Текст книги "Подарок фюреру, или В будущем году – в Аушвице! (сборник)"

Дорога без обочин
Избранное
Стихи

Exegi monumentum

 
Я – меченый шулер, я – маленький бес!
Я выиграл долгую жизнь у небес.
С тех пор, как, свихнувшись, на все голоса
Смеются вовсю надо мной небеса.
 
 
Я – битая карта, я – ломаный грош.
Со мной, как в тайге, ни за что пропадёшь.
Я, каждый свой день начиная с конца,
Никак своего не запомню лица.
 
 
Я Всадников Смерти во тьме закружил
Среди городов, пустырей и могил.
С тех пор эта стая, рыча и кляня,
Десятой дорогой обходит меня.
 
 
Я дал имена неземным берегам
И пламя вернул замерзавшим богам.
В заоблачной мгле, не поняв ничего,
Толпятся они у костра моего.
 
 
Я – горькая правда, чей медленный яд
Пьянит, веселит и разит наугад.
Я сам, как змея среди мёртвых во рву,
Смертельно отравленный ею живу.
 

«Я слышу голос твой…»

 
Я слышу голос твой!
Он скрыт за снежной тучей,
За желтою листвой,
За молниею жгучей,
 
 
За каменным холмом,
За гребнем волн зеленых,
Или во мне самом
Он скрыт от посторонних.
 
 
Не в безмятежном сне,
А в час тоски и муки
Являются ко мне
Его простые звуки.
 
 
Когда душа молчит,
На целый мир озлобясь,
Вдруг голос твой звучит,
Как собственный мой голос!
 

«Свинцовый отблеск тополей…»

 
Свинцовый отблеск тополей
К грозе или беде.
Мне встречу назначай скорей,
Скажи: когда и где!
 
 
Я выйду в путь далекий свой
Не завтра, а теперь!
До первой молнии кривой,
До первой из потерь.
 
 
Когда ж ударит первый гром,
И свет и твердь дробя,
Я резко оглянусь кругом —
И не найду тебя!
 
 
Я отыщу в любой глуши
Удачу и беду!
Но мимо собственной души
Нечаянно пройду.
 

«Когда дешевеют гроши…»

 
Когда дешевеют гроши,
И мир как собака недужен,
И черствая корка души
Осталась на завтрак и ужин,
 
 
И все, что вчера удалось,
Сегодня дерьмом оказалось,
И только сомненья и злость,
И только позор и усталость.
 
 
Когда это все пережить
Уже не под силу и духу,
Не рви ариаднину нить,
Найди на проруху проруху!
 
 
От шеи отскочит топор
И пуля промажет, быть может.
И милость людская с тех пор
Разбиться тебе не поможет!
 

«Не жди благословенья…»

 
Не жди благословенья,
Не зли молитвой власть.
В последнее мгновенье —
Один лишь Бог подаст.
 
 
А коль подаст немного,
На радость небесам
Не зли молитвой Бога,
Займись собою сам.
 
 
Сведи себя вначале
С приличными людьми.
В буфете на вокзале
Обедом накорми.
 
 
Прости, что суп не очень,
Что люди дрянь, прости.
Забудь, что дело к ночи
И некуда идти.
 
 
Скажи себе спасибо
И радуйся пока,
Что ты опять, как рыба,
Ушел от рыбака!
 
 
За то, что снегу ветер
Натряс тебе в суму,
За то, что ты на свете
Не нужен никому!
 

«Осыпается глинистый берег…»

 
Осыпается глинистый берег.
Волга жаждет больших перемен.
В стольных градах российских америк
Осыпаются фрески со стен.
 
 
Купола, как забытые пашни,
На крови, на огне, на беде.
Оседают столетние башни,
И сползают деревья к воде.
 
 
Равнодушно – без боли и гнева
Пролетает речная струя.
Кем вы были, откуда и где вы,
Оживлявшие эти края?
 
 
В вечном мире, беззвездном и тесном,
Вы искали покоя душе.
И, наверно, свободного места
Там для нас не осталось уже.
 
 
Потому сквозь небесные лики,
В сотворенном на стенах раю,
Вижу, грешный, не космос великий,
Только трудную Землю мою.
 
