Текст книги "Год 1914-й. Пора отмщения"

– Да, Батя, это действительно свои, – произнесла она. – Хотела бы я хоть одним глазком глянуть на эту Аквилонию…

– Это боец Кобра, мой боевой товарищ и прямая противоположность, – пояснил я. – Если я Адепт Порядка, то ее сила посвящена Хаосу. В том шарике, который она вертела в руках, было мощи как в шестидюймовом фугасном снаряде.

– Да? – чуть скептически спросил товарищ Петров, а потом, полуобернувшись, крикнул: – Дэм, иди сюда, ты мне нужна!

Дальнейшее меня буквально поразило… Из-за спин солдат вышла маленькая деммка, чуть постарше няши Сул, одетая в такие же камуфляж и сапожки, как на солдатах, и, весело помахивая хвостом, направилась к нам, держа в руках помигивающую лиловыми огоньками шарообразную штуку размерами чуть поменьше волейбольного мяча.

– Да, дядя Сергей, – сказала она на чистом русском языке, – рядовая запаса Дэм слушает тебя и повинуется.

– Вот эти товарищи, – сказал мой визави, – хотят посетить Асгард. Я хотел бы знать, стоит ли идти навстречу их желаниям, или от этого лучше воздержаться по соображениям безопасности?

– Через ментоскоп? – спросила деммка, бросив на меня любопытный взгляд.

– Да, через ментоскоп, моя маленькая леди, – подтвердил товарищ Петров и кивком головы указал на меня. – Сначала этого товарища, а потом вон ту взрывоопасную даму, которая выглядит как пятьдесят кило тротила.

– Уважаемый товарищ, – сказала Дэм, дерзко глядя на меня снизу вверх, – положите, пожалуйста, свою правую руку на этот прибор, позволяющий говорить прямо из ума в ум без малейшей утайки. Вы находитесь на нашей территории, и должны подчиняться нашим правилам.

Несмотря на некоторую сомнительность ситуации, архангел внутри меня продолжал сладко посапывать в дреме, даже не пытаясь поднять тревогу, поэтому я, ни секунды не колеблясь, выполнил просьбу деммки.

– Привет, незнакомец по фамилии Серегин, – услышал я внутри своей головы, – меня зовут Дэм, я племянница императора магического народа деммов, обитающего в одном очень далеком мире. За свою недолгую жизнь я успела стать жертвой предательства, потеряла всех близких из своего народа, претерпела смертельную опасность, которая должна была меня убить, получила неожиданную помощь от Творца Всего Сущего, считавшегося враждебным всем деммам, и встретила этих бесхвостых-безрогих, увидевших во мне маленькую девочку, а не исчадие ада, а потому принявших меня к себе как родную. Теперь у меня снова есть любимая мама Мадлен, за обиду которой я любого проверну живьем через мясорубку, а также дядя Сергей – предмет моей нескрываемой гордости, любви и обожания.

