Текст книги "Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства"

52 См. «Княжое право в Древней Руси», с. 41—42.

53 А.А. Шахматов. Разыскания о древнейших русских летописных сводах, с. 89—91.

54 «Древности Русского права», т. 1—3, с. 16—20.

55 Лаврент. летопись, 3-е изд., с. 330 (1157 г.).

56 Весьма вероятно, что еще при Юрии Суздаль стал резиденцией не только князя, но и ростовского епископа; на значение Суздаля как епископской резиденции имеем определенное указание от ближайших к кончине кн. Юрия: в 1162 г. кн. Андрей Боголюбский после разрыва с еп. Леоном возвратил его, «но в Ростов, а в Суждали не да ему седети» (ПСРЛ, т. II-2, с. 520).

57 В летописи Лаврентьевской – сплетение ростовских и владимирских записей, причем первые – вероятно, примкнувшие к «Летописцу старому Ростовскому», на которые ссылается еп. Симон в послании к Поликарпу (Киево-Печерский Патерик), проредактированы летописцем-владимирцем. См. А.А. Шахматова о Лаврентьевской летописи (в «Разборе труда И.А. Тихомирова»: «Обозрение летописных сводов Руси северо-восточной», Отчет о XII присуждении наград гр. Уварова, 1899) и его же «Исследование Радзивилловской или Кенигсбергской летописи», при фотомеханическом издании этой летописи Общ. люб. др. письменности.

58 Лаврентьевская летопись, с. 358 (1176 г.).

59 Карамзин, И.Г.Р., т. IV, пр. 383.

60 Лаврентьевская лет., с. 330 (1157 г.); Ипатьевская, ст. 490 (1158 г.: «Cдумавше Ростовци и Суждальци и Володимерци вси… и посадиша и на отни столе Ростове и Суждали и Володимери»).

61 Ипатьевская летопись (ПСРЛ., т. II, 2 изд., ст. 520—521): «Выша Андрей епископа Леона ис Суждаля и братью свою погна Мстислава и Василка и два Ростиславича сыновца своя, мужи отца своего передний; се же створи хотя самовластец быти всей Суждальской земли»; и ниже: «Идоста Гюргевича Царюгороду Мстислав и Василко с матерью и Всеволода молодого пояша с собою третьего брата». Ср. Воскр. (ПСРЛ, т. VII, с. 76—77). Ипатьевская летопись ставит изгнание еп. Леона в связь с изгнанием братьев-князей и их сторонников – бояр; столкновение кн. Андрея с епископом разыгралось на церковно-религиозных мотивах (Ипат. лет., ст. 520; ср. Лаврент., с. 331, под 1159 г.), что, конечно, не исключает политической подкладки конфликта. Момент был исключительной важности для Андрея Боголюбского. Закончив постройку во Владимире Успенского собора, кн. Андрей стремится к церковно-политическому возвышению своего стольного города – учреждению в нем митрополии – и к церковно-религиозному прославлению своей земли канонизацией первых ростовских епископов Леонтия и Исаии, мощи коих были найдены при закладке новой соборной церкви в Ростове вместо сгоревшей в 1164 г. Неудача, постигшая эти начинания кн. Андрея, не умаляет их характерного значения для всей его деятельности. См. Никоновскую летопись (ПСРЛ, т. IX, с. 220—231); Голубинского. Ист. русской церкви, т. I, ч. 12, с. 330—331; М.Д. Приселкова. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси, с. 135—138.

62 Ср. «Княжое право», с. 273 и 296—303.

63 Н.П. Кондаков. О научных задачах истории древнерусского искусства («Памятники древней письменности», вып. 132, 1899 г.); Гр. И. Толстой и И. Кондаков. «Русские древности», вып. VI.

64 См. «Княжое право», с. 94—105.

65 Ср. обзор известий о внешних отношениях Суздальщины у В.С. Иконникова. «Опыт русской историографии», т. II, кн. 1, гл. десятая.

66 См. «Княжое право», с. 100.

67 ПСРЛ, т. VII, с. 96; Лаврентьевская лет., с. 394.

68 Лаврентьевская лет., с. 415 (1212 г.), 416 (1213 г.) и 418 (1217 г.).

69 Ср. «Княжое право», с. 43—45. Юрий и Константин действовали по соглашению с Ярославом Всеволодовичем.

70 Лаврентьевская лет., с. 416 (1213 г.) и 420 (1218 г.).