 
Где всегда и надежно и страшно,
Где равно – и к добру, и к беде —
Оседают столетние башни
И сползают деревья к воде.
 

«Безумные храмы белеют в ночи…»

 
Безумные храмы белеют в ночи.
И тянутся стены, как берег высокий,
Подножием Волги касаясь почти,
В пространстве и времени сбившись с дороги.
 
 
Не раз переделаны их купола.
Давно не храня изначального чуда,
Не помнят мятежные колокола:
Когда появились на свет и откуда.
 
 
Их золотом кроют и чистят до слез.
Их не потревожат ни годы, ни смута.
Их так берегут от ветров и от гроз,
И только звонить не дают почему-то.
 
 
Пусть фрески на стенах почти не видны,
И кто-то занес под церковные своды
Музей легендарной гражданской войны
И дух атеизма с музеем природы.
 
 
Но словно и в наш обескровленный век,
На глыбе далеким начертано веком:
Под этой плитою лежит человек,
Убитый бессмысленно злым человеком.
 

«Как мы прощались в последний раз…»

 
Как мы прощались в последний раз,
Припомнить я не могу.
Но помню: смешались остатки рас
И враг уступил врагу!
 
 
На мертвых холмах проступила соль,
И тиной покрылись луга.
Но в небе светило полтыщи солнц
И радуга пролегла!
 
 
Но молния выжгла чужой простор
И, землю пробив насквозь,
Его превратила в живой раствор,
В кипящий в пространстве воск.
 
 
И, не умея проститься навек,
Не зная молитв и клятв,
Мы долго с надеждой смотрели вверх —
Куда уходил закат.
 
 
И где в окружении странной тьмы,
Как звезды скрываясь от глаз,
Совсем как живые прощались мы…
Иль то, что осталось от нас.
 

«Река затвердела насквозь…»

 
Река затвердела насквозь.
Застыла, натужно звеня.
Сулят небывалый мороз
В конце високосного дня.
 
 
Откуда его занесло?
С чьего сорвало рубежа?
Он ищет повсюду тепло,
От собственной стужи дрожа.
 
 
Когда он нагрянет сюда —
На реках расколется лед,
Посыплются вниз провода
И ток по пространству пойдет.
 
 
Я шапку надвину на лоб
И выйду навстречу ему,
И к жизни зовущий озноб
По телу пройдет моему.
 
 
Дружище, нас черт не берет!
И только себе на беду
Когда-нибудь… сердце замрет
Стремительной рыбой во льду.
 

Ирине

 
Ты будешь несносной старухой,
С гремучей змеинкой в крови.
Сомкнутся надменно и глухо
Тяжелые брови твои.
 
 
Мечты разбредутся по свету.
И ты мне, конечно, любя,
Сто раз сообщишь по секрету,
Что я не достоин тебя.
 
 
Ты будешь ворчливей соседки,
Тоскливей дорог и простуд.
И наши несносные детки
Несносной тебя назовут.
 
 
Но тихо, почти уж немея,
Склонившись над краем стола,
Лишь я рассказать им сумею,
Какой ты прекрасной была!
 

«Возмутите меня…»

 
Возмутите меня!
Бросьте камень в прозрачную гладь!
Пусть душа помутнеет
От боли, тоски и разлуки.
Как берег я ее!
Научил лицемерить и лгать!
Но холодная совесть
Уже не берет на поруки.
 
 
Как берег я ее!
И всегда выводил за черту —
За которой не гонят,
Не бьют, не зовут, не бушуют.
Но когда ощутишь
Привкус собственной крови во рту,
Начинаешь бороться
За каждую каплю чужую.
 
 
Я все меньше желаю
Себе тишины и добра.
Я все больше стремлюсь
За черту непокорства и риска.
И, зажженная мной,
Раскаляется жизнь добела,
И уносится вдаль,
И над смертью проносится низко!
 

«Может быть, мы с тобой…»

 
Может быть, мы с тобой
Ещё встретимся там,
Где лишь старенький Бог
Семенит по пятам.
 
 
Где ни свет ни заря,
Ни нейтрон ни протон,
И оставить нельзя
Ничего на потом.
 
