Текст книги "Между Москвой и Тверью. Становление Великорусского государства"

433 Дефектный текст: «…московские имуть бита челом тобе, князю великому на наших бояр и слуг московских, – аже будешь на Москве, тобе судита, а мы с тобою в суд шли, господине; опрочь Москвы – слати к твоему наместнику и к нашим… чинять исправу московским бояром и слугам, а приставов ти не слати». В договоре 1389 г.: «А судов та [князю Владимиру] московских без моих наместников не судита, а яз иму московьскыи суды судита; тем ми ся с тобою делита; а буду опроче Москвы, а ударить ми челом москвитан на москвитана, пристава ми дата, а посдати ми к своим наместником, и ни исправу учинять, а твои наместники с ними; а ударить ми челом хто из великого княженья на москвитана, на твоего боярина, и мне пристава послати по него, а тобе послати за своим своего боярина». Великий князь, согласно обоим договорам, не посылает пристава для зова на суд бояр и слуг кн. Владимира, который сам ставит на суд своих людей, но суд не смесный, а великого князя или его наместника, а наместник удельного князя «с ним» – ради доли в судебном доходе («Тем мя с тобою делита»).

434 «Бесерменский долг и протор» – задолженность великого князя в Орде. «Русский долг», по-видимому, тот долг, что сделал в Константинополе на имя в. к. Дмитрия в 1377 г. Пимен, добиваясь поставления на митрополию вместо умершего Митяя: «Пимен же кабалаю оною великого князя с своими советники позаймоваша в рост на имя великого князя у фрязь и у бесермен, растет же сребро то и доселе» (ПСРЛ, т. VIII, с. 32).

435 Дефектный текст первого договора дает следующее указание: «А коли ми будеть брате молодший, и дань взята на своих боярех в великом княженьи, а кто будет твоих бояр и слуг в великом княженьи… ми дань взята как и на своих»; второй договор содержит то же постановление на случай, когда великому князю «будет взята дань на своей вотчине и на великом княженьи», причем сохранил и вторую половину уговора: и удельному князю в своей «вотчине и в уделе» брать дань с великокняжеских бояр, чьи села лежат в пределах его княжения. Договор 1389 г. кроме этого соглашения (бояр, служащих одному князю, а живущих во владениях другого, «блюсти как и своих и дань взята – как и на своих») содержит и другое: «А коли ми взята дань на своих боярех на больших и на путных, тогда та взята так же по кормленыо и по путем, да дата та мне, а то опроче того урока трех сот рублев и дватцата» (очевидно, упомянутый выше «урок» в 320 руб., описка на пять тысяч руб.).

436 Первый договор: «А коли ми будет сдати свои данщики в город и на перевары… а тобе свои данщики слати с моими данщики вместе»; договор 1389 г.: «А что наши данщики сберут в городе и в станех и в варях тому ита в мою казну, а мне да кати выход».

437 «…а кого коли оставит у тобе бояр, про то ти мене доложити, то ны учи нити по згадце: кому будет слично ся осгати, тому остатися; кому ехати, тому ехати» (первый договор).

438 «…а кто ся ослушает, того ми казнити, а тобе брату моему со мною» (То же).

439 Первый договор: «А которые слуги потягли к дворьскому, а черныи люди к сотником, тых ны в службу не примата, но блюсти ны их с одиного такоже и численных людей». Во втором – неясный отрывок: «А в численных людех тобе, князю великому»… как бы намекающий на раздел (на две трети и треть?). В договоре 1389 г.: «А численных людей блюсти ны с единого, а земль их не купити; а которые слуги к дворьскому, а черные люди к становщику, тых в службу не приимати, а блюсти ны их с единого, а земль их не купите»; и ниже: «А хто будет покупил земли данные служни или черных людий, по отца моего животе, по князя великого по Иванове, а те хто взможет выкупита, и не выкупят, а не взмогут выкупите, и не потянут к черным людем; а хто не всхочет тянута, и не ся земль сьступят, а земли черным людей даром».

