Электронная библиотека » Александр Сивинских » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 4 февраля 2014, 19:27


Автор книги: Александр Сивинских


Жанр: Боевое фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Он кивнул и полез на водительское сиденье.

– Теперь слушай инструкции. Отгонишь машину метров на двести в направлении села. Встанешь у дороги, я там видел пару подходящих мест. Мотор не глуши. Если кто-то намылится ехать в мою сторону, посигналишь. Если понадобится твоя подмога, – я хлопнул его по плечу, – свистну. Договорились?

Артемьич положил широкую ладонь поверх моей руки, молча пожал. Я отступил в сторону. «УАЗ», дико завывая, рывками покатил прочь. Когда он скрылся из виду, я сошел с дороги и укрылся за невысоким пихтарником. Деревца были такими фантастически пушистыми, будто выросли нарочно, чтобы стать моделями для рождественских открыток.

Ждать пришлось минут десять. Сначала послышался звук мотора, потом появился джип. Тагир был настоящим джигитом. Даже в лесу он гнал с максимально возможной скоростью. Дорога была ему знакома, и возникшее поперек нее бревно Байрактар заметил не сразу. Хорошие тормоза выручили, «патрол» успел остановиться – хоть и перед самой преградой. Я втайне надеялся, что машина врежется в бревно со всего маху, сработает подушка безопасности, зафиксировав голубчика в тесных объятиях, а мне останется только подскочить и садануть ему через открытое окно прикладом в ухо. Но человек предполагает, а Бог располагает. Впрочем, вариант без подушки безопасности меня тоже устраивал, пусть и меньше.

Тагир покрутил головой (я сидел на корточках, поэтому остался незамеченным), выругался, согнулся, нашаривая что-то под сиденьем. Из машины он вылез с ярко раскрашенной бейсбольной битой в левой руке.

– Эй, кто тут? – гневно заорал он и треснул битой по бревну. Раздался металлический звон, бита была алюминиевая. – Эй, бараны, вылезайте! Убрали полено живо! Ноги переломаю! – Он добавил что-то по-азербайджански и снова ударил по «полену». – Слышите, нет?!

Я нарочно шумно поерзал и, пригибаясь, изобразил бегство в глубь леса.

– Стоять! – взвыл Тагир. – Стоять, баран!

Он бросился следом. Ярость застила ему глаза, иначе он мог бы увидеть, что отбежал «баран» совсем недалеко.

Когда Байрактар прорвался сквозь пихтарник, я встретил его прикладом в лоб. Глаза, только что выпученные от бешенства, закатились. Он рухнул на колени, выронил биту и завалился на меня. Я быстро уложил его на землю, завел руки за спину, стянул в запястьях тремя пластиковыми хомутами для электропроводки. Подобрал биту и врезал ему по башке еще раз – сильно, но аккуратно. Для надежности. Потом бегом вернулся к джипу. Отогнал его задом на пяток метров от бревна, распустил трос с лебедки – немного, пару витков. Трос был сплошь покрыт грязью пополам со смазкой; как видно, лебедкой давным-давно не пользовались. На конце троса крепился маленький литой крюк. Сойдет, хотя я бы предпочел карабин.

О том, как я волок бессознательную, более чем стокилограммовую тушу из лесу, постоянно ожидая, что этот медведь очнется и вцепится в меня клыками, можно было снять целый сюжет для телеканала «Дискавери». Наконец я вытащил его на дорогу, где и бросил ровно между джипом и бревном.

На одну ногу Тагира я нацепил петлю от троса, все еще затянутого на бревне, другую обмотал тросом от лебедки «патрола». Захлестнул крюк за трос, а чтобы он не свалился прежде времени, закрепил пластиковым хомутом. Потом сел в джип и стал медленно подавать его назад.

Когда тросы натянулись, разведя ноги Байрактара под прямо-таки непристойным углом, Тагир очнулся и исступленно заколотил башкой по земле. Я поставил машину на ручник и вылез наружу.

– Привет, борец, – сказал я, опускаясь на одно колено рядом с его лицом. – Умеешь делать шпагат?

Он выпучил налитые кровью глаза и замычал. Кричать в полный голос он не мог, я предусмотрительно заткнул ему рот ветошью и заклеил широким скотчем.

– Ладно, не тужься, это вопрос десятый. Первым будет другой. Догадываешься, что это такое?

