Текст книги "Наследник императора"

– Римляне отняли у меня все, теперь хотят отобрать даже имя, – тут же ответила царевна.

– Не злись, – сказал Адриан, – имя Деция звучит куда более по-римски, нежели Зинта. Но пусть Мевия зовет тебя Зинта, если так больше нравится.

– Сиятельный, – обратилась Зинта к Адриану, – разве мы не можем проживать в другом доме?

– Чем же тебе этот не по вкусу? Велик, просторен, у тебя здесь отдельный перистиль.

– Сам дух этого дома отвратителен, – сказала Зинта.

– Я исполнил твою просьбу, – сказал Адриан. – Привел свободную женщину, чтобы она жила подле, и хозяин дома был над нею не властен.

– Я теперь сомневаюсь, что это меня защитит, – заметила Зинта.

– А я думаю – защитит. Мевия – женщина многочисленных явных и тайных достоинств.

Адриан весело подмигнул бывшей гладиаторше и вышел.

Зинта, ни слова не говоря, взяла Мевию за руку и вывела ее в перистиль, но Адриана уже здесь не было – Мевия почему-то решила, что он ушел вместе с центурионом на гипподром.

Деревья в перистиле не росли – весь пол был выложен белым и зеленоватым мрамором, составлявшим сложный геометрический узор. Многочисленные статуи – в основном новенькие, недавно сработанные весьма посредственные копии, за которые хозяин наверняка выложил огромные деньги, плотным рядом выстроились в нишах под колоннадой. Вода в небольшом фонтане в центре перистиля кружила по загадочному лабиринту.

Фонтан оказался весьма кстати, Мевия спешно смочила лицо – встреча с центурионом Афранием заставила слишком сильно биться ее сердце.

– Римляне хотят убить моих сыновей, – сказала Зинта.

Мевия на миг замерла. Отряхнула руку и вытерла лицо краем туники.

– Ты уверена? – Ничего умнее в ответ придумать она не смогла.

– Да… – Царевна едва заметно кивнула. – Только Адриан нас защищает. И он привел тебя. Ты нам поможешь?

– Конечно… Но кто хочет убить? Ты не знаешь?

– Все.

* * *

Мевия не ошиблась – Адриан с центурионом Декстром тем временем прогуливались по гипподрому.

– Сервиан приходил вчера, – сказал Марк Афраний. – И они довольно долго беседовали с отцом.

– О чем именно? – спросил Адриан. Из голоса его разом исчез шутливый тон, теперь он задавал вопросы отчетливо и лаконично, будто наносил удары в поединке, от которого зависела его жизнь.

– Неужели ты полагаешь, отец делится со мной секретами?

– Полагаю, для такого человека, как ты, не так сложно подслушать несколько слов, сказанных в таблинии.

– Да, у этого дома есть одно достоинство. Он довольно стар, перекрытия не так сложно разобрать, и если забраться на чердак, то нетрудно, приникнув к дыре в потолке…

– И что ты услышал? – прервал его Адриан.

– Обещание возглавить провинцию Дакию.

– Такой провинции еще нет, – сказал Адриан сухо.

– Видимо, к тому времени, как Сервиан сможет распоряжаться провинциями, Дакия в их списке появится.

Адриан помрачнел. Можно сказать, потемнел лицом.

– Он ведет себя так, будто ему кто-то нагадал императорский пурпур…

– Может быть, так и есть? – усмехнулся центурион.

– Вчера у дядюшки была очередная пирушка, – сказал Адриан. – Люди самые высокопоставленные, круг самый узкий. Консуляр Сервиан, да консуляр Лаберий Максим, да консуляр Лициний Сура[68]68
  Консуляры (бывшие консулы) Сервиан и Лициний Сура были консулами 102 года, Лаберий Максим, в прошлом наместник Нижней Ме-зии и командующий одной из армий, – консул 103 года.


[Закрыть]. Траян как обычно накачивался вином, гости не отставали. И как-то нечаянно разговор зашел о Дакии и будущем царства… Так вот, Лаберий Максим предложил посадить в Дакии юного преданного Риму царевича и сделать зависимым царством. Это был мой план, я сам, как глупец, поведал о нем Лаберию Максиму, и теперь он выдал мои замыслы…

– И что Траян?