440 Ср., например, ПСРЛ, т. VI, с. 219: «Били челом великому князю в службу бояре новугородские и все дета боярские и житьи да приказався вышли от него; и князь велики выслал за ними Ивана Товаркова а велел им князь велики говорит: на которой грамоте великим квязем крест целовали есте, по той бы грамоте государем своим и правили есте по тому же крестному целованыю; а что услышит кто у брата своего у новогородца о великих князех о добре и лихе, и вам то сказата своим государем великим князем».

441 В первом договоре: «А тобе брату моему молодшему без мене не доканчивата, ни съсылатися ни с кем же, такоже и мне без тобе»; в договоре 1389 г.: «А тобе брату моему молодшему и моему сыну без мене и без моих детай не канчивата ни с кем же, и мне бес тобе». Кн. Владимир Андреевич и на деле постоянный участник договоров в. к. Дмитрия с кн. Михаилом Тверским (тут вместе с Великим Новгородом: «А на семь на всемь, брате молодший князь великий Михайло Олександрович целуй ко мне крест к брату к старейшему князю великому к Дмитрию Ивановичю, к моему брату князю Володимеру Ондреевичю и к нашей вотчине к Великому Новугороду» – С.Г.Г. и Д., т. I, № 28) и с в. к. Ольгердом, причем устанавливают договор и скрепляют его крестоцелованием послы «от великого князя от Дмитрия Ивановича и ото князя Володимера Аньдреевича» – С.Г.Г. и Д., т. I, № 31; с кн. Олегом Рязанским – там же, № 32; с Великим Новгородом – А.А.Э., т. I, № 8.

442 Второй договор: «Вотчины ми, господине, твоее и великого княженья… ми под тобою не иската, ни под твоими детьми, ни моим (детям)». Договор 1389 г.: «Тебе, брату моему молодшему и моему сыну, князю Володимеру Андреевичу, держата та подо мною и под моим сыном, под князем, под Васильем, и под моими детьми княженье мое честно и грозно»; «а чим мя благословил отец мой князь великий Иван в городе в Москве и в станех два жеребья и пошлин всех два жеребья, также и Коломна с волостьми и Звенигород с волостьми и Можаеск с волостьми и отьездными месты и великым княженьем, того та подо мною блюсти и под моям сыном подо князем под Васильем и под моими детьми».

443 Сохранились две духовные Дмитрия Донского, но от первой, составленной еще при митр. Алексее, уцелел только малозначащий конец. Вторая грамота упоминает княжича Петра (род. 1385 г.), но не упоминает о Константине (род. в мае 1389 г.). Не упоминает духовная грамота и о митр. Пимене; может быть, потому, что писана после его отъезда в Константинополь (уехал 13 апреля 1389 г.). Тем же данным соответствует и датировка грамоты временем между 1385 и 1388 гг. (после рождения княжича Петра и до водворения в Москве митр. Пимена, вторичного). Однако слова духовной грамоты «А которые деревни отоимал был князь Володимер от Лыткиньского села княгини моее к Берендееве слободе, а те деревни потянуть к Лыткинскому селу моее княгини» указывают, скорее, на время после розмирья князей и их примирения. Решает вопрос в пользу конца 1388 – нач. 1389 г. ожидание рождения сына (Константина): «А даст ми Бог сына, и княгини моя поделит его, возмя по части у большие его братьи».

444 Эти «прикупы» княгини утверждаются за ней словами «то ее и есть», так как не духовная создает ее право на эти владения.

445 Великий князь дает своей княгине несколько своих «примыслов» и «купель», в том числе «а что ми дала княгиня Федосья Суду на Белоозере да Колашну и Слободку и что благословила княгиню мою Городком да Волочком, та места ведает княгиня Федосья до своего живота, а по ее животе то княгине моей». О княгине Федосье, вдове князя кемского Давида Семеновича, см. у Павлова-Сильванского «Феодализм в удельной Руси» (Сочинения, т. III), с. 5—6.