Я с нарочитой медлительностью вытащил из ножен кинжал и продемонстрировал Тагиру. Это был отличный боевой кинжал – с длинным, чуть изогнутым на конце темным и грубым клинком, небольшой крестовиной и тяжелой медной рукояткой. Его режущая кромка была не острее, чем у акаэмовского штык-ножа, но острота ему и не требовалась. Кинжал предназначался не для того, чтоб резать. Это было колющее оружие. Я предпочитал наносить им удары сверху вниз. В область ключиц. Или в башку.

Полюбовавшись на возникший в глазах Тагира страх, я легонько, чтоб не продырявить кожу, кольнул его в шею.

– Вижу, что знаешь. Ты ведь многое знаешь, правда? Кто я такой, зачем приехал, кем послан. Я тоже кое-что о тебе разведал. Кем ты был. Кем стал. Поэтому не будем терять времени. Меня интересует, что ты ищешь в развалинах Высокой Дачи и зачем валишь министра Коремина. Выкладывай, нетопырь. Только не вздумай клевать мне мозги. Если заподозрю, что пытаешься заморочить упыриными штучками, проткну кадык.

Я сорвал с его рта скотч, кончиком кинжала выковырнул забитую в пасть тряпку. Он с хрипом втянул воздух через зубы, закашлялся. Первым словом Тагира после того, как он прокашлялся, стало какое-то азербайджанское ругательство, полное шипящих звуков.

– Я тебя не понимаю, ночной. Говори по-русски.

– Ты что творишь? Куда лезешь вообще? Тебе же конец, баран! Конец, понял?!

Он яростно плюнул, целясь мне в лицо, но густая тягучая слюна повисла на нижней губе.

– Диалог не получается, – констатировал я.

Прошагал к джипу и включил лебедку. Совсем ненадолго, но этого хватило. Тагир завыл, быстро и сильно колотя по земле связанными руками, словно оказался на борцовском ковре и попал на болевой прием. Когда я вернулся, то увидел, что его джинсы лопнули по шву. И еще – на них расплывалось мокрое пятно.

Опухшее, исцарапанное в ночной драке лицо было мокро от слез.

– Бессмертные тоже плачут, – сказал я. – И писают в штанишки. Повторяю вопрос…

– Какой вопрос, фашист? – плачуще закричал Байрактар. – Какой, к шайтану, вопрос? То, что ты спрашиваешь, никому нельзя знать. Кто узнает, умрет.

– Кончай пугать, ночной.

– Ночной? Почему ты все время зовешь меня ночной? Разве у вас так называют гульхантеров?

– Гульхантеров у нас называют истребителями. Ночными – упырей. Чаще всего высших.

– Ты дурак, – сказал Тагир, внезапно успокаиваясь. – Ты все перепутал. Или тебя зачем-то обманули. Я не пью кровь. Я ничего не ищу в развалинах. И на министра мне насрать. Министр мутит дела с братом. А я у Джамала наемный работник. Почти раб, понял! Брат принял мою семью, когда мы сбежали из Баку. Только сначала заставил поклясться, что я не буду просить долю в бизнесе.

– Интересно, почему ты сбежал? Дружки убитого патриарха преследовали?

– Да! Я пошел в гульхантеры, чтобы отомстить за младшего брата. Он был великий музыкант, и его загрыз высший. Тогда я поклялся найти этого гада. Я нашел его и зарезал как собаку.

– А клыки взял себе?

– Замолчи, дурак! Клыки я раздробил молотком. В порошок. Яйца, сердце, печень настрогал как бастурму, проткнул шампурами и бросил в костер. Жег его всю ночь, пламя два метра было! Когда достал, там одни угли остались. Все! На следующий день улетел в Россию. Семья уже здесь была.

– Ну допустим, – сказал я с сомнением. – Тогда объясни, зачем сливал кровь у скотины?

Он закрыл глаза и замотал головой:

– Нет, нет, нет.

– Брось отпираться, это видели.

– Нет, нет, нет.

– Почему напал на меня? Ты же действовал заодно с упырихой. Она выманила меня, привела к тебе. А потом ждала, когда ты меня оглушишь, свяжешь и бросишь на съедение.

– Нет, нет, нет.

– Да, мужик, да. Говори.

