Текст книги "Девушка из стекла"

Еще раз оглядев отражение и поправив волосы, я заметила, что пудра, румяна и вишневая краска на губах сделали свое дело – я выглядела не так плохо, как по прибытии сюда.

В момент, когда я положила ладонь на прохладную ручку, которая имелась лишь изнутри комнаты, страх сковал ноги, пригвоздив их полу. На секунду я подумала, что не смогу сделать ни шага. Колени затряслись, когда я представила, что увижу отца, с которым не встречалась десять лет.

Я постаралась успокоить нервы и трясущейся рукой опустила золоченую ручку, толкнув дверь.

Снаружи, прислонившись к мраморной стене и держа руки в карманах, с явно скучающим видом стоял Эдриан.

Глава 17. Встреча с отцом

Эдриан оглядел меня с головы до ног, и губы его скривились.

– Даже магия ничего не может сделать с твоей жалкой внешностью простачки, – растягивая слова, произнес он.

Карие глаза Эдриана сузились; он явно ожидал моей реакции.

Обратив внимание на то, что служанки исчезли из виду, я произнесла:

– Где Тилли и Килли? Они должны сопровождать меня в зал к отцу.

Эдриан оттолкнулся от стены и в один шаг приблизился ко мне, оказавшись на расстоянии нескольких дюймов. Он был выше Гарри, и теперь нависал надо мной громадой. Я боялась его, не зная, какими магическими способностями он обладает.

– Пока еще непонятно, кто ты такая, – прошипел он. – Возможно, никакая ты не наследница Верховного Правителя, а самозванка, которой в Делитрее не место.

Эдриан находился так близко, что пришлось отвернуться, чтобы не встретиться с ним взглядами. Его дыхание ощущалось на коже, в нос ударил аромат мускуса, ванили и пряностей.

– Но я отвечу на твой вопрос, хотя ты этого не достойна, как и не достойна стоять здесь. – Эдриан отошел на пару шагов, и я выдохнула, как мышь, которую кошка отпускает на время, чтобы позже продолжить игру. – Верховный Правитель, к моему большому неудовольствию, поручил проводить тебя в зал заседаний. Видишь ли, мои магические способности намного сильнее, чем у кого-либо в этом замке, а Верховный Правитель переживает за твою безопасность. Что очень зря, конечно, я бы вышвырнул тебя из дворца, и чем быстрее, тем лучше. Но когда Верховный Правитель приказывает, все подчиняются. Когда я приказываю – все подчиняются. А я подчиняюсь только Верховному Правителю. Надеюсь, от объяснения такой простой иерархии не закипели твои простецкие мозги?

Я разглядывала носки ботинок, чувствуя, как дрожат колени. Парень, который был едва старше, обладал почти такой же властью, как и Верховный Правитель. И я ему очень не нравилась. По сравнению с Эдрианом Бриджит, задиравшая меня в школе, казалась букашкой.

– Когда я задаю вопрос, ты отвечаешь, – раздраженно произнес Эдриан.

– Я поняла, – пролепетала я.

Эдриан мимолетным движением смахнул кудри с лица и, резко развернувшись, зашагал по коридору. Я осталась стоять на месте, подумывая над тем, чтобы скрыться в комнате и подождать Тилли и Килли. Идти в компании Эдриана не хотелось: вдруг он мог одним взглядом испепелять людей? Или он превратит меня в мыльный пузырь?

Эдриан остановился и, не поворачиваясь, произнес:

– Не заставляй меня ждать, простачка. Я могу и вынудить тебя идти.

* * *

Когда перед Эдрианом распахнули дверь, я увидела сверкание металла. Все стены украшали золотые панели с вензелями, на каждой панели висело зеркало. Канделябров с голубым освещением было не сосчитать. С потолка, на котором охристой, коричневой, золотой и белой краской была изображена карта, свисала невообразимых размеров люстра. Такие я видела на фотографиях дворцов в стиле барокко.

Из-за зеркал и блеска золота зал выглядел в несколько раз больше, чем был на самом деле. Пол устилал светлый паркет, а не мрамор, как в коридорах и в том зале, в который я попала, только очутившись в Делитрее.