– Здравствуй, Дэм, – подумал я в ответ, – меня зовут Сергей Сергеевич Серегин, я капитан сил специального назначения Российской Федерации, победитель эллинского бога грабительской войны Ареса, злобного сыночка Сатаны херра Тойфеля, законный владетель запретного города Ниц в мире, куда Всемогущий Господь сослал насквозь грешных содомитян и гоморритян, могильщик хищного народа авар и не менее хищной орды хана Батыя, спаситель слабых, сирых и беззащитных, усмиритель Смутного Времени, победитель гетмана Жолкевского и гетмана Ходкевича, лучший друг короля Генриха Наваррского, сосватавший ему в жены царевну Елизавету Петровну. Я же – союзник императора Петра Второго, который на самом деле Первый, победитель Наполеона Бонапарта, начисто разгромивший его разноплеменные орды на Бородинском поле, и королевы Виктории, чью армию я вбил в прах под Севастополем, всего за двенадцать дней с противоположным исходом переиграв Крымскую войну. Конно, людно и оружно я вмешался в Русско-японскую войну в тот момент, когда Порт-Артур был готов уже пасть, и, вложив в удар все свои силы, сделал так, что японская армия оказалась размолотой в фарш. Ведь я – такой же, как и ты, моя маленькая леди. За обиды своей Матери-России без гнева и пристрастия я разберу на запчасти любую державу, стараясь не трогать простонародье, но начисто уничтожая обуревшую элиту. Впрочем, японская солдатская масса, закосневшая в своей национальной исключительности сынов богини Аматерасу, выглядела для меня как кровожадная стая бабуинов-людоедов, а потому в тех сражениях я ее не жалел совершенно и молотил так, что только клочки летели по закоулочкам. Закончив с войной, я поспособствовал то, чтобы между Россией и Японией был заключен не слишком похабный мир, и переключил внимание на внутренние проблемы моего союзника, где на троне царя Николая с моей помощью сменил брат Михаил. Прибравшись в общих чертах и подавив самых жирных паразитов, я оставил местные здоровые силы устранять недоделки, ибо это им там жить, а не мне, а сам занялся миром Первой Мировой Войны. Предотвратить развязывание конфликта, сохранив жизнь эрцгерцогу Францу Фердинанду, мне не удалось, и тогда я принялся бушевать, от всей души отвешивая агрессору пинки и затрещины. К настоящему моменту там все уже идет на лад, война между Россией и Германией закончилась почетным миром, Австро-Венгрия разгромлена и почти распалась на составные элементы, при этом Галиция, Словакия и Буковина отошли к Российской империи, а все земли, населенные сербами – к Сербскому королевству. Отделившаяся Венгрия еще трепыхается, не желая признавать неизбежное, но это ненадолго. На Западе на мою сторону перешла Великобритания, и очистка ее элиты от человеческого шлака является составной части программы. Сюда мы пришли по просьбе будущей доброй британской королевы Виктории за номером два, чтобы проведать этих людей, в первую очередь женщин и детей, и посмотреть, как они живут. Теперь мне осталось только привести к общему знаменателю французский бизнес-политический класс, главного бенефициара и заказчика мировой войны – и задание Всемогущего господа в том мире будет выполнено.

– Ух ты! – с детской непосредственностью воскликнула моя мысленная собеседница. – А велика ли твоя армия, господин мой самовластный Артанский князь Серегин Сергей Сергеевич?

– Двести тысяч пехоты, хорошо вооруженной по стандартам развитой цивилизации третьего уровня, с артиллерией и пулеметами, двести тысяч пешего резерва в фазе обучения, двенадцать тысяч панцирной конницы, танковый полк и линкор планетарного подавления под названием «Неумолимый», пока еще не завершивший восстановительную программу, но уже могущий многое и многое.

– А можно я просмотрю твои воспоминания? – спросила Дэм. – При этом ты можешь не беспокоиться, что я буду заглядывать к тебе под одеяло в супружеской спальне. Мне это еще неинтересно.

– Да, – согласился я, – взрослая деммская дама ни за что не удержалась бы от выяснения пикантных подробностей. Я только могу заверить, что сексуальная жизнь у меня обыденна и скучна, я женат законным браком на Елизавете Дмитриевне, в девичестве княжне Волконской, имею сына-наследника и подумываю о следующем. Любовниц у меня нет, а все мои женщины-Верные мне ровно как сестры. При этом я не лезу в личную жизнь к ним, а они не заглядывают ко мне в супружескую спальню. Такой у нас договор, отделяющий служебное от личного.

– В таком случае, – подумала маленькая деммка, – ты будешь премного удивлен нашими аквилонскими брачными обычаями. А сейчас я еще раз спрашиваю тебя, даешь ли ты мне разрешение просмотреть твои воспоминания?

– Да, даю, – ответил я, понимая, что без этого мои новые знакомые не раскроют мне местоположение своей столицы Асгарда, а если я начну искать ее самостоятельно, то это испортит наши отношения сильно и навсегда.

