Текст книги "Собирание русских земель Москвой"

165 Новг. I, с. 341; ПСРЛ, т. V, с. 13 («тогда псковичи много томишяся, биюще чолом князю Олгерду, хотяше его креститя и на княжение посадити во Пскове, он же не въсхоте, но крести сына своего Андрея, и посадиша его псковичи на княжение, надеющися помощи от Олгерда»), с. 224.

166 ПСРЛ, т. V, с. 13. Псковская вторая летопись: посадив во Пскове сына, «Олгерд и брат его Кестутий со своими литовникы поехаша прочь, а псковичем не учинивше помощи никоея же». Неудачные боевые действия Ольгерда в эту пору описаны в Псковской I летописи, т. IV, с. 187–188.

167 Новг. I, с. 342, 344.

168 Псковская I, ПСРЛ, т. IV, с. 190. Псковичи заявляют Андрею: «Тобе было, княже, сидети во Пскове на княжении, а наместники тобе Пскова не держати; а ныне же тобе не угодно сести у нас, инде побе княжишь, а Псков поверг, то уже еси сам лишил Пскова, а наместник твоих не хотим».

169 Новг. I, с. 346–350.

170 Конфликт Великого Новгорода с великим князем был осложнен еще церковными делами. Владыка Моисей посылал к патриарху с жалобой на «насильства» митр. Феогноста. Моисей – новгородский избранник – был поставлен митр. Петром в 1325 г., а в 1330 г. покинул кафедру и принял схиму, но после кончины арх. Василия вернулся по настоянию новгородцев «на свой ему стол». Такое нарушение схимы должно было встретить канонические возражения митрополита, и хотя Никоновская летопись (ПСРЛ, т. X, с. 224) утверждает, что митр. Феогност «благословил» Моисея на архиепископию, однако имеем в «Кратком летописце новгородских владык» (Новг. летописи – 2-я и 3-я, изд. 1879 г.) прямое свидетельство, что Моисей «благословен бысть Алексием митрополитом всея Руси» (с. 136). Вероятно, что этот спор и был перенесен на суд патриарха, причем Моисей поддерживал свою самозащиту встречными жалобами на митрополита. Их содержание указано в летописях только глухо: «О насильстве» (Новг. III; там же, с. 233), «О неподобных вещах, приходящих с насилием от митрополита» (Новг. I, с. 352). Моисей, очевидно, выиграл свое дело, так как его послы привезли ему от патриарха грамоту «с великим пожалованием» и крещатые ризы. Указание Никоновской летописи (т. X, с. 228), что в патриарших грамотах шла речь «о проторях на поставлениях и о церковных пошлинах святительских и иные различные указания», скорее всего, просто догадка книжника относительно содержания грамот (ср. замечания Голубинского. История русской церкви, т. II, ч. 1, с. 167). Вопрос осложнялся разногласием о праве Моисея на крещатые ризы, пожалованные митр. Феогностом еп. Василию, и о притязаниях новгородского владыки на особое положение по отношению к митрополии, какие он связывал с этим внешним отличием; патриаршая грамота разъясняла ему, что эти ризы не дают ему права умалять свое послушание митрополиту (см. грамоту Филофея от 1347 г. – Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 10).

171 О житиях митр. Алексея – Ключевский. Древнерусские жития святых как исторический источник и Голубинский. История русской церкви, т. II, ч. 1. Старшая краткая редакция в ПСРЛ, т. VIII, с. 26; Типографский летописец (изд. 1784 г.), с. 132; вторая, пространная, Пахомия Серба, издание Общ. любит. древней письменности, № IV; особая переработка первого жития в Никоновской летописи – ПСРЛ, т. XI, с. 29; особая редакция Пахомиева жития в «Степенной книге» – ПСРЛ, т. XXI, ч. II. Крестное имя Алексея по старшему житию было Симеон (ПСРЛ, т. VIII. с. 26), но другие жития приводят имя Елевеерий (ср. колебания Никоновской летописи, т. XI, с. 30, прим. в). По-видимому, это его «мирское» имя?

172 Временник, т. X, Родословная книга, с. 98; ПСРЛ, т. VIII, с. 26.

173 Родословная книга Временника, т. X. с. 98 и 100: «Фомины, что митрополичи».