У стен стояли кушетки, на которых сидели мужчины в разноцветных бархатных или атласных камзолах: бордовых, темно-синих, черных, фиолетовых. Их костюмы сверкали, расшитые золотом, серебром и драгоценными камнями, а пряжки туфель поблескивали в свете свечей.

Середину зала занимал большой дубовый стол, на нем возвышались кубки, бутылки с вином, золотые блюда с фруктами и сырами. Я сглотнула вязкую слюну, желудок предательски заурчал, напомнив, что почти за целый день в нем не было ни крошки еды.

Зал полнился разговорами. Мужчины общались между собой, но как только я переступила порог, а слуги в серых одеяниях прикрыли двустворчатую дверь, голоса смолкли. Воцарилась такая звенящая тишина, что я побоялась, как бы не заложило уши.

Взгляды устремились ко мне, и я опустила голову, снова разглядывая ботинки. Кто-то положил тяжелую ладонь мне на плечо, и, вздрогнув от неожиданности, я покосилась на того, кто стоял рядом. Это оказался Ван Торн. Среди пышного убранства он выглядел комично в кожаном плаще и широкополой ковбойской шляпе. Он подмигнул мне, и уголок его рта дернулся вверх.

Несмотря на то что я не доверяла этому мужчине, его присутствие немного приободрило и расслабило. С Ван Торном мы хотя бы знакомы, а людей, которых я видела сегодня впервые, тут было более чем достаточно. Многие из них смотрели на меня столь же неприязненно, как Эдриан. Мужчины хмурились, их губы брезгливо приподнимались, кто-то фыркал, а парень, сидящий у дальней стены, даже сплюнул.

Только очутившись внутри помещения, я обратила внимание, что здесь были и дамы. Девушки и женщины в элегантных платья в пол, таких же или еще более роскошных, чем то, что приносила Килли. На лицах местных дам читалось крайнее неодобрение, они морщились и отводили взгляд, как от чего-то мерзкого.

В воздухе клубилась ненависть, и я чувствовала, что через пару секунд она может меня задушить.

– Вероника, дочь моя! – Услышала я мужской голос, который, казалось, забыла давным-давно.

Первое, что ускользает из нашей памяти, когда мы долго не видим человека, – это его голос. Зажмурившись и сделав несколько глубоких вдохов, я подняла голову, открыла глаза… и встретила насмешливый взгляд Эдриана. Если остальные придворные выглядели удивленными, раздосадованными или кривились так, будто им подсунули тухлую рыбу, то Эдриан источал ненависть и, возможно, что-то еще, но эту эмоцию я уловить не могла. Желваки его сжались, когда он переместил взгляд с меня куда-то в сторону. Казалось, тот, на кого он сейчас смотрел, вызывал в нем куда больше негативных эмоций, чем простецкая девчонка вроде меня.

– Вероника, подойди ко мне, – властно сказал отец, и я повернулась на голос.

Он стоял в центре комнаты, полы его мантии колыхались так, словно он только что встал из-за стола. Колин Уилкинс не изменился, за исключением седины, которая тронула его темно-каштановые виски, и морщинок в уголках рта и на переносице. Его одеяние отличалось от других: сверху на костюм, состоящий из темно-бордовых бархатных брюк и камзола, расшитого золотом, серебром и драгоценными камнями, была накинута шелковая мантия такого глубокого черного оттенка, что, казалось, была соткана из тьмы. На правой руке красовался массивный перстень с печатью, изображение на ней разглядеть было трудно.

Отец склонил голову набок, изучая меня, и я невольно уставилась себе под ноги. Ван Торн, рука которого все еще покоилась на моем плече, наклонившись, прошептал мне на ухо:

– Если продолжишь стоять на месте, они еще больше усомнятся в том, что ты его дочь. Только посмотри на их лица! Чем быстрее мы здесь закончим, тем быстрее можно будет удрать. Знаю, ты этого очень хочешь, Вероника.

