Текст книги "Собирание русских земель Москвой"

438 ПСРЛ, т. XXIII, с. 151. Более ранний договор С.Г.Г. и Д., т. I, № 61 обеспечивал Ивану и Михаилу Андреевичам сверх их отцовского благословения Можайска (с отъезжими местами Рощей и Калугой) и Белоозера и гарантии, что можайско-верейская вотчина останется за отчичем, если другого «Бог отоймет», – великокняжеское «пожалование»: Ивану Козельск с волостями и волости Серенск, Людимеск, Коропки, Вырку, куплю Пересветову, Алексин, Лисин, Свиблово (т. е. в основе владений, которые ранее предоставлены были «из удела великого князя» серпуховскому князю Владимиру Андреевичу и которыми он благословлял своего старшего сына, – там же, № 40), а Михаилу – только сложение на год «выхода» с его вотчины.

439 С.Г.Г. и Д., т. I, № 62.

44 °C.Г.Г. и Д., т. I, № 62. Время заключения этого договора вызывает сомнение в силу оговорки, что захваченному людьми князей Юрьевичей в великом княжестве «дерть по та места, како же дасть ти (Дмитрию Шемяке) Бог, велит достати своее отчины великого княженья», тем более что Шемяка не титулуется «князем великим» (а только «господин наш князь») и титул этот сохранен за Василием Васильевичем. Но на печати надпись: «Печать великого князя Дмитрия Юрьевича», и на обороте грамоты: «Грамота докончальная великого князя Дмитрия Юрьевича с братьею со князем Васильем да со князем Федором Юрьевичи». Карамзин поясняет, что «сия грамота была писана еще прежде, нежели Шемяка овладел всем Московским княжением» (И.Г.Р., т. V, примеч. 337); оговорка о сроке «дерти» действительно указывает на продолжение борьбы. С.М. Соловьев (Ист. России, кн. 1, ст. 1073) полагал, что договор заключен, «когда Шемяка снова лишился Москвы», но в тексте грамоты нет указания, чтобы Шемяка не владел Москвой в момент ее писания, хотя общий строй ее и заставляет отнести ее скорее ко времени возобновления борьбы Шемяки с в. к. Василием – суздальские Юрьевичи, внуки Кирдяпы, едва ли «княжили в Суздале, неизвестно в каких отношениях к Московским князьям», как предполагал С.М. Соловьев. Родословные считают их отца, князя Юрия Васильевича, первым князем Шуйским (Экземплярский, т. II, с. 438). Реставрация их «отчины» предполагалась радикальная – с уничтожением всего княжеского и боярского землевладения, какое великокняжеское служилые князья и бояре приобрели куплей у суздальских князей, у бояр и монастырей в суздальских, нижегородских и городецких волостях или какое им «подавал в куплю» великий князь, давая им «грамоты купленыя»: «Ино те все купли не в куплю, – пишут в грамоте Суздальские отчичи, – а те все волости и села нам по старине и нашим бояром».

441 Новг. I, с. 425 и 427. Ко времени после 1445 г. надо отнести его договор о мире с Новгородом – С.Г.Г. и Д., т. I и в издании А.А. Шахматова, № 18.

442 В. к.литовский Казимир дал, по словам наших летописей, князю Василию в вотчину Брянск, Гомель, Стародуб и Мстиславль и «иные, многия места» – ПСРЛ, т. VIII, с. 117.

443 Шемяка сам отправился для этого в Углич с епископами, архимандритами и игуменами, «каяся и прощался», – ПСРЛ, т. VIII, с. 119; т. XXIII, с. 153. Эта демонстрация со стороны духовенства должна была немало содействовать подъему настроения в пользу в. к. Василия.

444 ПСРЛ, т. V, с. 269; Воскресенская и Никоновская летописи (т. VIII, с. 119; т. XII, с. 71) выпускают строки об «укреплении» и о поступке Кирилло-белозерского игумена.

445 ПСРЛ, т. VIII, с. 117–121 («Крест на том целовал и грамоты проклятые на себе дал»).