174 Там же, с. 98 («Александр Плещей, а был в боярех у великого князя у Дмитрея Ивановича»); ПСРЛ, т. VI, с. 122–123; т. VIII, с. 62–63 (Даниил «истинный боярин великого князя и правый доброхот»); т. XI, с. 154.

175 ПСРЛ, т. VIII, с. 26.

176 В Богоявленском, где он сблизился с братом св. Сергия, игуменом Стефаном, – ПСРЛ, т. XI, с. 30–31 (это из Жития св. Сергия – т. XI, с. 131).

177 В наместничестве Алексей пробыл 12 лет и 3 месяца (ПСРЛ, т. XI, с. 31), а в епископы посвящен 6 декабря 1352 г., за три месяца до кончины митр. Феогноста (сконч. 11 марта 1353 г.) – ПСРЛ, т. VIII, с. 27; стало быть, его назначение наместником состоялось осенью 1340 г., т. е. еще при жизни Ивана Калиты, который скончался 31 марта 6849–1341 г.; иначе у Голубинского, т. II, ч. 1, с. 175. Текст краткого жития вспоминает об избрании митр. Феогностом Алексея в наместники по поводу его посвящения в епископы, а не говорит об этом избрании при в. к. Симеоне, как сообщает Голубинский.

178 По представлению Голубинского (Указ. соч., с. 175–176) посольство от в. к. Симеона и митр. Феогноста о поставлении на русскую митрополию не грека, а «кандидата, который будет прислав из Москвы», отправилось в Константинополь ранее поставления Алексея в епископы Владимирские, а вернулось оно после смерти митр. Феогноста и в. к. Симеона. Спешную отправку посольства Голубинский связывает с болезнью, какую митр. Феогност перенес в 1350 г. Но, по летописям, посольство отправлено по поставлении Алексея на епископство (ПСРЛ, т. VII, с. 217) с просьбой патриарху, «яко да не поставит иного митрополита на Русь, кроме сего Алексея епископа», и вернулось оно с повелением Алексею явиться в Царьград «ставитися на митрополию» (т. е. либо в Константинополе успели до отбытия посольства узнать о смерти Феогноста либо звали Алексея на испытание как указанного из Москвы кандидата). На какое-либо другое, предварительное посольство нет указаний, а отнести его к 1350 или 1351 г. значило бы предполагать невероятно долгую его задержку в Константинополе. Пл. Соколов (Русский архиерей из Византии, с. 308–309) ставит, согласно Никифору Григоре, успех кандидатуры Алексея в связь с крупным пожертвовавием в. к. Симеона на ремонт константинопольского храма Св. Софии, но и, по рассказу Григоры, эта кандидатура была поставлена позднее, чем время пожертвования (1350 г.), когда уже стала будто бы известна в Москве судьба этих сумм, растраченных императором. Относя рассказ Григоры ко времени «не ранее 1350 года», Соколов замечает, что «в эту эпоху кандидатура Алексея должна была быть уже совершившимся фактом», но «фактом» она не могла стать ранее посвящения Алексея в епископы. Поставление Алексея в епископы Владимирские делало митрополичьего наместника викарием митрополита (Голубинский, с. 176), и с этим поставлением Пл. Соколов (Там же, с. 319) правильно связывает известие Новгородской IV летописи (под 6860 г. – ПСРЛ, т. IV-2, с. 282), что «бысть снем на Москве князю Симеону и князю Константину Васильевичу про причет церковный», поясняя, что «Константин суздальский желал на случай замещения митрополии Алексеем – обеспечить свои церковные интересы» и успел добиться передачи Нижнего Новгорода и Городца от владимирской епархии в управление суздальского епископа. По всей вероятности, дело было не только в обеспечении «церковных интересов» Нижегородского великого княжества, но и в примирении суздальского епископа с кандидатурой на митрополию Алексея: в грамоте патр. Филофея новгородскому епископу Моисею (Р.И.Б., т. VI-2, приложение № 10) читаем сообщение о «рекомендательных грамотах», поддержавших поставление Алексея в митрополиты, какие патриарх получил от «прочих боголюбивейших епископов» (кроме Моисея новгородского).

179 ПСРЛ. т. VIII, с. 27.

