Текст книги "Собирание русских земель Москвой"

310 Там же, с. 78, 81, 82.

311 Новг. I, с. 395–399. В те же годы рядом с Лугвением, который с Витовтом «один человек», сидит на новгородском «хлебокормлении» смоленский Юрьевич Федор – «ворог» Витовту. Задачей политики Ягайло и Витовта в эти годы было объединение возможно больших сил – польских, литовских и русских – для решительной борьбы с немецким орденом. Новгородцы пошли на договор об общей борьбе против немцев, но не соглашались признать полную зависимость своих внешних отношений польско-литовской политике, а упорно твердили: «Как есмя с литовским мирны, так есмя и с немцы мирны», отстаивая право нейтралитета, если он отвечает их интересам. Угроза войной, когда Ягайло, Витовт и Лугвений «вскинута грамоты взметные к Новугороду», не привела ни к чему; это «розмирье», не сопровождавшееся военными действиями, протянулось до 1414 г. и закончено «миром по старине»; там же, с. 399–401.

312 Отношения между Новгородом и в. к. Василием оставались без точного договорного определения в течение долгого ряда лет. Новгород не мог до 1424 г. добиться от великого князя формального отказа от притязаний на новгородские волости, а сам не соглашался на окончательное урегулирование вопроса о «княжчинах». Оба спорных пункта разрешены только взаимным крестоцелованием 1424 г. – ПСРЛ, т. VIII, с. 92.

313 В 1405 (6913) г. к в. к. Василию приходил посол от царя Шадибека (ПСРЛ, т. XVIII, с. 281). Тверская летопись (т. XV, с. 475) отметила, что обращение к татарской помощи вызвало разногласие среди русского боярства; часть бояр опасалась, что татары «осмотрят наряда земли нашей и восхотят сами приити на ны»; «якоже и бысть ее», замечает летописец, имея в виду нашествие Едигея. Но тут протест против сближения с татарами приписан «старцам», а призыв татарской помощи назван «думою юных наших бояр». Возможно, что речь идет о тверских боярах; в таком случае тут можно усмотреть намек на посредническую роль Твери в возобновлении московско-татарских отношений.

314 По рассказу Никоновской летописи, Едигей припоминал в. к. Василию Дмитриевичу: «А обиды каковы ни будут или от князей русских или от Литвы и ты к нам на них жалобные шлешь ежелеть и жалобные грамоты и обороны у нас от них просишь» – ПСРЛ, т. XI, с. 210.

315 ПСРЛ, т. VIII, с. 82–84; т. XI, с. 205–211 (повесть о нашествии Едигея).

316 Новг. I, с. 404; ПСРЛ, т. XI, с. 232.

317 Под 1414 и 1421 гг. упоминается князь Ярослав Владимирович (из смоленских), в 1419 г. выезжал, по ссоре с братом, князь Константин Дмитриевич – и новгородцы дали ему те пригороды, что были раньше за Семеном-Лугвением Ольгердовичем; но в то же время во главе новгородского управления – князь Федор Патрикеевич, наместник князя великого, и он представляет Новгород в переговорах с Ливонским орденом вместе с князем Константином. Характерно, что Новгородская летопись говорит, несмотря на великокняжеского наместника, о «докончанье» ливонского магистра «со князем Константином и со всем Великим Новгородом» – ПСРЛ, т. VIII, с. 87; т. VI, с. 120; Новг. I, с. 410.

318 На упомянутый съезд с немецкими послами новгородцы, по выражению Новгородской летописи, «послаша» великокняжеского наместника вместе со своими посадниками. Участие новгородского полка в Грюнвальдской битве с князем Семеном-Лугвением (см. Барбашев. Витовт – последние двадцать лет княжения, с. 112) не было, конечно, участием в ней отряда войск великого княжества. Под 1421–1422 гг. летописные своды сохранили запись о том, что новгородцы «целоваша крест за один брат» – без пояснений о поводе и содержании такого крестоцелования (Новг. I, с. 412; Новг. II, с. 50), что дает впечатление конъюрации новгородской городской общины.

319 ПСРЛ, т. XVIII, с. 280 (Карамзин, т. V, примеч. 185).

320 Там же, с. 281.

321 ПСРЛ, т. XV, с. 476–477.