– Я не могу. Они отомстят. Они всю семью, всю мою семью…

Тагир прикусил губу, потекла кровь. Это было уже слишком. Ни один высший не позволит себе такого. Да, ради личных целей они способны на что угодно. Выставлять себя шутами или идиотами, пресмыкаться, валяться в экскрементах или отдаваться извращенцам, но только не показывать посторонним собственную драгоценную жидкость. Нет. Ни один. Никогда.

Что же я наделал?

Я бросился к джипу. Забыв выключить ручник, проехал на метр вперед, кубарем вылетел наружу и бегом вернулся к Тагиру. Стащил петли с ног, разрезал хомуты на руках. Он почти не реагировал на мои действия. Лежал, уткнувшись лицом в колею, и рыдал. Я поднял его.

– Зачем ты сюда приехал? – выкрикнул он. – Зачем все испортил? Сейчас они всех убьют, всех заразят. Сына, дочерей, жену.

Так вот, значит, на что его подцепили. На страх за семью. Примитивно и надежно.

– Успокойся, знаменосец. Я этого не допущу.

– Ты? Ты не допустишь?

Тагир схватил меня за плечи, начал трясти. Я покорно терпел. Ждал, когда он выпустит пар, чтоб потом спокойно выяснить, кто его шантажирует.

Зря я расслабился. Он вдруг отпустил меня, размахнулся и со страшной силой врезал волосатым кулачищем мне в челюсть.

* * *

Это был настоящий, стопроцентный, хрестоматийный нокаут. Я очнулся на земле, весьма и весьма не скоро, беспомощный как грудничок. Пошарил слабыми руками вокруг, нащупал ружье и каску. Приподнял голову. В глазах двоилось.

Тагир сидел за рулем. Лобовое стекло у джипа напротив водительского места было разбито. Вырисовывались явственные отпечатки биты. Из дыры наружу выходил лебедочный трос, кольцами лежал на капоте. С лебедки он был спущен полностью, уходил к большой придорожной сосне, обматывал ее несколькими скрещивающимися витками и лишь потом возвращался к джипу.

К кольцам на капоте и дыре в стекле.

До меня медленно начинало доходить, что все это хреново пахнет. Я встал на колени и замахал вялой рукой:

– Стой, Тагир! Стой! Не надо!

«Патрол» рыкнул мотором и поехал назад. Сразу очень быстро – видимо, Байрактар вдавил акселератор до предела. Трос на капоте зазмеился, кольца стали неумолимо исчезать.

– Сто-о-ой!!!

Трос рывком натянулся. В разбитое стекло ударила изнутри темная масса, вышибла все, что осталось, и в окружении осколков обрушилась на дорогу. Джип заглох, проехал еще несколько метров и остановился.

На четвереньках, мотая гудящей головой, я подполз к Тагиру.

Все было кончено. И все – залито кровью. Петля врезалась в шею так глубоко, что ее стало почти не видно. Крюк до половины погрузился в разодранную плоть.

На меня вдруг напала икота. Сотрясаемый мучительными спазмами, я встал на ноги, попятился, а потом развернулся и бросился бежать. Добежав до перегородившего дорогу бревна, остановился. Его нужно было убрать, и как можно скорее. Я соорудил из указательного пальца и мизинца «козу», свел концы, сунул в рот, прижал к напряженному, подогнутому вверх языку и засвистел. Я свистел, икал и снова свистел. До тех пор, пока не появился «УАЗ» с Артемьичем.

Артемьич не стал требовать никаких объяснений. Спросил, есть ли у меня топор, а получив его, умчался в лес и скоро вернулся с двумя крепкими жердинами. Пользуясь ими, как рычагами, мы спихнули бревно обратно на обочину, сняли с него трос и как могли ликвидировали следы завала. Я оттащил жерди подальше, сунул под валежник, а Чепилов, пользуясь тем, что на вершине горы имеется связь, вызвал участкового.

Тот прибыл минут через двадцать, и не один, а с Джамалом Юсифовичем, Эмином и еще какими-то людьми. Они пригнали с собой грузовую «Газель» с тентом и маленький автокран. Я к тому времени успел переодеться и более-менее успокоиться. Лишь икота окончательно не прошла.

Участковому мы рассказали историю, о которой уговорились заранее. Возвращались с выпаса, решили по дороге набрать орехов. Увидев, как джип Байрактаров завернул в лес, Артемьич вспомнил, что там есть богатый, мало кому известный орешник. Направились к нему не сразу. Выжидали время, чтоб не раскрыть заветное место Тагиру и его спутникам. А когда все-таки поехали, наткнулись на это.

