Текст книги "Глобус Билла. Вторая книга. Корабль Глобус"

– Как сильно мы сбились? – Энкиду молвил это вскользь.

– Настолько, что уже снова на верном пути. Шутка.

Билл заметил:

– Тебе надо кофе глотнуть. Если ты так шутишь. Давайте-ка, ребята, на кухню.

Шанни автоматически подняла мокрое полотенце, отжала и вышла с тазиком в полевой душ при рубке. Оттуда она услышала, как ругается Ас, и урезонивающий голос Билла:

– Да ладно тебе. Неужто так серьёзно?

Шанни озабоченно выглянула. Ас с повязанным вокруг головы полотенцем, хмурясь, взглянул на Билла, но поймав её взгляд, улыбнулся.

Ей это не понравилось. У неё создалось впечатление, что они так стараются, чтобы она забыла о своём промахе, что возникает намерение прямо противоположное.

– Опять пупочка спрут? Соскучился?

– Нет, но…

Яркая вспышка ослепила рубку со всем содержимым. Свет упал такой силы, что ощущался, как удар. Он был, как темнота. В плавающем огненном шаре голос Аса крикнул:

– Ну, конечно. Не было печали!

Глобус рывком вынес их в область нормального освещения. Короткое забытьё Аса, позволившее Глобусу порезвиться, обошлось дорого. Их унесло к недавно вспыхнувшей звезде.

– Сейчас выберемся. – Пообещал Ас. – Вы бы шли отсюда.

Но Энкиду уставился в окно и хлопнул командира по плечу. Тот рассерженно посмотрел на руку, потом в окно.

– Помоги нам Бог. – Прошептал он.

Как это могло быть? В открытом пространстве без дна и покрышки не бывает горных хребтов. Но хребет был. Справа по курсу простёрлась высокая стена, вроде каменной решётки. И вверху, и внизу – всё одно. Они плавали над равниной, в центре которой светилось озеро. Вокруг на карусели резвились планеты – с десяток шаров разного объёма и цвета. Глобус, повинуясь командиру, заметался в поисках двери, а внутри Ас досадовал:

– Сроду про такое не слышал.

– И чему вас в техникуме учили. – Возмутился Билл.

Ас оскалился:

– Взлёт и посадка, Баст. Всё остальное по мере необходимости.

– Ничего. – Высказался Энкиду, претендовавший сегодня на лавры главного психиатра. – Главное, держаться подальше от этой штуки, а выход мы найдём.

Глобус дёрнулся. Ас успел увести его, прежде чем опять констатировал прорехи в своём образовании. Гора не пребывала в покое, она содрогалась. Камни, откалываясь, катились и принимались кружиться, зависая над равниной.

Сырое яйцо кто-то подпихнул. Теперь оно, покрываясь патиной, лопалось, фонтаном взметнулись жёлто-белые брызги.…Взорвалась звезда. Разлетелись две скорлупки вытолкнутых оболочек.

Поток космических течений менял направление каждую минуту. Ас на Балкончике уныло включил Ёжика, и Глобус ощетинился рассеивающими радиацию иглами.

Розовое и белое чудовище подтаскивало их к себе поближе, чтобы рассмотреть. Сама звезда также была бы достойна внимания, если бы позволила собой полюбоваться. Она боксировала, и каждый выпад сопровождался выбросом её золотых, багровых и синих чувств. Во время особенно блажной вспышки Ас отстранился, прикрыл глаза дощечкой, как некто Актеон. За его спиной скрипнул люк шлюза, и Ас понял, что обитателям Глобуса невмочь ждать его распоряжений.

– Проскочим? – Призвал Энкиду из рубки. – Есть окно. Втянем иголочки.

Камнепад, подражая водопаду, приковал взгляд Аса. Обдумав, Ас обернулся.

– Давай.

Глобус помедлил и рванул к маленькому проёму среди камней. Что-то задело Аса. Он взглянул. Рядом стоял Билл с метлой на плече скафандра.

– Прибраться решил. – Заискивающе подмигнул он. – Как говорится, чистая рубаха…

– Вернитесь внутрь. – Потребовала рубка.

Глобус помчался, прижав их к перилам. Ас ладонью в перчатке со скрипом сдвинул защитное стекло. Уж если стоишь на балконе, надо насладиться свежим воздухом.

