Текст книги "Девушка из стекла"

Глава 23. Тренировка с ван торном

Вопрос рассмешил меня. Разве похожа я, худощавого телосложения девушка, на человека, который имел дело со сталью?

Я неуклюже махнула древком из стороны в сторону, и Ван Торн прыснул:

– Не знаю, почему я надеялся, что дела будут не так плохи.

Он прошел в другой конец зала и поднял стоявший в углу деревянный меч.

Его длина и внушительные размеры казались огромными на фоне того, что я держала в руках. Ван Торн поднял деревянное подобие меча двумя пальцами, затем перехватил полностью ладонью и закрутил несколько финтов. Такой меч мог быть двуручным, но мужчина без труда подбрасывал оружие в одной ладони.

– Для начала нужно выучить стойку. – Он откинул волосы со лба. – Необходимо занять правильное положение относительно противника.

Ван Торн описал вокруг меня небольшой полукруг и, остановившись за спиной, поднял мои руки, держа их своими. В душе затеплилось странное ощущение, которое я не могла облечь в слова. Ван Торн разговаривал со мной мягко, его тон успокаивал, но в то же время поучал. Так разговаривали со своими детьми настоящие отцы.

Ван Торн осторожно развернул мой корпус и показал, в каком положении должны быть ступни. Я повторяла все в точности, процесс увлекал.

– Не прирастай ногами к полу, – наставлял Ван Торн, – противник всегда находится в движении, ищет уязвимое место, ты же должна предвидеть каждый его шаг, стараться разгадать, что он сделает в следующий момент, чтобы предупредить и обезоружить. Или убить, в зависимости от ситуации. Меня ты убить сегодня не сможешь, – по крайней мере, я надеюсь, что не до такой степени надоем, чтобы ты попыталась это сделать.

Ван Торн походил на Тора, скандинавского бога грома: мощный, высокий мужчина с растрепанными, взмокшими от пота волосами. Размах его рук восхищал, но каждое движение могучего тела было сродни непринужденному балетному па.

Моя поступь отличалась тяжестью и неуклюжестью. Я старалась повторять за учителем, но получалось откровенно плохо. Усталость быстро настигла, мышцы заныли в тех местах, о существовании которых я даже не подозревала. Все тело натянулось как струна, я старалась не зажиматься, расслабиться, но чувствовала себя такой же деревянной, как меч в моей руке.

Ван Торн терпеливо объяснял тонкости маневрирования, сглаживал углы, когда я почти что выходила из себя и готова была взорваться и бросить клинок на пол. Впервые я давала волю раздражению и агрессии. Ван Торн умело выводил на эмоции, а затем так же искусно позволял им сходить на нет.

Я следовала его указаниям и спустя час смогла двигаться более свободно. Он не показывал ни приемы атаки или контратаки, ни финтов, ни выпадов, ни блоков. Все, что я делала, – маневрировала. Уходила от него и возвращалась, все время держа клинок наготове, стараясь не изменять боевую стойку и не позволять мечу тянуть меня к полу.

Как я и ожидала, плечи заныли, а рука отваливалась. Хотя Ван Торн не вступал со мной даже в легкую схватку, лишь учил плавно и аккуратно перемещаться в пространстве, пот катился градом. Едкие, соленые капли стекали по лбу и попадали в глаза, волосы прилипли к шее и спине, рубашка взмокла, пиджак давно лежал в углу зала.

Отсутствие должной физической подготовки давало о себе знать. Дыхание сбилось, пальцы скользили. Я изо всех сил напрягала едва повиновавшиеся мышцы, но спустя полтора часа обессиленно опустила игрушечное деревянное оружие и без слов поплелась к скамейке.

– Твоя физическая форма оставляет желать лучшего, – заметил Ван Торн, аккуратно ставя меч в угол. – Сегодня мы изучили лишь маневрирование, но ты должна освоить приемы нападения: выпады, батманы, захват, а также защиту.

Я скривилась. И без напоминаний я могла оценить свои способности, они были хуже некуда. Подавив тяжелый вздох, я уставилась на раскрасневшиеся пальцы, неспособные ни призывать магию, ни сносно управляться с мечом.