– Траян не сказал ничего. Зато Сервиан взвился, будто резвый пес ухватил его за ляжку. «Дакия – будет римской провинцией – и только провинцией! После победы мы не дадим ей своего царя!» – Он аж брызгал слюной. Никогда прежде не видел я его в такой ярости. Как будто кто-то собирался отнять его личные владения.

– Кто знает, – с нескрываемой ехидцей заметил Марк Афраний, – может быть, он полагает, что это – его личные владения, в будущем.

– Вообще-то Децебал еще правит Дакией…

– Это вопрос времени… Разговор может идти лишь об одном: какова будет судьба Дакии после падения Децебала – провинция или зависимое царство.

– И кого поддержал Траян?

Адриан на миг задумался:

– Неявно – Сервиана. Все понимают одно: пока юный Диег и юный Регебал живы – Дакия может сохраниться отдельным царством. Сервиан этого не хочет. И как мне показалось – Траян тоже.

– Отец должен их убить?

– Зачем же так явно? – зло усмехнулся Адриан. – Кто-то другой нанесет удар. Твой отец просто не будет мешать.

– Я ушел из дома в четырнадцать лет и поступил в легион, лишь бы выйти из-под власти отца, – сказал Афраний. – Когда меня охаживал дубинкой центурион, я думал лишь об одном: какое счастье, что меня бьет этот тупой ублюдок со сломанным носом, а не мой родной отец. Мать любила меня, но он свел ее в могилу, требуя вытравить плод и запретив ей рожать. Я помню – она, еще живая, лежала на кровати, а ткани вокруг были бурыми от крови. Отец схватил меня за волосы и выволок из спальни, не дав с нею проститься – как будто это я был виноват в ее смерти. Чуть что – он лично сек меня, да так, что я не мог ни сидеть, ни лежать, шрамы от тех ударов у меня до сих пор, раны легиона не смогли их закрыть – потому как в легионе я не получал ран в спину. В нашем доме один Пинакий относился ко мне по-доброму. Но он баловал меня тайком, когда отца не было рядом, а прилюдно изображал каменную неподкупность. Снисхождения в этом доме не было ни к кому и никогда. И вот я опять здесь! Знаешь, за что старик продал Клио? Нет? За то, что она пришла ночью в мою комнату, и я сдуру пообещал, что, став хозяином фамилии, отпущу ее на свободу. Дуреха по неосторожности разболтала кому-то мои слова. Понятно, женщина! Отец тут же решил продать Клио в лупанарий. А меня обвинил в том, что я замышляю его убийство.

– Послушай…

– Нет, ты послушай! Ты заставил меня вернуться в эту змеиную нору и помириться с отцом. О, боги! Я чуть не изошел черной желчью, когда склонял голову перед этим человеком и произносил извинения. Я чувствовал себя будто измазанным мерзкой слизью, и мне никогда уже не отмыться от этой грязи… никогда и ни за что! Мне кажется, что от меня теперь все время воняет козлом…

– От тебя в самом деле воняет – ты не помылся после тренировки с мальчишками.

– Будь болен!

– Тебе того же!

Спорщики, обменявшись гневными взглядами, разошлись по дорожкам гипподрома, но, пройдя по кругу, сошлись вновь.

– Ну что ж, отец теперь продемонстрировал лишний раз, что у меня ни над кем и ни над чем нет в этом доме власти. Послушай, я не хочу быть здесь… Я хочу вернуться в Мезию.

– Ты знаешь, это невозможно. Ты – центурион на службе Рима.

– Но почему? О, боги, почему?

– Ты говоришь – старик продал Клио, чтобы досадить тебе? – спросил вдруг Адриан.

И спешно направился к выходу с гипподрома.

* * *

– А, Мевия… – Увидев молодую женщину, Адриан вновь вернулся к своему игривому тону. – Ну как, ты уже подружилась с царевной? Клянусь Геркулесом, она милая особа, но может ни с того ни с сего пырнуть кинжалом – ты это тоже учти.

Адриан слегка поклонился Зинте, ухватил Мевию за руку и повел к выходу.

– У нее есть кинжал? – спросила гладиаторша, оглядываясь за застывшую у фонтана фигуру в белом.

– Наверняка. Не говоря о том, что стиль для письма тоже подойдет, чтобы всадить острие в горло.

