Текст книги "Жгугр. Будем жить!"

О странной встрече

Костя бродил по центру Петербурга в задумчивости – его уже не первый день мучил вопрос, почему некоторые астрономические объекты, окружённые аккреционным диском, такие как активные ядра галактик, испускают релятивистские струи, излучаемые вдоль полярной оси? И почему у многих аккреционных дисков существуют квази-периодические колебания? И как использовать эти колебания для создания чистой кинетической энергии по мощности превосходящей миллиарды водородных бомб? – когда внезапно воткнулся носом в гранитный постамент. Он поднял взгляд – прямо над ним с занесенной дланью нависал Александр Сергеевич, на его бронзовой голове срали голуби.

– Я памятник себе воздвиг нерукотворный… – услышал он сиплый голос рядом.

Костя обернулся – рядом с ним стоял странный чел: не то панк, не то скин, с наголо бритой башкой, впалыми щеками и блуждающим взглядом. Короче, один из тех, кого не хочется встретить в переулке темной ночью.

– К нему не зарастет народная тропа, – продолжил Костя. – А ты кто такой и что тебе надо?

Вместо ответа, панк ухмыльнулся, посмотрел вверх, состроил страдальческую физиономию, словно огорчаясь, что приходится объяснять такие простые вещи, и сказал:

– Александр Сергеич-то, в тюряге!

– Какой тюряге? – удивился Костя. – В загробной, что ли?

– Да не то-о-от! – скривил страдальческую рожу панк.

– А какой?

– Литвинов.

Костя старательно кумекал.

– Санек, что ли? С чего это?

– Да вон, на листовке написано! – панк глазами показал на землю.

И точно, под ногами валялась запачканная агитка «Справедливости». Подняв ее, Костя сразу увидел фотографию: Санек в наручниках. Текст гласил: «Петербургский активист Александр Литвинов арестован в Москве. Ему вменяется нападение на представителя власти во время проведения митинга „За права – против коррупции“, организованного политической организацией „Справедливость“ в Петербурге 1 сентября». Вот это да, подумал Костя, доигрался парень.

– А ты его откуда знаешь? – поднял он голову.

Но панка уже и след простыл. Только деревья задумчиво шевелили ветками, и Пушкин размахивал плащом.

Суд идет

Пока ждали дежурного, чтобы открыл ворота, пока ехали и стояли в пробке, Саша пытался вычислить, сколько дней он провел в кутузке. Бесполезно. Память как ракеткой отбило. Он помнил митинг, затем шабаш в Сахаровском центре, но не мог понять, как давно это было.

В зале суда, чистом и нарядном, с гербом России над судейским креслом, Саша узнал от адвоката две новости, и обе хорошие – во-первых, судить его будет Вишневская. Но что еще лучше – его статью переквалифицировали на административную 19.3 КоАП («неповиновение сотрудникам полиции»), и теперь ему более не грозит многолетнее заключение в колонии! «Работа Скифа» – догадался Саша. – «Или „Справедливые“ постарались?» Информацию он принял со стоической радостью, ибо был готов уже ко всему.

Вишневская оказалась молодой миловидной брюнеткой с ярко накрашенными губами. Крупная родинка над правой частью рта придавала ей игривый вид, словно она только сбежала из кабаре. Из ее слов Саша узнал, что 1 сентября NN года совершил преступление – не подчинился – не повиновался – ослушался, – и за это будет наказан – изолирован от общества на пятнадцать суток. Несчастные пятнадцать суток! По сравнению с фантастическими годами колонии это звучало как праздничный фейрверк в день рождения, и уже наплевать было, что по данной статье это наказание является максимальным, а добрая фея Вишневская не воспользовалась шансом проявить свою доброту. Саша наконец разобрался в календаре и смог вычислить – в кутузке он провел три с половиной дня. А казалось – вечность!

И снова машина, и снова конвой. С улицы изолятор выглядел как небольшой трехэтажный особняк, и только высокий забор, с густыми клубками колючки по периметру, напоминал о мрачных словах «цыгунок», «тюрьма», «застенок». Сашу обыскали и забрали документы, деньги, ремень, шнурки от ботинок, перочинный Swiss-knife. Вернули, только чтобы снова забрать, давно почивший телефон. Саша с ненавистью взглянул на остывший гаджет – до чего же бесполезен этот кусок металла с мертвыми микросхемами! Живой гаджет утешает владельца, дает ощущение полноты жизни и связи с миром. Но разрядившийся дивайс похож на труп – труп жены. Раньше она ходила, смеялась или даже сердилась, иногда спала – и вдруг стоп, и не расшевелить ее. Так и телефон – лежит себе дохлый и скучный, и хоть бы хны ему. Расстраиваться Саша не стал – звонить ему было некому. Алине? Вряд ли они еще встретятся. Мать огорчать – тоже не дело, расстроится. Разве что сообщить на работу, но что он скажет боссу? Зато сразу после шмона выдали чистое полотенце, пахнущее стиральным порошком свежее белье и отправили в душ. А это, после нескольких дней мучений в вонючей каталажке, было ой как уместно.