71 Там же, с. 429 (1229 г.).

72 Новгородцы «послаша к великому князю Юрыо, глаголюще: «Аще не хощеши у нас держати сын свой; то вдай нам брата своего», и вдасть им брата своего князя Ярослава» (ПСРЛ, т. VIII, с. 129, под 1222 г.).

73 Характерны упреки псковичей Ярославу в 1228 г.: «Приидоша полки к Ярославу из Переяславля в Новгород, хотяще ити на Ригу. Псковичи же, то сведавше, послаша к Ярославу глаголюще: тебе, княже кланяемся, не ходи к нам, мы с рижаны мир взяли, а па путь с вами не идем; ходили есть к Колываню и сребро взясть, а правды не учинисте, такоже и в Кеси, а сами отъидоша в Новгород, толке раздраживше, и зато нашу братью немцы избиша, а иных в полон свели, аще тако сдумали есть, то и мы противу вас со святою Богородицею» (ПСРЛ, т. IV, с. 178, Псковск. I лет., под 6736 г.).

74 1226, 1228, 1232 гг. (Лаврентьевская летопись, с. 426, 428—429, 437).

75 Юрий посылал туда княжить племянника Всеволода Константиновича (1227), брата Святослава (1228).

76 В 1226 г. Юрий вмешался в усобицу шурина своего с князем Олегом Курским, ходил ему в помощь с племянниками – Константиновичами и «створи мир межи ими» при содействии митр. Кирилла. Лаврентьевская лет., с. 436.

77 Ср. B.K. Goetz. «Der Titel Grossfürst in den aeltesten russischen Chroniken» (в «Zeitschrift für Osteuropäischte», т. I, кн. 1 и 2).

78 Лаврентьевская летопись, с. 400—401. Вероятно, братья провожали Константина часть пути (до реки Шедакши?), а их «послы» и далее?

79 Там же, с. 402.

80 По предположению А.В. Экземплярского, это были: Кснятин, Углич, Молога, Ярославль и Белоозеро («Великие и удельные князья Северной Руси», т. II, с. 66, пр. 215).

81 Лаврентьевская летопись, с. 412.

82 ПСРЛ., т. VII, с. 117; и кратко в Типографской, изд. 1784 г., с. 3.

83 Этот текст (ПСР., т. X, с. 63) осторожно ставит альтернативу: либо Владимир к Ростову, либо Ростов к Владимиру; так же осторожно выражается С.М. Соловьев («Ист. Росс.», кн. 1, ст. 580): Константину «непременно хотелось получить и Ростов и Владимир». В.П. Сергеевич ловит книжника-летописца на слове «к Ростову» и видит мотив Константина в стремлении вернуть Ростову его прежнее преобладание над Владимиром: тоже понимание этого выражения и в Никоновской летописи. Однако оно может и не иметь такого глубокого смысла, а могло быть подсказано просто тем, что в Ростове Константин и до того княжил, а также стилистическим влиянием фразы: «И инех 5 городов да ему к Ростову». Вопрос о том, какому из двух городов быть резиденцией князя, мог, однако, и даже должен был, казалось бы, возникнуть в связи, если не с политическим «старейшинством» Ростова (Сергеевич) или «старинными притязаниями ростовцев» (Соловьев), то с церковно-административным значением Ростова. Соединить стольное значение Владимира с утверждением в нем центра церковного управления было мыслью кн. Андрея Боголюбского. Весьма вероятно, что фактически митрополиты Ростовско-Суздальские часто пребывали во Владимире, где жил великий князь. Что эти вопросы поднялись с новой силой во время раздоров между Всеволодовичами, видно из того, что в 1214 г. «Иоан, епископ Суздальский, отписася епископию всея земля Ростовская», и тогда кн. Константин провел подавление на ростовскую епископию своего духовника игумена Пахомия, а кн. Юрий – поставление игумена Симона «епископом Суждалю и Володимеру» (Лаврент. лет., с. 416). Однако в 1217 г., когда Константин добился старейшинства над Юрием, он садится «в Володимере на столе», сохраняя за собой и Ростов; Юрий перешел в Суздаль.

