Текст книги "Год 1914-й. Пора отмщения"

– Вы все правильно понимаете, Сергей, – сказал Серегин. – Так даже лучше, и не потому, что мне жалко этих денег, а потому что вы показываете, что сами твердо стоите на ногах.

– В свою очередь, – сказала Ольга Николаевна, – мы обязуемся перевести произведения мистера Лондона самыми лучшими переводчиками, широчайшим образом распространить их среди нашего юношества и выплачивать авторские отчисления не ушлым издателям, а ему самому. Вот только дайте провернуть нам программу по тотальной ликвидации безграмотности, и тогда вы не узнаете темный и отсталый русский народ.

– Браво, мисс Ольга! – воскликнул Джек Лондон. – Эти слова – заявка на истинное величие. Давайте отложим разговоры о гонораре до завершения ознакомительной поездки, а сейчас, мистер Серегин, я бы хотел, чтобы вы пояснили ваши слова по поводу поправки моего здоровья. Должен признаться, что оно у меня не очень хорошее, и зачастую только укол морфия приводит мой организм в дееспособное состояние.

– Лилия, – сказал куда-то в пространство Артанский князь, – ты мне нужна!

Хлоп! – и между ним и Джеком Лондоном образовалась темноволосая девочка в белом врачебном халате, со стетоскопом и зеркалом отоларинголога, прикрепленным на шапочку. Дополнял наряд маленький симпатичный нимбик, парящий над головой.

– Я здесь, папочка, – сказала девочка. – Слушаю тебя. Кого тут надо вылечить и от чего?

– Надо пока не вылечить, а поставить диагноз вот этому человеку, – сказал Серегин, указывая на Джека Лондона. – Лечить его намериваются уже в Аквилонии средствами цивилизации пятого уровня.

– Пятый уровень – это почти так же серьезно, как и наше Тридесятое царство, – серьезно сказала Лилия. – Я еще поговорю с тамошними врачами и сравню наши диагнозы… А сейчас, молодой человек, повернитесь ко мне спиной и не дышите. Я начинаю.

– Не удивляйтесь, Джек, – сказал Артанский князь. – Лилия – не только моя приемная дочь, но еще и неизвестная в верхних мирах античная богиня первой подростковой любви, которой больше тысячи лет. Медицина – ее хобби, но при большом таланте и огромном стаже это неважно. Она совершенно бесплатно лечит всех – хоть королей, хоть пастухов, и именно за эти заслуги Творец Всего Сущего произвел ее в звание святой. Ведь святость – это как раз умение совершенно безвозмездно делать людям добро.

Джен Лондон вздохнул, повернулся к маленькой богинюшке спиной и начал послушно исполнять все ее рекомендации: поднимать и опускать руки, наклоняться, приседать и вставать на цыпочки, пока она занималась своей диагностической пальцетерапией.

– Ужас, ужас, ужас, папочка! – сказала Лилия, закончив. – Я нашла у этого человека почечную болезнь и ревматизм, осложненные наркоманией и алкоголизмом. Местные эскулапы совершенно не умеют лечить подобные заболевания, вместо того прописывая больным лошадиные дозы небезопасных обезболивающих. Впрочем, окончательный диагноз я поставлю только после консультации с Аквилонскими специалистами, самое главное, что больной не собирается умирать прямо сейчас.

– Ну что же, Джек, – сказал Серегин, – собирайтесь для похода в Аквилонскую зиму. Оденьтесь удобно, спортивно, но верхнюю одежду держите в руках, ибо отсюда мы попадем в натопленное помещение, а не под открытое небо.

– Э-э-э, мистер Петров, – спросил Джек Лондон, – а сколько мне брать с собой денег?

– Нисколько, – ответил Сергей, – деньги у нас – по крайней мере, пока – не в ходу, и все время пребывания в Аквилонии вы будете нашим гостем на полном государственном обеспечении. Того, что вы уже сделали для человечества вообще и для нашего проекта в частности, достаточно для того, чтобы покрыть все расходы.

– А так же я? – спросила Чармиан Лондон.