Записав показания, участковый разрешил нам убраться восвояси.

Хмурый, но собранный Джамал Юсифович попросил забрать с собой Эмина. Так мы и поступили, тем более что парень и сам не возражал.

Он вообще был крайне молчалив и послушен. Увиденное повергло его в глубокую депрессию. Хоть он и недолюбливал младшего из дядьев, но вряд ли желал ему такой страшной, необъяснимой и абсолютно неожиданной смерти. Артемьич поманил его на заднее сиденье, там обнял за плечи и начал что-то тихо говорить. Наверное, «шептал» по своему знахарскому обыкновению. С тем мы и отбыли.

* * *

У ворот чепиловского дома стояла пыльная «японка», приземистая как ящерица и длинная как срок политзаключенного. Половина заднего бампера у нее отсутствовала, бока пачкали пятна ржавчины. Ни рядом, ни за рулем никого не было.

– Это к тебе, Родя? – спросил Артемьич.

– Вряд ли. Мое начальство на таких развалюхах не ездит. А больше я никого не жду.

– Кажется, я знаю, кто это, – сказал Эмин.

Еще на подъезде к селу он заявил, что не желает быть человеком, который сообщит жене Тагира о случившемся. И вообще хотел бы находиться подальше от дома, где скоро появится покойник. Просил высадить на ферме, но Артемьич пригласил его к себе. По крайней мере до вечера, а если захочет, то и на пару деньков.

– Земляки? – спросил я у него.

– Нет. Это люди из той деревни, где живет Монко-старик.

– Черемисский колдун, я тебе про него рассказывал, – пояснил Артемьич.

– Погоди, если он уже был стариком, когда ты вернулся из армии, сколько ему сейчас?

– Лет сто. Для колдуна самый расцвет.

Я скептически хмыкнул.

– Расцвет мертвецов. А ты-то их откуда знаешь, Пикассо?

– Они один раз приезжали к дяде Джамалу, – сказал Эмин. – Предлагали комбикорм. Очень дешевый, наверняка краденый. У нас как раз гостил министр, другие уважаемые люди. Дядя, конечно, отказался, сказал, что ворованное не покупает. Они рассердились и пообещали, что Монко наведет порчу на всех наших коров. Тогда Тагир их просто вышвырнул.

– Так, может, все ваши неприятности – их рук дело?

– Нет. Дядя потом к ним сам съездил, все уладил. Вернулся довольный, как слон. В ту же ночь нам целый трактор комбикорма привезли.

– Выходит, Артемьич, пришла твоя пора комбикорм покупать, – сказал я. – Предлагаю не мелочиться. Бери сразу вагон.

– А жрать его ты будешь? – угрюмо огрызнулся Чепилов. – Ладно, схожу, узнаю, что им надо. Будьте пока здесь, орехи вон грызите.

Он ушел в дом, а мы последовали его совету, хоть и не буквально. Эмину я вручил пассатижи, а сам давил скорлупу газовым ключом. Оказалось чрезвычайно удобно. Под умиротворяющее похрустывание прошло минут десять – пятнадцать. Мы успели съесть половину орехов, да еще угостить трех подошедших девушек, одна из которых смотрела на юного Байрактара с очевидной влюбленностью. Эмин старательно делал вид, что пылких взглядов девушки не замечает. Чтоб не смущать молодежь, я отошел в сторонку.

Вскоре появился Артемьич, да не один, а в сопровождении крошечного толстенького мужичка. У толстячка было бесцветное будто обмылок лицо да огромный стальной перстень на левом мизинце – и больше ничего, что стоило бы упоминания. Чепилов махнул ему рукой: «Заводи машину», – а сам направился ко мне.

– Придется мне уехать, Родя. В лучшем случае до утра. А то и дольше.

– Что-то серьезное?

– Монко-старик помирать собрался. Меня требует.

Я потрясенно уставился на Артемьича.

– Хочешь сказать, колдун не может умереть, пока не передаст тебе свою колдовскую силу?

– Грубо говоря, так и есь.

– Ты шутишь, что ли? Иди вон, Эминовым девчонкам сказочки рассказывай.