84 «Летописец Переяславля-Суздальского» (изд. кн. М.А. Оболенским во Временнике Моск. общ. ист. и древн. росс., кн. IX, и отд. М., 1851, с. 110) сообщает о ряде Всеволода детям: «Тогда же в животе своем розда волости детям своим – большему Костянтину Ростов, а потом Гюрью Володимер, а Ярославу Переяславль, Володимиру Гюргев, а меньшею, Святослава и Иоанна, вда Гыргю на руце река: ты им буди в отца место, а имей я, яко же и аз имех я». С перестановкой в этом тексте Ростова и Владимира (Константину – Владимир, Юрию – Ростов) запись, по-видимому, точно передавала бы первоначальный ряд Всеволода, но текст изменен применительно к позднейшим отношениям – в момент смерти Всеволода. На это указывает подчеркнутое старшинство Константина и поручение Юрию только младших, еще малолетних, Святослава и Ивана Всеволодовичей.

85 ПСРЛ, т. VII, с. 117.

86 Новгородская летопись по харатейному списку, изд. 1888 г., с. 437.

87 Лаврентьевская лет., с. 353.

88 Там же, с. 360.

89 «А сама князя молода бяста, слушая боляр, а боляре учахуть я на многое именье», там же, с. 355.

90 «А боляре князю тою держахуся крепко», там же, с. 356.

91 Там же, с. 361—362.

92 Там же, с. 415.

93 Всеволод предлагал Мстиславу Ростиславичу помириться на том, что уступал ему Ростов, куда того привела «старейшая дружина», а себе (с братом) сохранял Владимир; «а Суздаль – буди нам обче, да кого восхотят, тот им буди князе», там же, с. 361.

94 См. выше.

95 Словом «дворяне» книжник XVI века, вероятно, передал слова «и всю дружину» или «гридьбу и пасынки». Слою «купци» имеет часто в старых летописных текстах широкое значение – горожане (ср. формулу новгородских договорных грамот: «кто купеце, тот в сто, а кто смерд, а тот потягнет в свой погост»; «ни смерда, ни купцины» – значит никого из населения земли).

96 Так понял это известие и составитель Никоновской летописи, пересказав его по-своему: «Князе велики Всеволод Юрьевич созва вся бояре свои и начя смышляти о сыне своем Константине, и много о сем словес быша, и не може како уставити о нем; таже посла по отца своего Ивана епископа и много советовавше о сем, но убо князе велики Всеволод восхот дати Володимерь другому сыну своему князю Юрью. И тако посла по сына своего по князя Юрья и даде ему град Владимер со всеми бояры и со всеми людеми и всех укрепи к нему крестным целованием и даде ему и вся дети своя, а его братью» (ПСРЛ, т. X, с. 64). Ср. «Княжое право», с. 149—152.

97 Ср. для Киевской Руси: приглашение Святополком Изяславичем и Владимиром Мономахом Олега Святославича приехать в Киев: «Да поряд положим о Русьстей земли пред епископы и пред игумены, и пред мужи отец наших, и пред людьми градскими» (Лаврентьевская лет., с. 222) или рассказ о передаче Всеволодом Ольговичем киевского стола брату Игорю (Ипатьевская лет., ПСРЛ, т. II, ст. 320).

98 Слова в кавычках – В.О. Ключевского. Курс русской истории, ч. 1, с. 410.

99 «Курс русской истории», т. 1, с. 414.

100 При суммарной характеристике «внутреннего состояния русского общества от кончины князя Мстислава Мстиславича Торопецкого до кончины в. к. Василия Васильевича Темного» («Ист. Рос.», т. IV, гл. 3) С.М. Соловьев пришел к иному заключению о судьбах поволжской торговли в татарскую эпоху: «После утверждения татарского господства ханы и баскаки их для собственной выгоды должны были благоприятствовать торговле русской… притом по прошествии первого двадцатипятилетия тяжесть ига начинает уменьшаться, и после видим значительное развитие восточной торговли и волжского судоходства; даже с достоверностью можно положить, что утверждение татарского владычества в Средней Азии, также в низовьях Дона и вступление России в число зависящих от Орды владений очень много способствовало развитию восточной торговли» («Ист. Росс.», кн. 1, ст. 1234). Однако временем «самым благоприятным для восточной торговли» С.М. Соловьев признал «время от Калиты до Дмитрия Донского» и приводит пример, указывающий на торговую значительность Нижнего Новгорода. Некоторый подъем русской восточной торговли (как и начало возрождения колонизационного движения на восток и русской боевой силы на восточной окраине Великороссии) связан – ко второй четверти XIV века – с образованием Нижегородского великого княжества (тот же пример характерен для недолговечной его самостоятельности). Но подъем этот – вне связи с татарским покровительством торговле, и едва ли есть у нас основания говорить о столь последовательной экономической политике ордынских властей.