– Мне надо забрать свои вещи, – сказал Мевия. – И еще я не могу бросить в своей конуре Хлою. Девчонка пропадет. К тому же она моя рабыня – разбрасываться своими вещами я не привыкла.

– Разумеется, – согласился Адриан. – Можешь, все можешь… Я не ограничиваю тебя в мелочах. Только, будь добра, зайди со мной в одно не слишком чистое место.

– Куда же? В общественные латрины?

– Примерно. В лупанарий.

– В лупанарий? Ты что, хочешь предаться со мной Венериным утехам в лупанарии? Право же, у меня есть комнатка – это, во-первых, а во-вторых, я на подобные услуги не соглашалась.

– Нам надо выкупить Клио. И мне почему-то кажется, что хозяина придется уговаривать это сделать. Ты умеешь уговаривать, Мевия? Приводить железные аргументы?

– О, да, – Мевия улыбнулась.

– Адриан! – окликнул его центурион Декстр, появляясь в перистиле внезапно, как из-под земли. – Идем, тебе стоит на это посмотреть. И Мевии тоже.

Центурион привел их в небольшой хозяйственный двор. Здесь находились кладовые, а во дворе стояли две зернотерки, и тут же была устроена пыточная для рабов. Сейчас к брусу-поперечине были подвешены сразу двое, и домашний палач хлестал их по очереди. Спины несчастных все уже были в крови.

Хозяин тоже присутствовал – сидел в кресле и наблюдал. Его телохранитель-фракиец стоял за креслом хозяина.

– Телохранителя зовут Орфей, – сообщил шепотом центурион. – Прозвище очень подходит к его зверской роже.

Физиономия Орфея была наискось пересечена двумя уродливыми рваными шрамами, а нос отрезан так, что осталась черная яма. На поясе охранник носил короткий кривой фракийский меч и кинжал – чуть короче меча. Сейчас Орфей поигрывал кинжалом, будто спрашивал – а не порезать ли мне этих рабов. Совсем чуть-чуть.

– Харину добавь. Я приговорил его к тридцати ударам, а ты дал только двадцать восемь, – указал палачу будущий консул Афраний. – А Стасиму хватит. Он получил все, положенное по моему приговору.

Палач отвязал парнишку лет шестнадцати, и тот, не в силах встать на ноги, пополз на четвереньках.

– Э, так не пойдет! – остановил его хозяин. – Стасим! Ты испачкал двор, изволь прибрать за собой.

Парень, пока его пороли, не только обмочился, но и обгадился. Как и его собрат по несчастью. Мевии показалось, что старик Афраний вдыхает запах испражнений с явным удовольствием.

– Я приберу, – сообщила старая рабыня в грязных серых лохмотьях.

– Нет, должен он прибрать. Я стою за справедливость.

– Так я и есть справедливость – или ты позабыл, что меня зовут Дикея? – дерзко отвечала старуха.

– Молчи! – рявкнул Орфей и небрежно взмахнул рукой.

Дикея вскрикнула, алый порез обозначился на ее плече.

– Не порти вещи, Орфей! Все наказания только по моему приговору! – осадил телохранителя старик Декстр. – Правильно действуя, любого можно усмирить. Я тут нарочно прикупил нескольких рабов-даков из самых дерзких и отправил их в поместье. Один здоровяк дважды попадал в плен, дважды бежал и лишь на третий раз колодки оказались достаточно прочными. По-нашему его прозвали Тифоном. Если за полгода не обломаю бунтаря, то, значит, я ничего не смыслю в человеческой природе.

Второй из рабов тем временем получил свои недостающие удары и тоже был отвязан. Этот ушел сам, покачиваясь. Перед мальчишкой же Дикея поставила ведро с опилками да прислонила к подпорке пыточного бруса метлу.

– За что ты его так? – спросил Адриан у хозяина.

– За ложь. Рабы врут. А я вранья терпеть не могу. Вот и воспитываю.

– Какое счастье… – прошептала Мевия.

Как ни странно, старик Афраний ее услышал.

– Да, этим бездельникам повезло – хорошее воспитание не в каждом доме можно получить. Да только рабы, они и есть рабы – никто из них не ценит мои старания.

– Какое счастье, – повторила Мевия, когда они с Адрианом покинули место экзекуции, – что я не во власти этого человека.