446 Сказание «О житии и о преставлении царя Руского, великого князя Дмитрия Ивановича» называет князя Ивана пятым сыном в. к. Дмитрия, но этот перечень расположен не по старшинству князей, так как седьмым назван «старейший» Данило; в таком порядке перечня можно видеть отражение духовной грамоты, так как выше в сказании находим сообщение о четырех уделах князей Дмитриевичей, а упоминание о «пятом» Иване, шестом Константине, который был «менший всех детей его» и остался по отце «четверодневен», и «седьмом» – «старейшем» Даниле, который «прежде преставися», носит характер приписки в конце сказания о погребении в. к. Дмитрия (ПСРЛ, т. VIII, с. 58). Родословные перечни князей (например, т. V, с. 90; т. VII, с. 237; т. IX, с. XV) то пропускают кн. Ивана, то вставляют его имя после кн. Петра, руководствуясь, вероятно, сказанием. Что Иван был старше Петра, видно из его упоминания в летописном сказании о битве на Куликовом поле (ПСРЛ, т. IV-2, с. 315) как третьего, после Василия и Юрия. Исключительное положение князя Ивана, наделенного, по обычаю наделения дочерей, а не сыновей, не княжением, а небольшой опричниной, объясняется, вероятно, его болезненностью. Он скончался в 6901/1393 г. (т. VIII, с. 63).

447 Особое благословение «на старейший путь» применено в грамотах только к доходным статьям в городе Москве, городских станах и путях дворцового хозяйства. В.О. Ключевский расширил смысл этого понятия, подведя под него весь перевес силы старшего из московских князей над младшими, какой создан тем, что этот князь был в то же время великим князем (Курс русской истории, т. II, лекция XXII, отдел «Усиление старшего наследника»), Но великое княжение никогда не жаловалось отцом старшему сыну «на старейший путь»; замечание В.О. Ключевского, что излишек, который давался «на старейший путь», является до времен Дмитрия Донского «очень малозначительным, состоит из нескольких лишних городов или сел, из нескольких лишних доходов, но с завещания Дмитрия Донского этот излишек на старейший путь получает все большие размеры», ошибочно. Во-первых, излишек «на старейший путь» появляется впервые в договоре в. к. Симеона с братьями и состоит только из крупной доли в тамге и дворцовых путях и в том же виде, лишь более ограниченным, возникает вновь в духовной Донского. Во-вторых, постепенное превращение великого княжества Владимирского в вотчину московских государей не может быть сведено к эффектной, но исторически неправильной схеме постепенного нарастания «излишка на старейший путь». Поэтому ошибочен и весь расчет Ключевского о соотношении реальной силы великого и удельных московских князей (Там же, с. 46—47). Он ошибочен арифметически как незаконная операция с разнородными, качественно-различными единицами и исторически, так как игнорирует то несомненное обстоятельство, что перевес в «массе владельческих средств» и у Симеона, и у Донского над младшими князьями не сводился к тому, что значилось за ними в духовных их отцов: ведь были же они великими князьями, владели средствами великого княжения, и в этом отношении упоминание о нем в духовной Донского ничего изменить не могло; даже напротив – выдел младшим князьям долей из великокняжеских владений грозил дроблением великокняжеской силы. В.О. Ключевский довел до крайности наблюдения С.М. Соловьева над духовными Ивана Калиты и Дмитрия Донского. Ср. замечание Соловьева, что «величина уделов следует (в духовной Калиты) старшинству» (История отношений между русскими князьями Рюрикова дома, с. 346) и его же слова по поводу духовной Донского об усилении «старшего сына не в пример прочим областью В. Княжения, областью уже теперь верной, переходившей, как отчина» (Там же, с. 406); но Соловьев не использовал этих наблюдений для построения на них целой схемы, подобно Ключевскому, потому, что правильно относил «смешение» всех московских уделов (московской вотчины) с великокняжеской областью Владимирской ко времени, когда Василий Темный одолел смуту; потрясшую при нем остатки старых традиций («История России», кн. I, с. 1137); ср. то же у Чичерина «Опыты по истории русского права», с. 253.

448 Ср. замечание С.М. Соловьева: «Благословляя старшего Василия целою областью В. княжения Владимирского, Димитрий, как бы для вознаграждения, отдает «остальным 3 сыновьям города, купленные еще Калитою и окончательно присоединенные только им: Юрию – Галич, Андрею – Белоозеро, Петру – Углич» («История отношений между русскими князьями Рюрикова дома», с. 106).

