Текст книги "Глобус Билла. Вторая книга. Корабль Глобус"

8. Великая Жара

Перегрев машины был тому виной или повреждение, которое никак не мог найти умный Энкиду, но уже через пять минут после чтения встревожившего их, радиоактивного послания, они почувствовали, что в комнатах что-то происходит.

Первым, само собой, проявил чувствительность Билл. Он с силой дёрнул ворот рубахи, и по недоразумению державшаяся за своё место пуговица отлетела сразу так далеко, что искать её не было бы разумно.

Блямк!

Шанни проводила взглядом этот снаряд довольно рассеянно и ушла. На ходу она отметила, что ей тепловато как-то.

И эта сдержанная мысль стала началом испытания Великой Жарой.

Колоритная рубашка Билла стала колоритней, если такое было возможно, к концу дня. Превосходный торс царского сына, могучий в плечах и сужающийся к стану, всё менее становился секретом для окружающих.

Ас, с тесно сведёнными бровями, только этим и выражал своё отношение к жаре. Вечером, поглядев на Билла, отодвинувшего вспотевшие кексики, он невозмутимо объявил, что переводит мужской состав экспедиции на летнюю форму одежды, подчеркнув слово «форма».

Шанни, уже вытащившая и подвергнувшая ревизии свой чемоданчик на предмет июльских сарафанов, только слегка усмехнулась. Шире открывать уста не рекомендовалось – жара лезла под язык, как таблетка в сумасшедшем доме.

– Вы молодец, командир. – Только и прошелестела она.

Билл свирепо пыхнул и пробормотал:

– Ничего не скажешь.

Энкиду заметил, перекатывая в ладонях ледышку из холодильника:

– Там где-то контактики разошлись.

И, отложив лёд, показал согнутыми пальцами. Зря он это сделал. Билл с оскорблённым лицом попомнил ему этот не очень удачный жест столько раз, что самому надоело.

Билл вёл себя невозможно. Дольше всех сопротивлявшийся изнурительной силе жары, он внезапно сдал, когда другие начали привыкать к необходимости дышать ртом, что, по мнению Билла, делало их похожими на стаю приготовившихся к позднему завтраку барракуд.

Он стал раздражителен и жалостлив – разумеется, его жалость широко распространялась только на одного обитателя Глобуса.

Он всё чаще и громче сетовал, и, в конце концов, Ас, не взирая на незабвенный пробег через Глобус в скудном одеянии, принуждён был напомнить ему о Правилах Поведения, обнародованных в первый час после взлёта.

Билл сначала смеялся, потом обнаглел и стал за обедом и ужином намекать на старую историю. Ас отнёсся к шантажу так спокойно, что Билл озверел, и уже в голос принялся рассказывать сначала облегчённую версию, затем расширенную – о некоем очень тонном офицере, у которого стащили русалки одежду, затем полную версию с подробностями. Фигурировали детали – изысканная и мужественная красота офицера, коротенькое полотенце и гуманность русалки, всё же оставившей это полотенце. Его повествования не страдали от отсутствия воображения, но зато отличались отсутствием чувства меры, и под конец нарратив добрался до грани приличия.

Тогда Ас пошёл ва-банк. Они сидели в одной служебной комнатушке в западном крыле, куда перенесли свои трапезы – Ас был недоволен, считая это уступкой и разложением, – Билл как раз, откинувшись на затрещавшие ящики, ронял слова:

– …и вот он чувствует себя статуей древних, ожившей среди циничной публики, и складки каменного покрывала…

Ас сказал, воспользовавшись крошечной паузой – так что в грубости его обвинить было нельзя:

– Шанни, тебя, наверное, интригует история, которую Билл так увлекательно изложил сейчас в седьмой раз. Так вот, Шанни, речь в ней идёт о реальном лице.

Билл, дышавший, как морское чудовище, подул себе за расстёгнутую на три лишних пуговицы скомканную рубашку, и поднял большие влажные от смеха и злости глаза.