– Не шучу я, Родя. Сказками тут и не пахнет. Ты хоть на свое лицо в зеркало посмотри, а потом вспомни, какое у Тагирки было. И сравни. Думаешь, у тебя за одну ночь все раны зажили и синяки сошли, потому что укольчики хорошие? Шиша! – Он соорудил кукиш. – Это мое шептание подействовало. Монко мне с той давнишней водкой часть своего умения передал. И на крючок подцепил, гад. Я к нему потом годы и годы ездил, учился. Не хотел, а ехал. Тайком, ты понял! Как наркоман. И в запои-то уходил, чтоб от него избавиться. Только не помогало. А знал бы ты, как меня в ЛТП без его уроков корежило…

Артемьич скрипнул зубами.

– Ну так откажись, – сказал я. – Не езди, и все. Пусть теперь его покорежит. Пусть сдохнет в мучениях.

Толстячок с железным перстнем словно услышал мои слова: длинно, прерывисто просигналил.

– Не могу. Он же на родне отыграется. Танюху проклянет, детей. А так… – Чепилов криво усмехнулся. – А так хоть у меня появится шанс до ста лет прожить.

– Ну как знаешь, – сказал я. – Только не вздумай перед смертью меня вызывать. Хрен я приеду.

– Ладно. – Он кивнул с предельно серьезным видом.

– Мобильник оставишь?

– Да оставил уже. У Танюхи заберешь. Заодно объяснит, откуда лучше звонить. Или Кубу спроси. – Артемьич мотнул головой в сторону Эмина. Тот что-то рассказывал девушкам, энергично жестикулируя; судя по взрывам смеха, речь шла вовсе не о гибели Тагира.

– Как-нибудь разберемся, – пообещал я. – Успехов, подколдунок.

– И тебе, ветеринар.

Мы пожали руки. Чепилов пошагал к «японке». Хлопнула дверь – куда сильнее, чем требовалось. Машина тут же сорвалась с места.

Я подбросил последние орешки и долбанул по ним разводным ключом, точно бейсболист битой. В основном промазал, конечно.

Тетка Татьяна сидела за накрытым столом, подперев голову руками. Лицо у нее было задумчивым, но куда менее печальным, чем я ожидал. Может, муж-колдун – это не так уж страшно?

– Здравствуйте, Родион, – сказала она, поднимая взгляд. – Кушать будете? Есть окрошка, жаркое из курицы.

– Я бы с большим удовольствием, но сначала надо позвонить. Очень важно. Иван Артемьич сказал, что оставил вам телефон…

– Оставил. – Она повернулась к буфету, открыла выдвижной ящик, вытащила мобильник, протянула мне. – Вот. Знаете, где принимает?

– У соседей на чердаке?

– Ага. Проводить?

– Не надо, тетя Таня, – сказал я с ангельской кротостью. Такой тон мгновенно находит отклик в женских сердцах. Особенно если дамочке хорошо за пятьдесят, а с личной жизнью не так чтобы очень гладко. Опробовано и отрепетировано на моих дачницах. Главное – не перегнуть палку.

Не подвел прием и в этот раз. Тетка Татьяна посмотрела на меня с почти материнской теплотой.

– Тогда я жаркое-то покамест в печь уберу. Чтоб не остыло.

– Буду благодарен, – сказал я и вышел из избы.

Эмин по-прежнему развлекал девчонок, да так, что те и про орехи забыли.

– Я же в детстве был юннатом! – цитировал он, тряся пушкинской шевелюрой и размахивая руками. – Я ж кормил собак убогих! Я же пестовал пернатых и, пардон, членистоногих!

Девчонки хохотали.

– Салют, юннаты, – сказал я, приближаясь.

Все притихли, только одна из девушек, самая пухленькая и беленькая, никак не могла угомониться, продолжала хихикать в ладошку.

– Дико извиняюсь, что прервал сеанс поэзии, но мне нужно позвонить. Желательно поскорее. – Я постучал указательным пальцем по мобильнику. – Иван Артемьич советовал обращаться в таких случаях к молодежи. Выручайте.

– Вам к мосту надо, – сказала смешливая беляночка. – Там хорошо ловит.

– Чо это к мосту? – возмутилась Эминова воздыхательница. – На ферме в сто раз лучше!

– Зато до моста ближе!

– Ближе – это наш выбор, – оборвал я назревающий конфликт. – Дорогу покажете?

– Я покажу, – сказал Эмин.