446 Послание к князю Дмитрию Юрьевичу от всего освященного собора – А.И., т. I, № 40. Весьма характерно, что это послание, повторяя доводы в. к. Василия, утверждает, что «татарове во христианстве живут» из-за «неуправления» великого князя с кн. Димитрием; и освященный собор берет на себя даже поруку, что «которого часу» князь Дмитрий «управится во всем чисто, по крестному целованыо», «того же часа князь великий татар из земли вон отошлет». Шемяка отказался вносить свою долю в «татарские просторы», утверждая, что хан Золотой Орды не царь для Руси. Послание датировано 29 декабря 6956–1447 г.

447 А.И., т. I, № 43. Окружное послание это показывает, как много было замешанных в дела Шемяки и сочувствовавших ему; митр. Иона призывает всех их бить челом великому князю «о жаловании, как ему Бог положит на сердце», и угрожает неблагословением своим и всего священства, если не добьют челом в. к. Василию, «а затем кровь христианская прольется».

448 С.Г.Г. и Д., т. I, № 67. Справедливо замечание А.В. Экземплярского, что издатели датировали эту «запись» 1448 г. слишком поздно (Указ. соч., ч. II, с. 324, примеч. 876). Князья Дмитрий и Иван целуют крест к своей «братье молодшей» на том, что им «бита челом» в. к. Василию о том, что ему их, как «свою братью молодшую», пожаловать их же вотчинами, кроме Звенигорода и Вятки, которые отходят от Дмитрия, как отступается он и от Углича, Ржевы, Бежицкой волости и всего, что получил от в. к. Василия «в удел и в вотчину»; князь Иван также отступается от Козельска, Алексина, Лисина. Князья обязуются содержание этой записи «писата и в докончальную грамоту» и не «сложить» этого обязательства, пока не состоится их «докончанье по сей грамоте» с в. к. Василием. Эта запись о «перемирии» на время переговоров, которые поведут их бояре, а сами князья отказываются ехать к великому князю, пока на Москве не будет митрополита. А.В. Экземплярский указал, что эта запись – ранее послание духовенства к Шемяке от 29 декабря 1447 г., так как там князь Иван уже в «докончанье» с в. к. Василием. Эта запись должна быть отнесена к попытке соглашения, которая произошла по возвращении в. к. Василия 17 февраля 1447 г. из похода на Шемяку и свелась лишь к отпуску из плена в. к. Софьи (ПСРЛ, т. VIII, с. 121).

449 С.Г.Г. и Д., т. I, № 63 – мировая запись, восстановившая отношения князей по прежним докончальным грамотам; поручители – в. к. Борис Александрович Тверской, его великая княгиня Анастасия Андреевна, сестра Ивана Можайского и князья Михаил Верейский и Василий Серпуховской: князья «будут с правым на виноватого», если одна из сторон нарушит эту «утверженную грамоту». Эта запись за печатью в. к.тверского. Она повторена в грамоте № 68 с небольшим изменением редакции и вставкой: «И яз князь Иван Андреевич целую крест к тобе к своему господину брату старейшему к в. к Василию Васильевичу и к твоим детем», которая указывает на соотношение грамот: первая дата боярам князя Ивана, на второй он крест целовал, приехав к великому князю; это было в сентябре 1447 г., так как грамота писана «в лето 6956», а непосредственно за ней последовал договор № 66, который писан «на Коломне в лето 6956 месяца сентября»; в этом договоре за князем Иваном укрепляются великокняжеские пожалования «в отчину»: Бежецкий Верх, половина Заозерья кубенских князей, Лисин. Но договор этот, по-видимому, подвергся вскоре пересмотру (вероятно, в связи со сношениями между Иваном Можайским и Шемякой, о которых упоминает декабрьское послание духовенства), причем из «пожалований» за князем Иваном остался только Лисин – там же, № 69. Первое соглашение (запись № 63) должно было состояться раньше 20 июля 1447 г., так как это дата договора между в. к. Василием и рязанским в. к. Иваном Федоровичем, в котором уже участвует Иван Можайский (Там же, № 65) как «брат молодший», равный перед в. к. Василием рязанскому великому князю.

450 В первой мировой записи с князьями Михаилом Андреевичем и Василием Ярославичем (С.Г.Г. и Д., т. I, № 67) князья Дмитрий Шемяка и Иван Андреевич уславливались «грамоты докончальные писати с ними великому князю розно, по старым грамотам», но когда дело обернулось на замирение князя Ивана при продолжении «розмирья» с Шемякой, этот последний стал настаивать перед Иваном Можайским, чтобы он не разделял их «докончанья» с великим князем, а настаивал на одновременном и согласованном «пожаловании» обоих, – А.И., т. I, № 40 (с. 79–80); «и княж Иванов Андреевича посол Елизар Васильев, – добавляет послание к Шемяке, – возвестил то твое слово великому князю от князя Ивана Андреевича».