– Вы, миссис Лондон, – ответил Серегин, – пока подождете своего мужа здесь и подготовите все дела к тому, чтобы вместе с ним вполне официально отбыть в дальнюю зарубежную поездку. Нам не нужны подозрения соседей о том, что вы исчезли бесследно, а потом появились, также ниоткуда. У вас в Америке в связи с этим могут возникнуть самые неприятные эксцессы.

– Погоди, папочка, – сказала Лилия, которая пока никуда не исчезла. – Женщине я бы посоветовала визит к мисс Зул, чтобы она заново смешала этот ком глины и, сохранив все душевные качества, вылепила из миссис Лондон новую Еву – юную и прекрасную, как раз под стать ее красавцу мужу. И будет тогда у них пара просто загляденье!

– Но тогда ее не узнают соседи, и опять же возникнут ужасные подозрения, – строго сказал Артанский князь.

– Если они выберут местом жительства Аквилонию, то это уже не будет иметь значения, – ответила маленькая богиня. – Впрочем, об этом рассуждать пока рано; вот примет наш новый друг самое главное предложения товарища Петрова, тогда можно будет и обсудить этот вопрос. А сейчас, товарищи, швыдче, швыдче, ибо, как говорил один литературный герой, время не ждет.

Мир Прогрессоров, 9 декабря 3-го года Миссии. Понедельник. Утро. Народная республика Аквилония, Асгард, правая столовая Большого Дома.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

На этот раз нас встречал только Малый Совет – то есть Основатели, местный священник отец Бонифаций и старший командный состав космического транспорта, а в углу возвышалась призрачная голографическая фигура, подозрительно похожая на псевдоличность с «Неумолимого». В прошлый раз такого не было, или местное начальство просто не включало проектор. Помимо вышеперечисленных, в уже знакомом помещении присутствовали Кобра и Виктория-вторая. Причем при нашем появлении Тори о чем-то беседовала с падре и выглядела уже не испуганной, а умиротворенной. Умеет, значит, местная церковь целить израненные души, за что ей честь и хвала.

Окинув нашу компанию внимательным взором, товарищ Грубин сразу же срисовал Ильича и Джека нашего Лондона, и удовлетворенно хмыкнул. О предстоящем визите вождя мирового пролетариата я проинформировал местный бомонд через Кобру еще в тот момент, когда была предварительно достигнута такая договоренность, а вот великого американского писателя мы завербовали буквально на коленке и о его появлении я сообщил буквально в последний момент.

– Доброе утро, Сергей Сергеевич, – приветствовал он меня. – Я вижу, что на этот раз вы пришли к нам в значительно более широкой компании.

– Доброе утро, Сергей Петрович, – так же вежливо ответил я. – Вот привел вам товарищей по культурному обмену. Товарищ Ленин и товарищ Коба хотят собственными глазами посмотреть на вашу версию социалистического государства, Великая княжна Ольга Николаевна Романова пожелала составить им компанию, ее тетушка Ольга Александровна подумывает о том, чтобы переселиться к вам навсегда, а с товарищем Джеком Лондоном мы предварительно договорились, что он напишет о вас литературное произведение. А потом, кто его знает, быть может, он поселится у вас навсегда, ибо ваше общество должно подойти ему гораздо больше, чем Америка начала двадцатого века, которая его по-настоящему не понимает.

– Товарищ Серегин знает толк в идеологической борьбе, – сказал Ильич. – Он считает, что с самой юности людям нужно прививать правильные примеры товарищеской взаимовыручки и истинного интернационализма, а товарищ Джек Лондон как раз специалист по такой работе, можно сказать, корифей.

Руководитель Верховного Совета Аквилонии еще раз окинул нас всех внимательным взглядом и сказал:

– Садитесь, товарищи, в ногах правды нет. Кстати, Сергей Сергеевич, а что тут будет делать сопровождающий вас мальчик?

