Текст книги "Дневник maccolit'a. Онлайн-дневники 2001–2012 гг."

Презентация трибьюта БГ
29 декабря

Я впервые был в клубе «Старый дом». Ну, атмосфера знакомая: темно, накурено, пиво, плохой звук, вольные нравы.

Нас с Леной сразу провели в амфитеатр, там были столики для VIP-гостей, на столиках уже стояли тарелочки с бутербродами. Вскоре появился деловой, как всегда, Тропилло – продюсер трибьюта, где песни БГ исполняют более 50 групп – от самых известных до никому не известных (2 диска), ну и вообще легенда рок-н-ролла. И тут же приехал БГ в красной рубашке, усталый после перелета из Лондона.

Зал встретил его криками: «Боря, мы тебя любим!»

Боб прошел наверх и тоже уселся за столик, поздоровавшись и расцеловавшись с присутствующими. А их кроме нас с Леной и Тропилло была всего одна барышня, в лицо необычайно знакомая, но вспомнить, где мы встречались, я не смог. Давно было.

Потом пришел Бурлака, тоже подсел к нам. Позже мы общими усилиями с Бурлакой установили, что барышня – это «комаровская Ирка», известная тем, что ее пытался зарезать, но не зарезал, к счастью, Федя Чистяков.

А внизу шел концерт, где пели песни БГ и собственные. Песни БГ опознать было довольно трудно. Наверху появилась группа «Дегенераторы» из Новгорода с эффектной высокой девушкой, которая оказалась «Мисс Новогорода» Лена, она же по совместительству солистка группы. Или наоборот. Их познакомили с БГ, который слушал, что они ему говорили в грохоте, и кивал. Ничего не слышал, конечно.

А говорили они, как они любят его песни, наверное.

Потом они спустились вниз и вскоре грянули со сцены «2–12–85–06». Ну, такого я не мог пропустить и пошел фотографировать. Лену, естественно, зачем мне другие.

После этого мы ушли, не дожидаясь конца, где было хоровое вместе с БГ распевание «Бурлака», причем на сцене были не только музыканты, но и VIP's во главе, естественно, с Бурлакой. Тропилло сегодня по телефону сказал, что меня не хватало. С некоторой даже укоризной.

2004

Малый юбилей, или свадьба с БГ
22 января

Сегодня 15 лет, как мы вступили в законный брак с моею третьей женой Еленой Валентиновной.

Она уже превзошла по стажу мою вторую жену Елену Викторовну (9 лет) и догоняет первую жену Марину Константиновну (18 лет).

Расписывали нас в Петергофском загсе 21 января 1989 года, аккурат после моего ДР, когда мне исполнилось 48, а Лене было уже 24. В этом и был концепт: жених вдвое старше невесты.

Но я начну немного издалека. История нашего знакомства была забавна. Впрочем, возможно, я ее уже рассказывал.

Познакомил нас БГ в начале 1988 года. Как раз тогда известность БГ в широких кругах набирала силу, а звезда рок-н-ролла по-прежнему ютился с женой Людмилой и маленьким Глебом в нежилом фонде на ул. Софьи Перовской. И мы стали хлопотать, чтобы артисту дали жилье.

Я писал какие-то бумаги в разные инстанции, где расписывал заслуги Боба, а в помощь мне была придана молодая журналистка Лена Минина, работавшая тогда в отделе культуры газеты «Ленинградская правда».

Она эти письма разносила по адресатам и вела документацию.

(Замечу в скобках, что квартирку мы все же выбили, но позже. Правда, не одни мы, помогали и другие.)

Контакты наши с Леной были чисто деловыми, пока однажды после очередного концерта БГ мы не засиделись допоздна, как это было принято, в его мансарде. На этот раз Лена тоже присутствовала, раньше она не была вхожа в обитель артиста. Мы пили вино и пели песни. Помню наше совместное с Бобом проникновенное пение «Когда воротимся мы в Портленд».

Часа в 2 ночи стали расходиться.