451 Десть князя Ивана князь Ф.Л. Воротынский дал Казимиру поручную запись в том, что Иван Андреевич, став князем великим, выполнит обещание территориальных уступок и вечного союза с признанием себя «братом молодшим» Казимиру, – А.З.Р., т. I, № 49.

452 ПСРЛ, т. V, с. 269.

453 С.Г.Г. и Д., т. I, № 65.

454 Там же, № 64, писана грамота 19 июня 1447–6955 г. Эти наделения и переделы приводили в расчетах к сбору дани к довольно сложным комбинациям. Заозерье, бывшая вотчина заозерских князей, тянуло данью к Ярославлю; и князь Михаил обязуется, коли «придет посол татарский в Ярославль», давать с Заозерья ярославским князьям «в выход и во все пошлины, в ордынские просторы по старине, как давали заозерские князи ярославьским князем». В том же 1447 г., в сентябре, в. к. Василий дал было другую половину Заозерья («из своей половины того же Заозерья», как определяет договор № 64; «половину Заозерья, Кубанских князей» – договор № 66) Ивану Можайскому. В июле 1450 г. – новый договор с князем Михаилом, вызванный изменением его «пожалования»: вместо Заозерья он получил Вышгород, несколько звенигородских волостей и льготу «на пять лет выхода не дата» с этих волостей, а с отчины князя Михаила «половину выхода на три годы» (Там же, № 75). Есть еще договор в. к. Василия с князем Михаилом (Там же, № 70), утверждающий за ним только его вотчинные владения; не вижу, на чем основана его датировка в С.Г.Г. и Д. «около 1448 г.»; договор этот, весьма шаблонный и потому не дающий опоры для датировки, должен быть старше договора 19 июля 1447 г., и, м. б., относится еще к 30-м гг. (ср. сходный договор с князем Василием Ярославичем, № 45, – «около 1433 г.»).

455 Там же, № 71–72: «Удел деда твоего княж Володимеров Андреевича». В. к. Василий, признает, что «не додал» ему «дедины» – Углича, Городца, Козельска и других волостей и дает ему «противу тех городов и волостей его дедины» Дмитров и Суходол, с тянувшими к ним волостями, «в удел и в вотчину». Договор этот отнесен в С.Г.Г. и Д. ко времени «около 1448 г.»; его можно отнести к 1447 г., так как он, вероятно, одновременен с договором между в. к. Василием и Михаилом Верейским от 19 июня 1447 г.: в договоре предусмотрено возможное примирение Дмитрием Шемякой при наделении его Суходолом и селом Красным, тогда кн. Василий Ярославич от них «отступится без отмены». Характерна оговорка в договоре: «А чего Бог дает достанем вотчин своих недругов, и в то та ся, брате, не вступати». Эта двойная грамота (грамота с противнем, вместе сшитыми, за печатями) и № 73–74 – экземпляры обеих договаривающихся сторон.

456 ПСРЛ, т. VI, с. 178–180; VIII, с. 122–123, 125.

457 А.А.Э., т. I, № 372; грамота митр. Ионы к архиеп. Евфимию писана 20 сентября 1452 г. Ранее Новгород переговорами отклонил угрозу великокняжеского нелюбья из-за Шемяки, причем состоялась неудачная попытка завязать переговоры с князем Дмитрием: он присылал с новгородскими послами своего боярина Ивана Новосильцева, но «с великою высостью», отнюдь не с покаянным челобитьем, а с такими речами, «чему ся не можно никоторыми делы свести», – послание митр. Ионы новгородскому архиеп. Евфимию, А. И., т. 1, № 63 (датировано в издании 1452–1453 гг., но должно быть отнесено ко времени ранее сентября 1452 г., скорее, к 1450–1451 г.).

458 ПСРЛ, т. IV, с. 132 («умре со отравы»); т. VI, с. 180 («умре напрасно», а в Москву «пригонял с тою вестью подъячей, и бысть оттоле дьяк, Василей Беда»), т. VIII, с. 144 (То же); т. XII, с. 109 (То же); Архангелогородский летописец (изд. 1819 г.), с. 160: «Даша ему лютого зелья и испусти нужно душу»); т. XXIII, с. 155.

