, хотел получить на британский трон добрую и душевную королеву Викторию за номером два – теперь ешь что приготовил, да только не обляпайся.

– Хорошо, Тори, – кивнул я, – такой краткосрочный инспекционный визит в присутствии твой сестры-двойника, брата и отца состоится в течение ближайшего часа, необходимого для небольшой предварительной подготовки.

– А я вам там зачем? – немного недовольно спросил у меня старина Берти.

– А затем, – сказал я, – что и в вашем мире могут быть разные персонажи, которых проще сослать к черту на кулички, чем уговаривать вести себя прилично. Ну и вы своими глазами должны видеть, что это значит на самом деле.

– Ну хорошо, брат мой Сергий, – проворчал Эдуард Седьмой. – Посмотрю на ваш концентрационный лагерь[15]15
  концентрационный лагерь – английское изобретение времен англо-бурской войны.


[Закрыть] на дикой природе и, если потребуется, наведу на кое-кого Страх Божий. А то расслабились, понимаешь, некоторые. Совсем не боятся старину Берти, потому что он слишком добрый.

Мир Прогрессоров, 7 декабря 3-го года Миссии. Суббота. Два часа дня по местному времени (два часа ночи в Асгарде). Остров Мата-Уту.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Щелчок в нос зазнавшемуся в своем могуществе Бичу Божьему получился просто восхитительный. Открываю я, стало быть, портал на остров, куда складировал грешных британских экс-парламентариев – а там меня уже ждут… Причем не только бедствующие джентльмены и их леди, по местной погоде разоблачившиеся до самого минимума, позволяемого приличиями: помимо них, на местности имеется летательный аппарат весьма футуристического вида, с красными звездами на V-образном хвостовом оперении, а также до взвода бойцов в тропическом камуфляже с погонами русского образца, вооруженных автоматами «Калашникова» и пулеметами «Печенег».

«Это свои!» – мысленно заорал я, останавливая Кобру, в руках которой сразу же образовался симпатичный плазменный шар, эквивалентный шестидюймовому фугасному снаряду.

«Хорошо, Батя!» – так же мысленно ответила та, но шар пока убирать не стала.

Так мы и стояли друг напротив друга. С одной стороны – я с Коброй и адъютантами, два британских короля, две принцессы Виктории и моя личная охрана из остроухих. С другой – светловолосый молодой человек в камуфляже без знаков различия, перетянутом офицерской портупеей, офицер постарше с погонами подпоручикам или лейтенанта, а также два десятка бойцов морской пехоты (из-под расстегнутых воротников видны морские тельники) с типичными среднерусскими рязанско-тамбовскими физиономиями. Оружия друг на друга никто не направлял, однако тишина, повисшая в воздухе, была несколько томительной, даже, можно сказать, предгрозовой. И даже гомонящая где-то на заднем плане британская экс-парламентская биомасса настороженно притихла и затаила дыхание. А ну как мы сейчас друг друга тут поубиваем?

Прервал затянувшуюся немую сцену тот самый молодой человек, с виду всего на три-четыре года старше моих адъютантов.

– Артанский князь Сергий из рода Сергиев, как я понимаю, волшебник, монарх и Бич Божий для всяческих негодяев? – спросил он с ироничной усмешкой.

Мне осталось только пожать плечами и ответить:

– Да, это я, Серегин Сергей Сергеевич, капитан спецназа ГРУ Генерального Штаба Вооруженных Сил Российской Федерации, а также самовластный Артанский князь, Бог-полководец справедливой русской оборонительной войны, Представитель Бога-Отца по вопросам, решаемым на грешной земле Путем Меча, Защитник русских, сербов и болгар, а также, как вы правильно сказали, Бич Божий для всяческих негодяев. А теперь, молодой человек, позвольте узнать, с кем я имею дело?