– Это не просто мальчик, – ответил я, – а маг-исследователь Дмитрий Абраменко, для своих – боец Дима-Колдун. Он здесь для того, чтобы проверить всех присутствующих на скрытые магические способности. Дело в том, что Кобра не может сидеть у вас здесь до бесконечности, скоро у меня начнутся операции в следующем мире, и тогда она понадобится мне на линии огня. Поэтому мне нужен кто-то из вас, для кого Дима сможет создать собственный «портрет» для связи, а это может быть только человек с магическими способностями. Не только вы должны иметь возможность в случае необходимости вызвать меня на связь, но и я вас тоже. Мало ли какие могут возникнуть варианты.

– Соображение логичное, – кивнул товарищ Грубин. – Но неужели вы думаете, что среди нас найдутся такие люди?

– А вот для проверки этого факта здесь и находится Дима-Колдун, – ответил я. – Он посмотрит всех наиболее вероятных кандидатов, выявит их магические специализации и даст рекомендации по их инициации. К каждому магу при активации его способностей привязывается свой драгоценный камень-подвеска, а уже к нему подключаются связные «портреты» и другие атрибуты.

– В таком случае одну минуточку, – сказал председатель Верховного Совета Аквилонии, потом снял трубку кнопочного телефона и, набрав двузначный номер, сказал: – Леди Сагари, будьте добры, подойдите, пожалуйста, к нам в Большой Дом. Вы нам нужны. Спасибо.

– Леди Сагари – наша ясновидящая, – пояснила товарищ Хромова-Юрчевская. – Едва только увидев человека, она видит его мотивы и побуждения, а также то, хороший это человек или злой, и есть ли в его действиях какие-нибудь внутренние ограничения. И, знаете, она еще ни разу не ошибалась.

– Скорее всего, – с серьезным видом сказал Дима-Колдун, – эта леди Сагари – маг Разума, как Анна Сергеевна – неинициированный, но очень сильный.

– Хорошо, Дима, – сказал я, – а теперь пока давай проверим присутствующих.

– И что для этого нужно делать? – с беспокойством спросил товарищ Грубин.

– Вам – ничего, – ответил я, – просто сядьте ровно и постарайтесь расслабить свои мысли. Дима, начинай.

Тот вытащил из-за отворота рубашки свой черный кристалл на цепочке и показал его присутствующим.

– Вот такой камень, являющийся частью его души, должен иметь каждый инициированный маг. А сейчас тихо, я начинаю.

Минут пять стояла тишина, пока Дима внимательно разглядывал сидящих напротив людей, не исключая и трех старших офицеров космического транспорта: женщину с погонами капитан-лейтенанта, темную эйджел с капитанскими погонами и мужчину – капитана третьего ранга. Потом он вздохнул, убрал свой камень за ворот рубашки и в полной тишине сказал:

– Неинициированных магов, Сергей Сергеевич, тут больше, чем достаточно. Вот эта женщина (кивок в сторону товарища Хромовой-Юрчевской) – маг Жизни с уклоном в заботу о продолжении человеческого рода. Камень – хризолит изумрудного цвета. После инициации она получит четвертый ранг. Ее супруг – маг Огня примерно второго-третьего ранга. Он не может кидаться плазменными шарами как Кобра, но огонь его слушается и делает, что прикажут, а не что хочется его натуре. Камень – рубин. Вот этот мужчина (главный военный вождь товарищ Орлов) – маг-воин вроде вас. Камень – благородная шпинель. Он не очень сильный, примерно пятый уровень, но равному противнику без подобных талантов на поле боя с ним лучше не встречаться: будет как у вас с Наполеоном – все вдребезги и напополам. Его супруга (леди Лиза) – магиня женского мастерства с квалификацией пятого ранга «золотые руки». Камень – белый агат. За что бы она ни взялась, все у нее получается. Вот этот мужчина, который тут самый главный (кивок в сторону председателя Верховного Совета товарища Грубина) – маг Знаний примерно пятого ранга и еще немного клирик. Его камень – алмаз. Его жена (леди Ляля) – магиня Любви, Красоты и Изящества тоже пятого ранга, но не как Венера-Афродита, а наоборот: супружеская верность и семейный мир – это ее кредо. Камень – аквамарин. Священник магических способностей не имеет, но у него есть явно выраженные свойства Аватара. Как и Сергей, он один из тех, через кого Небесный Отец смотрит на этот мир, ощущая его боль и радость. Также магические способности имеются вон у той женщины в военном мундире (Радкомила Тирич). Ее специализация: исследования, дальние странствия, дороги и перекрестки, ее камень – оранжевый гиацинт, а уровень квалификации пятый.

