Текст книги "Наследник императора"

– Одному мне не одолеть Эмпрония, – продолжал Марк. – Эмпроний хитер и опасен. Он – змея, свернувшаяся в траве. Ты протягиваешь руку, ни о чем не подозревая, а она взвивается в воздух и жалит.

– Если ты наступишь на нее, – уточнил Приск.

– Мы собираемся на него наступить. Выдавить кишки. – Марк улыбнулся. Так должен улыбнуться волк, прежде чем впиться зубами в бок поверженной жертве. – О нем все думают: слабый, жалкий, трусливый. И всякий раз ошибаются.

– Когда ты говоришь: мы собираемся больно наступить на него – что ты имеешь в виду?

Бывший фабр прищурился. Помолчал, потом сказал фразу, показавшуюся Приску поначалу безумной.

– Император осыплет меня золотом, я отдам тебе половину.

– С чего ты решил, что император осыплет тебя золотом… – Приск хмыкнул. – Уж не за то ли письмо легата, что я везу с собой? Если так, то ты сильно ошибаешься…

– Речь не о письме. Речь о настоящей награде… В такой же речке, как эта… – Марк указал на падающую со склона воду, – есть замурованная пещера. – И в ней как минимум пятьсот тысяч фунтов золота[57]57
  До сих пор идет спор о том, сколько именно золота было в кладе Децебала, но в большинстве источников указывается цифра в 500 000 фунтов (цифра в 5 млн фунтов, указанная Иоанном Лидом со ссылкой на врача Траяна, ныне считается большинством историков ошибочной).


[Закрыть].

– Ты смеешься? – Приск хотел сделать еще один глоток, но так и не донес до губ флягу. – Ты хотел сказать – пять тысяч.

– Нет, именно пятьсот. Может быть, даже и больше. А еще серебра больше вдвое. Римские пленные отвели русло реки, выдолбили пещеру на обнажившемся дне и сложили туда сокровища, а потом вернули поток в природное русло. Даки зарезали всех пленных по приказу Бицилиса. Запомни это имя: Бицилис. Всех убили. Или, вернее, почти всех. Остались в живых только двое. Я – и Авл Эмпроний, который нынче носит имя Монтана.

– Два Монтана… – прошептал Приск, но, кажется, фабр не расслышал.

– Когда Траян победит Децебала, я покажу императору место, где даки зарыли сокровище.

– Авл Эмпроний тоже может это сделать…

– Ты не позволишь! – рявкнул Марк. – Ты не допустишь… Ты не можешь допустить, чтобы человек, погубивший твоего отца, получил награду из рук императора. Уничтожь Эмпрония – и я отдам тебе половину своей награды.

Приск поднялся, оглядел склон.

Лжет этот человек или говорит правду? Действительно клад существует или это выдумка изувеченного пленника, желающего набить себе цену?

– Пора в путь, – сказал Приск. – Хорошо бы к завтрашнему вечеру дойти до лагеря на Бистре. Там…

Он не сумел договорить – вопль, похожий на волчий вой, долетел с тропы, по которой беглецы совсем недавно спустились. Волки? Приск резко повернулся: по склону к террасе спешили даки. Там, где ветер намел сугробы, даки взрывали снег, точь-в-точь так, как это делают волки. Их было человек десять – трое здоровяков опередили прочих. Приск узнал бегущего впереди – это был Вез, сын Везины. Похоже, в отряде были еще знакомые лица. Все, кто не так давно хотел принести Приска в жертву, были в сборе.

– Спускаемся! – воскликнул Марк, вскакивая.

– Нет. Нам от них не удрать. Поступим иначе. Помнишь легенду о братьях Горациях и Куриациях[58]58
  Одна из знаменитых римских легенд – поединок римлян (братьев Горациев) с бойцами из города Вейи (братьями Куриациями). Они вышли сражаться трое на трое. Вскоре из Горациев остался только один, а Куриациев – трое, но все раненые. Благодаря хитрости Гораций сражался с ними по очереди и всех перебил.


[Закрыть]? – спросил Приск, обнажая меч и скалясь совершенно по-волчьи.

– В школе учитель в меня вколачивал эту историю розгами…

– Иногда полезно вспомнить школьные уроки.

– Вез! – Приск повернулся к дакам. – Ты снова хочешь принести меня в жертву?!

Сын Везины взревел в ответ и понесся еще резвее. В итоге основной отряд отстал на сотню шагов.

