Текст книги "Кощеевы земли"

– Очухался наконец. – Над ним нависло лицо священнослужителя. – Встать-то сможешь? Или помочь?

«Издевается, гад», – первая здравая мысль, которая пришла Никите в голову после потери сознания. Второй мыслью стала забота о себе, любимом.

– Никита, ты как? – с мерностью дотошного следователя допытывался Михаил.

– Не дождетесь.

Что бы там ни случилось, главное – жив, значит, хватит валяться. Басанов глубоко вздохнул, затем ощупал грудь и, не найдя никаких повреждений, попробовал встать. Со второй попытки ему удалось принять вертикальное положение и даже неловко пошутить:

– По-моему, отделался испугом. Несмотря на усилия врачей, больной остался жив.

Грудина болела, при вздохе что-то покалывало в боку, но ощутимого ущерба для здоровья не чувствовалось. «Так что насчет испуга, – решил он, – по всей видимости, сказал правильно».

Михаил, увидев, что все более-менее нормально и экстренной помощи не требуется, торопливо пошел к Акиму. Никита с любопытством проследил его взглядом. Дед что-то делал, наклонившись над разноцветной тушей. Наконец, после вздохов и кряхтения подойдя к месту гибели монстра, контуженый смог оценить, какую зверюгу они завалили. От рога до кончика хвоста около трех метров, коричневая голова, черная с проседью грудь, синий живот и красная в белых зигзагах спина. Дед большим охотничьим ножом деловито вырезал оранжевый рог, берущий начало между выпученных огромных глаз.

– Ты, дед, чего, трофей выколупываешь? – После произошедшего столкновения и удачного исхода внука разобрал смех. – Тогда для меня тоже что-нибудь отсобачь. На память.

– Нет, это не трофей, а необходимость. Если этот рог в течение ста минут не сжечь, то тварь к утру возродится и убить ее, поверь мне, будет во много раз труднее. Она все будет помнить. И так-то полкана завалить очень трудно, а тут, с памятью об охоте и наших возможностях, он никогда сам на стрелка не выйдет, – объяснял Аким, деловито орудуя ножом.

Срезав последнюю пластину, удерживающую рог, он передал оранжевый изогнутый конус Михаилу и сказал:

– Давай, не медли.

Священник взял рог в руки и начал читать заунывную молитву. По костяной поверхности забегали искры, и она вспыхнула ярким светом, слова не умолкали. В какой-то миг Никите показалось, что в руках Михаила взорвалась световая граната. Прикрыв глаза локтем, парень жадно смотрел, как церковный служитель резко развел руки в стороны, растопырил пальцы и на землю осыпался пепел. Почти сразу же туша полкана начала съеживаться, как проколотый резиновый мяч, и через несколько минут только черная плешь на снегу напоминала о Звере.

– Михаил, – Аким внимательно осмотрел место схватки, но никуда идти, по всей видимости, не торопился, – странно как-то вот так напрямую лезть на охотников. Такая тварь прячется, нападает из засады и обычно сразу же старается уйти как можно дальше от места появления. А здесь? Все как-то просто, как паровоз на пьедестале.

Священник огляделся и, перезарядив карабин, показал на поваленное дерево:

– Может, он там берлогу соорудил или нас от чего-то отгонял? Надо посмотреть.

– Подожди, – Аким достал из-за пазухи миниатюрную радиостанцию и, включив ее, заговорил: – ...Палыч, как там у вас?.. Хорошо... Давай сюда Стаса с собаками... Да. Сам будь настороже... Ну все. Отбой.

Спрятав переговорник обратно, не терпящим возражений голосом сказал:

– Ждем здесь. Оружие наготове. Смотреть по сторонам. Если под деревом логово, то соваться туда слишком опасно, мы совершенно не представляем, что там находится. Собак подождем.