Я попыталась смочить слюной пересохшее горло, но почувствовала, что практически умираю от жажды, и это судорожное движение ничем не поможет. На негнущихся ногах я подошла к отцу, стараясь не смотреть по сторонам. Каждый мой шаг сопровождался неодобрительными перешептываниями, вздохами и цоканьем языков. Если Эдриан вырос в этом обществе, совершенно неудивительно, что у него такой мерзкий характер.

Я подошла к отцу, осознавая, что, если прямо сейчас не подниму головы и не взгляну ему в глаза, все будет потеряно. Мало того что никто не поверит, что я его дочь, он сам может усомниться в правильности своего решения. Как такая трусиха может помочь ему в освобождении сына?

Вздернув подбородок, я столкнулась с его тяжелым взором. Под густыми, нахмуренными бровями чернели радужки глаз. Они были похожи на его мантию – тьма в них была такой же глубокой.

– Вероника, – с облегчением сказал отец и привлек меня к себе, заключая в холодные, неуклюжие объятия.

Мои руки плетьми болтались по швам. Не в силах поднять их и дотронуться до отца, я стояла, приклеившись подошвами ботинок к паркету. Я ожидала найти в своем сердце радость, счастье от встречи с отцом, которого не видела десять лет, но чувствовала лишь горечь предательства. В конце концов, если бы он нас не бросил, мы бы все сейчас были дома, включая Майки.

Теперь в этом человеке, в его объятиях, скорее формальных, нежели вызванных порывом нежности, я не узнавала прежнего Колина Уилкинса. Казалось, что не этот мужчина сидел со мной на крыльце и чинил велосипед, рассказывал сказки на ночь, щекотал и притворялся, что его рука – это жуткий монстр, который вот-вот схватит меня за пятку.

Человек, от которого исходил терпкий аромат дубовой коры, который стоял рядом со мной в окружении этих странных людей, – не был моим отцом. И он чувствовал это, знал, что теперь мы – незнакомцы. С нашей последней встречи прошло десять лет, они стерли почти все хорошее, что было.

Спустя несколько неловких секунд отец отстранился. Он еще раз внимательно всмотрелся в меня, будто выискивая изъяны или ища знакомые черты той маленькой девочки, которую он помнил. Но отец даже не представлял, как я изменилась.

Отец повернул меня лицом к толпе собравшихся и, разведя руки в стороны, как проповедник, возвестил:

– Дамы и господа, моя дочь – Вероника, наследница Верховного Правителя. – Его лицо растянулось в улыбке, которую вряд ли можно было назвать естественной.

Гости так же натянуто зааплодировали, глядя на меня с еще большей неприязнью, чем до признания отца. Я мельком поглядела на Эдриана. Он сжал губы в тонкую полоску и не хлопал, в отличие от остальных. Казалось, он готов наброситься на меня и сжимать пальцы на моей шее до тех пор, пока я не задохнусь.

Отец взял бокал с вином и поднял его. К посетителям зала подошли слуги с золотыми подносами, на них высились бокалы с искристой жидкостью внутри.

– За мою дочь! – поднял бокал отец и выпил, гости повторили его слова и движение. – А теперь продолжайте праздновать! Я вернусь к вам через несколько минут.

Отец кивнул швейцарам у двери, через которую я вошла, они распахнули створки, и в них показалось еще несколько человек в таких же серых одеяниях.

– Это стражи Верховного Правителя, то есть мои. – Отец небрежно махнул рукой на мужчин.

Серые пиджаки были расшиты серебряными узорами. Брюки, такие же серые, прикрывали черные лакированные ботинки. В окружении богато разодетых дам и господ они выглядели просто.

– А где их оружие? – спросила я.

– Им не нужно оружие, Вероника, у них есть магия.

Отец вытянул руку, и в его ладони появился огненный шар, а потом исчез, растворившись в воздухе.

Проходя мимо Эдриана, отец кивнул ему, и парень присоединился к нашей процессии, шествовавшей к противоположной двери. Единственное, что успокаивало, – это присутствие Ван Торна, отбивавшего каблуками ленивый ритм позади.

Мужчины распахнули перед нами двери, и я оказалась в комнате, судя по всему, служившей отцу кабинетом и залом совещаний.

