Текст книги "Собирание русских земель Москвой"

По нашим летописным сводам, Киприан, водворившись на западнорусской митрополии, сделал попытку сразу подчинить себе Новгород, но получил в ответ указание на Москву: Новгород признает его, когда он станет митрополитом на всей Руси (ПСРЛ, т. VIII, с. 25; новгородский ответ приведен тут в такой форме: «Шли к великому князю на Москву и аще тя примет митрополитом на Русь, то и нам еси митрополит», а затем следует замечание: «Слышав же митрополит ответ новгородцкий и не посла к великому князю на Москву»: поправка Голубинского, указ. соч., с. 214, примечание, не нужна). Утверждение Никоновской (т. XI, с. 25), что Киприан, приехав на Русь, только не принятый в. к. Дмитрием «поиде с Москвы в Киев и тамо живяше», противоречит всем другим данным и есть простое редакционное недоразумение (ср. «на Русь» и «с Москвы»: в источнике свода, наверное, не было «с Москвы», а иначе был бы отмечен и самый факт приезда Киприана на Москву). Наибольшее, что можно допустить, – это что Киприан пытался приехать сам в Москву с цареградскими следователями, но не был до этого допущен.

239 Длугош. Сочинения, изд. Пшездецкого, т. XIV, с. 698.

240 ПСРЛ, т. IV, с. 193; т. V, с. 237; т. VIII, с. 33.

241 ПСРЛ, т. VIII, с. 34.

242 ПСРЛ, т. IV, с. 75; т. V, с. 238; Новг. I, с. 367; во всех сводах в начале известий за 6888 (1379–1380 г.) о посылке к в. к. Дмитрию из Новгорода владыки Алексея, бояр и житьих людей: «Князь же прия их в любовь», а «Новугороду крест целовал на всей старине Новгородской и на старых грамотах»; время: «За неделю до цветной недели», т. е. 11 марта 1380 г., послы выехали из Новгорода.

243 См. выше.

244 ПСРЛ, т. XI, с. 50.

245 ПСРЛ, т. XI, с. 19 (1373 г. – при нападении Мамаевых татар на Рязань, в. к. Дмитрий стоит «со всею силою» на Оке, князь Владимир Андреевич пришел с войском от Нижнего, куда, вероятно, ходил также по вестям о татарах, «и татар не пустиша»); с. 21 («розмирие с татарами, с Мамаем» после избиения Мамаевых послов нижегородцами в 1374 г.), 22–23 (союз Мамая с Михаилом Тверским), 24 (набег Мамаевых татар на Нижний; в. к. Дмитрий выступает за Оку, «стерегаяся рати татарские от Мамая», 1375–1376 гг.), 25 (поход великокняжеской рати с нижегородцами на булгар), 27 (набег царевича Арапши из Мамаевой орды; поражение русских на р. Пьяне Мамаевой ратью – 1377 г.), 42 (1378 г. – бой на Воже).

246 «Отзыв о сочинении С.К. Шамбинаго «Повести о Мамаевом побоище» (12-е присуждение Макарьевских премий).

247 Изучению «Повестей о Мамаевом побоище» посвящен одноименный труд С.К. Шамбинаго (в Сборнике Отд. рус. яз. и словесности, т. 81, № 7, 1906) и разбор этого труда А.А. Шахматовым. В той редакции «Повести», какую читаем в Никоновской летописи (ПСРЛ, т. XI, с. 46), видную роль играет митр. Киприан, прибывший в Москву «в четветок 6-й недели по Пасце в праздник Вознесения Христова»; это дало С.К. Шамбинаго повод связать особую редакцию «Повести» и летописного свода с именем Киприана, так как он признал искажений даты прибытия Киприана в Москву (6888 вм. 6889 – там же, с. 41) намеренным (Шамбинаго, с. 166); возражения А.А. Шахматова, который признает особое прославление памяти митр. Киприана «делом не современника, а книжника XVI века», – см. указ. соч., с. 156–157 и 194. Весьма вероятно, что хронологическая ошибка была не следствием, а причиной обработки «Повести» в этом направлении. Киприан прибыл в Москву в Вознесение 1381 г. (ПСРЛ, т. VIII, с. 42; т. XVIII, с. 131). Возможно, конечно, что переработка «Повести» – с именем Киприана – принадлежит составителю не Никоновской летописи, а ее источника, что допускает и А.А. Шахматов (с. 157); существенно не это, а признание данной особенности чертой редакционной работы книжника XVI в., а не личного влияния Киприана на летописное дело своего времени.

