Текст книги "Рассказы"

 
На Волге широкой, на стрелке далекой
Кого-то гудками зовет пароход.
Под городом Горьким, где ясные зорьки
В рабочем поселке подруга живет!
 

– Творец умер.

– Субъект умер.

– Люди мне неинтересны.

– Личность больше не существует.

– Деррида.

– Делёз.

– Лакан.

– Барт.

– Мерло-Понти.

Ригин вышел из подвала философов.

В темноте подплыл освещенный трамвай. Ригин сел. В голове крутилась песня:

 
Ой, белые ночки, на Волге гудочки!
Волнуется парень и хочет уйти,
Но девушек краше, чем в Сормове нашем,
Ему никогда и нигде не найти!
А утром у входа родного завода
С любимым любимая встретится вновь,
И скажет: немало я книг прочитала,
Но нет ещё книги про нашу любовь.
 

– Вы не пробьете талончик? – спросила женщина, сидевшая сзади. Ригин, не оборачиваясь, поднял руку выше плеча. Женщина вложила ему в руку талон и чуть коснулась пальцем. Руки Ригина уже давно не касался такой палец. Горячий, чуткий, осмысленно нежный. Он понял, что нашел то, что искал. Стараясь не мешать себе делать то, что хочется, и боясь ошибки, Ригин обернулся.

– Вы хоть обернулись, – сказала женщина.

Все было правильно. Ей было лет двадцать семь. Черные гладкие волосы, подстриженные челкой, спускались на лоб. На щеках горел немосковский смуглый румянец. Белые зубы блестели. Она сидела прямо и весело. Сразу было видно, что ты имеешь дело с чем-то четко определенным, выраженным и точно отшлифованным. Это было то, что убегало, пропадало, было упущено, вернулось и встретилось в Москве в первый раз.

«Это», – подумал Ригин, и попробовал не спешить.

– Пробейте талон, а то меня оштрафуют, – сказала женщина.

– Я – Виктор, – сказал Ригин, повернувшись к компостеру и обратно.

– Я – Женя.

– Давайте пересядем, – сказала Женя.

Они сели на свободное двойное сиденье.

– Я приехал из-за границы, и мне дали квартиру.

– Я работаю программистом.

– Вы знаете, таких людей, как мы, здесь уже почти нет.

– Когда вы садились в трамвай, я тоже подумала, что таких людей уже почти не осталось.

– Я искал именно такую, – сказал Ригин.

– Я тоже.

Ригин подумал о том, что у него в квартире нет приличного стула и только один комплект постельного белья. Кроме рюмок и пепельниц он так ничего и не приобрел.

– Я боюсь вас потерять, – сказал Ригин.

– Давайте сходим в ресторан, – предложила Женя. – Я была замужем, но неудачно, и полтора года назад развелась.

– Я женюсь на вас, – сказал Ригин.

– Мои родители, – рассказывала Женя, – всю жизнь преподавали. Они очень хорошие люди. Они считают, что человека нужно уважать, что нельзя обманывать. Они все время думают о других. А сейчас эпоха строителей империи. Они идут к своей цели, и если нужно, обманывают и убивают. А люди типа моих родителей могут существовать, только когда все уже построено. Поэтому такие люди как мы исчезают. Может быть нужно измениться, но я не могу. Я вижу, что какой я была, когда все было иначе, такой и осталась. Я хочу, чтобы эти ценности сохранились.

На какое-то мгновение Виктор подумал, что она нарочно старается говорить то, что ему может понравиться. Но раз она могла так угадать, это не имело значения.

Ригин чувствовал себя неудобно оттого, что не ощущал границы между собой и ней. Сидеть рядом было неловко. Они старались не касаться друг друга руками.

Они вошли из трамвая. Обоим нужен был ритуал. Почему им нельзя было обойтись без него? Черный улыбающийся швейцар открыл дверь.

– Я хочу жюльен и антрекот, – сказала Женя.

Официант принес заказ и предложил немедленно расплатиться. Ригин заплатил. Жюльен подали крошечными порциями. Салат был из консервов. Антрекот оказался свиной отбивной.

– Возьмите еще что-нибудь, – предложил Ригин, хотя обоим больше всего хотелось уйти отсюда и поскорее поехать к нему.

– Возьмите мне кофе, кампари и апельсиновый сок.

– Хорошая мысль.

Половина столиков была занята смешанными русско-иностранными компаниями. Двое американцев без дам, детально изучавших меню, детально взялись за огромные салаты. Три немецкие студентки заказали по стакану воды.

Женю охватило ощущение, что ее вес становится все меньше. Подошел негр-швейцар.

– Сейчас начнется концерт. Если вы остаетесь – тридцать тысяч.

– Останемся, – сказала Женя. Невозможно же просто сказать: поедем к тебе.

Ригин купил два билета. Музыканты с электрогитарами, синтезаторами и барабанами медленно настраивали инструменты и монитор.

– А можно мне еще киви? – спросила Женя.

Певица бесконечно пела на непонятном языке. Ригин боялся, что все это сейчас куда-нибудь исчезнет. Как воздушный шар поднимется в воздух. Прекратит своё существование, как декорация. Разговаривать не получалось.

– Пойдемте, – сказала Женя.

Они вышли на бульвар и остановились. Бомжи стояли в подъезде дома в стиле модерн. Тут же был вход в Музей современного искусства. Мешок лежал рядом на боку. Витька дрожал и улыбался. Толик махнул рукой. Он предлагал забыть последнюю ссору. В кармане у Ригина лежали последние пятьдесят долларов, которые были нужны, чтобы купить в круглосуточном универмаге комплект постельного белья и взять такси. Он посмотрел на мешок, отогнал от себя сразу подступившие с разных сторон лица, и постарался не думать ни о ком в отдельности.

Ригин взял Женю за руку, и они пошли дальше.