Центурион встретил бежавшего первым у края террасы – фалькс нападавшего грохнул по щиту, и в следующий миг кривой короткий клинок Приска полоснул Веза по горлу.

Ногой Приск отпихнул убитого так, что тело рухнуло к ногам юнца, спешащего на помощь. Тот споткнулся, и эта оплошность стала для него роковой. Марк встретил третьего дака ударом прямого римского клинка. Запоздало подбежал еще один – запыхавшийся, чуть ли не падающий после бега, – так что и с ним удалось расправиться одним ударом.

Это все был молодняк, из тех, кого Приск видел в отряде новобранцев. Преследователей поначалу было тринадцать, четверо из них пали: римлянин теперь сосчитал нападавших – бежавшие в хвосте цепочки даки остановились и сбились в стаю на склоне. Видимо, это был какой-то дополнительный отряд, пущенный в погоню по пути, который беглецы вряд ли могли выбрать, – парней отправили на всякий случай, не столько за добычей, сколько ради тренировки – проверить, не обнаружится ли в этих местах след бежавших. Лишь потеряв четверых, юноши сообразили, что совершают смертельную глупость, – удобный спуск на террасу был только в одном месте – так что напасть на римлян могли максимум трое одновременно. У двоих из даков были луки, но они не пускали их в ход – то ли в пылу преследования не сняли тетивы, и те намокли, то ли у мальчишек был приказ взять беглецов живыми.

– Что будем делать? – спросил Марк.

– Убьем всех. Держись чуть позади меня – ты наверняка не так проворен, как прежде, – заметил Приск.

– А что будут делать они?

– Я бы на их месте отослал гонца за подмогой. Но они сосунки, причем главный среди них убит. Значит, попробуют отдышаться и напасть. И чем скорее они это сделают – тем лучше.

– Эй, волки! – закричал он на местном диалекте. – Глядите, что я делаю с вашим предводителем!

Он поднял фалькс убитого и отрубил голову Везу.

Ватага ответила дружным воплем и ринулась вниз.

– Бегите к охотнику, глупые волчата! – пробормотал Приск, отшвыривая фалькс подальше в снег и вновь берясь за привычный клинок.

Марк поднял щит одного из погибших даков.

– Значит, говоришь, братья Горации… – пробормотал он. – Но помнится, из Горациев остался только один…

Часть II
Наследники Дакии

Глава I
Мевия

Март 858 года от основания Рима

Рим

Мевию разбудили вопли парней в гимнасии.

Стена старой инсулы[59]59
  Инсула – многоквартирный дом в четыре или пять этажей.


[Закрыть] примыкала как раз к баням, а вернее, к гимнасию бань, где по утрам занимались человек десять бугаев – и всякий раз они при этом орали как сумасшедшие – тренируя таким образом легкие да глотку, надо полагать, готовились отдавать команды будущим подчиненным где-нибудь на данубийском лимесе.

Сумасшедший город! Трижды сумасшедший город, ни поспать, ни отдохнуть. Мевия сладко потянулась и подумала, что самой бы неплохо потренироваться в этом самом гимнасии. Она засмеялась, вспомнив, как вчера в термах вышла размяться вместе с парнями. Нет, разумеется, не голая, а в набедренной повязке и полоске ткани на груди[60]60
  Комплект очень похож на современный раздельный купальник.


[Закрыть], банные сандалетки[61]61
  В банях надевали сандалии: подметка и два ремешка, что крепились у большого пальца. Пол был горячим – босиком особенно не походишь.


[Закрыть] оставила на мраморном бортике – по песку сподручней носиться босиком. На нее смотрели как на дурочку – и то: женщина уже не самой первой молодости, в ее возрасте давно пора быть замужем, родить парочку крикунов да нянчить деток, а она занимается с медными гантелями, бегает взапуски да орудует палкой, как мечом. Припомнила Мевия и как наглец, что попробовал высказаться по поводу ненадлежащего поведения, получил палкой по спине и обещание еще одного удара по лбу – если будет лезть с советами. Драки в термах были делом самым обычным.

Ах, если бы у нее была собственная усадьба, где ни один идиот не станет лезть с советами, где можно делать, что тебе вздумается, – купаться в любое время, заниматься в гимнасии, прогуливаться по гипподрому[62]62
  Римский гипподром — это сад для прогулок, именно этой цели служил гипподром на Палатине, такой гипподром описывает Плиний Младший в своем письме.


