Текст книги "Местное время 20:10"

Пересечённая местность

Экс-калининградец. Как-то один мой знакомец-полукалининградец4141
  Звучит как «кентавр-полукровка». Его вывезли в 10-летнем возрасте в Москву и там долго растили, пока из него не получился москвич.


[Закрыть], обуянный критическим настроем из-за соседства красивой женщины, стоял на площади Победы и с пылом показывал по сторонам.

– Посмотри на это убожество, дорогая, – говорил он, имея в виду здание мэрии. – Ну что ещё могли наши сотворить с Кёнигсбергом, как не застроить такими коробками!

– Вообще-то это Ханс Хопп, 1927 год, – встрял я в разговор. – Торжество функционализма в архитектуре. Если вернуть окнам первого этажа пятиугольную форму и бетонные наличники, порода сразу проявится.

– Ну а это? – широкий жест знакомца остановился на главном корпусе технического института-университета.

– Тоже немецкое, чуть пораньше. Цоколь у него выложен шведским «рваным камнем» – такой же есть через дорогу, у ограждения рва железной дороги. А это здание бывшего Северного вокзала, – опередил его я, – сейчас Деловой центр. Немцы специально сделали по главному фасаду точечные перголы для винограда, до сих пор растёт, кстати.

И лишь когда рука знакомца указала на Калининградский пассаж, я промолчал.

Сколько одного в другом. Когда вечерами я иду домой по зелёному городу, или когда снег кружит и занесённые улицы непохожи на себя, или когда падают жёлтые листья и луна стоит в небесах, – меня встречают люди и задают один и тот же вопрос: сколько в Калининграде Кёнигсберга?

Отвечаю: если мы говорим про материю, то 1/3. Даже чуть больше. Здесь существует путаница, как во всём, что касается цифрового исчисления живого тела. Разные ответы возникают в зависимости от предмета исчисления. Если считать квадратные метры зданий, будет одна цифра. Если земельные размеры сохранённой застройки – другая. Если планировочную структуру – третья. Со времён справки военного коменданта города и крепости Кёнигсберг в ЦК ВКПб в 1946 году принято упоминать его цифру – около 90% разрушений. Но, добавлю я, – это касалось центральной части города. От вокзала до вокзала. Плотно застроенной и превращённой в руины британскими ВВС. Но в Кёнигсберге было очень много окраин, пригородов и предместий, которые входили в городскую черту и которые в целом сохранились. И поэтому – 1/3 как минимум. Если считаем материальные активы…

Замок. Любопытно, что у немцев Королевский замок сроду королевским не назывался, а назывался просто «шлосс» или «шлосс Кёнигсберг» (для неместных). Это как мы говорим «кремль» и не поясняем какой. В Москве – московский, в Нижнем – нижегородский. И только в советское время местный народ, не вдаваясь в историко-политические тонкости, прозвал замок Королевским за живописность развалин и роль тронного зала при возведении на престол. Историки называют его политкорректно – «Орденский замок». И хотя в нём действительно короновались короли, для их народа замок был просто «шлосс».

Чрево горы. После того как старый город был стёрт с лица земли, от него остался корень, как от спиленного дерева. И сколько не выкорчёвывали корень, всю сердцевину вроде выжгли, – а нет, кое-что осталось. И тянет он вверх подземные воды, даёт свой сок, примешивая его к сокам нового советского, а потом и российского времени… и как бы ни ровняли Хаберберг и Королевскую гору советские власти, они остаются на картах нашей памяти. А у всякой горы есть чрево – спросите у Бажова, – которое способно производить на свет божий негаданных детей. Зная сие правило, герр Шпигель стал копать Королевскую гору, и одной из первых его находок стал ларец с набором магических принадлежностей. В идеальном состоянии. Приходи и колдуй. Глядишь, оживёт гора, вернётся в человеческий ландшафт переживаний, зазвучит опять доминантой над рекою.

Вот, пришёл и колдую.

«Фахверк» в переводе с немецкого означает «простая конструкция». Она и впрямь доступна в своей простоте любому селянину. Делается из деревянных балок каркас-рама в виде прямоугольника, для жёсткости перетянутого по диагонали балкой. Рама ставится на фундамент и закладывается кирпичами (в городе) или камышом с глиною (на селе).

