Текст книги "Жгугр. Будем жить!"

О двух мирах

– Са-а-ш, а зачем тебе вся эта политика в интернете? – словно невзначай бросила Алина.

– Во-первых не только в интернете: 1-го сентября у нас митинг. А во-вторых – надо бороться за свои права! Власть затягивает гайки, а людям нужна свобода!

– Я тэбе, Саш, одын умный вещь скажу, ты толко не обижайся! – процитировала старое кино девушка. – Свобода, Саш, она внутри и от власти не зависит.

– Да что ты говоришь! Ты отказываешься видеть, а у нас в стране черт-те что происходит: активисты сидят, политические свободы стерты. Народ выживает, власти воруют, а олигархи плюют на всех с золотого унитаза!

– Тебе-то какое дело?

– Как? Я за добро, за людей!

– Ты самый лучший, что ли?

– Ээээ.. – растерялся Саша, – Я стараюсь. Каждый должен иметь возможность реализовать себя, так чтобы не было двух сортов – первый и испорченная осетрина. Как у Леннона: «Возможно, я мечтатель. Но я не один такой».

– Ты, Саша, чудесный парень, и душа у тебя светлая, только ты сам об этом не догадываешься. Все бегаешь со своими правами и борьбой, будто свет на них сошелся. И не понимаешь простейших вещей: важно не что ты хочешь, а что ты любишь. А любишь ты не народ, а абстрактную справедливость. И ради нее готов душу дьяволу продать. Но станет ли мир лучше, когда вы добьетесь своего? И не станет ли хуже? Смирение перед волей Господней – достоинство человека, гордыня – грех. Но у нас отняли Бога, оставив наедине с этой бессмысленной и беспощадной свободой. Теперь каждый сходит с ума по-своему – одни меняют пол, другие не отрываются от компа, третьи не вылезают из кабинета психолога, надеясь, что там их научат жить. Но им лишь пудрят мозги. Никто не знает как жить, куда идти – направо или налево, по гравийной дорожке или по асфальтовой, купить ли новый гаджет или отправиться ловить покемонов в шлеме виртуальной реальности. Бог создал мир по образу и подобию, и не дело человека этот образ менять. Ты с товарищами тоже сумабродите – решили, что право имеете менять мир под себя. Это гордыня, спесь и высокомерие. Вы много на себя берете!

– При чем тут Бог! – гневно возразил Саша. – Мы сами определяем, как будет выглядеть общество в котором мы живем!

– Ты по настоящему в это веришь?

– Я верю в человека. Я верю, что каждый из нас может немножечко улучшить мир.

– Если веришь в человека – смеситель почини. Когда-нибудь и до тебя дойдет.

– Что дойдет? – озадачился Саша.

– То, что ты чужими словами выражаешь чужие мысли.

– Чьими же?

– Не знаю чьими, но не своими точно! Вас просто разводят в темную! И чипизируют вас в первую очередь.

– Что?

– То!

– А ты во что веришь, Алин? – попробовал разрядить обстановку Саша.

– Я верю в Бога, хоть и не знаю точно, каков он.

– И где твой Бог?

– Бог всегда рядом. Если я вижу четыре следа, значит Бог идет рядом. Если два – значит, Бог несет меня на руках! А сейчас я верю, что устала, я – спать!

О бесславии и великолепии русской свадьбы

Ничего нет более глупого и прекрасного, чем русская свадьба. А самая волшебная из свадеб – это, конечно, свадьба в городе на Неве. Ничего нет пленительней, чем снежнофатовая невеста в обнимку с чернокостюмным женихом на стрелке Васильевского острова в знойный день, когда перьевые облачка в боевом порядке спускаются на землю, шустрые кораблики рассекают волны, воздух пахнет морем и счастьем, а в горло лезет только шампанское. Свадьба есть событие предсказуемое, подготовленное и долгожданное только для брачующихся, к другим участвующим свадьба приходит внезапно, падает как на первый снег голову. Наступил такой момент и для Алины – пока она за глаза уплетала овсянку, запивая топленым молоком, телефон на столе вдруг подпрыгнул и запищал. Ее ждало сообщение от Инночки, бывшей коллеги по работе в салоне мобильной связи.