* * *

Вызнать, в какое именно заведение отправил хозяин провинившуюся рабыню, было делом и долгим, и хлопотным, и, как оказалось, – весьма затратным. Во-первых, пришлось подкупать управляющего. А он трясся, как попавший в тенеты заяц, отводил глаза, целовал Адриану руки и лепетал невнятное. Хозяина своего он боялся до смерти, хотя был уже вольноотпущенником, а не рабом. Как ни странно, в доме Афрания вольноотпущенников было немного – двенадцать человек, и все они жили при старом хозяине – отпустив рабов на свободу, Афраний оставался их патроном, держал нити их судеб в своих руках и наслаждался, дергая за ниточки.

Однако жадность пересилила страх – где ж это было видано, чтобы управляющий да не страдал жадностью! Посему, как только предлагаемая Адрианом награда превысила пять золотых, вольноотпущенник сдался и назвал заведение, куда хозяин повелел продать Клио, причем продать за бесценок, будто это не молоденькая девчонка, а истасканная по солдатским заведениям подстилка. После чего Адриан с Мевией поспешили в Субуру.

* * *

Заведение располагалось в не слишком престижном районе и было самое что ни на есть задрипанное – грязное низенькое зданьице, зажатое между таверной и лавкой дешевых тканей, оно и вывеской-то не обзавелось – разве что перед домом на плите выбит фаллос – но это знак удачи, а не приглашение повеселиться за узенькой дверкой. Еще висела у входа лампа с четырьмя носиками, сейчас, при свете дня, погашенная.

– Наверняка заведение незаконное, проституционную подать[69]69
  Проституционная подать – налог на публичные дома.


[Закрыть] в казну не платит, – прикинул Адриан.

И толкнул дверь в небольшую узкую комнатку с крошечным окошком под потолком.

Хозяин, толстый, бабьего вида, с курчавыми, явно завитыми волосами и алыми сочными губами, сам в прошлом наверняка кинед, и уж точно – не римский гражданин, глянул на вошедших огромными выпуклыми и к тому же подведенными сурьмой с маслом глазами. Сладкая улыбочка тут же явилась на его губах, как будто он увидел нечто чрезвычайно приятное.

– Раненько же ты сегодня господин заявился побаловаться с красоткой… – Говоря, хозяин заведения причмокивал и подхихикивал. – И правильно сделал, господин, что заглянул ко мне. Я – любимец Венеры, стремящийся сохранить благоприличие нравов содержанием необходимейших для человеческого рода заведений. Комнатки у нас, правда, темноваты, и воды в доме нет, но мои бездельники натаскали полную ванну воды из фонтана. В ней еще никто не мылся, разве что девочки ополоснулись после ночи. Ну и я… вместе с ними… но зато вода приятной теплоты. Э, право, я знаю толк в наслаждениях – я же внук Венеры, я тебе это говорил? Нет, так вот, говорю… Какую тебе комнатку? Крайняя свободна. Там один солдат девчонку зарезал. Вот тупица. Заплатил как за час, а решил остаться на ночь. Клепсидра вся уже вытекла, а он не уходит…

– Где девочка, что привели к тебе час назад? – спросил Адриан, пресекая бурный словесный поток хозяина. – Ты отдал за нее всего сотню денариев…

– Никого не приводили, – пробормотал хозяин, улыбка его сделалась слаще прежнего. – У меня и так самые лучшие девочки в Субуре, зачем мне еще одна… Правда, как я уже сказал, комнатка пустует, но всегда есть желающие явиться со своими красотками, вот как ты, господин…

– Я дам тебе за новенькую триста денариев, – предложил Адриан.

– Никого не приводили, – продолжал упорствовать хозяин. То ли опасаясь, что девчонку отберут, то ли принял Адриана за представителя Сатурновой казны[70]70
  Сатурнова казна – налоговое ведомство.


[Закрыть].

– У тебя плохо с памятью. Освежить? – Адриан не представился, а хозяин явно не знал императорского племянника в лицо.

– Антей! – завопил хозяин. – Выкинь этих двоих за дверь. Живо!

Но приказ Антею выполнить не удалось – в следующий миг он сам вышиб дверь головою, и дубовая створка, сорванная с крюков, грохнулась на мостовую, а поверх на животе распластался Антей и проехал на ней, как на повозке, шагов пять по мостовой, скользкой после недавнего дождя.