– Но я должен сказать, что в тебе есть определенные задатки. – Ван Торн вытер руки о серую холщовую тряпку, обнаружившуюся на уголке скамьи.

Он присел рядом и, расслабленно сложив руки на коленях, откинулся назад, прислонившись спиной к стене.

– Тренируйся каждый день. Даже если кажется, что не получается, ты не должна сдаваться. Достигнуть успеха в этом деле или любом другом можно ровно настолько, насколько будешь готова вложить усилия. Любой результат – это следствие долгих тренировок. Если мы будем заниматься каждый день, утром и вечером, то ты сможешь сносно орудовать мечом, это я тебе говорю как человек, подготовивший не одного бойца.

– Вы тренировали кого-то еще? – я округлила глаза.

– Я беру к себе в ученики только лучших. В Академии есть уроки фехтования, но я отбираю только тех, в ком действительно вижу задатки хорошего бойца. Меч – это как музыкальный инструмент. На нем нужно играть, исполнять песню стали и крови.

– Почему вы так много времени уделяете поединкам, если можете использовать магию? – Этот вопрос мучил меня с самого начала тренировки.

– Потому что, как я уже говорил, верю в то, что у магии есть собственные намерения. Вдруг она решит пропасть? Вдруг я не смогу больше ею пользоваться, произойдет что-нибудь неординарное? Или какой-нибудь злой волшебник решит изобрести приспособление, которое поглотит всю магию, чтобы стать всемогущим. – Ван Торн нахмурился, морщинка легла меж его бровями, и он тут же стал казаться старше. – Меч – вот что никогда не подведет.

В словах Ван Торна была логика, и я, несмотря на навалившуюся жуткую усталость, получила удовольствие от тренировки. Мышцы ныли, но по мере их расслабления тело становилось легче, настроение поднималось. Какая разница, есть во мне магия или нет, если однажды я смогу справиться с врагом с помощью меча? Он даже не успеет сотворить заклинание, или что там они делают.

Эта мысль воодушевила. Общество Ван Торна не тяготило, наоборот, дарило легкость и спокойствие. Я уже мечтала о тренировках с Ван Торном и о том, как мышцы окрепнут, я стану сильной, гибкой, проворной и даже смогу утереть нос Эдриану, когда он в очередной раз вздумает меня цеплять. Но целью прибытия в Делитрею было совсем иное, и я бы не смогла об этом забыть, даже если бы очень постаралась.

– К чему это все? – спросила я, напоминая об уговоре, который мы заключили перед началом тренировки. – Зачем мне уметь драться? Зачем пробуждать магию, которой, может быть, и нет? Зачем я здесь на самом деле, Ван Торн?

Отец запретил всем людям, контактирующим со мной, раскрывать любую информацию о Майки, что было очень странно. Но Ван Торн не был тем, кто слушал его беспрекословно. Мужчина являлся первым советником Верховного Правителя, и его характер не позволял поддерживать все решения и безрассудства, на которые был способен отец.

– Сегодня ты должна была посетить занятие по истории магии и Делитреи, – начал Ван Торн, и я утвердительно кивнула. – Существуют три магические страны: Делитеря, Велирея и Армирея. Раньше все страны жили в мире, и наследники правителя каждой страны поддерживали дружеские, деловые, торговые отношения. Конечно, все державы различались политическими устоями и взглядами, иногда случались конфликты, но одно было неизменным – мир. Так длилось до тех пор, пока темный маг Вольф не решил свергнуть правителя Армиреи и занять его место.

– Но какое отношение все это имеет ко мне и Майки? Я бы прекрасно прожила без информации о каких-то волшебных странах, существование которых все еще сомнительно, – раздраженно возразила я.

– Вольф не просто узурпировал власть в Армирее, он хочет захватить и другие волшебные страны. Включая Делитрею. Я бы даже сказал, Делитрею в первую очередь.

Ван Торн провел руками по волосам, поднялся со скамьи и принялся расхаживать по залу. Стук каблуков его сапог глухо отдавался от стен, создавая эхо. Пальцы Ван Торна подрагивали, несколько минут он собирался с мыслями. Напряжение нарастало, воздух тяжелел, и грудь наливалась свинцом с каждым вдохом. Шаги Ван Торна стучали, как метроном, ожидание тяготило.