«Привет Алинка! Я выхожу замуж, будешь подружкой невесты?»

Оп-па, вот это новости! Отказаться невозможно!

«Поздравляю! Конечно буду!!!»

«Свадьба пиратская! В субботу подъезжай в полдень, будешь помогать!))»

«Договор!»

«Вот и славненько!» – размышляла Алина, вспоминая подругу. Инночка, пухленькая брюнетка с иссиня-черными вороными волосами и азиатчинкой в глазах, приехала в северную столицу с морозного севера, не то из Норильска, не то из Салехарда и сильно страдала от одиночества. Значит нашла себе кого-то… «Будет здорово побывать на ее свадьбе!» – предвкушала девушка.

Приехав раньше времени Алина нашла Инночку с очумелыми глазами: свадебное платье не налезало – сложная система крючков и застежек никак не хотела сходиться на талии! Совместными усилиями девчонки победили платье и невеста побежала краситься. Алина занялась конкурсами и выкупом.

В час X все было готово – невеста выглядела шикарно! Ее завитые волосы блестели под фатой усеянной розовыми стразами, а грудь взрывала декольте. По комнатам беспорядочно стояли бутылки с кока-колой, изображавшие сундуки с сокровищами. Инночка встречала гостей в белом, с ослепительной улыбкой на ярко-малиновых губах, а Алина, в строгом голубом платье, объясняла условия игры: гости делятся на «пиратов» и «разбойников», жених с помощью петли-лассо собирает сокровища, пираты прячут их, а разбойники уловками и обманом пытаются увести невесту в ЗАГС. Вскоре явился и сам жених, белобрысый курсант Нахимовского. Ему вручили длинную пеньковую веревку.

– Какая ты чудесная, зайка моя! – поцеловал он Инночку. Та зарделась.

Праздник начался! В угаре носились все – жених за пиратами, пираты за кока-колой, а разбойники за невестой. Гвалт стоял, как в курятнике. Шампанское лилось Невой, пронзительно лопались шарики, а с потолка мелкой россыпью валилось конфетти.

– Отдай!

– Не поймаешь, не поймаешь!

– Пойдем, красавица, мы тебе конфетку дадим!

– Возьмите тысячу рублей и отвернитесь на пару секунд!

– А-а-а-а! Спасите, помогите!

Но надо было спешить. Алина подала знак, разбойник Сергей утянул Инночку, и вскоре шумная компания уже направлялась к Дворцу бракосочетаний – там ожидали новобрачных родители с пышным караваем под рушником. Инночка, не жравшая с утра, с ходу оторвала большой кусок! К концу марша Мендельсона подоспел и Саша. Молодые с гиканьем загрузились в шеститиметровый свадебный «лимохаммер» и выехали в путь. Скептически смотрели на молодоженов египетские сфинксы с тюрбанами на Университетской набережной, словно говоря: «Какие вы все одинаковые – глупые и счастливые». Ветреная Нева неприлично задирала фату.

На стрелке Васильевского острова пришлось подождать – на процедуру разбивания бокала об брусчатку образовалась очередь. Гости открыли еще пузырь. Невеста опрокинула бокал и положила ноги на жениха. Жених выпил. Все еще раз чокнулись. Раскрасневшаяся невеста удовлетворенно поцеловала свое приобретение взасос.

– Горько! – раздалось на всю Петроградку.

На всем пути через Михайловский сад, Дворцовую площадь и Елагин дворец – сверкала на солнце фата, высокие каблуки топтали мраморные полы, лица молодоженов сияли. Не веселилась только Алина. Что-то ее смущало, сбивало с праздничного настроя, мешало радоваться. В голову лезли страшные и неуместные образы – жених, бьющий бутылки в алкогольном угаре, невеста в синяках, веселящиеся вурдалаки и хихикающие утопленницы.

В ресторане на Петроградской стороне брачующихся ожидал тамада: кряжистый мужчина кавказской национальности в костюме Джека Воробья – залихватской треуголке с пером, камзоле и сапогах-ботфортах. На сайте агентства он был заявлен как бывший артист БДТ.

