Текст книги "Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства"

278 «Апостол», законченный 22 августа 6815 г., а на нем запись: «Сего же лета бысть бой на руськой земли Михаил с Юрьем о княженье новгородьское, при сих князех съяешется и ростяше усобицами, гыняше жизнь наша, в князех которы, и веци скоротишася человеком» (Горский и Невоструев. Описание славянских рукописей Московской синодальной библиотеки, отд. 1, № 45).

279 В Тверской летописи: «В лети 6816 зиме князь великий Михаил приходил ратью к Москве и взял мир» (ПСРЛ, т. XV, с. 407); в Воскресенской тоже под 6816 г.: «Князь Михаил Ярославич ходи вдругие к Москве ратью со многою силою, и бысть бой у Москвы, на память святого апостола Тита, а града не взя и не успев ничтоже возвратися» (т. VII, с. 185, то же, т. X, с. 177). Бой под Москвой произошел 25 августа 1307 г., а не 1308 г., так как те же летописные своды сообщают о нем непосредственно после известия о поставлении на митрополию св. Петра (летом 1307 г., а не 1308 г. – см. ниже), и эта дата подтверждается записью в «Апостоле» 1307 г., которая связана со вкладной записью («Сии же апостол книгы вда святому Пантелеймону изосим игумен сего же монастыря»), а ее следует отнести к моменту завершения писцом работы заказа игуменского.

280 В.С. Борзаковский. «Ист. Тверского княжества», приложение 2; Е.Е. Голубинский. «История русской церкви», т. II, первая половина тома, с. 99—100; Житие св. Петра: так наз. Прохорово – в приложениях к IV т. «Истории русской церкви» митр. Макария, Киприановское – в «Великих Минеях», под 21 декабря (ст. 1620), в Никоновской летописи (ПСРЛ, т. X, с. 190—194) и в «Степенной книге» (ПСРЛ, т. XXI, с. 321).

281 А не 1308 г., как пишет Голубинский (Там же, с. 105); Голубинский не принял в расчет, что митр. Петр умер 21 декабря 6834 г., т.е. 1325 г. (а не 1326 г.); «пас церковь Божию» митр. Петр 18 лет и 6 месяцев (ПСРЛ, т. X, с. 190).

282 Относя поставление Петра на митрополию к 6816 г., летописные своды упоминают о его прибытии во Владимир под следующим годом (Воскр., Ник); однако Соф. I (т. V, с. 204) правильно отнесла к 6816 г. (1308 г., 5 июня) поставление во Владимире митр. Петром новгородского архиепископа Давыда, так как Давыд умер 5 февраля 6832 г. («Новгородские летописи», изд. 1879 г., с. 27), а пробыл на архиепископии 17 лет (круглым счетом – там же, с. 214). 12 апреля 1308 г. был датирован ярлык митр. Петру от хана Тохты, как установлено М.Д. Приселковым («Ханские ярлыки русским митрополитам», с. 68).

283 Там же, с. 405.

284 Вероятно, те же, какие и потом возводились на митр. Петра: «Мезды емпет от ставления» и разрешает браки близких родственников (в 4-й и 5-й степенях родства) – грамоты патр. Никифора в. к. Михаилу (Р.И.Б., т. V, № 16).

285 Сведения о Переяславском соборе дают только жития св. Петра-митрополита. Собор мог состояться в 1310 г. (или в начале 1311 г.) – см. Борзаковского («Ист. Тверск княжества», приложение 2: «О Геронтии игумене и Переяславском соборе в начале XIV в.») и Голубинского («Ист. Рус. церкви», т. II, с. 107). Отсутствие на соборе в. к. Михаила житие объясняют тем, что он тогда в Орде был, но в летописях поездка Михаила к хану упоминается (по получении и великого княжения) только под 1313 г.; мотивировка, может быть, и неудачна, но это не меняет датировки собора (ср. Борзаковского, с. 219—251). Борзаковский полагает, что на соборе не было Юрия Даниловича, но деятельную роль играл Иван Данилович (с. 97); вероятно, оба были на соборе, но то, что Борзаковский говорит о кн. Иване, основано на недоразумении с Татищевским текстом. У Татищева (т. IV, с. 92—93) под 1313 г. (год поездки в. к. Михаила в Орду) – статья о «новгородском еретике», дело которого связано Татищевым с Переяславским собором потому, что о «ереси» в житиях св. Петра говорится тотчас после сообщения о соборе; а вместе с еретиком попал сюда и кн. Иван Данилович. В Татищевских рукописях сохранился листок – автограф с этой статейкой о «новгородском еретике», подклеенный к соответствующему месту основного текста для вставки в него при переписке набело. См. у Голубинского, с. 112 (примеч.). Е.Е. Голубинский (с. 109) отметил, что тверские княжичи были еще малолетками, так что великокняжескую власть представляли сопровождавшие их бояре.