180 Местные дела Византийской империи и патриархии, объясняющие задержку поставления Алексея, рассмотрены в труде Пл. Соколова «Русский архиерей из Византии» (Киев, 1913); тут же интересный анализ церковно-исторической и канонической стороны этого дела, а также характеристика общего положения Византийской церкви при патр. Филофее, объясняющая, с одной стороны, его уступчивость к русским требованиям, и с другой – осторожность его в отношении к митр. Алексею.

181 О возражениях Моисея против поставления на митрополию Алексея см. Пл. Соколова, указ. соч., с. 346–347.

182 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 12.

183 Голубинский. История русской церкви, т. II, ч. 1, с. 126–130 и 157–162 (доп. с. 878); Пл. Соколов, указ, соч., с. 271–278 и 303–307.

184 ПСРЛ, т. X, с. 226: «Того же лета (6860) инок Феодорит поставлен бысть митрополитом от Терновского патриарха и прииде в Киев». Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 11. Борьба с Феодоритом поставила на очередь легализацию перенесения митрополичьей резиденции во Владимир и вообще облегчила Алексею его хлопоты в Константинополе, так как опасность потерять Киев, а быть может, и Новгород грозила не только русской митрополии, но и Византийскому патриархату.

185 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 10 и 11.

186 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, с. 59–60; П.П. Соколов, указ. соч., с. 363.

187 П.П. Соколов (с. 355 и 360) отнес к этому моменту или к 1355 г. «спешную канонизацию литовских мучеников», казненных Ольгердом в 1347 г. как политический шаг митр. Алексея, чтобы представить Ольгерда гонителем православия, врагом Москвы – врагом христианства. Основание для такой датировки только в том, что Густынская летопись (ПСРЛ, т. II, с. 350) говорит об этой канонизации под 1355 г., но вместе с упоминанием о поставлении Алексея на митрополию и о его мощах как святого митрополита. Дата, явно неподходящая для поставления Алексея, может относиться к канонизации литовских мучеников. Но данные Густынской летописи слишком ненадежны. Макарий (Ист. Рус. церкви, т. IV, с. 261) отнес эту канонизацию к 1364 г. на основании столь же мало надежных источников.

188 ПСРЛ, т. XVII, с. 34.

189 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, с. 71–72. Возражения Голубинского против достоверности сведений, сообщаемых патриаршей грамотой 1361 г., весьма неубедительны; ср. П.П. Соколова, с. 359.

190 ПСРЛ, т. VIII, с. 10; т. X, с. 228 сообщают о вторичной поездке митр. Алексея под 6864 г. – выехал осенью 1355 г., вернулся зимой, вероятно, уже в 1356 г., так как Роман еще в Константинополе в июле 1356 г. (Р.И.Б., т. VI-2, приложения, с. 74, примечание). Возражения П.П. Соколова против этих данных мало убедительны, так как он напрасно находит в патриаршей грамоте (в соборном постановлении 1361 г., Р.И.Б., там же, № 13) указание, что Роман уехал из Константинополя раньше Алексея, и пытается установить, что Роман будто бы приобрел-таки звание митрополита Киевского и всея Руси (с. 378).

191 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 13 и 14.

192 Там же, № 15.

193 «И тогда от обоих их изо Царяграда приидоша послы в Тверь к Феодору, владыке тверьскому, и бысть священническому чину тяжесть велия везде», ПСРЛ, т. X, с. 227.

194 В 1358 г. митр. Алексей «иде в Киев», в начале года («по крещении») – ПСРЛ, т. VIII, с. 10; т. Х, с. 230; вернулся митрополит «в Володимерь и на Москву» в 1360 г. Без него скончался в ноябре 1358 г. в. к. Иван Иванович. Продолжительное отсутствие митр. Алексея тем более знаменательно, что, как знали и в Константинополе (Р.И.Б., т. VI-2, ст. 165–166), в. к. Иван оставил малолетнего сына на его, митр. Алексея, попечение и поручил ему «управление и охрану всего княжества»; оно было бы и вовсе непонятно, если не отнести к этому времени (вместе с Голубинским, указ. соч., с. 192) событие, сообщаемое той же грамотой: Ольгерд захватил Алексея, когда тот обозревал малорусские епархии, и заключил его под стражу, из-под которой Алексею с трудом удалось бежать (Там же, с. 167–168). П.П. Соколов (Указ. соч., с. 385) полагает, что Алексей мирно жил в Киеве, пока кончина в. к. Ивана и неудачи Москвы в столкновении из-за великого княжения с Дмитрием Суздальским не дали Ольгерду повода для изгнания Алексея из Киева. Смелая попытка митр. Алексея осуществить свою власть в Киевской Руси на глазах Ольгерда и Романа непонятна без предположения, что она опиралась на сильную поддержку его в Киеве и Южной Руси: ведь Ольгерд только в 1361 г. устранил местного киевского князя Федора, а посадил тут сына Владимира «и нача над сими владети, имже отци его дань даяху». Алексей вернулся во Владимир, когда тут уже сел на великое княжение Дмитрий Константинович.