– Добрый вечер, разбойники и разбойницы! – приветствовал он гостей. – Вижу в вас горячие сердца, в паспорта заглядывать не буду, радости нашей нет конца!

Публика довольно загоготала. Жених разлил. Перезвон бокалов пронесся над столом. Винегрет и холодец, квашенная капуста и грибы с хреном, паштет из свиной печени, гусь со сливами, утка с огурцами и другие деликатесы, как в отверстый мусоропровод, стекали в ненасытные зевы прожорливых гостей.

– За молодых! За новую ячейку общества! Совет да любовь! – мощным ревом пронеслось над столом, и вслед дружным хором грянуло залихватское «горько-горько-горько!» Невеста сосалась с женихом. Волнами налетел «Венский вальс»

– Танец! Танец! – скандировали гости.

Жених попробовал изобразить па, но упал на пол. В руках у невесты образовался букет. Она широко замахнулась, и, как по команде, все незамужние девушки взводом выстроились вдоль стен. Пролетев через зал, букет рухнул в свекольный салат, откуда его резво извлекла рябая девица с заячьей губой. Инночка, еле ворочая языком, объявила:

– Дор-р-рогие гости! В этот самый сч-ч-частливый для меня день я хо-о-о-чу прочитать стих!

Динамики затихли.

В твои глаза сейчас смотрю

И счастью нет предела!

Тебя за все благодарю —

Все так, как я велела!

Она высоко подняла подбородок и победным взглядом обвела гостей.

 
Отныне рядом навсегда!
И в этот день красивый
Ты скажешь мне пятьсот раз «Да!»
И буду я счастливой!
 

Зал взорвался аплодисментами.

– Горько-горько! – скандировали гости.

– Счастья молодым! – кричал тамада.

– Все так шикарно! – восхищалась невеста.

Начались конкурсы: гости рисовали картины, снимали друг с друга прищепки, развязывали зубами банты, раздевались и одевались, на люстре повис чей-то лифчик. Жених, как зомби, с завязанными глазами шатался по комнате и лапал девушек в попытке опознать жену. Не то он был слишком пьян, не то плохо помнил Инночку на ощупь, но он надолго завис над одной пухлой барышней, тщательно ее ощупывая. К нему подошел один из гостей.

– Слышь, ты чо, не видишь, что это не твоя телка? Или тебе понравилась?

– Я жену ищу, придурок! – разозлился жених.

– В другом месте ищи свою манду. А мою не трогай!

На голову парню обрушился удар. Это жених, сняв с глаз повязку, занес парню в челюсть. Ревнивец рухнул на пол, но тут же поднялся и бросился на обидчика. Гости с трудом растащили дерущихся. Инночка скривила умоляющую физиономию:

– Алиночка, спой, дорогая, ты же умеешь, ты так прекрасно пела на корпорати-и-иве!

– Я не готова. – покачала она головой.

– Ну, спой, солнышко, пожа-а-а-алуйста! Ради меня!

Алина грациозно взмахнула рукой. Гости стихли. Тихо-тихо, полетел над залом прозрачный голос:

Гори, гори… моя звезда!

Звезда любви приветная…

Ты у меня одна заветная,

Другой не будет никогда.

Он переливался, как чистейшая родниковая вода, заполняя все пространство зала щемящей тоской. Он брал начало не в гортани, а в сердце, сердце властном, всеобъемлющем. Можно было подумать, что сама птица небесная Сирин спустилась на землю с блаженных высот и поет вещие песни. Причудливые видения накрыли присутствующих – голубоглазые девы в снежных кокошниках мягко взмахивали гибкими кистями, седовласые старцы играли на гуслях, лилась роса из волшебных рогов, разудало плыли по широкой реке ладьи с расписными парусами, а царевна-лебедь выходила на берег из пенящихся морских волн. Зал утонул в сказке.

Твоих лучей небесной силою

Вся жизнь моя озарена.

Умру ли я, ты над могилою

Гори, гори, моя звезда!

Алина оглянулась – гости застыли окаменевшими истуканами в зачарованном сне. Отец жениха, большой мужчина в красном пиджаке, занес блестящую вилку над тарелкой с селедкой, да так и обмер. Рядом женщина разинула рот. Из ее рта вываливались остатки лука. Тамада застыл с микрофоном в руках.