На стенах, обитых темными деревянными панелями, висели карты. Некоторые из них выглядели так, будто им было не меньше трех сотен лет. У одной из стен стоял диван, обитый изумрудным бархатом. Эдриан тут же плюхнулся на него. Он со скучающим видом вытянул ноги и сложил руки на груди. Казалось, Эдриан вошел в собственную комнату, а мы лишь стали невольными свидетелями его отдыха. Он взял книгу с широкого стеллажа, полного старинных фолиантов, и принялся ее листать, накручивая прядь волос на палец.

Отец сел во главе длинного, массивного стола из красной древесины. На его поверхности кто-то разложил пергамент с записями, несколько чернильниц, перья, карты и книги в кожаных обложках. Создавалось ощущение, что несколько минут назад здесь кипела работа и прервалась лишь на мгновение. По обе стороны от стола стояло несколько стульев, и отец жестом пригласил меня сесть.

Ван Торн прислонился к стеллажу со свитками, стоявшему у другой стены, и надвинул шляпу на глаза так, что лицо скрылось в тени. Стражники встали по обе стороны от двери, их глаза словно остекленели – они смотрели прямо перед собой, и их лица не выражали никаких эмоций.

Я с трудом отодвинула тяжелый стул и присела, чувствуя слабость в ногах. Я давно не ела, и головокружение давало о себе знать. Неуклюже схватившись за стол, я зажмурилась, ожидая, когда темнота перед глазами рассеется.

– Плохо себя чувствуешь, Вероника? – спросил отец, тон его был отстраненным и холодным.

– Нет, все нормально, – еле слышно пробормотала я.

– Конечно, нормально, – фыркнул Ван Торн. – Она никогда не видела магии, совершила переброс через портал, стояла посреди зала с этими напыщенными… – Он сдержался, чтобы не ругнуться, кашлянул и продолжил: – И даже ничего не ела. Думаю, еще пара часов, и она свалится без чувств, а мы будем отскребать ее от пола.

Ван Торн достал трубку из кармана, она в мгновение ока зажглась. Мужчина выпустил изо рта несколько колечек, а затем густое облако дыма. Запахло травами.

Отец сузил глаза и приказал одному и стражников:

– Салем, выйди и попроси, чтобы нам принесли еду и напитки прямо в кабинет.

Мужчина мигом вышел из комнаты. Спустя несколько минут он вернулся в сопровождении служанки с подносом, на котором лежали фрукты, сыры, несколько ломтей хлеба и запеченные овощи. В животе жалобно заурчало.

Другая служанка внесла бокалы, кувшин с водой и бутылку с искристой жидкостью, вероятно вином. Содержимое было прозрачным, но переливалось тысячами блесток и пузырьков. Девушка поставила перед отцом бокал и наполнила его. Ван Торн отрицательно покачал головой. Когда она взглянула на меня, я прохрипела:

– Только воды.

Служанка наполнила мой бокал. Я тут же его осушила, и она, улыбнувшись краешком рта, долила еще.

Когда девушка подошла к Эдриану, тот выхватил у нее из руки бутылку и прошипел:

– Вон отсюда.

Девушка покорно опустила голову и засеменила к выходу, стражники распахнули перед ней дверь. Один из них покосился на Эдриана, явно недовольный его отношением к служанке.

– Оставь приборы на столе, – махнул рукой второй служанке отец.

Та кивнула и отправилась вслед за напарницей.

Эдриан приложился к горлышку бутылки и сделал несколько глотков. Глаза его затуманились, на миг лицо Эдриана потеряло привычную маску, уголки его губ дернулись вниз, будто эмоции, раздирающие его изнутри, рвались наружу. Он сжал ладонь в кулак и мгновенно взял себя в руки, и я подумала, что эта мимолетная слабость Эдриана мне лишь почудилась.

Теперь я заметила, с каким пренебрежением он смотрел на отца. Меня же Эдриан попросту игнорировал, словно я пустое место. Я не могла понять, почему Верховный Правитель разрешает какому-то юнцу вести себя подобным образом, хамить прислуге, закидывать ноги на диван в его кабинете.