459 ПСРЛ, т. VIII, с. 144. Обвинения против князя Ивана в послании митр. Ионы к смоленскому епископу Михаилу – А.И., т. I, № 56; цель послания – предупредить при посредстве смоленского епископа возможные «от того князя Ивана и от его людей в вотчине в. к Василия пакости» и столкновения из-за этого с Литвой, если придется великому князю «по нужи, по следу князя Ивана достати». Князь Иван получил от литовского великого князя в удел Чернигов, Стародуб, Гомель и Любеч. По-видимому, его тут держали на случай претендентом на великорусское княжение. В 1461–1462 гг., когда подготовлена была попытка освобождения серпуховского князя Василия Ярославича, его сын заключил с князем Иваном Андреевичем в Литве договор о том, что им идти «доставать своей отчины и дедины» врозь, с в. к. Василием не мириться, а если Бог поможет его «согнать» и князь Иван Андреевич «достанет великого княженья», то Иван Васильевич выговаривает отцу и себе определенные владения, в том числе Дмитров и Суздаль. А.А.Э., т. I, № 70.

46 °C.М. Соловьев (Ист. России, кн. 1, ст. 1080) относит договор Василия Ярославича с в. к. Василием за № 84–85 (С.Г.Г. и Д., т. I) ко времени более раннему, а № 78–79 ко времени после бегства Ивана Можайского ввиду именно передачи по этому договору серпуховскому князю Бежецкого Верха, «как было за князем Иваном Андреевичем»; против этого говорит приписка в конце грамот № 84 и 85 такого условия: 1) «а княгине моей в великом княженьи сел не держати» и 2) «а княгине моей во княже Васильеве вотчине брата моего молодшего сел не держати»: оба договора относятся ко времени до второго брака князя Василия Ярославича (упоминается его княгиня, кою ему Бог даст княгиню), но эта приписка, сделанная после брака, должна быть на позднейших грамотах, однако обе приписки сделаны иным почерком, чем основной текст, и притом ошибочно, т. е. «княгиня моя» грамоты в. к. Василия – жена не его, а Василия Ярославича (и наоборот). При общем текстуальном тождестве договорных формул приписки могли попасть не на место и в том отношении, что занесены на № 84–85 вместо № 78–78.

461 ПСРЛ, т. VI, с. 235 («в заточении»); т. VIII, с. 214 («в железех»).

462 См. договор князей Ивана Андреевича и Ивана Васильевича – А.А.Э., т. I, № 70.

463 ПСРЛ, т. XXIII, с. 157: «И повеле князь велики имать их… казнити, бита и мучити и коими волочита по всему граду и по всем торгом, а последи повеле им главы отсещи; множество же народа, видяще сиа, от боляр и от купец великих и от священников и от простых людей во мнозе быша ужасе и удивлении… яко николи же таковая ни слышаша, ниже видеша в русских князех бываемо».

464 С.Г.Г. и Д. т. 1, № 80. Князь Иван обязуется выдать в. к. Василию «ярлыки старые на Суждаль, и на Новгород на Нижней, и на Городец, и на все на Новгородское княженье», а новых ярлыков не принимать. Речь идет о старинных ярлыках прежних великих князей нижегородских, а не «взятых у крымского хана», как полагает Экземплярский (т. I, с. 179).

465 ПСРЛ, т. IV, с. 213–216. По смерти отца князь Иван Дмитриевич Шемякин приезжал из Новгорода во Псков и принят «с великою честью». Из Пскова он поехал в Литву.

466 ПСРЛ, т. VIII, с. 147–148: т. IV, с. 147–148; т. VI, с. 181.

467 ПСРЛ, т. VIII, с. 145–147 («Десять тысячь рублев новгородцким серебром, опричь братии и бояр своих»); т. IV, с. 132 («Полъдесяты тысящи рублев»); с. 217 («Пол девяти тысящи рублев»); с. 32 (То же), с. 271 («Десятью тысячь»).