[Закрыть]. Правда, в прошлом году рядом с термами Тита начали строить еще одни бани, куда бо́льшие, для чего окончательно разрушили главное здание Золотого дома Нерона: снесли второй этаж, а нижний замуровали навсегда, построив сверху огромную платформу. Но вскоре стройка застопорилась: архитектор Аполлодор умчался на Данубий, поглядеть, как идет отделка моста, а на римских улицах болтали, что у императора попросту закончились деньги, потребные на столь грандиозные термы. Мало, слишком мало привез император добычи из Дакии.

Помнится, эта сценка в гимнасии очень развеселила молодого бородатого здоровяка в одной набедренной повязке. Было еще довольно прохладно, и остальные посетители бань прогуливались в двойных туниках – теплых шерстяных и модных «стеклянных», накинутых поверх. Мевия залюбовалась, глядя на могучие мускулы незнакомого атлета, что перекатывались под загорелой кожей. Он не удалял волосы на теле с помощью воска, как это делали римские щеголи, и золотистые завитки на груди да курчавые волосы и бородка придавали его облику что-то воистину львиное. Здоровяк предложил Мевии потренироваться с ним, и вольноотпущенник, его сопровождавший, тут же принес два учебных меча. Отказываться было глупо – этот парень наверняка хороший боец, а ей давно не доводилось мериться силами с достойным противником.

Зеваки их окружили. Молодые наглецы с холеными бородками в полупрозрачных туниках, охочие до любого зрелища, тут же принялись делать ставки. Правда, забава не совсем удалась: на женщину против здоровяка никто ставить не желал. Тренировка оказалась интересней, чем ожидала Мевия, – бородач не пошел сразу же в атаку, а позволил ей прежде самой показать, на что она способна. В обычном поединке это было бы глупо и смертельно опасно, но приступ тщеславия заставил Мевию выделывать всяческие фокусы с учебным оружием – большинству ее научил военный трибун Гай Осторий Приск. Юнцы орали от восторга и подбадривали бородача. И не только юнцы – люди более солидные и даже пожилые с восторгом вопили, глядя на поединок, как будто находились в амфитеатре Тита. Неожиданно после всех этих красивых приемов (все выпады бородач отбил, хотя и не без труда) противник сделал одно короткое неуловимое движение, и меч Мевии улетел на песок.

– Неплохо, – сказал бородач. – Зенон, подбери клинок! – приказал он вольноотпущеннику.

И, повернувшись, просто ушел мыться…

– Вот засранец… Как же он это сделал? – пробормотала Мевия, переворачиваясь на бок.

Крошечная комнатушка на четвертом этаже инсулы служила норой бывшей гладиаторше – и даже за эту дыру уже месяц как не плачено. Ткани на кровати провоняли потом – давно пора бы отдать в стирку, но прачка потребует денег. Денег и на дрова нет – приходится мерзнуть. Лишь иногда Хлоя приносит одолженные из милости угли для жаровни. Тогда перед сном хозяйка и служанка вдвоем сидят друг против друга, протягивая к умирающим углям ладони, кутаясь в одеяло – одно на двоих. Все с них требуют денег: зеленщик, булочник, торговцы духами, туниками и подушками. Скоро хозяин возьмет и разберет деревянную лестницу, ведущую в ее комнатку, забирайся к себе как хочешь, хоть через окно – так частенько поступают с должниками в Риме.

Мевия перевернулась на спину, дотронулась до висящего на груди амулета – кусок серебряного денария, чуть больше половины, разбитого так, будто из монеты выгрызли примерно две пятых части. В огрызке просверлена дыра, тесьму, на которой висела монета, давно пора бы сменить – засалилась, вот-вот порвется. Сколько уже лет Мевия таскает на себе этот груз? Лучше не думать. Не вспоминать. Все надежды давно рухнули. Мевия даже подумывала – не выбросить ли монету? Но не решилась. Надежда, что однажды она постучит в скромный и вполне приличный дом в двадцати милях от Рима и предъявит монету, гнала ее в самые невероятные авантюры не хуже, чем раскаленное железо – гладиатора.

– На завтрак хлеб и сыр, удалось стащить с пирушки, я ухватила одну корзиночку для гостей! – радостно сообщила служанка Хлоя. – И еще два печеных яйца. Ах да, еще половинка цыпленка! Этой дуре Антистии, кстати, цыпленок не достался.