– Ну хорошо, дядя Серегин, – мысленно вздохнула маленькая леди Дэм. – Я начинаю. Держись крепче, это может быть немножечко неприятно.

Неприятно – это не то слово… Впечатление было такое, будто двухсполовинойчасовой фильм пытаются прокрутить за пять минут, замедляя воспроизведение только на избранных эпизодах. Головная боль на какое-то время обеспечена. Но вот мелькание картинок прекратилось, жужжание в ушах стихло, и я услышал, как маленькая деммка говорит вслух:

– Все, дядя Сергей, я закончила. Оценочный балл – наивысший: достоин полного доверия, несмотря на то, что в нем таится просто запредельная мощь. Ты можешь себе представить: он взял в свою команду не только маленьких деммских девочек, таких, как я, но и их мать, взрослую знатную деммскую даму, а следовательно, особу очень злую и коварную. И сотрудничает она с ним не за страх, а за совесть. Я, конечно, еще посмотрю и женщину-мага, что готова кидаться плазменными шарами при малейшем подозрении на опасность, но имей в виду, что товарищ Серегин в их команде самый-самый главный…

– Хорошо, маленькая леди Дэм, – ответил полномочный представитель Верховного Совета Аквилонии, – ты займись женщиной, а я пока предварительно поговорю с товарищем Серегиным. Если он среди этих людей самый-самый главный, то беседовать ему на самом деле следует с Сергеем Петровичем и Андреем Викторовичем, а я отойду в сторону.

– Ну почему же, товарищ Петров, – сказал я. – Мне очевидно, что у вас, несмотря на молодость, имеется большой потенциал, а потому я хотел бы, чтобы вы присутствовали при нашем разговоре с вашим начальством. Может пригодиться, в первую очередь вам самому.

– А что, это очень заметно? – тихо спросил меня мой собеседник.

– Для человека с моими талантами – это не только заметно, но даже более чем очевидно, – ответил я. – Генератор Харизмы у вас императорского типа, и Призыв из него прет со страшной силой…

Мой визави отступил от меня на полшага и внимательно осмотрел с ног до головы.

– Знаете что, товарищ Серегин, давайте сменим лексику… ведь мы с вами не выходцы из сороковых годов на партсобрании. В соответствии с нашим возрастом я буду для вас Сергей, а вы для меня Сергей Сергеевич. Так, мне кажется, будет человечнее, а то от засушенных «товарищей» уже хрустит в ушах.

– В старое время до без царя, Сергей, – сказал я, – такое общение между старшим и младшим по возрасту называлось «без чинов». А ты, я вижу, человек не без героических задатков. И, было дело, воевал, как любой Ванька-взводный, не без успеха. И людьми командовал, потому что больше некому. И тех, кого тебе доверило руководство, ты привел не к поражению и гибели, а к победе и триумфу, и привязались они к тебе через это так прочно, что не оторвешь.

– Да я что, Сергей Сергеевич… – смутился мой собеседник, – я человек для поручений, бегаю туда-сюда, стараюсь сделать свое дело наилучшим способом. Вы лучше спутников мне своих представьте, а то никого, кроме бойца Кобры, я среди них и не знаю.

– В первую очередь, – сказал я, – познакомься с моими воспитанниками и в то же время пажами-адъютантами: Митей-Профессором и Асей-Матильдой. Митя у нас был домашним мальчиком, случайно запропастившимся в закоулки Мироздания, а Ася – это детдомовская сирота, которой было нечего терять, кроме своих цепей.

– Я тоже сирота из детдома, – сказал Сергей, отдавая Асе честь, – и неизвестно, что бы еще из меня получилось, если бы не мои учителя Сергей Петрович Грубин и Андрей Викторович Орлов. Впрочем, как я понимаю, для этих двух вьюношей подобную роль сыграли уже вы, приняли под свое крыло, личным примером показав, что и как надо делать.