101 Ф.Ф. Горностаев («Очерк древнего зодчества Москвы» – в Путеводителе по Москве», изд. Моск. архитект. обществом) отмечает, что «за это время перерыва» известны лишь постройки Св. Спаса в Даниловой монастыре под Москвой (в 1272 г.) и Св. Спаса в Твери (в 1280—1290-х гг.).

102 Особняком стоит известие: «Приехаша численици, исщетоша всю землю Суждальскую и Рязаньскую и Муромьскую, и ставиша десятники и сотники и тысящники и темники». Об этой организации больше нет сведений (Лаврент. лет., с. 451; ПСРЛ, т. VII, с. 161 – сокр.).

103 ПСРЛ, т. VII, с. 149 и 152.

104 Лаврентьевская летопись, с. 447. Быть может, лучше чтение «разеудив им комуждо свою отчину», как, напр., в Рогожском летописце (ПСРЛ. т. XV, изд. 2-е, с. 31).

105 Конец Ярослава связан с глухим известием о каком-то доносе на него: «Обажен бо бысть царю Федором Яруновичем» (ПСРЛ., т. VII, с. 156). С.М. Соловьев (кн. 1, ст. 832—833) приводит рассказ Плано Карпини о том, что Ярослав был отравлен ханшей, и ставит его в связь с доносом Федора Яруновича, объясняя смерть Ярослава «наговором родичей, следствием родовых княжеских усобиц». В «Истории отношений между русскими князьями Рюрикова дома» (с. 262—263) Соловьев заподозрил интригу ростовских Константиновичей. Но мы ничего не знаем о какой-либо вражде с ними Ярослава. Больше было поводов (хотя тоже недостаточно для определенного заключения) сопоставить эту темную историю с враждой Ярославичей против дяди Святослава и с тем, что, судя по нашим летописям, донос Яруновича совпал с первым приездом в Орду Святослава, когда князья все вместе предстали перед ханом. Ср. ниже – о неопределенности известий относительно владений Святослава.

106 Лаврентьевская летопись, с. 420. При великом князе Юрии Всеволодовиче Василько и Всеволод сидят на своих вотчинных столах послушными подручниками дяди – великого князя, участниками его походов; о временном раздоре в 1229 г. упоминалось выше.

107 Судя по известию, как в 1229 г. Ярослав Всеволодович «отлучи от Гюрги Константиновича три – Василька, Всеволода, Володимера», Владимир Константинович (15-летний) считается участником политических выступлений; вероятно, что он тогда же занял угличский стол по ряду с братьями, может быть, согласно распоряжению отца, о котором говорят некоторые родословные. Ср. Экземплярский «Великие и удельные князья северной Руси», т. II, с. 125 и 15.

108 Так в 1229 г. (см. выше); так в 1230 г. «благовернии князи Василько и Всеволод и Володимер иослаша к отцю своему Гюргю и к епископу Митрофану по Кирила, игумена и архимандрита монастыря святая Богородица Рожества, дабы и пустил на епископство к Ростову» (Лаврентьевская лет., с. 431).

109 Книжник-составитель Никоновской летописи так истолковал это выражение: Батый «розслушав их о сем и рассудив, даде им вотчину их» (ПСРЛ, т. Х, с. 129).

110 ПСРЛ, т. IV, с. 34. Текст так наз. Летописи по Академическому списку (изд. при Лаврентьевской лет., с. 495): «Отда Ростов, Суздаль брату Святославу «явно испорчен из отда Ярослав Суздаль брату Святославу».

111 О нем крайне скудны упоминания. Владимир умер в 1249 г. во Владимире, «везоша его в его отчину на Углече поле и положиша в церкви Святого Спаса» (ПСРЛ, т. VII, с. 159). «На Угличи» умер сын его Андрей в 1261 г. (там же, с. 162), а в 1285 г. умер «Роман Володимирич Углечский» (с. 178). Об этих князьях ничего, кроме дат их смерти, не знаем.

112 ПСРЛ, т. VII, с. 118.