195 ПСРЛ, т. Х, с. 228; ср. там же, с. 220; Р.И.Б., т. 1–2, приложения, с. 87–88.

196 Князья Святослав Иванович (1358–1386) и сын его Юрий (1386–1404).

197 Одна Ольгердовна за кн. Иваном Новосильским, другая – за Святославом Карачевским.

198 ПСРЛ, т. X, с. 230–231.

199 А.А.Э., т. I, № 8. Договор этот, резко отличный по форме от прочих, по содержанию прежде всего союзный. Великий Новгород обязуется «всести на конь с одного» при возникновении войны с Литвой или Тверью; притом, если разрыв произойдет между в. к. Дмитрием и Литвой или Тверью, он обещает либо сам прибыть в Новгород, либо прислать князя Владимира Андреевича; если же Новгород подвергнется нападению Литвы, Твери или немцев (шведов), то в. к. Дмитрий и князь Владимир обязуются «всести по Новегороде с одного, по целованию» и до заключения мира «Новгорода не метати», а быть в Новгороде самому великому князю, пока он не «умирит» Новгорода, или прислать князя Владимира; только отъезд в случае вражеского нападения на владения самих князей не вменяется им в измену. В этом договоре отразилась и старая память о том, как великие князья не раз покидали Новгород после ратных предприятий, не обеспечив ему мира, и недавнее воспоминание об отношении к обороне Новгорода в. к. Симеона и его брата Ивана. В конце договора краткая формула подтверждает основное «докончанье»: «А княженье бы великое мое держати честно и грозно, без обиды; а мне, князю великому Дмитрею Ивановичи всеа Руси, держати Новъгород в старине, без обиды». В А.А.Э. договор этот отнесен к началу 1372 г.; Карамзин (т. V, пр. 26) отнес его к 1371 г. на основании имен посадника Юрия и тысяцкого Елисея, которые «правительствовали в Новгороде в 1371 году» (Новг. I, с. 362), но Соловьев (кн. 1, с. 988, примеч. 3) отнес этот договор к 1367 г., к известию о том, как «посылаша послы новгородцы к князю великому Дмитрию Ивановичи) и докончаша мир с князем великим, а князь великий… наместника своего приела в Новгород» (Новг. I, с. 359). Вероятнее, что прав Карамзин, не только ввиду имен посадника и тысяцкого, но и потому, что этот договор предполагает существование другого, заключенного, когда примирение в. к. Дмитрия с Дмитрием Суздальским передало стол новгородский в его руки, т. е. в 1365/66 г. Мир 1367 г. только восстанавливал «розверженный мир» великого князя с Новгородом (из-за ушкуйничьего набега 1366 г.). Князь Владимир приезжал в Новгород в 1368 г. (Там же, с. 361), по вестям о немецком набеге на Изборск, но, видимо, запоздал. За столкновение с Тверью новгородцы расплачивались без великокняжеской помощи в 1372 г.: князь Владимир приехал в Новгород только в 1373 г. «и сяде в Новгороде до Петрова дни и поиха прочь»; эта запись сухая и краткая, но словно звучит укором. Под впечатлением испытаний 1372 г. новгородцы отнеслись горячо к походу в. к. Дмитрия на Тверь в 1375 г.: они, «изводя честь своего князя, вскоре, в три дни поихаша под Тверь» (Там же, с. 363). Напряжение отношений к Твери в начале 70-х гг. XIV в., скорее всего, объясняет заключение упомянутого договора.

200 ПСРЛ, т. XI, с. 8.

201 ПСРЛ, т. XI, с. 10. В. к. Ольгерд так писал об этом эпизоде патриарху: «И шурина моего князя Михаила клятвенно зазвали к себе, и митрополит снял с него страх, чтобы ему прийти и уйти по своей воле, но его схватили». Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 24.