Внезапно послышался громкий звук удара. Это очнувшийся ревнивец со всей силы врезал замершему жениху по омертвевшим губам.

И сразу все проснулись. Забегали. Закричали. Заклокотали и зацокали. Справа бабоньки причитали над своей несчастной женской долей, возросшим тарифом ЖКХ и поломавшимся унитазом. Слева – мужики затеяли большую красивую драку, без разбора раздавая удары во все стороны. Гости носились по залу кривясь и зубоскаля. Со столов сверкающей лавиной посыпались хрустальные фужеры и фарфоровые тарелки, полные жирного оливье, красной икры и фаршированных яиц. И надо всем неслось:

Всегда едины, неделимы.

Как крепки вместе два крыла,

Семье желаю вашей счастья,

Чтобы любовь всегда цвела!

– Бежим отсюда! – Алина схватила Сашу за руку. Незаметно пробравшись мимо ополоумевших гостей, они выскользнули на улицу, остановили машину, и вскоре уже были дома. Home sweet home.

– Алиночка, что это было? – спросил Саша, устроившись поуютней на кровати.

– Я сама не знаю. Я просто спела, как они просили, а потом…

– Да, да, ты пела и меня накрыло, унесло. Я видел юных дев, прыгающих над жарким костром нагишом, красноликих сирен с рыбьими хвостами, парубков в рубахах перед высоким теремом, царя морского за высоким частоколом и еще был там тот пафосный старик с буклями и подзорной трубой… – мечтательно вспоминал Саша, – Алина… – позвал он взволнованно.

– Да?

Саша подошел близко к девушке и, встав на колено, очень серьезно спросил:

– Ты выйдешь за меня замуж?

Это было неожиданно. Алина расчувствовалась, глаза ее увлажнились.

– Конечно выйду, Сашенька! – она обняла возлюбленного и несколько минут они провели соединившись сердцами. Позже, не размыкая объятий, они вполголоса разговаривали, словно боясь спугнуть близкое счастье.

– У нас будет свадьба, Алин! – взволнованно-проникновенно шептал Саша.

– Да, только другая, не такая, как сегодня! Без этих выкупов, лимузинов, конкурсов, тамады и мордобоя. Знаешь, как я хочу? После свадьбы мы проведем неделю, нет, две в тайной комнате. Вдвоем, в таинстве и безмолвии, между образов и дрожащих свечей, без свидетелей, без пьяных рож и любопытных глаз…. Так как было заведено у древних славян: только самые близкие рядом и все в целостности, все в чистоте…

Саша заботливо положил ее головку к себе на плечо и влюбленные заснули. Посреди ночи Саша проснулся от ноющего, тревожного чувства. Он принялся внимательно разглядывать спящую девушку – ее красивое лицо почти касалось его щеки, но скрывало загадку. Лунный свет придавал ей мертвенную бледность. Казалось она не из этого мира, а из другого – далекого и неземного. Да и любит она его издалека: предоставляет безлимитный доступ к телу, но подступы к душе закрывает на дальних рубежах. Пропадает неизвестно где. Ничего о себе не рассказывает. Щемящее чувство накрыло Сашу – он понял, что может потерять ее.

«Женщина-тьма, женщина-загадка», – думал Саша, гладя ее мягкие рыжие волосы, сплетенные сзади в косу.

Как блудницы узнали Штирлица

В начале мая, разбирая входящую корреспонденцию, Сэм Скотт (по совместительству замглавы российского отдела ЦРУ, с недавних пор также курировавший российскую оппозицию), наткнулся на рядовое донесение от одного из сексотов. Помимо прочей чепухи в нем мелькнула интересная информация: все архивы КГБ до 1995 года недавно были оцифрованы и перенесены на специализированные сервера ФСБ. Эврика! Это был шанс, его шанс, из тех, что не выпадают дважды! Сэм понял – пришло время действовать, приложить все возможные и невозможные, чтобы достать вожделенный фолиант.