Тут же будто из-под земли явились двое – еще один вышибала лупанария, а ему в помощь – хозяин соседней лавки тканей, человек лет сорока, коренастый, широкий в плечах, но успевший оплыть жирком.

Городская стража редко совалась в эти места, а окружающие сочли за лучшее не вмешиваться – зато собралась изрядная толпа любопытных. Кто-то уже делал ставки – кого и как быстро побьют. Тощий парень пронзительным голосом натравливал охрану лупанария на дерзких гостей:

– Врежь ты этому бородатому! Врежь!

Однако взывал он напрасно: сражение лупанарными воинами было безнадежно проиграно. Вышибалу успокоил Адриан, а грузного и не слишком ловкого торговца Мевия припечатала мордой к стене.

Хозяин заведения, хлюпая носом и утирая с губы кровь, провел Адриана в комнатку Клио. Девушка сидела в углу затравленным зверенышем, все в той же пестрой тунике, в какой была утром, натягивая на коленки короткий подол. Когда Адриан вошел, она вообразила, что это ее первый клиент, и тихонька по-щенячьи заскулила.

– Пошли! – окликнул ее Адриан. – Да не бойся ты…

Девчонка выбралась из угла и полезла на каменное ложе – вделанное в стену ее каморки, прикрытое засаленным тюфяком, оно навсегда пропиталось запахом любовных утех.

Адриан ухватил Клио за руку и потащил за собой – наружу, она не сопротивлялась, лишь поскуливала, решив, что для богатого гостя выбрали комнатку поприличнее и почище.

И только когда все трое очутились на улице, она поняла, что страшная участь провести несколько лет жизни в этом заведении ее миновала.

– Ты теперь моя рабыня, – объявил Адриан. – Но всего на день. Завтра я тебя отпущу и поручу служить этой женщине.

Он указал на Мевию.

Клио грохнулась на колени и прижала руку Адриана к губам.

– Если я когда-нибудь стану императором, то запрещу продавать рабынь в лупанарий без их согласия, – произнес Адриан торжественно.

Мевия едва не рассмеялась – так комично выглядела произнесенная фраза (пусть по сути и очень верная), так откровенно любовался собой Адриан и так неуместны были эти речи в этом месте – напротив грязного заведения. Но Мевия удержалась от смеха: смеяться над патроном – последнее дело.

Адриан взял Клио за подбородок, поднял ее заплаканное лицо.

– Не плачь, глупышка, тебе ничто больше не грозит… только если ты не начнешь доносить на меня Сабине. Или еще кому-нибудь.

Лицо его исказилось от гнева – как будто он в самом деле уже уличил девчонку в предательстве.

– Она будет тебе предана, Адриан, – поспешно заверила Мевия.

Глава II
Марк Афраний Декстр, центурион

Март 858 года от основания Рима

Рим

Наутро Мевия вступила в дом будущего консула Афрания Декстра как богатая матрона – пришла не пешком, а была доставлена в наемной лектике, которую Адриан нанял в коллегии носильщиков вместе с шестью рослыми сирийцами, следом десяток носильщиков тащили корзины, сундуки и мешки с добром. С Мевией явились две служанки: старая, проверенная Хлоя и Клио, только что ставшая вольноотпущенницей Адриана.

Адриан тоже явился – посмотреть на вселение своей подопечной.

Старик-хозяин приветствовал Мевию своеобразно:

– Нынче бабы, работая передком, зарабатывают куда больше денариев, нежели легионер своей тяжкой службой. Вот же продажный, гадкий мир. – Потом он увидел Клио. – А эта шлюха зачем здесь?

Орфей тут же выступил из-за спины хозяина, поигрывая плеткой.

– Это моя вольноотпущенница, – завил Адриан.

Центурион Афраний, явившийся как раз к началу спектакля, в изумлении переводил взгляд с Адриана на Клио. На отца не смотрел, будто тот мог превратить его в камень, как горгона Медуза.

– Я отправил ее в лупанарий! – Старик Афраний побагровел. – Ты что, Адриан, хозяин лупанария, коли отпустил ее на свободу?

Марк Афраний хмыкнул – ну что, Адриан на собственной шкуре убедился, каково это – жить в доме, хозяином которого является Декстр?

– Эти женщины… – чеканил тем временем слова Адриан, – будут жить подле царевны Зинты.

– Дакийская баба помещена в моем доме приказом императора, и не тебе указывать, как мне с ней поступать! – огрызнулся старик. – Пусть выметаются!