– Если бы только о лице…

Шанни приняла правила игры. Она оглядела командира. Похудевший, как и все они, кроме Билла, от жары, в белой рубашке, расстёгнутой только на одну пуговицу, с безупречно закатанными до локтей рукавами, сидевший прямо на молчаливом старом динамике, с чуть расставленными коленями, на одном из которых – спорим Билл сходу не определит, правом или левом – Ас придерживал чашку и внимательно слушал.

Его лицо осунулось от дежурств – в рубке было невозможно смягчить степень испытания, – волосы собраны верёвочкой. Здесь в этой кладовой, из которой мужчины вынесли старые лари неизвестно с чем, температура держалась на добрых пять градусов ниже, и Ас блаженствовал.

– Кто же этот прекрасный собой и мужественный?

Билл пожал мощным плечом и, застонав, утёр лоб другим плечом. Рубашка дыбилась у него на груди. Он застенчиво глянул на Аса, вызывая на поединок взглядов.

– Ваш покорный слуга и командир. – Запросто сообщил Ас.

Билл растерянно захохотал и ворчливо заговорил, пытаясь затолкать поражение под болтовню:

– И так жарко, а из-за тебя у меня уже воск течёт… хорошо, что я не мумия отца-основателя великого людоедского государства Нибиру, которая сейчас мирно лежит на священной площади.

Словом, пышно выражаясь, Ас выбил из-под него табуретку, и Билл вспомнил ту, которая неприятно поразила его в квартире будущего командира, а теперь дерзко совалась к нему в рубке корабля.

Шанни не особенно потрясло саморазоблачение, что Ас отметил с некоторым разочарованием. Она взяла с ящика, служившего столом, стакан с томатным соком, и произнесла странную фразу:

– Обсудим послание.

Билл вытащил у неё из рук стакан.

– Ужасно, он согрелся… какое послание? …А. Ну да.

Энкиду смотрел, как Билл вертит стакан.

– Мы уже тысячи и тысячи раз…

Шанни потянулась за своей собственностью.

– Где тебя научили считать до тысячи? В балагане?

Билл сказал это, Энкиду привстал, глядя на него, Ас выпрямился… а Шанни, почти завладевшая стаканом, отстранилась со словами: «Э…Э…», что, конечно, нельзя назвать репликой в собственном смысле.

Потом стало тихо, Ас оглядел свою белую рубашку с расплывающимся жутким пятном. Билл захохотал, указывая на него.

– Теперь, – закончив первую порцию смеха, – у тебя есть два варианта. Ты имеешь право сбросить её прямо тут… или упасть со стоном. Но тогда тебе придётся взаправду умереть.

Энкиду вскочил, оттолкнув ящик, и вышел. На пороге он обернулся на Билла.

– Думаю, – сказал он тихо, – одно ясно: тот, кто писал это письмо, очень их любил.

После его ухода Шанни надолго замолчала. Билл, повертевшись и неограниченное число раз произнеся – что я такого сказал? – тоже поднялся.

– Пойду, прижму его золотой ёжик к своей тёплой груди. – Поведал он. – Пусть знает, что старший брат зла не держит.

Шанни оглянулась на Билла, пытаясь понять, правда ли в его голосе было смущение. Обернувшись, она опять произнесла уже цитированное «Э».

Расстёгивая рубашку, Ас объяснил:

– Я выбрал. До ужаса липко и ощущение, что это действительно…

Шанни встала и, уходя, предложила:

– У Энкиду есть немножко гуаши… может, ты найдёшь более точный оттенок.

Ас посмотрел вслед и усмехнулся. Потом встал и подвинув ящики, изображавшие стулья, аккуратно к ящику, изображавшему стол, сказал вполголоса:

– И в самом деле…

Шанни очень быстро поднималась по западной лестнице. В полутьме она видела только одно: красный язык, выплёскивающийся через воздух. Он двигался, и падал, или оставался в воздухе.