После этих слов мальчика наступила томительная пауза. Вот только что люди считали себя самыми обычными людьми – и вдруг выясняется, что почти все они обладают некими таинственными магическими способностями.

– Вон, значит, как, Петрович… – почесал в затылке дед Антон, – а я-то думал, почему у нас получается все, за что бы мы ни брались. Не только Посредник нам ворожил, но и сами мы тоже оказались, хе-хе, не без особых талантов. И ведь верно сказал Дмитрий – огонь меня слушается.

– Должен сказать, – произнес Дима-Колдун, – что всего существует девять уровней магической квалификации. До третьего уровня включительно – это магия для личного употребления, до шестого – практический инженерный уровень, до девятого – магическая профессура, а все, что выше, это уже уровень эллинских богов или Адептов первозданных сил, и не распределяется по градациям. Но самое главное – среди вас нет ни одного колдуна. В отличие от магов, эти люди, имея особые способности, извлекают необходимую энергию не из магического фона своего мира, а из окружающих их людей и животных, вызывая тем самым болезни, смерти и различные несчастья. На этом, в связи с крайне низким уровнем магического фона в этом мире, лекцию по теоретической магии можно считать законченной. Неприменимо это в ваших условиях.

– И что же нам теперь делать? – немного растеряно спросил товарищ Грубин. – Жили не тужили – и вот на тебе.

Я пожал плечами и ответил:

– А ничего особенного для вас не произошло, ведь, как я понимаю, особые способности каждого из вас лежат в том же русле, что и его основной род деятельности. После инициации ваши таланты станут чуть-чуть острее, ну и еще можно будет изготовить каждому по колоде «портретов» которые позволят не только мне связываться с вами, но и вам между собой. И все. Остальных своих целей вам придется добиваться обыкновенными путями.

– А у вас, Сергей Сергеевич, какой ранг? – спросил меня местный военный начальник товарищ Орлов.

Вместо меня ответила Кобра:

– Батя у нас – бог-полководец русской оборонительной войны, Адепт Порядка и младший архангел, так что подсчитывать его суммарный ранг – занятие дурацкое. Едва завидев его на горизонте, сам Сатана убегает с визгом и прячется в свою нору. При этом он живой человек, любящий муж и отец, а также заботливый командир, который считает, что все его подчиненные должны иметь все самое лучшее: лучших командиров, лучшее оружие и лучших медиков для врачевания ран. А еще он яростный патриот России во всех ее видах и формах, и тот, кто обидит нашу Родину, будет жить очень недолго, но интересно. И вас он тоже, несмотря на разноплеменной состав вашего населения, воспринимает как еще одно русское государство. Примите это как данность.

Аквилонцы переглянулись, после чего капитан третьего ранга Лазарев произнес:

– Бенедикт, а ты что скажешь по этому вопросу?

Голограмма в углу помещения хмыкнула и ответила:

– Наука Русской Галактической Империи, как и наука неоримлян, не признавала существования магии и схожих явлений, но полученные мной факты неумолимы. Я внимательно наблюдаю за происходящим всеми своими сенсорами, и могу сказать, что и товарищ Серегин, и товарищ Кобра, и молодой человек Дмитрий являются источниками некоего неизвестного мне физического поля, имеющего природу, сходную с природой того, что излучают прыжковые генераторы космических кораблей для протыкания трехмерной пространственной метрики. Большего я вам поведать не могу, ибо для этого требуется не бедный искин, а профессора и академики из Физико-Технологического Института в Новом Петербурге с большим количеством исследовательской аппаратуры.