– Молодец, девочка! – похвалила служанку Мевия.

Хотя какая Хлоя девочка – ей уже двадцать шесть, только на два года младше самой хозяйки.

Накануне Мевия одолжила Хлою живущей на втором этаже Антистии – матрона намеривалась пустить пыль в глаза: наемная лектика с носильщиками-сирийцами, чужие служанки и мальчики-слуги, собранные чуть ли не по всей инсуле, составили ее пышную и нелепую свиту. Все утро Антистия красилась – извела целую банку самых лучших милосских белил, штукатуря не только лицо, но и шею, и руки, сурьмила веки, душилась так, что запах благовоний перебивал запах нечистот на лестнице. Платье она купила в долг, зонтик взяла напрокат у хорага[63]63
  Хораг – костюмер и реквизитор в театре, у него можно было взять напрокат костюмы.


[Закрыть]. Своего красотка добилась – вечером она оказалась на каком-то шикарном приеме и, в конце концов, – в чей-то постели. Пока Мевия приканчивала половинку цыпленка, Хлоя в лицах рассказывала, как хвасталась Антистия, садясь уже после полуночи в лектику, как вертела на пальце крашеный хрусталь размером в голубиное яйцо и клялась, что это настоящий изумруд.

Ах, если бы Мевия жила не в этой жалкой комнатушке, куда надо притаскивать в кувшине воду из фонтана, а испражнения выносить в горшке по утрам и сливать в большую глиняную бочку под лестницей! Хотя бы второй этаж – как у Антистии, чтобы брать воду из водопровода, нужду справлять в латринах и иметь свою маленькую деревянную лоджию, уставленную цветочными горшками! Увы, несбыточная мечта! Комнаты на втором этаже стоили безумно дорого.

У самой Мевии когда-то были настоящие изумруды, и золотые кубки, и серебряный столовый прибор. Много чего было – она уже почти скопила деньги на небольшую усадьбу где-нибудь подальше от Рима, когда на ее пути повстречался этот холеный проходимец Серран. Мевия даже не поняла, как он сумел втереться в доверие, как эти медовые речи, обещания жениться и прогулки в шикарной лектике (опять же наемной, как потом выяснилось) затуманили ее всегда ясную голову. Она показала ему обломок монеты и даже не успела задать вопрос, когда он воскликнул: «Ну конечно! Я все сделаю! Все мое – твое!» Вот уж воистину этот парень не лгал! Мевия оглянуться не успела, как пройдоха добрался до содержимого ее денежного сундука. Все исчезло в мгновение ока – камни, кубки, накопленные монеты. Как он это сделал? Кажется, обещал сговориться с продавцом насчет поместья – и даже возил ее смотреть шикарную виллу невдалеке от Города, за которую требовали почти смешную цену по нынешним временам. Потом выяснилось, что хозяина изображал один из рабов, а управляющего поместьем – его сожитель, опять же раб. Пара жуликов провела бывшую гладиаторшу, как глупую девчонку. Жулик исчез вместе с деньгами, рабов высекли и заперли в эргастуле, а настоящий хозяин виллы чуть не помер от смеха, когда услышал, какую цену назначили доморощенные актеры за его поместье. И велел, как только у них заживут спины и задницы, всыпать по новой – чтобы не позорили его имение, назначая столь малую цену. Мевия даже не смогла подать жалобу на этого подлого Серрана – потому что тут же услышала встречный вопрос: почему она не записана в коллегию проституток? Никто даже подумать не мог, что она заработала деньги иначе, нежели служа Венере в каком-нибудь дорогом лупанарии.

– Что будем делать? – спросила Хлоя.

– Не знаю, – отозвалась Мевия, отдавая служанке пустую тарелку, но так и не вставая с ложа. – Хоть отправляйся на Тибр и прыгай с моста.

Она не преувеличивала: припрятанные в тайнике на самый черный-пречерный день золотые подошли к концу, а как их пополнить в новые времена, Мевия не ведала. Грабить грабителей, как она это делала в компании столь же отчаянных девиц и карликов во времена Нервы, теперь было опасно. После того как префектом вигилов[64]64
  Вигилы – пожарные.