322 ПСРЛ, т. VI, с. 136; т. VIII, с. 83; т. XI, с. 209; т. XVIII, с. 283.

323 ПСРЛ, т. XI, с. 219.

324 ПСРЛ, т. XV, с. 488 (1422).

325 С.Г.Г. и Д., т. I, № 41. Соображения, по коим надо ее отнести к 1418 г., см. выше, на с. 282, примечание. В первой духовной в. к. Василия (Там же, № 39), писанной, когда жива была мать в. к. Василия в. к. Евдокия (ум. в 1407 г.) и в такую пору, когда произошел разрыв с Витовтом (1405–1406 гг.), в. к. Софье не отводилось столь значительного положения; князю Ивану там только внушалось держать мать «во чти и в матерстве, как Бог рекл», а поручены они оба, мать и сын, князю Владимиру Андреевичу и братьям великого князя Андрею и Петру Дмитриевичам.

326 «А приказываю своего сына князя Василья, и свою княгиню, и свои дети своему брату и тестю великому князю Витовту, как ли рекл, на Боге да на нем, как ся иметь печаловати». Та же грамота дает указание на обмен дружественными посольствами и дарами тестя с зятем («каменное судно большое, што ми от великого князя от Витовта привез князь Семен») и в. к. Василия с Ягайло («да кубок хрустальной, што ми король прислал»); князь Семен – не Лугвений ли Ольгердович? Кроме Витовта в. к. Софья и в. к. Василий Васильевич «приказаны» младшим братьям великого князя Андрею, Петру и Константину и двум Владимировичам (Андреевича) Семену и Ярославу; старший сын Владимира Андреевича Иван не упомянут: это говорило бы против датировки духовной 1418 г., так как смерть кн. Ивана отнесена в некоторых родословных к 1422 г. (Экземплярский, т. II, с. 305), но рискованно опираться на их данные, особенно хронологические.

327 Грамота в. к. Василия (С.Г.Г. и Д., т. I, № 42) хранится в Главном архиве МИДа в Москве: 1) в подлиннике, за большой великокняжеской печатью и подписью митр. Фотия и 2) в современном подлиннику списке, на обороте которого той же рукой, которая писала список, сделана надпись: «Список с грамоты что пошла к великому князю к Витовту с Олексеем в лето 30 первое з средохрестья»; и еще (по-видимому, другим почерком): «Список з грамоты что поймал Олексей з собою во Литву коли с митрополитом поехал Фотеем на средохрестную». Издана грамота с подлинника; вероятно, поэтому надписи на списке остались незамеченными и неизданными.

328 «Того же лета князь Литовский Витовт, собрав силы многы, нетокмо Литву, но москвич и тферичь и иных многых подъем, и иде на Прусы и взя град Голубь» – ПСРЛ, т. V, с. 4. Ср. у Борзаковского (указ. соч., примечание 901). – ПСРЛ, т. VI, с. 142; т. VIII, с. 91–92.

329 ПСРЛ, т. V, с. 23 (6929 г.), с. 24 (6931 и 6932 гг.).

330 В послании к троицкому игумену Сергию и симеоновскому игумену Федору от 23 июня 6886 (1378) г. Киприан борется против такого мнения о нем: 1) утверждением, что не был враждебен великорусскому великому княжеству; «не вышло, – пишет он, – из моих уст слово на князя на великого на Дмитрия, ни до ставления, ни по поставлении, ни на его княгыню, ни на его бояре, ни доканчивал есмь с ким, иному, добра хотети боле его, ни делом, ни словом, ни домыслом, – несть моея вины пред ним», а желал ему добра, и ненавидел «пригадывающих на его лихо»; и 2) разъяснением, что его деятельность на Литве была на пользу Великороссии (освобождал пленных, взятых литовцами, например кашинцев) и воссоединению митрополии, так как он утверждал на Литве христианство крещением неверных и строением церквей, восстановил заброшенные епархии, а также владения митрополии и власть митрополита, бывшую в упадке по невозможности для митр. Алексея ее осуществлять. «Аз, – пишет Киприан, – потружаюся отпадшая места приложисти к митрополии и хочю укрепити, чтобы до века так стояло, на честь и на величество митрополии, князь же великий гадает двоити митрополию», так как выдвигает на поставление нового, второго кандидата. Р.И.Б., т. VI-2, с. 181–183.

