Текст книги "Жгугр. Будем жить!"

О втором законе баблодинамики

– Добрый день, это Александр?

– Да, кто говорит?

– С вами говорит Андрей Лысенко, руководитель штаба «Справедливости», СПБ.

«А это что за перец? Я такого не знаю».

– Что вам надо?

– Мы приглашаем вас принять участие в организации нашей будущей акции «За свободу и справедливость». Это большая честь – участвовать в разработке и создании мероприятий «Справедливости», самой передовой оппозиционной силы России. Мы знаем: вы отлично себя показали на предыдущей акции «Против коррупции и за равные права» и готовы предложить вам место координатора. Вы желаете?

– А почему Екатерина не координирует?

– К сожалению, мы потеряли с ней связь. Она не отвечает на звонки и сообщения.

– Со мной вам тоже придется потерять связь. Я не желаю.

– Как, совсем?

– Да, совсем! Идите на хуй!

Отбой. Чтоб я еще с вами связался! Интересно, куда Катя подевалась. Он набрал Екатерину.

– О, привет, Саша. – обрадовалась девушка.

– Привет, Кать! Мне тут звонили из штаба, предлагали занять твое место, а что с тобой стряслось?

– Ушла я от них, да. Чтобы так кидать на бабки, как они меня кинули, нужно совсем стыд потерять. Прости, что мы тебе не заплатили. Мне тоже мало досталось – с такими откатами они госзаказ переплюнут. Все бабло оседает сверху – таков второй закон баблодинамики! А я нашла любовь своей жизни и этой фигней больше не занимаюсь!

– Это девушка?

– Да ну тебя! – захихикала Катя. – Парень конечно!

– И ты раздумала ампутировать свои… внушительные молочные железы?

– Зачем мне их резать? У меня отменные сиськи и они мне нравятся!

– Чем ты теперь занимаешься?

– Ты не поверишь! Я снова работаю в фармацевтической компании

– А что с Петром?

– Ах, этот педофил! Его обвинили в растлении малолетних, и он сбежал в Голландию. Ему там политическое убежище дали.

– Ну, ясно. Бывай, Кать. Только скажи на прощанье: каков первый закон баблодинамики?

– Первый заключается в том, что человек притягивает к себе ровно столько бабла, сколько может вместить. – рассмеялась Катя.

– Это надо обмозговать. Всего тебе хорошего!

– И тебе, Саш!

Великая битва

Вечерело. Уж солнце дивные лучи свои на землю протянуть не смело.. За окном шел снег, и это было удивительно. Аномалия какая-то, чтоб в октябре – и снег?

Положив ноги на подоконник, Саша тупил. Время пришло, пора было решаться. Но что-то его удерживало, тянуло ко дну, не давало сдвинуться с места. Что? Ярким всполохом пришло озарение – стоит попробовать Костину медитацию. Постирать простыню сознания. Расчистить заросший сорняками луг. Помыть чайник. И все прояснится. Костя же сказал – человеком стану. Лучше поздно, чем никогда.

Саша осмотрелся – пыль в комнате лежала горой, мусор ровным слоем застилал помещение. С тех пор, как Алина перестала следить за домом, за ним не следил никто. «В таком бардаке просто невозможно медитировать!» – взялся Саша за веник. Когда очередь дошла до мытья полов, он отодвинул кровать и обнаружил за ней нечто неожиданное – идеальной формы хрустальный шар. Шар искрился на свету, преломляясь мириадами граней. Зачарованный, Саша долго вертел его в руках. В нос шибануло сыростью, странные изображения, в слабом свете восковых свечей, всплыли перед глазами. Там, в тайной комнате, в руках у девы был похожий… Страшное предположение пронзило Сашу.

Преодолевая мандраж, он тщательно подготовился к медитации: включил компьютер, справа поставил настольное зеркало, слева шар. «Красивый, пусть лежит».