286 «…велие молва бысть, яко в мале не безместно что бысть».

287 «Написание Акиндина, мниха лавры Святыа Богородица, к в. к. Михаилу» (Р.И.Б., т. VI, № 16): «Занеже самовидець есмь и о тех вещех посылай своим епископом к вселенскому патриарху Констянтинаграда».

288 «Посланиа Нифонта, патриарха Константина града, к в. к. Михаилу всея Руси» (Там же); «Донесли к нам посланши оттвоея власти грамоты княжениа твоего».

289 То же послание патр. Нифонта.

290 Е.Е. Голубинский решительно заключает из киприановского описания собора, что митр. Петр имел «многочисленную партию своих сторонников» среди светских участников собора, «представителем этой партии был князь московский», а бурные столкновения на соборе понимает как столкновение этой партии «с партией сторонников великого князя» (Там же, с. 113).

291 Так в Воскресенской (ПСРЛ, т. VII, с. 186); в других сводах «не благослови его митрополит столом в Володимире» (т. IV, с. 255; т. V, с. 205; т. X, с. 178); по-видимому, таков текст общего их источника, а Воскр. выпустила слова «столом во Володимире», может быть, потому, что они ее редактору были столь же мало понятны, как и нам. Приняв эту редакцию известия (а она хорошо представлена в наших текстах), пришлось бы предположить одно из двух: либо поставлен был вопрос о преемстве на великом княжении по Михаиле (что маловероятно), либо митр. Петр своим неблагословением воспрепятствовал кн. Дмитрию осуществлять от имени отца функции великокняжеской власти. По-видимому, в этом последнем смысле понял известие составитель Никоновского текста; он пишет про кн. Дмитрия: «Он же, отстояв три недели в Володимери, собрався с силою многою, биа челом Петру митрополиту, да его разрешить, и тако распусти воя своя». Это известие о первом на Руси применении церковного запрещения как политического оружия вызывало большое недоумение историков. С.М. Соловьев («Ист. Рос.», кн. 1, с. 903) называет его «трудным для объяснения»; А.В. Экземплярский («Вел. и уд. князья», т. I, с. 62) – «несколько темноватым». Карамзин пытался повернуть поход на Великий Новгород, отодвигая дату ко времени, когда в Великом Новгороде «властвовал» Юрий (И.Г.Р., т. IV, примеч. 144). Е.Е. Голубинский («Ист. Рус. церкви», т. II, с. 137) толкует поход кн. Дмитрия необходимостью «оберегать великокняжеские права его отца», который, по мнению Голубинского, все еще был в Орде; но не объясняет, что же угрожало этим великокняжеским правам: едва ли допустимо предположение, что слова «не благослови столом в Володимери» означают попытку митрополита передать великое княжение Юрию…

292 М.А. Дьяконов (в «Библиографе», 1889 г., № 1, с. 16) придал особый смысл словам жития св. Петра-митрополита «Паче преходя грады, обрете град честен кротостью, зовомый Москва»… (Макарий. Ист. рус. церкви, т. IV, с. 314) как указание на то, что митр. Петр «как бы не имел постоянной резиденции», избегал стольного города Владимира и «притягивался к Москве». Такое представление о причинах частого пребывания митр. Петра в Москве можно бы приурочить ко времени после истории с походом княжича Дмитрия в период последней борьбы Юрия с Михаилом.

293 Этот договор до нас не дошел. См. ПСРЛ, т. V, с. 205; т. VII, с. 186.