Короткое расследование показало: «Черная книга» находится в Санкт-Петербургском Центре по лицензированию, сертификации и защите государственной тайны ФСБ России. В тот же день Сэм Скотт, комфортно расположившись в мягком вагоне «Сапсана» лениво посматривал на проносившиеся за окном русские мглистые дали по дороге в Питер. Петербург он любил и знал, часто бывая там по работе. Он даже слегка подпрыгивал в кресле от возбуждения в такт звучащей в наушниках песне: «Мое сердце остановилось, мое сердце замерло!» Его сердце замирало – в предвкушении грандиозной победы.

И точно – все прошло как по маслу: пяти тысяч баксов и путевки на Мальдивы для админа хватило, чтобы на следующий день в 5 вечера на «Владимирской» молодой парень в пестром джерси передал ему небольшую папку. В папке находились несколько листов A4 и компакт-диск.

– Вот, – показал парень, – картинки отдельно, а эта древняя сказка с заклинаниями и докладная съехавших с катушек магов, – он ухмыльнулся, – на диске. Но знаете, у нас вся инфа зашифрована, поэтому на флешку я скинул приватный ключ.

Получив деньги и ваучер, он удалился, сияющий от удачи. Не менее доволен был и Сэм. Столько лет усилий коту под хвост, и такое везение. Теперь Жгугр у него в руках! Да что Жгугр, вся Россия, Сибирь, Москва, Петербург, Фонтанка и Думская – его безраздельная территория. Его владения! Им овладела невиданная легкость. Как приятно когда удача сама идет в руки! Когда тебе благоволят высшие силы. Когда пространство мягкий пластилин, а ты – серый генерал, повелитель шахматной доски размером в мир. Он аккуратно спрятал папку в портфель, а флешку во внутренний карман пиджака и, пританцовывая на ходу, отправился отмечать удачу на Думскую, в свой любимый бар «СССР».

«Следует выпить за русское разгильдяйство, что бы мы без него делали!» – радовался Сэм. Идти через вечернюю толкучку на Невском желания не было. Решив сократить через Фонтанку, он свернул в Ломоносовский. Через пару десятков метров он заметил недружелюбную компанию, увязавшуюся следом – не то скинхедов, не то панков. Он огляделся: переулок был пуст.

– Эй, америкашка! – раздались крики сзади. – Постой!

Сэм ускорил шаг. Итог: белые халаты, «утка», гипс.

«Какая ирония, – думал он, – я так и не выпил за русское разгильдяйство потому, что сам оказался таким же разгильдяем! Кажется, я слишком долго живу среди русских и уже приобрел их национальные черты – беспечность, безалаберность и надежду на авось! Как я, профессиональный разведчик, мог отправиться пешком по вражескому городу с секретными документами под мышкой? А где я собирался пить – в «СССР»? А если бы меня там обобрали? Странно, очень странно влияет на меня, одного из ведущих сотрудников самой эффективной спецслужбы мира, эта русская энергетика! Скоро каждая питерская шлюха будет меня узнавать! «Штирлиц шел по Берлину. Навстречу шла группа девушек. «Бляди», – подумал Штирлиц. «Штирлиц», – подумали бляди», – вспомнил он профессиональный анекдот.

О мятежной и рискованной жизни революционеров XXI-го века

Полночь застала Сашу на Гостинке. Петр задерживался. Мимо сплошным потоком сновали, крутя верхними частями туловищ, туристы, катили на роликах и самокатах тщедушные хипстеры, вразвалочку шагали крепкие парни по дороге к Думской. Город жил, цвел и пах, но больше всего пах – из какой-то дыры пованивало канализацией. Целью предстоящей встречи объявлена была расклейка листовок к акции. Саша изрядно волновался – это была его первая совместная вылазка со «Справедливыми». Поднимаясь на эскалаторе, он вспоминал «Бесов» и невнятную революционную романтику: Ленина в шалаше, Че Гевару и газету «Искра». Еще Туруханский край. «Ладно, – понадеялся он – до этого не дойдет».

Петр угрем вынырнул из-за угла в своих модных обтягивающих штанишках и ослепительно белой тишотке, радужные кеды блестели на ногах. Лицо его украшала странная кривая улыбка, как будто художник-визажист перестарался и оттянул правую половину рта чуть ниже чем следовало. «Что-то принял», – подумал Саша. Товарищи обменялись крепким рукопожатием.