Каменная пасть сомкнула клыки, снова раззявилась. Ас косо глянул на метлу и прогудел в стекло, чувствуя, как заклубилось его дыхание:

– —Энкиду… паруса, пожалуйста. Как только мы пройдём… придётся уносить ноги быстрее обычного.

Каменное отродье теперь просматривалось до трещинки в массивной челюсти. Билл потряс копьём и, перекинув, кажется, из правой в левую, сделал выпад.

– Ты что творишь? – Успел крикнуть Ас, и собственный вопль, наполнив стеклянную клетку, устроил весёлый взрыв в его голове.

Пальцы Билла на древке скользнули так любовно… И в челюстях камня хрустнуло. Билл выдернул обломившееся копьё.

Одновременно Глобус выпустил, поставив торчком, два паруса, вроде дельфиньих плавников.

Чудовище, пережёвывая древесину, выглядело даже потешно, будто пыталось оценить новый вкус приправы.

Ас сказал невнятно, видно, у него съехал микрофончик:

– Отменно.

Энкиду в эту минуту сделал разворот, и Глобус, оставив кусок паруса, самый кончик в боковых зубах скалы, порхнул и с гипотетическим вскриком вылетел вон.

Энкиду спросил их:

– Ну?

Ас ответил глухо, открывая шлюз:

– Полный порядок. Царский сын по ошибке сделал всё правильно, но сломал метлу.

Вокруг роились воспитанные звёзды, собирая плодоносную звёздную пыль. Билл, уже стоявший в Игровой, ухмыльнулся и, свинтив шлем, помчался в рубку.

Воля!

Свобода… ах. Но рано, рано… каменное привидение развернулось и потянулось за Глобусом. Энкиду не успел ничего сказать. Он и не знал, что внизу в Библиотеке скользнула тень по стене и книжным полкам.

Тень скользнула по окну Детской, и Ас отстранил её рукой. По каменным глыбам метнулся беличий хвостик. Лязгнули, сомкнулись челюсти. Глобус вылетел в свободное чистое пространство и закачался.

Потом полетел стрелой и повис, взлетел-упал на волнах, долетевших от самого Кишара. Позади обрушилась глыба, а Глобус сложил и втянул оборванные паруса.

На стене зашевелилась растревоженная манёвром плеть растения.

Дверца люка заскрипела. Вломился Ас, стаскивая подшлемник разом со шлемом. Пот лил с него, волосы слиплись.

Он громко шмыгнул.

Шанни вбежала из кухни в Детскую, и Энкиду с горящими глазами за ней.

– Ты как?

Ас глухо, как оборотень, лязгнул:

– Пролезли… – И опять звучно шмыгнул и извинился. – Господин научный начальник экспедиции, моя благодарность за аккуратность манёвра.

Энкиду провякал:

– Весь ваш.

Ас протянул в металлической перчаточной ладони обломанное копьё. Энкиду рассмотрел и показал Шанни стёсанный зубами ожившей горы кончик. Сгрёб, швырнул Биллу.

– Спрячь для внуков в свою косметичку.

Глобус катился колобком.

– И от дедушки ушёл… – Пробормотал Билл. – Чё-то ты бледненький.

Командир помотал головой, кажется, не только не оценив дружественных интонаций, но и обидевшись, как обычно обижался только Билл.

Энкиду, складывавший инструменты в ящик, заметил, что он смотрит на Шанни.

– В самом деле… ты как?

– Благодарствую за хлопоты. – Раздосадовано брякнул Ас, и у него потекло из носа.

Шанни вытащила из кармана начатую пачку платочков и сунула Биллу. Показала глазами. В скафандре Ас не смог бы проделать такую тонкую работу. Билл сунул копьё под мышку.

– Ну, знаете… если ты хочешь, чтобы я вытер ему носик… пусть пообещает, что не откусит мне, допустим, палец.

Ас грохнулся плечом об угол.

– Отвяжитесь. – И отдельно Шанни, прижимая нос плечом, – Извини…

Он повернулся и ухитрился попасть в дверь.

Выдерживая характер, не стал сразу снимать скафандр. Но за углом на лестнице сразу раздался грохот.

– Его продуло.

Спустя час в Библиотеку Ас появился умытый, но бледный с тёмными тенями и в гигиенической марлевой маске, спущенной ниже подбородка.

Предупреждая вопросы и неуместную заботу, сразу сделал сообщение:

– Меня действительно немного продуло на балконе… пустяки.