И тут журналистка Минина заявила, что электрички уже не ходят и в Петергоф, где она живет, ей не добраться. Боб развел руками, типа, можешь оставаться, но было ясно, что тут негде.

Я не был бы джентльменом, если бы не предложил несчастной девушке приют.

– У меня мастерская на Гражданке (так я называл однокомнатную квартиру, где я жил иногда и работал в отрыве от семьи). Если хотите…

Она согласилась так легко, что я даже растерялся и испытал небольшую досаду от столь легкой победы.

Мы взяли такси и поехали.

В мастерской у меня нашлась в холодильнике водка, мы выпили еще, а потом я как джентльмен, повторяю, стал настойчиво приглашать девушку из кухни в комнату, где стояла двуспальная тахта.

Она делала вид, что не понимает.

Наконец я поднял ее на руки и понес по коридорчику. Она отбивалась так, будто ее собирались сжечь на костре. А у меня таких намерений вовсе не было. Девушкой моя жена была очень крепка, я едва приволок ее в комнату, где она отпихнула меня и высказала все, что думает по поводу старых козлов – растлителей молодежи.

– Позвольте, – сказал я, снова переходя на «вы». – Вам не кажется, что девушка, соглашающаяся ехать ночью в квартиру к одинокому мужчине, по сути соглашается на нечто большее? Что она принимает на себя какие-то обязательства?

– Нет, не кажется, – сказала она.

И покинула меня, уйдя в кухню, запершись там и устроившись на диване.

Я пожал плечами и заснул, удивляясь странным представлениям о жизни некоторых молодых дам.

В шесть утра хлопнула дверь. Лена ушла, как мне казалось тогда, навсегда…

Конечно, через пару дней я позвонил к ней в редакцию с извинениями. А потом…

Короче, прошло несколько месяцев, пока я ее уломал. Потом еще несколько месяцев, пока она уломала своих родителей. (К этому времени я уже развелся, точнее, моя вторая жена развелась со мной.) Это все очень долго рассказывать. Отношения наши были… как бы это сказать… далеки от идиллии. Мы ссорились и даже дрались (!) гораздо чаще, чем это положено влюбленным. Характер девушки Лены Мининой оказался взрывоопасным настолько, что мечтать о браке было попросту безумием.

Например, она ненавидела зеленый горошек, а я его любил. Когда я покупал зеленый горошек, она ненавидела меня вместе с горошком. Однажды это привело к безобразной сцене в центре Ленинграда, недалеко от цирка. В результате целая авоська с 8 банками прекрасного венгерского горошка, которые я отхватил по случаю, была выброшена в Фонтанку с криками: «Да пошло оно все нах… нах… и в…!!!» В отместку Елена метнула туда же зонтик, только что подаренный мною.

Мы разошлись навсегда и встретились через 15 минут, чтобы хохотать вместе над этим несчастным горошком.

И это происходило с пугающей регулярностью.

Тем не менее решение было принято скорее в пику ее родителям, не допускавшим и мысли о таком развитии событий, я приехал в Петергофский загс и заказал регистрацию – просто скромную регистрацию, без цветов и Мендельсонов. Когда женишься третий раз, торжествовать уже нечего. Стыдно это, товарищи.

Естественно, я предложил Бобу быть шафером (свидетелем) вместе с женой Людкой.

– Ты нас познакомил, ты и расписывай, – сказал я.

Гость у нас был один – наш друг Андрюша Гаврилов, ныне известный музыкальный издатель. Он приехал из Москвы. Утром 21 января мы взяли такси и заехали за БГ. Конечно, он еще спал. Наскоро собравшись, Боб с Людкой устроились в машине. Непонятно, как нас взял водитель, но мы впятером ехали в одной тачке, вдобавок Боб держал огромную картину своей кисти, которую он решил подарить нам на свадьбу (она и сейчас висит в Геликоне).

Мы приехали в загс, и я доложил начальнице, что молодые готовы к регистрации. И тут она увидела Боба.