[Закрыть] сделался бывший военный трибун и бывший секретарь Траяна Титиний Капитон, в Городе более или менее навели порядок, вигилы обходили улицы по ночам с завидным постоянством, искореняя как очаги возгорания, так и любителей легкой поживы. Лишь самые отчаянные грабители продолжали орудовать по ночам – из тех, что нападали на одиноких прохожих, мгновенно перерезали горло, хватали кошелек, сдирали с пальцев перстни и исчезали, прежде чем появится патруль вигилов. Такого легко не поймаешь – скорее сама попадешься в лапы ночного патруля.

Так что же теперь? Устроиться торговать в какую-нибудь лавку или помощником повара на кухне таверны? Жалких ассов, что она там заработает, не хватит, чтобы оплатить даже эту комнатенку под крышей. К тому же прислуга в таверне – штатная шлюха. Если клиент пожелает – изволь подняться на антресоли и ублажать посетителя за пару сестерциев. М-да, не очень приятно узнать, что твое вполне даже красивое тело оценено в два сестерция. Ну уж нет! Лучше рискнуть и заняться грабежом – где-нибудь в узком переулке подкарауливать весельчаков, возвращавшихся с пирушки. Мевия поморщилась – грабить, и уж тем более убивать подвыпивших повес у нее не было никакого желания. Но если подопрет… Пожалуй, она сумеет оглушить ударом палки какого-нибудь пьянчужку.

– Пойдем, прогуляемся… – проговорила Мевия задумчиво. – Почему-то мне кажется, нам повезет…

Она еще надеялась во время этих праздных прогулок встретить проходимца Серрана, выследить и вернуть украденное – уж этого мерзавца она прикончит не задумываясь. Но, как ни странно, Судьба ни разу их не столкнула. Лишь однажды ей показалось, что знакомая весьма округлившаяся физиономия мелькнула в толпе, но, пока Мевия пробивалась к мерзавцу, того и след простыл.

Ну что ж, возможно, сегодня им повезет.

Выходя из дома, Мевия как всегда коснулась бронзового фаллоса, подвешенного над дверью, – внутри зазвенели бронзовые шарики – сегодня, как показалось Мевии, особенно мелодично.

На удачу.

* * *

Идти женщине по римской улице – дело трудное. Даже в ранний час, когда толчея не достигла апогея, то и дело приходилось продираться сквозь толпу, и порой чья-то особо наглая рука шарила по ягодицам или нагло касалась груди. Не говоря о том, что никто не торопился уступать дорогу. Но тут Мевия не церемонилась – просто расталкивала мешающих кулаками. А когда человек, которого она отталкивала, оборачивался, то обычно глядел на нее с изумлением – ему-то казалось, что его пихнул в спину или в бок какой-то атлет.

Мевия не прошла и квартала, как приметила того самого бородача, что накануне развлекался потешным поединком. Она сделала вид, что его не узнала, и двинулась неспешно по улице, прикидывая, куда лучше завернуть: в портики Ливии или сразу отправиться в термы. Здоровяк, даже не думая скрываться, двинулся следом. Одета Мевия была неброско, почти бедно, Хлоя шествовала чуть позади с корзинкой в руках. Неужели не ясно: Мевия не из тех женщин, что заводят знакомство с первым попавшимся вертопрахом и даже записываются в коллегию проституток, чтобы иметь возможность гулять направо и налево и не быть обвиненной в прелюбодеянии. Мевия старательно изображала из себя добропорядочную хозяйку средней руки, из тех, у кого своя квартирка над лавкой, но нет ни дома, ни обширной прислуги и самой приходится выбирать овощи на рынке и торговаться с лавочниками. Однако давно не стиранная стола, еще более запыленная палла и потрепанные сандалии свидетельствовали скорее о бедности. У фонтана Мевия остановилась, подставила руку под струю, смочила виски, поправила пряди несложной прически. День был теплым, напитанным первыми сладкими ароматами весны, но все же не настолько теплым, чтобы задыхаться от жары и плескаться у фонтана.

Самоуверенный здоровяк подскочил, взял за локоток, но тут же острый кинжал кольнул его под ребра.

– Осторожней, – сказала женщина. – Резкие движения опасны.

– Мевия… – Здоровяк улыбнулся и слегка подался вбок, ускользая от опасного острия. – Мевия, ты ведь знаешь, кто я…

– Понятия не имею. – Но кинжал исчез в складках ее столы.