Итак, первая стадия – новости, один час. Саша открыл новостную ленту:

Утверждение, что русские не хотят демократии, – всего лишь миф, распространяемый Путиным. По данным неправительственной организации Freedom House, в 2015 году отмечался спад свободы 10-й год подряд. Всего 43 страны продвинулись вперед, в 105 других странах свобода отступает. Это справедливо для нарождающихся экономик, где автократичные модели доминируют и прогрессируют. Свободные выборы, разделение властей, независимость прессы и правосудия, политические свободы – все, что является частью сложной механики либеральной демократии, пошло на убыль. Безответственно было бы отступать перед автократичной иллюзией, никак не реагировать на продолжающуюся эрозию либерально-демократической модели. Это базовое и ценное завоевание сейчас защищено как никогда плохо. Инвесторы вывезли из России капиталы на сумму свыше 12 млрд долларов из-за опасений по поводу политической нестабильности, и неправительственная организация Freedom House назвала Россию «несвободной страной», впервые после распада Советского Союза. Советское прошлое является сегодня в России обоснованием для авторитарного режима. И насколько живущие сегодня потомки связаны кровным родством со своими предками, погибшими в лагерях, настолько же сегодняшняя российская власть связана со сталинскими палачами и убийцами. Бывший министр финансов Сергей Ариристенко владеет незадекларированными элитными гольф-клубами, которые стоят больше десяти миллиардов рублей. Речь идёт о подмосковном гольф-курорте «Хрустово», который журнал Forbes оценил в 7 миллиардов рублей, а также петербургском гольф-клубе «Император», который может стоить свыше 10 миллиардов рублей. Утверждается, что Ариристенко купил доли в гольф-клубах у оффшорных компаний, расположенных на Британских Виргинских островах. Депутата Леонида Плуцкого обвинили в домогательствах заместитель главного редактора RTVI Екатерина Коприкадзе, корреспондентка «Русской службы Би-би-си» Фарида Мустамова и продюсер «Грозы» Дарья Пчел. Эпизоды произошли в разные годы и в моменты, когда журналистки выполняли свою работу. Россия в очередной раз отравила нервно-паралитическим газом бывшего британского шпиона Алексея Скрифаля. Скрифаль находится на реабилитации и вскоре будет готов дать показания против России. В деревне Гутовка Чувашской Республики сгорел склад, 15 человек погибло. Руководитель склада арестован за пренебрежение служебными полномочиями и мздоимство. Россия опустилась на 4 места в рейтинге коррупции (CPI), который составляет международная организация Transparency International. В обновленном рейтинге Россия находится на одном уровне с Доминиканской республикой, Гондурасом, Киргизией, Лаосом, Мексикой, Парагваем и Папуа-Новой Гвинеей. Эти страны вместе с РФ делят с Россией 135-ю строчку из 180 в рейтинге наименее коррумпированных государств. Агрессия России против суверенных государств приобретает угрожающие масштабы для европейской безопасности. В целях противодействия российской агрессии 35 государств Евросоюза и примкнувшие выразили решительный протест против агрессивных действий России по отношению к соседним странам. Официальный представитель Госдепартамента США Лаши Псаки назвала Россию «чудовищем из земных глубин», у которого «длинные руки и много щупалец» Утверждение, что русские не хотят демократии по данным неправительственной организации Freedom House в 105 других странах свобода отступает где автократичные модели доминируют и свободные выборы, разделение властей, независимость прессы и правосудия, политические свободы перед автократичной иллюзией испытывают опасения по поводу политической нестабильности и неправительственная организация Freedom House является сегодня в России обоснованием для авторитарного режима, который связан со сталинскими палачами и убийцами больше десяти миллиардов рублей у оффшорных компаний, расположенных на Британских Виргинских островах обвинили в домогательствах заместителя главного редактора RTVI Екатерина Коприкадзе отравившего нервно паралитическим газом бывшего руководителя склада, арестованного за пренебрежение служебными полномочиями и понижение России в рейтинге коррупции (CPI) до единого уровня с Доминиканской республикой, Гондурасом, Киргизией и Папуа-Новой Гвинеей в рейтинге коррупции по данным неправительственной организации Freedom House агрессия России против суверенных государств приобретает угрожающие масштабы для противодействия российской агрессии против действий агрессивной России по отношению к представителям Госдепартамента США по данным неправительственной организации Freedom House российский диктатор победил на самых фальшивых выборах в мировой истории и продолжает угрожать миру ядерным апокалипсисом по данным неправительственной организации Freedom House русские не хотят демократии геев угнетают в России страх перед свободой испытывает 75 процентов населения по данным неправительственной организации Freedom House Россия является чудовищем из земных глубин.. свобода.. демократия, коррупция, неправительственная организация Freedom House поплыли вправо и скрылись за границами зрения, за ними последовали российская агрессия, политическая нестабильность и другие слова. Легкими козявками принялись они выписывать кренделя на краю сетчатки.