– Ну чо, двинем? Не боись, много расклеивать не придется, все равно до утра не довисят, – утешил приятеля Петр.

– Как, что с ними случится?

– Менты сорвут.

– Зачем же их вешать?

– Для фоток разумеется! Это наше предварительное уведомление, сто первое предупреждение и демонстрация намерений! Завтра о наших подвигах напишут в СМИ, расскажут в на «Карактице», осветят на «Эхе Свободы» и в «Русской службе BBC». Все уже предупреждены и ждут картинок!

Они молча свернули на Садовую. Из крупноформатной, в желтоватую клеточку сумки «Луи Виттон» Петр достал клей и несколько цветных прокламаций. На фоне флага России значилось:

 
Штаб Повального
Митинг Против Коррупции!
Выгоним воров из Кремля!
День Знаний, 1 сентября.
 

Притулившись возле толстенной колонны Гостиного двора, помнящей еще революционные прокламации 1917 года, Петр ловким движением нанес клей на обратную сторону бумаги и крепко прижал плакат к стене. Отошел, полюбовался результатом, сделал несколько фоточек. Вдалеке появилась, поблескивая маячками, бело-синяя полицейская «мазда».

– Шухер! Менты! – крикнул Саша, и друзья заскочили в подворотню. Переулками они вышли на Невский. По проспекту еще шатались запоздалые прохожие, парочки в обнимку и молодежь подшофе. Петр в наглую вытащил плакат и быстро наклеил его на стену одного из зданий. Как только он отошел для фотографии, в нескольких метрах от них затормозил патруль ДПС. Ребята резко рванули на боковую.

– Ладно, потрудились и хватит. Что за день такой, их как тараканов на кухню выпустили!

Дворами добрались до Рубинштейна, по-ходу ляпая то там, то тут шальную прокламацию. Саша поднял голову: яйцеобразные чаши фонарей еще светились, заволоченное белыми костьми небо пересекали бесчисленные провода, как будто шаловливые гаргульи играли в классики, каждый раз рисуя новое поле. За дверями клуба друзей встретил лоснящийся мускулами надменный фейсконтроль в квадратном малиновом пиджаке «назад в 90-е». «Крутой прикид!» – восторженно шепнул Петр Саше на ухо, подавая громиле руку. Друзья присели в центре зала.

– Паришь? – достал Петр из сумки массивный «Гик Цунами Вейп», его матовая сталь нежно бликовала на свету.

– Никогда не пробовал.. – смутился Саша.

– Ща запарим канифоль, обторчимся! – заржал Петр.

Он залил в вейп ароматной жижи и осторожно потянул. Далеким огоньком надежды зажегся на дивайсе светодиодный элемент. Воздух вокруг напитался густым ароматом шоколадной ванили.

– Это разрешено?

– Здесь все разрешено! – гордо сообщил Петр, рассеивая мегатонны сладкого пара. – Дуй! – протянул он Саше агрегат.

Саша взял в руки вейп, вдохнул.. «Будто кремовым тортиком объелся!» – вынес он вердикт. Организм активно засигналил о необходимости пройти в уборную. Изнутри клуб напоминал запутанный клубок полутемных помещений, в каждом из которых Саша натыкался на молодых парней, сосущихся, трущихся и целующихся по углам. В одном из закутков он увидел парня, тот стоял оперевшись об стену, приспустив штаны. Его приятель, на коленях перед ним, сочно причмокивал. «Хм… – вздохнул Саша. – Вот занесло!» Около туалета толпился народ – в одной из двух кабинок, судя по звукам, кто-то трахался. Ребята в очереди, хихикая, косились на запертую дверь, подтягивали руки колесом к бедрам и заговорщицки подмигивали друг другу.

Вернувшись, Саша нашел Петра возле бара; рядом с ним каланчей возвышался двухметровый шатен с начесом а-ля Элвис, облаченный в переливающийся блестками блейзер. Мастерски подведенные стрелки составляли архитектурную композицию с бровями на его изможденном кокаином лице. Блондин казуально приобнял Петра за талию. Перед молодыми людьми скучали два полупустых бокала виски, бликующими айсбергами плавали в них хрусталики льда.