449 Судьбы Дмитрова тесно связаны с историей Галича (см. Экземплярского. Указ. соч., т. II, с. 340—341), но слабо отразились в наших источниках; летописные своды дают о Дмитрове лишь случайные упоминания. Никоновской летописи пришлось дополнять их по родословным источникам. «Галицким и дмитровским» называет она князя Давыда Константиновича, сообщая о его кончине под 1280 г. (ПСРЛ, т. X, с. 155); по-видимому, Дмитров только однажды имел особого князя – Бориса Давидовича, который в Никоновской летописи назван в известии о его кончине под 1334 г. (Там же, с. 206) князем дмитровским, в отличие от его галицкого брата Федора, умершего в 1335 г. (Там же, с. 207); ср. Экземплярского, т. II, с. 215. Если это и так, то все-таки у нас нет оснований представлять себе Дмитров стольным городом особого княжества; такое значение за ним не закрепилось, и он остается галицкой волостью. В московские руки он должен был попасть после того, как Дмитрий Донской согнал с Галича последнего галицкого князя; второй договор в. к. Дмитрия с кн. Владимиром Андреевичем еще указывает на связь Дмитрова с Галичем, но затем в. к. Дмитрий включает Дмитров в состав уделов московской отчины, назначая его сыну Петру. Галицкий владелец кн. Юрий Дмитриевич сохранил и позднее притязания на Дмитров.

450 ПСРЛ, т. VII, с. 192.

451 Вопрос об этих князьях и их владельческом положении весьма темен из-за недостаточной полноты сведений о них в наших источниках. Кроме старшего Льва, о котором летописи сообщают только то, что он родился в 1321 г. (ПСРЛ, т. Х, с. 188; т. XV, с. 414), и который, очевидно, умер в детстве, и Федора, погибшего с отцом в 1339 г., в. к. Александр имел сыновей: Всеволода, Михаила, Владимира и Андрея. Такой их порядок по старшинству устанавливается той ролью, какую играет Всеволод вместе с вдовствующей княгиней-матерью при великом княжении на Твери дяди Константина, в перечне Александровичей в жалованной грамоте другого их дяди Василия Михайловича Отрочу монастырю (А.А.Э., т. I, № 5). О Владимире и Андрее Александровичах знаем, сверх того, лишь дату их смерти от моровой язвы в 1365 г. (ПСРЛ, т. XI, с. 4). См. Экземплярского, т. II, с. 531 и 640—641. А.В. Экземплярский, однако, и в вопросе о тверских удельно-вотчинных княжествах спешит, как у него обычно, с утверждением их раздельности к обособленности, полагая, например, что кн. Александр Михайлович «перед смертью поделил свою отчину между сыновьями, но, как видно, не всеми: Всеволод получил Холм, Михаил – Микулин, а младшие, Владимир и Андрей, остались, кажется, без уделов». Положение этих младших Александровичей при таком предположении непонятно, тем более что по упомянутой грамоте Отрочу монастырю они участники в действиях княжеской власти. А.В. Экземплярский упустил, по-видимому, из виду, что семья в. к Александра осталась после его кончины единой владетельной семьей под рукой вдовы-матери княгини Анастасии и что мы вообще не имеем никаких сведений о разделе между ними отцовской отчины до 1360 г. (ПСРЛ, т. X, с. 231). Искусственность стараний Экземплярского установить такой раздел с кончины кн. Александра зависит от смешения понятий удельного владения и вотчинного княжества.

452 ПСРЛ, т. X, с. 210.