Ждать пришлось долго. Охотничий азарт быстро спал, и та сырость, что накопилась в сапогах и под курткой, стала ощутимо мерзкой и холодной. Отсыревшие перчатки морозили пальцы. Всем своим избитым организмом Никита чувствовал приближение простуды, и это не придавало ему энтузиазма. К его удивлению, спутники, казалось, не замечали никакого дискомфорта. Дед Аким невозмутимо попыхивал папиросой, а святой отец с тщательностью лазерного прицела обозревал окрестности.

Часа через полтора по протоптанной Зверем и охотниками тропе выбежал черный пес и, весело гавкнув, подскочил к деду. Следом появились оба бравых брата в сопровождении остальных собак.

– Почему двое?! – вместо приветствия заорал дед. – Я же сказал: только Стас и собаки! Венька, почему Палыча одного оставил? Если что, ему в одиночку ни в жизнь не справиться. Чем вы там думали?

– Вы что, дядя Аким! – И без того румяное лицо Веньки налилось пунцовым цветом. – Нам Палыч конкретно сказал: берите собак – и вперед, по следу, чтобы вам подсобить, а сам он в машине, под броней посидит.

Аким обреченно махнул рукой:

– Ну, Палыч, – и выдал матерную фразу в несколько этажей.

Таким деда внук видел в первый раз. Слышал от него такое тоже впервые. Резкий, немного грубоватый, но чтобы так... За своей речью он всегда следил строго и даже считался среди сельчан эталоном вежливости. Заметив удивленно-восторженное лицо внука, Аким с заметным усилием заставил себя успокоиться и продолжил деловым тоном:

– Сейчас пустим собак на тот выворотень, а потом сами туда. Идем россыпью, и не дай бог, кто-то вылезет вперед. Героев нам не надо. – При этом он выразительно посмотрел на Никиту.

Братья уже оценили несколько помятый вид младшего Басанова и заулыбались. Дед пресек попытку веселья одним движением бровей.

– Напоминаю для бестолковых и особо одаренных, – продолжил он, – стрелять по моей команде. Ты, Михаил, подожди. Твой карабин будет в запасе, на подстраховке. Ну, все. Если готовы, пускайте собак.

Если братья и хотели что-то скомандовать псам, то это хотение запоздало. Как три черные молнии волкодавы, учуяв врага, самостоятельно бросились к выворотню и без всякой задержки перепрыгнули его, не издав при этом ни звука. Зато из-за дерева раздался дикий вопль, и еще одна разноцветная тварь вылетела на истоптанный предшественником снег. Две собаки, вцепившись в мощные ляжки Зверя, тщетно старались его остановить, тормозя лапами по рыхлому снегу. Третья с приглушенным визгом корчилась в мощных руках полкана. Через мгновение она уже летела в сторону, а Зверь, угрожающе кашляя, двинулся в сторону людей. – Стреляй! – завопил дед, но его команда тоже запоздала.

Почти одновременно двенадцать разноцветных болтов утыкали черную грудь монстра. Зверь рухнул как подрубленный, подмяв под себя еще одну собаку, но другая прыгнула на него сверху и вцепилась в горло. Сбоку подскочил святой отец и хладнокровно всадил всю обойму в ухо твари. Коричневая башка разлетелась буквально на части, ярко-оранжевая кровь фонтаном хлынула во все стороны, создавая сюрреалистический сюжет. Звериное тело несколько раз дернулось и застыло. Оглушенная собака, которую близкие выстрелы смели в сторону, с яростью бросилась на поверженное тело и, урча, стала вгрызаться в измочаленное мягкое горло.

– Веня, у тебя топор есть? – В наступившей тишине голос Акима прозвучал как-то слишком обыденно. Один из братьев с готовностью кивнул и достал из чехла на поясе небольшой туристский топорик. – Вот и прекрасно. Выруби рог, а мы пока посмотрим, что там, под деревом.

Венька и священник остались заниматься необходимым ритуалом, а остальные с опаской подошли к выворотню. Логово зверя напоминало огромное птичье гнездо, вдавленное в снег. Выложенное еловыми ветвями и мхом, оно темным пятном выделялось на примятом сугробе. На дне копошились два ярко-красных комочка.