248 Составитель Никоновского свода вообще воздержался при редактировании «Повести полезной бывшего чудеси» от обычных у него генеалогических пояснений, но при имени Ивана Холмского добавляет, что это «внук Александров, правнук Михайлов, праправнук Ярослава Ярославича» (ПСРЛ, т. XI, с. 49); возможно, что тут – намек на родословное предание князей Холмских об участии князя Ивана Всеволодовича в Мамаевом побоище, но если и принять его участие в походе, это не снимает с известия о посылке тверской помощи Дмитрию великим князем Михаилом Александровичем характера произвольного добавления книжника XVI в.

249 Особая редакция жития св. Сергия, какую читаем в Никоновской летописи (Повесть о преподобном Сергии, т. XI, с. 127–147), приписывает св. Сергию ту беседу с в. к. Дмитрием (с. 144–145), какую «Повесть полезная» (с. 50–51) той же летописи перенесла на митр. Киприана. Это сопоставление приводит С.К. Шамбинаго (Указ. соч., с. 173) к выводу, что «здесь работа одного редактора» (ср. А.А. Шахматова, указ. соч., с. 154); казалось бы, что естественнее усмотреть в этой несогласованности редакции свода указание на то, что мотив благословения у Сергия старше Никоновского свода и послужил источником для разработки роли Киприана, раз ее книжнику понадобилось внести в «Повесть». Этот мотив, заключая в себе, надо полагать, зерно исторической достоверности, восходит, всего вероятнее, к первоисточникам «Повести» и был использован для нее раньше Никоновского свода, в котором роль Сергия раздвоена и частью передана Киприану. Другой с этим связанный мотив, также роднящий «Повесть полезную» с «Повестью о препод. Сергии», упоминание иноков-воинов Пересвета и Осляби, несомненно, позднейшее наслоение; иночество их весьма сомнительно, а братство – явное недоразумение, быть может, плод простого искажения слов: «Даде ему из манастыря своего, из братьи своеа, два инока, Пересвета и Ослябя» (в повести-житии, с. 145) в «дву братов, Пересвета да Ослябя» (в «Повести полезной», с. 53); о них см. у Шамбинаго, с. 177. Возможно, что оба – митрополичьи бояре и оба – выходцы из Черниговско-Северской области: Пересвет из Брянска, Ослябя из Любутска.

250 ПСРЛ, т. VIII, с. 41.

251 Там же: «Месяца ноября в 1 день вси князя Русстии, сославшеся, велию любовь учиниша межу собою». По-видимому, и Олег Рязанский не остался вне этой «велией любви». Точная дата – 1 ноября – как будто противоречит пояснению, что соглашение князей произошло по «ссылке»; надо полагать, что состоялся, хотя бы неполный, съезд князей.

252 «Оскуде бо отнюдь вся земля русская воеводами и слугами и всеми воинствы и о сем велий страх бысть всей земле Русстей», – читаем в летописном своде (ПСРЛ, т. XI, с. 69); потери русской воинской силы должны были быть очень велики, и настроение тревоги, невозможности дальнейшей борьбы представляется действительно господствующим при дальнейшем ходе событий.

253 О походе Тохтамыша в. к. Дмитрий получил предупреждение от «неициих доброхотов, на предепех ордынских на то устроеных». ПСРЛ, т. VIII, с. 43.

254 Там же, с. 43.

255 ПСРЛ, т. VIII, с. 42.

256 Там же, с. 42–47. Остея наши летописи называют внуком в. к. Ольгерда; но этот не убит, а упоминается (Там же, с. 49) как коломенский наместник Александр Андреевич, нарекаемый Остей, т. е., вероятно, сын Андрея Ольгердовича, обруселый на московской службе и другим источникам потому не известный. Его имя и роль князя Владимира при нашествии Тохтамыша дают повод и для этого момента предположить в литовских князьях и их серпуховском шурине сторонников активной борьбы против татар. В бою с рязанцами погиб в 1385 г. другой внук Ольгерда, Михаил Андреевич (Там же, с. 49).