453 А.А.Э., т. I, № 5. В этой грамоте «се ми раби святые Троица, князь великий Василий Михайлович и его братаничи (идет их перечень) по отца моего и нашего деда князя великого Михайловым грамотам, Бога деля и своего деля спасения, пожаловали есмы отца своего архимандрита, кто ни будет у Святое Богородици, дали есмы ею милостыню церкви Святое Богородици Отрочью монастырю на память преставлыиимся от сего житья роду нашему, а нам, пребывающим в житьи сем, за въздоровие»; льготы жалуются «в нашей отчине, в тферьских волостех и в кашиньских»; в числе льгот – освобождение от въезда в монастырские земли и суда должностных лиц, которые названы: «Наместници наши и волостели» и «данници наши и ямыцици и писци и пошлиньники, кто ни буди»; Тверская земля для князей «отчина наша земля Святой Богородицы». От имени всех князей происходит общий сбор дани в Тверской земле: «А хотя коли повелим имати на тех, у кого будут грамоты наши жаловалныи, на монастырьских людех ни тогды никто не емли ничего, по сей нашей грамоте».

454 А.А.Э., т. I, № 34. Возобновляя пожалование Отроча монастыря «по родителей наших грамотам», князья добавили утверждение его «неподвижно» на будущие времена: «Не порушите нам сея милостыни, ни нашим детем, ни нашим внучатам», оговорку об обязанности архимандрита «пособить в ту тяготу», если придет «из Орды посол силен, а немочно будет его спровадите», усиленную санкцию против нарушителей грамоты, причем казнит их торговой казнью великий князь («Аз князь великий велю»), но вину и незаконно взятое с монастырских людей взыскивают все князья («Себе возмем на нем вину противу дани с архимандритом на полы, а взятое велим взяти втрое и с проторы»); а также запрет архимандриту принимать людей волостных «из нашее вотчины». По числу князей грамота была укреплена шестью вислыми печатями. Но времена в. к. Бориса принесли коренную ломку тверского одиначества, так что данная грамота лишь формально сохраняет черты уже пережитого прошлого.

455 Из тверского источника – в Симеоновской летописи (ПСРЛ, т. XVIII, с. 148), в Рогожском летописце (т. XV, 2-е изд., с. 176) и в Никоновской (т. XI, с. 183).

456 Протест этот подкреплен ссылкой на грамоту в. к. Михаила Александровича: «Не по грамоте отца нашего твои бояре к нам сложили целование, и ты бы, господине князь великий, пожаловал, велел бы еси своим бояром целование держати по нашего отца грамотам». Это сложение боярского крестоцелования не акт разрыва в. к. Ивана с братьями; его бояре не за него, а за себя, слагают «по его слову» целование к младшим князьям. В Москве такого крестоцелования, насколько знаем, не бывало, но завет братьям в. к. Симеона: «Слушали бы есте отца нашего владыки Олексея, такоже старых бояр, хто хотел отцю нашему добра и нам», а не слушали бы «лихих» людей, «хто иметь вас сваживати», также подчеркивает обязанность бояр – отцовских, великокняжеских – поддерживать одиначество семейной княжеской группы. Братья тверского великого князя отстаивают одиначество только своей братской семьи, достигшей властного положения в Тверском великом княжестве, вне этого одиначества стоят не только кашинские и дорогобужские князья, но и холмский двоюродный брат.

457 А.В. Экземплярский (т. II, с. 480) отметил вслед за А.Д. Иноземцевым («Удельные князья Кашинские» – в «Чтениях в Имп. общ. ист. и др. рос.», 1873, кн. IV), что Василий Михайлович обозначается в летописных текстах как кашинский только с 1339 г., но замечает при этом, что обозначение кн. Василия «тверским» при жизни брата Александра не исключает его владения кашинским уделом: «Он, и владея Кашином, мог жить в Твери и называться потому тверским». Впрочем, «тверскими» наши летописные своды называют всех князей Тверской земли, конечно, не по месту жительства, а по представлению об княжом их одиначестве.

458 ПСРЛ, т. X, с. 217.

459 Вероятно, судя по выражению «в серебре за волости», о сборе дани с бояр и слуг «по кормленью и по путем».

460 ПСРЛ, т. X, с. 218. Никоновская летопись называет уделом князя Всеволода Холм («Во удел князя Всеволода Александровича в Холм», «на вотчине его на Холму»), но это еще не свидетельствует о разделе отчины Александровичей на Холмское и Микулинское княжества, какое, по-видимому, осуществилось несколько позднее. Вероятно, кн. Всеволод и жил-то в Твери, а не в каком-либо городе удела («Иде изо Твери к в. к. Семену Ивановичу»), но Холм считался центром удела сыновей в. к. Александра.