468 Яжелбицкий договор изложен в двух грамотах. А.А.Э., т. I, № 57 и 58. Первая содержит новгородскую редакцию договора, а вторая то, за что «ялися послове от Великого Новагорода», т. е. требования великого князя, принятия новгородцами. В. к. Василий новгородское челобитье принял «и мир им приконча, пошлины и оброки великому князю по старине»; приводить их ко крестному целованию ездил, по-видимому, в. к. Иван Васильевич (ПСРЛ, т. IV, с. 217); впрочем, Никоновская летопись не называет его, а сообщает только, что в. к. Василий «посла бояр своих в Новгород и приведоша весь Новгород к целованию» (т. XII, с. 111).

469 ПСРЛ, т. IV, с. 219; т. IV, с. 127, 148; т. V, с. 272; т. VI, с. 182; т. XXIII, с. 156.

470 ПСРЛ, т. IV, с. 220.

471 Там же, с. 221.

472 ПСРЛ, т. VI, с. 181; т. VIII, с. 147; т. XII, с. 112.

473 Ср. выше; С.Г.Г. и Д., т. 1, № 76–77.

474 А.З.Р., т. I, № 50. Великие князья заключили в августе 1449 г. «вечное докончанье» о союзе на всякого недруга, особенно о совместной обороне границ от татар; в. к. Василий титулуется «князем великим Московским, и Новгородским, и Ростовским, и Пермским, и иных», получает обещание Казимира не вступаться в Новгород и Псков и во все новгородские и псковские места, не принимать новгородцев и псковичей, если те и сами будут «даваться» королю, но обещает и сам за них не вступаться, если они в чем королю «сгрубят»: король сам с ними ведается, только «обослався» с в. к. Василием, как и Казимир обещает не вступаться за них против Москвы; то же относительно рязанского князя; в. к. Василий вводит в сферу своего влияния и «верховских князей», которые, по позднейшему выражению Ивана III, «служили на обе стороны», вводя в договор условие, что им давать в Литву, что издавна давали, а больше того королю «не примышляти».

475 1442 г. – поход бояр князя Василия Оболенского и Андрея Голтяева с двором великого князя по вестям о приходе царевича Мустафы на Рязань; в 1443 г. великий князь сам выступает в Муром против Улу-Махмета (ПСРЛ, т. VIII, с. 111); после катастрофы с пленом великого князя набег казанских татар на Владимир и Муром (недописанное известие – т. VIII, с. 121; т. XII, с. 73) – в 1448 г.; в 1449 г. «скорые татарове» Седи-Ахмата отбиты Касимом; тот же царевич с воеводой Беззубцевым идет по вестям о набеге Малымбердея и побивает его на Бетюке; в. к. Василий стоял тогда в Коломне; набег Мазовши, Седи-Ахметовича, под Москву; великий князь выступил было к Коломне, «не успев собраться», но остановить набега не удалось (т. VIII, с. 122–124); в 1454 г. воевода Ощера с коломенской ратью не удержали на Оке набега другого Седи-Ахметовича Салтана, и только выступление самого великого князя с большими силами обратило татар в бегство; в следующим году новый набег – рать великого князя гонит татар за Оку; в 1459 г. в. к. посылает «к берегу» сына Ивана, и он не «перепустил» татар за Оку (митр. Иона по этому случаю соорудил новую церковь); в 1461 г. в. к. Василий с сыновьями стоит во Владимире «за векую нужу нал ежащую тогда от Казани», готовится к наступлению, но дело «кончилось миром» – ПСРЛ, т. VIII, с. 144, 147, 149; т. VI, с. 180; т. V с. 273.

476 Эта двойственность позволяет сказать, что характерная особенность духовной Василия Темного – отсутствие цельности в ее правовом содержании: перед нами типичный памятник переходного исторического момента.

477 «…а по грехом, у которого у моего сына вотчины отоймется, и княгиня моя уймет у своих сынов из их уделов, да тому вотчину исполнить, а дети мои из ее воли не вымутся».

478 С.Г.Г. и Д., т. I, № 86 и дополнительная «приписная грамота», № 87; «приказ» Казимиру основан на давней «докончальной грамоте» – А.З.Р., т. I, № 50.

479 С.Г.Г. и Д., т. I, № 76–79.