257 ПСРЛ, т. XV, с. 442; «татарове же хотеша и ко Тфери ити» – очевидно, не хан, а татарские загоны, грабившие землю; киличей Гурлень добился у царя повеления «грабеж изыскати» и выдачи ярлыков – вероятно, опасных грамот Тверской земле. Редакция того же известия в Никоновской летописи (т. XI, с. 76) вводит в заблуждение, так как тут опасность Твери от татар понята как опасность похода хана от Москвы к Твери, «но возбрани им сила божественная невидимая», а ярлык упомянут в единственном числе, что можно понять как ярлык на княжение (ср. Экземплярского, т. II, с. 495: ярлык на великое княжение тверское).

ПСРЛ, т. XV, с. 442.

258 ПСРЛ, т. XVIII, с. 133; т. XI, с. 81.

259 ПСРЛ, т. VIII. с. 49; т. XI, с. 84. «Пожалование», с каким прибыл в Москву посол Карач, надо полагать – обещание безопасности и ярлыка по разбору споров с Михаилом. Никоновская летопись дает рассказ об ордынском князе, который «смущал» князей-соперников, обещая обоим получение ярлыка, и о решении Тохтамыша «по старине»: пусть каждый идет на свою отчину.

260 Нет известий о каком-либо «докончанье» между великими князьями Михаилом и Дмитрием после последнего их спора о великом княжении. Но Михаил и не смирился. Он выжидает и копит силу. Усилены укрепления Твери (с 1387 г. – ПСРЛ, т. XI, с. 93), Городка Волжского (1390 г. – т. XV, с. 445); скреплены связи с Литвой – женитьбой княжичей Бориса на смоленской Святославне и Василия на дочери Владимира Ольгердовича (1385 г. – т. XV, с. 443).

261 См. выше.

262 ПСРЛ, т. VIII, с. 49; т. XI, с. 85.

263 Заключаю о сопротивлении черному бору из того, что в мирном «докончанье» в. к. Дмитрия с новгородцами, какое было заключено на исходе 1385 г., «те, за кем княжчина залегла», поставлены на ряду с другими «винными людьми» – «волжанами» ушкуйниками, которые ходили разбоем на Кострому и на Нижний. И за тех и за других Новгород уплатил пеню в 8000 рублей, а сверх того великий князь прислал опять своих черноборцев взять дань на недоимщиках.

264 ПСРЛ, т. VIII, с. 50–51; т. IV, с. 94, т. V. с. 242. Большую часть пени новгородцы возложили на заволочан, «судивши вси вечем по старине вправду», и послали своих бояр на взыскание платежа со всей Заволоцкой земли. Этих бояр часть текстов (т. VIII, с. 51) отождествляет с «приставами»; но есть редакция текста, указывающая на посылку в Заволочье великокняжеских приставов (т. V, с. 240, список Ц); ср. т. XI, с. 83 и 89.

265 ПСРЛ, т. VIII, с. 60. С.М. Соловьев видит в «неслыханном прежде распоряжении в. к. Дмитрия относительно вотчинной передачи великого княжения сыну признак, что Дмитрий уже не боится соперников для него ни из Твери, ни из Суздаля» (кн. 1. ст. 1002); Экземплярский (т. I, с. 125) – указание, «до чего упало теперь значение татар в глазах московского князя». Ближе к обстоятельствам времени было бы усмотреть тут прием закрепления за сыном великого княжения в связи с договором между в. к. Дмитрием и князем серпуховским (1389 г.), а также с отношениями к великим князьям тверскому и рязанскому, которых московские князья также стремились привести к формальному признанию своих вотчинных прав на великое княжение. Не вижу оснований противопоставлять духовную Донского признанию авторитета ханской власти: в Орде считались с русскими правами и обычаями, и князь Юрий Дмитриевич будет позднее ссылаться перед ханом на духовную отца.