294 ПСРЛ, т. V, с. 206; т. VII, с. 186. С.М. Соловьев («Ист. Рос.», кн. 1, с. 905) отождествил это докончание (грамота до нас не дошла) с моментом утверждения договорной грамоты, которая упомянута в договорной № 12: «Великому князю грамота изрезати, что докончали на Городке на Волзе»; и отождествление это вполне убедительно, а упомянутая ссылка дает указание на один пункт договора на Волге: новгородцы обязались уплатить великому князю какую-то сумму, но обязательство погашалось уплатой более крупной контрибуции, наложенной на них Михаилом по договорной № 12 (потому прежняя грамота подлежала уничтожению по уплате Новгородом вновь условленного «серебра»). Зато княжич Дмитрий, очевидно, согласился воздержаться от военных действий и, вероятно, формально отозвать наместников, которых кн. Федор Ржевский «изнима» и держал «во владычне дворе». Иначе непонятны два указания на характеры этого договора: что он заключен «на всей воле новгородской» и что грамота подлежала уничтожению по уплате новгородцами позднейшей контрибуции; их надо согласовать с фактом не изгнания, но ареста великокняжеских наместников и призыва Юрия Даниловича на новгородское княжение только после заключения договора на Волге. Договор, изложенный в грамоте № 12, не был исполнен, и требование об уничтожении городецкой договорной повторено в договорной грамоте 1317 г. (№ 14).

295 Ханские послы Тайтемир, Махрожа и Индый «быша в Ростове и много зла сотвориша» («Летопись по Акад. списку» в изд. «Лет. по Лаврент. списку», с. 501); выезжая в Орду по ханскому зову, кн. Юрий «прииде в Ростов, а оттуду поиде в Орду» (ПСРЛ. т. VII, с. 186; «марта 15 в субботу Лазореву – 15 марта 1315 г.). В Ростове – один из опорных пунктов кн. Юрия, который был женат на ростовской княжне (Константиновне? – так предполагает и А.В. Экземплярский, т. II, с. 34), а княжил в ту пору в Ростове Василий Константинович, которого, по-видимому, также вызывали в Орду: он вернулся в 1316 г. с ханскими послами, от которых Ростов опять потерпел «много зла» (Там же, с. 187). В. к. Михаил был также женат на ростовской княжне Анне Дмитриевне; по женам враждующие князья связаны с враждебными друг другу семьями ростовских Борисовичей.

296 «Пято тем гривен серебра» (ПСРЛ, т. VII, с. 187); Никоновская летопись поправляет эту невероятную цифру на пять тысяч гривенок серебра (т. X, с. 179). «Грамота новоторзьская, что в Торжьку докончали» до нас не дошла, но упомянута (как подлежащая уничтожению по выполнении новгородцами новых обязательств) в договорной № 12, а затем в договорной 1317 г. (№ 14: «…что в Торжку писана при Тайтемери»).

297 ПСРЛ, т., VII, с. 187. Никоновская летопись, изложив эти новгородские дела под 6823 г., повторяет ту же историю под 6824 г. по другому источнику с интересными подробностями о расправе новгородцев с изменниками, «совет держащими» с в. к. Михаилом; эти подробности объясняют пункт договорной грамоты № 12: «Кто мои недруги мне выдал в Торжьку, темь ся им не мещати» (т. X, с. 179—180). То же повторение в Никоновской заметил В.С. Борзаковский (Указ. соч., примеч. 448), но отделил от него расправу с «изменниками» (с. 102). О ней ср. Новг. I, с. 317—318; Соф. I (ПСРЛ, т. V, с. 206).

298 Михаилу Клементьевичу и Ивану Дмитриевичу (ПСРЛ, т. Х, с. 179), вероятно, посадник и тысяцкий?

299 «Бысть же се зло месяца февраля 10» (6823 г. – ПСРЛ, т. VII, с. 187; в Никон. – т. X, с. 179: февраля 4), т.е. в 1315 г. К этому моменту С.М. Соловьев («Ист. России», кн. 1, с. 905) отнес договорную грамоту № 12, и лучшего ее приурочения не найти. У А.А. Шахматова договор отнесен к 1314 г., но, по существу, к тому же моменту, как у Соловьева (принято его определение). Это грамота за печатями в. к. Михаила и владыки Давида; по содержанию – мирный договор, ликвидирующий «розратье» с его последствиями (правонарушениями, учиненными во время «замятии»); условлены сроки уплаты Новгородом великому князю 12 000 серебра, с зачетом в эту сумму ранее взятого у «тальщиков» («а останок людий в городе нача продавати, сколко кого станет», ПСРЛ, т. VII, с. 187) и уничтожением прежних грамот – городецкой и новоторожской – по уплате всей суммы, в. к. Михаил снова вступает на стол новгородского княжения («А опять сел князь великий Михаил на фектистов грамоте»), подтвердив условия этой «Феоктистовой грамоты» (№ 6—7; о ней выше) со взаимным обязательством: «Новгороду княженье мое честно держати без обиды, а князю великому держати Новгород без обиды в пошлине». Михаил Ярославич удостоверил уничтожение этой «владычней серебряной» грамоты в договоре 1317 г. (№ 14).