202 ПСРЛ, т. VIII, с. 15–16; т. XI, с. 10–12. Разгром сторожевого полка произошел 21 ноября 1368 г.

203 Объявление войны состоялось «по Оспожине дни на третий день», т. е. 24 июля 1370 г.

204 ПСРЛ, т. VIII, с. 17; т. X, с. 13. Верная хронология – в Воскресенской летописи; ср. выше, с. 236, примечание.

205 ПСРЛ, т. XI, с. 13: «Прииде бо ему весть с Москвы, сказующе ему таковая». Никоновская летопись представляет дело так, что Михаил отправился в Орду только после похода в. к. Дмитрия на Тверь (выступил 3 сентября 6879 г.); но если Ольгерд 25 ноября был уже в московских пределах, то ясно, что все перипетии поездки свершиться в Орду, прибытия на Русь и нового бегства в Литву в. к. Михаила не могли в такой короткий срок. Он прибыл в Литву после летнего похода на Тверь великокняжеских войск, а во время похода на самого Дмитрия – в сентябре 1370 г. был, вероятно, в Орде или ехал оттуда на Русь. Поэтому и самый поход на Тверь в. к. Дмитрия можно понять как меру против появления Михаила на Руси: «И много гонявше по нем и не обретоша его».

206 Ольгерд заключил с Дмитрием перемирие до Петрова дня (29 июня); а затем последовали переговоры, о которых читаем в Никоновской летописи (ПСРЛ, т. XI, с. 15): «Приидоша послы от в. к литовского о миру и о любви, а за князя Володимера Андреевича обручаша Ольгердову дщерь, именем Елену»; памятником этих переговоров остался прелиминарный договор, заключенный в июле 1371 г. (С.Г.Г. и Д., т. 1, № 31); перемирие было продолжено до 26 октября (ср. выше).

207 К этому времени надо отнести договор в. к. Михаила Александровича с Новгородом, изд. в С.Г.Г. и Д., т. 1, № 8. Условное признание его великокняжеской власти выражено в оговорке «а вынесуть тобе из Орды княжение великое, нам еси князь великий, или как не вынесуть тобе княжения великого из Орды, пойти твоим наместникам из Новагорода проць и из новгородских пригородов, и в том Новугороду измены нету». См. А.А. Шахматова «Исследование о языке новгородских грамот XIII и XIV веков», с. 233–234. Труднее приурочить грамоту (того же издания № 16), где в. к. Михаил признает восстановление рубежа между новгородскими и тверскими владениями «по старому рубежу», возврат сел, купленных его боярами и слугами в Новгородской земле во время его княжения («в мое княженье»), – безденежно, а купленных при прежних князьях – за выкуп, а со своей стороны требует «неправы» о своих «зашельцах» (?) в Торжке, суда о пограбленном у его людей и отпуска без выкупа его людей, «пойманных» новгородцами; в конце обычные условия – о праве гостей «ходить» без рубежа и выдаче «по исправе» холопов, должников и поручников. Специальное содержание этой докончальной грамоты позволяет видеть в ней не самостоятельный договор, а договорную запись, дополняющую или видоизменяющую статьи другой, основной грамоты. Можно бы предположить такое отношение ее и к № 8 (развитие и изменение статей о возврате сел и несколько дополнительных условий). Но трудно приурочить к определенному времени до 1371 г. (А.А. Шахматов датирует эту грамоту 1368–1371 гг., указ. соч., с. 235) или к 1371 г. две черты этой грамотки: 1) покупка сел боярами и слугами во время княжения в. к. Михаила требует некоторой продолжительности этого княжения; А.А. Шахматов и предположил, что наместники Михаила сидели в Новгороде и ранее 1371 г., но это ни из чего не видно, да и едва ли возможно, ввиду устойчивой тенденции Новгорода принимать только великокняжеских наместников; и 2) упоминание о пограбленном имуществе людей Михаила и пойманных его людях не поясняется никакими известными нам фактами до 1372 г., когда новгородцы сослали с Торжка Михайловых наместников (Новг. I, с. 362; ПСРЛ, т. VIII, с. 20; т. XI, с. 18). Поэтому предпочтительна более поздняя датировка грамоты – 1372 г., после разгрома Торжка в. к. Михаилом.