 
Мы посмотрим друг другу
В чужие глаза,
И не вскрикнет петух,
Не ударит гроза.
 
 
Не зажжётся звезда,
Не забьётся прибой
В ту минуту, когда
Мы сойдёмся с тобой.
 
 
Может быть, мы не вспомним
Уже никогда,
Для чего и когда
Мы попали сюда,
 
 
И кого нам хвалить,
И кого нам корить,
И о чём промолчать,
И про что говорить.
 

«Подснежники зимой… я грежу наяву…»

 
Подснежники зимой… я грежу наяву!
На улице метель и время золотое.
Забавнее всего, что я ещё живу.
Печальнее всего, что я того не стою.
 
 
Ну что тебе сказать? Что ждёт нас мир иной?
Что жизнь – не сена стог, а счастье – не иголка?
Забавнее всего, что ты ещё со мной,
Печальнее всего, что это – не надолго.
 
 
Ещё не пробил час, мы можем позабыть,
Что есть на свете смерть, и смерть нас позабудет!
Забавнее всего, что это – может быть.
Печальнее всего, что этого не будет.
 

«День рожденья. Ну что мне себе пожелать…»

 
День рожденья. Ну что мне себе пожелать?
Не натоплено в доме и стужа снаружи.
Перекошена дверь, встала колом кровать…
Пожелаю себе, чтоб и дальше – не хуже.
 
 
Почитаю на сон что-нибудь про раскол,
Про полярные льдины и бесов круженье.
Загоняют мне в душу осиновый кол
И торопят с минутою самосожженья.
 
 
Я кричу: дураки! с этим вредно спешить!
Не морочьте мозги, опустите мне веки!
Я боюсь этот праздничный день пережить,
И боюсь, как в смоле, в нём остаться навеки.
 
 
Я к зловещей удаче и боли привык.
Говорят, это в будущей жизни не лишне.
Замирает на яростном слове язык,
И уснувшее сердце бормочет чуть слышно.
 
 
И какого-то чёрта открылось окно,
И внутри побелело и смёрзлось от стужи.
Всё к добру. День рожденья окончен давно.
Пожелаю себе, чтоб и дальше не хуже.
 

«И пуля – не дура…»

 
И пуля – не дура,
И штык – не дурак!
А что-то меня
Не поделят никак.
Не буду желать им удачи.
Коль выпадет случай,
Авось отверчусь,
А не отверчусь,
Так всегда расплачусь
Копейка в копейку
Без сдачи.
 
 
Опять у куниц
Голодуха и зуд:
Куницы под окнами
Что-то грызут:
Машины, асфальт
Иль друг друга.
Я выгляну в темень —
Авось не мою! —
А твари кричат,
Словно черти в раю —
Видать, им приходится туго.
 
 
С досады бросаю будильник в окно,
Но этим прохвостам, видать, всё равно,
Что пуля, что штык или слово!
Они с наслажденьем грызутся во мгле.
Как сложно устроена жизнь на земле!
А в общем-то, проще простого.
 

«Опять зимой природе не до вьюг…»

 
Опять зимой природе не до вьюг,
Опять под Новый Год теплом подуло.
Не улетели лебеди на юг —
Два милых дурака. Точней – дурак и дура.
 
 
Вдоль берега опять к полудню стаял лёд,
И вольная вода – в любое время суток.
Уже в который раз отложен перелёт,
И весел хоровод таких же глупых уток.
 
 
Им крошки от души бросает детвора,
И солнца полукруг так долго не заходит.
И вековой инстинкт им не кричит: «Пора!»,
А как неверный друг, вглубь озера уводит.
 
 
Их белое перо искрится, как слюда,
И белая башка – бессмысленна, как чудо!
И счастливы вполне, что забрались сюда,
Непостижимо как, неведомо откуда.
 
 
И, верно, ни о чём уже не говорит
Им в чёрной вышине застывший, как на снимке,
Среди холодных звёзд слепой метеорит
И бледная луна в зловещей жёлтой дымке.
 