Бывший сельский принцип строительства с началом XXI века стал вдруг чрезвычайно популярен. Настолько, что фахверк стали имитировать деревянной аппликацией на штукатурке газосиликатных домов, указуя на древность, историчность и «европейские традиции» (см. «Рыбную деревню»). Т. е. На «кёнигсбергщину». Как и всякая «щина», она мало похожа на свой прототип. Чтобы у неискушённой публики не сбилась точка координат, вспомним несколько адресов фахверка подлинного.

Ну, для начала – несколько особняков в Амалинау и Марауненхофе (ул. Кутузова и Тельмана соответственно), которые сами уже были стилизацией. Технологически достоверной, но по контексту иной, чем настоящий «фахверк». Настоящего же фахверка сохранилось немного. Среди краткого списка назову домик-гараж на 2 машины, стоящий на углу Репина/Менжинского, приделок к парадному краснокирпичному общественному зданию. Никаких декоративных кудрей, просто конструкция просто гаража. Как оно и было когда-то.

Самый впечатляющий фахверк, который я знаю, скрыт «хрущёвкой» на Аллее Смелых. Сворачивая с неё на ул. Белгородскую, во дворе пятиэтажки вдруг обнаруживаешь трёхэтажный склад-ангар-сарай протяжённостью с трёхподъездный дом. Это младший брат знаменитых ластадий, и он до сих пор состоит на службе. Военной. У ворот на территорию склада лежит обычно дворняга на цепи, а рядом на скамейке сидит тётка в ватнике (летом – в безразмерном камуфляже) и с удивлением спрашивает любопытствующих:

– Ребята, вам чего?

– Да вот склад посмотреть…

– Нечего тут смотреть, вы же видите – сарай как сарай. Еле на земле стоит, не смотрите на него пристально…

Облупленные бока, зелёная краска, деревянные ставни на втором этаже (первейший признак складской породы), кружева треугольников, как в детском конструкторе, сельская простота форм, НАТУРАЛЬНОСТЬ. Как натурально молоко из-под коровы. Обычный сарай-склад середины XIX века, каким-то чудом (благодарить надо военных) доживший в неизменном состоянии до начала XXI века и стоящий неопознанным раритетом. Просто конструкция4242
  Апдейт: спалили Злые Силы. Наверное, чтобы построить на этом месте «жилой комплекс».


[Закрыть].

Ниоткуда – в никуда. Вот все говорят: подземный город, подземный Кёнигсберг! Сколько раз я прошёл Калининград туда и обратно и всегда я слышал: подземный Кёнигсберг… а даже то, что располагается между нами и ним, мы до сих пор толком не изучили.

Копают, например, траншею. Например, на Советском проспекте у здания УВД. И натыкаются на во-о-от такого диаметра трубу! Магистральный водопровод, которого нет на картах и схемах спустя 60 лет после войны! Вода из трубы заливает улицу, а мэрские спецы собрались рядом, расстелили карты на капоте аварийной машины и затылки чешут: откуда здесь труба с чистой питьевой водой?.. А так как траншею рыли аккурат для подсоединения к водоводу, то подсоединились к новооткрытому: в нём давление больше, чем в проектной трубе.

Или вот другой случай. Погас во всём Октябрьском районе на Победке свет. Что-то на подстанции случилось. Ну и ладно бы, как погас, так и починят, – а он не везде, оказывается, погас, зараза! В одном детском садике, что напротив нынешнего Кутузова, свет по-прежнему горит, несмотря на поломку подстанции! А это означает, между прочим, что он питается помимо общей кабельной сети. Электричеством питается, кто не понял. Стали проверять – точно! Подсоединён садик к немецкому кабелю, который неведомо откуда идёт и куда уходит, и этот кабель где-то там запитан автономно от районной сети…

Вот какие дела у нас творятся, а вы говорите! Или не говорите? Ну ладно, ладно, не говорите, так помалкиваете! Хитро так помалкиваете! Знаем мы вас, тоже, небось, пара историй подобных в заначке припасена.