Никто не реагировал на выходки Эдриана, даже Ван Торн. Перед тем как привести меня сюда, парень сказал, что по власти он второй после Верховного Правителя, но кто же он?

Рот наполнился слюной, и я поняла, что мне наплевать на то, что Эдриан позже скажет о моих манерах. Я схватила золотое блюдо, вилку и принялась накладывать еду. В кабинете царило молчание, нарушаемое лишь звоном приборов и звуком тяжелых глотков, которыми я заталкивала еду в горло.

Отец и Ван Торн наблюдали, как я поглощаю пищу. Хватило десяти минут, чтобы насытиться.

– Да, – проговорил отец, – нужно было позаботиться об этом еще днем. Извини, Вероника.

Ван Торн хмыкнул, пряча улыбку в тени шляпы. Он прошагал к стулу напротив и уселся, широко расставив ноги и неспешно попыхивая трубкой.

– Полагаю, у тебя накопились вопросы, – отец сложил руки на столе, – и я должен дать на них ответы. Объяснить все прямо сейчас я не смогу, иначе мы просидим здесь несколько дней, но расскажу основное.

– У меня накопились вопросы, – протянул Эдриан, держа за горлышко и покачивая между пальцами уже пустую бутылку.

– Эдриан, – отец строго посмотрел на него, – твои вопросы подождут, ты здесь нужен только для того, чтобы выслушать детали плана, в котором ты, между прочим, участвуешь. Но я сомневаюсь, что ты способен сейчас соображать.

– О нет, – расхохотался Эдриан, – без вина в ваших семейных делах не разобраться. Пусть принесут еще. – И он вытянулся на диване, закинув руки за голову.

– Правитель, приказать принести еще вина? – уточнил один из стражников.

– Нет, не нужно, – качнул головой отец.

– Если я прикажу, ты принесешь, – не открывая глаз, проговорил Эдриан, – ясно тебе, Салем?

– Да, господин, – сквозь зубы ответил стражник.

– А я пока подумаю, приказывать или нет. Может, я прикажу привести сюда парочку хорошеньких девушек. Правитель, что ты об этом думаешь? – Эдриан повернулся к отцу и прищурился.

– Думаю, что тебе стоит вести себя более сдержанно и приказываю здесь я, в том числе и тебе, – повысив голос, ответил отец. – Если сила и власть затмили тебе разум, я это быстро исправлю.

Глаза стражника блеснули, а затем он вновь принял бесстрастный вид. Очевидно, Эдриан не терпел, когда кто-то с ним так разговаривал.

Парень вскочил с дивана и гневно уставился на отца. В комнате не было сквозняка, окно плотно закрыли, но вмиг вокруг Эдриана закрутился мощный поток воздуха. По́лы его камзола развевались, карты на стенах затрепетали, бумаги слетели со стола и принялись кружить в диком вихре. С каждой секундой поток силы нарастал, и я испуганно уставилась на Эдриана, инстинктивно вжимаясь в стол.

Глава 18. Чудеса волшебного мира

– Эдриан, успокойся, пожалуйста, – примирительно сказал отец. – Я хочу обсудить важные вещи, незачем устраивать представление.

Ветер стих, и Эдриан плюхнулся обратно:

– Моя сила не затмила мне разум. Она затмила твою силу… Или скоро затмит, Верховный Правитель. – Последние слова сочились ядом.

Эдриан замолчал и прикрыл веки, делая вид, что нас не существует.

Я переводила шокированный взгляд с Ван Торна на отца. Эдриан умел вызывать ветер, а может быть, и целую бурю. Он сильнее Верховного Правителя, раз отец даже не возразил на его реплику.

– Эдриан продемонстрировал одну из сил магов, – начал объяснять отец. – В Делитрее мы распределяем магов на четыре подразделения, по видам волшебства: это видящие, материалы, стихийные и ткачи. Я – стихийный. Мы можем управлять силой огня, воздуха, воды и земли. Это подразделение считается самым сильным. Стихийные рождаются очень редко, а навыки требуют повышенной концентрации и тяжелых тренировок. Управлять силами, данными природой, очень трудно. Не все стихийные развивают свои способности. Многим не хватает силы духа и тела, терпения или желания. Кто-то ограничивается разжиганием на кухне, когда готовит суп.