– Я Сергей Васильевич Петров, – ответил мой визави, – член клана Прогрессоров и полномочный представитель Верховного Совета Народной Республики Аквилония. Вы, Сергей Сергеевич, свалив свой человеческий мусор на нашем заднем дворе, вызвали у нашего руководства в Асгарде немалый переполох, ибо таких Забросов тут еще не бывало. Вот меня и командировали сюда разобраться с упавшим неизвестно откуда контингентом и выяснить, откуда в этом деле растут руки, а откуда ноги. Видите ли, с того момента, как к нам прибыл космический транспорт «Новый Тобол» и вывесил вокруг планеты орбитальную сканирующую сеть, для нас не осталось ничего, что из тайного не стало бы явным. И уж тем более не могло не остаться незамеченным появление нескольких сотен людей там, где никакого населения не могло быть по определению.

Включившаяся на полную мощность энергооболочка вдоль и поперек просканировала этого Сергея Васильевича Петрова и его окружение, после чего донесла до меня, что все сказанное было правдой и только правдой. При этом энергетические нити, соединяющие этого молодого человека и его людей, были ненамного слабее, чем мои связи с Верными, а у него самого обнаружился исправно функционирующий генератор харизмы и полноценная энергооболочка в фазе развития. Вот тебе и случайный знакомый. Потом я задал мысленный вопрос Небесному Отцу о том, как обстоят дела с его точки зрения, и получил неожиданный ответ.

Небесный Отец действительно отдал этот мир в ленное владение людям, добровольно вызвавшимся отправиться в Каменный век с нуля строить новую справедливую цивилизацию, свободную от обременяющих человечество грехов, и они в нем полные хозяева. Они совершенно самостоятельны и самодостаточны, а потому не нуждаются в моей опеке и защите, и вследствие этого подобный контакт не был предусмотрен первоначальным планом. Но раз уж мы встретились, то мой Патрон хочет, чтобы мы установили постоянные контакты и обменялись опытом, ибо команде Прогрессоров-Основателей, как идентифицируют себя эти люди, тоже удалось добиться немалых достижений, о которых будет полезно знать мне; им же, в свою очередь, могут помочь некоторые мои наработки, пригодные для использования в немагических мирах.

Да уж, уровень магии тут совершенно никакой, так что достижения товарищей Прогрессоров наверняка лежат в какой-то иной сфере. К тому же меня очень заинтересовала информация о построении с нуля справедливой цивилизации нового типа, свободной от грехов. Понятие «капитализм» с этим сведениями абсолютно не вяжется, ибо эта формация, как ее ни реформируй, целиком состоит из грехов и несправедливостей. Пожалуй, чувство, возникшее у меня после сообщения Небесного Отца, вернее всего было назвать предвкушением. Впервые после попадания в новый мир мне не требовалось воевать или интриговать, а предстояло просто обменяться опытом.

– Ну что же, товарищ Петров, – сказал я примиряющим тоном, – если вы так недовольны присутствием тут этих людей, то мы можем убрать их в другое место, то есть в другой мир.

– Да нет, товарищ Серегин, – ответил тот, – пусть остаются. Нам не жалко. Только предупреждайте нас заранее о своих акциях, чтобы мы не мчались как угорелые на сигнал сработавшей системы предупреждения о Забросах.

– О каких забросах? – переспросил я, наверное, имея при этом несколько дурацкий вид.

– Такое явление, когда в нашем мире появляется то, чего раньше не было, мы называем забросом, – терпеливо пояснил мой собеседник. – Только мы, Прогрессоры-Основатели, пришли сюда из своего мира добровольно, а всех остальных Всемогущий Творец, он же Посредник, закидывал к нам, не спрашивая их согласия. В основном это люди, в своих мирах погибшие в различных катастрофах, хотя встречаются и сомнительные случаи. Первым был автобус с французскими старшеклассниками, фактически упавший к нам на голову из две тысячи десятого года, а последним, как я уже говорил – космический транспорт из одной русской галактической империи отдаленного будущего. Помимо этого, в составе нашего общества имеются римские легионеры современники Цезаря, кельты-думнонии из седьмого века, бывшие рабы-гребцы с берберских галер из шестнадцатого века, русские военные моряки из восемнадцатого и девятнадцатого веков и много кто еще. Так, например, бойцы морской пехоты, которых вы видите сейчас перед собой, пришли к нам из одного очень интересного мира, где в начале двадцатого века на престоле в Российской империи вместо Николая Второго сидит его сестра императрица Ольга Александровна. Прежде мы узнавали о таких явлениях, когда сталкивались с незнакомцами нос к носу, или они после перемещения пытались связаться хоть с кем-то на коротковолновых частотах аварийной связи, но после появления тут космического корабля поиск новых попаданцев-пропаданцев перешел на строго научную основу. Не всегда к нам попадают добрые люди: иногда пришельцев следует победить, пленить и только потом подвергать обращению и интеграции в наше общество, а иногда Посредник забрасывает к нам таких мерзавцев, которых можно только уничтожить. Такими, например, были солдаты и офицеры британского Норфолкского пехотного полка: они, едва только оказавшись в этом мире, принялись направо и налево убивать местных жителей, а тех, кого не убили, брать в рабство.