266 ПСРЛ, т. VIII, с. 60. По указаниям договорной грамоты (С.Г.Г. и Д., т. I, № 35), на Русь приходил ханский посол, в расходе по приему которого в Коломне участвует князь Владимир, потому что он тогда еще «был в своей отчине»; этот «коломенский посол» приходил, вероятно, звать в. к. Василия в Орду; «володимерские послы» (Шихомат с товарищами) прибыли, когда князь Владимир «выехал из своей отчины» (и потому «тот протор ему не надобе»). Ездил в Орду не в. к. Василий, а брат его Юрий, и там его задержали: во время заключения договора – после Крещения 1390 г. – еще ожидали его возвращения: «А выйдет Юрьи с послом, уговариваются князья, и нам то поднята по розочту по выходу» (т. е. пропорционально долям «выхода», установленным в том же договоре). Дату мирного докончания см. в ПСРЛ, т. XI, с. 121. По этому докончанию в. к. Василий дал дяде «в удел Волок с волостьми, а волости Издетемле да Войничи, да Ржеву с волостьми» в придачу к тому, чем князя Владимира благословил его отец и чего ему «отступился» в. к. Дмитрий. А в остальном договор 1390 г. повторяет почти без изменений договор 1389 г., несколько смягчая терминологию («честно» вместо «честно и грозно»; опущено обязательство «служита без ослушанья», но сохранено равносильное «всести без ослушанья» на конь по посылке великого князя). Но постановка собственной княжой власти Владимира Андреевича в военном командовании и московском суде существенно иная: его бояре, которые живут в уделах в. к. Василия и его братьев или в великокняжеских волостях, идут в поход с воеводой своего князя; и в московском городском суде великий князь не судит без наместника князя Владимира; территориальный принцип, принятый в договоре 1389 г., потерпел заметное ограничение. Нет основания предполагать с С.М. Соловьевым причину раздора в сопротивлении князя Владимира «новому порядку вещей», кроме разве уговора князей на случай «городной осады» в Москве: если в. к. Василий засядет в городе, а Владимира пошлет из города, то Владимир оставит в Москве свою княгиню, детей и бояр, а если великий князь оставит Владимира в осаде, а сам выедет, то оставит с ним мать свою, младших братьев и бояр. Соловьев подчеркивает выражение «сильной недоверчивости» в этом условии. Но, быть может, тут имеем скорее отражение воспоминаний князя Владимира о том, как Москва была покинута во время нашествия Тохтамыша? Гарантией от враждебных его действий против великого князя нельзя считать такое условие, да и взаимность уговора плохо вяжется с точкой зрения С.М. Соловьева. О причинах «розмирья» в связи с переделом владений по рождении младшего сына Дмитрия Донского Константина см. ниже.

267 Об утверждении великокняжеской власти в Нижнем см. выше, глава VII. Муром пережил некоторый подъем в ту же пору, когда строилось нижегородское великое княжение. В 1351 г. муромский князь Юрий Ярославич «обнови отчину свою Муром, запустевший от первых князей»; под 1354 г. читаем известие о смуте в Муроме – борьбе князей за власть в нем (ПСРЛ, т. VII, с. 215–216 и 244; т. VIII, с. 9), затем имеем сведения об участии муромского князя в походах князя Олега Рязанского. Летописные своды упоминают о приобретении в. к. Василием ярлыков на Муром, Мещеру и Торусу мимоходом при сообщении о том, что хан придал ему к великому княжению Нижний (Муром: ПСРЛ, т. IV, с. 99, т. V, с. 245), но по большей части называют только Мещеру и Торусу, а не Муром (ПСРЛ, т. VI, с. 122; т. VIII, с. 62; т. XI, с. 154). По-видимому, все три города попали в известие о пожаловании в. к. Василию Нижнего путем позднейшей редакционной вставки (ср. т. XVIII, с. 143, где один Нижний со всем княжением). Но под 1408 г. упомянут уже муромский великокняжеский воевода Семен Жярославич (т. XI, с. 204). Упоминание Мещеры и Торусы в договоре 1390 г. показывает, что ярлыки на них уже были приобретены в. к. Василием, но местная княжеская власть еще не устранена. «Наши князи мещерские, которые живут в Мещере», – упоминаются еще в договоре Ивана III с рязанским в. к. Иваном Федоровичем (С.Г.Г. и Д., т. 1, № 115–116). Торусские князья, которые с великим князем «один человек», – в договоре в. к. Василия Дмитриевича с рязанским в. к. Федором Ольговичем (1402 г.; Там же, № 36). В своей духовной грамоте (первой, там же, № 39) в. к. Василий говорит о Муроме так же условно, как и о Нижнем: «А даст Бог сыну моему князю Ивану держати Новгород Нижний да Муром», но вторая духовна» (1418 г.), сохраняя условную формулу для Нижнего, о Муроме говорит уже положительно как о «примысле», который «со всем, што к нему потягло», передается князю Василию Васильевичу. О Мещере и Торусе духовные вовсе не упоминают, вероятно, полагая их в составе великого княжения?