Саша понял, что вошел во вторую стадию медитации. Он явственно почувствовал, как тело потеряло вес и, игнорируя притяжение, воспарило над землей. Теперь он был не более, чем сгустком сознания, бестелесным духом, витающим в пространстве. Продолжая наблюдать, Саша закрыл глаза. Политические свободы, автократичные модели и неправительственная организация Freedom House еще некоторое время скакали по периметру зрения, но вскоре успокоились и исчезли. Пропали и звуки, ранее доносившиеся с улицы. Больше ничто не тревожило Сашу, ум расчистился, страх ушел. Он больше не боялся – подняв веки, он посмотрел в зеркало, ожидая увидеть в нем свою помятую рожу. Но, к своему вящему ужасу, не увидел ничего. Пустота. Чистый белый фон. Постепенно на нем стали появляться черные точки. Точки выросли в пятна, а те в свою очередь превратились в крупные подвижные кляксы – они ползли и кривлялись. Каждая клякса была подписана – самая толстая, в центре, называлась «#свобода», недалеко от нее плавали «#демократия» и «#права человека». За ними следовали «#гендерное равноправие» и «#борьба с коррупцией». Почетными дредноутами курсировали здоровенные «#деньги», «#продажи» и «#Стив Джобс». Проплыла среднего размера «#Россия – разруха» и маленькая, но растущая «#Великая страна». Саша понял, что находится в информационном пространстве и наблюдает собственное сознание. «Это мой персональный набор мемов! – догадался он. – Эти мемы и есть я, тот, которого я наблюдаю в зеркале! Я – это они, а они во мне. Но без меня их бы не было, потому что мир не более чем моя проекция, аберрация моего сознания. Я создаю место, то, что не бывает пусто, но заполняет его кто-то другой. Я изготовляю кувшин, но чужие заполняют его мочой. Кто?» Саша вспомнил граффити «КТО» на стенах. Стало гадко, к горлу подступила изжога. Он отвернулся от зеркала и перевел взгляд на шар – в миг информационное пространство трансформировалось: оно распахнулось, раздвинулось, приобрело объем, а кляксы превратились в полые мыльные пузыри неровной формы с зеленым сетчатым контуром, как на старинном скринсейвере от Windows 98. Пузыри задумчиво плавали в немом информационном космосе. Саша замер, завороженный.

Он обратил внимание, что мемов стало больше, много больше. Теперь среди них были видны «#скрепы», «#духовность» и «#многополярный мир». C винтовками на заднем фоне пронеслись «#деды воевали», украшенные георгиевской ленточкой. Саша догадался, что из индивидуального инфопространства переместился в коллективное. Мемы кружили, дышали и нервно подрагивали, то подплывая прямо к Сашиному носу, то сталкиваясь между собой. Одни на глазах росли, другие уменьшались, иногда возникали новые мемы-малютки. Негромко пукнув, лопнул где-то на левой границе зрения мем «#коммунизм». Саша заметил – у каждого мема под названием светилась цифра, а рядом с ней – голографический, повернутый кверху, палец. «Это же кнопка „лайк“»! – понял он. «Лайкни меня! – кричали мемы. – Лайкни меня и покажи свое присутствие! Иначе ты мертв! Кто не лайкает, тот не жилец!» Саша не удержался и, перламутровой рыбкой нырнув в море мемов, принялся лайкать все подряд. От каждого лайка мемы пухли, увеличивались и покрывались мыльным жирком. «Молодец! – подмигивали мемы. – Теперь мы тебя видим, теперь ты живой, активный солдат инфопространства, настоящий боец!» Внезапно рядом промелькнула чья-то мощная длань с присоской, и сразу в этом месте возник новый мем-малютка «#вежливые люди». Он принялся на глазах полнеть и набирать силу, но вскоре лопнул. Вглядевшись внимательнее в темноту, сквозь мерцающую информационную дымку Саша различил среднего размера спрута с остроконечной башней над головой и сразу узнал его – это был тот, чье изображение висело в тайной комнате. Саша опознал Жгугра.