– Познакомься, это Флака, – представил Петр знакомого.

– Вы обворожительны! – манерно протянул Флака, кокетливо дотронувшись до Сашиной сорочки. Сашу передернуло.

– Простите, я тут случайно, – намекнул он Флаке.

– Мы все когда-то были здесь случайно, правда, Питер? – приподнял накладные ресницы Флака.

– Всегда бывает первый раз! – согласился тот. – Обожаю «Джек Даниэлс»! – он смачно выпил.

Саша заказал ром-колу.

– За успех моего начинания! – предложил Петр.

– Какого начинания? – поинтересовался Саша.

– Как, я тебе не говорил? Я подал на политическое убежище в Голландии.

– А тебе дадут?

– Дадут-дадут, куда денутся? Ты что не знаешь, как у нас угнетают геев? Гнут смертным гнетом. А я не простой гей, я ВИЧ-позитивный, у меня даже справка есть.

– А как же «Справедливость»? – разочарованно спросил Саша.

– «Справедливость» не пропадет. Пока есть финансирование, активисты найдутся! – заразительно засмеялся Петр. – Я одно знаю: пора валить из этой страны! Хоть тушкой, хоть чучелком!

Они выпили еще. Флака куда-то делся. Петр заказал еще виски. Саша выглядел не то огорченным, не то обиженным, и Петр, принял это на свой счет.

– Ну что ты сидишь как в воду опущенный, не видишь что-ли, – я патриот. У меня активная гражданская позиция. Понимаешь, – он понизил голос, – все ЛГБТ11
  Деятельность на территории РФ запрещена


[Закрыть] фонды сидят в Брюсселе, а после законов о гей-пропаганде и НКО им пришлось серьезно свернуться. Раньше я по пять штук баксов в месяц на грантах заколачивал, а теперь, конечно, тех бабок уже не поднимешь. Значит пора валить! В прошлом году двое моих друзей уже свалили в Амстер, с анашой, пособием и всеми радостями. В Голландии нас любят!

Из туманного ниоткуда снова возник Флака, теперь пиджак его был развязано расстегнут, открывая чисто выбритую, без сосков, грудь. Он шаловливо шлепнул Петра по попке, Петр блудливо покачал ягодицами в ответ. Флака достал из внутреннего кармана пакетик с белым порошком и покачал перед раздувшимися ноздрями Петра. Тот просиял и чмокнул Флаку в ярко накрашенные губы.

– Попудришь носик? – обратился Флака к Саше.

Вспоминая свой первый неудачный опыт, Саша отказался, и Флака с Петром под ручку удалились в 00. Они вернулись минут через десять, радостные, возбужденные, со слезящимися от смеха глазами. Флака надрывался от хохота:

– Хахаха… Анек вспомнил, – ржал Флака, – хахаха, про педика…

– Валяй, – подогнал его Петр.

– Едет педик на мопедике, а мопедик-то сломался. Рядом байкер останавливается большой и потный. Давай говорит, толкнем твое говно! «Как? А мопедик?» Ха-ха-ха-ха! – Флаку снова скрутило.

– Я пошел! – ткнул Саша Петра в бок.

– Подожди, я тоже, – кивнул тот Саше. – А ты придешь на наш митинг? – он вопросительно посмотрел на Флаку.

– Какой митинг? – уставился тот непонимающими глазами.

Петр стал вытягивать из сумки листовку, но не справился, и плакаты лавиной посыпались на пол: – Вот! Митинг! Штаб Повального! – Флака с недоверием взглянул на прокламации, а Петр с трудом перекрикивая вальяжный техно-лаунж, уже орал на весь зал: – Всем-всем! Митинг первого сентября! Сбор на Марсовом поле! – Петр принялся бросать листовки в толпу. Тем временем, к нему уже спешил, играя мышцами, охранник. Он профессионально сгреб Петра за шкирку и крепким поджопником подтолкнул к двери: – Так, у нас здесь не тут! Никакой политики в клубе! У нас политика запрещена! Хочешь, чтобы нас закрыли? – Подталкиваемый чувствительными толчками, Петр мешком вылетел из клуба. Саша самостоятельно вышел следом. На воздухе было свежо.