Мне вовсе не хотелось, чтоб он прислушивался к переговорам с Мордвиновой, поэтому я заявил:

– Стоп-стоп-стоп! Так не годится. Неужели кавалеры могут бросить прекрасных дам на пыльной дороге, в то время когда сами направляются под сень прибрежных ив? По-моему, это дурной тон. Девушки, не возражаете, если мы с Эмином предложим вам прокатиться до реки?

Девушки не возражали. Смешливая беляночка устроилась рядом со мной, остальные забрались на заднее сиденье. Эмин оказался посередине, что очень понравилось ему самому, но куда меньше – его воздыхательнице. Для общего удовольствия я промчался по селу дважды из конца в конец и только потом направил машину к реке.

С тех пор как я приехал в Шилово, мост как будто перекосился еще сильнее. Загонять на него «УАЗ» казалось чистым самоубийством. Узнав, что самый уверенный прием на противоположном берегу, я решил сходить туда пешком. Эмин предлагал проводить, но я неуклюже отшутился. Он, впрочем, был только рад. Девчонки тоже. Я снял ботинки и носки, закатал штаны и, беспечно посвистывая, отправился вброд.

На этот раз Мордвинова не отвечала долго. После того как мне в пятый раз было предложено «оставить сообщение для автоответчика», и я всерьез обдумывал, с чего начать доклад терпеливому автомату, кураторша наконец подняла трубку.

– Добрый день, Алиса Эдуардовна, – сказал я. – Спешу обрадовать, у меня есть две новости. Одна, как водится, хорошая.

– Родион? Какого черта, мы ведь договорились…

– С хорошей и начну, – перебил я. – Я ошибался, Тагир Байрактар – никакой не высший.

– Разумеется, он не высший. Только как вы это выяснили? Вам, кажется, запретили к нему приближаться.

– Теперь это не имеет значения. Он погиб.

– Как? Как погиб?

– По-идиотски. Сломал себе шею при помощи лебедки от джипа.

– Какой лебедки? Какого джипа? Вы в своем уме?

– Я-то да. А он, похоже, спятил.

– Родион, вы… Ерунда какая-то… – Мордвинова была явно растеряна. – Скажите, что вы бредите, пьяны, что у вас температура под сорок.

– Никак нет, Алиса Эдуардовна, я полностью здоров. Более того, собираюсь в ближайшее время разделаться со всей здешней шушерой. Можете так и передать своему командиру.

– Нет, погодите, погодите. Вы торопитесь. Ни с кем разделываться не нужно. Сейчас как раз решается вопрос…

– Да насрать на ваши вопросы, – оборвал я ее. – Здесь какой-то нетопырь шантажировал истребителя. Бывшего, но это неважно. Заставлял добывать кровь, действовать в паре с низшим упырем. А под конец вынудил совершить самоубийство. У меня на глазах. Наверное, думал преподать урок. Преподал, чо. Теперь я точно знаю, что, если не вырежу ему сердце, он и до меня доберется. Так что готовьте труповозку, скоро она вам понадобится.

– Родион, одумайтесь! Высшего нельзя убить безнаказанно. Пример Тагира Байрактара…

– До связи, – сказал я. Выключил телефон, вытащил из него батарейку и сим-карту. По правде говоря, в этом не было ни малейшего смысла, но мне неимоверно хотелось занять руки. Хоть чем-нибудь.

* * *

Следующие несколько часов я потратил на завтрак (вернее уже обед), очередную порцию инъекций, короткий сон, проверку амуниции и оружия, еще один укол – самый болезненный, с самыми опасными «побочками». А также на пустые, ни к чему не обязывающие разговоры с теткой Татьяной, Эмином, соседями Чепиловых – пожилой супружеской парой, которую заинтересовал мой «УАЗ», и, наконец, с участковым.

Последняя беседа получилась самой интересной и взбодрила меня драматической концовкой. Господин лейтенант от большого ума вообразил, что приезжий ветеринар – никакой не ветеринар, а злодей и преступник. Сняв с меня показания по поводу самоубийства Тагира (дело происходило во дворе у Чепиловых; видимо, это должно было заставить меня потерять бдительность), он вдруг выхватил пистолет и попытался устроить эффектный арест. Для успеха не хватило самой малости: практического опыта задержаний. Пистолет оказался мало того что на предохранителе, так еще и не взведен.