113 Лаврентьевская лет., с. 444; ПСРЛ, т. VII, с. 144; возможно, что Иван и раньше княжил в Стародубе, так представлял себе дело автор данной записи в Лаврентьевской летописи: «Отда Ярослав Ивану Стародуб» вместо обычного «дасть», как выражаются (поправляют?) позднейшие тексты (напр., Воскр.).

114 Столь необычное выражение Лаврентьевской летописи (с. 447) как бы передает по-своему татарскую фразеологию?

115 Быть может, в глухих указаниях летописной традиции о причинах гибели Ярослава Всеволодовича можно усмотреть намек на эту опасность. Но в истории Александра Невского увидим и другую сторону тех же русско-татарских отношений: политика ханов с ранних времен вступает на путь попыток утвердить ордынское владычество над русским улусом усилением великокняжеской власти в руках единого представителя Руси перед ханом Золотой Орды.

116 В 1206 г., когда Ярославу пришлось уйти из Переяславля-Южного, Всеволод «посадил» его в Переяславле-Залесском (Лаврент. лет., с. 406); он участвует в отцовских походах во главе переяславцев (там же, с. 410).

117 А.В. Экземплярский отмечает ту же особенность и для XII в.: «Нельзя не заметить, что Переяславль по образовании Великого княжества Владимирского был как бы необходимою принадлежностью последнего: великие князья сажали в нем или сыновей своих, или самых близких родичей», а временами Переяславль примыкал «к личным владениям великого князя» (Указ. соч., т. II, с. 4).

118 А.В. Экземплярский полагает, что Святослав владел Суздалем до самой смерти, т.е. до 1252 г.; считает, что Суздаль по смерти Святополка присоединен к великому княжению как «выморчный удел», хотя тут же сообщает о переходе Юрьева-Польского к Святославичу Дмитрию (т. II, с. 257—258); говорит и о какой-то «принадлежности» Юрьева к Суздалю (с. 23, пр. 57).

119 Ср. «Княжое право», с. 80—81; ср. о Всеволоде Олеговиче, там же, с. 89—91.

120 Представляется вероятным видеть эту черту ханской политики, искавшей способа утвердить за собой господство и над Южной и Западной Русью; однако форма могла быть подсказана только русскими людьми, но, конечно, не Александром Ярославичем.

121 Лаврентьевская лет., с. 448.

122 Александр при дальнейших событиях – в Новгороде, а татарское нападение в 1252 г. настигает Андрея у Переяславля, и тут, в Переяславле, захватили и убили жену князя Ярослава Ярославича и его воеводу Жидислава, а детей его захватили в плен; по-видимому, князь Ярослав примкнул к планам брата Андрея (Лаврентьевская лет., с. 449—450; ПСРЛ, т. VI, с. 60). Ср. замечания С.М. Соловьева, кн. 1, ст. 839.

123 Лаврентьевская лет., с. 449. Никоновская летопись, а за ней историки XVIII и XIX вв. приняли сопоставление этих известий за основание приписать самое нападение татар на Андрея проискам Александра. Однако поход Неврюя – лишь часть предпринятых татарами операций: в 1253 г. Куремса начинает наступление на Даниила Галицкого, законченное затем Бурундаем. Татары в этот момент опасности для их владычества на Руси отнюдь не орудие княжеского соперничества.

124 Лаврентьевская летопись не говорит о битве, позднейшие своды смягчают впечатление обидной беспомощности, вводя в рассказ «сечу велику» (ПСРЛ, т. VII, с. 159).

125 Лаврентьевская лет., с. 450. Сама терминология этого известия вызывает на сопоставление отъезда Ярослава с бегством Андрея.

126 Там же, с. 450—451. Полнее ПСРЛ, т. VII, с. 160—161.

127 Неясно, кто эти советники кн. Василия. Новгородская I дает такой текст: «…князь Александр выгна сына своего из Плескова и посла в Низ, а Александра и дружину его казни: овому носа урезаша, а иному очи выимаша, кто Василия на зло повел» (с. 278; тоже Воскр. – ПСРЛ, т. VII, с. 161); Никоновская (т. X, с. 142) выпускает непонятного «Александра», и потому «дружина» стала в ее тексте дружиной князя Василия. Не новгородцы ли этот Александр и его дружина? Указатель Нов. лет. по синодальному харатейному списку превратил этого Александра в «начальника дружины кн. Василия Александровича»!