Адриан не ответил, протянул старику запечатанное письмо. Подскочивший тут же раб ухватил свиток, взглянул на печать и замер.

– Ну что там такое… – буркнул будущий консул.

– Послание императора, господин…

– Читай! – Сам он был слаб глазами и не мог уже разобрать письмо, как бы ни старался.

Раб дрожащими руками развернул свиток.

«Траян новоизбранному консулу Афранию Декстру, привет!

И я сам, мой дорогой Декстр, и мой племянник Адриан не видим иного средства оградить пленников дакийских от гнева Децебала, кроме как поместить нарочно отобранных Адрианом людей в твоем доме.

Будь здоров».

Старик вырвал из рук раба письмо, повертел пергамент, морщась, попытался разобрать буквы.

– Ты что-то имеешь против приказа самого императора? – спросил Адриан.

– Бессмертные боги! При чем здесь Децебал? Да пусть кто угодно живет подле этой паршивой бабенки, только соблюдает правила моей фамилии[71]71
  Фамилия – все домочадцы, свободные и рабы.


[Закрыть].

Однако видно было, что старик взбешен. Он повернулся и направился к себе в таблиний в сопровождении перепуганной до смерти свиты домашних. Такой день – они знали по опыту – для кого-нибудь закончится зверской поркой и, возможно, продажей в гладиаторскую школу.

– Благодарю! – Марк Декстр пожал Адриану локоть, как принято меж военными. – Пожалуй, это самый счастливый день в моей жизни. – Я твой должник.

Потом он потрепал Клио по щеке и подмигнул Мевии. Глаза его сияли. Он был счастлив.

* * *

Ночью Зинта лежала на кровати, а Мевия сидела подле нее на стуле, и они шептались, обсуждая ситуацию в доме, в Риме и вообще в империи.

– Я не доверяю центуриону Марку Декстру, этот человек темный, о нем я ничего не ведаю, – говорила Зинта шепотом, – кроме того, что он враждует со своим отцом так, что они убить друг друга готовы. – Она неплохо знала латынь, но наверняка у римских эстетов ее произношение вызвало бы смех. – Я даже не могу понять – охраняет он нас или только следит, как и все в этом доме. И что с нами будет?

– Надеюсь, твой старший сын вернется в Дакию и будет править.

– Диег?.. Да, Адриан хочет этого. Недаром он поставил в нашем ларарии[72]72
  Ларарий – домашний алтарь.


[Закрыть] Диоскуров. Божественные всадники должны покровительствовать моим сыновьям. Но мой брат? Децебал? Что с ним станется? То же, что с Диурпанеем?

– А что сталось с Диурпанеем? – Мевия не ведала о дакийских событиях практически ничего – слышала, как все, что недавно была война, и в войне этой победил Траян, а Децебал, хотя и сохранил царство, но власть его пошатнулась, и полную независимость правитель Дакии утратил.

– Диурпаней умер, – уклончиво ответила Зинта.

– Децебал уже немолод и тоже когда-нибудь умрет. Тогда царство достанется твоему сыну.

– Диурпанею помогли умереть, – сказала Зинта таким тоном, что сразу сделалось ясно, что именно скрывается за словом «помогли».

– Надеюсь, с Децебалом будет иначе.

– Мне тут не нравится… – призналась Зинта. – Столько людей, столько грязи…

– Грязи? – удивилась Мевия.

Украшенный множеством фонтанов Рим с его прекрасными храмами и зелеными парками ей никогда не казался грязным.

– Не то что у нас в горах… – шепнула Зинта. – Я привыкла к другому воздуху – где не пахнет известью и пылью. Неужели нельзя было поместить нас где-нибудь в большом поместье?

Мевия вздохнула. Наверное, Зинта права: Город – не место для выросших в горах мальчишек. Если большинство богачей старается вывезти на лето детей из Рима, то маленьким дакам тем более стоит уехать, для них болотные влажные испарения в низинах столицы стократ опаснее. Надо поговорить об этом с Марком Афранием.

Мевия улыбнулась: мысль о том, что придется переговорить с Марком, ей нравилась.

«О, Венера! Неужели я влюбилась? – мысленно спросила себя гладиаторша и так же мысленно рассмеялась. – Влюбилась как глупая девчонка! Ну надо же!»