Три секрета. Есть у нас в городе несколько гидротехнических секретов. Вам я могу выдать только три: больше нельзя, прослыву болтуном. Их знают немногие: Васильковский гаджет Володя, водяные, пара русалок да вот теперь ещё вы.

Главный секрет касается наших пригородных болот, что в районе посёлка Прегольского и «Цепрусса». Мало кто знает, что это не просто болота, а запасные резервуары в случае подтопления. Когда приходит пора нагонных ветров и Преголя начинает раздаваться вширь вместо того, чтобы течь вдоль; когда на Вагонке между цехами уже ходят в сапогах-ботфортах, тогда знающие люди открывали тайные шлюзы, и болота забирали лишнюю воду, уменьшая риск подтопления. Когда река успокаивалась, шлюзы открывались и сбрасывали воду назад в реку. Только – тс! тс! – это между нами, наш секрет, калининградский… потому что сегодня про него напрочь забыли и вспомнить никак не могут.

А вот, к примеру, страшная тайна про яму, в которую скоро упадёт весь город. Ну, не весь, но часть левой набережной у эстакадного моста точно. Кто внимательно смотрел на Преголю, тот заметил, что два её рукава соединяются у здания бывшей биржи. А там, где смыкаются два течения, по закону чёртова омута образуется водоворот, вымывающий яму. «Ну и что? Всегда так было», – скажете вы. И будете правы. Сотни лет смыкаются в этом месте два рукава, но с тех пор кое-что изменилось. В 70-е годы, когда делали новую набережную и эстакадный мост, русло Новой Преголи на участке от Деревянного моста до «Паруса» одели в бетон и – внимание! – сделали на полметра-метр уже. По закону физики на этом участке река стала течь чуть быстрее. И, следовательно, водоворот при встрече двух рукавов стал крутиться быстрее… Там образовалась подводная яма глубиной в 30 лет, и в неё скоро ухнет полгорода. Ну, или та часть его, которая располагается рядом с биржей-парусом. Ну, или те любопытные, которые вздумают нырнуть и достать со дна прегольского ларец, что лежит на дне ямы. Но это уже другая история, не гидротехническая.

Третий секрет также связан с физикой теченья и казусом незнанья. Есть на Преголе, между Вагонзаводом и портом, небольшой островок по имени Коссе, площадью метров 300, покрытый кустарниками и воронами, которые устроили на нём резиденцию. И вот, в 70-е годы советские руководители решили его срыть. Народохозяйственного значения не имеет, проходке судов мешает, торчит, как створное бельмо на глазу! Да тут ещё эти вороны… Срыли.

Выяснилось, что напрасно. Потому что один из берегов быстро начал зарастать камышом и стремиться к заболачиванию. Что ещё больше мешало проходке судов и никак не красило хозяйственную инициативу советских начальников. И во время нагонных ветров, когда Преголя поворачивает вспять, подтапливались окрестные места заметно сильней. Пришлось насыпать остров «взад». И снова на нём выросли те же кусты, и опять поселились вороны, а советские руководители получили хороший урок, который с птичьего языка можно перевести так: «Не шутите с воронами. И с водой».

С архитектурой советского периода при ближайшем рассмотрении дело оказалось совсем плохо. Он, советский период, подарил нашему городу всего 12 (!) крупных общественных зданий по оригинальным проектам. Всё остальное – типовые проекты, адаптированные к городской ситуации. Вот этот список. Гостиница «Калининград»; мотель «Балтика», спорткомплекс «Юность», одноимённый бассейн, Дом профсоюзов на Сергеева, здание Городского дома творчества там же (переделано из типовой школы); Областная прокуратура на Горького; кинотеатр «Октябрь» (Дом искусств); жилой дом со встроенным магазином «Океан» (гэдээровский проект); Дом быта; ресторан «Ольштын»… Дом Советов возглавляет перечень. Он – главнокомандующий, у него 11 генералов, а у них – армия клонов разных серий и межсерийных компромиссов. Остальные все оригинальные здания – немецкие. И после такой статистики как советская архитектура могла догнать Кёнигсберг в незримой конкуренции архитектурного качества?