Я кивнула, пораженная тем, что кому-то могут быть дарованы способности для управления такой мощью. Подумав о том, что подобный маг при подготовке и упорстве, как говорит отец, может поджечь целый город или сотворить тайфун, я содрогнулась. Отец, сделав небольшой глоток из бокала, продолжил:

– Видящие – это маги, которые могут видеть прошлое, будущее, а самые сильные из них могут читать мысли человека и даже управлять ими. Но для освоения контроля над разумом другого человека требуется много лет обучения, иногда не один десяток. Мы, маги, живем дольше обычных людей, если используем дар. Те, кто не пользуется своими способностями, живут как обычные люди, простаки. Видишь ли, использование магии подпитывает.

– Поэтому Маргарет Митчел жива? – Я повернулась к Ван Торну, но тот задумчиво выпускал кольца дыма изо рта, нарочно не заметив вопросительного взгляда.

– Маргарет, – протянул отец, – не просто жива, она выглядит получше многих из нас. Все такая же красавица, как и десятки лет назад. Конечно, она стала немного старше, все-таки маги не бессмертны и тоже стареют, но иначе. Кстати, о Маргарет, она – ткач, или же целитель, а для тех жалких простаков, из-за которых ей пришлось покинуть деревню, знахарка. Она умеет лечить не только с помощью снадобий. Варить зелья может любой, наши служанки прекрасно пользуются рецептами, создавая магические напитки. Она может лечить с помощью рук, а также обладает способностью менять внешность. Для нее человек что полотно, из которого можно сотворить что угодно. Например, она подправила мне нос.

Отец повернулся в профиль, демонстрируя работу Маргарет Митчел, но я, видевшая его в последний раз, когда мне было шесть, не могла выразить должного восхищения.

Он отмахнулся и, ухмыльнувшись, сделал еще один глоток. Потом прошагал к стеллажу с книгами и достал увесистый том с пожелтевшими от времени страницами. Отодвинув в сторону тарелки, он с громким стуком опустил фолиант передо мной. Открыл какую-то страницу и ткнул пальцем в иллюстрацию. На ней были изображены несколько растений и рецепт зелья. Таких растений я нигде не видела. Читая диковинные названия ингредиентов, я едва шевелила губами, а затем уставилась на отца. Он снисходительно улыбнулся и пояснил:

– Это книга с рецептами различных снадобий, такие используются в Академии, но о ней позже, – предупредил он мой вопрос. – Более сжатые пособия мы даем слугам. Обычные граждане Делитреи для домашнего использования могут купить книжки по зельям почти в любом магазине. Необязательно быть волшебником, причисленным к определенному рангу. Достаточно крупицы магии, чтобы пользоваться зачарованными предметами, снадобьями или чем-то подобным. Если в роду человека был маг хотя бы в третьем поколении, волшебные предметы не навредят ему. Простейшая магия, сотворенная с помощью заклинаний, сработает, а зелья подействуют.

– Кроме волшебников, наделенных определенной силой, есть и те, кто ею не владеет, но все равно может творить волшебство? – решилась я на вопрос.

– Именно, – кивнул отец. – Так работают слуги и живет множество людей в Делитрее. Не всем дано обладать тем, что мы называем истинным волшебством, но почти в каждом живет хоть крупица магии.

– А четвертое подразделение волшебников? Кто они? – спросила я и услышала, как тихо фыркнул Эдриан с дивана.

– Материалы, – маги, способные создавать материю из ничего и обращать ее в ничто, – ответил отец, снова усаживаясь за стол и закидывая на него ноги. – Самое распространенное – это создание железа, камня, нитей для ткани и тому подобного. Например, материалы могут создать камень для постройки собора, а стихийные с помощью потоков воздуха – сложить из них само строение. К сожалению, материалы не могут создавать сразу предметы, для этого у нас есть различные мастера и ученые. Но это существенно облегчает жизнь и помогает сохранить экологию: нет нужды в заводах, которые есть в простецком мире. Вместо них у нас мастерские. Они процветают, люди зарабатывают, и все в Делитрее живут счастливо.