Он вытащил и показал очень выразительно Биллу большой платок в клеточку.

– Вот нате вам… агрессия, и опять Билл виноват. Чуть что – Билл. Я, что ли, лез к нему в его римский или какой там нос.

Вспылил:

– Очень ты мне нужен. Ты вот даму не зарази… и нас тоже.

Ас демонстративно натянул маску на свой великолепный нос по самые глаза. Так он был похож на пирата или обольстительного грабителя банков.

Шанни подошла и, глядя, как он устраивается в кресле, попросила:

– Не глупи. Ты бы полежал, командир.

Энкиду и Билл замерли – такие чудные интонации в голосе леди Шанни.

Энкиду сказал:

– Мне захотелось заболеть…

Билл согласился.

– Я бы согласился издавать такие же омерзительные звуки, как этот тип, если со мной будут так разговаривать… а?

Шанни даже к ним не повернулась. Она села на ручку кресла, и низко склонившись к неподвижному в газете Асу, продолжала уговаривать его тихим голосом.

Как оба негодяя не прислушивались, им не удалось ничего расслышать. В конце концов, Ас сложил газету и поднялся. Вид у него был глупее некуда. Глаза он опустил долу, как девушка с восточного материка.

Ничего не говоря, он быстро взглянул на Шанни и пошёл к выходу.

– О. О. – Билл обратился к Энкиду. – Ты гля.

– И не говори. Красивый, да?

Билл закивал:

– Только полон соплей и сантиментов. А так да – очень. Смотри, походка-то. Так бы и съел.

В дверях Ас остановился и свирепо оглянулся. Несмотря на жалкий вид, выглядел он грозно. Он негромко сказал, стаскивая маску и сжимая её в кулаке, причём ему удалось сдержать шмыганье:

– Вы. Оба. Я до утра уйду. Шанни права. Надеюсь, за это время вы не посадите Глобус на мель и не затеете рыбную ловлю с Балкончика. Шанни, если что…

И, слегка потянув носом, вышел.

Оба, онемев на некоторое время от этой мгновенной и полной достоинства атаки, быстро оклемались, но время было упущено – Ас тю-тю. Энкиду посмотрел на Шанни вопросительно. Билл спросил:

– Что ты ему сказала?

Она загадочно промолчала. Никакой вам улыбки. Энкиду встал и, пройдя по Библиотеке, поднял книгу и, укладывая её на стол, глубоко заглянул Шанни в глаза.

– Как ты хороша, Боже мой.

Билл, всё ещё полный негодования, поджал губы и подтолкнул книгу к краю стола щелчком ногтя.

– Прелесть внешняя должна отражать внутренний, понимаешь, мир. – Заметил он. – А вот коварство и сговор за спиной товарищей – отнюдь не красят нибирийца… и нибирийку.

И тотчас отвлёкся.

– Ты заметила? Растение собирается цвести.

Спустя пять минут Билл скрёбся у дежурки Аса. Оттуда изнутри мутный голос хрипло скрежетнул:

– Да?

– Ты жив?

Вместо ответа заскрипела кровать, прошлёпали шаги и у двери затихли. Ас явно прислушивался.

– Ты там…

– Один. – Успокоил Билл.

Замок лязгнул, как уменьшенные челюсти милого чудовища, всласть наевшегося древесины. Из прилику выждав, Билл открыл дверь.

Комната сразу стала похожа на комнату больного. Маленькая и неуютная. Скомканные в тенях стены. На кровати в клубящемся одеяле сидел, как дровосек, Ас. Хмуро взглянув на Билла, больной только и сказал:

– Ну?

Билл подошел, и, сев рядом на пол, показал стаканчик, который он прикрыл обрывком карты.

– Ни за что.

Билл наступал, как остаточное видение кошмара.

– В качестве лечебного средства самое то. Завтра вскочишь, как новенький.

Ас пробормотал язвительные слова отказа. Но как-то слабее. Билл, воспользовавшись неуверенностью в голосе стальном, сделался настойчивее:

– Ну, что ты. А на закуску, что будет…

Ас скривился:

– Говорю.

И Билл сорвал кусочек карты. Ас потянулся. Билл отдёрнул и вопросительно протянул стакан.

– Снизу не бей. – Предупредил. – Ценная штука. Энки туда чёрти что намешал.

Казалось, упоминание имени Энкиду успокоило Аса, и Билл отметил это чуть ли не с обидой. Но подавил мелочное и сейчас абсолютно неуместное чувство до лучших времён.