– Это же… Гребенщиков! – шепотом воскликнула она. (Тогда Борю уже узнавали в лицо.)

– Ну да, – подтвердил я.

– А вы не заказали торжественной регистрации! – ахнула она, будто я совершил страшную оплошность.

– Угу… – кивнул я.

– Нет, так мы не можем. С Гребенщиковым без торжественной регистрации? Да вы что, новобрачный!

– Послушайте, кто женится – я или Гребенщиков? – спросил я, свирепея.

– Мы вас бесплатно! С музыкой! В торжественном зале!..

Ну кто ж отказывается от халявы даже при регистрации?

И вот под звуки Мендельсона нас ввели в зал, и все поставили подписи там, где надо.

Фотограф нас снимал (но вроде, не бесплатно). Вот документ.

А потом мы пошли в квартиру родителей невесты, где прошло официальное торжество, на котором кроме нас и родителей присутствовал только мой сын Сергей, которому кстати, сегодня исполнилось 36 лет.

Мой тесть (Царство ему небесное!) ставил пластинки из своей коллекции, какая-то Борю заинтересовала (кажется, Лещенко), и он ее взял на время для работы. В общем, все было пристойно.

И дальше мы переместились в ту самую мастерскую, куда пришла разная рок-н-ролльная молодежь, которая слегка задирала Боба, при этом благоговея. На что Боря отвечал одной фразой:

– Я не Боб, я Кынчев!

Ну можно себе представить состояние всех гостей.

И наконец, уже к ночи, произошли драматические события, когда в результате выпитого сначала разодрались Людка с Бобом и она ушла в ночь, потеряв браслет у меня в прихожей. (Ленка потом его нашла и долго выпытывала у меня, чей же это браслет, пока Боря его не опознал однажды и не забрал). А потом смертельно повздорили жених с невестой – совершенно не помню, по какому поводу. Наверное, опять из-за горошка.

В результате невеста была выставлена за дверь с криками типа «пошла нах…» и так далее, а жених упал в кухне на диван и уснул.

Как рассказывают очевидцы (Андрюша Гаврилов), невеста вернулась через минут пятнадцать, гостей уже не было, кроме Андрюши, взяла нож на кухне и подступила к спящему жениху с намерением лишить его жизни.

Спас меня Гаврилов. Он отобрал у невесты нож и запер ее в ванной. Она сломала замок и выбралась оттуда, но резать меня уже не стала.

Короче, я проснулся с неясными воспоминаниями о том, что я вчера вроде опять женился, но как-то неудачно. Жены рядом не было.

Я попил воды и побрел в комнату.

Там на тахте под одеялом, положив на него свою бороду, спал могучим сном Андрей Гаврилов, а сбоку, на краю, свернувшись калачиком, спала в джинсах моя жена.

Я разбудил их и мы стали пить чай.

С этого дня прошло уже 15 лет.

Потянул за ниточку…
22 января

…И клубочек разматывается.

Чтобы объяснить, как вообще стала возможна эта моя женитьба, пришлось заглянуть аж в 1985 год, когда я взялся соорудить один сценарий, который потом стал фильмом, который мы отметили в ресторане Дома кино…

Короче, придется рассказывать. Иначе будет непонятно.

СЦЕНАРИЙ ПРО АЭРОФЛОТ

На исходе зимы 1985 года меня пригласила главный редактор Первого творческого объединения «Ленфильма» Фрижетта Гургеновна Гукасян и сказала примерно так:

– Саша, тут у нас есть молодая сценаристка, которая пытается написать сценарий про Аэрофлот. Мы ей заказали. Но вот уже три варианта написаны, но нас не устраивают. Не поможете ли девушке? Так сказать, рукой мастера. Она согласна.

Почему же не помочь девушке?

Я взял все три варианта и пошел читать.

Это был типичный «производственный» сценарий. Диспетчеры, технические службы, пилоты… Какие-то там были конфликты, что-то ломалось, самолеты шли на посадку с огромной опасностью для жизни.