Диффузия матерьяла. Вполне возможно, что на вопрос «А где сейчас Замок?» следует широким жестом указать на проспектмировские дома да на здание штаба Балтфлота. Сразу после войны их тела реконструировали (или строили, как «Дворянское гнездо» напротив драмтеатра), – и как вы думаете, откуда брался стройматериал? Откуда кирпичик? Из Замка, вестимо… из вотчины хитрой конторы под названием «Карьерное управление Балтфлота».

Точно также из металла памятника кайзеру Вильгельму отлили товарища Сталина. А затем, когда сняли Сталина с постамента, его металл тоже пустили в дело: наделали трамвайных бронзовых втулок, страшно дефицитных в ту пору. За десять лет втулки стёрлись, посыпав монументальной бронзовой пылью улицы города. Хорошая история из учебника для будущих тиранов… Как мы видим, материя не терпит идеологии. Поэтому безо всякого умысла кёнигсбергский кирпич «инсталлирован» в советские новостройки. Обычное дело для полезной материи.

Да, самбы мы! Натанги мы!.. Наведя линзоскоп на старинную карту, мы увидим, что рукава главной реки Кёнигсберга в древнейшие времена назывались Прегель Замландский и Прегель Натангийский. Новый и Старый соответственно. И разделяла река древние прусские земли, Самбию и Натангию. Гербы этих земель располагаются на Королевских воротах над гербами королей-суверенов и чётко указывают на утраченный в новейшее время идентификат, который есть в любом речном городе: на левобережных и правобережных горожан. В русских городах в древности это было поводом сойтись зимою на речном льду в кулачном бою4343
  Последний отблеск традиции был зафиксирован в Калининграде в середине 70-х, когда на эстакадном мосту образовалась массовая драка численностью в 500 молодцев из двух городских половин.


[Закрыть]. В немецком Кёнигсберге такое вряд ли бывало, но свои резоны левые против правых (и наоборот) имели наверняка.

А раз так, давайте прикинем, насколько это имеет к нам отношение? Правобережные калининградцы у нас самбы, а левобережные – натанги. Вот так! Всегда я что-то подобное чувствовал про Балтрайон, ох, не зря чувствовал!.. В чём нетаковость, сказать не берусь, но с детства я ощущал отличие балтрайоновцев от нас, октябрьских и центральных. На нашей стороне почти все вузы и культучреждения, а на их – транспорт и промзоны… Отдельно расположились меж двух речных рукавов островитяне, проживающие на Ломзе-Октябрьском. Не самбы и не натанги – островитяне. Ещё живут на островах какие-то древние существа, про которых мало что известно, кроме имени их народа («амбер-тролли»), да и всё.

Вот как распределилась бы мелкопоместная калининградская жизнь, будь сейчас былые времена.

Бузина. Знаете, почему возле старых немецких домов на окраинах города обязательно росла бузина? а вот и нет, не поэтому! Просто бузина (и сирень) отгоняет комаров. Можно в любую тёплую погоду распахивать окна, и толпы злобных жужжалок не нападут на ваше вкусное тело. Дух Пушкайтиса, по преданию живущий в бузине, комаров отгоняет исправно. Почище фумигаторов. Ведь спасались как-то люди от этой напасти до изобретения электричества!

Галереи, скорее всего, произошли от староитальянского «галера». Или от греческого. И означают что-нибудь корабельное. В греческом очень много хороших слов на букву «г», имеющих корабельное происхождение. Например, «гармония». Что означает буквально «скрепы (гвозди), которые соединяют корабль в единое целое». Так вот, галерея. По архитектурному профилю она похожа на строй вёсел, поднятых гребцами галеры вверх.

– Суши вёсла! – раздаётся команда, и галера превращается в опрокинутую галерею.

Галерей у нас в городе кот наплакал. Я вот знаю шестивёсельный кусочек в самом начале улицы Леонова, в угловом здании, в котором на 1 этаже расположились разнобыт и «Унция». У легендарной северного модерна Кройц-аптеки по ул. Фрунзе также имеется галерейка, но она скрыта от общественности вечным строительным забором. Есть ещё старое здание бывшего таможнивокзала «Голландское бревно»4444
  «Холлэндербаум». Едет как-то голландский посол через пост, и тут бамц! – на голову ему падает баум, бревно. Крик, вопли, кровь на голове! Международный скандал, одним словом! Скандал утих, а название осталось. Но если быть совсем точным, то выяснится, что «Голландским бревном» в Кёнигсберге называли плавучую «цепь» из брёвен. Таможня ею перегораживала Прегель, препятствуя входу в город кораблям без уплаты пошлины. Снизу по течению – Голландское бревно, сверху – Литовское.