208 ПСРЛ, т. VIII, с. 17–20; т. XI, с. 15–19; т. XVIII, с. 110–113. В Воскресенской и Симеоновской взятие Торжка и Любутский бой под 6881 (1373) г.; в Никоновской, как и в Новгородской I (с. 362), – под 6880 (1372) г. Предпочесть надо последнюю дату, как по общему ходу событий, так и по тому, что сжатое изложение Воскресенской (и Симеоновской), суммирующее события, не могло не сбить хронологии в пользу более поздних моментов. После взятия Торжка в. к. Михаил привел новгородцев к «докончанью», след которого, с новгородской стороны, в «наказе послам» (определение С.М. Соловьева) – С.Г.Г. и Д., т. I, № 13, а со стороны в. к. Михаила – в грамоте С.Г.Г. и Д., т. I, № 16. Состоялся ли окончательный договор – не знаем: по грамоте № 16, если принять такую ее датировку, видно, что Михаил, взяв силу над новгородцами, еще держится за великокняжескую власть над Новгородом. И его наместники снова водворились в Новгороде, Торжке и в волостях новгородских.

209 Полагаю, что только в этот момент, в 1372 г., состоялся мир Ольгерда с в. к. Дмитрием и затем брак князя Владимира Андреевича с Еленой Ольгердовной («в ту же зиму» 1372–1373 гг.); в 1374 г. князь Владимир обстраивает свое удельное гнездо – Серпухов (см. выше.); соответственно этому прошу дату его брака (на с. 176) 1371 г. исправить на 1372/73 г. Если летописи помещают известие об этом браке под 1371 г., то под влиянием записи о литовских послах этого года, что они «обручаша» литовскую княжну князю Владимиру, означавшей, по-видимому, лишь предварительное соглашение о бракосочетании.

210 К этому моменту С.М. Соловьев отнес последнюю договорную грамоту между в. к. Михаилом и Великим Новгородом – С.Г.Г. и Д., т. I, № 17 (Ист. России, кн. 1, ст. 989; то же у А.А. Шахматова, указ. соч., с. 235 и 270). Эта грамота показывает, что после разгрома Торжка Новгороду пришлось признать, на известных условиях, власть Михаила: его наместники на Торжке и других новгородских волостях. Условий его «докончанья» с в. к. Дмитрием не сохранилось.

211 По свидетельству летописных сводов (ПСРЛ, т. VIII, с. 22; т. XI, с. 22–23; т. XVIII, с. 115–116; т. XV, с. 435), в этом походе кроме сил Низовской земли и новгородцев участвовали князья смоленский, новосильский, оболенский. Этот перечень, то более, то менее полный, связан в Никоновской летописи с рассказом о том, что последовавшие в том же году нападения Мамаевых татар на Нижний Новгород и Ольгерда на Смоленск были карой за участие нижегородских князей и смоленского князя в походе на Тверь. Быть может, эти нападения – не столько кара, сколько запоздалая диверсия для поддержки Михаила? ПСРЛ, т. XI, с. 24.

212 С.Г.Г. и Д., т. I, № 28.

213 Существенную черту этого договора составляет также включение Смоленского княжества в сферу русских земель, защита которых – задача «одиначества» всех сил великорусского великого княжества: «А пойдут на нас Литва или на смоленьского на князя на великого, или на кого на нашю братью на князей, нам ся их боронити, а тобе с нами, всим с одиного».

214 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 30.

215 Там же.

216 Там же, № 33. Византийские представления о русских делах и о значении русской митрополии в политической жизни Руси, как они выражены в грамотах 80-х гг. (патр. Нила и Антония), сложились, несомненно, под влиянием деятельности митр. Алексея.

217 Грамота патр. Филофея, которая подтверждает постановление, «чтобы литовская земля ни под каким видом не отлагалась и не отделялась от власти и духовного управления митрополита киевского» (Р.И.Б., там же, № 15; должна быть отнесена к 1371 г. и отражает колебания патр. Филофея, возникшие в ту пору под давлением протестов Ольгерда и Казимира Великого), сообщает, что так было постановлено соборным деянием патр. Каллиста, очевидно, во второе его патриаршество, т. е. в 1362 или 1363 г. (до августа этого года).

218 Р.И.Б., там же, № 16.