Было видно, что девушке все это писать сильно влом, но надо. К сожалению, способа улучшить эти варианты я не нашел. Надо было начинать сначала. И я позвонил сценаристке.

Звали ее Лида Боброва. Сейчас она уже довольно известный режиссер, сценарный путь ее не устроил, а тогда была студенткой то ли ВГИКа, то ли Высших сценарных курсов.

И мы договорились ехать в Пулково – знакомить меня с материалом.

У Лиды там уже имелись консультанты, с которыми она встречалась и расспрашивала их, как же это все летает. Мы договорились с одним из них и приехали в Пулково. Но на месте его не оказалось, что-то там произошло, перед нами извинились… и мы пошли в ресторан.

А там довольно успешно выпили водки и сильно потеплели друг к другу.

Вернулись в город и долго целовались на скамейке (зимой!) перед ее подъездом на Петроградской стороне. Девушка была ошеломлена моим натиском. Я в то время, если видел редут, непременно хотел его взять, не очень задумываясь – нужен он мне или нет.

Наконец она опомнилась и убежала домой.

Все это, как вы понимаете, ни на шаг не продвинуло сценарий про Аэрофлот. Утром я, как всегда в таких случаях, звонил и извинялся, что несколько переборщил с консультацией. Заодно понял, что редут мне совершенно ни к чему, а сценарий все равно должен быть написан.

Эти утренние звонки с бодуна с извинениями и припоминаниями – чего ты сделал ужасного – входят в ритуал пьянства как совершенно необходимый элемент.

Но писать производственный фильм мне было еще более влом, чем Лиде. И я уехал в Комарово, как всегда, с машинкой, размышляя, как бы выпутаться из ситуации.

Тут как раз помер Черненко. И сразу какие-то неясные надежды завитали в воздухе, когда мы наблюдали, как новый молодой генсек хоронит старого.

И я решил слегка постебаться. Сел и написал за неделю сценарий, который назвал «Время летать!». Дело там происходило в провинциальном аэропорту, где ждали назначения нового начальника. Аэропорт отличался тем, что там все было, как у людей – продавали билеты, объявляли регистрацию, но… самолеты не летали. Вообще. И пассажиры, толпясь в зале ожидания, горестно размышляли, почему же у нас такой аэропорт и такие самолеты…

Там много было забавного. Например, митинг, посвященный отправке рейса, когда наконец-то решили выпустить один самолет. После митинга пассажиров запустили на борт, но самолет все равно не улетел.

Потом это все назвали трагикомической притчей. Почему трагикомической, не знаю.

Еще в сценарии искали кота, пропавшего в аэропорту (тут я использовал реальный случай, когда мой брат прислал из Болгарии в Питер кота с одной незнакомой дамой, кот потерялся и я, как идиот, искал его по всему Пулково).

Аллюзии были налицо. Я написал все это с удовольствием и принес Фрижетте Гургеновне.

На следующий день она мне позвонила.

– Саша, я думала, вы серьезный человек, – сказала она холодновато. – Возьмите этот сценарий и никому не показывайте.

Но главное – я выполнил обещание! Сдержал слово. И тут как раз объявили Всесоюзный конкурс киносценариев под девизами, и я послал этот сценарий туда, нисколько, впрочем, не сомневаясь в его судьбе. Шутить над святыми вещами тогда еще не было принято. (Послал и еще один, «Филиал», тоже комедию. Его потом поставили на «Беларусьфильме», благодаря чему я на один день съездил в Минск подписать договор, что позволило мне на днях включить Белорусссию в число посещенных стран.)

И забыл про это.

Как вдруг летом звонит мне из Москвы некий режиссер Алексей Сахаров и говорит, что он откопал мой сценарий в развале отвергнутых конкурсом сценариев и хочет его поставить.

Я не возражал.

Пробить этот сценарий еще год назад было делом немыслимым, но шел уже 1986 год, политическая ситуация менялась с немыслимой скоростью, гласность наступала, цензура отступала. Госкино разрешило постановку.