300 ПСРЛ, т. VII, с. 187. Никоновская летопись иначе освещает высылку в Тверь кн. Афанасия и бояр: в. к. Михаил «призвав к себе князя Афанасия Даниловича и бояр новгородских и начят с ними укреплятися чрез обычай их изстаринный; сим же не хотящим тако крепость на себя дата, он же о сем в яросте прииде и изыма всех и посла во Тверь» (т. X, с. 179); строки эти, вероятно, навеяны рассказом о том, как в 1478 г. происходило особое от Великого Новгорода (и также по заключению общего докончания) «укрепление» новгородских бояр (крестоцелованием, после того как они «приказались» в великокняжескую службу), но применение этой схемы к событиям 1315 г. невозможно уже потому, что захватило и князя Афанасия. Книжник – составитель Никоновской летописи упразднил зато понятие «заклада», которое, однако, подтверждается позднейшими известиями («В лето 6825 г. послаша Новгородци владыку Давыда ко князю Михаилу на Тверь с молбою, просяще на окуп братии своей, которой у него в закладе», т. VII, с. 187) и договором 1315 г. (№ 12): «А како князь серебро поемлет, тако ему вся тале пустита».

301 «Того же лета поидоша новгородци сами о себе в Орду, и переимше их тверичи изнимаша» (ПСРЛ, т. VII, с. 187). Допущение В.С. Борзаковского, что новгородцы ходили в Орду «по каким-то своим делам» (так он неправильно переводит слова: «сами о себе»), м.б. торговым – невозможно: перед нами первая попытка новгородцев самим «знати Орду»; слова «сами о себе» означают – помимо князей, самостоятельно. Борзаковский. «Ист. Тверск княжества», с. 101—102.

302 Новгородцы заново укрепили город острогом и созвали «всю власть новгородскую» – псковичей и ладожан, рушан, корелу, ижору и водь (Там же). В предыдущий поход против великого князя новгородцы выступали «без черных людей» (ПСРЛ, т. IV-2, с. 256; т. X, с. 179).

303 «Князь же Михаил не дошед города, что на Устаанах, и мира не взем, поиде проче, не успев ничтоже», а на обратном пути в осеннюю распутицу его войско много натерпелось, заблудившись в озерах и болотах (Там же).

304 Сведения об обстоятельствах, при каких новгородцы «докончали с князем Михаилом Тверским, яко не вступатася им ни по ком» (ПСРЛ, т. VII, с. 188), разноречивы. Тверская летопись (т. XV, с. 409) изображает дело так, что новгородцы выступали в Торжок «в помощь Юрию князю», а тут стояли целых 6 недель, сговариваясь с Юрием о сроке, когда он ударит на Тверь от Волока Ламского, а новгородцы от Торжка; новгородцы же, по этому рассказу, начали военные действия, выступили из Торжка и стали воевать «по рубежу», когда кн. Михаил Ярославич «не дождався срока их, поиде противу им, нанес им поражение и принудил к миру (его содержания – обязательства нейтралитета – Тверская не приводит). Другие летописи (Новг. III, с. 318; Соф. I, Воскр. – ПСРЛ, т. V, с. 207; т. VII, с. 158) мотивируют договор тем, что новгородцы «не ведали князя Юрия Даниловича где есть». Противоречие, быть может, мнимое: новгородцы ожидали наступления Юрия Даниловича из Москвы через Волок и не узнали во время о его походе к Костроме, что дало Михаилу Ярославичу возможность предупредить соединение противников и ударить на новгородцев, «не дождавшись срока их». В Никоновской (т. X, с. 181) этот эпизод неудачного выступления новгородцев слит в рассказе о наступлении Юрия Даниловича на Тверь с позднейшими моментами, для чего редактору пришлось отбросить диверсию кн. Михаила под Торжок и его договор с новгородцами. Воскресенская (т. VII, с. 188) сохранила указание, что эти факты предшествовали движению кн. Юрия на Тверь и посылке его за новгородцами: «А новгородци приходили наперед того в Торжок и докончали со князем Михаилом Тверским, яко не вступатися им ни по ком»; Юрий же, хоть и с запозданием, выполнял прежний план, передвинувшись из Костромы к Клину, а затем к Бортеневу (у р. Шоши).