– Элий Адриан, племянник императора. Скажу тебе: ты умная женщина, раз не пустила стальное жало в ход.

– Я только продемонстрировала, на что способна.

– Что скажешь о маленькой услуге за очень большое вознаграждение? – спросил Адриан.

– Я не продажная девка, Адриан: или ты не видишь – я ношу столу, а не мужскую тогу, в которую положено обряжаться шлюхам.

Племянник императора, довольный, рассмеялся.

– Я говорю совсем о другой службе, Мевия. Есть один человек и неплохой дом, богатый дом…

– Уж не сватаешь ли ты меня?

– Твой ум слишком быстр. Как и твой кинжал. Разве Публий Элий Адриан похож на сваху? Я просто хочу, чтобы ты пожила в одном доме…

– На каких правах?

– Никто не претендует на твою постель, Мевия.

– Нельзя ли прекратить говорить загадками и рассказать все как есть, Публий Элий Адриан?

– Хорошо, Адриан последует совету рассудительной Мевии, задача которой отныне – охранять женщину и двоих юношей вместе с прочими телохранителями. Согласен, это странное занятие для женщины. Но я знаю, на что способна Мевия, победившая когда-то на арене амфитеатра Паука.

– Ты умеешь льстить. Впрочем, если бы не умел, то не сделался бы наследником императора.

На самом деле официально Адриан не числился в наследниках. Но он не стал этого уточнять.

– Так ты согласна?

– Работа опасная, – сделала тут же вывод Мевия. – Сколько же ты мне заплатишь, Адриан?

Он назвал сумму. Мевия решила, что ослышалась, и попросила повторить. Адриан повторил. Никакой ошибки. Мевия невольно тронула осколок монеты. Надежда вернулась. Надобно будет поменять веревочку. Монета еще пригодится. И – возможно – скоро.

* * *

Адриан привел ее к порогу дома – глухая стена без окон выходила на улицу, дубовые двери были плотно закрыты. Привратник, темнокожий, наголо обритый здоровяк, встал у них на пути, но, узнав Адриана, склонился в низком поклоне.

Войдя в атрий, Мевия едва не столкнулась с хозяином – человек лет шестидесяти с темным, будто налитым черной желчью лицом и в пышной, огромной вычурной тоге стоял в позе то ли оратора то ли судьи, вскинув правую руку в гневном жесте. На мозаичном полу лежала девушка в пестренькой тунике и домашних стоптанных сандалиях. Насколько Мевия могла разглядеть – девушке было лет шестнадцать или семнадцать, не больше.

– Господин… – бормотала она. – Клянусь твоим гением, клянусь, что не буду… умоляю…

Женщина, распластавшись, потихоньку переползала по полу к ногам господина, ее спутанные медового цвета волосы собирали не выметенные поутру опилки с мозаичного пола – один из рабов с метлой забился в угол и теперь сидел там на корточках, вздрагивая при каждом новом раскате громового хозяйского баса.

– Я тебя предупреждал, Клио! – гремел в праведном гневе хозяин. – Я говорил: еще раз застану с мужчиной в постели – продам в лупанарий. Разве не предупреждал?

– Да, господин… – трясясь, лепетала женщина. – Но это…

– Я предупреждал, что продам тебя, если ослушаешься, – повторил хозяин так, будто хотел вбить молотом каждое слово в голову женщины, как гвоздь. – Мое слово в этом доме закон. И этот закон нерушим.

– Помилуй, господин…

– Цербер, забери ее! – крикнул хозяин еще одному темнокожему прислужнику. – Рабы, как и собаки, должны знать, кто в доме хозяин! Приветствую тебя, Адриан. – Хозяин наконец повернулся к вошедшему племяннику императора.

– И ты здравствуй, будущий консул Афраний Декстр.

– Кто это с тобой? – спросил старик, оглядывая Мевию цепким подозрительным взглядом. От этого взгляда холодок пробежал по спине.

– Свободная женщина, она будет жить в покоях рядом с дакийской царевной.

– Царевна, – презрительно фыркнул Афраний. – Это всего лишь варварская бабенка, которую я бы не купил и за двести денариев. Если императору Траяну угодно, чтобы я держал ее в своем доме, все исполню. Но если она или ее щенки не будут соблюдать установленный в доме порядок, я заставлю ее подчиняться! В моем доме к пленнице могут относиться лишь как к рабыне. Пусть помнит об этом! И ее мальчишки тоже пусть помнят! И мой наглый сын тоже помнит!