128 Полный горечи «менших», рассказ с жалобой на бояр; что при установлении дани они «творяху себе легко, а меншим б зло» – ПСРЛ, т. VII, с. 162. Хронология этих известий сильно спутана и не согласована в разных летописных компиляциях.

129 Разногласия эти глубоко захватили влиятельные общественные группы: князь Андрей Ярославич «здума со своими бояры», что лучше покинуть княжение и родину, чем служить ханам; Ярослав бежал из «отчины» – «с боярами своими»; в Новгороде борются две партии: одна склоняет новгородцев к покорности требованиям хана и в. к. Александра, другая – наводит кн. Василия Александровича на «зло» сопротивления политике великого князя-отца.

130 Крайняя скудость наших сведений о русско-татарских отношениях XIII и начала XIV в. (едва ли случайная, так как замалчивание или по крайней мере смягчение фактов, тягостных или противоречащих воззрениям и тенденциям книжника-летописца, – характерная особенность наших летописных сводов) не даст возможности учесть результаты татарской политики Александра Невского. Быть может, ими объясняется отсутствие иных, кроме одного – приведенного выше, следов татарских десятников, сотников, тысяцких и темников? Вопрос о времени, когда сбор дани и выплата татарского «выхода» ордынским властям перешли в руки князей, неразрешим с достаточной определенностью. Не знаем, в чем состояла «ослаба от насилья татарского» по смерти хана Берке (ум. 1266 г.), отмеченная в летописных записях (ПСРЛ, т. X, с. 145). С.М. Соловьев отметил, что после 1269 г. (когда упомянут Амраган, великий баскак владимирский) нет больше помина о баскаках; что после переписи 1275 г. «не упоминается больше о перечислении – ясный знак, что ханы по разным причинам» начали оказывать доверенность князьям и что последние взяли на себя доставку дани в Орду», что кн. Андрей Александрович обвинял перед ханом брата в. к. Дмитрия в уклонении от уплаты дани. И Соловьев говорит об «удалении баскаков, численников и сборщиков дани» без возможности датировать и различить моменты этого освобождения Руси от постоянного и непосредственного воздействия ордынских властей. Однако terminus post quem для этого процесса – время Александра Невского? Надо признать, что активная роль княжеской власти в удовлетворении татарских требований и постепенное вытеснение прямых агентов власти хана с Руси началось с его времени. См. С.М. Соловьев «Ист. Рос.», кн. 1, ст. 1158. Русская письменность сохранила память об Александре Невском как о «хранителе и заступнике» Русской земли (Мансикка. Житие Александра Невского, с. 101).

131 Новг. I, с. 274,277 и 281; ПСРЛ, т. V, с. 190; т. VII, с. 163.

132 Никоновская летопись разделяет ростовское и белозерское княжение с 1238 г., переделав запись своего источника: «А в Ростове седоста Васильковичи Борис да Глеб на княжение» (см. ПСРЛ, т. IV, с. 34) в такую формулу: «А князь Борис Василькович сяде в Ростове, внук Константинов, правнук Всеволоже, праправнук Юрия Долгорукого, прапраправнук Владимира Мономаха, пращур Всеволож, прапращур Ярославль, прапрапращур великого Владимира, а брат его князь Глеб Василькович сяде на Белоозере» (ПСРЛ, т. X, с. 113). Книжник, ее составитель, не согласовал этого с сохраненным и в его труде известием 1251 г.: «Князь Глеб Василькович [внук Константинов, правнук Всеволож, праправнук Юрия Долгорукого] иде на Белоозеро, в свою отчину» (там же, с. 138; ср. Лаврент. лет., с. 449; т. VII, с. 159). А.В. Экземплярский полагает, что Белозерский «удел мог существовать даже ранее 1251 г., хотя Глеб и жил пока в Ростове» (Указ. соч., т. II, с. 155, примеч. 455); понимать это надо так, что возможно предназначение кн. Глебу Белозерского княжения по ряду отца, если он успел его сделать, или по «уряженею» князей-родичей с великим князем относительно малолетних ростовских князей, когда они «посажены» на ростовское княжение.

133 Лаврентьевская летопись, с. 451. Перед тем Глеб ездил в Монголию к великому хану. В 1276 г. братья ходили в Орду с другими князьями по зову хана Менгу-Тимура в поход против ясов. Борис умер в Орде перед походом, а Глеб вернулся на ростовское княжение.