– Пидарасы! – выругался Петр, но вдруг его лицо просветлело. – Ладно, хрен с ними, пошли дальше клеить. Мы революционеры или кто? Твари дрожащие или право имеем?

Шаткой поступью он направился вниз по улице, и внезапно, прислонившись к витому фонарю, запел: «И если ты надавишь плечом, и если мы надавим вдвоём, то стены рухнут!» Позабыв что петь дальше он переключился на Марка Альмонда: «My mom and I we live alone..» Петр безобразно фальшивил, но слова, как ни удивительно, помнил. «The great apartment is our home.. At fairhome towers… I have to keep me company Two dogs, a cat, a parakeet. Some plants and flowers..», – запевал он на всю Ивановскую. На последней фразе «what makes a man a man», он стал заваливаться на бок. Саша бросился поддержать товарища, как вдруг Петр, крепко обхватив его руками за шею, полез целоваться.

– Эй, ты что, я не по этой части! – отнекивался Саша, отворачиваясь от похотливого мужского рта.

– Ну, ладно те, поцелуйся, те понравится… – увещевал Петр.

– Нет, давай лучше листовки клеить! – перевел тему Саша.

– Давай! – внезапно согласился тот.

Непослушными руками он достал из сумки мятую прокламацию и принялся на весу мазать клей на лицевую сторону плаката. Но все валилось из рук: плакат скользил и рвался. Он достал другой.. В конце концов плакат оказался у Петра на голове, еще несколько порванных и скомканных валялись в грязи рядом. Ребята и не заметили, как рядом притормозил полицейский патрульный УАЗик.

– Так, так… граждане, чем занимаемся? – выкатил из машины щекастый мент, – Несанкционированная политическая агитация, значит? – его голос не предвещал ничего хорошего.

– Да мы тут просто… – принялся оправдываться Петр.

– Вижу, вижу, что просто. Статья 13.21 КоАП РФ, слышали? Не слышали? А ну марш в машину! – приказал он. – А это будет вещественным доказательством! – он поднял с земли один из плакатов.

Тяжело вздохнув, Петр послушался и, пошатываясь, направился к мусоровозу.

В районном отделении УВД тусклый желтый свет 40-ваттной лампочки освещал пузырящиеся крупными волдырями стены цвета свежего говна. Туманом плавала в помещении казарменная скука. Утомленный от дневных тягот дежурный мирно кемарил за окошком, положив голову на погоны. Хлопнула решетка, запищал ключ в замке. Запахло потом и слезами. У ребят забрали паспорта. Угрюмый мужчина в форме с выражением «Надо, Федя» на отекшем лице предложил последовать за ним. Его аскетичный кабинет воплощал чистый спартанский дух – фанерный стол у окна, несгораемый шкаф в углу.

– Младший инспектор полиции Николай Карамзин. – представился он

– А вы случайно не родственник..? – поинтересовался было Саша.

– Так, что тут у нас… – проигнорировал его мент, разглядывая рваную листовку. – Значит, нарушение порядка изготовления и распространения продукции средств массовой информации, да? – любовно гундосил он. – Значит, знаете что за это полагается? Наверняка знаете… Политические активисты, и чтоб не знали… Значит, штраф в размере от десяти до пятнадцати минимальных з/п с конфискацией предмета правонарушения! Вот что! Сейчас будем протокол составлять…

Через час Петр с Сашей уже выходили из отделения. – Даже штраф не выписали, а как грозились! – радовался Петр. – Хорошо, что я успел отослать фотографии на почту. Стерли всю карту памяти, суки, даже фотки, где я с Максимом в сауне…

Саша достал сигу, чиркнул зажигалкой, предложил Петру.

– Не, ты что, я только вейпю, я за ЗОЖ, все дела, – отказался тот.

– А ты по-правде болен ВИЧ? – задал Саша вопрос, мучивший его весь вечер.

– Да не, ты чо, поверил, что ли? Я себе справку для голландского посольства выправил, пять штук врачу отвалил. Хотя, по правде, я давно не проверялся. Так что кто знает?