305 В этих ордынских успехах кн. Юрию могли помочь его ростовские родственные связи; его тесть Константин Борисович был женат на ордынке (Лет. по Акад. списку, изд. при Лаврентьевской, с. 501), как на ордынках были женаты белозерские князья Глеб Василькович (Там же, с. 496) и Федор Михайлович (Там же, с. 501). Тело Юрьевой княгини Кончаки-Агафьи было погребено в Ростове. Ср. Борзаковского, указ. соч., примеч. 473.

306 Упомянуты суздальские князья – ПСРЛ, т. XV, с. 409.

307 Наши летописные своды были в передаче всей этой истории связаны с Житием св. кн. Михаила Ярославича (сказанием о его мученической кончине), которое ввело сюда мотив подвига смирения (ср., напр., т. VII, с. 189—190), чем лишило смысла дальнейшее наступление Юрия на Тверь. Однако Владимир до конца в руках Михаила (Там же, с. 191), да и в самом житийном изложении не согласованы черты поведения Михаила: от великого княжения отступился, а выход царю дал (ранее или тут в Костроме во время «ссылок» с Кавгадыем?). Никоновская летопись делает попытку сгладить получившуюся таким образом бессвязность событий, изменяя содержание костромских переговоров в отказе Юрия Даниловича от великого княжения в пользу кн. Михаила. Князь Михаил потерпел у Костромы политическое поражение и «распусти вся воя своя», потому что отпала поддержка его силами великого княжения; эти силы переходят к Юрию, как читаем в Никоновской летописи: «Тое же осени князи суздалестьи совокупишася с в. к. Юрьем… и идоша к нему князи на Кострому, таже и инии князи идоша к нему на Кострому и многи силы идоша к нему на Кострому» (т. X, с. 180). Дальнейший рассказ той же Никоновской (с. 181) о тщетном посредничестве Кавгадыя между князьями показывает, как и весь ход событий, что и на Костроме «не бысть мира».

308 Данилович послал татарина Телебугу звать новгородское ополчение на Тверь (т. VII, с. 188); Троицкая летопись (Карамзин, т. IV, примеч. 227 и ПСРЛ, т. XVIII, с. 88) называет тут вместо Телебуги князя Ивана Даниловича.

309 «Поиде в свою отчину во Тверь и заложи больший град Кремль» (ПСРЛ, т. XV, с. 409).

310 К этому моменту должен быть приурочен договор в. к. Юрия, кн. Михаила и новгородцев (грамота № 14). См. С.М. Соловьев. «Ист. России», кн. 1, ст. 908; В.С. Борзаковский. «Ист. Тверск княжества», с. 107 и прим. 472; А.А. Шахматов. «Исследование о языке новгородских грамот». Дата – зима 1317 г. Цель договора – обеспечить Великий Новгород от враждебных действий тверского князя и покончить в пользу Новгорода несколько спорных вопросов между ними; в этой договорной кн. Михаил вынужден удостоверить уничтожение трех прежних грамот; «а что грамота на Городце писана и что в Торжьку писана при Тайтемери и владычня серебряная, а те грамоте Михаило князь порезал». Прекращение этих обязательств Великого Новгорода связано было с освобождением «талей», которые были у кн. Михаила «в закладе»: «А брата князя Юрьева Афанасия и новгородцев отпусти князь Михайло с Тфери, что сидели в тали». Отзвук на недавнюю задержку тверичами послов, которых новгородцы «сами о собе» послали в Орду, в статье договора: «А послом новгородескым и новгородецем ездити сквозь Михайлову волость бес пакости». Тогда же отпущен был из тверского плена кн. Борис Данилович, взятый в бою у Бортенева. – См. подбор текстов у Борзаковского, указ. соч., примеч. 473.