– Оба-на! Выводок. – Стас азартно выхватил нож, но Аким его попридержал:

– Погоди, полкана можно приручить. Давай мешок – с собой заберем.

Дед нагнулся и аккуратно взял в руки обоих зверенышей. Они вцепились в его ладони и по-человечески захныкали. Размером не больше месячного котенка, маленькие полканы тыкались безрогими мордами в рукав и потешными короткими ручками хватались за обшлаг. Опущенные в мешок, зверята сразу затихли. В это время ярким светом вспыхнуло на поляне. Михаил завершил очистительный обряд. Из мешка, как ответ на это действо, послышался пронзительный писк, маленькие лапки отчаянно заскребли по брезенту, но вскоре все снова утихло.

– Вот теперь все. Пора идти обратно. – Михаил отряхнул руки и оглядел охотников, потом посмотрел на мешок, что держал в руках Аким. – А вот это зря. Не место небожьей твари по земле ходить. Смотри, не пожалей потом.

– Я знаю, что делаю, – огрызнулся старейшина.

– Ну если знаешь, то сам и ответишь. Перед Богом и перед собой. Что, пошли?

Священник еще раз оглядел поляну и, развернувшись по-военному кругом, первым пошел на тропу. За ним потянулись остальные.

Обратно шли гуськом. Впереди невозмутимый священник, следом братья тащили на руках покалеченную собаку, дед с мешком на плече, и замыкал шествие Никита. Сворачивая с поляны, где произошла схватка, на тропу, он оглянулся. На истоптанном охотниками и зверями снегу чернели два обугленных пятна. Охота закончилась, но на душе у парня удовлетворения не было. Наоборот, ему почему-то стало очень и очень грустно. И жалко красивых и мощных зверей, совершенно невиноватых в том, что они зачем-то оказались в Заонежском лесу.

Черный чадящий дым столбом поднимался над дорогой. С заросшего редкими деревьями склона наблюдалась картина, сошедшая с какого-то батального полотна. Горящий посреди моста джип, фигурки людей, разбросанные вокруг машины. Редкие выстрелы доносились со стороны перегородившего дорогу тягача.

Братья, молча сунув Никите в руки тяжело дышавшего четырехпудового волкодава, мгновенно растворились в лесу. Михаил присел за сугроб и, выставив карабин, стал разглядывать противоположный берег речки. Дед, напряженно вглядываясь в открывшуюся картину, начал вызывать по радиостанции Палыча, но старый егерь не отвечал. Зло ругнувшись, Аким повесил внуку на шею мешок с тварятами и, заряжая на ходу арбалет, сбежал вниз по тропе.

Под тяжестью навязанного груза младший Басанов медленно сел на снег. Стрельба повелась интенсивнее. К одиночным выстрелам добавились автоматные очереди. Священник также решил внести вклад в дело. Прицелившись, он несколько раз выстрелил и по-пластунски скользнул в ложбинку. Стрельба усилилась, пули засвистели в опасной близи, рядом упала срезанная ветка. Проклиная все и вся, Никита в поисках укрытия ввалился в густой кустарник. Найдя глубокую ложбину, рассекающую склон наискосок, он аккуратно положил на снег раненую собаку, а рядом пристроил мешок с маленькими полканчиками. Освободившиеся от ноши руки стремительно сорвали с ремня арбалет. В чехле оставалось две обоймы, а это на шесть выстрелов. Что бы ни случилось, защищаться есть чем. «Ну что ж, – усмехнулся парень, – теперь повоюем».

Лес большой, но дорог в нем всегда мало, а весной вообще гулять здесь не рекомендуется. Шум шагов, треск ветвей, тяжелое дыхание и прочие звуки сопровождают каждого, кто решается испытать сомнительное удовольствие лесной прогулки.