331 Там же, приложения, с. 207–208.

332 Там же, с. 175–176. Это соборное определение 1380 г. содержит целый обвинительный акт против Киприана, явно основанный на жалобах и протестах митр. Алексея, и признало определение патр. Филофея о поставлении Киприана неканоничным, а Киприана заслуживающим полного низложения и изгнания (с. 180). Компромиссное решение, какое затем принято этим определением в прямое противоречие установленным предпосылкам, вызвано, надо полагать, политическими соображениями: опасением разрыва с Литвой, куда бежал из Константанополя Киприан.

333 «Повесть о Митяе» в выписках – ПСРЛ, т. XV, с. 438–439; краткая редакция в Ермолинской летописи – т. XXIII, с. 121–123; пространная в Воскресенской и Никоновской – т. VIII, с. 28–32; т. XI, с. 35–41. Эта последняя содержит вставки, подчеркивающие решительное осуждение Митяя в выражениях, близких к посланию Киприана игуменам Сергию и Федору, что дало Е.Е. Голубинскому повод приписать Киприану «сказание, враждебное Михаилу» (Ист. Рус. церкви, т. II, ч. 1, с. 230); П.П. Соколов правильнее видит в летописи не два сказания, а одно, но вставки в пространную редакцию приписывает тоже Киприану (Русс. архиерей из Византии, с. 428). Не вижу твердого основания для авторской роли Киприана; против Митяя была весьма значительная часть духовенства, а послание Киприана сохранилось в списках в двух Кормчих XV в., стало быть, могло послужить письменным источником для редактора летописного свода XVI в.

334 Е.Е. Голубинский (Там же, с. 230–234) и Соколов (Там же, с. 463) признают, что Алексей в конце концов подписал грамоту на номинацию Митяя. Но слова послания Киприана: «И что клеплют митрополита, брата нашего, что он его благословил на та вся дела, то есть лжа» и далее: «Или утаилося есть нам, како учинилося есть на смерти митрополиче? виде грамоту, записал митрополит, умирая, и та грамота будет с нами на великом соборе» – заключают отрицание, а не утверждение этого. Грамота Алексея должна была послужить Киприану против Митяя, а не доказательством «незаконного поведения умершего митрополита», как толкует Голубинский. Киприан поясняет, что «лжа есть», будто Алексей поступил вопреки 34-му правилу Св. Апостолов и учинил номинацию Митяя «помимо большого своего», т. е. патриарха, и без собора епископов. Митр. Алексей не выполнил и поставления Митяя в епископы, ссылаясь, по свидетельству повести, на то, что Митяй «новоук» в чернечестве. Предположение П.П. Соколова, будто Алексей дал Митяю наместничество, ничем не подтверждается.

335 Не все ясно в передаче нашими источниками эпизода с игуменом Сергием. Сообщение о том, как митр. Алексей возложил на него золотой крест «якоже некое обручение» (ПСРЛ, т. XI, с. 34), дает П.П. Соколову повод заметать, что «Сергий принял это обручение с будущею кафедрою во имя монашеского послушания» (Указ. соч., с. 441), а если придавать значение показанию «Степенной книги», что по смерти Алексея «мнози моляху» Сергия принять митрополию (ПСРЛ, т. XXI, ч. 2, с. 363), пришлось бы признать, что вопрос не был исчерпан при жизни Алексея. П.П. Соколов полагает, что среди этих «многих» не могло бьпъ в. к. Дмитрия (Указ. соч., с. 464). Возможно, что отказ Сергия был связан с великокняжеской кандидатурой Митяя.

336 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, с. 206.

337 Утверждение Киприана, что в. к. Дмитрий «гадает двоити митрополию», отчасти подтверждается тем, что Митяй и в. к. Дмитрий пытались устроить поставление собором епископов «сущих в Рустей земле под областью государства» в. к. Дмитрия (ПСРЛ, т. VIII, с. 29–30). Митр. Макарий принял чтение «Повести о Митяе» в Никоновской летописи, согласно которому Митяй предполагал ставиться от русских епископов в «епископа и первосвятителя», согласно чему и аргументация его «почтох правила святых отец и обретох сице в них, яко достоит сиедшимся епископом, елице обрящутся, 5 или 6 да поставят епископа» переделана в указание, что 2 или 3 епископа могут поставить епископа, а 5 или 6 пусть поставят первосвятителя (ПСРЛ, т. XI, с. 37); эта явная (и неудачная) редакционная переделка дала митр. Макарию повод говорить о намерении Митяя ставиться на Руси в митрополиты (Ист. Рус. церкви, т. IV, с. 67–69).