– Эй, Стэбинг, выходи, тебе хана! – воззвал Жгугр.

– Что надо? – захрипело справа и Саша различил тигриную морду с золотым колпаком на голове, за которой простиралась воистину необъятная туша Стэбинга.

– Выходи, биться будем!

– Молчи, салага! Кто ты такой, чтоб я с тобой бился? Тебе еще тридцати не исполнилось, ты ж ребенок!

– Наш род великий и старинный!

– Ха! Но вы жрете себя с завидной регулярностью! Вкусна была кровь Жгугра III в августе 91-го года, а щенок?

«Вот борзый какой! – проворчал Жгугр себе под нос. – Он у меня еще попляшет!» Дела у Жгугра шли не шатко не валко. Крупных игроков на рынке почти не осталось, всех теснил Стэбинг со своей «#свободой и демократией». Жгугр попробовал поставить на мем «#Сталин», так себе пошло… а вот «#традиционные ценности» реально хорошо поднялись.

Затаив дыхание, Саша наблюдал: хищные руки уицраоров жонглировали мемами, как бильярдными шарами – вбрасывали их, прятали и толкали, периодически присасываясь щупальцами к самым жирным из них, потягивая из них соки. Ему открылась система: уицраоры питаются энергией мемов, и чем жирней мем, тем он более питательный. Мемы растут от людского, человеческого внимания, – дошло до Саши, – поэтому уицраорам позарез нужны эти лайки и перепосты. Уицраоры вбрасывают мемы, те собирают лайки, прибавляют в весе, обрастают жирком, растет питательная база, а вместе с ней и тело уицраора…

– Ты задолбал уже со своими шутками! Бросай краплеными картами играть, слышишь, тварь заокеанская? Ты значит, вбрасываешь дезу, а я только успевай за тобой чистить! – завелся Жгугр.

Стэбинг задумчиво почесал левое ухо.

– Мало того, что ты прокачиваешь рейтинги своих мемов с помощью ботов, – не успокаивался Жгугр, – ты еще устраиваешь диверсии против мобильной связи, ТВ и радиоточек? Знаешь, как это называется? Игра против правил! Ты же в курсе, что уицраорам запрещены прямые манипуляции с материей! За вмешательство в реал Гагтунгр по головке не погладит! Сошлет тебя в Уппум, в дождь вечной тоски, сгниешь там, как Форсуф с Унидром.

– Хаха, пусть попробует! Мне Гагтунгр не указ, что хочу, то и делаю! – равнодушно отозвался Стэбинг.

– Ах так! Мудак атлантический! Кажется, та история, когда мы выбрали вам президента, тебя ничему не научила! Пора заканчивать с этим блядством!

…

– Эй, Жгугр, полно баловать, включи инет.

– Хер тебе.

– Включи, не то по АЭС ебану.

– Ну ты меня и заебал. Сейчас взорву все нах!

В руках Жгугра появился фирменный пелевинский глиняный пулемет, из которого он принялся палить без разбора. Мемы лопались со звонким треском, как воздушные шарики, пока в инфопространстве не осталась зияющая пустота…

По земле ходили потерянные люди.

– Я живу в России, но я забыл, как надо к ней относиться.

– Ты не помнишь, Америка снова великая или еще нет?

– Я всю жизнь боролся за справедливость. Но я забыл, что это такое. За что я буду бороться теперь?

– Что нам осталось? Есть лишь любовь и смерть.

– А зачем нам сдались эти государства? Давайте просто жить дружно!

– Ладно, Жгугр, я всегда знал, что ты беспредельщик, давай уже включай мир, больше не буду так шутить, – пошел на попятную Стэбинг.

– Слово даешь?

– Американской мамой клянусь!

– Ну хорошо.