Адриан в ответ не произнес ни звука и подтолкнул Мевию к двери, ведущей внутрь дома.

Особняк будущего консула-суффекта[65]65
  Консул-суффект – для того чтобы как можно больше аристократов имели возможность числиться консулами, во времена империи после двух-трех месяцев нахождения в должности консулов меняли. Эти сменные консулы назывались консулами-суффектами в отличие от первых, вступающих в должность в январе, именами которых называли год.


[Закрыть] Афрания Декстра оказался не просто большим – огромным. Только перистилей в доме было три. Вокруг третьего группировались комнаты, отведенные дакийской царевне, ее сыновьям и прислуге.

Если пройти этот третий небольшой перистиль с фонтаном насквозь под украшенной каристским[66]66
  Каристский мрамор – сорт белого мрамора.


[Закрыть] мрамором аркой, то за стеною обнаруживался гипподром – продолговатой формы сад, устроенный во всю ширину дома. По краю гипподром был обсажен платанами, по низу их обвивал плющ, тут же росли остролистые лавры, в центре зеленела настоящая лужайка. А дальше – два фонтана и беседка с колоннадой, опять же из каристского мрамора. Фонтаны были устроены весьма затейливо – они то выбрасывали воду, то вновь ее поглощали.

На лужайке гипподрома играли мальчишки – одинаково светловолосые, с крутыми упрямо выдающимися вперед лбами, широкоплечие и ширококостные. Сразу чувствовалось – братья. И еще одно чувствовалось – не римляне. Варвары, провинциалы, дикари. Игра их была сообразна возрасту и происхождению – они наскакивали друг на друга со свинцовыми мечами и рубились не на шутку – именно рубились, а не кололи, как это принято у римлян. Двое, сидя на полукруглой скамье беседки, наблюдали за их борьбой – человек средних лет, явно не из прислуги, загорелый, светлоглазый, с выгоревшими до соломенного цвета волосами – странная внешность для римлянина; и второй, примерно его ровесник – мужчина лет тридцати или чуть старше, полноватый, темноволосый, с живыми черными глазами. Туника на нем была цветная, греческий новенький плащ прихвачен пояском. Этот второй, темноглазый, что-то быстро писал на табличках и при этом успевал отпускать замечания по поводу учебного поединка.

– Кто они? – спросила Мевия, указывая на мальчишек.

– Регебал и Диег, – ответил Адриан. – Вернее, Диег и Регебал. Диег – старший. – Адриан сделал паузу и добавил: – Племянники царя Децебала.

– Заложники? – спросила Мевия.

– Не совсем. Они попали в плен. Но Децебал – не тот человек, что откажется ради детей сестры от своих интересов.

– Я должна их защищать? От кого?

– От любого, кто попытается их убить. Декстр! – окликнул Адриан светловолосого.

Тот давно заметил вошедших, но только теперь демонстративно повернулся и поднял руку в приветствии. Однако с места не сдвинулся.

В отличие от Декстра, темноволосый вскочил и пошел гостям навстречу.

– Адриан! – Он обрадовался императорскому племяннику, как родному. – Что-то давно я тебя не видел!

– Это потому, Светоний, что ты вечно торчишь в покоях моей жены Сабины, – парировал Адриан.

Светоний рассмеялся несколько ненатурально:

– Я зачитываю ей кое-какие заметки из моей будущей книги.

– И о чем же книга? – спросил Адриан.

– Двенадцать принцепсов Рима[67]67
  В будущем Гай Светоний Транквилл действительно напишет книгу, известную во всем мире как «Жизнь двенадцати Цезарей».


[Закрыть]! – провозгласил Светоний. – Ради того, чтобы начать сей труд, я отказался от предложения Плиния поехать в Британию военным трибуном у наместника Нератия Марцелла.

– Неужели ты отверг столь почетное назначение ради книги?

– С тяжким сердцем…

– А я так думаю, что тебе совсем не хотелось тащиться в забытую богами холодную дыру под названием Британия. Я даже слышал, что ты очень нелестно отзывался о Плинии: мол, этот глупец решил меня облагодетельствовать и выхлопотал у Марцелла бланк назначения. Хорошо еще, бланк был пустой, и туда быстренько вписали другого чудака. А мне удалось отвертеться.