После кошмара ОВД жизнь в изоляторе показалась Саше раем – у него наконец была собственная кровать, свои законные 4 кв. метра пространства. И не важно, что кровать эта представляла собой тоненький матрасик, положенный поверх деревянных досок, и не беда, что она была вплотную соединена с такими же нарами другого заключенного – на ней можно было лежать, растянувшись во весь рост. В углу на возвышении в две цементные ступеньки пованивала, прикрытая низкой загородкой параша, рядом сновали деловитые рыжие тараканы, окна в камере не было. Все это богатство надежно охраняла стальная дверь с глазком для надзирателя и отверстием для передач. Народ в камере подобрался разношерстный – бесправные (то бишь, принятые за вождение без прав) водилы, несколько политических с последнего московского митинга, и еще какие-то мутные невзрачные личности, как выяснилось – наркоманы.

Саша был так счастлив оказаться здесь, что ему ни с кем не хотелось общаться. Миновав столько опасностей, он понял, что отделался малой кровью. Он лежал на своей койке и смотрел в потолок, наслаждаясь одиночеством и покоем. Между тем, одиночество его не было абсолютным – то и дело подходили другие заключенные «на поговорить». Первым подъехал сосед по кровати, неопрятный тип с опухшим лицом и лихорадочно бегающим взглядом.

– Не помеш-ш-шаю? – подсел он поближе. Саша неопределенно мотнул головой и смолчал, но это не остановило общительного хмыря.

– Теб-б-бя за ч-что вз-з-зяли? – проговорил заикаясь.

– Неповиновение сотрудникам.

– Полит-т-тический, что ли? – догадался тот.

– Ну да, – не стал спорить Саша.

– А я за упот-т-треб-бление, – поделился сосед. – Ширял-л-лись на хате, у кореша перед-д-доз случился, так хоз-зяйка ментов выз-з-з-звала. Всех заб-б-брали, с-с-сволочи.

– А что с тем, передознувшимся? – поинтересовался Саша.

– Да нич-ч-чо, не повез-з-зло ему, кон-н-ньки отбросил. Но не жал-л-лко – дерьмо б-был чел-л-ловек.

– Почему? – стало интересно Саше.

– Поч-ч-чему, поч-ч-чему! Потому ч-ч-что раств-в-вор бодяжил, с-с-сука! – взорвался наркоман.

– Я буду отдыхать, – Саша отвернулся к стенке, показывая что разговор закончен. Подходили и другие сокамерники, но Саша больше не реагировал. «Лишнее это!» – решил он.

Остаток дня Саша провел, лежа на шконке или наворачивая круги по тюремному дворику, всем видом демонстрируя тотальную недружелюбность. Тем временем сокамерники развлекали себя как могли: резались в самодельные карты, играли в «Монополию», слушали радио, читали книги из тюремной библиотеки и точили лясы. Сквозь дрему до Саши доносились обрывки разговоров:

– Короче, он меня подрезал, я вылетел на встречку, а там, как из лукошка, ДПС – права, пожалуйста! А я с двенадцатого года дисквалифицирован, – огорчался обремененный трудовыми морщинами мужик в кепке с надписью ФСБ России.

– Чтоб я, как сука, согласие на работу подписывал? Я политический и на власть работать не собираюсь! – возмущался другой, с орлиным лицом, в порванной на груди толстовке.

– Копите ненависть! – призывал седой бородач из дальнего угла. – Копите ее котелками и горшками! Она вам еще понадобится для демонтажа кровавого режима опричников и мусоров!

Кавказец в аварской тюбетейке каждые несколько часов вставал с лежанки, чтобы сделать намаз. Судя по всему, Мекка находилась как раз где-то за Сашей, которому не удавалось отделаться от странного чувства, что мусульманин молится лично ему. В 10 вечера выключили основной свет, оставив только блеклый светильник над входом, и Саша уснул.

Впрочем, ненадолго: он очнулся от ощущения потных рук на попе и груди; сзади об него терся чей-то эрегированный фаллос. Спросонья Саша не сообразил, что происходит, но быстро врубился, что руки распускает сосед-наркоман (а также, очевидно, любитель других экзотических удовольствий).