– Но если они могут создать сколько угодно золота… – начала я, но отец прервал меня:

– Невозможно создать сколько угодно золота. Несмотря на то что силы нас питают, они же и тратятся. Возможности материалов одни из самых ограниченных, их запасы не бесконечны и требуют долгого восстановления. Поэтому в плане золота они работают только на государство, то есть на Верховного Правителя. – Отец самодовольно смахнул невидимую пылинку с камзола.

Я совершенно не узнавала этого человека. Моего отца никогда не интересовали власть, богатство и влияние. Он возил меня на багажнике старого ржавого велосипеда, покупал маме цветы и чинил ее машину.

Человек, постукивающий большим золотым перстнем по столу, будто бы никогда и не был моим отцом. Может, я почти его не знала или плохо помнила? Шестилетние дети очень часто видят в людях только хорошее, особенно в своих родителях.

– Ван Торн, – вспомнила я. – Он может обратить ложку в пыль и жестом зажигает огонь в трубке. Получается, он обладает двумя силами одновременно?

Ван Торн оторвался от спинки стула, выпрямился, положил трубку на стол и только сейчас снял шляпу. Его волосы с легкой проседью рассыпались по плечам, а глаза горели голубым огнем. Он посмотрел на меня внимательно и сказал:

– Такие волшебники, как я или Эдриан, рождаются очень редко. То, что они твои родители, – еще ничего не значит. Как уже говорил Колин, в Делитрее полным-полно жителей, в которых сидит лишь крупица магии, и они не принадлежат ни к одному подразделению. Иногда, раз в десять поколений, даже в семье простаков может родиться очень сильный волшебник. Ему будут подчиняться все силы, одновременно он будет и видящим, и материалом, и стихийным, и даже ткачом. Но такая мощь требует и полной отдачи, зачастую человек все же может развить лишь одну из сил, к которым предрасположен, максимум две. Я и правда могу управлять стихиями и материей. Эдриан…

– Мне подвластны стихии, ткачество, материя и… мысли. Но не в полной мере. Далеко не в полной… Пока что. В скором времени я научусь управлять ими филигранно, и тогда мне точно не будет равных. – Эдриан подошел к столу и навис над ним, оперевшись руками. – Только представьте, я смогу внушить любому из вас что угодно. Например, что следует немедленно отослать многоуважаемую дочь Верховного Правителя из Делитреи ввиду ее абсолютной бесполезности или что самому Верховному Правителю давно пора покинуть свой пост…

– Эдриан! – воскликнул отец, вставая с места. Его тень на стене увеличилась в размере. – Ты забываешься! Кажется, ты слишком много о себе возомнил и хватил лишнего! Дела государства касаются тебя в последнюю очередь, я сам буду принимать решения!

Эдриан вскинул руки в комичном жесте и плюхнулся на диван, разглядывая свои ногти так, будто видел их впервые. Я сомневалась, что в отсутствие отца он будет вести себя нормально, если даже сейчас они сталкивались лбами, как два разъяренных буйвола. А я подозревала, что с Эдрианом мне еще предстоит встреча, и далеко не одна. Но сейчас я могла облегченно вздохнуть.

– Вероника устала, – проговорил Ван Торн, обращаясь к отцу, – ей нужно отдохнуть. Вряд ли она запомнит что-нибудь еще, даже если ты сейчас собрался пересказать ей всю историю Делитреи.

– Я и не собирался рассказывать Веронике историю Делитреи, этим займутся в Академии, а Эдриан поможет Веронике освоиться.

– В Академии? – хрипло переспросила я.

Гнев сменил усталость. Я прибыла сюда для спасения брата. Ван Торн сообщил, что это срочно, а теперь отец говорит о какой-то истории и Академии.

– Я прибыла сюда, чтобы спасти Майки! Я вообще не понимаю, о чем ты ведешь речь! Вдруг он… в опасности! Ему грозит смерть, он напуган, находится неизвестно где, а я буду вести с вами светские беседы?