Такого «туриста» Никита услышал задолго до того, как увидел. Высокий, чернявый «сын Кавказа» перся напрямую через сугробы и кусты. В черной куртке, с коротким автоматом в руках, джигит смотрелся замученным терминатором. Он просто двигался вперед, на звук раздающихся выстрелов, его почерневшее от усталости и копоти лицо не выражало никаких эмоций. Ствол автомата ходил из стороны в сторону. Удобно устроившись под разлапистой елкой, Никита не спеша прицелился, затем нажал один из спусковых крючков, что определяли, какой стрелой бить. Почти одновременно с щелчком струны послышался вскрик, и горе-терминатор остановился, пришпиленный к стоящему рядом дереву. Уронив автомат, джигит попытался выдернуть железный болт из плеча, но, потеряв сознание, повис на стволе черной неуклюжей куклой.

Быстро подобрав трофейный автомат и проверив патроны в магазине, Басанов почувствовал определенную Уверенность в дальнейших действиях. АКСУ – не арбалет, и прицельная дальность у него до полукилометра, а это уже аргумент для бывшего солдата разведроты. Боевые навыки, вбитые трудной службой в «горячей точке», дали о себе знать. Независимо от положения дел у транспортера, в первую очередь было необходимо обезопасить уязвимый фланг. Такое можно сделать одним способом – опередить врага. По проложенному джигитом следу Никита вышел к берегу, где через речку допотопным мостиком лежало переброшенное суковатое бревно. По следам видно, что здесь прошел всего один человек. Можно считать, что тыл чист, но боевой инстинкт позвал дальше. Стараясь не соскользнуть в быструю и холодную воду, Никита перебрался по бревну на другой берег и вышел к дороге.

За поворотом, невидимый от моста, стоял еще один джип. Через раскрытые двери просматривался очередной джигит, который нервно разговаривал по сотовому телефону. Расстояние позволяло использовать арбалет, который для данной ситуации подходил лучше автомата. Не торопясь, Никита прицелился и стал вспоминать, какой же спусковой крючок освобождает какую стрелу, но время на раздумья или осмотр направляющих не осталось.

Почувствовав движение среди замерших деревьев, джигит насторожился и притянул к себе пистолет, до этого лежавший на сиденье. В тот же момент в глаз ему влетел болт-стрела. Басанов так и не разобрался с курками, и если в прошлый выстрел сработала стрела с серебряным наконечником, то, по всей видимости, на этот раз попался раскрашенный заклинательный болт. Эффект от попадания получился поразительным: голова при контакте с наконечником разлетелась вдребезги, как тыква. Никита мысленно присвистнул. Убойность простого на вид самострела могла соперничать с самыми крутыми образцами стрелкового оружия.

Спрятав в карман ключи от машины и стараясь не высовываться на открытые места, Басанов прошел вдоль дороги. Опасения не оправдались – противник закончился. На повороте непонятно как очутившийся там Стас с деловым видом связывал изрыгающего угрозы абрека. Чуть поодаль, лицом вниз, лежал еще один «джентльмен удачи». Ему уже ничего не требовалось. Снег под ним краснел огромным ярким пятном. Услышав шаги, охотник по-звериному извернулся, вскидывая арбалет, но, увидев крадущегося младшего Басанова, призывно крикнул и продолжил свое увлекательное занятие.

Когда все охотники собрались у тягача, Никита мысленно подвел итоги незапланированного боя. Сам факт такой отчаянной схватки в карельском лесу его удивлял. Интерес бандюг к охоте или охотникам не укладывался ни в какие рамки. Кому и зачем это нужно? Но когда есть пятеро убитых и трое раненых с одной стороны и двое с другой – это реально. Задавать вопросы времени не было. Михаил и Стас аккуратно укладывали в подогнанный джип раненого в живот Палыча, Веньку с простреленными ногами расположили там же, на откинутом переднем сиденье.

– Давай гони быстрее в деревню. Прямо к клубу, там уже ждут. – Аким хлопнул внука по плечу и пошел к тягачу, где Стас со священником занялись погрузкой незваных гостей.

На мощном «чероки» домчать до Ламбушки оказалось совсем несложно. У клуба и в самом деле ждали. Перед входом в медпункт стояли несколько мужиков и две женщины в медицинских халатах. Едва машина остановилась, как мужики под женским руководством быстро, но аккуратно вытащили раненых и бегом понесли в медпункт. Никита остался у машины один. Все занимались необходимыми и нужными делами, создавалось впечатление, что работает отлаженный и четкий механизм, а он и в самом деле – инородное тело.