– Я понимаю, тебе хотелось бы, чтобы тебе это отправил другой член экипажа.

Ас выхватил стакан и залпом опрокинул. Личико его приняло такое выражение, что Билл испытал удовлетворение.

– Теперь я всё тебе простил. Ты страшный, как ядерная война дяди Мардука.

– Кого?

– Неважно.

Ас скривился не только лицом, а если так можно выразиться, весь, включая одеяло.

– Что вы туда…

– Завтра спросишь у научного руководителя. Или лучше не спрашивай… ты ведь его так любишь. Все всех любят, кроме Билла. Вот его-то никто, никтошеньки не любит.

Ас поставил стакан на пол, обтерев краешки сосуда уголком простыни. Казалось, воркотня Билла – или жгучий напиток – возымели потихоньку действие, и лицо его чуточку смягчилось. Грустная тень, – кто затемнил свечи в его глазах? – принялась размываться.

И взяв у Билла клочок карты, положил на голое колено, расправил. Долго молчал. Потом поднял глаза.

Бил сказал – Ого.

Глаза больного горели, и было ли это следствием приёма лекарства – неизвестно. Ас сразу прояснил несуразицу:

– Это правда?

В ответ главный рычаг мысли, футбольный подбородок, вздёрнулся и опустился.

Ас стал подниматься, но его повело.

– Те, те. Лежи по швам. Завтра сделаем диспозицию.

– Ну, ладно. Я видел такую же… однажды.

– Значит, ты мне доверяешь?

– Не тебе.

Он повалился и потянул на себя одеяло. Глаза у него прояснились, и весь он выглядел значительно свежее. Заплетающимся языком вымолвил:

– Убирайся.

Билл, поднимаясь с колен, и, посмеиваясь, спросил уже у двери:

– Я так понимаю, подтыкать пелёнку тебе не надо?

Ас сказал ему кое-что совсем тихо. Билл ничего не ответил, но кивнул.

Билл собирался выйти. Ас спросил глухо, заматываясь, как подвыпившая гусеница кое-как в одеяло:

– Вот… а ты же там тоже был. Почему ты такой весь, как конь, которого из ночного привели?

Билл помудрел на глазах:

– Секрет генетического КБ.

И закрыл дверь, в которую шмякнулась подушка. Он пожалел Аса – теперь тому придётся вставать и тащиться через всю комнату.

Наутро картинный на зависть Ас спустился в кухню, и экипаж Глобуса приветствовал его аплодисментами. Вчерашнее недомогание выражалось только в том, что он говорил отчётливей, приказами так и сыпал, как кофейная мельница, которая почему-то починилась за ночь.

Аплодисменты ему понравились.

– Ну, хватит… черти.

Лёгкие тени под серыми глазами придали ему известную интересность. Билл, глубоко засунув кулаки в карманы и крутя там до треска ткань, показал на раскомандовавшегося командира:

– Ишь… ожил. А спасибо кому?

– Кому? – (Шанни.)

Билл зажмурил глаза и оттопырил щёку языком.

– Не тебе, представь. – Невнятно, но наставительно. – Ну, давай, а я буду думать о Нибиру… глаза пока закрыты. Целуй давай.

Ас прошёл мимо него.

– Спасибо, Энкиду.

Билл, с лица которого сползла смущённая улыбка, с неподдельным негодованием разодрал слипшиеся глаза и уставился на пожимающего братнюю руку командира.

– Ну… как всегда.

Он вытащил руки из карманов и понуро прошёлся по комнате.

Ас, совершив обряд мужского целомудренного совокупления – фу на того, кто подумал дурно – обернулся с драконьим взором. То есть, возможно – драконов никто из нас не видел, кроме как на гербе Нибиру.

– Нуте-с, господа… – Он поклонился Шанни. – …Леди.

Билл вертелся. Шанни недовольно спросила:

– Что ещё?

– Вам не кажется, что стало тихо? Будто чего-то не хватает?

Билл нахмурился.

– Тишины.

– И ответственности. – Прибавил зануда Ас.

– И ответственности. Итак, мы должны выслушать командира. У него есть кое-что…

Билл поднял бровь.

– Кроме всем известного мужества?

Ас вытащил из внутреннего кармана куртки карту.

– Этот документ… который поступил из надёжного источника, более точно, как выяснилось, показывает реальную картину.