338 Покровский (т. I, с. 224–225) полагает, что Дионисий был поставлен в «один Суздаль», а Нижним Новгородом и Городцом ведал только по поручению митрополита. Дионисий, как цитирует сам Покровский, по отъезде Митяя в Константинополь, «побеже к Царьграду из своей епископьи из Новогорода Нижнего» (ПСРЛ, т. VIII, с. 30). Дионисий поставлен в 6882 (1374) г. (Там же, с. 20).

339 Изложение этого дела, наиболее точное, у П.П. Соколова, указ. соч., с. 502–507.

340 Вскоре после поставления Пимена прибыл Дионисий и выступил перед патриархом с обвинениями против Пимена и членов московского посольства «и с заявлением, что все случившееся с ним (Пименом) есть зло для той церкви, ведущее к расколу, смуте и разделению, вместо того чтобы поддерживать согласие мир и единство»; то же соборное определение патр. Антония, идя на уступки сложившемуся запутанному положению, признает, однако, в принципе, что сохранение единства митрополии было бы единственно правильным решением дела, но для этого нужно было бы, чтобы «после смерти митр. Алексея митр. Киприан получил всю Русскую церковь» – Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 33 (с. 209–212 и 203–206).

341 Р.И.Б., т. VI-2, № 23; ПСРЛ, т. VIII, с. 48 («Исправи себе архиепископию у патриарха Нила и сущим по себе епископом в том пределе – в Суждали, в Новгороде, Нижнем и на Городце»).

342 Р.И.Б., т. 1–2, № 22 и приложения, № 31; в грамотах новгородцам и псковичам патриарх сообщает, что от него и от патриаршего собора послан архиепископ Суздальский Дионисий, «священных канонов известный хранитель», да видит их от патриарха и благословит «и поучит, и накажет, и извещает, и подобная устроит, и совокупит соборной апостольской Божией церкви». Широта и самостоятельность полномочий Дионисия выражены в этих грамотах вполне определенно. В наших летописных сводах положение представлено иначе: Дионисий прибыл в Новгород от патр. Нила с благословением и грамотами и отправился во Псков – «по повелению владыки Алексея» (новгородского – ПСРЛ, т. IV, с. 83; Новг. I, с. 370). Надо полагать, что Дионисий осуществлял свои полномочия по какому-либо соглашению с архиеп. Алексеем, но это не меняет их характера. В силу полномочий «подобная устроить» Дионисий дает в чужой епархии Снетогорскому монастырю грамоту о соблюдении уставного иноческого жития – также именем «вселенского патриарха» (Там же, № 23). Высокая авторитетность Дионисия – патриаршего экзарха – использована псковичами для приписки новых статей к Псковской судной грамоте, как она сложилась при князе Александре Михайловиче, что так сердито отверг Киприан («А что Денисий владыка вплелся не в свое дело да списал неподобную грамоту, и яз тую грамоту рушаю» – там же № 28): в грамоту вписано было «проклятие и неблагословение патриаршее» против ее нарушителей.