311 Термин «с городов» под пером книжника позднейшего времени (едва ли этот термин мыслим для XIV в.) подчеркивает, что при Юрии не было великокняжеских бояр из Владимира. Указание текста, что эта поездка Юрия обусловлена «повелением» или «советом» Кавгадыя, относится скорее к ее поспешности («поидоша наперед в Орду»), чем к составу «похода», как полагает Борзаковский (Указ. соч., с. 108).

312 «Поидоша наперед в Орду» (т. VII, с. 191): Юрий Данилович не занял стола великого княжения до окончательного решения хана (ср. там же, с. 197); в этом и был подлинно коварный совет Кавгадыя.

313 «Он же поиде к Володимерю, а с ним сына его князь Дмитрий да князь Александр»; показателен сам выбор младшего княжича для первой посылки в Орду. Судя по житию, кн. Михаил, уезжая в Орду, очистил Владимир: сыновей «отпусти в свое отчество, дав им ряд, написав грамоту, разделив им отчину свою» (Там же, с. 192).

314 Там же, с. 191.

315 Сказание об убиении в. к. Михаила приводит три обвинения: «Царевы дани не давал еси, противу посла бился еси, а княгиню великого князя Юрия уморил еси». Обвинители в доказательство первого обвинения «покладаху многы грамоты» и утверждали, что кн. Михаил «многи дани поймал на городех наших», а царю этой дани не отдал. Кн. Михаил защищался также документами («все бо исписано имяше»), но формулировал свою защиту неудачно: «колико сокровищ издавал есмь цареви и князем», что, конечно, не было бы ответом на обвинение. Не опровергало бы перед ордынским судом второго обвинения то, что кн. Михаил «посла пакы избави на брани и со многою честыо отпусти его», так дело шло не о судьбе посла, а о сопротивлении ханской власти. Утверждение, что смерть Кончаки-Агафии в тверском плену была убийством, является злостной прибавкой к тяжким политическим обвинениям, от которых защита была затруднительна. Перенесение тела в. к. Михаила в Тверь и его погребение состоялись без участия митр. Петра (ПСРЛ, т. VII, с. 197—198; т. XV, с. 411—413). Е.Е. Голубинский («История канонизации святых в русской церкви», с. 41) полагает, что «местное почитание мученика-князя началось в Твери непосредственно вслед за тем, как привезено было сюда его тело», и устанавливает (Там же, с. 76) его канонизацию собором 1549 г.

316 ПСРЛ, т. XV, с. 412. Ростовский епископ Прохор еще игуменом участвовал в Переяславском соборе, по-видимому, в ряду сторонников митр. Петра; вместе с ним, по Тверской летописи, в переговорах с тверскими князьями выступает «Ярослав Стародубский», о котором больше ничего не знаем (если это только не одно лицо с кн. Федором Ивановичем, князем стародубским, который погиб в Орде в 1330 г., и тут, может быть, назван по княжому имени, как по крестному в записи о мученической кончине). Только «по целованию их» решился кн. Александр ехать во Владимир.

317 Новг. I, с. 319; ПСРЛ, т. VII, с. 198. Летописные своды сохранили крайне скудные сведения о великом княжении Юрия Даниловича; не отметили даже его «посажение» на великокняжеском столе.

318 ПСРЛ, т. VII, с. 198—199; «устюжае» со своими князьками (местные финские инородцы) грабили новгородских промышленников, ездивших в Орду, – Новг. I, с. 320—321.

319 Псков, теснимый немцами, не находит помощи ни у великого князя, ни у Новгорода. Когда в. к. Юрий бежал в Псков от нападения на него Александра Михайловича Тверского, псковичи «прияша его честно», но еще при нем («князь Юрьи еще бяше во Пскове») призвали литовского князя Давыда, с которым и ходили походом на немцев. В момент, когда стало «притужно вельми Пскову», псковичи тщетно посылали «многих гонцов со многою печалью и тугою» в Новгород к князю Юрию и к новгородцам: «Себы помогли – и не помогоша» (Псковская II летопись под 6831 г. – ПСРЛ, т. III, с.11). Политическое обособление Пскова от Новгорода и великого княжения в XIV в. обусловлено их бессилием удержать в своих руках оборону Пскова.

320 ПСРЛ, т. VII, с. 194; в 1321 г. «прииздил в Кашин Гачна татарин с жидовином должником, много тягости учинил Кашину» (т. XV, с. 414); весьма вероятна догадка А.В. Экземплярского, что это была тягость – «за долги Михаила» (Указ. соч., т. II, с. 469).