Сзади подошел Савелий:

– Видишь, Никита, и у нас, в тихом краю, бывают всякие неурядицы. Но ты не переживай, все обойдется. Раненых вылечат, мертвых похоронят, дорогу вычистят – и все пойдет дальше накатанной колеей. Эти балбесы, что на Палыча напали, специально приехали сюда нагадить. Хорошо, что на вас попали, а то представь, если бы в деревню заехали. Послали их из города, чтоб мы согласились землю здесь продавать. Да ведь, понимаешь, какое дело, нельзя продать ее, иначе все здесь нарушится, и зараза от Черных Камней будет дальше по округе расползаться. Что толку объяснять это глупым и жадным людишкам. Для них деньги и личные амбиции превыше всего. Раз мы неуступчивы, значит, на богатстве сидим и не делимся ни с кем. Про Черные Камни говорить без толку – все равно не поверят, а если и поймут, в чем дело, то еще ученых всяких приволокут. Тогда для нас здесь места не останется. Вот и воюем на два фронта. Против нечисти злобной и против людей неразумных. И с последними бороться не в пример труднее. Лезут со всех сторон, зимой и летом, утром и вечером, надо или не надо. – Савелий раздраженно сплюнул. – Но ничего, сколько веков стояли и еще постоим. Не от таких напастей отбивались.

С ревом к клубу подлетел тягач. Из него выскочил старший Басанов и, распахнув заднюю дверцу, очень осторожно вытащил из машины священника. Сам Михаил сжимал окровавленными руками бок, по его бледному лицу тек крупный пот. Никита бросился к ним и, подхватив раненого с другой стороны, помог деду донести его до медпункта. В дверях священника приняли те же угрюмые мужики, даже не пустив Басановых в помещение.

Дед приобнял внука за плечи и развернул в сторону дома.

– Иди в избу, отдохни. Вечером ты мне понадобишься, – устало проговорил он, – Бабке скажи, что скоро приду. Пусть ужин накрывает.

Уже уходя, Никита обернулся. Взъерошенный Стас пинками и матюгами вытряхивал из транспортера захваченных бандитов.

– Да мне по барабану ваши ранения, – громко разносился над деревней его голос, – за Мишку по полной программе ответите, урки вонючие! Я вас на максимальный срок в тундру закатаю. Я здесь и закон, и милиция, и прокурор.

Проходившая мимо женщина с удовлетворением вслух отметила:

– Хороший у нас участковый, сразу видно – не только пьяниц и самогонщиков гонять умеет. Первый жених в округе. Вот девке какой-то повезет...

То, что Стас оказался работником милиции, для Никиты было потрясающей новостью. Таких участковых он еще не видел. Ну и дела творятся в родной деревушке!

Глава 3
БУДНИ ДЕРЕВЕНСКОГО УЧАСТКОВОГО

Утро выдалось для Стаса поганым во всех отношениях. После удачной охоты, странной перестрелки с бандитами и устранения последствий произошедшего участковый надеялся выспаться и спокойно заняться обдумыванием деталей вчерашнего дня. Вероятнее всего замять дело не получится, но представить все так, чтобы прокуратура не особо зверствовала, возможность существовала. Еще до рассвета его чуткий сон оборвал телефонный звонок. Начальство требовало немедленного отчета о случившемся. Главный милиционер района майор Галушко настаивал на немедленном личном докладе, как он выразился, о вопиющем беспределе местного населения в отношении приезжих туристов. Каша заваривалась крутая. Пять трупов, двое раненых. Про священника, которого уже в машине ткнул ножом в бок один из пленных бандитов, майор не знал. Наста увезла Михаила на один из хуторов, предупредив, что там она его быстро поставит на ноги. Оставшиеся в живых абреки после общения с Настой выглядели вполне нормальными клиническими идиотами, и даже самый продвинутый психиатр ничем им помочь бы не смог.