480 Первый договор – С.Г.Г. и Д., т. I, № 90–91; на экземпляре князя Михаила надпись: «А ся грамота докончяльная взята у князя у Михаила Андреевича, что была дана ему после живота великого князя Василия Васильевича на Вышегород, ино того деля и взята, а лежала у Филиппа митрополита». Имя Филиппа показывает, что замена произошла после 11 ноября 1464 г. – дата поставления Филиппа на митрополию. По его благословению и за его подписью писан второй договор – № 92: «И ты мой брате, говорил в нем великий князь Михаилу про уступку Вышгорода и волостей, тое моее отчины отступился мне сам со всем, с тем, как тя был пожаловал отец мой князь великий, да и яз князь великий».

481 Третий договор – там же, № 93–94. На № 92 надпись: «Докончальная княжа Михайлова, коли отдал Вышгород, ино у него взята, а новая ему дана, что он подо всею братьею великого князя в молодших». А в № 93 про младших братьев в. к. Ивана сказано, что им князя Михаила держать «собе братем же молодшим». На № 94 надпись: «Княжа Михайлова Андреевича последняя, что написан под всею братьею великого князя»; место этой надписи – на обороте грамоты № 93. В грамотах № 91–94 Михаил называет в. к. Ивана «господине и брате старейший».

482 Надпись на грамоте № 93: «Лета девятьдесятого июня 4 ся докончалнаа князя Михайлова взята у митрополита у Геронтья» – относится к грамоте № 94.

483 С.Г.Г. и Д., т. I, № 113–114; грамоты датированы 4 апреля 6990–1482 г. За князьями Михаилом и Василием укреплена остальная их вотчина – Верея и Ярославец. Ярославец не упоминался в прежних договорах; по-видимому, Ярославец перешел ко князю Михаилу в связи с его женитьбой на Елене Ярославне, княжне серпуховской (Экземплярский, т. II, с. 307); не был ли он в ее пожизненном владении? Она умерла раньше мужа, неизвестно, впрочем, когда. Присоединение Белоозера к владениям великого князя напоминает «купли» Калиты, но единственная упомянутая договором компенсация князю Михаилу за эту «уступку» в обещании в. к. Ивана Михаилу «с тое отчины Белаозера душу его поминатя».

484 ПСРЛ, т. VI, с. 235; т. XX, ч. I, с. 350.

485 С.Г.Г. и Д., т. I, № 118. О Верее: «И что яз, князь великий, пожаловал тебя своею отчиною Вереею с волостми и с отъежими места, что взял есмь в своей вине у твоего сына у князя Василья, и то все тобе, князю Михаилу, держати за собою до своего живота»; при статье о московской доле и Ярославце упомянуто о том, «что наперед сего дал еси мне великому князю свою отчину Белоозеро», и подведен итог по смерти Михаила «та вся его вотчина» – великому князю.

486 Первый «список» духовной князя Михаила не издан; хранится в Московском главном архиве МИДа (Государственного древнехранилища, отдел 1, рубрика 1, № 28) с надписью: «Список с того списка духовные, что был князь Михайло Андреевич прислал со князем с Васильем с Ромодановским, а хотел такову духовную писати, и князь велики тот список велел перечинити». Московская редакция, данная Ромодановскому, там же, за № 29 с надписью: «Таков список послан со князем с Васильем с Ромодановским ко князю к Михаилу к Ондреевичю, а ведено по тому духовная писати». Кроме указанных в тексте в Москве не одобрили некоторых других особенностей первого «списка». Так, отброшена при «благословении» Ярославцем оговорка о селах: «Опроче тех, которые есми дал по своей души, а которыми пустошми, кого буду пожаловал дал в куплю»; изъяты из текста подробное изложение прижизненных и посмертных распоряжений разным недвижимым и движимым имуществом и перечень долговых обязательств, по которым расчет поручен великому князю, а сохранен только их суммарный перечень с указанием на особые «списки» за подписью князь Михайлова духовника и печатника Ивана. Со списка, посланного с Ромодановским, писана духовная князя Михаила – С.Г.Г. и Д., т. I, № 121; приложение к ней составляют упомянутые специальные «списки», сохранившаяся часть которых издана там же, под № 122, под заголовком: «Восемь духовных грамот князя Михаила Андреевича Верейского».

487 ПСРЛ, т. XXIII, с. 158.

488 ПСРЛ, т. VIII, с. 180. В духовной Василия Темного: «А княгине своей даю Ростов и со всем, что к нему потягло, и с селы своими до ее живота, а князи ростовские, что ведали при мне, при великом князе, ино по тому и держат и при моей княгине»; об обстоятельствах перехода к великому князю этой половины Ростова нет известий.