[Закрыть] около двухъярусного моста, в нём теперь расположилось таможенное управление. Два четырёхвёсельных крыла с характерными остроугольными арками, похожими по форме на окна в нынешней мэрии (до её реконструкции в середине 60-х).

Где ещё? На Центральном рынке: в новопостроенном торговом здании на берегу фортификационного рва. Плюс в «Акрополе» шикарный портик с ангелом, сидящим над колоннами, – юбилейный подарок Литвы городу. И всё?

В Кёнигсберге самой известной была деревянная галерея, пристроенная к Кафедральному собору, в которой торговали учёными книгами. Рядом с нею располагался профессорский мемориум Альбертины.

Архитектура предоставляет совершенно необычайные возможности тем, кто хочет послужить обществу, облагородить ландшафт, освежить окружающую среду и продвинуть человечество на шаг вперёд, – однако архитектора, который желает добиться подлинного успеха, следует научить тому, как обходить эти волчьи ямы стороной и просто зарабатывать приличные деньги.

Стивен Фрай.

Соответственно, другая галерея Кёнигсберга примыкала к новому университетскому зданию, которое сейчас называется «старым» и расположено на ул. Университетской. Здание возводилось одновременно с галереей, потому что существует в Европе пространственно архитектурная традиция: говорим «университет», в уме пишем «галерея». Это место ожидания, общения и непредсказуемых (или назначенных) встреч. Галерея не принадлежит зданию и не является частью улицы. Как корабль-галера не относится ни к морю, ни к берегу.

Что мы сегодня пишем в уме, когда в архитектурном пространстве произносим слово «университет»? У нас в городе – ничего не пишем. Вёсла на воду, ребята! Гребём дальше.

Из семи знаменитых мостов Кёнигсберга сегодня сохранились только три. Корни четырёх исчезнувших встроены в набережную, замаскировавшись под спуск к воде. Некоторые из них работают причальной базой для прогулочных корабликов, на одном из которых мы ещё прокатимся в «Избранных маршрутах». Остались в живых лишь Высокий мост (у домика Мюнхгаузена), Деревянный (у Катера на Моспроспекте) да Медовый мост, соединяющий Кнайпхоф и Ломзе (о. Канта и о. Октябрьский). Назван он так из-за одной истории, показательной в части неисправимости человеческой натуры.

Через Кнайпхоф пролегала дорога, соединяющая Самбию и Натангию, и Альтштадту жуть как не хотелось платить кнайпхофцам транзитный сбор. Тем более что сбор всё время рос. И однажды Альтштадт и Кнайпхоф окончательно рассорились. Дело даже дошло до стрельбы из пушек (см. восточный фасад Кафедрального собора, там есть следы от ядер). В суде Кнайпхоф спор проиграл, и обязали его уплатить своему соседу несколько бочек мёда в качестве контрибуции. Собрали, значит, проигравшие кнайпхофцы мёд, погрузили на телегу, сдали представителю Альтштадта… да вот незадача – на мосту ось у телеги возьми да подломись! Бочки разбились и залили весь мост мёдом! Потом несколько месяцев на мосту к подошвам прохожих прилипали муравьи, осы и сплетни про то, что скуповредные кнайпхофцы специально подпилили ось…

Улицы бывают для людей и для машин. В европейских городах большинство улиц для людей, и потому люди по ним гуляют. В США большинство улиц для машин, и потому там гуляют в парках и между заведениями культуры. У нас в Калининграде… и не так, и не эдак. Существует малоизвестная формула комфортности города, вытекающая из соотношения населения и количества улиц. По ней комфортно устроенный город, скажем, с населением в 500 тысяч человек, должен иметь примерно 1200 улиц.