– Вольф посчитал, что лучшим вариантом для шантажа Верховного Правителя будет его ребенок, – проговорил Ван Торн не поворачиваясь.

Я разглядывала его могучую спину, не в силах вымолвить ни слова. Глаза мучительно защипало, слезы застилали все вокруг, и я более не могла разглядеть ни обеспокоенного лица Ван Торна, ни своих дрожащих рук.

Я закрыла лицо руками и заплакала. Магия должна быть выдумкой, сказкой, какие в детстве читают детям и показывают на экране. Но я сидела здесь, на скамье, и давилась всхлипами.

– Вероника, – Ван Торн встал со своего места и мягко присел у моих ног, – все будет… хорошо.

– Ничего хорошего уже не будет! – закричала я, и вся ярость, копившаяся продолжительное время, вырвалась наружу. – Моего брата похитил чертов темный волшебник! Это вы мне хотите сказать? Я нахожусь в выдуманной стране, а лучше бы находилась в палате интенсивной терапии для шизофреников, и этот гребаный дворец, и вы, и отец были лишь плодом моего воображения!

– Ты сможешь помочь Майки, – осторожно, как с опасным животным, говорил Ван Торн, – для этого ты здесь. Колину не справиться в одиночку. Это вопрос не только одной семьи, вопрос безопасности всей страны.

– Плевать я хотела на вашу стану, пропади она пропадом! – заревела я. – Верните моего брата! Я не хочу всего этого!

Ван Торн снова присел рядом и, помявшись несколько секунд, обнял меня. Ноздри защекотал аромат ванили, табака, трав и чего-то еще. Я ударила его в грудь, но он не отстранился, покачивая меня, будто ребенка.

– Вероника, – заговорил он, когда я перестала бесконечно всхлипывать, а рваное дыхание немного выровнялась, – ты – очень важное звено в этой цепочке. Вольф гнусный мерзавец, это правда. Но я должен сказать тебе еще кое-что. Он не только хочет захватить все магические страны, он планирует господствовать и над обычными людьми. Никогда он не был терпимым к простакам, потому и собрал собственную армию и восстал против предыдущего правителя Армиреи. Его жутко раздражало то, что мы принимаем детей, наделенных магическими способностями, но рожденных в семьях из обычного мира. Вольф был против этого и, конечно же, без труда нашел сторонников такой позиции. Предрассудки, страх или убежденность в своем превосходстве – не знаю, что именно руководит подобными людьми.

– Почему отец сам не освободит Майки? – прохрипела я. – Во мне нет способностей. Вы учите меня драться, но на успешное овладение этим искусством уйдет не один год. Зачем я нужна отцу? Он ведь… этот Вольф может забрать и меня.

– Не может, – покачал головой Ван Торн. – Твой отец – Верховный Правитель и, несмотря на то что он не обладает всеми магическими силами, очень мощный колдун. Кровь наследника престола отличается от крови обычных магов. С помощью нее можно творить страшные вещи. Есть теория, что если собрать по капле крови наследника престола и его дочери и сына, добавить частицы магии каждого из них, то можно создать энергию такой силы, которая сметет со своего пути все.

– То есть отец хочет соединить мою силу, свою и Майки, чтобы победить Вольфа?

Ван Торн кивнул и подал руку, чтобы я могла подняться. От усталости и шока перед глазами все плыло. Ван Торн медленно накинул на плечи кожаный плащ, лежавший в углу зала, протянул мне форменный пиджак, от которого я отмахнулась, и тогда он, сжав тонкую ткань в пальцах, понес его сам.

Ноги налились свинцом и едва двигались, Ван Торну пришлось поддерживать меня за локоть, чтобы я не упала.

Когда мы подошли к темно-бронзовой, облупившейся от времени раме и мутная поверхность потертого, покрытого царапинами зеркала начала принимать облик портала, мысль, острая, как кинжал, пронзила меня.

– Но Майки у темного волшебника, так? Тогда каким образом отец собирается его спасать, если для сотворения заклинания ему потребуется два наследника?