– Так и есть, – подтвердил я, – только в этом процессе участвовала еще и невооруженный боец Птица, в миру Анна Сергеевна Струмилина, которая начала эту работу, передав мне будущих адъютантов уже в готовом к службе состоянии. Она наверняка тоже пожелает посетить Аквилонию, но только в чисто ознакомительных целях, вместе с находящимися на ее попечении гавриками. А их у нее много, целый детский сад.

– Мы будем рады встретить добрых гостей, – улыбнулся Сергей, – но только сразу должен предупредить, что сейчас в Асгарде начало зимы, на календаре седьмое декабря, и повсюду уже лежат сугробы в человеческий рост.

– Зима с сугробами в человеческий рост – это тоже неплохо, – сказал я, – потому что наша главная база находится в очень жарком экваториально-тропическом мире, а постоянный зной надоедает, и детям хочется катания на санках и лыжах. Но об этом немного позже, а сейчас я вам хочу представить его британское королевское величество Эдуарда Седьмого, правящее в Британии одна тысяча девятьсот пятого года, и другое британское королевское величество Георга Пятого, правящее в Британии четырнадцатого года, где я улаживаю безобразие Первой Мировой Войны. Рядом с их британскими величествами стоят британские принцессы Виктория-первая из пятого и Виктория-вторая и четырнадцатого годов. Викторию-первую мы уже омолодили и оздоровили, после чего она решила присоединиться к нашей команде в путешествии по мирам. Виктории-второй суждена другая судьба. После поправки здоровья, омоложения и обучения она сменит на троне своего брата Георга и будет править долго и счастливо. Я, собственно, привел сюда этих величеств и высочеств по просьбе Виктории-второй, чтобы они могли проведать своих проштрафившихся подданных, их жен и детей. А тут выяснилось, что вы уже все решили за нас, определив каждого из грешников и его родственников на свою стезю: кого на перевоспитание в коллективе, а кого на прозябание в безвестности. Я так попросту не умею, а потому, не пытаясь перевоспитывать человеческий шлак, просто отбрасываю его в сторону.

– Для нас перевоспитание – это основной метод, прилагаемый как к новообращенным из местного население, так и к пришельцам из других миров, – ответил Сергей. – Всех, кто попал к нам сюда в результате забросов, мы делим на три категории. Людей из дружественных контингентов надо просто встроить в наше общество, ненастоящих врагов следует победить, а потом перевоспитывать, а настоящих врагов, которых бесполезно перевоспитывать, мы уничтожаем, чтобы не было их тут ни в каком виде. Ненастоящими врагами мы сочли римских легионеров времен Цезаря и отчасти ютландских викингов, залетевших к нам при возвращении из успешного набега, а настоящими – петеновских коллаборантов, британскую солдатню с первой мировой войны, свору берберских пиратов из второй половины шестнадцатого века и сарацинских кавалеристов из времен битвы при Пуатье. Уцелевших после внезапного ночного нападения и боя британских обормотов мы казнили через отсечение головы по приговору военно-полевого трибунала, а во всех прочих случаях пленных просто не было.

Пока мы с Сергеем беседовали, транслирующие амулеты переводили наш разговор старине Берти, королю Георгу и Виктории-второй. Виктория-первая не нуждалась даже в амулете, ибо взяла у Димы-Колдуна магический урок русского языка: ей с нами жить, а значит, по-русски говорить. И вдруг старина Берти решил вложить свои пять пенсов в наш разговор. Не вынесла душа поэта, то есть короля, когда рассказывают о том, как после боя казнили выживших британских солдат.

– Э-э-э, молодой человек, – сказал он, – а это не слишком – казнить пленных, да еще и подданных британской короны, ведь такими вещами занимаются только разбойники и разные дикари?