В Калининграде их немногим более 800. Дефицит возник потому, что практически все улицы средневекового Кёнигсберга были снесены вместе с Альтштадтом, Кнайпхофом и Лёбенихтом. И потому, что советская концепция микрорайонной застройки располагала дома без квартальной сетки улиц, заменяя их анемичными «местными проездами». Поясню разницу. «Местный проезд» – это экономичная тропинка (часто тупиковая) к задам дома. Она не является улицей, потому что: не имеет качественного уличного покрытия, не имеет ливнёвки, адресной ориентированности и не имеет освещения. Тропинка во всех смыслах. В результате строительства микрорайонов нарушается адресная вменяемость, и дома стоят друг у друга во дворах, не имея ни главного фасада, ни, по большому счёту, своего двора. Мы ведь не станем называть автомобильное стойбище с одинокой качелькой и загаженной песочницей – двором?

Теперь вместо пятнадцати кёнигсбергских улиц в районе ул. Соммера их три; в конце ул. Горького несколько микрорайонов дали нам с десяток улиц вместо сорока. Я уж не говорю про советскую застройку Балтрайона: минус сто улиц. В итоге получаем, что микрорайон хоть и дешевле, но он даёт нам город гораздо худшего качества, чем квартал. Не для гуляния, и даже не для жизни, а – «переночевал и свалил».

Дело усугубляется тем, что современные российские архитекторы в массе своей не умеют проектировать кварталы. Поэтому Сельма – проектная идеология 70-х, заложенная в 90-х и которая строится дальше в виде планировочного динозавра. Транзитных улиц всего три, и проехать в урочное время тяжело: пробки, как в Москве… Наш город последние 50 лет сидит на уличной диете, проектировщики и застройщики недодают ему улиц из года в год. Может, в консерватории что-то подправить, как говорил Жванецкий?

Сказ про Упорного Старичка. Нулевые годы подарили городу несколько историй, связанных с приватизацией и бизнес-освоением жилого фонда. Средь видового их разнообразия классическим сюжетом выделяется История Про Упорного Старичка, державшего оборону до последнего (и даже сверх того), очень напоминающая один из сюжетов А. С. Пушкина.

Итак, жил да был один Старичок. И жил он в 4-этажной «хрущёвке», стоящей напротив Родины-Матери, на той пресловутой точке обозрения, с которой явственно видна её бинарная сущность. И вот одна коммерческая фирма решила «хрущёвку», стоящую на стратегическом месте, переделать под магазин. Тут и площадь рядом, и остановка, и пешеходный трафик большой. Сплошная выгода! Потихоньку, тихой сапой, она скупила все квартиры, кроме одной. Жил в ней ядрёный дед, и для него, прошедшего войну, сапа была очень даже громкая. Ясное дело, буржуины наступают! Уж мы-то сдерём с них семь буржуйских шкур!

Ладно. В общем, остался он в скупленном доме один.

Сначала он требовал от скупщиков в обмен на свою однокомнатную двухкомнатную квартиру в соседнем доме. Риэлторы-скупщики покочевряжились для виду, но согласились. Затем дед потребовал двухкомнатную улучшенной планировки. Затем трёхкомнатную. Когда дед запросил натурально особняк на ул. Кутузова, риэлторы пришли к заказчику, пали ниц и возопили:

– Господа, это безумие! Старичок хочет особняк! Но что же делать – он говорит, что Ленинград не сдал, а уж свою квартиру на ерунду менять не будет! Как магазин будем теперь делать?

Заказчик подумал-подумал, позвал инженера с архитектором, что-то порисовал на бумажке и сказал возопившим:

– Пусть живёт. Он на 3 этаже нам особо не мешает. А уж если мы ему будем мешать, так то ж его выбор.

И остался дед жить среди магазина один. Проходит полгода, дед держит оборону. Вокруг работает магазин; грузчики и продавцы снуют по лестнице туда-сюда, а из дедовой квартирки пахнет щами и жареной картошкой. Проходит год. Наконец дед дал слабину и звонит риэлторам:

– Согласен на вашу трёхкомнатную! – говорит.