343 Летом 1383 г. «поиде в Царьград Дионисий, архиепископ суздальской, и с ним отпусти с князь великий Дмитрей Иванович отца своего духовного Феодора, игумена Симоновского, управления ради митрополии Русския» (ПСРЛ, т. VIII, с. 48). П.П. Соколов (Указ. соч., с. 594) толкует текст соборного определения патр. Антония от февраля 1386 г. (Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 33, с. 211) в том смысле, что великокняжеским кандидатом тут обозначен не Дионисий, а Феодор, но его толкование конструкции греческой фразы слишком искусственно. Оно связано у П.П. Соколова с построением, согласно которому великокняжеским кандидатом на великорусскую митрополию был Феодор, а в Константинополе поставили вместо того Дионисия на всю митрополию, устраняя и Киприана, и Пимена (Там же, с. 535–536). Все это автор извлекает из «в высшей степени неясных фраз», которыми грамота митр. Антония старается «замаскировать» истину, но особенно опирается он на цитируемую им сентябрьскую грамоту 1386 г. патр. Нила, где сказано, что при этом патриархе поставлен митрополит на Галич, что в Малой России, а русский митрополит пишется «Киевским и всея Руси». Этот текст, который должен доказать, что была восстановлена единая митрополия для Дионисия, в достаточной мере поясняется соборным постановлением 1380 г. о том, что за Пименом, митрополитом Великой Руси, однако, сохранен титул «Киевского и всея Руси» – Р.И.Б., т. VI-2, приложения, с. 179–180. А.С. Павлов высказал предположение, что настольная грамота митр. Фотию (А.И., т. 1, № 254), известная только в русском списке, дает текст настольной грамоты, заготовленной для Дионисия, а потом на Руси переделанной на имя Фотия; Павлов указывает на текстуальную близость этой грамоты к грамоте того же патриарха Антония о возведении Дионисия в архиепископы. Действительно, настольная грамота мало подходит к поставлению Фотия, так как говорит о русской митрополии, тогда как Фотий был поставлен на митрополию Киевскую и всея Руси.

344 Послание Киприана к Сергию и Федору (первое) – в «Православном собеседнике» 1860 г., ч. 2; второе послание – там же и Р.И.Б., т. VI-2, № 20. Киприан выехал из Киева еще весной 1378 г. Сохранилось не совсем точное летописное известие, что Киприан в апреле приехал из Киева на Москву, но не был принят в. к. Дмитрием (ПСРЛ, т. ХХ, ч. 1, с. 199); но Киприан на этот раз не доехал до Москвы: во втором послании он сообщает, что поехал было к Москве, но великий князь «разослал заставы», чтобы его не пропустить, а он «иным путем» проехал, о чем и предупреждал игуменов письмом от 3 июня из Любутска. «Вы же, – писал им Киприан, – будите готови видитися с нами, где сами погадаете».

345 Второе послание: великий князь Киприана «в ночи заточил» и приставил к нему «мучителя, проклятого Никифора», а затем его со спутниками «из города вывели»; с игуменами Киприану не удалось повидаться; он упрекает их, что сын «умолчали» перед великим князем, но явно не осведомлен о их поведении, так как спрашивает, «все ли уклонились вкупе» от вмешательства в дело и неужели они могли смолчать? Третье послание (Прав. соб., там же) показывает, что ответная грамотка игуменов успокоила Киприана относительно их сочувствия: «Елико смирение и повиновение и любовь имеете к святой Божией Церкви и к нашему смирению, все познал есмь от слов ваших»; эта грамотка была ответом на вызов второго послания – отписать немедленно, что они «мудрствуют» по поводу произнесенного Киприаном «неблагословения» на причастных к его бесчестью.

346 Киприан (во втором послании) опровергает оба основания: первое – отрицанием самого факта («не умети было ему – митр. Алексею – наследника оставляти по своей смерти», это «клеплют» на него) и доказательством, что по правилам апостольским и антиохийского собора нет у святителя права на номинацию себе преемника; второе – ссылкой на 30-е правило Св. Апостолов, содержащее запрет приобретать святительство помощью мирских князей.

347 Третье послание от 23 июня 1378 г. Оно писано в ответ на послание игуменов Сергия и Федора, из которого Киприан убедился, что они признают его митрополитом («А как, – пишет он, – повинуйтеся к нашему смирению, тако крепитеся»); объявляя себя защитником «смирения и соединения церковного», он утешает игуменов тем, что Господь сподобит свидеться и что те, кто его не восхотел (т. е. в. к. Дмитрий), потом признают истину.

348 Соборное определение патриарха Нила, июнь 1380 г. – Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 30.

349 ПСРЛ, т. VIII, с. 42; т. XVIII, с. 131; т. XI, с. 70 и 71. Пимена задержали на Коломне, сняли с него белый клобук и сослали в Чухлому, а через год перевели в Тверь. Вскоре по приезде Киприана крестит у в. к. Дмитрия вместе с игуменом Сергием сына Ивана, а через год игумен Федор крестит княжича Андрея. О карах – в соборном деянии 1389 г., Р.И.Б., т. VI-2, приложения, с. 209–210.

350 Там же.