Ох, лучше бы он молчал в тряпочку… Сергей развернулся в его сторону и со всей возможной едкостью ответил:

– Ваше случайно забредшее к нам величество должно знать, что казнили наши люди не военнопленных, а насильников и убийц, одетых в форму британских солдат. Оказавшись в этом мире, ваши подданные сразу скинули с себя личины цивилизованных людей и принялись нападать на стоянки местных жителей. Во время этих нападений ваши подданные убивали мужчин, стариков и детей, а женщин и подростков обоих полов обращали в рабство, в том числе и сексуальное. Уделом этих несчастных стал тяжелый труд днем и роль бессловесных подстилок для белых господ ночью. Когда наша морская пехота вычистила этот нарыв, то у наших командиров сразу образовалось множество свидетелей и потерпевших, но еще больше вопияли к отмщению детские трупы, брошенные на разоренных стоянках. В таких условиях полевая судебная процедура с последующим отделением преступных голов от их тел становится неизбежной. И не надо говорить, что жизни цивилизованных британцев стоят гораздо больше жизней грязных дикарей. Мы не утверждаем этот тезис, ибо, как добрые христиане, считаем, что не ни эллина, ни иудея, ни обрезанного, ни необрезанного, ни цивилизованного человека, ни варвара. Все равны перед Престолом Господним.

– Да, Берти, все именно так! – громыхающим голосом произнес я, демонстрируя атрибуты младшего архангела. – В похожей ситуации я поступил бы таким же образом. Тщательнее надо воспитывать своих подданных, чтобы при каждом удобном случае из них на поверхность не лезли пираты, убийцы и работорговцы. Описанный моим другом Сергеем случай – отнюдь не исключение в британской практике, и вы прекрасно знаете, как ведут себя ваши солдаты в колониях и на завоеванных землях. Ваша Британия нужна мне только в качестве противовеса вашим заокеанским кузенам, но если вы не исправитесь, то я уничтожу вашу паскудную нацию, расселив выживших на огромных просторах Руси, чтобы их потомки забыли свой язык и обычаи и слились бы с великим народом-богоносцем. Аминь!

Пока мы так мило болтали, Дэм закончила свой мысленный разговор с Коброй, и они обе подошли к нам.

– Дядя Сергей, я просто в восхищении от этой женщины, – сказала маленькая деммка, закатывая глазки. – Когда она будет гостить в Асгарде, то опасность будет грозить не нам, а тем, кто вздумает на нас в этот момент напасть. Она считает нас «своими», а следовательно, наши враги будут и ее врагами. А еще я славно пообщалась с ее одушевленным мечом работы наших деммских мастеров по имени «Дочь Хаоса», и эта чернобронзовая госпожа весьма довольна своей партнершей, называя ее надлежащей носительницей. Для нас, деммов, это чрезвычайно солидная рекомендация. Ты можешь звать к нам в Аквилонию их обоих, вместе с адъютантами, но только, пожалуйста, не надо тащить вместе с ними этих гадких британцев. Не ко времени это сейчас.

– Да, Батя, – сказала Кобра, – мы чудно побеседовали с этой маленькой деммкой, и, скажу честно, она мне понравилась гораздо больше, чем Тел и даже малышка Сул. Те все-таки себе на уме, зато Дэм – своя в доску.

– Ну, вот и договорились, – резюмировал я, – сейчас мы вернем их британских величеств в Тридесятое царство, а потом направимся с ознакомительным визитом в столицу Аквилонии славный город Асгард. Но только перед тем нам хотелось бы знать его точное местоположение.

– И что, Сергей Сергеевич, у вас имеется возможность открывать проход в любое место по вашему выбору? – спросил Сергей.

– Да, – подтвердил я, – и не только на открытую местность, но и прямо внутрь разных зданий и сооружений.