219 Там же, № 17. Патр. Филофей пишет в ответ на грамоту, которую привез ему митрополичий человек Аввакум, и посылает свои грамоты на Русь «по желанию и по просьбе» в. к. Дмитрия.

22 °C.Г.Г. и Д., т. I, № 31.

221 Р.И.Б., там же, № 18 и 20. Обе грамоты в подлиннике скреплены собственноручной надписью патр. Филофея: «Месяца июня, индикта 8».

222 Там же, № 21.

223 Там же, № 24.

224 Датировка этой грамоты у П.П. Соколова (Русский архиерей из Византии, с. 401) «между июнем и декабрем 1370 года» основана на ошибочном представлении, что в декабре 1370 г. был заключен «вечный мир» между Литвой и Москвой, но, по существу, приемлема, так как писана она сгоряча в ответ на не дошедшее до нас патриаршее послание к Ольгерду (упоминание о нем – Р.И.Б., там же, с. 145–146), одновременно с другими (июньскими) грамотами этого года. Дата «Памятников канонического права» – 1371 г., основанная на положении документа в сборнике патриарших грамот, изданном Миклошичем и Мюллером, после акта от мая 1371 г., может указывать на время получения в Константинополе грамоты, которая, вероятно, и послана была по возвращении Ольгерда из русского похода. Патриаршая грамота могла только масла подлить в огонь русско-литовской вражды. Ответ Ольгерда недаром поражает П.П. Соколова «своею необдуманностью»: фантастично очерчены размеры будущей митрополии («сфера влияния Литвы»), причем несколько странно отсутствие притязания на Новгород и Псков; крайне грубый тон придает ее тексту характер не дипломатической ноты, а темпераментной выходки.

225 Р.И.Б., там же, № 22; Казимир Великий умер в конце 1370 г.

226 Р.И.Б., там же, № 26–28. В. к. Михаил и тверские князья просили патриарха снять с них наложенную митрополитом епитимью, но патриарх не нашел возможным исполнить это, а потребовал от митр. Алексея снятия отлучения, пока не свершится патриарший суд (в греческом тексте слово «их» – тех, кого надлежало Алексею разрешить, – относится не к людям тверского князя, которые пойдут с послами митрополита на суд патриарха, а к князьям, чьи «люди их» составят это посольство от Твери; русский перевод дал тексту иной смысл – там же, с. 151–152). О времени этого отлучения см. у П.П. Соколова, указ. соч., с. 403; тут же примечание, где запрещение, наложенное на еп. Василия, поставлено в связь со столкновением между ним и князем Василием Кашинским, союзником Москвы. Василий, вероятно, сыграл роль в поддержке захвата Михаилом великого княжения и освобождении его от крестного целования в. к. Дмитрию.

227 Р.И.Б, там же, № 23 и 25.

228 Там же, № 28.

229 Там же, № 26; требование на суд представителей тверского князя в грамоте № 27.

230 В грамоте к митр. Алексею патриарх категорично сообщает, что отдал Антонию Галич и малорусские епископии польского владения; но в соборном деянии подчеркнуто, что передача этих епархий сделана «в виде придачи» к галицкой епархии до тех пор, пока прекратятся ныне происходящие там смуты и не настанет мир и конец соблазнам; «временность» передачи (подчеркнутые издателем в русском переводе – с. 132) – характерная черта политики патриарха, избегавшего непоправимых шагов. К этой поре надо отнести грамоту патр. Филофея, которой было добились послы митр. Алексея, о подтверждении им соборного деяния патр. Каллиста, но патриарх не утвердил ее, а признал это (свое) деяние «отмененным и недействительным», хотя она уже была внесена в кодекс соборных актов (Р.И.Б., там же, с. 98).

231 Иоанна Докиана, доверенного лица при патр. Филофее.

232 Р.И.Б., там же, № 30 (ст. 167–168).

233 Р.И.Б., там же, № 28. При патриаршем дворе сложилась и осталась та суровая оценка деятельности митр. Алексея, какую находим, например, в соборном деянии 1389 г. (Там же, № 83): облеченный саном митрополита, митр. Алексей «стал не одинаково относиться ко всем князьям и не о всех равно заботиться, как бы следовало имеющему о всех дать ответ в день суда, но к одним показывал отвращение, а к другим расположение», а когда стал опекуном в. к. Дмитрия, то «весь предался этому делу и презрел божественные законы и постановления, приняв на себя, вместо пасения и поучения христиан, мирское начальствование, вследствие чего, призванный учить миру и согласию, вовлечен был в войны, брани и раздоры» (ст. 197–198).