– Придется согласиться с этим. – Эдриан кивнул. – Какой смысл в Академии, если и так понятно, что в ней нет ни толики волшебства! К тому же я не собираюсь таскаться с ней как нянька! Уволь меня от такой чести.

– Вероника, – мягко проговорил отец, отмахнувшись от Эдриана, – ты нужна мне для освобождения Майки, безусловно. Но, прежде чем ты сможешь мне помочь, мы должны пробудить твою магию, дремлющие силы. В волшебниках они просыпаются не сразу, но обычно годам к десяти. Есть вероятность, что они все еще спят, потому что ты находилась в подавляющей простецкой среде… Но мы это исправим. Ты отправишься в Академию, в которой обучаются все волшебники с десяти до восемнадцати лет. Преподаватели помогут пробудить силы, а в свободное от занятий время ты будешь практиковаться с Ван Торном.

Ван Торн снова водрузил шляпу на голову и теперь приподнял ее в приветственном жесте ухмыляясь.

Эдриан же мерил шагами комнату. Затем он схватил книгу, покоившуюся на диване, и швырнул ее на пол. Он приближался к отцу, скрестив руки на груди, и, подняв подбородок, оглядывал его:

– Я отказываюсь сопровождать ее в Академии, это неслыханный позор! Прими уже тот факт, что твоя дочь простачка и ничем не сможет нам помочь! Мы можем освободить его от…

– Довольно! Выйди вон, Эдриан, я побеседую с тобой позже, – вскинулся отец.

Эдриан злобно запыхтел, метая глазами молнии то в отца, то в меня или Ван Торна. Он тяжело дышал, прекрасное, будто высеченное из мрамора лицо зарумянилось, кудри походили на змей в прическе горгоны Медузы, они развевались в потоке ветра, окружавшего лишь Эдриана. Резко развернувшись, он стремительно вылетел из кабинета. Стражники даже не успели распахнуть перед ним дверь, он громко хлопнул ею и испарился.

Отец потер переносицу, плечи его устало опустились. Если один из его подчиненных мог вести себя таким образом, завидовать положению Верховного Правителя не приходилось.

Во мне все еще кипела злость. Я чувствовала себя слепым котенком, брошенным на улице. Меня притащили в чуждый магический мир, а теперь отказывались говорить, ради чего это потребовалось.

– Где Майки? – твердо спросила я.

– Вероника, – глаза отца забегали, – сначала ты должна пройти магическую подготовку и раскрыть свои способности. Без магии знание местоположения Майки не имеет ровным счетом никакого смысла.

– Ван Торн говорил, что это срочно, что я нужна тебе… нужна Майки.

– Безусловно, нужна! Но значение имеет лишь твоя магия.

– Колин прав, – кивнул Ван Торн, – я торопил тебя, потому что нам как можно скорее нужно разбудить твои способности. Лишь соединение твоей силы с силой Верховного Правителя может помочь в спасении Майкла. Ты должна приложить все усилия, чтобы овладеть волшебством, которое совершенно точно кроется внутри тебя. Ты – дочь Верховного Правителя, иначе быть не может.

– И я должна ходить в эту… Академию? – уточнила я.

Ван Торн кивнул и поднялся со стула.

– Я провожу тебя в комнату, а завтра ты обо всем непременно узнаешь. Когда ты попадешь в Академию, сама все поймешь. И я думаю, что не стоит так сильно бояться Эдриана, он лишь видит твою реакцию и упивается ею. В любом случае он не посмеет ослушаться приказа Верховного Правителя, он тебя не тронет.

Отец подошел ко мне и снова обнял, но сомнения, прочно поселившиеся в мыслях, позволили лишь легонько похлопать его по спине. Он отодвинулся, приподнял мое лицо за подбородок и заглянул своими черными как уголь глазами в мои светло-голубые. Что-то давно забытое, но до боли знакомое на миг проявилось в его чертах, а губы тронула улыбка.

– Иди, дочка, отдыхай. Я уверен, что через несколько дней в нужной обстановке твоя сила проявится и мы сможем приступить к спасению Майки. Поверь, это все, чего я хочу.