– Ситуация изменилась, – ему в ответ. – Вы никому не мешаете, живите на здоровье в однокомнатной…

Через месяц дед позвонил и предложился на двухкомнатную. А ещё через месяц он переехал в такую же однокомнатную, только чуток больше метражом и с балконом. И на этаж ниже. Старость – не радость, не только коммерческая хватка ослабевает, но и ноги тоже… Фирма «хрущёвку» потом перепродала, и сейчас это один из магазинов торгового дома «Европа». Зданию придали новый фасад, надстроили этажик, даже и не узнать в нём шлакоблочную типовуху 60-х годов издания!

Шиллер. В городе с послевоенных времён было два старейших тусовочных места, которые передавались из поколения в поколение. Где удобнее всего назначить свидание? У Шиллера либо у Быков.

Реконструкция фонтана у Шиллера переменила место, за 60 лет натусованное до зримости расслабленного общения. Оно (общение) плавает здесь в виде лёгкой ряби воздуха, оптического смещения, изредка пронзаемого струями фонтана и звонками трамваев. Как в 50-х годах редкие калининградские стиляги открыли «фонтан у Шиллера» в качестве тусовочного места, и так и прошёл он сквозь десятилетия медитативным местом, запрятанным от многоголосой суеты. Последними, до переделок, здесь собирались новорыцари и толкинисты. Появление Колоннады Абсурда поломало им кайф, и они переехали на Пьяные Лавки позади правительственного Ларса. Там они теперь и собираются. А все остальные очччень надеются, что никто не станет «улучшать» фонтан у Быков.

Чакра. Те из нас, кто ориентируется в чакрах человеческого тела, рано или поздно приходят к вопросу: «А где чакры у нашего города?» Отвечу сразу: знаю одну, но неоспоримую. На Замковой горе, в центре замкового двора, был колодец. Собственно, первое, что сделали монахи-рыцари после того, как соорудили в XIII веке кое-какие стены на этой горе, – они вырыли колодец. Глубокий. Его лелеяли, из него пили воду, обкладывали брёвнами, затем он приходил в упадок, его закрывали и закапывали, откапывали вновь и обкладывали кирпичом. В него падали бусы, заколки, монеты, кошельки. В нём тонули вещественные доказательства, и из него извлекалась – вода, вода, живительная влага подземного источника. Энергия городской чакры. Акупунктурный узел. Пупок.

Сейчас он закрыт для наших глаз, в третий раз со времён XIII века. Но если походить с лозою по брусчатому скверу с неработающими фонтанами, что по недоразумению зовётся Центральной площадью (у Дома Советов), то по движению лозы можно определить его точное местонахождение. И даже можно попробовать уловить ту энергию, что должна исходить из этого места, ведь его издревле считали Местом Силы.

Самый глубокий коммунальный колодец в городе находится на улице Горького. Однажды журналисты уговорили городских коммунальщиков его продемонстрировать перед телекамерами: самое-самое надо обязательно показать горожанам, поехали! Что ж, ладно. Приехали они на улочку, что поворачивает после ж/д моста к Ботаническому саду. Коммунальщики выставили ремонтный знак на дороге; повернули люк крюком, чтобы оператор мог посветить в бездонный колодец… а люк оказался не родной, с лишним зазором, и потому – блямс! – кувыркнулся вниз! Он проскрежетал несколько раз по стенкам колодца (цвирк! цвирк!) и упал в глубину 17 метров.

Коммунальщики с горестными матюгами заглянули вниз, а там темень тьмущая, звон стоит от упавшего люка и полное ощущение, что там, на глубине, есть своя жизнь, ходят жители и поют древние песни, в которых есть слова: «…когда у дома высох пруд, пошли мы по воду с ведром…». Или какие-то другие слова, но их нам не разобрать, потому как глубоко! велика интерференция света! реверберация звука!.. Надо, наверное, подняться ещё выше. Как звёзды видны днём из глубокого колодца, так и жизнь подспудная, колодезная, видна с высокой башни. И нам, существам по имени ГорГлаз, сидящим на самой верхотуре и смотрящим на город в распотевший линзоскоп, ничего не мешает отсюда обозревать городские глубины и поверхности. Ни штормовое предупреждение, ни запах щей из «Полпингвина», ни столб рыжего дыма с острова Ломзе, ни стук колёс и огоньки последнего трамвая, идущего в депо, ни бывшие его пассажиры, вступившие на окольные тропы, возникающие под ногой ближе к концу повествования.