Пришлось господина лейтенанта маленечко помять, сковать собственными наручниками и спустить в погреб. К счастью, погреб был пуст, пол выстелен толстым слоем папоротника, и переохлаждение внутренних органов участковому не грозило. Чтоб не слишком орал, когда очнется, я вставил ему в пасть найденную во дворе резиновую грушу-спринцовку. От груши припахивало бензином, бока были испачканы разводами машинного масла, но ничего более гигиеничного под руку не подвернулось.

Операция прошла тихо, без свидетелей, однако знак судьбы получился в высшей степени вразумительным. Дальше тянуть нельзя. Впрочем, я и сам это понимал: в организме уже начали раскручиваться физиологические, а главное, психические реакции, запущенные последним уколом. Ледяное хладнокровие, бодрая спортивная злость, прилив сил, обострение чувств – все то, что через четыре – шесть часов обернется апатией и диким раздражением на грани психоза. И как минимум недельной импотенцией.

Бедная доярка Люба.

Я вернулся в избу. Тетка Татьяна и Эмин сидели перед телевизором, сопереживая диковато выглядевшему молодцу, который с помощью кошачьего черепа и этюда Рериха пытался расшифровать тайные знаки на месте безвременной гибели отечественного шансонье. Шла «Битва экстрасенсов».

– Эмин, – позвал я, – можно тебя на минутку?

Он повернулся ко мне:

– Да, конечно.

– Выйдем в сенцы.

Он с сожалением бросил последний взгляд на экран и поплелся за мной. Экстрасенс как раз начал кружиться словно дервиш и подвывать как баньши. Выглядело это, надо признать, очень колоритно, тетка Татьяна от восторга даже заохала.

– Тебе не кажется, что мы все кое о ком забыли? – спросил я Эмина в сенях.

– Н-не знаю, – растерянно протянул он. – О ком?

– Ну ты даешь, Пикассо. Об археологах, конечно.

– Блин! – воскликнул он. – Блинский блин! Они же без обеда остались. Дяде Джамалу сейчас точно не до них.

– Вот-вот, – сказал я. – Предлагаю съездить на раскопки и забрать бедолаг. Ты со мной?

– Конечно! – Эмин бросился во двор, но резко остановился.

– Проблемы? – спросил я.

– Наверно, надо взять что-нибудь с собой… Хотя бы бутербродов. Они же там голодные как волки.

– Считаешь, на нас могут наброситься?

– А?

Он был так взволнован перспективой скорого спасения прекрасной археологини от голодной смерти, что растерял все чувство юмора. Или не все?

– Орешков погрызут. Девушке полезно, а на генерала нам с тобой плевать, правильно? – Я подмигнул. – Остались орешки-то?

– Немного. Самые мелкие и крепкие, которые грызть нельзя.

– Тем лучше.

– А?

– Не тормози, Пикассо. У тебя появится превосходный шанс услужить даме. Будешь героически сокрушать скорлупу пассатижами, а ядра отдавать ей.

Он просиял:

– А ведь точно!

– Эх ты, знаменосец. Всему учить надо.

Я достал из кармана ключи, вложил ему в руку и легонько подтолкнул его к выходу из двора.

– Беги, заводи машину. Мне надо в сортир заглянуть.

Эмин ушел, а я спустился в погреб. Лейтенант успел очухаться, ворочался и мычал. Я взял его под мышки, прислонил к стене. Присел на корточки рядом, покачивая на пальце поддетым за спусковую скобу «макаровым». Участковый замычал громче и возмущенней.

– Помолчи, герой. Сейчас я уеду из села, на окраине кого-нибудь поймаю, попрошу тебя освободить. Передам ключ от наручников и мобилу. Когда оковы тяжкие падут, перезвони по последнему номеру в списке вызовов. Ответит человек из МЧС, мой начальник. Женщина, но с очень большими полномочиями. Чрезвычайники вам, полицаям, не указ, но сейчас ситуация особая. Именно поэтому я здесь. Тебе об этом уже сообщали. Но раз у тебя в мозгах перемкнуло, кто-то должен их прочистить. Не удивляйся, если моя патронесса сделает это через задний проход. И это… пушку свою не забудь.

Я встал, положил пистолет на одну из полок, идущих вдоль стены, а потом выбрался по приставной железной лесенке наружу.