– Ты чо? – отстранился Саша. – Охуел?

– Лучше не дергайся, хуже будет, – посоветовал сосед, хватая Сашу цепкими пальцами за горло.

– А-а-а! – заорал Саша, да так, что проснулась вся камера. – Пидарасы!

Сбросив насильника, Саша, в одних трусах, бросился к двери и принялся отчаянно колотить в нее кулаками, ступнями и коленями. – Помогите!!

Дверь распахнулась, вошел надзиратель. – Что случилось?

– Он! Он меня трогает! Он ко мне пристает! Он задушить меня хотел! – показал Саша на соседа. Но тот сложил губы бантиком и на голубом глазу сообщил, что Саше привиделось, Саша псих, а он тут вообще ни при чем. Разозленные прерванным сном, сокамерники стали ржать:

– Пидарасы ему мерещатся, – сказал один. – Видно, давно хрен не получал.

– Напрашивается на еблю, петушок, – вторил ему другой.

– Всем спать! – велел надзиратель. – Литвинов, возвращайтесь на место.

Но Саша отказался возвращаться. Все что угодно, только не это. Он встал возле двери и просунул руку в металлическую заслонку, продолжая стучать по металлу. Саша понимал – теперь, если он останется в камере, ему точно несдобровать. Недовольный надзиратель удалился, но к счастью, вскоре вернулся: – Идемте за мной, – позвал он.

Основы неолиберализма. Цели и задачи Шестого Интернационала. Часть 5

Хронология развития неолиберализма

1. 1517 год – Мартин Лютер публично осудил торговлю индульгенциями и прибил на церковные врата 95 тезисов. Победа протестантизма в Европе означала перенос личной ответственности за человеческую жизнь с Бога и посредника его – священника (как принято в католицизме) на самого человека.

2. 1637 год – Рене Декарт опубликовал «Рассуждение о методе, чтобы хорошо направлять свой разум и отыскивать истину в науках», ознаменовавшее переход от философии Ренессанса к философии Нового времени.

3. 1689 год – отец политического либерализма Джон Локк публикует «Два трактата о правлении». Труд, заложивший основы идеи гражданского общества, и «цивилизованной» форме правления в противовес деспотичной монархии.

4. 1776 год – образование нового суверенного государства Соединенные Штаты Америки.

5. 1789 год – Национальным учредительным собранием Франции была принята «Декларация прав человека и гражданина» – важнейший документ Великой французской революции.

6. 1792 год – Великая французская революция принесла народам Европы «Свободу, Равенство и Братство».

7. 1778 год – смерть Вольтера ознаменовала конец эпохи Просвещения, устранившей религиозные предрассудки.

8. 1804 год – рождение первого паровоза. Начало индустриальной революции, породившей быстрые средства доставки. Начало глобализации.

9. 1865 год – Отмена рабства в США.

10. 1882 год – Фридрих Ницше объявил о смерти Бога.

11. 1917 год – Коммунистическая революция в России.

12. 1940 год – Смерть Льва Давидовича Троцкого.

13. 1948 год – Генеральной Ассамблеей ООН принята «Всеобщая декларация прав человека».

14. 1968 год – «Красный май», или Май 1968 – леворадикальные студенческие выступления в Париже. Рождение лозунга «Запрещено запрещать».

15. 1970 год. – Первый слет Всемирной Церкви Неолиберализма в Нью-йорке.

15. 1992 год – Фрэнсис Фукуяма опубликовал книгу «Конец истории и последний человек».

16. 2015 год – Легализация однополых браков по всей территории США.

17. 2018 год – Издание книги «Жгугр. Будем жить!» в России.

О том, что все животные равны, но некоторые равнее

Поднявшись по лестнице на третий этаж, надзиратель провел Сашу через длинный коридор с асимметричными дверями по сторонам и аккуратно открыл бесшумную дверь.

– Обувь снимайте перед входом! – приказал он.

В камере было темно, но при дрожащем свете луны, проникающем сквозь высокое зарешеченное окно, можно было разглядеть среднего размера помещение – к Сашиному изумлению, в нем находились современный шкаф-купе, настоящая кровать «Кинг Сайз» с резным изголовьем, журнальный столик и небольшая кушетка. Слева от входа стоял плазменный телевизор. Итальянская плитка на полу пахла чистотой и освежителем «Лаванда», с тумбочки потягивало тонким запахом индийских благовоний. На кровати мерно дышало прикрытое одеялом тело.

– Туда ложись! – надзиратель показал на диванчик. – И чтоб не шуметь!