Фильм вышел в 1987-м. Снимали его в аэропорту г. Свердловска, играли там неплохие актеры: Гафт, Толубеев, Бруно Фрейндлих и др. В общем, фильм абсолютно не выдающийся, но ряд забавных эпизодов там был.

А в мае 1988 года я приехал в Москву получать потиражные за этот фильм и получил на Мосфильме наличными примерно 7000 руб. Это было в то время, когда зарплата в 200 руб. считалась приличной, а, скажем, профессор получал 450 в месяц.

Я устроил небольшой банкет в ресторане Дома кино и прямо из ресторана в оч. хорошем настроении поспешил на поезд «Красная стрела», имея полный портфель спиртного – вина и коньяка. Провожал меня мой тогдашний племянник, сын моей бывшей свояченицы Валерка Панюшкин, ныне известный журналист, которому было тогда лет 17 примерно.

Он посадил меня в СВ, где уже находился приятный молодой человек. Он оказался курдом и пить решительно отказался.

И я уехал в Питер…

Еще одна страница
31 января

Только что ушел Горчев.

Я хочу сказать, что он ушел домой, проведя у нас вечер, как всегда, не обошедшийся без распития некоторых напитков.

Но на этот раз он ушел и в более широком смысле.

Мы договорились, что Горчев больше не будет работать штатным сотрудником «Геликона», оставаясь при этом любимым автором и художником-дизайнером на креативных заказах как фрилансер.

Текучка «Геликона», от которой страдал Горчев, больше не будет его касаться.

Посмотрим, что из этого получится.

Сегодня мы вспоминали ЛИТО им. Стерна. У меня такое чувство, что именно сегодня мы перевернули последнюю страницу его истории, потому что Горчев был секретарем ЛИТО, Горчев и там пользовался любовью и популярностью, Горчев стал наиболее яркой литературной фигурой, вышедшей из ЛИТО. И он в течение четырех с лишним лет был одним из фирменных знаков «Геликона».

За все это я ему благодарен.

Но все проходит. Люди вырастают из своих детских и юношеских одежд. Сейчас Горчеву в «Геликоне» тесно, да и нам совсем не обязателен знаменитый писатель в роли дизайнера.

Вот-вот выйдет новая книга Горчева. Мы будем ее всячески пропагандировать и распространять. Есть сведения, что она будет номинирована на премию «Национальный бестселлер».

Пожелаем Диме удачи, и, кстати, вы же знаете, какой он прекрасный художник. Не обойдите его, кому это нужно, интересными (подчеркиваю) и хорошо оплачиваемыми заказами.

Соображения по поводу
8 февраля

Кто виноват? Что делать?

1. Второе волнует больше. В самом деле, как жить в обстановке, когда везде, в любой обстановке и в любой момент возможен взрыв?

Просто попытаться включить это в перечень вещей, которые от нас не зависят, которые фатальны. На самом деле бороться с терроризмом можно и нужно, но это все равно что бороться с аварийностью на транспорте. Этим должны заниматься специалисты. Но самолеты все равно время от времени будут падать, автомобили – сталкиваться. Тем не менее мы летаем и ездим.

Вероятность не больше. Кроме Бога, надеяться не на кого.

2. Но как же бороться?

Когда-то Александр III спросил Витте, как же можно решить еврейский вопрос? Витте ответил примерно так: нужно собрать всех евреев и утопить в Черном море. Но если Государь не может этого сделать, то нужно дать им жить, как всем. Отменить черту оседлости и так далее.

Беда в том, что с Чечней даже это не проходит. Не говоря о первом. И с мусульманским миром в целом тоже ничего не проходит. Никакое удовлетворение никаких требований – независимости или чего еще – не остановит террор. Не остановит войну. Потому что это не террор, а война на истребление.

3. Бесполезно ужесточать наказания. Они платят своими жизнями, что им лишние 10 лет в лагере? Бесполезно клеймить их и называть мразью, подонками и проч. Бесполезно разговаривать на языке христианской морали. Они другие.