461 Вскоре, еще до возвращения тверских князей из Орды, состоялся брак в. к. Симеона с сестрой кн. Всеволода – Марией Александровной (ПСРЛ, т. Х, с. 218).

462 Там же.

463 Никоновская летопись передает рассказ об этих событиях по своему тверскому источнику, но, вплетая его отрывки в свод иного материала, построила изложение, которое вызывает большие сомнения. Если следовать этому изложению, то можно представить дело так, что Всеволод получил Тверское княжение тотчас после кончины кн. Константина и до прибытия в Орду кн. Василия Михайловича; однако летописец сам дает понять, что порядок событий сбит в его наложении; он сообщает о поездке в Орду князя Василия с замечанием: «А тогда в Орде бысть преже его (вар.: сего) братанич его князь Всеволод Александрович холмский, и даде ему царь Тверское княжение»; а через несколько строк, рассказав о нападении Всеволода на Василия у Бездежа, поминает печаль князя Василия на Всеволода, «даде бо ему Чянибек все княжение Тверское». Дело было явно предрешено в Орде против кн. Василия Михайловича, раз он был ограблен Всеволодом при участии ханского посла, но формальное решение этого дела оттянулось на год с лишком, когда князь Всеволод «прииде из Орды от царя с пожалованием и с великою честию и с ним посол», а князь Василий «прииде изо Орды в Кашин» (ПСРЛ, т. X, с. 220).

464 Вся эта тверская смута известна нам только по отрывочному пересказу Никоновской летописи (ПСРЛ, т. X, с. 218—220), но пересказ этот, несомненно, восходит к ее тверскому источнику, до нас не дошедшему. Остальные своды о ней вовсе умалчивают.

465 ПСРЛ, т. X, с. 221: «И тако сяде на великом княжении князь Василей Михайлович… и укрепишася межи собя крестным целованием в единомыслии и в совете и в единстве жити; и приехав в Тверь князь великий Василей Михайлович на великое княжение и нача жити с братаничем своим со князем Всеволодом Александровичем холмским тихо и кротко, и мирно, и в любви мнозе; и поидоша к ним людие отовсюду во грады их и во власти и во всю землю Тверьскую и умножишася людие, и возрадовашеся радостию великою». Это риторическое заключение рассказа о смуте мало отвечало действительности, так как мир и любовь князей продолжались весьма недолго: можно видеть в нем черту современной тверской записи.

466 Владыка Федор позднее – надежный сторонник митр. Алексея (ПСРЛ, т. X, с. 230—231); вероятно, этим объясняется ошибочное появление его имени в перечне епископов поставления митр. Алексея, какой дает житие святого митрополита: ПСРЛ, т. VIII, с. 27; т. XVIII, с. 120 и 121 (примеч из Троицкой летописи).

467 ПСРЛ, т. Х, с. 221—222. Брак княжны Ульяны Александровны с в. к. Ольгердом состоялся с разрешения в. к. Симеона, но едва ли правильно видеть в этом проявление великокняжеской власти: речь шла о замужестве его своячницы, как при женитьбе кн. Любарта Гедиминовича на ростовской княжне – о замужестве его племянницы. Характерно в этом известии другое: нет упоминания о согласии родного дяди, тверского великого князя Василия Михайловича.

468 ПСРЛ, т. Х, с. 223: Никоновская летопись сообщает под 6860/1351—1352 гг., что «ко князю Василью Михайловичю Тверьскому прииде изо Орды от царя посол Ахмет и привезе ему ярлык на его имя». А.В. Экземплярский (т. II, с. 481) замечает, что эта «любезность со стороны хана трудно объяснимая», но эта «любезность» может быть понятна в связи с защитой русского улуса против наступления литовской силы.

469 ПСРЛ, т. X, с. 223. Никоновская летопись объясняет поступки в. к. Василия Михайловича «негодованием» его на племянника за «Бездежский грабеж»; но и грабеж этот был вызван раздором из-за сбора дани и притеснения удельных бояр и слуг великим князем.