489 С.Г.Г. и Д., т. I, № 96.

49 °C.Г.Г. и Д., т. I, № 95; договор сохранился только в виде неутвержденного списка грамоты от имени князя Андрея; возможно, что это только проект не состоявшегося договора.

491 Там же, № 97–98,99—100. На договоре № 98 надпись: «Князя великого с князем Борисом первая».

492 Например: «Тобе подо мною великого княженья не хотети, ни под моим сыном под князем под Иваном, ни под моими детми, кого ми Бог даст также ти под моею братьею молодшею… их уделов блюсти и не обидети» – С.Г.Г. и Д., т. I, № 93.

493 Договоры 1473 г.: «Имети ти мене, великого князя, собе братом старейшим, а сына моего, великого князя, имети ти собе братом старейшим, а нам, великим князем, имети тебя собе братом молодшим, а мене ти, великого князя и моего сына, великого князя, и наше великое княжение держати честно и грозно».

494 ПСРЛ, т. VI, с. 222.

495 Кирилло-Белозерский летописец – рукопись Археографической комиссии, № 251, статья: «О приходе безбожного царя Ахмата на Угру». Разбор летописных сказаний об этих событиях см. в моей статье «Иван III на Угре» в «Сборнике статей, посвященных С. Ф. Платонову». СПб., 1911. В. к. Иван III обвинял брата Андрея Большого в том, что он «думал на в. к. Ивана Васильевича, на брата своего старейшего, с братьею своею, с князем Юрьем и с князем Борисом и с князем Андреем, да к целованию их привел на том, что им на великого князя, брата своего старейшего, стояти с единого» (ПСРЛ, т. IV, с. 160; т. XII, с. 231); пререкания начались еще при жизни Юрия, но активно выступили только братья Андрей Старший и Борис.

496 Лучший анализ этих событий в труде Fr. Papee, «Polska i Litwa», т. I (Краков, 1904); ср. упомянутую статью «Иван III на Угре».

497 Кирилло-Белозерский летописец передает, по-видимому, какую-то промежуточную стадию княжеских соглашений, когда сообщает, что в. к. Иван «вотчину им подели», дал князю Андрею Большому «Можайск со всеми уезды», Борису – Суходол да села бабки его, Марьи Голтяевой, Андрею Меньшому – Серпухов. Суходола не видим за князем Борисом в договоре 1481 г., ни Серпухова во владении князя Андрея Меньшого по его духовной того же года; а по договорам с в. к. Иваном Андрея Большого и Бориса Серпухов в составе князь Юрьева удела, перешедшего к великому князю.

498 С.Г.Г. и Д., т. I, № 106–109 – договор 1473 г. с Андреем большим; № 110–111 – договор 1473 г. с Борисом; противни этих договоров, данные князьям-братьям, были вытребованы позднее у них обратно, а почему нет княжь Борисова противня, поясняет запись на «первой» его докончальной (№ 98): «А у другово докончанья своего противня сей грамоте князь Борис великому князю не дал, а сказал, что подрана да и сожжена». Там же, № 123–126 – договоры 1486 г. с теми же князьями.

499 «А орды, брате, ведати и знати нам, великим князем, а тебе орд не знати, а в выход ми давати (столько то), доколе опишемся по духовной грамоте отца нашего, а как опишем свои отчины и тобе мне давати по той описи»; сохранена и оговорка: «А коли мы, велите князи, в орды не дадим, и нам у тебя не взята», как пережиток прежней формулы о «применении Богом Орды».

50 °C.Г.Г. и Д., т. I, № 112; № 132 (духовная русского князя Ивана Борисовича, 1504 г.); № 151 (духовная волоцкого князя Федора Борисовича, 1513 г.). Цель этих духовных, близких по формуляру, ликвидировать долговые обязательства и обеспечить «помин души», как и читаем, в последней из этих грамот: «Чтобы государь мой с моей вотчины душу помянул и долг заплатил». Про рузский удел в. к. Иван III упоминает в своей духовной: «Что дал мне братанич мой князь Иван Борисович» – и распоряжается им, кроме одного села с деревнями, что дал из рузских волостей князь Иван Борисович брату Федору.