– Спасибо, Бенедикт, – сказал командир «Нового Тобола» и пояснил для меня, что это искин нашего транспорта, то есть его искусственный интеллект, хранитель всей суммы знаний, базовых инструкций и советчик в сомнительных ситуациях, и не более того.

– Понятно, товарищ Лазарев, – сказал я. – А то мне показалось, что это у вас такая же псевдоличность, как у меня на «Неумолимом».

Тут пришло время переглядываться членам команды «Нового Тобола», как между собой, так и со младшим социоинженером Сати Бетаной. А та, умница, не подвела, мне даже не понадобилось ничего говорить.

– «Неумолимый» – это такой неоримский линкор планетарного подавления как и «Несокрушимый» императора Шевцова, – пояснила она. – Только этот корабль очень стар – товарищ Серегин забрал его с очень высокого уровня той ветви Мироздания. Если «Несокрушимый» попал в руки основателя нашей империи новеньким прямо с верфи, то позади у «Неумолимого» несколько тысяч лет службы и множество модернизаций, после которых в неизменном состоянии остались только корпус, энергетическая установка, ходовые механизмы и вооружение главного калибра. В ходе одной из таких модернизаций произошла замена главного компьютера, и теперь в нем вместо искина обитают обобщенные ментограммы офицеров, некогда служивших на этом корабле. Именно их Сергей Сергеевич называет псевдоличностями – из-за того, что у них нет физических тел…

– Зато у них есть души, – сказал я. – Господь через отца Александра лично признал этот факт и пообещал, что если их последнее обиталище будет разрушено, Он примет их у себя в раю как родных, ибо они верно служат мне, а значит, и Ему тоже. Они мои Верные, и я никак не отличаю их в этом качестве от обычных людей из плоти и крови.

– Вот, – вставил свои пять копеек Ильич, – товарищ Серегин – истинный интернационалист и никак не делит людей по сортам, даже если у них нет бренных тел.

Товарищ Грубин хотел было что-то сказать, но тут раскрылась дверь и вместе с клубом пара вошла черноволосая женщина в длинной красной юбке и теплой куртке из шкуры северного оленя, расшитой затейливым орнаментом. Едва ступив в помещение, она вдруг зажмурилась, будто, наоборот, шагнула из полутемной комнаты в яркий солнечный полдень.

– А это наша леди Сагари, – вместо своего мужа сказала леди Ляля, – прошу любить и жаловать.

Дима-Колдун снова вытащил из-за отворота рубашки свою подвеску, внимательно посмотрел на женщину и через некоторое время произнес:

– Как я и предполагал, это женщина является магом Разума седьмого или даже восьмого ранга. Ее камень – чистый сапфир, и ее действительно стоит любить и жаловать, потому что от нее никогда не может быть вреда, а только добро.

– Собственно, я не удивлен, – сказал товарищ Грубин, – леди Сагари с самого начала демонстрировала свои способности явно и неприкрыто. Но только я не понимаю, почему она закрыла глаза.

– Адур этих людей слепит меня, – простонала леди Сагари. – Господин Серегин сияет даже ярче, чем госпожа Кобра, да и мальчик тоже светится изнутри, так что на него больно смотреть.

– Редчайший случай – врожденный Истинный Взгляд… – вздохнул Дима-Колдун и, щелкнув пальцами, извлек из воздуха дымчатые очки в изящной позолоченной оправе, после чего встал и вложил их в руку женщины. А я и не знал, что он теперь так может. Растет мальчик, растет…

– Наденьте это, сударыня, – сказал наш маг-исследователь, – и вам сразу станет легче, потому что стекла этих очков ослабляют магическое зрение до приемлемых величин, пропуская видимый свет.

Проблем с надеванием очков у леди Сагари не возникло, потому что подобный предмет постоянно носил товарищ Грубин, и что это такое, она знала. Нацепив очки на нос и проморгавшись, нововыявленная магиня Разума стала похожа на строгую школьную учительницу.

– Спасибо, молодой человек, – вежливо поблагодарила она Диму. – Теперь я могу смотреть на вас на всех и не слепнуть.