«Я умоляю Вас, не будьте осторожны…»

 
Я умоляю Вас, не будьте осторожны,
От бедных глаз моих не отводите глаз!
Нет повода грустить, сомнения ничтожны,
Не бойтесь ничего, я умоляю Вас!
 
 
Ты можешь сотворить со мною что захочешь,
Я буду рад всему, что сделаешь со мной!
Но только не желай ты мне спокойной ночи —
Какой, к чертям, покой в обители земной!
 
 
Я умоляю Вас, не будьте беспристрастны,
Посмейтесь надо мной, поиздевайтесь всласть!
Но только одного, что верность – путь напрасный,
Не нужно говорить, я умоляю Вас!
 
 
Давай взойдём на холм. Там странный крест чернеет.
А может быть, звезда, а может, не звезда.
Оттуда, говорят, всё видится вернее,
Но ни один ещё не добрался туда.
 
 
Я умоляю Вас, взгляните ж благосклонно
На преданность мою, как смотрят на дитя,
Как я взбираюсь вверх, как я лечу со склона
И в голубую твердь врезаюся, летя!
 

«Оставим в покое пропащую душу мою…»

 
Оставим в покое пропащую душу мою.
Такая досада – мне снова покаяться не в чем!
Я, как перед богом, перед судом человечьим
Кругом виноватый и всё же невинный стою.
 
 
Что делать, родные, давно не гляжу я в окно:
Идёт ли Мессия, какая пора на исходе…
Плохая примета бывает и к доброй погоде,
А лучше её ничего на земле не дано.
 
 
Такое, простите, еврейское счастье моё:
Хочу и не знаю, кому запродать свою душу!
То, словно ребёнок, толпы покупателей трушу,
То нет, хоть убейте, хорошей цены на неё.
 
 
Как славно бы было не ведать совсем, что творю,
Грешить и поститься, короче, не знать себе цену!
Но публика дремлет и не вызывает на сцену…
Как проклятый ангел, я сам себя боготворю!
 

«Пообещай мне долгую весну…»

 
Пообещай мне долгую весну,
С невянущей до августа сиренью.
Чтоб не хватило жизни, к сожаленью,
На эту бесконечную весну.
 
 
Пообещай далёкую звезду.
Далёкую, как детство или юность,
Откуда ты мгновенье как вернулась.
Кого же я тогда всё жду и жду?
 
 
Пообещай мне Новый Год вдвоём
И на двоих – великое застолье.
Мы будем пить – за это ли, за то ли,
Но больше, как ведется, разольём!
 
 
Пообещай всего, чего тебе
Не жаль пообещать такому плуту.
Обещанное мне и на минуту
Я не доверю ветреной судьбе!
 
 
Пускай она, кривляясь и маня,
Уже торчит, как ведьма за спиною!
Пообещай, что будешь без меня
Такою же, как ты была со мною.
 

«Когда придут меня убить…»

 
Когда придут меня убить,
Чтоб доказать, что я не вечен,
Гостей я встречу, может быть,
Но угостить их будет нечем.
 
 
И в час, когда на все плевать
И незачем терять рассудок,
Я им замечу: убивать
Приятно на пустой желудок.
 
 
Они пожалуются мне
На воровство, недопоставки,
Что издавна в родной стране
По государственной цене
Не купишь стоящей удавки.
 
 
Что Русь, господь ее храни! —
Жидами поднята на вилы,
Что гаснут вечные огни
И переполнены могилы,
 
 
Что страшно ближнего любить!
И не страшны иные муки!
Меня пришедшие убить —
Вдруг на себя наложат руки.
 

Реквием

 
Вечная слава – последнему мигу!
Вечная память – забытому лику!
Метка от пули на белом виске
Медленно сходит, как след на песке.
 
 
Спите спокойно, зарытые в глину,
В серый гранит и болотную тину.
Спите спокойно, не ведая зла,
Все перемелется – ваша взяла!
 
 
Будет ли праздник иль новая бойня,
Будет смешно иль мучительно больно,
Жарким огнем запылает зола!
К черту сомненья – была не была!
 
 
Заняты ль делом истлевшие руки?
Правда ль, что смерть… избавляет от скуки?
Завтра – не завтра, вчера – не вчера,
Вечность – не вечность, игра – не игра!