– Ну хорошо, – сказал полномочный представитель Аквилонского Верховного Совета. – Асгард расположен примерно в двадцати километрах вниз по течению от местоположения города Бордо, прямо напротив слияния рек Гаронны Дордони. Вам нужно попасть в Большой дом, на первый этаж в правую столовую, но только так, на пальцах, я не могу объяснить вам его расположение. И еще: сейчас там еще глубокая ночь, так что ваш визит желательно отложить часов на восемь или около того. К тому времени мы закончим тут первоначальную сортировку контингента и рейсами шаттлов начнем переправлять женщин и детей в Аквилонию, на медицинский осмотр и санитарную обработку.

– Знаешь что, Батя, – хмыкнула Кобра, – пожалуй, я останусь здесь с товарищами аквилонцами и доберусь до Асгарда на шаттле вместе с товарищем Петровым. Оказавшись на месте, как только местные товарищи будут готовы к разговору, я выйду с тобой на связь и сама открою тебе встречный портал в Тридесятое царство.

– Ну что, Сергей, ты согласен на такой вариант? – спросил я.

– Вполне, – кивнул тот. – Так будет даже лучше.

– В таком случае мы пошли, – сказал я. – Ваши величества и высочества, кругом, шагом марш в Тридесятое царство!

– Э-э, постойте, господин Сергий… – запротестовала Виктория-вторая, – я тоже хотела бы отправиться вместе с госпожой Коброй в этот самый Асгард, чтобы убедиться, что моим соотечественникам там ничего не грозит…

– В этом мире я такой же гость, как и вы, Тори, ибо у него уже есть законные хозяева, так что ваше обращение не по адресу, – сказал я. – Спрашивайте разрешения у законного представителя местного правительства, а я могу только поддержать вашу просьбу. Как вы видите, архангел внутри меня тут сладко спит, и проснулся он только тогда, когда ваш папа, совсем некстати, вздумал вдруг раскрыть рот.

– Господин Петров, – взмолилась Виктория-вторая, – неужели вы думаете, что всего одна слабая женщина, посетившая вашу Аквилонию с краткосрочным визитом, способна каким-то образом повредить вашему государству?

– Действительно, Сергей, – хмыкнула Кобра. – Если британские короли, что один, что другой, это помесь чумы с геморороем, то Тори – это воистину добрая душа, поэтому я присоединяюсь к ее просьбе и ручаюсь, что вести себя у вас в гостях она будет тихо и скромно, как и положено благовоспитанной викторианской леди.

– Ну хорошо, пусть будет так, – сказал полномочный представитель Верховного Совета Аквилонии. – Но только сразу должен предупредить, что наше общество способно насмерть шокировать благовоспитанную викторианскую леди.

– Ой! – воскликнула Виктория-вторая. – Вы что, там все ходите голыми?

– Совсем нет, – хмыкнул Сергей, – но это лучше один раз увидеть, чем много раз услышать. Ели вы все еще не передумали, то я даю вам разрешение на посещение Асгарда и наблюдение за тем, как наши люди работают с новообращенными. Правда одеты, вы для наших условий слишком легко… но ничего, мы подберем вам одежду и обувь из своих запасов по размеру и по сезону.

– Договорились, – сказал я, пожимая Сергею руку. – Всего, как говорится, наилучшего. Увидимся, когда боец Кобра выйдет со мной на связь. А сейчас мы уходим. Раз-два.

Мир Прогрессоров, 7 декабря 3-го года Миссии. Суббота. Час дня. Народная республика Аквилония, Асгард, правая столовая Большого Дома. Очень важные переговоры.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Визит в Асгард состоялся не через восемь, и даже не через десять, а только через одиннадцать часов после первоначальной встречи. Как сообщила Кобра, эта отсрочка понадобилась для того, чтобы руководство Аквилонии могло собрать для переговоров полный кворум. Для них случившееся тоже оказалось шоком. Прежде они чувствовали себя на необитаемом острове, куда не летают самолеты и не ходят корабли – и вдруг появляется могущественный некто, способный приходить и уходить когда ему вздумается. Правда мы, все (и я, и они) служим одному Господину, а потому конфликты между нами не просто маловероятны, а исключены. Нет у меня на их территории никаких интересов – ни личных, ни служебных, просто любопытно пообщаться с людьми, настоящими «Старшими братьями», которые делают со мной одно дело и не нуждаются при этом ни в опеке, ни даже в поддержке. Наконец-то в Мироздании нашлось такое место, куда я могу просто прийти поговорить за жизнь, потому что там живут хорошие и в тоже время самодостаточные люди.