– Ну вот и все, – сказал я, – товарищу Сагари инициация рекомендуется в первую очередь. Наверное, сейчас нам опять нужно обменяться делегациями. Я оставлю у вас для обмена опытом товарища Ульянова, товарища Кобу, ее императорское высочество Ольгу Николаевну, Ольгу Александровну и Джека нашего Лондона, а взамен заберу с собой принцессу Викторию, леди Сагари, а также супружескую пару Хромовых-Юрчевских, чтобы провести над ними процедуру инициации. На коленке, да еще и в почти безмагическом мире, такие вещи не делаются. Только сперва хотелось бы знать, что по поводу всего случившегося думает наш новый американский друг, а то все это время он молчал, будто набравши в рот воды.

– Я не знаю даже, что и сказать, – вздохнув, произнес Джек Лондон. – Сейчас я пережил невероятное. Сначала мгновенное перемещение из мира в мир, потом – встреча с удивительными людьми и вполне серьезные разговоры о том, что у нас дома считается невозможным. Я тут еще почти ничего не увидел, но мне уже чертовски интересно, что там за дверью… Такая уж у меня натура.

– В первую очередь, товарища Лондона надо подвергнуть медицинскому обследованию и назначить лечение, ибо он обременен множеством заболеваний – от ревматизма и болезни почек до алкоголизма и наркомании, – сказал Сергей Петров. – Товарищ Серегин хотел пролечить его у себя в Тридесятом царстве, но я настоял, чтобы этим занялись товарищи Авило Аарон и Чиек Ден. Ведь только в таком случае он сможет до конца понять нашу Аквилонию.

– Хорошо, – кивнул председатель Верховного Совета Аквилонии, – так мы и сделаем. А теперь, наверное, нам нужно заканчивать наше мероприятие, ибо мы видим, что товарищ Серегин куда-то торопится.

– Да, – сказал я, – когда на кухне вот-вот закипят несколько кастрюль, поневоле начнешь торопиться. Еще мне хотелось бы познакомить моих псевдоличностей и вашего искина Бенедикта, но тут опять же задача не на пять минут, ибо выносной терминал с возможностью межмировой коммуникации – это не так просто. А сейчас мы уходим. Отбывающих прошу пройти к стойке регистрации.

Леди Сагари было заколебалась, но товарищ Грубин сказал, что так надо, и на этом вопрос был решен. Как я понимаю, власть у этого человека тут очень мягкая, но беспрекословная, и спорить с ним просто не принято. А дальше – одна нога здесь, а другая уже дома. Раз-два.

Семьсот шестьдесят четвертый день в мире Содома. Утро. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Вернувшись в Тридесятое царство около полуночи по местному времени, я связался с Птицей, вынужденно нарушив, как она выражается, ее «священный сон», и поручил ей заботу о гостях Тридесятого царства. Обычно в таких случаях (хоть они бывают нечасто) Птица ворчит и отчаянно ругается, но тут, узнав, что в ее помощи нуждаются будущие коллеги, сразу сменила гнев на милость. Провожала аквилонских гостей в башню Мудрости Тори, которая тоже там жила.

А мне было недосуг. Прямо после прибытия поступили два сообщения, которые были мне недоступны, пока я отсутствовал в Тридесятом царстве. Первое – в мире первой мировой войны французская «илита», получив мое предупреждение, что лучше сдаться по-хорошему, развила бешеную деятельность в режиме «лебедь, рак и щука». Ротшильды бросились потрошить свои банки, куда они еще в сентябре вывезли все сокровища из Парижа, и начали грузить свои золотые запасы на пароходы, вроде как для отправки в Америку. Значит, поиграем в корсаров, будет счастье для Мэри. Другие, вроде президента Раймона Пуанкаре, лидера оппозиции Жоржа Клемансо и военного министра Александра Мильерана, предложили развить самую бешеную националистическую пропаганду в стиле «война до последнего француза». Этим господам из «партии войны» терять было уже нечего. И в то же время премьер Рене Вивиани, Теофиля Делькассе и примкнувшие к ним бесцветные рептилоиды предложили как можно скорее сдаться и не мучить попу бессмысленными потугами родить хоть сколь-нибудь приемлемый конец войны.