Раздался еще один хлопок. Саша услышал набирающий силу хор ангелов, доносящийся сквозь шум шпал и подумал, что умирает. На миг он потерял сознание, а когда очнулся, обнаружил себя в своей комнате. На полу валялись чипы и осколки обгоревших полупроводников. На столе дымились останки корпуса ноутбука. Рядом с треснувшим зеркалом покоился цельный сверкающий хрустальный шар.

Изгнание духа «Пиздец»

Дом Саши и Алины снова был перевернут вверх тормашками. Повсюду валялись вещи: коробки, книги, диски, шмотки, инструменты, гвозди, старые гантели и кухонная посуда. Посреди комнаты грустно лежала запыленная, так и не тронутая гитара. Ребята съезжали. Алина упаковывала сундук, складывая блузки, платья, кружевное белье, прозрачные пеньюары и сетчатые чулки, косметику и книжки: вниз пошел фолиант «Роза Мира», за ним – «Диагностика кармы», «Ведическая женщина», «Житие святого монаха Иеронима» и другие. Пеньюары с чулками после короткого раздумья отправились в ведро. Неожиданно среди барахла, пластиковых пакетов и бумаг в беспорядке валяющихся на столе, она заметила шар. Хрустальный. Тот самый, что искала столь долго и тщетно.

– Саша, это же мой шар, как он здесь оказался?

– Нашел под кроватью. А что?

– Да я уже пол-Питера исходила в поисках! – просияла она, пряча шар в сундук.

Саша копался в дисках: «Мумий Тролль», «Металлика», Бутусов… Есть ли смысл таскать за собой этот хлам? Саша не знал своих планов – соображать было отчаянно сложно, здравый смысл затенялся тупым чувством потери. Вещи он этим же вечером решил закинуть к Косте, у того нашлось место в кладовке, но рассчитывать на проживание мазы не было – он как раз поселил у себя очередную невесту. Куда собиралась уезжать Алина, Саша и вовсе не ведал – девушка молчала, как Зоя перед строем. СМС пришло с нового номера:

«Уезжаю навсегда. Хочу устроить прощальное барбекью на Ладоге. Завтра с утра заеду. Скиф».

– Алин, поедешь завтра на шашлыки со Скифом? Он уезжает, навсегда вроде, – окликнул Саша торчащую из сундука девушку.

– Что? – высунула она голову. – Шашлыки? Конечно, поеду!

Около одиннадцати утра следующего дня возле дома номер 40 по Гражданскому проспекту, скрипя стертыми колодками, остановилась поцарапанная «девятка» с подбитым бампером. Из нее выглянул Скиф, с неухоженной растительностью на осунувшемся лице. Отекшие глаза и угрюмый слепок на ряшнике красноречиво свидетельствовали о сложных временах. Выудив из кармана походной куртки дешевого «китайца», Скиф набрал Сашу. И широко улыбнулся наступающему дню. Денек и вправду обещал быть чудесным – последний подарок природы, на всех парах мчащейся навстречу наступающей зиме. Облачный фронт еще занимал половину неба, но манящая синева у горизонта сулила ясную и теплую погоду. Из подъезда, как обычно воняющего свежей мочой, появились Саша с Алиной. Ребята выглядели не весело – Саша смотрел волком, Алина держалась как на линейке в пионерлагере. Друг друга они демонстративно избегали, будто их разделяла невидимая стена, хотя со стороны эта стена была заметна без очков и микроскопа. И только когда Скиф вылез из машины и принялся энергично махать руками, они идентифицировали приятеля.

– А где твой роскошный джип? – стрельнула глазками Алина.

– Я его продал. К сожалению. За долги.

– А колымага откуда? – полюбопытствовал Саша.

– Одолжил… в одном месте, – ушел от объяснений Скиф.

– Все плохо?

– Да уж совсем не хорошо! – он оглядел друзей, задержав взгляд на Алине. В грусти она выглядела еще более прекрасной, чем обычно. Тонкий налет печали подчеркивал ее малахитовые глаза, смягчал скулы и окрашивал щеки, готической бледностью выделяя чувственный рот. Галантно раскрыв покоцанную дверь автомобиля, Скиф помог девушке разместиться. Саша сел спереди. Скиф резко дал по газам, машина завизжала и тронулась.

– Все совсем, совсем не хорошо! – продолжил Скиф. – Я уезжаю. Уезжаю навсегда. Эмигрирую!