501 Сохранилась только духовная князя Бориса от 70-х гг., когда у него был еще один сын Федор (С.Г.Г. и Д., т. I, № 105). Князь Федор владел Волоком, Иван – Рузой, а сверх того за ними Ржева «по половинам». В своих духовных они не называют этих владений отцовским благословением.

502 ПСРЛ, т. IV, с. 160; т. XII, с. 231. Тут целый обвинительный акт против Андрея, мотивы, почему в. к. Иван сложил к нему крестное целование (заговор с братьями против великого князя, сношения с Казимиром и с ханом Ахматом, уклонение от похода на татар – «а все то чиня измену великому князю, преступая крестное целование»).

503 Характерны эпизоды 1468–1470 гг. Вятчане, оставленные на свои силы перед татарами, «предашася за казанского царя Абреима и приняли к себе его посла», заняли позицию своеобразного нейтралитета и не пошли с великокняжеской «судовой ратью», а на прямой приказ великого князя выступить отвечали, что пойдут, «коли пойдут под Казань братья великого князя», организационная слабость центральной власти питала неизбежную самостоятельность местного населения. Та же слабость сказывалась в характере военных действий, когда московские войска выступают в роли вольницы с удалью и навыками ушкуйников; таковы похождения нижегородской рати воеводы Беззубцова, которая превратилась для набега на Казань в вольницу с сыном боярским Иваном Руном в качестве выборного «воеводы» – атамана. ПСРЛ, т. VI, с. 187–190. Послания на Вятку митр. Ионы (Р.И.Б., т. VI-2, № 73 и 74) показывают, что не только в порядке светского управления вятчане жили со своими «ватаманами» в очень слабой зависимости от «земских воевод», не говоря уже о центральной власти, но и в церковном отношении стояли вне епископского руководства, обходясь своими священниками, о которых митрополит недоумевал, от кого они получили рукоположение.

504 Набеги вятчан на Кокшенгу в 1466 г., на Устюг в 1486 г. – Архангелогородский лет. (изд. 1819 г.), с. 167, 192; с. 195 («Великого князя воеводы стояли на Устюге, стерегли земли устюжские от вятчан»). Митр. Иона писал вятчанам, что они пристают к «поганству», «христианство губят убийством и полоном и граблением», повоевали «великого князя вотчину Сысолу и Вымь и Вычегду».

505 Во время похода на Казань в 1485 г. вятчане снова, как в 1469 г., «отступили от великого князя» – ПСРЛ, т. VI, с. 237.

506 ПСРЛ, т. VI, с. 234.

507 После Ибрагима на Казани его сын Алегам, а Махмет-Амин бежал в Москву; русские войска осадили Казань и в 1487 г. посадили ханом Амина, который и продержался лет десять московским подручником, но в 1496 г. он вынужден бежать и вернулся на московское кормление (Серпухов, Кашира, Хатунь); казанцы приняли было шибанского царевича Мамука, но, избегая разрыва с Москвой, снова прислали просить иного хана от руки великого князя. В. к. Иван послал им Летифа, Аминова брата, который сидел на Звенигороде, но Летиф поддался враждебным Москве кругам казанских князей и в 1502 г. выведен к Москве и заменен опять Махмет-Амином. На этот раз и Амин восстал на Москву и в союзе с ногайцами напал на Нижний Новгород. Казанские дела не наладились и перешли к Василию III в полном расстройстве.

508 С.М. Соловьев. Ист. России, кн. 1, ст. 1388.

509 Иван III по смерти князя Федора Васильевича, который по ряду отца владел Старой Рязанью и Перевитском, а умер бездетным в 1503 г., взял в свое владение удел этот, которым и распоряжается в своей духовной («что ми дал сестричич мой князь Федор Васильевич рязанский свою отчину»), т. е. применил к нему новое право о выморочных вотчинах. Иван III не признает цельными комплексами ни московских удельных княжеств, так как взял себе рузский удел, помимо старшего волоцкого отчича – Федора Борисовича, ни Рязанского великого княжества. Это подтверждается и умолчанием о Федоре Васильевиче в договоре в. к. Ивана с в. к.рязанским Иваном Васильевичем (С.Г.Г. и Д., т. I, № 115) и попыткой этого князя обеспечить себе получение после брата его отчины (Там же, № 127–128).