Второе сообщение пришло из мира упокоенного мною Батыя. В Каракоруме съезд чингизидов (не приехал только самый дальний правитель Ирана Хулагу-Хан) постановил, что зимой 1240-41 годов (то есть через полтора года) должен состояться новый великий поход на Русь и далее до Последнего Моря, отряды для которого выделят все потомки Чингисхана. А тем, кто не даст воинов, скажут «фи» и исключат из списков чингизидов и из самой жизни, ибо известие о том, что хоть одно монгольское войско было разгромлено и уничтожено, может поколебать эфемерную Монгольскую империю подобно порыву урагана. Храбрости монголам придал слух, что великого мангуса с войском, разгромившим орду Бату-хана в стране урусов, не видели уже полтора года. Наивные дети природы решили, что если Серегина нигде не видно, то, значит, его уже и нет.

Если считать на пальцах, то Угэдей-хан планировал собрать под свою руку двести тысяч разноплеменного сброда. И лишь меньшая часть этой орды будет состоять из монгольских воинов, а большая – из мобилизованных представителей покоренных ими народов. Срок подготовки в полтора года как раз и был обусловлен трудностями перемещения огромных масс людей из Средней Азии и Дальнего Востока – сначала в низовья Волги, а потом и на Русь. Убивать такое количество насильно мобилизованных людей у меня не было никакого желания, так что сам собой напрашивался вариант быстрой и почти бескровной ликвидации головки Монгольской империи, после чего детище Чингисхана сразу распадется в пыль. И операцию следует провести немедленно, пока монгольская верхушка после курултая не разъехалась по своим уделам.

По предварительным подсчетам, непосредственно в ставке Великого кагана сейчас были сосредоточены тысяча его личной охраны и еще примерно столько же телохранителей прочих царевичей-чингизидов. Впрочем, воевать с этой бандой по-настоящему я не собирался: один Каракурт в полицейском обвесе положит парализаторами всех обитателей Ставки в два-три захода, а потом мои Верные вырежут всех, при ком найдут оружие, за исключением темников и чингизидов, коих затем следует при полном сознании посадить на кол. За те реки крови, что эти уроды пролили, устанавливая на половине Евразии свою бессмысленно жестокую власть, такое воздаяние совершенно недостаточно, но большее не в моей власти. Поручать это грязное дело солдатам милейшего Багратиона у меня не было никакого желания; есть у Велизария несколько боеготовых когорт – пусть они и работают.

Еще один вопрос – что делать с обитающими в ставке кагана женщинами, детьми и рабами-ремесленниками, число которых в несколько раз может превышать количество воинов. Монголы после Чингисхана приучили себя к роскошной жизни, следствием чего стало все увеличивающееся количество персонала, обслуживающего своих вонючих господ. Русских пленников там нет, ибо затею с разграблением своей Родины я Батыю жестоко обломил; в основном это ираноязычные среднеазиаты (а наше время именовавшиеся таджиками), китайцы и корейцы. Среди прочих покоренных народов, ведущих кочевой образ жизни, проще найти живого динозавра, чем нормального мастерового, ибо это занятие требует оседлого образа жизни. Правда, наложницы в ставке должны быть со всех концов Ойкумены, от Кореи до Кавказа, но этот факт для меня не важен. Скорее всего, родина этих женщин разорена, дома сожжены, а близкие убиты, поэтому пристраивать в хорошие руки их надо будет на общих основаниях.