– Куда? – почти синхронно выговорили ребята.

– Да не сильно далеко, по правде. Но в другой мир! В Финку уезжаю. Подальше от продажных ментов, разжиревших чекистов, тупых понтов, православных активистов, скотского быдла и позорных кремлядей! Там, с другой стороны границы, совсем иной коленкор! Там Евросоюз, закон и порядок, но главное – там любят борцов с Кремлем. А я как раз прохожу по этой статье – уверен, я в три счета получу политубежище. Вы же будете меня навещать?

Алина улыбнулась, а Саша подтвердил:

– Я обязательно приеду. Чо, тут недалеко. Вот только, финский Шенген легко дают только с питерской пропиской, а я еще по Новосибу записан…

До выезда из города машина шла медленно, то и дело застревая в тягучих как жевательная резинка, утренних пробках, но ближе к области на трассе стало свободнее. После того, как проехали Девяткино, с уносящимися вверх чудовищными клетчатыми новостройками, пронеслись по эстакаде, напоминавшей грандиозный пандус, по рассеянности забытый инопланетянами, и шипящим метеором вылетели на шоссе, по сторонам дороги приземистыми грибницами пошли прорастать вросшие в землю, не добитые фашистами, но павшие в бесперспективной борьбе со временем непутевые деревни и молодые, свежие, пряничные дачные домики. Поля сменяли перелески, а их, в свою очередь – рощи и луга, и лишь изредка машина проезжала над полумертвой, заболоченной речкой. Русская природа располагала к спокойствию и рефлексии. Саша прояснившимся взглядом смотрел по сторонам, Алина забылась в беспокойном сне, зеркала души ее закрылись, ресницы еле подрагивали. Саша внимательно взглянул на спящую, пытаясь увидеть ее изнутри, понять, кто там живет и дышит – и не узнал подругу. Ее столь знакомое лунное лицо накрыла маска отстраненного безразличия, та самая, что Саша заметил еще при знакомстве в клубе. Она скрывала под собой тайну, которую Саше, скорее всего, так и не суждено разгадать. «Сколько бы мне не хотелось считать ее своей, она навсегда останется бесконечно чужим, незнакомым человеком», – осознал он. Саша закрыл глаза и задремал. «Будь что будет!» – вспыхнуло искрой в тумане и сразу погасло, как исчезают блуждающие огни на болоте.

Когда Саша в следующий раз поднял веки, он увидел трехэтажные панельки и редкие магазины игрушечного поселка. Сбоку пронеслись очертания крепости, со рвом и башенками. «Приозерск» – догадался Саша.

– Уже приехали?

– Почти.

Спустя еще несколько километров они свернули с основной трассы на проселочную. Машина скакала как конь через препятствия, резко подпрыгивая на ухабах так, что несчастные пассажиры пару раз чуть не разбили головы о крышу, и Скифу пришлось сбросить скорость, пока перед глазами не возникла упирающаяся в горизонт гладь Ладожского озера, переменчивым мерцанием отливающая на солнце. Голубое небо отражалось и преломлялось в его поверхности, отсвечивая глянцевой синевой, в которой небесными барашками проплывали спорадические облака.

Мужчины вышли из машины и осмотрелись. Уютная поляна на берегу еще хранила следы костра, оставленного предыдущими гостями. Сонная Алина вынырнула с заднего сиденья со словами: «Мы уже приехали? Как здорово!» – и лениво направилась к озеру. Саша тоже подошел к воде, она ласково, как кот, терлась об ноги.

– За дело! – рьяно объявил Скиф и принялся выгружать из машины ящики со снедью, мешки с углями, водку и пиво. Саша принялся за сборку мангала. Алина несмело топталась на берегу, не решаясь зайти в холодную воду.

– Мальчики, вам помочь? – спросила она.

– Да, подсоби с закуской, – откликнулся Скиф.