– И где, – слегка, как и его высочество, раздражённая зрелищем тискающих друг друга мощных мужей, спросила Шанни, – где находится этот источник? В чёрной дыре?

Командир трогательно изобразил, что должен блюсти скромность. Как изобразил? Не спрашивайте. Столько иероглифов нужно, чтобы рассказать о том, что происходило с его глазами и прочим, а действие, между прочим, развивается.

В общем молчании Билл декоративно покашлял. Шанни воззрилась на него. Слабым честным голосом:

– Спёр у папы. Пока из коридора доносились странные шумы.

Ас потупился.

– Обычная трёхмерка, как выяснилось, не показала нам ни источника зарождения бури, ни этого феерического явления. Мы не знали того, что должны были знать заранее. Нам предстоит миновать боковую площадь, обозначенную здесь и переулок между незнакомых звёзд. И чтобы не вышло, как раньше, мы будем ориентироваться на собственную интуицию.

– Женскую. – Билл поспешно прибавил. – И мужскую.

– Есть совсем прямой путь, но он не рекомендован.

– Кем?

– Мною, Энкиду. Вопросы?

– Ах, ну, что ты, – влез Билл. – Какие вопросы.

И правда?

И не было вопросов, вероятно, и впрямь, ненужных и бесполезных в бескрайней Яви.

Ночью они просыпались от странных звуков, но утром Билла попросили их не воспроизводить. Утром всегда всё проще. Явь проявляет себя понятнее, когда гремят чашки и вяло произносятся излюбленные домашние шутки. Однако вечером столпились в рубке, много смеялись, и всем было не по себе. Ас деликатно спросил, не хотят ли они пойти и выспаться, как следует.

Билл возмутился:

– Если я ещё раз услышу вот такое… да я чуть не выбросился из аварийного люка.

Было тихо. Все разошлись. Постепенно все успокоились.

Домовой – кем бы или чем бы он ни был – выполнив свой долг как член экипажа и не ожидая благодарностей, очевидно, покинул Глобус.

Шанни в третьем часу ночи вернулась на кухню, уверяя себя, что хочет пить и оставив в комнате нетронутую постель. В приоткрытую, с полоской света дверь она встретилась взглядом с неспящим Энкиду, который со слегка деланным энтузиазмом одобрил её намерение. Пока она готовила слабый зелёный чай для себя и Энкиду, ей померещилось движение сбоку. Она взглянула. Холодильник ворочался, как медведь.

Она опрометью кинулась в рубку. Когда они по её зову примчались на кухню, холодильник оскорблённо смотрел на них отблёскивающими от конфорки огоньками, неподвижный от века.

Шанни была обескуражена и чуть не плакала. Её утешили, сказав, что верят ей безоговорочно. Списали на разрушение магнитных полей.

Ещё бы! Если дальний космос так себя ведёт, что же делать бедному нибирийскому холодильнику.

– Всё потому, что это новый холодильник. – Чтобы повысить всем настроение, внушал Билл. – Вот в прежние времена делали холодильники. У мамы старый, ещё от дедушки, так он работает – ух.

Шанни ласково ему кивнула.

Вернувшись в спальню без чая, Шанни в который раз открыла альбом, уверяя себя, что фото с платьем не переменилось. Оно таким и было.

– А что это за шум на кухне? – Спросила после этих тревожных ночей одним прекрасным космическим утром Шанни, с ногами залезая и тут же тревожно выставляя ногу на ковёр и прислушиваясь. – Опять…

Шанни стойко ждала объяснений. Она не знала, что ей предстоит пережить ещё одно потрясение.

– Билл варит яйца. —Энкиду подтянул к себе хлебушек.

Он удивлённо посмотрел на закашлявшуюся Шанни.

– У тебя всё в порядке?

Она помахала и хрипло уверила, что это не инфекция.

Далеко что-то упало, а гулкий голос что-то громко сказал, потом ещё – на повышенных тонах.

– А что ж он так ругается… – Слабо молвила Шанни.

Отчаянный вопль нарушил тишину мирного часа. Ас с кофейником и Энкиду над книгой, которую он вытащил из-под пояса штанов наработанным домашним жестом, переглянулись. На устах трепетала грубая шутка.

Обывательская мудрость, которая ничем не хуже и не лучше любой другой, гласит, что выяснять отношения – не самое мудрое занятие, или как-то там. Шанни была знакома с краеугольной мыслью. Тем не менее, она знала, что займётся именно этим.