470 ПСРЛ, т. X, с. 229: в 1357 г. князь Всеволод и в. к Василий с епископом Федором ездили к митрополиту во Владимир, «и много быша межи их глаголаниа, но конечный мир и любовь не сотворися».

471 Пл. Соколов («Русский архиерей из Византии», с. 387—388) полагает, что митр. Роман приезжал по зову кн. Всеволода «третейским судьей» между ним и в. к. Василием и удачно примирил их; но это вовсе не вяжется ни с тем, что не в. к. Василий принимал его, а только Всеволод, ни с поведением еп. Федора.

472 ПСРЛ, т. X, с. 231. Ср. Голубинского. История Русской Церкви, т. II, первая половина, с. 182—185.

473 Ср. Голубинского, указ. соч., с. 185: цитата из «Византийской истории» Никифора Григоры – Роман «родственник по жене свояка королева».

474 ПСРЛ, т. X, с. 231: «Того же лета (6868 – 1360) князь Всеволод Александрович холмский прииде из Литвы и взя мир и любовь з братьею своею, и князь Василей Михайлович, дядя их, треть их отчины отступился, и разделишася волостьми». Текст этот вызывает немалые затруднения. С наибольшим вниманием отнеслись к нему В.С. Борзаковский и А.В. Экземплярский. Борзаковский («История Тверского княжества», с. 137) пишет: «Выходит, как будто и другие племянники Васильевы были в ссоре со Всеволодом. Однако едва ли братья Всеволода держали сторону дяди: им не было выгоды поддерживать и усиливать кашинского князя. В таком случае значит, что он и его двоюродные братья, все вместе, помирились с Василием, тем более что далее говорится, что дядя уступил треть их отчины. Василий Михайлович уступил племянникам треть их отчины, т. е. треть самой Твери, а себе удержал две трети, должно бьггь, на старейший путь. Теперь все тверские князья помирились и разделились волостьми» – и добавляет в скобках: «Если сказано, что разделились волостьми, то это намекает как будто на то, что у племянников были отняты уделы, чего, однако, не видать». В примечании 623 Борзаковский ссылается в подтверждение, что речь идет о «трети Твери» (города), на известие Троицкой летописи (Карамзин, т. V, примеч. 213 и ПСРЛ, т. XVIII, с. 282) о том, как в 1408 г. кн. Юрий Всеволодович, сын Всеволода Александровича, добивался «Кашина да третьей части Твери»; однако в приложении № 4 (с. 266), сопоставляя это известие с текстом Тверской летописи (ПСРЛ, т. XV, с. 480), где нет речи о «трети Твери», а сказано, что хан дал Юрию «Кашин и десять волостей тверских», Борзаковский признает оба известия о притязаниях кн. Юрия столь темными, «что никакого определенного вывода кажется сделать нельзя, кроме одного, что Юрий Всеволодович требовал какой-то доли, какой-то части из Тверского княжества». Экземплярский принимает толкование «трети» известия 1360 г. как трети города Твери и поясняет, что «Всеволод тесно сплотившись с родичами, другими удельными князьями, мог внушать Василию даже некоторый страх, вот почему последний и треть Твери отдал племянникам и между волостями сделал более строгие разграничения» (Указ. соч., т. II, с. 544). Оба исследователя считают нелепым усматривать в «трети» нашего текста – «третью часть всего княжества Тверского» (Борзаковский – примеч. 623; Экземплярский – с. 544, примеч. 1742). А между тем следует предпочесть такое чтение «трети, их отчины, отступился» (в рукописи основного списка Никоновской летописи, на л. 338: «Третство взмете, что в издаши передано исак треть», но могло быть прочитано и как «трети») и такое понимание текста: речь идет о докончании кн. Всеволода с родными братьями, причем указано, что в. к. Василий отступился в пользу князей Александровичей «трети» – доли их отца в общей тверской отчине, как их отчины. При таком понимании текста – перед нами пример частичного «удельного передела», какой, по другим поводам, знают и московские духовные грамоты; но и тут – цель передела восстановить первоначальное соотношение единиц владения общей отчиной по уделам. После такого передела князья «разделишася волостьм»; полагаю, что это особый случай, а не тот же передел между в. к. Василием и его племянниками: строение текста заставляет связать раздел с полюбовным докончанием братьев Александровичей, а не с выделом в их общую пользу уступки великого князя; это они между собой «разделишася волостьми». Не к чему предполагать с Борзаковским, что в. к. Василий лишал племянников их владений, но текст этот действительно содержит явный намек на какие-то его захваты за счет отчины племянников.