Ван Торн угрюмо водрузил на голову ковбойскую шляпу. Тень от нее упала на его лицо и сделала непроницаемым. Он подхватил меня на руки и шагнул в портал, уже искрящийся серебром и манящий черными, густыми, как сливки, вихрями.

Глава 24. Ночной визит

В этот раз перемещение прошло более успешно, или я стала менее чувствительна к физической боли, сменившейся болью душевной. Страшное осознание того, что брат находится в плену у темного чародея, тяжело давило на грудь.

Ван Торн сразу же перенес меня в спальню и, пожелав хорошенько отдохнуть, покинул комнату. Я заперла дверь на замок. Желания видеть кого-либо, пусть даже служанок, не было. Единственное, чего хотелось, – это провалиться под землю или рассыпаться на миллион частиц. Чувство потери, ужаса, безысходности разъедало изнутри, поток жгучих слез лился по лицу.

Обессилев от рыданий, я уснула. Когда же разлепила веки, солнце пробивалось сквозь массивные шторы. Пылинки витали в оранжевых лучах, листья деревьев в саду шелестели, а птицы выводили беззаботную трель. Это лишь злило, никто вокруг не мог разделить мои чувства. Жизнь продолжалась так, будто брат не находился в плену у злого чародея, а отец не скрывал правду.

Я натянула одеяло на голову и заворочалась, не желая вставать. Тяжесть нового знания лежала на плечах.

Я снова провалилась в сон. Часов, к большому удивлению, в комнате не было, и я не могла определить, проспала день или два. Но когда снова проснулась, тьма клубилась за окном, а комната погрузилась в полумрак.

Стук в дверь заставил меня вздрогнуть.

– Верховный Правитель прислал узнать, не померла ли, часом, его дочь, – послышался голос Эдриана. – Служанки не смогли попасть в покои, и мне пришлось отправиться сюда. Лучше бы тебе выйти или хотя бы подать голос, иначе придется сокрушить эту дверь, чего мне очень не хочется, как и видеть тебя.

– Так убирайся вон! – закричала я. – Вместе со своим Верховным Правителем катитесь куда подальше, а меня оставьте в покое!

– У кого-то прорезались зубы? – хмыкнул Эдриан.

– Лучше бы у вас всех прорезалась совесть, – проворчала я еле слышно и перевернулась на бок, натянув одеяло по самую макушку.

Шагов, удаляющихся по коридору, слышно не было, но Эдриан умел перемещаться как кот, почти неслышно. Поэтому, полежав некоторое время в кромешной темноте, я откинула покрывало и уставилась на потолок. Только сейчас я обратила внимание, что на нем была фреска. Три чародея в длинных мантиях глядели с синей поверхности потолка. Располагались фигуры в звездном небе, созвездия, выполненные позолотой, были прорисованы поразительно четко, даже в темноте они металлически поблескивали. Одного колдуна нарисовали держащим в руках стеклянную колбу с темно-зеленой жидкостью, этот старец с длинной бородой находился выше всех. Двое других мужчин стояли плечом к плечу, один извлекал из пальцев огонь, а другой зажал в ладони ножницы.

Основатели трех магических стран – вот кем были эти люди. Тот, что с зельем, – целитель. Высекающий огонь – стихийный, а с ножницами – ткач. Тот факт, что видов магических способностей четыре, а основателей стран и самих островов всего три, казался странным. Не хватало видящего, способного читать и управлять сознанием людей, а также заглядывать в прошлое и будущее. Или эта способность стала проявляться гораздо позже основания стран и объединения трех могущественных волшебников?

Оглушительный грохот раздался в комнате, я вскочила с постели и бросилась к противоположной стене, натолкнувшись на нее лопатками. Тяжелая дубовая дверь отлетела в сторону. Створка распахнулась с такой силой, что оставалось лишь удивляться, как дверь не разлетелась в щепки.

Эдриан вальяжно прошествовал в комнату, отряхивая пыль с рукавов идеально сидящего на его фигуре черного камзола. Он невозмутимо посмотрел на дверь, махнул рукой, и она закрылась, но уже мягче.

– Иногда очень полезно уметь управлять стихиями, например воздухом, – ухмыльнулся он и плюхнулся на диванчик, закинув ногу на ногу.