Под вечер Стас доложил по телефону в райотдел о том, что во время плановой проверки участка на него и сопровождающих работников местного охотхозяйства напала банда невменяемых отморозков, вооруженных автоматическим оружием. Не расписывая детали, он сообщил об убитых и раненых. Прибывшему по тревоге местному ОМОНу осталось только забрать раненых, трупы да увезти трофеи. Рапорт совместно с командиром отряда сочинили на месте. Офицеры тщательно облазили место происшествия и согласились с участковым, пообещав доложить начальству все, что они здесь увидели. В том, что омоновцы не подведут, Стас был уверен. С ними участковый не поехал, мотивируя свои действия сбором дополнительной информации для полного отчета начальству. И вот теперь его срочно вызывали в райцентр.

Садясь в потрепанную «ниву», Стас приметил идущего по улице старейшину. Аким подходил к дому участкового.

– Аким Афанасьевич, спешу, – участковый нетерпеливо забарабанил пальцами по рулю, – срочно начальство вызывает. По вчерашнему происшествию. Если опоздаю, то точно с работы выгонят.

Насчет работы Стас лукавил, так как прекрасно знал, что желающих нести службу на этом участке днем с огнем не найти. Все назначаемые сюда милиционеры в течение одного-двух месяцев попросту бросали службу, принеся за это время деревне кучу различных ЧП.

За полтора отработанных года Стас добился стопроцентной раскрываемости преступлений. Ламбушанский по праву стал считаться лучшим в районе. Молодому милиционеру несколько раз предлагали идти на повышение, и каждый раз он отказывался, а начальство, облегченно вздохнув, переставало ломать головы над поиском новых кандидатов на проблемную территорию.

– Ты особо не спеши, – неторопливо заговорил Аким, – я тоже скоро в город поеду. И по этим делам, и по другим. А ты езжай по старой дороге. Заодно оглядись. С твоим майором я сам переговорю. Пускай по своим каналам посмотрит, что это за гости к нам наведались. Ведь они не наши, не местные.

Будучи человеком служивым, государственным, Стас службой дорожил и старался поддерживать честь мундира, но, как истинный представитель одного из ламбушанских родов, интересы родной деревни ставил еще выше. Во всех конфликтных случаях он опирался на поддержку односельчан, а особенно – на старейшин, которые пользовались огромнейшим авторитетом у районных властей. Так что спорить с Акимом участковый не стал. Авторитет старейшины поддерживался еще и тем, что слово Басановых являлось самым весомым аргументом в решении спорных проблем на районном и республиканском уровне. Раз надо проехать по старой дороге, то отчего не проехать, не пешком же идти?

Старая дорога не пользовалась популярностью у ламбушан, все-таки на восемнадцать километров длиннее обычного маршрута, по которому жители ездили в город. После того как проложили дорогу от шоссе, соединявшего Петрозаводск и райцентр, старым путем почти не пользовались. Лишь изредка грибники, охотники да другие «любители» природы проезжали по извилистой лесной дороге. В последнее время места, по которым пролегал старый путь, стали пользоваться дурной славой и обрастать различными слухами. Вся появляющаяся в окрестных лесах нечисть словно считала своим долгом отметиться на старой дороге. Единственный хутор, прикрывавший деревню с той стороны, не так давно подвергся разорению. На призывы Басанова возродить в нем хозяйство пока не откликнулся никто. Даже предлагаемая в качестве безвозмездной помощи крупная сумма не подвигла знающих сельчан к авантюре. После гибели хозяев хутора никто и не пытался вновь поселиться на проклятом месте. Иногда здесь появлялись люди, но не задерживались, как будто что-то гнало их оттуда.

Заброшенные развалины Шилова хутора черным неопрятным пятном прилепились к обочине. От дома веяло разрухой и безлюдьем. Увидев сидящего на заваленном заборе бомжеватого мужичка, Стас остановил машину и направился к явно чужеродному для этого мрачного интерьера предмету.