И вот Кобра сообщает мне, что в столице Аквилонии все в сборе. При этом мои адъютанты уже отправились спать: в Тридесятом царстве уже двенадцатый час ночи, а они еще дети, обязанные соблюдать режим дня. Зато вместо них я взял с собой самого нужного человека – отца Александра. И не ошибся. Обстановка, открывшаяся мне, когда Кобра распахнула портал, скорее описывалась словами «кустарно-надежно», чем «дорого-богато». Простые оштукатуренные стены, покрытые грубой побелкой, узкие окна-бойницы, пылающий в очаге жаркий огонь, деревянная лестница на второй этаж и сдвинутые вместе гладко оструганные, но не крашеные столы придавали помещению вид трапезной какого-нибудь средневекового замка. Только вот компания тут собралась совсем не средневековая. Кобра нашлась в дальнем от меня конце стола, среди самого набольшего местного начальства, расположившаяся как своя среди своих, и рядом с ней, как испуганный ребенок рядом с няней, сидела Виктория-вторая. При этом видовая принадлежность некоторых из присутствующих мне оказалась неизвестной. Таких астеничных крупноголовых остроухих особ женского пола – частью с кожей темного, а частью молочно-белого цвета – я еще не встречал. Возникло у меня при этом подозрение, что к лилиткам эти девушки имеют весьма отдаленное и, возможно, даже косвенное отношение и являют собой для меня нечто новое.

При нашем появлении товарищ Петров встал со своего места на самом краю длинного стола, и сказал:

– Товарищи, позвольте представить вам капитана спецназа ГРУ Сергея Сергеевича Серегина, также носящего титулы самовластного Артанского князя, защитника русских, сербов и болгар, бога-полководца справедливой оборонительной войны и Бича Божьего для всяческих негодяев.

– Да, это мои звания, титулы и должности, – сказал я, – но тут они не имеют ровным счетом никакого значения, потому что я к вам пришел не по службе специального Исполнительного Агента Бога-Отца, а как один добрый человек к другим добрым людям – просто поговорить. Вместе со мной к вам пришел православный священник отец Александр, который служит Всемогущему Господу Голосом глазами и ушами в мире людей, что все вместе составляет должность Аватара. Честный Отче, вам слово.

Отец Александр воздел вверх большой наперстный крест и нараспев, речитативом, начал читать молитву «Отче Наш»:

– «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь».

С каждым святым словом помещение затопляло нестерпимое бело-голубое сияние, но, в отличие от случаев в Зимнем и Букингемском дворцах, ничто вокруг не скворчало, не пищало и не торопилось на выход, спасаясь от поджаривания. Чистота от потусторонних сил – стерильная, как в операционной. Зависть, злоба и интриги были в этот круг не вхожи и держались где-то на периферии этого общества, а может, их и не было тут вовсе. Лица у присутствующих при этом поделались какими-то одухотворенными и даже блаженствующими. Мне захотелось схватить Ильича двумя руками и притащить в эту Аквилонию учиться, как правильно строить команду единомышленников для свершения великих дел – не из дерьма и палок, подобранных на человеческой свалке, как делал это он, а из надежных и ответственных товарищей, ведущих общество к торжеству Царства Божия на Земле, то есть Коммунизму.

Отзвучали слова молитвы, подобно звону колоколов растаяло в тиши «Аминь», и вот уже наш добрый священник, обведя собравшихся подобревшим отеческим взором, громыхающим голосом переходит к произвольной программе, то есть Проповеди.