Он покачивал стопой из стороны в сторону, не хватало только песенки, которую он бы напевал. Это ужасно раздражало, и, справившись с удивлением от его эксцентричного появления, я разозлилась. Почувствовав, как краска заливает щеки отнюдь не от смущения, а от ярости, я оскалилась:

– Какого черта ты вообще ввалился в мою комнату, еще и так бесцеремонно?

– Ты удивляешь, Вероника, – округлил глаза Эдриан, а потом медленно моргнул. – Я вижу что-то похожее на характер? Мне уже стоит аплодировать?

– Выйди вон! – отвернулась я, сконцентрировавшись на кисточке портьеры.

Я теребила ее, выдергивая нитки, губы беззвучно шевелились, перечисляя все ругательства, которые я знала. Этот нахал посмел ворваться в мою комнату, а теперь сидел как ни в чем не бывало. Если бы я могла колдовать, уж точно подожгла бы его штаны, чтобы посмотреть, как он попляшет.

– Долго собираешься себя жалеть? – протянул Эдриан, рассматривая свои идеальные ногти на левой руке.

Неожиданный вопрос заставил меня развернуться.

– Что… Как… как ты вообще можешь так говорить? – прохрипела я.

– А как ты можешь сидеть второй день в этой комнате и корчить из себя великомученицу, в то время как твой брат сидит где-то в темнице Вольфа? Интересно, как, зная это, ты можешь продолжать лежать в постели? Неужели ты настолько глупа?

От такой реплики я задохнулась. Только я знала, как много думала о брате все время, во что впуталась ради его спасения. Отправилась в неизвестную волшебную страну, переступила через страхи и сомнения. Но, конечно, этот напыщенный сынок какого-нибудь вельможи не мог этого понять.

– Как тебе вообще не противно сидеть на этом диване, здесь же сидела я? – оскалилась я. – Ты называешь меня простачкой, всячески унижаешь, а потом приходишь и обвиняешь в бездействии? Почему же ты, такой всемогущий маг, не спасешь моего брата? Хотя бы чтобы потешить свое самолюбие и показать, какой ты невероятно ослепительный и прекрасный?

Эдриан молниеносным движением подскочил с дивана и оказался рядом. Он схватил меня за шею и притянул так близко, что его кудри коснулись моего лба. Прохладные цепкие пальцы сжались достаточно сильно, но не мешали дышать. Желваки заходили на его скулах, а губы сжались в тонкую полоску. Эдриан внимательно смотрел в мои глаза, словно пытался найти там что-то, известное лишь ему одному.

Я замерла, боясь пошевелиться. Взгляд то и дело опускался к губам, так было проще, чем встречаться с темно-шоколадным омутом его радужек.

– Если бы я мог сделать это один, я бы сделал, – процедил Эдриан.

Через несколько секунд черты его смягчились, пальцы скользнули с шеи на подбородок. Эдриан слегка надавил на кожу, заставляя поднять голову и смотреть ему прямо в глаза. Он наклонился еще ниже, почти касаясь своим носом моего.

– Ты правда считаешь меня ослепительным и прекрасным? – криво ухмыльнулся он.

Свежесть его дыхания, прохлада подушечек пальцев на подбородке, кудри, касающиеся лба, – все это заставляло сердце биться в несколько раз чаще и туманило рассудок.

– Ну… ты… вполне симпатичный… – пробормотала я, хватая ртом воздух.

– Весьма лестно, хотя бы со зрением у тебя нет проблем, – промурлыкал Эдриан и отстранился.

Я отвернулась, чувствуя, как кружится голова, а кровь приливает к щекам, охватывая их жаром. Прохлада оставалась лишь на подбородке и шее, там, где лежали пальцы Эдриана. В этих местах покалывало.

Отдернув резким движением штору, я увидела темно-синее небо, усеянное звездами, стены замка, купающиеся во мраке, и верхушки деревьев. Я подергала ручку окна, но та не поддавалась. Воздух будто выкачали, его стало катастрофически мало. Желание впустить в помещение немного прохладного, освежающего ветерка стало нестерпимым. Створка все еще не собиралась открываться, и в исступлении я забарабанила кулаком по стеклу.