268 О бегстве Тохтамыша наши своды сообщают то под 6903–1395 г. (ПСРЛ, т. IV, с. 101; т. V, с. 246); то под 6906–1398 г. (1397 г.: ПСРЛ, т. VIII, с. 71; т. XI, с. 167). Первая дата, как указано М.С. Грушевским (История Украины-Руси, т. IV-2, с. 314), находит поддержку в восточных источниках, но ввиду разноречий в показаниях разных источников о татарских походах Витовта (их сводка там же, с. 313–314) Грушевский ставит даже вопрос: про одно ли тут событие речь идет? Однако нет и данных, чтобы Тохтамыш возвращался на Золотую Орду после «нахождения Темир-Аксака» в 1395 г. Эту же дату подтверждает расчет лет царства ханов Темир-Кутлуя, Шадибека и Булат-Султана в Никоновской (т. XI, с. 210).

269 ПСРЛ, т. XI, с. 210. Этот рассказ Никоновской летописи основан на грамоте Едигея, С.Г.Г. и Д., т. II, № 15. Примирительный характер политического влияния Федора Кошки виден из свойства с ним в. к. Михаила Тверского, который в 1391 г. женил сына «на Москве у Федора у Кошки» (Там же, с. 127). Последнее известие о деятельности Ф.А. Кошки относится к 1392–1393 гг. (Там же, с. 155).

270 Попреки великому князю в грамоте Едигея содержат утверждение, что в. к. Василий не посылал ни к Темир-Кутлую, ни к Шадибеку «ни с которым словом»; только при Булат-Салтане (с 1407 г.) великий князь, не ездя в Орду и не посылая туда ни сына, ни брата, ни старейшего боярина, стал искать в Орде помощи против Литвы и русских недругов, уклоняясь, однако, от уплаты «выхода» (ПСРЛ, т. XI, с. 210).

271 Срезневский. Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках, № 53: грамота князя Дмитрия Ольгердовича, писанная в 1388 г., еще до его возвращения на Брянск, признает условием этого возвращения сложение той «правды», какую он дал в. к. Дмитрию Московскому, и «гольд» на верное послушание «королю и его королице, и его детям, и коруне польской».

272 Позднейшие тексты – летописные и родословные – превратили его в «князя Волынского», чем наделали исследователям излишних хлопот. В «Бархатной книге» этот титул придан Волынскому только в оглавлении; в частных списках родословцев этого нет – см. Н.П. Лихачева «Разрядные дьяки XVI века», с. 377, примеч. 2.

273 ПСРЛ, т. VIII, с. 51–52: кн. Василий бежал из Орды в «Подольскую землю, в великие Волохи, к Петру воеводе»; в Подольскую землю в. к. Дмитрий посылает «бояр своих старейших противу сыну своему». Едва ли это простая «встреча»; старейшие бояре – посольство; в январе 1387 г. Василий Дмитриевич вернулся в Москву с литовскими и польскими панами от Витовта (ПСРЛ, т. XI, с. 90), направляет московских бояр в Полоцкую землю, так как, по представлению Никоновской летописи, Витовт был в ту пору в Немецкой земле, «по убиении отца его Кестутья убежа», и сюда к нему пробрался «в незнаемых таяся» князь Василий: это переделка известия о первых сношениях с Витовтом по рассказу о московском посольстве к нему, которое прибыло в Мальборг и вернулось в Москву через Пернов в конце 1390 г. с Софьей Витовтовной (ПСРЛ, т. VIII, с. 61; т. XI, с. 123; Antoni Prohaska, Krol Wladislaw Jagiello, т. 1, с. 93–96). Прохаска указывает, что Витовт завязал переговоры с Москвой без ведома Ягайло и что эти сношения шли вразрез с политикой Ягайло. Витовт подготовлял восстание и обеспечивал себе союзы. Возможно, что и поездка князя Василия к волошскому воеводе стояла в какой-либо связи с этими переговорами.

274 ПСРЛ, т. IV, с. 95, 97; Новг. I, с. 376, 378.

275 Как представляет Прохаска (Указ. соч., т. 1, с. 94).

276 А.З.Р., т. 1, № 10.

277 «И тогды же (после защиты Орешка от «разбойников немцев») поиде в Литву к своей братьи, а городок покинувши» – Новг. I, с. 378.