Девушка внезапно проснулась. Пританцовывая и виляя бедрами, она принялась развязывать и разрывать пакеты с маринованной свининой, упаковки с крылышками, связки с сосисками, сыпать огурцами и помидорами. Она достала шампуры и с неподдельным энтузиазмом принялась нанизывать на них кусочки свинины, перемежая их овощами, с животной страстью протыкая крупные куски мертвой плоти и нанизывая их на вертел. Саша разжег угли, плеснув на них бензина. Те весело подпрыгивали, взметая ворохи искр, вспыхивая синим пламенем. Уложенная штабелями хрюшка готовилась к последней роли в кинофильме под названием «Поросячья жизнь». Скиф разлил горючего змея по стопочкам, расположив хозяйство на кафедре из кряжистого трухлявого пня.

Все было готово к отменной пьянке. Водка преломлялась в хрустале, мясо поджаривалось на углях, воздух дышал благостью и прохладой, а солнце светило тем рассеянным, мягким северным светом, какой бывает только осенью в Карелии. И Саше хотелось верить, что это только начало – или хотя бы продолжение – счастливой будничной жизни, полной любви, дружбы, преданности и легких дуновений ветра с Ладоги, а никак не прощальная вечеринка. Но шестое чувство подсказывало, что эта пасторальная благодать есть лишь затишье перед боем, театральная пауза перед зомби-апокалипсисом, мнимое спокойствие перед стартом резни техасской бензопилой. Метаться было поздно – колода растасована и роздана, карта легла и оставалось лишь следовать хозяйке-судьбе: – Ну, понеслась!

– За тебя, Скиф! Мне будет тебя не хватать! За твой успех на новом месте! – поднял Саша стопку и залил в себя обжигающую бодрящую жидкость. Внутри потеплело, водка теплыми кругами растекалась по стенкам желудка, ударяя в голову и заражая организм неприличным весельем.

– За успех! – подняла стопку Алина.

– За вас! Верных друзей и прекрасных женщин! – произнес Скиф. Алина еле покраснела. Рюмочки звенели колокольчиками.

– Мальчики! – объявила Алина. – Я хочу сказать вам важную вещь. Вы меня только выслушайте!

Мужчины уважительно замолчали.

– Мальчики! Я это еще никому не говорила. Я тоже сегодня прощаюсь – с вами, с миром, со всем светом! Я решила – я ухожу в монастырь! Сегодня мой последний пикник, моя последняя пьянка, мой последний праздник на долгое время. Я прощаюсь с мирской жизнью! Вероятно, я буду по ней скучать, по вам скучать, по вольной доле тосковать, но так уж мне на роду написано. Кстати, сегодня, седьмого Листопада, как раз наступает светлый праздник Родогощ. Так что не унываем – провожаем угасающее ярило, играем друг с другом и не забываем про пир горой! Гуляем, мальчики!

Мужчины ошеломленно смотрели на Алину, раскрыв рты.

– Ты… это… серьезно? – первым нарушил молчание Саша.

– Абсолютно. Все решено. Ну, что застыли как манекены? Пьем, едим и веселимся! Сегодня я хочу отжечь не по-детски! Вы же знаете, обычно я мало пью. Но сегодня я хочу нажраться! Я хочу запомнить этот день, чтобы было что вспомнить за вязаньем на пяльцах под строгим взглядом матушки-настоятельницы. Так, что выпьем, мальчики, за мои планы. Чтоб все получилось! – Алина подняла стопку в ожидающем жесте. Мужчинам оставалось только поддержать ее. Молодые люди продолжили пить, хмелея все больше.

– За жизнь!

– За любовь!

– За Россию! – объявила Алина. Уже нетрезвый Саша с размаху долбанул стопкой об пень и выпил. Алина отпила глоточек и закусила огурцом. Скиф помрачнел и не поднял руки.

– Вот за эту, блядь, сраную Рашку я пить не стану! – сплюнул он.

– Почему? Ты не любишь Россию? – спросила Алина.

– А чего здесь любить? Коррумпированных чиновников? Страну рабов и господ? Грязь и разруху? Я только за последний год заплатил несколько лимонов откатов! У меня уже в печенках сидит все это! Нет уж, давайте лучше выпьем за Финляндию!

– А чего за нее пить, за эту Финбляндию, маилма-иствис-пурукуми! – разозлился Саша. – К слову, наша бывшая провинция, Великое Княжество Финляндское. Хорошо хоть, Карелию вовремя забрали, а то не сидели бы мы сейчас здесь, в окрестностях Кексгольма, – Саша внезапно блеснул недюжинными историческими познаниями.