Мужичок, одетый не по сезону в выцветший от времени и частого использования спортивный костюм, что-то ковырял пальцем на снегу и совершенно не обращал внимания на шум автомобиля и на приближающегося милиционера. Стас подошел почти вплотную и негромко кашлянул.

Бомж, продолжая водить пальцем по снегу, повернул голову. Лицо от затылка отличалось не очень. Та же мохнатая поросль. Губы издевательски разошлись, показав при этом длинные клыки.

– Ты что, участковый, втихую подкрадываешься, – проскрежетал он хрипящим голосом, – пошутить надумал? А то я так тебе пошучу, что домой до утра дорогу забудешь.

«Лешак, – подумалось Стасу, – вот же угораздило!» Прожив почти четверть века в Ламбушке, он впервые узрел лесного нелюдя так близко. Говорили, что старейшины родов и дед Силантий были с ними на короткой ноге, но с остальными людьми лешаки общаться не желали. А если и желали, то это больше касалось различных пакостей, на которые лесной народец горазд.

– Чего молчишь? Или сказать нечего? Приехал и молчишь, – продолжал изгаляться лесной житель. – Народ бессловесный пошел какой-то. Не молчи, хоть одно слово вспомни. Ну напрягись! Или ты уже не венец природы?

Лешак на миг замолк и зевнул, показав достойный крупного хищника набор зубов. Когти на руках у него удлинились, и он с удовольствием почесал бок.

– Давай колись, зачем приехал.

– Здравствуй, хозяин. – После продолжительной паузы Стас решился заговорить со странным существом. – Я вообще-то не к тебе, просто мимо проезжал. Смотрю, кто-то сидит. Решил проверить. Служба у меня такая. Извини, если помешал.

– А ты человек уважительный, ну прямо как в старые времена. Эх, было время, – Леший мечтательно вздохнул. Посмотрев на ошарашенного участкового, он наконец смилостивился: – Ладно, передай боярину, что завтра под утро около озера все и начнется.

– Что начнется? – недоуменно спросил Стас.

– Боярин знает. На то он здесь и поставлен. Лешак шумно фыркнул и длинными прыжками, не оставляя следов на снегу, скрылся в лесу. Произошло это в считаные мгновения. Вот только что он здесь сидел, а сейчас его уже нет. Стас покачал головой и собрался идти к машине, как вдруг в полуразрушенном сарае что-то зашевелилось. Из темного проема высунулась взлохмаченная голова и громким шепотом пролепетала:

– Во, блин. Это что такое было?

Следом за головой из проема вытащилось одетое в грязный ватник тело. Стас узнал известного в районе бомжа Борейшу и удивленно уставился на него.

Борейша являлся личностью почти легендарной. Бывший блестящий ученый-лингвист, он слыл когда-то любимцем богемной элиты столицы Карелии. Ни одна интеллектуальная тусовка не обходилась без его участия. Но в один прекрасный день все резко переменилось. Как потом он сам объяснял всем, свобода позвала к себе. Самым простым способом обрести вожделенную свободу и независимость от мещанского, по его понятию, быта стал уход из дома и «бичевание» в отдаленном Районе. К несчастью для местных властей, экс-ученый преступлений не совершал и оснований для определения в места не столь отдаленные не давал. Со временем он стал одиозной фигурой районного масштаба. Несмотря на невзгоды грязного полуголодного существования в условиях севера, Борейша возвращаться домой не спешил и получал явное удовольствие от такого образа жизни.

– Слышь, участковый, – грустным голосом проговорил бомж, – что это было? Или я уже допился? – Он потряс кудлатой головой и яростно потер глаза. Затем сел на снег и заплакал: – Все, «белочку» словил, глюки пошли. Допился. Хочу домой! Жизнь моя несчастная... Начальник, увези меня домой!

Борейша продолжал плакаться и боком подбирался к машине. Пока Стас разглядывал это чудо и раздумывал, что же с ним делать, Борейша все так же бочком неожиданно юркнул в салон «нивы» и заголосил истошно, требуя отвести его в местную психушку.