278 «А на зиме князь Василей присла свои послы в Новгород… просити черного бору и княжщины и о крестной грамоте», ПСРЛ, т. IV, с. 99. В других сводах причина «розмирья» целиком сведена к «крестной грамоте» новгородцев об отказы от «зова» на суд к митрополиту в Москву и от «месячного суда» митрополита в Новгороде; но это дело тянулось с 1385 г., а в данный момент в. к. Василий ставил ребром все великокняжеские требования Новгороду, в том числе и церковный вопрос, неотделимый от новгородской политики. В начавшемся «розмирье» во главе новгородской рати два князя: Роман Литовский, которого, быть может, оставил за себя Лугвений (указатель к ПСРЛ отождествляет его с Романом Юрьевичем, действовавшим в Новгороде еще в 1386 г. вместе с Патрикием Наримонтовичем – т. IV, с. 93, и убит на Шелоне в 1397–1398 гг. – там же, с. 103), и Константин Иванович Белозерский (см. у Экземплярского, т. II, с. 166–167). Князь Роман Юрьевич, может быть, неизвестный из других источников внук Наримонта-Глеба, сын князя бельзского Юрия? Впрочем, вся генеалогия этой линии литовских князей весьма сомнительна.

279 ПСРЛ, т. IV, с. 97; с. 194 («взяху новгородци мир с немци, а пскович вымирили вон; и взяху псковичи мир особе»).

280 ПСРЛ, т. VIII, с. 64.

281 Напомню, что ни в одной грамоте начала девяностых годов Витовт не титулуется «великим князем» (supremus dux) Литвы; «великий князь» это Ягайло («король польский, великий князь литовский, вотчич Руси»); только с 1395—96 г. начинает встречаться наименование Витовта «великим князем Литвы». М.К. Любавский (Литовско-русский сейм, с. 18) не учел этого обстоятельства, но признает, что «Островское соглашение 1392 года… не изменило Кревский договор 1385 года в принципе».

282 Вместе с троцкой отчиной по Кейстуте перешел к Витовту и Полоцк из рук Свидригайло как наданье от Ягайло; Витебск, когда кончилось пожизненное владение им Ягайловой матери, в управлении Ягайловых (не Витовтовых) наместников, а Витовт выбивает оттуда засевшего там Свидригайло, чтобы отослать его пленником к Ягайло; теряет владения Корибут-Дмитрий новгород-северский и сам в плену, пока не взял его на поруки Олег Рязанский (затем видим его князем-подручником при Витовте); на юге Витовт отнимает Киев у Владимира Ольгердовича с поддержкой послов от Ягайло – для передачи его Скиргайло, а Подолию у Федора Кориатовича, чтобы часть ее получить, вместе с Волынью, в державу от в. к. Ягайло. Все это тесно связано с проведением в жизнь начал Кревской унии, которую и Витовт скрепил участием в основном акте и записью на верность королю и короне польской, а в 1392 г. возобновил, дополнив особой записью на верность королеве Ядвиге и короне польской (Любавский, указ. соч., с. 18). Официальная терминология того времени не различает в Ягайло носителя великокняжеской власти на Литве от короля польского; Ягайло стоит на почве Кревской унии, т. е. единства польско-литовской государственной власти.

283 ПСРЛ, т. VIII, с. 69–70; т. XI, с. 166; т. IV, с. 101.

284 ПСРЛ, т. IV, с. 100; Новг. I, с. 379; только в июне 1397 г. помирились новгородцы со Псковом – Новг. V, с. 382.

285 Характерен известный ответ их в. к. Василию на требование его и Витовта разорвать мир с немцами: «Нам, господине княже, с тобою мир свой, а с немци ин, а с Витовтом ин, а ты, господине княже, в то у нас не вступайся: Новгород держит старину древнюю, как пошло от начала исперва»; этот ответ звучит совсем по-новгородски; но не так еще давно главный новгородский упрек великим князьям был за недостаточное внимание к внешним отношениям Новгорода (ПСРЛ, т. VI, с. 168; т. IV, с. 102; т. V, с. 250).

286 В 1393–1396 гг. такую роль играет белозерский князь Константин Иванович; в 1397 г. один за другим приехали в Новгород смоленский князь Василий Иванович, затем кн. Патрикий Наримонтович.

287 А. Прохаска, указ. соч., т. I, с. 106–109.

288 Новг. I, с. 382–388: Двинская уставная грамота А.А.Э., т. I, № 13. Торжок в. к. Василий «дал» князю Ивану Всеволодовичу Холмскому, за которого выдал сестру Анастасию (ПСРЛ, т. VIII, с. 70).