Инклюзы. Глаз – один из органов, который имеет признаки самостоятельной жизни. В отличие от рук-ног, мы плохо можем контролировать как движение глаз, так и их выражение. Вот сидишь ты перед человеком, который тебе нравится, и не знаешь, что же выражают твои глаза. Когда ты ими смотришь, ты же сам их не видишь! а когда смотришься в зеркало – это предуготовленное смотрение, и оно ничего не даёт в понимании загадки глаза… Ужас, лучше не задумываться.

Глаз ещё похож на рыбу. Он тоже плавает, у него есть воздушный пузырь, он молчит, но всё понимает. Самый панорамный объектив в фотографии называется «рыбий глаз», а самый крепкий алкогольный коктейль – «вырви глаз и поделись с другом». Кроме прочих очевидностей, глаз видит ещё и то, что не видит больше никто: собственные инклюзы. По утрам, по вечерам и за обедом, когда ты смыкаешь утомлённые вежды, сквозь веки просачивается свет, и ты видишь, как перед глазами плавают эдакие «путики», как их называет моя мама. Маленькие полупрозрачные червячки-пылинки, мелко дрейфующие вправо-влево, вверх-вниз, как это делают головастики в луже4545
  Лужа есть «замкнутое понижение рельефа». На гидротехническом языке.


[Закрыть]. Это инклюзы. Пылинки, лежащие на глазном яблоке, живущие на его зрячей полусфере. ТО, что видите только вы, и никто кроме вас; редкие аргументы в пользу индивидуальности зрения. Они подвижны вследствие подвижности глазного яблока.

Другие инклюзы, которые в янтаре, – неподвижны и застыли навечно: комарики, соломинки, мушки и прочая пыль двадцатимиллионной давности. Окаменевшие глаза непредставимого прошлого. Капсула времени, окаменевшая в тягучей задумчивости. Включение одной реальности в другую.

Городские украшения и фонтаны. За 10 последних лет среди «малых архитектурных форм» максимальный прибыток случился с фонтанами. Не зная, какими общественными обязанностями нагрузить застройщиков в центре города, мэрия в качестве украшений выбирала отчего-то фонтаны. Не понимая, что меж новыми и старыми городскими фонтанами есть принципиальная разница.

Во-первых, почти все кёнигсбергские фонтаны были ЧАСТЬЮ скульптурно-ландшафтного решения городского сквера или площади. И скульптура в нём имела главенствующее значение. Калининградские же фонтаны не имеют НИ ОДНОГО скульптурного оформления, так как мыслились в первую голову как предмет инженерный, а не эстетически-ландшафтный. Во-вторых, калининградская реальность сильно разбавлена выходцами из Средней Азии, а у них генетическая память на дефицит воды, а не на городскую скульптуру. И, в-третьих, от фонтана как инженерного объекта не веет идеологической сомнительностью, как это приключилось с триумфальной колонной, а веет весёлыми струями, умножающими наш балтийский дождик.

Что же касается актуального украшения городского ландшафта… Гранитные скамейки на площади Победы уже прозвали «визит к урологу». Ну что за народ! Как красиво ему ни делай, всё обязательно высмеет да охает! И правда. Как правда и то, что реальность даёт больше поводов к сарказму, чем к умилению. Местная реальность торопится сдать объект к политической дате, а потом мы десятилетиями живём с плодами такой торопливости. У этой реальности всегда есть оправдательные причины, которыми она непременно воспользуется. Когда я прихожу в Централ-парк имени Калинина и натыкаюсь на скульптурную пародию Высоцкого4646
  Одна из причин была в том, что «деньги не из бюджета», а другая – что к 60-летию области «надо парк привести в поря-док».


[Закрыть], – я натыкаюсь на следствие, а не на причины. Они остались в прошлом. А следствие – вот: нелепый бетонный монумент, обшитый листами металла (на большее денег не хватило), который загромождает ландшафт и портит общественные вкусы, возвращая нас в советскую практику бетонных истуканов.