Эдриан размеренно подошел к окну, и его темные, ставшие в неосвещенной комнате почти черными глаза молча приказали посторониться. Я физически ощущала силу, витающую вокруг него. От Эдриана пахло морозом, ягодами, мускусом и чем-то, что я не могла различить, но подсознательно считывала как запах опасности. Его внешность была обманчива, за всей красотой действительно скрывалась мощь волшебной силы.

Эдриан демонстративно, почти театрально закатал рукава камзола, с легкостью провернул ручку, и окно распахнулось. Он ударил ладонью о ладонь, стряхивая невидимые пылинки с пальцев, и, отойдя на несколько футов, прислонился спиной к трюмо, сложив руки на груди.

Я с жадностью втянула ноздрями ароматный ночной воздух. До сих пор я не знала, какое время года в Делитрее, поддерживается ли теплая погода с помощью магии, или климат отличается сам по себе и зависит от расположения острова. Пахло цветами и зеленью, а из глубины двора доносилось тихое журчание водопада.

– Почему ты не можешь справиться с этим чародеем сам? – успокоив дыхание, тихо спросила я, избегая прямого взгляда Эдриана.

– Потому что для сотворения заклинания нужна магия и кровь Верховного Правителя, его дочери и сына. А ты второй день отсиживаешься в норке и кормишь свои страхи.

Мрак и ночь стерли границы между мной и Эдрианом, сейчас я не слышала в его голосе отвращения или заносчивости. Казалось, это был вовсе не тот человек, что ненавидел меня и смотрел с отвращением, отпускал колкие замечания и всячески старался зацепить. Не тот Эдриан, что сейчас устало опустил плечи, брезгливо морщился днем при одной мысли, что ему придется меня коснуться. Лишь усталость и непонятно откуда появившаяся горечь сквозили в его словах. Он говорил как человек, на плечи которого возложено непомерное бремя, а он ни с кем не может им поделиться. Если Эдриан мог выдержать свою ношу, то моя оказалась слишком тяжелой, она практически раздавила меня, а сопротивляться я не умела.

– Пора научиться контролировать страхи и преодолевать слабость, – сказал Эдриан.

– Ты что, читал мои мысли? – вскинулась я, вспомнив, что он обладал всеми четырьмя силами, подвластными волшебникам в Делитрее.

– Нет, сейчас моих сил не хватит на это… – Эдриан запнулся, видимо сболтнув лишнее. – У тебя все написано на лице, да и по поступкам прекрасно видно, что ты до жути напугана. Бояться можно. Поддаваться страху – нельзя.

Он развернулся и направился к выходу из комнаты, незаданный вопрос заколол кончик языка. Секунда промедления могла развеять марево нереальности этой ночи и нашего странного разговора.

– Зачем? – выпалила я.

Эдриан замер, плечи его угольно-черной фигуры во мраке напряглись.

– Потому что кто-то должен был это сделать, Вероника. Не нужно строить фантазий. Я ровно тот, кем кажусь. Ты нужна Делитрее, даже если тебе на нее плевать, как и на жизни всех, кто здесь обитает. Но, если хочешь спасти брата, ты должна соскрести с пола остатки силы духа и сделать то, что необходимо. Если только ты действительно его любишь.

Он звонко простучал каблуками по паркету и захлопнул дверь. В комнате стало холоднее, словно Эдриан своим присутствием немного согревал пространство. Я поежилась и потерла плечи.

Вряд ли Эдриан проникся ко мне уважением и горел желанием помочь Майки. Конечно же, он переживал лишь о судьбе страны, в которой жил и которая, как и брат, была под угрозой. Его приход отрезвил. В опасности оказался не только Майки. Сколько таких Майки проживало в Делитрее, рожденных без магических способностей или попавших в страну из нашего мира? А сколько обычных детей и ни в чем не повинных жителей? Если Вольф отправится завоевывать близлежащие страны, пострадает бесчисленное множество людей.

Передо мной стоял важный выбор: спасать брата и пытаться помочь тысячам людей, населяющих Делитрею, или сделать вид, что я совершенно беспомощна, спрятаться поглубже в кокон, чтобы меня невозможно было достать.

«Если только ты действительно его любишь!» – сказал Эдриан. Знал бы он, как сильно я люблю Майки.