475 Только с 60-х гг. XIV века выступают в истории Тверского княжества холмский и микулинский князья как отдельные политические единицы. Бурные события борьбы князя Всеволода Александровича с в. к. тверским Василием Михайловичем известны нам только по пересказу в Никоновской летописи ее тверского источника. Дошедшие до нас списки особой редакции тверского летописного сюда – Тверская летопись (ПСРЛ, т. XV) и Рогожский летописец (отпечатанный для второго издания XV тома, но в свет еще не вышедший) не сохранили их изложения. А Никоновская летопись переработала свой источник в духе столь для нее характерного генеалогического интереса. Для нее тверские князья – предки удельных князей-княжат, и она подчеркивает на каждом шагу, что Василий – кашинский, Всеволод – холмский. Так при сообщении о первом же их столкновении – ПСРЛ, т. X, с. 218; так, особенно показательно для этой черты ее редакционной работы, при сообщении об их примирении, где находим особое пояснение этого «удельного» комментария к княжеским именам: «Того же лета Феодор, владыка Тверский, введе в мир и в любовь князя Василия Михайловича кашинского с великим князем Всеволодом Александровичем тверским… И тако Всеволод Александрович съступися великого княжения Тверьского дяде своему князю Василию Михайловичи кашиньскому, се бо быша их уделы: князя Василия Михайловича Кашин, а князя Всеволода Александровича Холм. И тако сяде на великом княжении во Твери князь Василей Михайлович кашинский, внук Ярославов правнук Ярославов, праправнук Всеволож, прапраправнук Юрья Долгорукого» (т. X, с. 221). До 1360 г. никто из братьев Всеволода не выступает в самостоятельной роли рядом с ним. Первое известие о владетельном князе микулинском Михаиле Александровиче – под 1362 г. – ПСРЛ, т. XI, с. 2. Не знаем, какими «волостями» владели младшие Александровичи – Владимир и Андрей; их ранняя кончина в моровую язву 1364—1365 гг. лишила этот вопрос интереса для составителей летописных сводов, тем более что оба князя не оставили потомства. Тогда же умер и Всеволод Александрович, о котором после изложенных перипетий его жизни больше нет упоминаний. На первый план выступает вместо него – еще при его жизни – даровитый брат его, микулинский князь Михаил.

476 Книжник, сторонник и почитатель князя Михаила Александровича, составил его биографию-панегирик, которая дошла до нас в составе Тверской летописи. Тут ясно высказаны оба мотива, какие обосновывали для сторонников этого князя его права против дяди. Михаил Александрович, как сын старшего брата в семье в. к. Михаила Ярославича, «восприа» стол великого княжения тверского, как «отечествие свое», и сел «на столе дедне и отчи» (ПСРЛ, т. XV, с. 469—470); супруга в. к. Василия Михайловича предвидит исход борьбы враждующих линий княжого дома: «Яко сынове наши изгнани будут». Так, в представлении книжника-современника борьба идет не за старшинство дяди над племянником по каким-либо родовым счетам: в. к. Василий и княгиня Елена видят в возможной победе князя Михаила изгнание из Твери, с великого княжения, своих сыновей – борьба идет между княжескими линиями за отчинное право на стол тверского великого княжения. На стороне Михаила, по словам книжника-биографа, тверское общество: «Вси сынове тверстии прилагахуся к нему и храбри служаху ему» в уверенности «яко сим хощет Бог свободити люди своа от великые нужа иноплеменник» (Там же, с. 468).