Она знала не только это… многое.

Больше так продолжаться не могло. Было ли виной видение равнины с озером посреди звёзд или движущиеся, живущие своей жизнью холодильники, или Билл, который варит яйца, уже не имело значения. Наступает такой момент, когда нарушаешь свои же собственные правила и преступаешь за грань здравого смысла.

И она направилась к Детской. Постучалась и с заминкой голос Энкиду ответил:

– Да?.. Мгновение – да?

Шанни именно на это испрошенное мгновение остановилась. Она перевела дух. Разумеется, она была готова к тому, что в любой продуманный план вклиниваются всяческие подробности, иногда грозящие свести этот план к чертям, в смысле – всё не так, как хочется.

То, что Шанни отдавала себе в этом отчёт, как говорят чиновники, – свидетельствовало в её пользу. Из неё бы вышел неплохой полководец, которым как раз это качество необходимо, чтобы разгромить врага с нужным счётом.

Впрочем, какое неподходящее выражение.

Войдя, она сразу с досадой поняла, что случайности – псст! – начались. Начиная с этой заминки перед приглашением войти… и затем, когда она увидела горлышко бутылки возле кровати, не слишком удачно замаскированное пледом. Похоже, в этой небрежности было что-то продуманное.

Да и то, что он узнал её шаги, почему-то раздражило. Как и его сползающие джинсы, – но с этим вообще что-то не то. С какой стати это могло раздражить? Это уже мелочность, если её ощущение не продиктовано впечатлением от Энкиду в целом.

Он изменил своей небрежной полулежачей позе, которая, по правде говоря, могла бы вызвать ярость у любой здравомыслящей женщины, только что в поте лица трудившейся с тряпкой на кухне.

Теперь он стоял возле кровати и ждал, когда ему вновь предложат её занять. Шанни окинула его взглядом. Она с холодной усмешкой в свой адрес отметила, что её выводит из себя даже то, что лицо этого любителя ленивых поз тщательно и аккуратно выбрито. В отличие от Билла, Энкиду с тех пор, как избавился от зарослей, следил за тем, чтобы походить на цивилизованного гололицего нибирийца. Сколько Билл ни горевал громко по поводу редких видов, лишённых своей экологической ниши, Энкиду неизменно являлся утром, споря свежестью с полураспустившимся шиповником (Б. с. Б.).

– Энкиду, я хотела с тобой поговорить, – она показала ему глазами на место предполагаемой высадки.

Энкиду не сразу использовал её разрешение и продолжал глядеть выжидающими и безразлично-ласковыми глазами. Пока она, осторожно, как новенький космический зонд, присев на краешек постели, мысленно добиралась уже до третьей фразы, Энкиду внезапно произнёс именно то, что окончательно отправило её план в бездну случайностей.

– Шанни, – сказал он, – ты же знаешь. Выяснять отношения – только портить.

Шанни заставила себя мысленно досчитать хотя бы до трёх леану – или трёх тигров, но, к счастью, ей попалось на глаза то, что дало возможность безболезненно отвести войска и перегруппироваться.

– Да я вовсе… – Весело сказала она. – До чего изящная вещица. Ты уронил.

Она потянулась и подняла с пола прехорошенькую статуэтку размером с ладонь. Ладонь Энкиду.

Она протянула ему.

– Спасибо. – Взяв, сказал он. – Я её именно для того и держу на полу, чтобы не уронить.

Он покрутил статуэтку.

– Я знаю, ты терпеть не можешь безделушки.

– Но отчего же… мне казалось, я их все выбросила.

Оба рассмеялись. Всё идёт хорошо.

– То есть, запульнула в нашего друга спрута.

Так неудачливого визитёра упорно именовал Билл, разрушивший образ врага после известных событий.

– Надеюсь, он не в обиде, что она ему не досталась. – Туманно молвила Шанни, быстро размышляя над следующим шагом.

– Ну, может, в следующий раз… – Предположил Энкиду. – Билл, кажется, готов побеседовать с ним на темы добра и зла.

Шанни уставилась на статуэтку.

– Она так артистична. – Рассеянно сказала она.

– О, да это же балерина.

– Тебе нравятся балерины?