– А что хорошего-то? Уж тут явно все поцивилизованнее выглядело!

– Это не главное.

– А что главное?

– Главное – это русский дух, русский путь. Конечно, до сих пор живы и совок, и разруха, но есть тут… нечто такое, чего не найдешь ни в Финляндии, ни в Лондоне, ни в других Европах. Тут есть Россия, есть Бог и есть вера, тут оборачивается девицей Царевна-Лебедь и поднимается с печки Иван-дурак. Тут выходят на берег, гремя кольчугами, тридцать три богатыря и рассказывает сказки кот, ходя кругами вокруг дуба на Буяне-острове. Здесь плачет в яблоневом саду дева-птица Сирин и радуется Алконост, а затем они обе оборачиваются архангелами. Тут чудеса, тут Русью пахнет. Одним Богом держится эта земля, но жива и будет жить. Все здесь еще наладится.

– Ага, встанем с колен, – съязвил Скиф. – И переместимся на четвереньки. А ты что молчишь? – спросил он притихшую Алину.

– Я люблю Россию, – вымолвила девушка, – я здесь родилась, нет у меня другой земли.

Все замолчали. Издалека доносились крики поздних осенних птиц и еле заметный шум прибоя. Скиф достал сигарету и закурил, глубоко затягиваясь. Саша еле стоял на ногах, покачиваясь как дистрофик на ветру. Мир плыл и вертелся у него перед глазами.

– Ну что вы, мальчики, загрустили? – сделала попытку примирения Алина. – Хотите шашлычок?

Она сняла с углей готовые, ароматные шашлыки и подала мужчинам по шампуру.

– Сейчас поедим и потанцуем – да, мальчики?

Молчание было ей ответом. Ели молча, обильно пуская желудочные соки, тщательно пережевывая пищу. Текли и сглатывались слюнки; паприка, маринад, уксус, соль и перец букетом распускались на задней стенке гортани.

– Кто волшебник, кто шашлыки готовил? – облизнулась Алина, очаровательно высунув язычок.

– Я готовил. Вчера вечером, – с достоинством признался Скиф.

– Ты знатный повар! Круто вышло! – девушка развеселилась.

– А то!

– А то – дискотека! – Алина достала из сумочки небольшой mp3 плеер с динамиками. Искрящийся бит разлился над поляной. Наклюкавшаяся Алина пустилась в бесстыдный танец, используя ствол ели в качестве шеста, а пенек как барную стойку. Она двигалась в экстазе, будто танцевала свой последний в жизни танец, и Саша на мгновение вспомнил тот далекий весенний день, когда увидел этот исступленный танец впервые. Под ложечкой у него засосало. Мужчины присоединились к девушке, каждый танцевал как умел – Саша двигался волнообразно, извиваясь змеей, синхронизируя энергию тела с музыкальным ритмом. Скиф, стоя на месте, механически двигал в воздухе конечностями, точно изображая гуманоида. Он и вправду напоминал большого, квадратного робота, программно исполняющего свой прямоугольный танец. Каждый время от времени прикладывался к бутылке, теперь алкоголь шел легко, струился в горле как вода.

– Я – невеста Уи-и-и-црарао-о-ора! – объявила Алина, двигая бедрами.

– Кого-о-о-о-о? – заржал Скиф.

Почувствовав нарастающее давление в мочевом пузыре, Саша отошел за опушку. Оправился, вытянул сигу, чиркнул зажигалкой. Уголек с краю тлел завораживающе медленно, гипнотизируя внимание. Саша огляделся. Косые лучи склоняющегося солнца уже касались деревьев и проникали сквозь ветки, разбрасывая играющие блики. Наступил месяц октябрь – скоро уже должны были повалить с небес тонны воды, чтобы навсегда утопить остатки пестрого мира в глухом монохромном ненастье. Пришла пора прощаться. Саша взглянул на сигу – бычок еще тлел. «Спасибо за всё, – сказал Саша, обращаясь к неведомому духу. – За это лето, этот воздух и лес. Спасибо!» – с чувством произнес он про себя.