Выбор у меня между тевтонами мира Содома, Великой Артанией и Аквилонией, где, как я уже знаю, приветствуется любой контингент, пригодный для ассимиляции. Последний вариант предпочтительней. Во-первых, тевтоны для меня не друзья и не союзники, а набрать любое количество остроухих всех видов я могу, разгромив любую из еще нетронутых долин или даже вполне густонаселенных областей на побережье. Войсковая операция с использованием армии Багратиона (истреблять извращенцев-содомитов и освобождать из полона прекрасных девиц – это для русского человека почти святое дело, не то что резать спящих монголов) способна поставить мне в строй от ста тысяч до миллиона воительниц, просто такого пополнения моей армии пока не требуется. Во-вторых, Великая Артания неплохо развивается и без вливания людей извне, к тому же народишко там после аварского нашествия с великим недружелюбием относится ко всяким узкоглазым и желтолицым, так что ассимилировать среди него переселенцев из Азии будет трудновато. В-третьих, Народная Республика Аквилония лишена этих недостатков. Она для меня по ощущениям насквозь своя, и в то же время устроена таким образом, чтобы принимать пришельцев из других миров без различия расы, нации, пола и возраста и в кратчайшие сроки перерабатывать их в своих сограждан. Это ее главная функция, а остальное служит лишь выполнению этой задачи. Дело только за желанием Аквилонских властей принять эту конкретную группу переселенцев в условиях, когда в Асгарде стоит начало зимы, и ни о какой разбивке полевого лагеря не может быть и речи. Итак, послав соответствующее мысленное сообщение Кобре, я лег спать под теплый бочок к Елизавете Дмитриевне, ибо день был многотрудный, а сам я тоже не железный. Она проснулась, обняла меня, поцеловала и мы занялись тем, ради чего создаются семьи.

На следующее утро, то есть сегодня, меня настигла еще одна новость. За час до рассвета германская армия начала свое эпическое наступление под Бельфором. Загрохотали тяжелые орудия, стянутые со всего фронта, заухали Толстушки-Берты, а с первыми лучами солнца, бочком-бочком, чтобы не попасть под снаряды собственной артиллерии, к Бельфору приблизились германские цеппелины, перед которыми больше не стояла задача атаковать Великобританию. Вместо большого количества осколочной мелочи, обычной для этих времен, эти аппараты несли штучные проникающие бомбы неприятно крупного для французов калибра от одной до пяти тонн[16]16
  грузоподъемность цеппелинов начального периода войны составляла девять-десять тонн, к тому же при работе на коротком плече не требуется заливать баки под пробку. Проблема только в точной балансировке балластных танков, чтобы с таким грузом дирижабль не имел дифферента на нос или корму.


[Закрыть], что стало для гарнизона крепости жестокой неожиданностью. Бельфор – это такая компактная цель, промахнуться по которой с воздуха невозможно: будет поражено не одно сооружение, так другое. Осколочная мелочь казематам не сделает ничего, а вот бетонобойные крупняки с легкостью пробивали своды, выворачивая оборонительные сооружения наизнанку. Точно так же тридцать лет спустя немцы с пикировщиков обрабатывали бетонные укрепления Севастополя, а Красная Армия с бомбардировщиков Пе-8 вдребезги разносила форты Кенигсберга. И в десятом часу утра немцы доигрались. После сброса одной из бомб последовал взрыв такой силы, что дирижабль L-5, производивший бомбардировку, подбросило взрывной волной на сотню метров, и он только чудом сумел совершить вынужденную посадку на территории, контролируемой немецкими войсками.

Наступление только началось, еще в атаку не пошел ни один немецкий солдат, а уже стало очевидно, что для поедателей лягушек тут все очень и очень плохо. Не сегодня-завтра немцы прорвут французскую линию полевой обороны, а превращенный в груду развалин Бельфор им не помеха. Резервов же у генерала Жоффра нет, все рубятся против обходного маневра германской армии в Нормандии. Положение у французского командующего отчаянное. По сути, у него всего два варианта действий. Если не предпринимать ничего, то тогда недели через две германцы замкнут окружение вокруг основных сил французской армии где-нибудь между Парижем и Орлеаном, после чего с чистой совестью можно бросать карты. В противном случае следует отдавать приказ на срочное отступление всей французской армии на линию Луары, приказав новосозданной Национальной гвардии держаться на рубеже парижских фортов сколько будет сил. В таком случае карты генералу Жоффру придется бросать в некой среднесрочной перспективе, а то, что станет со столицей Франции после того как германцы подтянут к ней Большие Берты и прочий осадный наряд, страшно даже и представить.