– А где параша? – интеллигентно поинтересовался пораженный узник.

– Там! – надзиратель указал на внутреннюю дверь. Неслышно пройдясь по нежному ворсистому ковру, Саша прилег и мгновенно провалился в комфортно обволакивающий, дурманящий уют. Он закрыл глаза и уснул.

Его разбудили яркий дневной свет, пронзающий веки, приглушенный звук шагов и напористый рев:

– Вы еще увидите, кто будет смеяться последним! Если вы меня сегодня же отсюда не выпустите, вы горько пожалеете! Я вас всех куплю!

Приоткрыв один глаз, Саша обнаружил перед собой голого мужчину в семейных трусах, из которых вываливался похожий на коровье вымя живот, нервно мерившего шагами расстояние от стены до стены. Голова его, покрытая блестящей шапочкой из фольги, танковой башней сидела на короткой бычьей шее, покоящейся на мощных плечах. При приближении Саша видел крупное распятие на широкой груди мужчины и две выцветшие восьмиконечные звезды над расплывшимися сосками, а при отдалении с могучей спины на Сашу смотрела безбрежная звездная бездна, с белеющим сгустком Млечного пути. Около уха мужчина держал кирпичом мобильник, энергично размахивая в воздухе свободной рукой, то объясняя, то грозя невидимому собеседнику, едва не задевая люстру. Его лицо показалось Саше подозрительно знакомым.

– Доброе утро! – выпалил он, приподнявшись на диванчике.

– Доброе! – гавкнул мужчина, отбросив телефон. – Только не такое уж оно и доброе!

И неожиданно, как будто только очнулся: – А ты кто такой?!

И хлопнув себя по лбу: – Ах, точно, ночью же спрашивали. Как тебя зовут?

– Саша.

Мужчина хотел было подать руку, но увидев себя в зеркале, решил, что выглядит недостаточно презентабельно для этой дипломатической церемонии, и сняв со стены синий пиджак в блестках, набросил на плечи, отчего вид его стал еще более комичным. Подойдя к Саше он подал мозолистую ладонь.

– Михаил Аристархович! – представился, – Статья?

– 19.3 КоАП – отчеканил Саша.

– А, политический! Почти как я! – Мужчина заливисто расхохотался. В дверь постучали

– Мы нашли место для мальчишки. Можем забрать его сейчас. – сказал дежурный.

На лице у Михаила Аристарховича отразился мыслительный процесс.

– Нет, оставьте его еще на денек, он меня забавляет, – решил он.

– Как вам будет угодно, – дежурный вежливо прикрыл за собой дверь.

Телефон снова затрясся, и Михаил Аристархович вновь взволнованно зашагал по комнате. Воспользовавшись моментом Саша схватил полотенце и забежал облегчиться. «Параша» оказалась роскошным санузлом с ванной, коренастым белым унитазом и умывальником. Рядом с последним на полочке нашлись гель, шампунь и крем для бритья. В нарядной красной мыльнице покоилось душистое мыло. Оправившись и приведя себя в порядок, Саша вернулся в комнату. Не зная, как подойти к мучившему его вопросу, он бекнул, мекнул и, чувствуя себя идиотом, спросил:

– Как вам разрешили оставить при себе телефон? У всех забирают.

– Я не «все»! – с достоинством произнес Михаил Аристархович. – Я всё могу.

Саше осталось неясным, как такой всемогущий человек оказался в этом заведении, но он благоразумно промолчал. Михаил указал на стопку книг на столе и предложил гостю на выбор: «Масонский заговор в России», «Протоколы сионских мудрецов», «Иллюминаты. Ловушка и заговор» и даже «Сатанисты XX века» авторства княгини Шабельской-Борк. Он ткнул в пульт от ТВ, валявшийся на столе, – пользуйся, на здоровье!

Дневальный громко проорал в затвор двери «Обед!»

– А как же завтрак? – удивился Саша.

– Так ты его проспал! – захохотал сосед.

– Вы идете? – спросил Саша, надевая ботинки.

– Чтоб я эту баланду ел?!