Двигатель «УАЗа» работал, Эмин нетерпеливо крутил головой.

– Так, Пикассо, назрел вопрос на сто рублей одной бумажкой. Имеется у тебя надежный приятель, которому можно доверить небольшое, но важное дело? – спросил я, включив передачу.

– Имеется. Только это девушка. Нормально?

– Пойдет и девушка. Я за равноправие полов. Показывай, куда рулить.

– А сто рублей?

– Надо еще посмотреть, стоит ли она таких денег.

К моему удивлению, надежной Эмин посчитал вовсе не свою воздыхательницу, а беленькую толстушку-хохотушку. Я вручил ей ключик и телефон, объяснив, что их надо отнести тетке Татьяне Чепиловой и попросить, чтоб та передала все участковому, сидящему в погребе.

– Прикольно! – обрадовалась толстушка. – А кто его туда посадил?

Ответ, рассчитанный на бесхитростную деревенскую девочку, у меня был припасен заранее.

– Сам забрался, – заявил я с простецким видом. – Увидел, как туда шмыгнула крыса, и прыг за ней! Крыса в нору спряталась, вот он и решил засаду устроить. А чтоб не возникло желания убежать, приковал себя наручниками к стене. Как японский пулеметчик.

– Чо-то вы, по ходу, врете, – хихикая, сказала толстушка.

– Совсем чуть-чуть, – сказал я. – Сделаешь?

– Дак чо, сделаю. Мне нетрудно.

– А если серьезно, почему участковый оказался в подвале? – спросил Эмин, когда мы отъехали.

– Потому что я американский шпион, а он меня раскрыл. Пришлось его обезопасить. До той поры, пока заложника не возьму.

– Выходит, я заложник?

– Йес оф коз.

– Но ведь я даже не гражданин России.

– Для нас, пиндосов, никакой разницы. Азербайджан входил в состав СССР? Входил. Значит, все жители – русские, а по совместительству коммунисты и враги свободного мира. К тому же ты гений палитры и карандаша. Ценный кадр. Пожалуй, я тебя с собой заберу, когда эвакуироваться буду. Продам в рабство на студию Диснея, миллионером стану. Кстати, и сто рублей отдавать не придется.

– Ловко вы избежали ответа.

– Не льсти мне, Пикассо. На самом деле отмазки – корявей некуда.

Я сделал вид, что крепко задумался. Он притих.

– Ладно, скажу. Только чтоб молчок. Никому ни слова.

Эмин кивнул:

– Разумеется.

– Есть тут одна доярка. Зовут Люба, возраст под тридцать, симпатичная, веселая, живет без мужа…

– Понял, о ком вы, – стараясь держаться строго, как и следует человеку, которому по секрету рассказывают о любовнице, сказал Эмин. – Приятная женщина.

– Тогда, думаю, ты и остальное уже понял. Участковый ваш тоже на нее планы имеет. Не знаю, кто ему надул в уши, что я с ней трахался. Прибежал злющий, начал предъявы выставлять, за пистолетик схватился. Пришлось немного остудить. В погребе как раз прохладно.

– Вы настоящий мужчина, – сказал Эмин уважительно. – Хотел бы я быть хоть наполовину таким крутым.

– Любой хотел бы, – сказал я важно.

Он рассмеялся.

* * *

На центральной жердине стога точь-в-точь как вчера сидел ястреб, горделивый и неподвижный. Сигналить в этот раз я не стал, просто кивнул ему, будто старому знакомому. Подсознательно надеялся, что он как-нибудь отреагирует – расправит крылья или издаст ободряющий клекот, который убедит в успехе будущего предприятия, но полосатый мерзавец даже клювом не повел.

Эмин выпрыгнул из машины с поспешностью отбывшего штрафное время хоккеиста и нетерпеливо уставился на меня. Я сидел, хмурился и осторожно поглаживал живот.

– Ну так мы идем или нет?

– Слушай, Пикассо, ты двигай пока один. Я догоню. Минут через десять. В крайнем случае через пятнадцать.

– Что случилось?

– Судя по всему, окрошка тетки Татьяны не нашла общего языка с моими лактобактериями. Собачатся на чем свет стоит.

Он смущенно хихикнул.

– Так что давай, брат, вперед и с песней. Только смотри, без меня археологов сюда не приводи. Как бы не вышло конфуза.

– Ладно. Я им пока о вас расскажу.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации