Текст книги "Местное время 20:10"

Дамский фронтир является первейшим дегустатором кафе на предмет уместности в нём светского щебета. Конечно, параллельно дегустируются блюда, оценивается интерьер заведения и экстерьер дам за соседним столиком, но это в довесок к главному фактору – «симпатичности». Любое свежеоткрытое кафе, у которого больше 7 столиков, тестируется дамскими стайками на предмет приятности посидеть за – утренним кофе – обедом – поздним обедом – ранним ужином. И если кафебар благополучно прошёл тестирование, в указанное время до половины столиков занято ими, щебечущими, подкрашивающими губки, демонстрирующими покупки и обсуждающими последнюю моду. Оценивающе оглядывающимися: «М-м-м-м, а здесь симпатично!» и – за другим столиком – с расширенными подведёнными глазками говорящими: «Пра-а-вда?! Да ты что!! А он?… А она?!! А ты?!!! С ума сойти!!!».

Прогуливаясь по кафешантанному рельефу, я наткнулся на настоящее дамское царство. Остров типа того, куда заманили Одиссея сирены: кафе «Бон-Бон». Почти в любое время оно заполнено до краёв легкомысленным щебетанием. Бизнесвуменши здесь соседствуют со светскими львицами, те – с респект-жёнами бизнесменов и с теми поджарыми особами, чей род занятий неведом никому. Редкий мужчина заглянет сюда, сунется к меню, но вздыбившаяся на загривке шерсть и холодок по спине явственно ему укажут: чу! опасность! И тогда он, стараясь не оставлять следов, под перекрёстным огнём прекрасных глаз ретируется к выходу.

Да, так было поначалу, но время, хорошая кухня и лучший в городе кофе изменили сложившийся расклад. Теперь здесь без проблем можно устроиться у панорамного окна и раствориться взглядом в текущей реке под названием «Городская площадь в любое время года». Как иногда стоит посмотреть на головоломку с нужной стороны, и сразу видна разгадка, так вид отсюда повёртывает старые вещи новым боком. Они доселе заслонялись заунывным бегом дней, но вот мы остановились, время – тоже, и мы взглянули в лицо Смыслу. Он, как руда: если работа по извлечению смыслов не произведена, то их, новых, не образуется. Старые же ветшают за излишним употреблением да затемняются безмолчным говорением телеэкрана.

Альтернативным источником кулинарной энергичности стали бизнесмены, которые поступали в соответствии с логикой: есть спрос – следует оформить предложение. И сразу же вступали в зону неочевидности, которую они, умей выражаться литературно, обозвали бы «метафизикой клиента». С ним ведь не всё так просто, с клиентом, потому как жизнь есть тайна и требует к себе соответствующего отношения.

Часто это можно наблюдать на примере новенького кафе. Сделан ремонт, куплена мебель, набраны официантки, и играет слишком громкая музыка. Всё как у всех. А посетителя нет! Не заводится. Кафе сверкает огнями в ночи, даёт рекламу в прайм-тайм, а посетителя нет. Всё случайная гопота да безумные командировошные, сбившиеся с маршрута. Хозяин меняет повара, меняет интерьер, и опять – запустение и гопота…

Пока жизнь не сжалится и не соединит несколько линий вблизи пустых столиков. И тогда глядишь – странным образом появился народ, завсегдатаи, местные ловеласы избирают кафешку узелком сети по сбору любовного мёда; тут и футбольный чемпионат пошёл в прямом эфире… Зацепились пружинки за зубчики, те за колёсики, мышка за Машку, и вытянули Репку.

Поэтому важна остановка. К примеру, здесь, у окна шириной в стену. Или в той же «Унции», что супротив «Зари». Среди других заведений медленного вкушения она отличается выгодной потёртостью интерьера и наличием «капитанского мостика», взгляд с которого обладает разительным эффектом. Вот, например, видна с мостика Остановка Трамвая. Этот динозавр городских улиц, который с каждым годом всё ближе к Красной книге. Здесь трамвай останавливается вот уже 100 лет, и сей факт выложен в мостовой брусчатке небольшим островком ожидания, омываемым автомобильными водами.

Или женщины. Проходящие в окне женщины грациозны и все как одна ходят, как лани, неверно переступая тонкими ногами. Может, это окно такое? Во всяком случае, через него их количество и качество превышает всякую допустимую статистику. Если сидеть и смотреть на них, то они обязательно средь дум своих улавливают взгляд. Они замечают капитана на мостике, коротко моргают, побарывают искушение уставиться в ответ и опять погружаются в океан размышлений. Или виден отсюда трамвай, и на его борту крупно написано одно слово: «взаимовежливость». Или, к примеру, у совокупного Космонавта (виден по диагонали) сквозь монументальную анонимность проступают индивидуальные признаки. И мы с изумлением узнаём в скульптурной композиции цитату из да Винчи, а в лице Космонавта черты Вячеслава Тихонова. Бессмертного Штирлица, волею Центра заброшенного в глубокий исторический тыл и под прикрытием легенды о Космонавте ждущего времени «Ч».

Смельчаку, усевшемуся на капмостик, стоит помнить, что и ты, сидящий и жующий, являешься частью уличного интерьера и предметом разглядывания фланирующей публики. Таков капитанский бонус, не записанный в меню2828
  Апдейт: закрылась «Унция», теперь там Сбербанк.


[Закрыть].

 
Заведение, которое стоит поискать
 

Это, конечно, самая трудная проблема – найти ТО САМОЕ для себя заведение и к нему прикипеть душой. В эпоху УЕ временами был таким заведением «Икстлан», но с ним стало то же, что и со всеми динозаврами энтуазической эпохи. Сначала из подвала за к/т «Россия» он мигрировал в домик Мюнхгаузена у Высокого моста, затем в подвалы торгового колледжа (на вывеске было написано название юридического лица: «ООО «Буратино»). Потом ещё куда-то, и там, где-то, он и сгинул, растеряв энергию первичных сообществ. Но его история и опыт многих кафе заставляют нас задуматься: как возникают «те самые» места, легендарные и, к сожалению, быстропреходящие? В чём секрет?

Некоторые до сих пор думают, что в кафе главное – блюда. Другие некоторые думают, что кафе – это мебель + оформление (таких чаще всего можно найти среди владельцев). Ну и плюс блюда, ну и плюс можно посчитать (так думают совсем немногие) правильно подобранный персонал.

На самом деле, когда проблема общепита снята с повестки дня и мест развелось преизрядно, уже пора сказать правду. Главное в кафе, баре или ресторане – это атмосфера. Ощущение присутствующих: когда вокруг люди доброжелательные, весёлые, нежлобистые и когда нет одиноких и унылых физиономий. Ты можешь быть одинок, грустен, печален и даже трагичен, но не уныл и не зануден. Плюс негромкая и ХОРОШАЯ музыка. Которая тебе нравится. Потому что кафебар – не ресторан, здесь еда на втором месте (это не значит, что она может быть отвратной). Поэтому – атмосфера.

На первый взгляд, банально и очевидно. Но этот простой рецепт практически невозможно найти на нашей сегодняшней кафебарной карте! Дринк-бар «Ленинский, 18»? неплохо, но поищем дальше. Недавно открытый «Бюргер»? нет, не думаю… «12 стульев» в Амалинау? Там хорошо, но… «Пицца-клаб»? Горячо, но не жарко. «Курибамбук»? под особенное настроение, не всякий трэш нам по колено… в общем, сложно и непредставимо. Музыка нравится всем разная, люди тоже, блюда тоже, и как из всей этой неопределённости сложить нужную пропорцию – непонятно.

…Кафебар «Полпингвина» находится недалеко от Матрацен-плаца: проходишь в главную арку, дальше закрываешь глаза и в полутьме арки идёшь на музыку. На двери висит синий почтовый ящик с белой надписью трафаретом: «ЗДЕСЬ». По пятницам здесь играют «Pepper Star», зажигая архаичный блюз. В их репертуаре ретрохиты «Буду умирать молодым», «Человек собаке друг»; «Мама! Я, наверно, скотиш-фолд!..» и блюз братьев Киршиных «Возьми мой мёд». Всё – «без ложного понтизма» и с домашним дымком. Из блюд – фирменные «Маша и пельмени», «Гроздья пятничного гнева» и марципаны по-флотски.

Сюда приходят поговорить, повидаться, поулыбаться. Познакомиться. Музыка здесь звучит правильно, то есть выстроен хороший звук, и потому разговаривать можно при любой громкости. Всё равно музыка будет отдельно, а разговор – отдельно. Не надо орать друг в друга, как в треснутую телефонную трубу. Но если вы его найдёте, «Полпингвина». Если он к вам повернётся взаимной стороной.

* * *

…Но грянул кризис 2008 года, нулевые закончились. Бабло победило зло и померло само. Половина кафешантанов выставила антикризисное меню. Объявления, что висели во всех старых районах города и гласили: «Куплю красивый немецкий стул до 45 года» и «Деньги на любые нужды в течение часа», обветшали под ударами дождя и стали неактуальны. Эпоха закончилась.

Кафебарное мясцо, наросшее в сытые годы относительной стабильности, во времена кризиса снова спало. И снова ландшафт изменился до частичной неузнаваемости. Но уже никуда не денутся от нас ни пицца, ни какая-нибудь местная разновидность суши, ни куры гриль из уличных киосков на колёсах…

Да и мы от них никуда не денемся. И потому, взгрустнув об уходящей натуре, идём дальше по городским фиордам.

Меч с волынкой на гербовом щите

Заново открывая сезон тусовочных описаний, хочется отделить следствия глобализации от самобытных телодвижений местного люда. Какой смысл описывать то, что есть у всех? Гораздо интересней ступить на газон окрестного разнотравья, цветущего своими оттенками. Местные субкультмолодёжные тусовки ждут ещё своего пристрастного летописца.

Сколько лет фестивалю «Kaliningrad in rock»? Много. Есть ли у нас эмо? Да, собираются у «Петра с хвостом». А толкинисты? В наличии. А полупроводники, музицируют ли в электрических сетях? Да хоть в «Бумбёжке», хоть в «Укропе», хоть во Фридландских воротах играют концерты. А шведский праздник средолетья? Празднуют люди, возбудив на летние игрища 5 иностранных консульств и 15 национальных обществ. А jah, цветёт ли? Конечно! Даже светофоры на пл. Василевского поменяли на новые, в растаманскую расцветку. Но про упомянутых выше – в другие разы. И другими чернилами.

Местное кельтское движение (что само по себе уже звучит замечательно) – весьма остроумная версия калининградского социального сплава. Это как тот редкий булат, что изготовлен безымянными мастерами древности, который потомки тщатся разгадать химическо-энтузиазическим способом, путая по незнанию с дамаском. В данном случае он моделируется из новых ингредиентов, но по старинным пропорциям сочетания тайны, традиций и весёлого окаянства, извечно осеменяющего пустоши и неудобья плодами веселья.

Кроме того, местное кельтское сообщество имеет парадоксальную культурную практику. Как утверждают эксперты, местные кельты «не развивают культуру», а только собираются и выпивают. Впрочем, было бы непростительной наивностью ждать иного от ирландцев, хотя бы и местно-прусского розлива. Те же, кто кельткульт «развивают» (большею частью в музыкально-поэтическом ракурсе), к кельтам себя не относят. И поэтому не выпивают, а лишь собираются да танцуют. Но ах, как они танцуют! Как дружно и страстно выкидывают ноги вперёд, держа при этом руки назад! как поют песни и слагают баллады! Про Лёху Мятого, про Малый кельтский поход, про взятие рыжей Агнессы…

Для танцев имеется у нас в городе студия танца «Айлин», филиал общероссийской школы ирландского танца «Иридан», а также клуб кельтской культуры «Эйринн Глас». Для песен склеиваются раз от разу свои группы. Для культурно-традиционных встреч – праздники: день рождения Бёрнса, Самайн и День святого Патрика, где они раздают хаггис и потребляют эль в ирландских количествах… и я там был, мёд-пиво пил, и по усам текло, и в рот попало!..

Первым в нашем городе начал посвящать в кельты дядя Фрэнк. Его баревич с оригинальным именем «У дяди Фрэнка» располагался в подвале углового дома по пр. Мира/Комсомольской, под комиссионным магазином и был почти всегда закрыт. Или скажем по-другому: это было всегда закрытое, но в какие-то особенные часы вдруг открытое заведение. Ты заходишь, долго ждёшь обслугу, играет какая-то странная музыка, а в воздухе и на столах нет следов активного кутежа накануне. И вот когда ты уже понял, что ошибся, из неведомой дверки выходит дядя Фрэнк с вопросом в глазах.

Мы не пьяницы, а кельты!

– Вы работаете? – спрашиваешь.

– А чего вы хотели?

И вот после такого начала, случалось, через пару-тройку часов в мире на одного калининградского кельта (сокращённо «какельт») становилось больше.

Потом они стали собираться там регулярно; даже выступала с концертом группа «Нок-На-Рэй», но потом «Фрэнк» закрылся, и постоянное место сбора исчезло. И как они ни пытались, что-то постоянно сопротивлялось их попыткам обрести единство времени и места.

…Здесь мы как истинные кельты – а даже пусть и не истинные, – вынуждены обратить пристальное внимание на сопротивление пространства и времени. Потому что истинный кельт умеет обращаться с ними по-особому.

Трение есть спутник любого усилия по преодолению пространства. Что является его аналогом в случае преодоления времени? Мусор необязательных дел? Энтропия эклиптики? Иногда трение, дочь силы тяжести и пространства, вдруг резко возрастает, и оторвать себя от дивана нет никакой физической возможности. А как обозначить подобное, творимое со временем? При задании вопроса «Почему сопротивляется время?» оно исчезает напрочь, как будто Хронофаг проник в наш мир и присосался ко всем потенциальным участникам Малого Кельтского Похода: Мятому, Ерыванову-старшему, прекрасноглазой Вельвет-Мун и многим другим…

Как я вычитал в одном исследовании, запрятанном на самое дно пыльного академического сборника, кельты (древние) имели особые отношения со временем. Время у них было неоднородно с точки зрения свершения важных событий. Их надлежало совершать в местах особой плотности событийно-временного континуума2929
  Как вычисляются «места плотного времени», в данном исследовании не затрагивается.


[Закрыть]. В таком случае успех предприятия близился к максимальной отметке. То есть, день ото дня истинный кельт занимается всякими неважными делами и ждёт урочного часа. Лежит на диване, обнимается с женским полом, смотрит на дно серебряного кубка. Но в урочный час, когда плотность времён даёт шанс изменить неумолимый бег событий, он встаёт с дивана! Отставляет прочь кубок!! И отлепляет уста свои от подруги своей!!! И идёт, и делает Великое Деяние.

Замечательная теория, которая полностью согласуется с ожиданием потребителя. Но каким образом лентяя и сибарита отличить от истинного кельта, ждущего часа «Ч» и потому пребывающего в эпизодическом эпикурействе, в исследовании не сказано. Я полагаю, потому, что автор никак не ожидал увидеть применение тайного знания в наши дни. В этом пункте и заключается главный недостаток академических сборников.

Был и третий немаловажный фактор, мешающий какельтам на объединённом пути: место встречи. Вересковой пустоши и общинного выпаса у нас в городской черте нет. Собирались они после «Дяди Фрэнка» у Лёхи Мятого – съехал Лёха. Собирались в «Бумбёжке», закрылась «Бумбёжка». Собирались ещё где-то, закрылось это где-то. Пока не перебрались они в субподвальный «Курибамбук» на улице Сергеева, где начали встречаться со всем пылом рыжебородых ирландцев.

Для тех, кто не знает, поясню: до переезда на улицу Мусоргского «Курибамбук» располагался с обратной стороны китайского ресторана «Пекин», о музыкальном генезисе баревича говорят инструменты, лежащие на антресолях, – свидетельства славы музыкального «Курибамбука» начала 90-х. Табличка «Директор» скрывает за собой дверь в туалет; тройной баян растянут на всю стену, внизу тесно, наверху просторно, музыка орёт и там и там без экономии музыкальных колонок. Здесь собирается разная публика: и студенты, и преподаватели, и археологи. Барменши, прошедшие местную школу бойца КВН-призыва, остры на язык.

– Я что, по-твоему, некрасивая мужланка?!

– Мусор! Мусор хочу! – зычно взывает одна из них, протискиваясь среди скамеек и собирая со столов шелуху и пивные стаканы. На стойке на видном месте стоит табличка, сообщающая, что «Наши нервы на пределе… На вопросы мы устали… Потому не обижайтесь… Если на… вас пошлём…». В принципе, вежливое предупреждение.

Откровенно студенческий контингент перемежается здесь россыпью живописных персонажей. Мотоциклетные, в коже, заклёпках и наколках то ли рокеры, то ли металлисты, то ли металлические рокеры – в наличии. Встретившись у входа, они долго обнимаются, звеня инструментарием. Впервые приведённый, пока ещё чистенький, с изумлённым взглядом второкурсничек – имеется. Посмотрим на него через месяц-другой. Три олдовых старичка, пьющих своё традиционное (коктейль «Категорический императив», «Старопрамен», «Кровавая Мэри») смотрят чемпионат Европы по футболу; опытный взгляд может разглядеть в них сильно усохших Алёшу, Добрыню и Илью. Они пьют и иногда втирают зелёной молодёжи, как раньше было и что раньше слушали достойные люди. Дамочки разного калибра и доступности. Замечен был даже в белой рубахе и с сигарою 23-летний пижон, случайно приведённый блондинкою с целью показать широту своего круга общения. Круг сразу же подсел к блондинке, мешал ей целоваться, и она сто раз пожалела о содеянном.

У древних готов, первоначально обитавших в местности между Вислой и Одером, а потом вобравших в себя герулов, ругиев и некоторые другие вандальские народцы, – существовал мудрый обычай обсуждать всякий важный государственный вопрос дважды: один раз в пьяном, а другой раз в трезвом виде. – в пьяном – чтобы их постановления были достаточно энергичными, – в трезвом – чтобы они не лишены были благоразумия.

Лоренс Стерн.

Вот немолодой бизнюк, лысый, мы его регулярно видим в журнале «Королевские ворота». Он пьян в стельку, хочет дружить и общаться. По причине сильного опьянения ни первое ни второе у него не выходит. Пошатываясь, он ходит от столиков к барной стойке, пытается что-то сказать, угостить, затем опять пытается сказать слова внимания, делает знак: вам – пиво! – и отправляется за соседний столик завязывать алкогольный контакт. Вот заходят два древних воина в лёгкой амуниции времён покорения пруссов. Один с кожаным щитом и в кожаных же боевых одеждах; другой в кольчуге. Мечи остались в багажнике.

– Хотя бы переоделись, – говорит им бармен. – Откуда вы?

– Из Шаакена, бились там сегодня… плесни-ка нам пивка.

Вот и обязательный для кельтского коктейля ингредиент по имени Володя Петропавловский. Он как отбился в незапамятные времена от отряда волынщиков, так и ходит теперь с дудой повсюду, ищет расположение своего оркестра, гудит на волынке. Она у него с норовом: иногда сбегает, перебирается через погранзаставы и на своих мехах переправляется на родину, на острова зелёные да туманные. Володя долго горюет, бедняга, ищет любимую, пока судьба милостиво не посылает ему замену.

…Посидевши пару вечеров в такой атмосфере, ничуть не удивляешься появлению местных кельтов в нашем городском ландшафте. Потому что обнаруживаешь в себе самом кельтские зёрна и с удивлением наблюдаешь, как они в тебе постепенно прорастают, набухают и, соединясь со хмелем, превращаются в натуральный эль.

Наши рыцари есть продукт социально-ролевых мутаций и археологического облучения, присутствующего на этой земле постоянным фоном. Вкратце. Древние рыцари-тевтоны завелись на данных землях в XIII веке. За отпущенное им средневековье тевтоны построили более двух сотен крепостей, основали орденское государство с полусотней городов и сошли с исторической сцены, уступив место Просвещению, индустриализации и всему воспоследующему. Настали наши времена.

В советские наши времена тевтонские рыцари были обозваны псами (неверный перевод с немецкого, правильно – «монахи-рыцари») и всячески порицались за деятельную экспансию на языческие земли. Особенно припоминалось им Ледовое побоище, где, впрочем, они были проигравшей стороной.

В российское время эхо исторической идиосинкразии поунялось. Именно тогда образ тевтона как исторического врага стал всё больше уходить за идеологический горизонт. Исчезая вместе с самим горизонтом. Одновременно с исчезновением горизонта появились в наших краях новорыцари, отпочковавшись от средневековых реконструкторов и «толкинистов». До того времени всякое рыцарство боялось даже в качестве игры назваться тевтонцами, были только ильи да муромцы. Ну, в крайнем случае – светские рыцари.

Первыми без стеснения объявили себя тевтонцами инстербуржцы, из замка. У них даже была теория, что тевтоны спасли Москву от порабощения литовского… Объявили, заявились, а потом пошло-поехало! В конце 90-х реконструктивная робость окончательно спала, и импровизаторы уже без стеснения стали играть в пруссаков (рыцарей) и пруссов (язычников). Настоящему реконструктору везде интересно, лишь бы даль историческая была толста и обильна для производства сюжетов.

Точкой конденсации послужил случай. В Белоруссии, в Белом Замке, были очень сильны «тамплиеры», и наши рыцари, заявив себя впервые в качестве «тевтонцев», в начале нулевых съездили к ним показать свою силушку. Приехали, осмотрелись… и по обоюдному согласию выступили вместе с «тамплиерами» и братьями «Святого Лазаря» против объединённого войска светских рыцарей, превосходящих численностью, но разномастных в опыте боя. Наши «тевтонцы» выстроились по периметру «свиньи», «тамплиеров» и «лазарей» поставили вовнутрь и стали тренироваться. Сначала просто бегать-ходить монолитным строем, а затем вступили в бой. И как вдарили «свиньёй» по войску светскому! И как погнали, как погнали! А те выстояли и ну мечами махать, в ответ наседать, шапки сшибать! А наши – давай кабаньей головой утюжить их! Хряком, хряком!

В общем, бились на славу что те, что эти. Усталые и довольные возвратились наши «тевтонцы» домой. И вслед за ними пришла к ним пусть небольшая, но рыцарская слава.

Калининградское рыцарство вышло, конечно же, из игры. Да и откуда ему взяться? Церковный мотив переселился в учебники; эротосексуальный остался, но весьма на втором плане. Прекрасные дамы подались либо в журналистки, либо в шоубиз, либо в модельные агентства. Инициативу тормозила и утрата навыков в производстве средневековых вещей и изготовлении кольчуг3030
  Вот чем, скажите, вопрусская кольчуга отличается от татарской? А та – от русской? То-то же! Нормальная кольчуга вяжется год-два и будет защищать как минимум от рубящего удара.


[Закрыть]: такие вещи и навыки остались лишь в музейных запасниках и в реставрационных мастерских. В общем, никаких пред-посылок! Сплошные нет-посылки.

Тем не менее, когда ничего нет, есть старый способ самозарождения смыслов-сущностей. Во время игры. Как это – нет? Берёшь, сыграл – и вот оно, есть! Просто нужно правильно сыграть. Именно так произошло с местными новорыцарями. Историко-археологический фон да игра, да тяга к фрагментам исторической достоверности смогли породить это странное местное рыцарское движение, смеющееся над всяческой идеологией и серьёзно относящееся к средневековому шву.

Как, вы не знаете проблему средневекового шва? Нуууу! Тогда ведь не было оверлока! Очень важно знать, как шили одежду для рыцарей! Как готовили пищу, как одевались, как сражались? как жили-можили? При такой закваске важнейшим становится вопрос достаточной достоверности. Всякий ли чел, нацепивший на голову консервную банку и взявший в руки подобие меча, есть рыцарь? Не всякий. Но тогда что отличает подлинного рыцаря, пусть даже и игрового, от пластиковой подделки, от «шайзы»?

И поэтому – рукодельная тканина и средневековый шов. А также тысяча других мелочей, которые делались 700 лет назад исключительно РУКАМИ. Фанаты прямой достоверности жизнь свою посвящают средневековью. Они выезжают в Польшу, где оно сохранилось поболее нашего, ночуют в шатрах. Они изготавливают всё сами, начиная от сундука и кончая нижним бельём. Польша для них служит образцом, к которому стоит всецело стремиться. И по части того, как надо одеваться и вооружаться, и как себя вести по-рыцарски. Правда, поляки выигрывают в антураже, но проигрывают нашим «тевтонам» в решимости драться: русскому «тевтонцу» в драке трудновато бывает остановиться…

Сконденсировались рыцари на сугубо местной почве, засветились в битве в союзе с «тамплиерами» и вышли в открытый космос реконструкций. Оказывается, существует Большое Сезонное колесо игр-реконструкций. Начиная с весны, по России (под Выборгом) и по заграницам (Грюнвальд, Белая Крепость, Мальборк, Илже и т. д.) крутятся каждый месяц фестивали, до глубокой осени. Самый известный – Грюнвальдский; самый жёсткий по боям – в Выборге. Перед боем там вооружение проверяет Маршал на предмет травмоопасности. Мечи для боёв затуплены, но тяжелы (от 1,5 до 5 кг), и если таким получить по корпусу без защитных доспехов или щита, рана неизбежна. Потому и кольчуга, и доспех в таких битвах реальней некуда. Настоящие рыцари даже в игровых реконструкциях бьются по-настоящему, пока кто-нибудь не рухнет. В индивидуальных турнирах упавшего не трогают; если оружие выскользнуло из рук сражающегося, то он становится на одно колено перед противником, который разрешает или нет (да разрешает, конечно!) меч поднять и продолжить бой.

Обычно полный круг ристалища выглядит так. Днём поединки рыцарей один на один. Чаще всего по олимпийской системе «на вылет». Проиграл – вылетел. Финальный победитель, весь в пыли и поту, с плывущим взором (20 килограмм на себе и от 2 до 5 в руках в течение 5 – 10 боёв!) получает от прекрасной женщины гирлянду цветов. В богатых турнирах победитель награждается индивидуальным заказом доспеха или оружия у известного мастера.

Вечером бугурт, стенка на стенку. Кульминацией его является захват вражеского знамени. Ослабевшая сторона, видя, что проигрывает, валит знаменосца со знаменем на землю и сверху укладывает в три слоя оставшихся «в живых» рыцарей. Противоборствующая сторона рубит живой щит двуручными мечами, пытается растащить на части и атакует с разных сторон, пока не убеждается в тщетности намерений. На этом бой заканчивается.

Вследствие серьёзности таких сражений на поле обязательно дежурят медики. Драка без травмы – что пиво без водки! Ну, а ночью штурм предварительно построенной деревянной крепости. С последующим сжиганием оной. Огонь! Что может быть лучше и благодатней в качестве точки тяжёлого рыцарского дня!

Тяжелы рыцарские праздники; тяжелы и будни. Поэтому около серьёзной рыцарской темы образовались соседние, не столь травмоопасные клубы и объединения. Признавая за достоверностью неоспоримую ценность, они не в состоянии положить весь живот свой на алтарь ушедших столетий и довольствуются минимальным набором атрибутов, вливаясь в ряды «фанатов в облегчённых доспехах». Среди последних упор делается на одежду. Рукотканое полотно легче сделать и найти, чем рукокованый меч, поэтому с оружием здесь имеется послабление. Но прикид должен быть по-средневековому понятным! Не в универмаге куплен! Сделан руками! Желательно – своими. Покупать рукодельную настоящую одежду можно, но она стоит дороже, чем тряпочки в бутиках…

Круг фестов опоясывает годовой цикл жизни рыцаря. Начав по весне, до поздней осени активисты колесят по Европе, машут мечами и реконструируют своими телами и действиями давно угасшие события. Обретаются опыт, знакомства, кто-то отпадает (забирают в армию, например), вливается новая кровь. Наиболее последовательные оканчивают университет, участвуют в археологических экспедициях, идут в чистые реконструкторы или страйкболисты, и постепенно происходит то, что должно происходить по прошествии лет: не поддержанное турбизнесом, местное новорыцарство зарастает быльём и легендами. И разговорами типа: да-а, пик рыцарства прошёл в начале «нулевых», сейчас уже не столь серьёзный подход… Так говорят, когда чему-то более 10 лет.

Если оглядеть всю военно-историческую линейку реконструкций, то есть у нас и викинги, и пруссы-язычники, и рыцари-тевтоны3131
  В Большой России толкинисты сильно конфликтуют с реконструкторами. У нас на толерантной балтийской почве они слились в одну силу, в игру-реконструкцию, местами с элементами «толкинизма».


[Закрыть], и наполеоновские воины, и… все есть, вплоть до противоборствующих сторон в штурме Кёнигсберга. Есть даже анимашники, которые устраивают мультяшные игры, окончательно превратив жизнь свою в сказку. Они объединились в клубы: «Западная Башня» и «Инстербург» – рыцари, «Кауп» – викинги, «Балтийский ворон» – пруссы-язычники… «Королевская гора» – … расформировался, но тоже был рыцарским клубом. «Говорящая Вода» – совсем даже индейцы…

Однако нас конкретно сейчас интересуют рыцари. Они тощи, как скаковые лошади, волосаты и горят глазами. Или они плотные, как бочонок, но ловко при этом орудуют мечом во время схватки. Они не давали обет безбрачия и безпития, но не злоупотребляют ни тем, ни этим. Хочешь злоупотреблять – иди в шуты, при наличии талантов это допускается. Но, раз начавшись, местная рыцарская жила не исчезает. Когда вы их встретите на реальном фестивале или на бугурте, где «стенка на стенку»… или увидите в кольчугах, при мечах и по средневековому небритых… Какие-то странные и давно забытые миры стоят за этими людьми, пытающимися ушедшую жизнь примерить на свои плечи.