289 Прохаска, указ. соч., т. I, с. 110.

290 Новг. I, с. 388: «Обеществовали мя есте, что было вам за мене нятися, а мне было вам князем великим быти, а вас мне было обороняти, а вы за мене не нялися». Это момент, когда быстрый рост планов Витовта достиг своего апогея, – мечты о независимом Литовском королевстве. Съезд литовских панов и князей на о-ве Салин провозгласил его «королем на Литве и на Руси». Орден опасался объединения под властью Витовта Литвы и Руси. Прохаска, указ. соч., т. 1, с. 111; М.К. Любавский. Литовско-русский сейм, с. 25–26; Барбашев. Витовт и его политика до Грюнвальденской битвы, с. 87. Неясно, о каком обязательстве новгородцев «няться» за в. к. Витовта заявили послы Витовта: источники молчат, но нет в них и отрицания того, что подобные переговоры были. Напомню призыв Ольгерда на псковское княжение, а тут речь могла идти о князе для Новгорода от руки в. к. Витовта.

291 ПСРЛ, т. IV, с. 195.

292 Внутренние отношения московского великокняжеского двора, о которых наши источники не дают определенных сведений, вероятно, многое объяснили бы в колебаниях великокняжеской политики не только в татарских, но и в русско-литовских делах.

293 Прохаска, указ. соч., с. 119.

294 О степных походах Витовта см. Ляскоронского «Русские походы в степи в удельно-вечевое время и поход князя Витовта на Татар в 1399 году» (1907 г.; Ж.М.Н.П. и отд.): Прохаска, указ. соч., с. 119–121; М.С. Грушевский, указ. соч., т. IV-2, с. 313–314.

295 ПСРЛ, т. VIII, с. 71. Посол в. к. Витовта Ямонт в Москве; затем приезд в. к. Софьи к отцу «с боярами многими».

296 «Хотел пленити Русскую землю и Новъград и Псков» – Новг. I, с. 390; ПСРЛ, т. IV, с. 103, 143; т. V, с. 251; т. VIII, с. 72. Эти толки, связавшие в один широкий план татарскую и новгородскую политику, показательны для перелома в отношениях к ней великорусского великокняжеского правительства накануне битвы на р. Ворскле; после нее мало было в них смысла, а рассказ летописных сводов об этой битве полон злорадства, унижения гордыни Витовта; разрыв Москвы с северной политикой Витовта определился до битвы на Ворскле: кн. Андрей Дмитриевич прибыл в Новгород к 15 июля (на «Володимерь день»), а бой на Ворскле – 12 августа 1399 г. ПСРЛ, т. XI, с. 172 и 174.

297 К началу 1399 г. подходит одиноко стоящая в наших летописных сводах запись Софийской III летописи: «Того же лета князь великий Василий Дмитреевич московский с князем Михаилом тверским покрепиша миру, и соединишася вси князи русьстии заодно и послаша грамоты разметные ко князю Витовту Кестутьевичу литовскому», а не к 1396 г., под которым она читается (ПСРЛ, т. VI, с. 128), – раннее известие о коломенском свидании великих князей.

298 Новг. I, с. 391; ПСРЛ, т. V, с. 18.

299 Новг. I, с. 392; ПСРЛ, т. VIII, с. 75. В Смоленске «бысть в то время мятежь и крамола, овии хотяху Витовта, а друзии отчича своего»; верх взяли последние, отворили город Юрию, перебили своих бояр, «которые перевет держали ко князю Витовту», и князя Романа Брянского, «наместника Витовтова», с его брянскими боярами.

300 «На крестном целовании» дважды подчеркнуто в Новг. I, с. 391 и 392. Надо полагать, что в. к. Василий намеренно придавал этим действиям характер осуществления своего великокняжеского права. Новгородские посадники на Двине арестованы, многие двиняне казнены («крестьян повешали, а иных посекли»), в чем можно видеть репрессию за «измену» – ПСРЛ, т. IV, с. 143, задержаны и увезены в Москву и новгородские бояре-посадники на Торжке. В расправе с новгородской партией на Двине во главе рати великого князя – двинские бояре.

301 В 1402 г. в. к. Василий отпустил из плена новгородских бояр, взятых в Торжке, но определенно восстановление отношений по старине указано только сообщением о приезде в 1406 г. князя Петра Дмитриевича в Новгород (Новг. I, с. 392 и 394).