Лучше всего было бы разделиться и построить заборы, как пытаются сделать в Израиле. Но они не хотят разделяться. «…И вместе им не сойтись». (с)

К сожалению, все только начинается. Дай мне Бог ошибиться.

Емкость, индуктивность, сопротивление, транзистор…
17 февраля

Народ, поздравивший меня со сборкой первого компьютера, даже не подозревает, насколько эта операция была элементарна и примитивна по сравнению с тем, что мне приходилось делать примерно 50 лет назад в 8–10-м классах средней школы города Владивостока.

Мы с моим другом Толяном были заядлые радиолюбители.

Я выписывал журнал «Радио», дома у меня был рабочий стол, заваленный инструментами, всяким железом, проволокой, деталями, и мы часами просиживали над паяльниками, монтируя приборы разной сложности.

Электроника в то время была ламповая. Знаете ли вы, к примеру, что означает марка 6Ж1П? Означает она электронную пальчиковую лампу, высокочастотный пентод, то есть лампу с тремя управляющими сетками между катодом и анодом, а цифра 6 означает, что напряжение, которое питает нить накаливания, равно 6,3 вольта.

Между прочим, это напряжение надо было создавать самому, наматывая специальную обмотку на силовом трансформаторе, с которого начиналось создание прибора. Брались так называемые Ш-образные ферритовые пластины, из них набирался пакет (все это рассчитывалось по специальным формулам – сечение наборного сердечника), клеился картонный каркас и на него наматывались обмотки. Каждый слой обмотки изолировался от других тончайшей конденсаторной бумагой, мороки с намоткой было по самые уши, и все равно часто обмотки пробивало и трансформатор горел.

Параллельно из листа алюминия делалось шасси – каркас приемника (скажем, приемника прямого усиления, в отличие от супергетеродинного): лист толщиною в 1,5 мм сгибался по выкройке, из него делалось подобие коробки, в которой высверливались все нужные отверстия – для трансформатора, ламповых панелек, ручек управления…

Сопротивления… Это позже их стали называть резисторами. Маленькие, зелененькие, с еле видной маркировкой 1 М (1 мегом). Были и американские, с цветной маркировкой, которая расшифровывалась магической фразой Каждый Красный Охотник Желает Знать Сколько Фазанов Село в Болоте (1-Коричневый, 2-Красный, 3-Оранжевый, 4-Желтый, 5-Зеленый, 6-Синий, 7-Фиолетовый, 8-Серый, 9-Белый). Чем же обозначался 0?

Ага, Черным – вспомнил!

И вот все это распаивалось, в панельки вставлялись пальчиковые лампы (а еще до них были лампы цокольные с маркировками типа 6Ф3С, они были побольше и тоже чрезвычайно красивы), и приемник включался.

И уже неважно было – ловил он какие-то станции или нет (иногда ловил), все равно влюбленность в него была велика, хотя по прошествии короткого времени он безжалостно распаивался и шел на детали к еще более прекрасному прибору…

Транзисторы появились чуть позже, и мы с увлечение стали запихивать приемники в малюсенькие коробочки, добиваясь миниатюризации. Приходилось даже самим делать динамики, то есть в буквальном смысле клеить диффузоры и наматывать круглые катушечки на них – это была ювелирная работа. Такие диффузоры говорили, сильно шепелявя, но они говорили!

А транзисторы были похожи на маленькие черные котелки (шляпы) с тремя длинными проволочными ножками.

В них не верили. Говорили, что на высоких частотах транзисторы никогда не составят конкуренции лампам, поскольку, мол, внутренние емкости слишком велики и всегда будут мешать высоким герцам. И сопротивления, и конденсаторы тоже резко уменьшились, конденсаторы переменной емкости стали керамическими, не больше пуговицы, но все равно их вскоре смела кристаллическая электроника, где все схемы, все пайки, все емкости, индуктивности и сопротивления создаются внутри кристалла.

И тогда я собрал первый компьютер, не просверлив ни единого отверстия, не намотав ни одной катушки, не взяв в руки паяльника…