– Мне нравится она. – Последовал совсем не исчерпывающий ответ. – Мне даже стало казаться, что я её давно знаю. Ну, тебе же известно, как оно бывает со старыми вещами, имеющими свою историю. Смотришь, и начинает казаться, что ты её где-то видел…

Шанни послушно слушала.

– Как в старом альбоме. Лица чужие, но… ситуации, пейзаж… одежда – хоп! и что-то напомнит, и не знаешь, о чём. Так неприятно, когда видишь, что фотографии разрезаны. Будто удалили важную информацию. Знаешь, – его тон изменился, – мне дорог этот пустяк, потому что он создаёт ощущение дома. Мы так сроднились в полёте, так сблизились, даже когда ссоримся, а может, и особенно из-за этого. Правда?

– Пожалуй.

– И не хотелось бы, чтобы с нами поступили, как с этим старым альбомом.

Он встревожился.

– Ничего, что я её взял? Ты же разрешила нам вытащить из контейнера то, что приглянется. По одной вещичке, так?

Шанни вздохнула.

– Да… кажется, кроме тебя, никто не воспользовался разрешением дуче Шанни.

Энкиду с лукавством перегнулся, чтобы поставить игрушку на место.

– Не скажи.

Она подняла бровь.

– Да, да. Билл что-то взял, а вот командир…

Он замолчал.

– Боишься нарушить тайну фетиша?

Он улыбнулся и сел поближе.

– Извини. …Не знаю. Нет… просто командир выбрал то, что мне тоже приглянулось. Это как раз то, чего недоставало.

– Для полного счастья?

– Нет…

Он вспоминал. Её посетило неуютное чувство… тревога.

– Нет, – продолжал он, откидываясь на локоть и поднимая колено. – В ангаре, где мы выбирали корабль. Там недоставало.

– Вот как. – Ответила Шанни, чтобы что-то сказать.

Энкиду сел ровно и опять извинился, окинув себя взглядом.

– Ты же хотела поговорить… – Глядя, как она встаёт.

– Я решила не портить отношения. Нет. Не вставай. Не стоит ради меня портить такую красивую фотографию.

Он смущённо развёл руками. Но ослушаться не посмел.

Задержалась у двери.

– Я согласна оставить в этом альбоме даже твои джинсы… в том случае, конечно, если Билл хоть раз побреется до завтрака.

Он ответил вполне искренним смехом и поднялся – вырос над кроватью. Шанни почему-то опять испытала приступ необъяснимой паники и вышла.

С той стороны она прислонилась к двери и лихорадочно стала обдумывать своё поражение.

Шанни принялась чистить всякие мелочи: выключатели, резные финтифлюшки на комоде и даже откинула челюсть пианино.

Энкиду предложил ей помощь. Она ответила чуть ли не резкостью. Он не обиделся – понимал, что она всё ещё переживает, как он предположил, из-за взбунтовавшейся кухонной мебели. Билл, так тот наотрез отказался открывать холодильник, из-за чего целых три часа ходил голодным.

Потом он предложил сладким голосом, что помоет полы. Шанни на это хмыкнула и ответила, что:

– Всё равно я не буду тебе делать бутерброды.

Билл пыхтя, приволок ведро и обломок метлы, оставшийся после поединка и какое-то время мешал всем.

– Это впечатляет. – Признался, споткнувшись о перевёрнутый стул, Ас.

Билл как раз вышел сменить воду.

Шанни подтвердила:

– А его закатанные штанины.

– А в чём он ещё? – Осторожно спросил Ас.

Шанни кротко покачала головой.

– Больше ни в чём.

– Нет, я конечно мог бы взять галстук у кого-нибудь из этих пижонов. – Билл всунул в комнату рыжую всклокоченную голову. – У тебя есть галстук?

Ас сказал:

– Не про твою честь. – И ушёл.

Спустя минуточку Шанни, открывая на кухне кастрюлю, присвистнула.

– Это вот что?

Билл, заглянув ей за плечо, пожал собственным.

– Сварил вот.

– Но…

Он с грохотом вытащил что-то с полки.

– Столько?..

Билл выгнул губы.

– Сколько нашёл, столько и сварил. Ты думаешь, – с озабоченным видом выпрямляясь и подходя, – не хватит?

Ас, вытаскивая из притихшего холодильника кефир, заметил:

– Шанни имеет в виду, что при скромном расходовании мы обеспечены белком до возвращения и, – сделав глоток, – на первое время после оного. Если исключить вегетарианство.

Билл надулся.