– Дети Мои, – произнес Аватар Отца, – вы – лучшие из моих сыновей и дочерей. Вы все тут званые и избранные, и даже вчерашние грешники обратились среди вас в святых. Ведь святость не в том, чтобы тридцать лет сидеть сиднем в скиту, смотреть на свой пуп, носить рубища и вериги, а также есть дерьмо. Святость – в неустанных стараниях по избавлению человечества от обуревающих его слабостей и грехов, вызванных дурными условиями жизни. Благословляю вас на дальнейший труд тяжкий, святый и правый! Аминь!

Сказав это, отец Александр перекрестил собравшихся, и с потолка на них стало сеяться нечто вроде сияющего снега, сбирающегося вокруг людских голов в нимбы святых.

– О Господи! – взмолился местный священник с полуседой бородой. – Недостойны мы твоей похвалы и благословения, ибо грешны выше всякой меры!

– Цыц, товарищ Бонифаций! – рявкнул Небесный Отец. – Если вы недостойны, то кто же тогда достоин – неужели те жирные епископы и архиепископы, что палец о палец не ударяют за спасение человечества, а только думают, как бы слупить с народишка в свою казну побольше треб? Видел я одного такого вблизи на днях, и от него меня чуть не затошнило, ибо был он самодовольный, наглый и облепленный грехами как бродячий пес блохами. Вы тут чисты, насколько это возможно для смертных, а потому не надо выдумывать себе грехи, как некоторые мнительные люди выдумывают себе болезни. Когда я прислал к людям своего Сына ради их спасения, просвещения и вразумления, мир тот погряз в скверне умирающего и разлагающегося язычества. Сын мой был чист, а вот его апостолы родились в этой скверне, дышали ей, пили ее и ели. А потому, послушав своего Учителя, они изрыгали из себя вместе с чистым еще и немного нечистого. Ну а уже последователи апостолов и последователи последователей, никогда не видевшие моего Сына во плоти и не слышавшие его речей собственными ушами, и вовсе оказались во власти породившей их скверны, искажая и извращая его Учение. Ну как, спрашивается, женщина может быть сосудом греха, когда создавал я ее своими собственными руками, с любовью и старанием, как образец красоты, трудолюбия и материнской нежности? Какой может быть первородный грех, и как я могу ненавидеть всех младенцев, родившихся из чрева матери, когда я одинаково люблю всех своих земных детей, а грехом может быть только какое-то осознанное деяние или недеяние, а отнюдь не состояние при рождении? Как можно было утверждать, что человек изначально стремится ко злу, когда я вдохнул во всех людей частичку своей огненной души Творца и Созидателя? Выдумать такое мог только тот, чьи глаза и уши безнадежно залепила скверна умирающего и разлагающегося былого мира.

– В марксизме, отче, такое называется диктатом среды, – сказал молодой мужчина в форме краснофлотца сороковых годов.

– Верно, товарищ Давыдов, – подтвердил Небесный Отец. – Впрочем, и ваш Маркс тоже был подвержен этому явлению, ибо окружавший его капитализм, густо замешенный на алчности и злобе, был скверной еще при своем рождении. Но сейчас для вас это не имеет никакого значения, ибо в этом месте скверны нет, и ваше восприятие мира ничего не искажает. На этом я умолкаю, дальше, если это потребуется, говорить будет мой специальный исполнительный агент Сергей Сергеевич Серегин. Аминь!

И вот уже отец Александр – это только отец Александр; в помещении стоит тишина, и лишь слышно нечто вроде отдаленного колокольного звона вдали. Небесный Отец сказал этим людям все, что хотел, и теперь приглядывает за ними вполглаза. Товарищи аквилонские руководители тем временем постепенно приходят в себя. Судя по всему, такая манифестация в их жизни случилась впервые. Наконец круглолицый улыбчивый мужчина средних лет, в очках, сидящий на противоположном от меня торце длинного стола, прерывает молчание.

– Мы вас слушаем, товарищ Серегин… – осторожно спросил он, привстав с места.