321 ПСРЛ, т. XV, с. 414; другие своды указывают и сумму – 2000 рублей серебра, ПСРЛ, т. VII, с. 198.

322 ПСРЛ, т. VII, с. 198: «А княжениа великого князю Дмитрею не подъимати»; то же – т. IV-2, с. 258; т. V, с. 216.

323 В летописных сводах сохранилось указание на размолвку в. к. Юрия с новгородцами, которая вызвана, очевидно, какими-то его требованиями: «Того же лета князю Юрью сущу в Новеграде, Новгородци же вмале с ним размолвиша; в лето 6830 г. князь велики Юрьи Данилович… смирися с Новгородци» (Никоновская; ПСРЛ, т. X, с. 188). Сохранить новгородскую поддержку при новой опасности от Твери было крайне важно, и Юрий выполняет для них поход на Выборг, как несколько позднее на Устюг, хотя ему не до того было, как отметила Никон. лет.: «А князю Юрью Даниловичю тогда бысть самому печаль ото князя Дмитриа Михайловича Тверского, яко во Орде у царя Азбяка испроси великое княжение на Руси Володимерское»; после выборгского похода в. к. Юрий «поиде на Низ, много молив Новгородци, дабы и проводили» (Новг. I, с. 320, примеч. 6; ср. ПСРЛ, т. V, с. 216; т. X, с. 188: «Да быша его проводили в Орду»). Подвергшись нападению тверичей, в. к. Юрий бежит не в Новгород, а в Псков, но отсюда ведет переговоры с Новгородом – «и оттоле призваша и новгородци по крестному целованию» («и поставиша в Загородьи в Офоносове дворе в диаконов» – черта, сохраненная в двух списках Новг. I, с. 320). Затруднительное положение Юрия отдает его на волю новгородцев; он идет с ними на устюжан и только после похода спешит из Заволочья в Орду (Новг. I, с. 321; т. V, с. 216; т. VII, с. 199). Эти новгородские отношения кн. Юрия показательны для огромного значения Великого Новгорода в борьбе князей за стол великого княжения.

324 Летописпые своды дают указания на то, что уклонение от встречи с «царевым послом» и передачи ему тверского «выхода» было главным обвинением против в. к. Юрия: «Не шел противу царева посла, но слупи с сребром в Новгород Великий» (Тверск. ПСРЛ, т. XV, с. 414; т. X, с. 188). Татищев, по существу, верно изложил суть дела, сведя указание летописей в обвинение в. к. Юрия Дмитрием Михайловичем, «како князь Юрий взем сребро тверское выходное и от иных князей и не вдаде послу ханскому, но иде в Новъград и тамо побра на хана многое сребро, и показа хану ярлыки Юрьевы на сребро». Подчеркнутое, может быть, и не имело опоры в источниках Татищева, а являлось заключением историка из отрывочных данных летописных текстов, для «ярлыков на серебро» сравни «многы грамоты», какими обвинители в. к. Михаила Ярославича доказывали, что он «многи дани поймал на городех наших» (в «Сказании об убиении в. к. Михаила»). Упоминаемый тут царев посол, вероятно, тот, что прибыл в Кашин (по Тверской – Гачна; по Никоновской – Таянчар, ПСРЛ, т. XV, с. 414; т. X, с. 187).

325 ПСРЛ, т. VII, с. 199; т. Х, с. 414—415; т. Х, с. 189; т. XVIII, с. 89. Участь кн. Дмитрия (уб. 15 сентября 1325 – 6834 г.) разделил новосильский князь Александр Семенович, внук св. кн. Михаила Черниговского (Зотов. «О черниговских князьях по любецкому синодику, с. 108—111). Быть может, и это черта западнорусских отношений Твери. Кн. Дмитрий Михайлович женился в 1320 г. на дочери литовского в. к. Гедимина Марии, договор между ним и в. к. Юрием заключен при посредничестве владыки Андрея, который покинул кафедру в 1315 г. и жил на покое в своем монастыре Св. Богородицы на р. Шоше (т. XV, с. 414); при кн. Дмитрии играет политическую роль этот епископ из полоцких князей, а не ставленник митр. Петра Варсонофий, занимавший епископскую кафедру. Позднейшие редакции этого известия (в митрополичьих сводах, отразившихся в дошедших до нас летописях) заменяют имя Андрея именем Варсонофия (ПСРЛ, т. V, с. 216; т. VII, с. 198; Ник. сохраняет имя «владыки бывшего Андрее» – т. X, с. 188). Варсонофия видим затем в Москве в сослужении с митр. Петром на погребении в. к. Юрия; возможно, что он даже выехал из Твери при новом разрыве ее с Москвой.