302 Новг. I, с. 394 (князь Юрий поехал в Москву поклониться в. к. Василию, чтобы ее защитил от в. к. Витовта, а без него «переветники» сдали Смоленск Витовту); по другим летописям, князь Юрий бил в. к. Василию челом о принятии Смоленска в состав великого княжения всея Руси: «Дающеся ему сам и со всем своим княжением»; однако в. к. Василий «не прия его, ни всего его княжения Смолевского, не хотя измените Витовту» (ПСРЛ, т. IV, с. 107; т. VIII, с. 76); Тверская летопись (т. XV, с. 471) сообщает, что в. к. Василий имел ряд с Витовтом о том, ему «не вступатися в Смоленск в с Юрием не имете любви». Однако есть известие, что в. к. Василий собирался поддержать Юрия, но затянул дело, а пока свершилось падение Смоленска. Это вызвало взаимные нарекания: сторонники Юрия обвиняли в. к. Василия, что он намеренно задержал Юрия «на тые сроки, норовя тестю своему Витовту» (Супрасльская рукопись, с. 136; об этих сроках упоминает и Троицкая летопись – ПСРЛ, т. XVIII, с. 181: князь Юрий велел ожидать себя в Смоленске с помощью «на первый срок, и на другий, и на третий»); а Василий попрекал Юрия: «Приехал еси с лестию, и смольняном велел датися за Витовта» (Архангелогородский летописец, изд. 1819 г., с. 124).

303 Заняв Смоленск, Витовт «посла на взыскаше Юрия». О его обращении в Москву и в Новгород с требованием выдачи Юрия – Тверская лет. (ПСРЛ, т. XV, с. 471), причем и псковичи высказались за единение с Новгородом и Юрием. Несомненно, что если у в. к. Василия и был повод утверждать, что новгородцы приняли Юрия без его повеления (т. XV, с. 471), то этот их шаг не был сделан и против воли великого князя. Юрий на новгородских пригородах во время приезда кн. Петра Дмитриевича и в том же году отъехал из Новгорода на Москву (Новг. I, с. 394–395), где состоялся брак его дочери Настасьи с великокняжеским братом Юрием Дмитриевичем (ПСРЛ, т. XVIII, с. 281).

304 ПСРЛ, т. IV, с. 144–145: Русу, Ладогу, Орешек, Тиверьский, Корельский, Копорье, Торжок, Волок Ламской, Порхов, Вышегород, Яму, Высокое, Кокшин-городец: упоминание Торжка и Волока наводит на мысль об опаске со стороны Москвы; в овгороде должны были опасаться нового союза Литвы и Москвы, повторения комбинации Коломенского съезда. В Новгородской IV летописи имеем соединение двух записей о событиях этого времени, которые так соединены, что о судьбах Смоленска и князя Юрия рассказано дважды; получилось две осады Юрия в Смоленске, два отъезда его в Москву, два прибытия его в Новгород. ПСРЛ, т. IV, с. 106–107, 144–145.

305 ПСРЛ, т. VIII, с. 78; князь Петр приехал в Новгород «в пособие на Литву» (ПСРЛ, т. IV, с. 109); «Псковичем на помощь» (т. VIII, с. 78).

306 «Воевашася межи собою по три лета» – ПСРЛ, т. V, с. 254.

307 ПСРЛ, т. VIII, с. 81. Тут разыгралась семейная драма князя вяземского Семена, кончившаяся убийством и его, и его жены, и бегством убийцы – князя Юрия в Орду; буйную жизнь Юрий Святославич заключил «в пустыни» – в одном из рязанских монастырей.

308 Там же.

309 В конце 1405 г. при первом выступлении в. к. Василия против Витовта к нему на службу отъехал князь Александр Иванович Нелюб (Гольшанский), «а с ним много Литвы и Ляхов»; в. к. Василий принял его «с любовью» и дал ему город Переяславль. После столкновения с Витовтом в 1407/08 г. на Москву из Брянска выехал Свидригайло Ольгердович с целой группой литовско-русских князей и бояр; в. к. Василий дал Свидригайло в кормление даже стольный Владимир – «со всеми волостьми и с пошлинами и с селы и с хлебом» – и города («потому же») Переяславль, Юрьев, Волок, Ржеву да половину Коломны. Там же, с. 78, 82.