134 Лаврентьевская летопись, с. 451: в 1256 г. «князь Борис поеха в Татары, а Олександр князе послал дары; Борис же быв у Улавчия, дары дав и приеха в свою отчину с честыо». Никоновская поняла по-своему: «Князь же Борис Василькович Ростовской иде в Татары со многими дары; также и Александр Ярославич посла послы своя в Татары со многими дары» (ПСРЛ, т. X, с. 140—141).

135 Лаврент. лет., с. 452. Возможно, что в. к. Александр нашел опору своей политики в духовенстве. Митр. Кирилл, ставленник Даниила Галицкого, был, по-видимому, посредником в сношениях своего князя с Андреем Ярославичем, но затем остается в течение ряда лет на севере. В решительный момент – 1251 г. – оба Кирилла, митрополит и епископ Ростовский, ездили к Александру в Новгород, а затем митрополит встречает Александра «со кресты у Золотых ворог» во Владимире, когда тот вернулся из Орды ханским ставленником на великое княжение, и участвует в обряде посажения. Упоминается он во Владимире и в 1255 г., а в 1256 г. сопровождает Александра в Новгород (ПСРЛ., т. VII, с. 161; впрочем, известие это весьма сомнительно и не подтверждается другими летописями). Предположение Голубинского, что митр. Кирилл, быть может, «после 1252 и 1256 годов не уходил из Северной Руси и провел в ней все время с 1250 по 1263 год» («Ист. Рус. церкви», т. II, с. 57), – вероятно, тем более что в 1261 г. по его благословению решено дело об управлении Ростовской епархией, в 1262 г. состоялось поставление нового ростовского епископа Игнатия, а в 1263 г. митр. Кирилл совершает обряд погребения тела в. к. Александра. Е.Е. Голубинский указывает и на то, что митр. Кирилл только в 1274 г. поставил нового епископа во Владимир на место убитого татарами в 1238 г. Митрофана и склонен приписать Кириллу мысль если не о переселении во Владимир митрополии, то об оставлении Владимирской епархии за митрополитами. На севере должно было состояться поставление еп. Митрофана на новую Сарайскую епархию в 1261 г. – быть может, также момент в татарской политике в. к. Александра.

136 Так, например, в деле назначения архимандрита Игнатия в помощь престарелому епископу Кириллу (Лаврент. лет., с. 452) по кончине епископа Игнатий стал его преемником.

137 А.В. Экземплярский, указ. соч., т. II, с. 73—75. В Никоновской летописи (ПСРЛ, т. X, с. 153—154) находим любопытную справку по поводу неожиданного появления под 1277 г. ярославского князя Федора Ярославича: «Подобает же о сем ведати како сей глаголется князь Федор Ростиславич Ярославский». Перед нами, очевидно, не воспроизведение какого-либо источника, а сводка сведений и соображений книжника-летописца, источники коих нам неизвестны и не поддаются проверке. Приемлемыми их можно считать только потому, что ничто в других источниках им не противоречит, а они пополняют пробел в истории Ярославского княжества. Предположительно можно источником этой «справки» считать данные о родословии ярославских князей, собранные в пору составления Никоновской летописи для государева Родословца. Эта «справка» была, впрочем, известна и составителям Воскресенской летописи, которая дает краткую выписку (т. VII, с. 173) из ее редакции, еще не стилизованной, в манере Никоновской летописи.

138 Этот брак, видимо, связан с западнорусскими отношениями ростовских князей. Василько Константинович был женат на дочери черниговского князя Михаила Всеволодовича; Всеволод Константинович женился в 1227 г. на дочери Олега Святославича, по-видимому, князя курского (ПСРЛ, т. VII, с. 134;. т. X, с. 94; на с. 157 Никоновская сообщает ее имя – Марина); Всеволодова княгиня надолго пережила мужа (скончалась, по Никоновской, в 1279 г.) и могла играть роль в этом деле. Обручение малолетней четы (Марии было, по весьма вероятному расчету Экземплярского, года четыре, так как ее отец умер 20 лет, едва ли более, от роду; Федор Ростиславич до 1276 г. не выступает в летописных известиях, что дает некоторое основание считать его весьма юным; умер он в 1299 г.) фактически имело, а могло иметь и в намерениях старших князей политическое значение, быть может, в связи с замыслами князя Андрея Ярославича, который искал объединения русских сил против татар. Вокняжение в Ярославле можайского отчича приводило Можайск в связь с великим княжением владимирским, а с 1279 или 1280 г. Федор, хоть ненадолго, владел и Смоленском, оставаясь, однако, деятельным участником владимиро-суздальской политической жизни. Связи Федора Ростиславича с обеими половинами Руси закреплены и замужеством его дочерей: одну он выдал за галицкого князя (Давида Константиновича), а другую – за белозерского (Михаила Глебовича).