Не ожидавший такой наглости, Стас с явным удовольствием влепил кулаком по небритой роже и пообещал незадачливому кандидату в попутчики и психушку, и небо в алмазах, и все прелести принудительных работ на благо родного города и страны. Бомж с радостью кивал, глупо хихикал, но покидать машину не собирался. Вцепившись обеими руками в сиденье, он упорно отказывался выходить.

– Будем считать, что сам напросился, – подвел итог неудачного выживания бомжа из машины участковый, – потому что отвезу я тебя в кутузку.

Стекла пришлось опустить, чтобы не задохнуться от перегара и вони, которыми благоухал бывший интеллигентный сын своего времени.

За хутором дорога стала еще отвратительнее. Отчаянно буксуя на промокших подъемах, машина медленно продвигалась по давно неезженой колее. Черные, еще не одетые в листву деревья громоздились по обочинам бесконечным неопрятным забором. Съежившиеся рыхлые сугробы сочились водой, темные прогалины кляксами проплывали по сторонам. Яркое весеннее солнце лепило глаза. Сплошное удовольствие проселочных дорог! Повседневный русский экстрим плюс две извечные отечественные беды. Одна сидела за спиной Стаса и непрерывно бормотала всякую чушь, другая ложилась под колеса «нивы», демонстрируя слабость отечественного автомобилестроения.

Дерево лежало поперек дороги как раз в самой середине огромной лужи, залившей ложбинку, через которую пролегала колея. Объехать препятствие возможным не представлялось. И верхушка, и комель надежно прятались в придорожных кустах, с обеих сторон перекрывая обочины.

Стас, не вылезая из машины, завертел головой, пытаясь найти место для разворота. Бормотание за спиной прекратилось. Дыша в затылок водителя перегаром, остроумный Борейша советовал посигналить.

Участковый, в очередной раз выругавшись, с понтом нажал на клаксон. По дереву пробежала дрожь, затем, перебирая ветками, как сороконожка, оно резво убежало в лес.

– Чур меня, чур меня. – Закрестился, потрясенный увиденным, бомж. – Боже, иже еси на небеси... Слышь, начальник, как там дальше? А? Прости меня, Господи, обещаю тебе все, но спаси меня. Я же пошутил с этим сигналом, просто ляпнул! Господи, да светится имя твое... Командир, увези меня отсюда, куда угодно, только побыстрее!

Борейша на миг умолк, потом схватил за плечи Стаса и завопил ему в ухо:

– Поехали, тебе говорят, поехали, потом заведешь. – И, внезапно успокоившись, забубнил снова: – Спаси меня, Господи... Поехали быстрее. Каюсь, каюсь, каюсь... Чего ждешь, гони отсюда. Иже еси на небеси... Быстрее. Боже, да святится имя твое... Да не стой же, поехали.

Машина ракетой проскочила лужу и, набирая ход, понеслась по лесной дороге. Для Стаса ожившее дерево явилось логическим продолжением разговора с лешаком, и к происшедшему он отнесся более спокойно. «Чего только не бывает в наших лесах», – эта философская мысль подействовала на него успокаивающе.

Очередное препятствие ожидало их, когда до города оставалось несколько километров и, казалось, можно больше не беспокоиться. На извилистом спуске вдоль обочины громоздились огромные кучи мусора, сваленные безответственными водителями мусоровозов. Одна из них конусообразной преградой лежала прямо посередине проезжей части. Вокруг нее, образовав круг, стояли какие-то потрепанные личности в белых накидках и беззвучно разевали рты. Они синхронно вздымали руки к небу, и куча вспыхивала сине-сиреневыми вспышками. Образовавшиеся после вспышек струйки дыма белесыми змейками подплывали к стоящим и, причудливо извиваясь, заползали между губ. Вокруг на десятки метров распространялся едкий запах паленого. Каждый раз после манипуляций куча заметно съеживалась.

– Так, вонючка, посмотри, кого ты здесь из своих коллег видишь? – показал Борейше на открывшуюся картину Стас.