351 ПСРЛ, т. VIII, с. 48: «Разгнева бо ся на него князь великий Дмитрий Иванович того ради, что не сидел на Москве в осаде». Патриаршее решение спора о митрополии и патриаршие грамоты против Киприана и в пользу Пимена давали опору такому действию в. к. Дмитрия. Иначе расценивает эти данные Е.Е. Голубинский (Указ. соч., т. II, ч. 1, с. 250–251).

352 П.П. Соколов (Русский архиерей из Византии, с. 527–532) считает истинной причиной удаления Киприана и возвращения Пимена формальную уловку Византии, поддержанную Дионисием: добиться восстановления Пимена, чтобы иметь возможность канонически правильно его судить и низложить. Ни содержание, ни характер патриаршего соборного определения 1389 г., ни изложение перепетий этого дела в наших летописных сводах не согласуются с такой слишком искусственной конструкцией.

353 Настояния в. к. Дмитрия на низложение Пимена не имели значения поддержки прав Киприана; на это нет никаких намеков. Нет и основания предполагать, что архимандрит Федор действовал без согласия с в. к. Дмитрием; Пимен и Федор вернулись в Москву и были приняты великим князем без всякого протеста против их действий. Толкования этой истории у Е.Е. Голубинского (Указ. соч., с. 254–257) и П.П. Соколова (Указ. соч., с. 542 и след.) осложняют и без того запутанное дело большим количеством предположений, не согласованных с данными источников. Весьма вероятно, что предложение великого князя, на которое вижу указание в словах деяния 1389 г. о наказе Федору устно передать многое потому же делу (Р.И.Б., т. VI-2, приложения, с. 215–216), состояло в просьбе, устранив и Пимена, и Киприана, поставить на великорусскую митрополию новое лицо по выбору патриарха (так поступил и в. к. Василий по смерти Киприана).

354 Р.И.Б., т. VI-2, приложения, № 32 – в мае 1387 г.

355 Оно предрешено расследованием, какое в Москве произвели патриаршие послы; там же, с. 213–214.

356 П.П. Соколов (Указ. соч., с. 546) полагает даже, что Киприан успел получить императорскую грамоту на митрополию до решения патриаршего собора. Основывается он на том, что Киприан подписался в 1387 г. на книге, им переписанной «митрополитом Киевским и всея Руси»; но этот титул выражал притязания Киприана, но нигде не употреблен в грамотах. Грамота об отпуске Киприана – от 29 мая 1387 г.; Пимен вернулся в Москву в июле 1388 г.; «суд, вследствие некоторых обстоятельств того времени, – читаем в соборном определении 1389 г., – замедлился до собрания канонического собора по распоряжению патриарха, и в этот перерыв состоялось примирение Федора с Пименом».

357 ПСРЛ, т. VIII, с. 52.

358 Е.Е. Голубинский (Указ. соч., с. 304–305) различает два повествования о деле Висленя – Никоновской летописи (ПСРЛ, т. XI, с. 124–126) и найденное в отдельном списке (Карамзин, т. V, примечание 232); последнее, в несколько сокращенной редакции, читается и в Тверской летописи (ПСРЛ, т. XV, с. 445) и в Симеоновской (т. XVIII, с. 140–141); отражение более пространного (Никоновского) повествовавия есть в кратком изложении «Русского Временника» (изд. 1820 г., т. 1, с. 322). Голубинский краткое повествование признал вслед за Карамзиным более авторитетным. Но некоторые фактические отличия его, как, например, представление, что дело было покончено в один приезд в Тверь, надо признать плодом такого же сокращения, какое получилось и в «Русском Временнике». Никоновская летопись сохранила полнее общий первоисточник. В колебаниях Арсения вижу основание допустить, что у в. к. Михаила был свой кандидат, когда он «нача просити иного» епископа у митрополита.

359 Р.И.Б., т. VI-3, № 40. О поминании царей см. М.А. Дьяконова «Власть московских государей», с. 24; в том же труде – о взаимоотношениях Руси и власти византийских императоров П.П. Соколов правильно приписывает те явления, против которых протестует грамота патр. Антония Дмитрию Донскому (Указ. соч., с. 572–573), но его толкование слов: «Церковь имеем, но царя не имеем» – лишает смысла и эту фразой всю патриаршую грамоту (с. 571).