– Может, и так… – почти с охотой согласился Светоний. – Не всем же быть похожими на твоего дядюшку: его занимают только война и стройка.

– Еще охота, – уточнил Адриан.

Мевия тем временем беззастенчиво разглядывала блондина. Что-то в его облике было знакомым, почти родным. Как будто она хорошо знала его прежде, а потом забыла. Невидимая рука потихоньку подталкивала ее к этому человеку. Мевия и не заметила, как очутилась рядом.

– Я – Марк Афраний Декстр, центурион, – сказал вдруг блондин отрывисто, – с хозяином дома у меня сходное только имя.

Сорванный командами хрипловатый голос вызвал у Мевии приятный холодок под ребрами где-то в районе желудка. Такой точно голос (или почти такой) был у Гая Остория Приска, военного трибуна…

Мевия глубоко вздохнула, стараясь быстрее прийти в себя.

– Ты его сын… или брат? – спросила осторожно.

– Числюсь сыном. И мой тебе совет: держись подальше от старика.

* * *

Адриан привел Мевию в небольшую комнату с маленьким окошком, выходящим в перистиль. Мебели здесь почти не было: только плетеное кресло да стул. Адриан уселся в кресло, а стул оставил для Мевии.

– Жить будешь здесь. Я распорядился, чтобы принесли ложе, сундук, подставку для светильника, подушки и ткани.

– Ничего не понимаю, – призналась бывшая гладиаторша. – Зачем тебе охранница-женщина для того, чтобы охранять подростков?

– Будешь охранять царевну. Именно с ней тебе и придется проводить большую часть времени. Ее комната – рядом с твоей.

– Кто же она?

– Сестра Децебала. Не самая приятная особа, но ты будешь не только охранять ее, но и следить за ней.

– Значит, нет никакой опасности, а нужна только слежка? – спросила Мевия.

– Опасность есть.

Более Адриан ничего объяснять не стал, потому что в комнату вошла женщина в тунике без рукавов, из-под которой выглядывали рукава еще одной туники из белого льна, и в длинной складчатой шерстяной юбке. Молода женщина или не очень – сказать было трудно – она с такой силой задирала подбородок, так старательно демонстрировала неколебимость и надменность, что голова ее напоминала голову мраморной статуи. Свою варварскую одежду, украшенную лишь несложной красно-желтой вышивкой по вороту и подолу, женщина носила как царские одеяния.

– Здравствуй, Адриан, – проговорила она, даже не подумав склонить головы. – Разве я не просила тебя о встрече с Траяном? Почему мне опять отказано без объяснения причин?

Мевия наконец ее узнала: ну да, конечно же! Эта женщина вместе с детьми шла за колесницей Траяна во время триумфа. Мальчишки с тех пор явно подросли, а вот царевна почти не изменилась.

Мевия видела триумфальную процессию, когда та проходила по Большому цирку. Длиннющая людская змея, вливаясь в одни ворота Большого цирка и вытекая из других, медленно тянулась к улице Триумфаторов, чтобы свернуть затем к амфитеатру Тита и дальше – на Священную дорогу. В тот день с утра зимнее солнце решило порадовать римлян, но вскоре небо затянуло тучами, и хлынул дождь – холодный дождь конца декабря. Сенаторы и магистраты в процессии невольно прибавили шаг, и Мевия тогда подумала, как неловко и неудобно стоять Траяну на колеснице, запряженной четверкой белых коней. Лицо его, выкрашенное киноварью и теперь смоченное водой, блестело так, будто его облили настоящей кровью. А продрогший раб за спиной триумфатора, державший над головой Траяна золотой венок, лишь стучал зубами, забывая шептать на ухо повелителю мира: «Помни, что ты смертный».

Тогда, отведя взгляд от колесницы, Мевия стала глядеть на женщину – на ее задранное к серому зимнему небу бледное и гордое лицо, бесчисленные золотые ожерелья и браслеты, символы богатства покоренной страны, и белый плащ, никнущий к мостовой от струящейся с неба воды. Женщина была как сама эта далекая Дакия – недостаточно сильная, чтобы противостоять напору римлян, но все равно – не покоренная, какие бы девизы ни чеканил римский император на своих монетах.

Воспоминания эти тут же заставили Мевию проникнуться нескрываемой симпатией к пленной дакийке.

– Я дал ей имя Деция, – сказал Адриан, предваряя вопрос Мевии. – Раз ее брат – Децебал.