234 Все дальнейшее дело о русской митрополии изложено в двух соборных деяниях – патр. Нила (1380 г.), благоприятном для митр. Алексея, и патр. Антония, резко ему враждебном (1389 г.) – Р.И.Б., там же, № 30 и 33. О требованиях Ольгерда говорит первое из них, но называет приглашение Ольгердом Алексея в Киев «лицемерным»; это деяние явно повторяет доводы и объяснения Алексея. Возможно, что обращение Ольгерда к митрополиту ставило вопрос ребром, чтобы вызвать его на отказ. Деяние 1389 г. представляет дело так, что литовско-русские князья на призыв патриарха к примирению, «изъявили готовность принять митрополита», но Алексей «совершенно отказался от примирения, ни во что поставив патриаршие грамоты» (с. 197–200). Деяние 1380 г. оправдывает Алексея, так как он отверг приглашение, сделанное «с коварной целью» и «без всякой настоятельной нужды»; а по этому поводу «сплетены были обвинения против митрополита»; деяние 1389 г. настаивает на том, что Алексей пренебрег патриаршими грамотами.

235 Так в деянии 1389 г. (Там же, с. 201–202); деяние 1380 г. приписывает отказ Алексея интриге Киприана, который отговорил его от поездки, уверяя, что берется все уладить (с. 171–172). Надо полагать, что оба деяния основываются на показаниях, с одной стороны, Алексея, с другой – литовцев и Киприана. При различии толкования фактов и их освещения можно, однако, так понять, что литовско-русские послы поставили митр. Алексею неприемлемые условия, например возвращение постоянной резиденции в Киев, а Киприан дал Алексею повод думать, что выяснить дело перед патриархом, который, требуя от него деятельного пастырства в Западной Руси, не подымал вопроса о резиденции. П.П. Соколов осложняет свое изложение этого дела рядом недоказуемых предположений (например, о наместничестве Митяя как доказательстве, что Алексей собирался в Киев надолго, об «упразднении» и «восстановлении» суздальской епархии).

236 Деяние 1389 г. сообщает, что патриарх еще раз обращался к митр. Алексею с требованием примирения с западнорусскими князьями и поездки (или переезда?) в Киев, но что митрополит даже не ответил на его грамоту (с. 201–202). Деяние 1380 г. обвиняет Киприана в домогательстве низложения митр. Алексея и сообщает, что на Русь были отправлены от патриарха церковные сановники, уполномоченные произвести дознание о жизни митрополита, и что их донесение выяснило пустоту и несостоятельность обвинений (с. 171–174). Ср. в Никоновской под 6884 (1376) г.: «Приидоша изо Царяграда два некая протодиакона, сановника суща, единому имя Георгий, а другий Иван» (ПСРЛ, т. XI, с. 25); странное пояснение «сановника суща» повторяет слова деяния 1380 г. о «церковных сановниках». Эти «сановники» поехали на Русь вместе с поставленным на митрополию Киприаном.

237 Относительно даты см. у П.П. Соколова (указ. соч.), с. 451–452.

238 В этом согласны оба деяния (с. 171–172 и 203–204). Иначе понял дело Голубинский (т. II, ч. 1, с. 212–214). Но деяние 1380 г. согласно с деянием 1389 г., когда сообщает, что Киприан овладел «одной частью церкви еще при жизни митрополита» и получил, сверх того, «такое соборное деяние, чтобы ему не упустить и другой части». Иное дело приписываемое Киприану домогательство низложения Алексея, причем текст деяния 1380 г. указывает, по-видимому, на то, что мотивом, кроме каких-то обвинений, был выставлен престарелый возраст митр. Алексея. «Дознание о жизни» митр. Алексея, произведенное патриаршими уполномоченными, устранило это домогательство. До их доклада патриаршему собору, подтвержденного и показаниями «многих других, пришедших оттуда людей» (послов из Москвы?), вопрос о времени, когда Киприан станет митрополитом «всея Руси», оставался формально открытым. Ср. П.П. Соколова, указ. соч., с. 452–455.