360 Р.И.Б., т. VI-2, приложения № 34, 41 и 42.

361 Там же, № 41 и 42. Митр. Киприан и в. к. Василий утверждали перед патриархом, что Дионисий держал Нижний и Городец «от лица кир Алексея, как экзарх», тогда как Дионисий утверждал, домогаясь патриаршей грамоты, что эти города «принадлежат к его епархии и подвластны суздальскому князю и лежат вблизи его церкви»; политический мотив – приспособления границ епархии к пределам Нижегородского великого княжества – играл во всем этом деле большую роль, и политическим приемом были меры митр. Алексея, а в данный момент в. к. Василия. Киприан был заинтересован в ослаблении суздальской архиепископии, где сказалась оппозиция против него: известно, что Евфимий, игумен Спасского Суздальского монастыря, не хотел признавать Киприана митрополитом; Евфросин был учеником Дионисия, которого патриаршая грамота называет «калугером» Евфросина. Е.Е. Голубинский, указ. соч., с. 320. Только при Киприане впервые появляется ссылка на то, что Нижний и Городец подчинены суздальскому архиепископу только «на правах экзарха», и едва ли митрополит с великим князем смогли это доказать.

362 Е.Е. Голубинский. Ист. Рус. церкви, т. II, ч. 1, с. 306–313; Никитский. Очерк внутренней истории церкви в Великом Новгороде, с. 101–105.

363 ПСРЛ, т. IV, с. 91 (под 1384 г. – «той же зимы»), с. 92 («той зимы в великий пост» – под 1385 г.). Сопоставление этих несколько разно редактированных известий позволяет признать, что участие бояр и житьих людей предположено и для церковного суда. Так разумеет и Голубинский (с. 306); толкование Никитского: новгородцы положили, чтобы не только не ходить по церковным делам на расправу к митрополиту в Москву, но даже не давать ему месячного суда и в самом Новгороде, а чтобы все церковные дела ведал на основании номо канона окончательно сам новгородский владыка» (с. 111). Патриаршая грамота (Р.И.Б., т. VI-2, прил., с. 255–256) так передает речи новгородских послов: «Не хотим судиться у митрополита, ни того, чтобы, когда он позовет на суд вашего епископа, он шел, или чтобы митрополит приходил в Великий Новгород и судил один месяц, или кто-нибудь приносил ему жалобу, и митрополит присылал бы для суда своего человека».

364 Весной того же года новгородцы отказали в месячном суде митр. Пимену (ПСРЛ, т. V, с. 239), а затем не приняли патриаршей грамоты, убеждавшей их не нарушать канонов (Р.И.Б., там же, с. 237–238; ПСРЛ, т. V, с. 244; т. VIII, с. 60–61); эту грамоту привезли на Русь греческие митрополиты, прибывшие с Киприаном в 1390 г. В 1391 г. Киприан ездил в Новгород, был принят «в честь», но на требование месячного суда получил ответ: «Целовали есмя крест с одного, а грамоты пописали и попечатали, и душу запечатали» (ПСРЛ, т. IV, с. 245). Тогда митрополит наложил на Новгород отлучение, которого, однако, не признали ни новгородцы, ни архиеп. Иоанн (Р.И.Б., там же, с. 239–242). Обе стороны обратились к патриарху (Там же, с. 264 и ПСРЛ, т. IV, с. 99; любопытно, что при этом новгородские послы задолжали в Константинополе, а уплачивают долг – митрополичью боярину Дмитроку, тому самому Дмитрию Афинянину, или Афинеевичу, который ездил судиться с ними к патриарху – Там же, с. 100), но ответ был тот же: «Повинуйтеся митрополиту русскому»; на новгородцев не подействовали и две новые увещательные грамоты патриарха (Р.И.Б., т. VI-2, прил., № 37 и 38); по второй грамоте (осень 1393 г.) патр. Антоний упоминает о военных действиях в. к. Василия против Новгорода, которые вызваны его «делами и счетами» с новгородцами, и указывает на примирение с митр. Киприаном как на условие его посредничества перед великим князем.

365 Там же, с. 255–258.

366 ПСРЛ, т. IV, с. 100; С.Г.Г. и Д., т. II, № 13: митрополит отбирает у новгородцев крестоцеловальную грамоту и дает им за их «обращение» свое прощение и благословение, а в. к. Василий дает им «мир по древнему». Мир состоялся в Филлипово говение 1393 г.