– Теперь мне понятно, что такое заброс, – сказал я. – Могу вас заверить, Сергей, что я не собираюсь каким-то образом вмешиваться в вашу деятельность или, упаси Боже, воевать с вами. Совсем нет. Случившееся – это не более чем недоразумение, произошедшее из-за того, что один несколько зазнавшийся Бич Божий недостаточно тщательно обследовал тот мир, который он предназначил для хранения отработанного человеческого материала. У меня есть приказ моего Патрона, которого вы называете Посредником, считать вас соседями с фланга и обменяться опытом.

– Кстати, Сергей Сергеевич, об отработанном материале, – вздохнул товарищ Петров. – Вы знаете, а ведь мы не имеем права оставить этих людей в том виде, как вы их закинули сюда. Наши законы этого не допускают. Детей необходимо в обязательном порядке передать в наше воспитательное учреждение, которое вырастит из них полезных членов общества, а остальных – подвергнуть тщательной сортировке, разделив на тех, кого следует пустить по Пути Искупления для превращения в наших полноценных сограждан, и тех, кого можно оставить здесь доживать свой век под пальмами. Только вот ни женщин, ни тем более детей среди них не будет, одни замшелые джентльмены. Мы только начали эту работу, и тут вы со своим повторным визитом.

– Ничего не имею против, – сказал я. – Эти люди изгнаны мной из родного мира за многие грехи и в качестве острастки для иных прочих. К моему сожалению, с англосаксами по-другому нельзя. Свою природную наглость они утрачивают, только узрев нависший над головой Гнев Божий.

– Совершенно с вами согласен, – сказал мой собеседник. – Наши контакты с британцами говорят о том же. Бывают, конечно, среди них добрые люди, но контингент, сброшенный вами на этот остров, к ним не относится. Мы тут допросили кое-кого под ментоскопом, и пришли в ужас. Такое положено скармливать вечно голодным акулам, а не отправлять в ссылку.

– А вы суровы, товарищ Петров, – хмыкнул я. – Британских джентльменов, гордых, будто мумии египетских фараонов – и вдруг на корм акулам…

– Сурова сама жизнь в Каменном веке, – ответил полномочный представитель Верховного Совета Аквилонии, – и чтобы выжить в таких условиях, мы должны немедленно извергать из своего общества все, что может нарушить его внутреннее единство и не поддается трудовому перевоспитанию. А эти люди к любому труду, хоть умственному хоть физическому, относятся с оскорбительным пренебрежением, как к занятию для низших существ, и в армии готовы служить только по хозяйственной части. А потому – в топку таких, рука не дрогнет.

И тут я подумал, что сам я никакой цивилизации с нуля не строил, если не считать своего войска, только производил ремонт текущих версий российского государства – когда капитальный, как в мире Смуты, а когда лишь косметический. И даже Великая Артания в мире Славян была создана мной далеко не с нуля, ибо я только возглавил стремление тамошних славян к объединению и созданию собственного государства. Начал эту работу покойный князь Идар, а я только подхватил, расширил и углубил объединительный процесс. Ну не моя это стезя – с нуля строить цивилизацию, поставив в залог свою голову и головы своего потомства, а потому люди, что с благословения Небесного Отца взялись за такую эпическую задачу, заслуживают моего уважения и понимания. По моему разумению, это будет покруче любых Старших Братьев. Собственно, и Кобра была тоже того же мнения, поэтому окончательно убрала плазменный шар и потерла ладонь о ладонь, впитывая остатки энергии.