Баланда была воистину отвратительной – от одного запаха гремучей смеси сжиженной перловки с тухлой тушенкой у Саши начались рвотные позывы. Но голод брал свое. Крепко зажав нос, Саша принялся большими ложками жрать похлебку. Когда он вернулся, в комнате никого не было, Саша включил телек. После сюжета про скелет питекантропа, оказавшегося, по мнению европейских археологов, ископаемым гомосексуалом, что стало понятным благодаря расширенным тазовым костям, и рассказа о незавидной судьбе председателя Европарламента, обвиненного в домогательствах к сокурснице в конце прошлого века, диктор перешел к следующей новости:

«Вчера в Москве на улице Щепкина сотрудниками ФСБ был арестован банкир, министр промышленности, председатель совета директоров агентства Роскосмос, попечитель российского Космического комитета и почетный председатель общества „Трезвость“ Михаил Аристархович Звездин по обвинению в получении взятки в два миллиона долларов. Деньги были изъяты у чиновника наличными при задержании. Обвиняемый отрицает свою вину». Сопровождающий видеоряд демонстрировал немолодого человека с опущенной головой, в наручниках, зажатого с обеих сторон крепкими ребятами в черной униформе и милицейских папахах. Саша не без удивления опознал в задержанном соседа по камере.

Дверь ванной комнаты отворилась, и в комнату, кряхтя и рыгая, ввалился сам герой сюжета, обернутый в банный халат. От него вкусно несло тонким дорогим ароматом. Министр бросил быстрый взгляд на экран:

– По всей стране уже раструбили, мудозвоны хреновы. Мозги людям пудрят!

Он выключил ящик, взял со стола книжку и, рухнув на кровать, уткнулся в текст. Саша последовал его примеру: раскрыв наугад одну из книг он прочитал:

«Решение больших финансовых и политических вопросов не позволено никому, кроме тех, кто беспрекословно следует в русле нашей политики уже много сотен лет».

What the fuck?

Всё должно было решиться с минуты на минуту! Спецназовцы из личной охраны посла, бывшие «котики», прошедшие Ирак и Афганистан, уже выехали по адресу Гражданский проспект, 40. Задача была поставлена четко: проникнуть в квартиру и выкрасть портфель. Хату сжечь. Собирался поехать и Сэм, но в последний момент отказался – давило на него мерзкое, тяжелое, как обогащенные изотопы урана, предчувствие. Какой-то особо скрипучий внутренний голос покалывал и увещевал: «Не лезь с головой в омут, из которого еле вылез! Вероятно, тебе противостоят серьезные силы». Айфон на столе затрясся и подал признаки жизни – слава Стэбингу, это был Джордж.

– Все пропало, Сэм! – в голосе коллеги слышалось отчаяние.

– Как? Что на этот раз?

– Портфеля нет, один труп, двое в реанимации.

– What the fuck?!

– Босс, звезднополосатым клянусь, мы все сделали по первому разряду: бойцы, строго по плану, высадились из черного джипа «Чероки» возле дома номер 40 в 14:00, замаскированные под сантехников для отвода глаз старушек, шпионящих на лавочке: при снаряжении, в спецовках, с мойками, кранами, и сливными трубами в пакете от «Хоум Маркет». Дело собирались состряпать быстро – настроение было на высоте, мотивация – тоже, не каждый день мафиози изображать приходится! Но все пошло наперекосяк: вместо бабуль у подъезда их встретил лысый панк – тот которого мы безуспешно ищем. Пытался спровоцировать драку. Хорошо, ребята у нас выдержанные, его проигнорировали. Дверь взломали технично, начали обыск. Тут этот ебанутый снизу так засвистел, что уши заложило, и из ванной комнаты вышла она – такая, такая.. ладная, стройная, с круглыми грудями и рыжими волосами до попы, животик нежный, а под ним.. розовый бутон невероятной красоты! Это Маленький Джон рассказал, перед тем как его в искусственную кому ввели. У наших бойцов сходу стояк. Джим, он в прошлом году выговор за изнасилование получил, предложил оприходовать телочку, мол время терпит. Ребята, разумеется, повелись. Но как только они приблизились к девушке, та напряглась, как кошка перед прыжком, ощерилась, волосы встали торчком точно сквозь нее 1000 вольт пропустили, глаза зажглись углями, а сквозь них лазерные лучи проросли. Бойцы у нас тренированные, но такого поворота не ожидали – отступили к окну. Но прежде, чем они успели достать оружие, девица их этими своими лазерами из окна вышвырнула. В сухом остатке: Джим труп, у Джеки ожоги на полтела, у Маленького Джона перелом черепа.

– О-о! – присвистнул Сэм – «Шестое чувство меня не подвело!»

– И это не все: мальчишка, Александр, должен вскоре освободиться из тюрьмы. Мы сделали все, что смогли, чтобы засадить его по-взрослому, но нам помешали. Простите, босс!

И последнее: уже два часа нет связи с Центром. Телефонная связь прервана, не работает интернет, не пашут мессенджеры, не открываются сайты. Ни Microsoft, ни Google. Они там живы вообще? И есть ли еще Америка?

– Пиздец! – сказал Сэм вслух по-русски.