367 Новг. I, с. 380, 381, 391. Своебразие сложившихся отношений заставило составителя Никоновской летописи написать, что в 1395 г. новгородцы дали митр. Киприану «суд по старине» (ПСРЛ, т. XI, с. 157); но Новг. I сообщает: «Суда ему не даша», хотя Киприан приехал с патриаршим послом, архиеп. Михаилом, который привез от патр. Антония грамоты (Р.И.Б., т. VI-2, № 37 и 38) и должен был, согласно инструкции (Там же, № 42), изъяснить дело устно перед епископом, начальниками и народом, а затем представить и грамоты для всенародного прочтения. Псковская I летопись подтверждает, что в этот приезд Киприан «на владыку и на весь Новгород нелюбие держа» (ПСРЛ, т. IV, с. 194); Архангелогородский летописец, сообщая о «поимании» еп. Иоанна митрополитом «по великого князя слову» в 1401 г. и заключении его «за сторожи» в Чудовском монастыре, поясняет: «За месячный суд, что не дали» (изд. 1819 г., с. 121).

368 Три года и четыре месяца пробыл епископ в Москве с 1401 по 1404 г. – Новг. I, с. 391 и 393. Никоновская летопись дает рядом два разных и несогласованных известия под 1401 г.: 1) что еп. Иоанн «пребысть у Киприана митрополита в наказании и смирении» и 2) что на епископском соборе еп. Иоанн (как и луцкий еп. Савва) «отписася своей митрополии», и оба удержаны митрополитом в Москве; дальнейшее сообщение той же летописи – под 1404 г. – о том, как Киприан отпустил арх. Иоанна, отсидевшего в монастырском заточении три с половиной года, показывает, что не может быть речи об отречении Иоанна от кафедры, а только о запрещении ему святительства в связи с его «поиманием» – ПСРЛ, т. XI, с. 185 и 190.

369 Новг. I, с. 380 и 384.

370 Р.И.Б., т. VI-2, прил., № 44 и 45. Видно из патриарших грамот, что речь шла о церковной соборе в пределах Западной Руси для соединения церквей как местного, русского церковного дела. Патриарх отвечает, что это дело «требует собора вселенского, а не поместного» и что «Россия неудобное место для вселенского собора», а путь для настоящей постановки дела о соединении указывает в выступлении Ягайло с венгерским королем за имя Христово «на сокрушение нечестивых, стремящихся поглотить всю вселенную».

371 Там же, № 46.

372 М.Д. Приселков в ценной работе «Ханские ярлыки русским митрополитам» высказал уверенность, что ряд данных («летописные упоминания, жития митрополитов, наконец, уставная грамота в. к. Василия Дмитриевича и митр. Киприана, в основе которой лежит, как это ясно видно из текста, уставная грамота митр. Алексея») «не оставляет сомнения в том, что за все время золотоордынского владычества шла борьба светской и духовной власти на Руси, и уставная грамота в. кн. Василия и митр. Киприана вводит нас с совершенною ясностью и в результаты этого состязания за власть над церковным имуществом и в основные пункты спора» (с. 35). М.Д. Приселков находит два указания на столкновения между духовной и светской властями во времена в. к. Симеона: 1) летописную запись под 1342 г. о том, как митр. Феогност ходил в Орду «о причте церковнем», причем «неции русстии человеци» донесли хану, что митрополит имеет крупные доходы и должен бы давать в Орду «полетные дани», но митрополит откупился от ханских требований, раздав значительную сумму хану и его близким; М.Д. Приселков видит в этих «нециих» русских князей, но по общему положению сбора и уплаты «выхода» речь могла бы быть разве о привлечении митрополии к участию в дани со стороны великого князя, а увеличение суммы «выхода» особой данью с церковных доходов не послужило бы выгоде его (ПСРЛ, т. X, с. 215; т. VII, с. 209) и 2) так наз. ярлык ханши Тайдулы митр. Иоанну, в котором М.Д. Приселков видит грамоту, обращенную к в. к. Семену и всем русским князьям против нарушения прав церковного, именно сместного суда; понимание М.Д. Приселковым Тайдулина ярлыка дает наилучшее объяснение этого текста.