326 «Того же лета князю Александру Михайловичу дано княжение великое и прииде из Орды и сяде на великое княжение» (т. XV, с. 415); «прииде из Орды князь Александр Михайлович, а с ним Татарове должницы, и много тяготы ысть земли Тверской от татар» (т. VII, с. 199). К этому моменту (1325 г.) относится договор Великого Новгорода с в. к. Александром Михайловичем (С.Г.Г. и Д., т. I, № 15); она дошла до нас за печатью в. к Александра и в редакции, соединившей текст новгородской грамоты с встречными требованиями великого князя («На сем, княже, целуй крест к всему Новугороду» и т.д.; с другой стороны, статья о судьбе княжих сел на земле Новгородской – в великокняжеской редакции: «А что Олександровых княжих сел купленных или его муже, а то пойдете к Александру князю по исправе, по хрестеному целованыо, по заводе, а ис тых сел суда им не судити, ни дворянам ездити, ни людий новгородьскых приимати, ни земля… а кто будет купил села в всей волости в новгородьской при деде моем Ярославе и при Васильи, при Дмитрии, при Андреи и при отци моеме при Михаиле и при князи при Юрьи, при Дмитрии… или не окупят, седети ему доколе не окупят»); в конце запись о взаимном крестоцеловании: «На семь на всемь князь великий целовал крест к всему Новугороду, тако же посадник и тысяцкый и весь Новгород целовали к великому князю по любви в правду без всякого извета».

327 «История отношений между русскими князьями Рюрикова дома», с. 281.

328 Грамота патриарха Иоанна XIV митр. Феогносту от июля 1339 г. – в Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 2.

329 Макарий. «Ист. Рус. Церкви», т. IV, с. 315. Попытка Пл. Соколова («Русский архиерей из Византии». Киев, 1913 г.) установить тождество этого Федора с позднейшим галицким епископом, затем митрополитом Галицким, и в его «воименовании» видеть «согласие митр. Петра на отделение Галича» крайне искусственна и мало обоснована (см. указ. соч., с. 262—283 и далее).

330 Чолхан (Щелкан, Щешкан, Шевкал), сын Тудана (Цюденя), внук хана Менгу-Темира; о нем см. у Н.И. Веселовского. «Заметки по истории Золотой Орды» в «Известиях Отд. рус. языка и словесности Имп. акад. наук», т. XXI, кн. I.

331 Борзаковский. Ист. Тверского княжества, с. 120.

332 ПСРЛ, т. XV, с. 415—416. Едва ли заслуживает доверие московская редакция этой истории, по которой в. к. Александр не только руководил избиением татар, но начал прямые военные действия, т. V, с. 217; т. VII, с. 200; т. X, с. 194.

333 Новг. I, с. 323; ПСРЛ, т. IV-2, с. 261; V, с. 218; VII, с. 201.

334 Никоновская (т. X, с. 199) добавляет заметку о ярости и скорби хана Узбека, который «рыкаше аки лев на тверских князей, хотя всех потребите и прочее всю землю русскую пленитии», и о том, что хан «посла на Русь по князя Ивана Даниловича Московьскаго»; но это скорее черта ее редакционной манеры, чем «известие».

335 «Великий же Спас, милостивый человеколюбивый бог своею милостью заступил благоверного великого князя Иоанна Даниловича, его град Москву и всю его отчину от иноплеменных поганых Татар» (т. XV, с. 417). Положение было сходно с тем, какое пережила Русь в годину Неврюевой рати, когда Александр Невский поехал в Орду и вернулся владимирским великим князем. Этими впечатлениями поясняется похвала Ивану Даниловичу за «тишину велику на 40 лет», когда «престаша погании воевати Рускую землю и закалати христиан, и отдохнуша и упочинуша христиане от великиа истомы и многиа тягости и отъ насилия татарскаго, и бысть оттоле тишина велика по всей земли» (т. XV, с. 417).