– Я думал вас подкормить. Вы вот такие все бледненькие и..

Глянув на вошедшего и устроившегося за столом с книгой Энкиду…

– Худенькие, – закончил он, вешая полотенце на громадное плечо Энкиду. – А всё потому, что читаете за едой, – заглянул на обложку, – всякие ужасы.

Энкиду медленно поднял на него глаза. Ас, с подозрением взглянув на что-то сказавший холодильник, машинально осведомился:

– Да? а что?

– Это сборник законов Эриду. Ветхий экземплярчик. И я всегда думал, что лезть в чужое чтение не вполне…

– Как и варить запас яиц, предназначенный на завтрак смены летнего лагеря.

Билл, ставя кастрюлю, сморщился.

– Не говорите при мне о летнем лагере.

За ужином они перессорились. Пытаясь занять их внимание, Ас неосторожно предложил:

– Поиграем в угадалку. Давай, Шанни, ты.

Она вяло согласилась, долго думала, потом показала:

– Это вот что? – Она поставила перед собой супницу, положила по обе стороны руки.

Ас и Энкиду рассмеялись.

– Ничего не понял, – изумился Билл.

– Тот, чья левая рука не ведает, что делает правая. – Любезно растолковал Энкиду.

Билл поджал губы и схватил супницу.

– Нечего играть с посудой.

Предсонье – состояние для головы ненадёжное. Тогда начинает говорить сердце. Что говорил сей орган, например, Асу? Он привёл их по сомнительной карте на верный путь. Осталось не так много сделать. Экипаж пока в состоянии вменяемости. Машина в целости. Задание он выполняет аккуратно.

Но командира вся эта добродетель ничуточки не занимала.

Энкиду почему-то мысленно листал альбом, который у него отобрала Шанни.

…которая в полусне восстанавливала ощущение – прикосновение к щеке ветерка. Но тут с ветерком прилетела мыслишка, и Шанни широко раскрыла глаза.

Что касается Билла, царского сына, то он вспоминал рождение или смерть звезды, жалеючи о ней.

Утром увидели Закат во Вселенной на границе горизонта, куда скатывались пылающие и разнообразные формы.

Какая-то утренняя звезда, поближе к ним, тоже смотрела. Они собрались в Игровой. Полыхали паруса. Они вспомнили о мифическом флоте Нибиру.

Память о нём, выплыв из моря мёртвых, текла к обрыву, тёмному, с ярким краем рампы.

– Они уходят. – Билл громко всхлипнул, когда Ас позвал их в рубку.

Шанни сказала себе, скосив глаза, что лицедейство рядом не менее убедительно. Слёзы Билла, выскальзывающие из его грустного глаза – того, который принадлежит леану – и плутающие в золотой проволоке, взволновали всех. Никто из них не чувствовал потребности в плаче.

– Ну, вот. – Ас расположил руки на клавиатуре, удерживая весь пройденный путь. – Мы на пороге.

– На два месяца позже.

Ас иронически глянул.

– Торопишься?

Билл остаточно хлюпнул и устранил последствия методом «рукав надёжнее». В окно рубки лезла часть заката, отлично служившего фоном для портрета командира.

– Какие славные корабли.

Его бородка вздёрнулась, он выглядел вдохновенно.

– Только одного здесь нет.

Шанни смутно что-то вспомнила. Ас полез в карман и вытащил маленькую непонятную штучку из разряда безделушек. Он поставил её на ладонь.

– Из приговорённых тобой вещей.

Шанни осторожно взяла. Свет заката полыхнул по лакированным рёбрам игрушки.

– Часто мы отказываем чему-то в праве на жизнь только потому, что не видим смысла. – Смирилась она. – Я не вижу смысла… что это?

Ас усмехнулся. Забрал.

Показал издалека, вертя на свету.

– Это могу знать только я. Видишь ли, это корабль. Макет корабля, и сделанный с большой любовью.

– Как…

– Да. Корабль-пирамида. Таких не выпускают уже несколько столетий. Собственно, их строили только в самом начале эры космоплавания. Но я – лётчик. Я хорошо учился. И помню, как нам показывали картинки на уроке истории судостроительства. Вживую я таких не видел.

Он снова полюбовался. У Шанни создалось впечатление, что она пытается соединить два разрезанных кусочка из газеты. Слова прыгают, добродушный бригадир свекловодов соседствует с харизматичным мафиози.