139 Долгая пассивность кн. Федора Ярославича объясняется не только его юностью, но и для дальнейших лет тягостным семейным положением. Его житие, которое составил инок Антоний по поручению в. к Ивана III и митр. Филиппа, использовало, по всей видимости, семейные предания ярославских князей; по его рассказу, кн. Федор был надолго задержан в Орде, а по смерти жены не мог вернуться в Ярославль, отвергнутый тещей и боярами, которые стали править именем его сына Михаила. Кн. Федор вернулся в Орду, где пробыл несколько лет, тут он женился на ханской дочери (в крещении Анна), тут родились два его сына (Давид и Константин); только по смерти сына Михаила (попытка Экземплярского установить дату этой смерти дает 1289 или 1290 г. – т. II, с. 79—80) Федор занял стол ярославского княжения с татарской помощью. См. житие в «Великих Минеях Четиих» под 19 сент. и в «Степенной книге» (ПСРЛ. т. XXI, ч. 1, с. 307).

140 Летописи отметили только даты кончины Андрея (1261) и Романа (1283 или 1285) Владимировичей (Лаврент. лет., с. 452 и 458; ПСРЛ, т. VII, с. 162 и 178).

141 Лаврент. лет., с. 448.

142 Воскресенская летопись (ПСРЛ, т. VII, с. 160) замечает при сообщении о бегстве Андрея в 1252 г. из Русской земли, что он, пробыв несколько времени в Швеции, «прииде в свою отчину»; под 1256 г. находим в Лаврентьевской (с. 451) странную запись: «Поехаша князи на Городец да в Новгород», и тогда же в. к. Александр послал Бориса Ростовского ублаготворять ордынца Улавчия дарами; и то же повторяет Никоновская, без комментария, но два ее списка дают чтение «князь» (сохраняя, однако, «поехаша», т. X, с. 140). С 1257 г. князь Андрей появляется в ряду русских князей, едет в Орду с в. к. Александром. Никоновская лет. впредь зовет его Суздальским и, по-видимому, права в своем заключении, хотя сама же спутала генеалогию суздальских князей (быть может, следуя родословной передержке князей Шуйских; весь спор об их происхождении от Андрея Ярославича или от Андрея Александровича, сына Невского – считаю разрешенным возражениями А.В. Экземплярского против С.М. Соловьева; см. «Великие и удельные князья Северной Руси», т. II, с. 388); поводом к этой путанице послужили судьбы Суздаля, Городца и Нижнего после смерти Андрея Ярославича. По-видимому, запись под 1256 г. надо действительно понять, известие о приезде Андрея на Городец и Нижний, что Воскресенская и называет его возвращением «в свою отчину» (так понял и В.Н. Татищев: т. IV, с. 27). О кончине его и погребении Воскресенская сообщает: «Преставися князь Андрей Ярославич суждальский, положен бысть в Суждали» (1263; т. VII, с. 164). Родословные материалы Никоновской летописи определенно указывали на происхождение суздальских князей от Андрея Ярославича (см. ПСРЛ, т. X, с. 144), но под 1365 г. она дает иную, противоречащую этим материалам, генеалогическую справку (т. XI, с. 4), руководствуясь ею и в других «поправках» (напр., т. X, с. 176). Предположение А. В. Экземплярского (Указ. соч., т. II, с. 387), что князь Андрей Ярославич получил Суздаль вместе с Городцом и Нижним в 1247 г. от дяди Святослава Всеволодовича (стало быть, по ряду отца, см. выше, с. 146) не вяжется с позднейшими судьбами этих владений, как их сам Экземплярский излагает; не согласованы и указания о том, что произошло по смерти Андрея Ярославича (на с. 390 и 393). Причина всей этой путаницы, кроме редакционной работы книжника – составителя Никоновской летописи, не сумевшего преодолеть противоречие своих генеалогических материалов, также в необоснованном представлении, будто исконная связь Городца и Нижнего с Суздалем как «пригородов» с главным, старейшим городом.