Внезапно она поняла, что это уж слишком, и остановилась. Здесь было не так уж жарко… темновато. Она присела на край ступени, расшатанной во время бури. Стена, освещённая очень слабо и нежно единственной лампочкой, терялась в тени вверху и внизу. Шанни улыбнулась.

Она глубоко задумалась и не сразу поняла, что по лестнице кто-то идёт. Это было, впрочем, естественно. Лестница не поскрипывала… не шевелилась, что само по себе недостоверно – никто из обитателей дома не относился к эльфийскому легконогому племени, если не верить в древние легенды, утверждающие обратное.

Ей показалось это смешным, и она оглянулась, причём, взгляд её неизбежно упал на стену. Она сильно сглотнула и прижала пальцы к губам. Приподняться она не могла. Крик безнадежно остановился где-то возле довольно низко завязанных тесёмок сарафана.

Глаза её расширились и, будто, кто обнял за плечи деликатно, подталкивая.

Энкиду всё ещё злился на Билла, когда, миновав восточную лестницу, решил спуститься в прихожую, чтобы избежать приставаний брата и новых наглых выходок. Что-то мелькнуло впереди, и он с раздражением приподнял голову. Внезапно он без каких-либо логических оправданий испытал ужас. Ему показалось, что кто-то кричит… но было тихо.

Он огляделся и понял, что ноги ведут его к западной лестнице. Он побежал – а бегал Энкиду очень… очень быстро.

Шанни упала в его объятия на середине лестницы. Она что-то сказала, но он не расслышал – она горько причитала в его гостеприимной футболке – заблудившийся в лесу ребёнок. Реально мокро, сказал он себе. Она отстранилась и сквозь смуту посмотрела на него вопросительно. Еле проговорила:

– Если скажешь Биллу… убью.

Он вздохнул, чувствуя, как она, будто сновидение, его отпускает.

– Кого?

Шанни подумала и он подивился её собранности.

– Я видела… мне показалось, что я видела…

– Ну, ну. Если показалось, то это не так страшно.

– Знаю, что ты не веришь мне, насколько можно вообще не верить.

– О, да. Я не верю тебе всем сердцем.

Шанни была глубоко оскорблена этими словами, хотя и не имела права оскорбляться.

– Это были чьи-то злые мысли. Понимаешь? Чья-то тень… такая тёмная, будто Глобуса что-то коснулось оттуда…

И она указала на стену.

Энкиду думал. Наконец, он сделал то, что должен был – отвёл её, обнимая за плечи, как пострадавшую, к аптечке. Собственноручно вытащил для неё аспирин, добродушно обругав Билла, который обрывал облатку до того, что названия не видно, и пошутил насчёт яда, который они по его милости выпьют все разом.

Потом он ещё шёл с нею к её комнате, а его рука исчезла с её нежного плеча.

– Это всё от жары. Но если кто-то опять коснётся Глобуса, ты не забудь показать ему, где спит Билл.

Он заметил, что она содрогнулась при его словах, а потом поспешила улыбнуться. Но его это ничуточки не тронуло. Он подождал, пока она зайдёт в комнату и ещё какое-то время провёл в коридоре.

Энкиду как-то раз при случае сказал, что они сблизились в полёте. И, помнится, Шанни довольно небрежно ответила «пожалуй» или что-то в этом роде. Вероятно, она не слишком задумывалась над ответом, иначе бы ей пришло на ум серьёзное возражение. Сближение не имеет дна. О да, они довольно хорошо узнали друг друга за эти три месяца с хвостом. Так оно выглядело – например, с точки зрения спрута. Они научились даже отказываться от привычек. Билл – так тот вообще уверен, что ему положена компенсация или на худой конец, блестящий цветной орден за то, что он (почти) перестал потягиваться за столом.

Тем не менее, несмотря на все эти достижения, они на самом деле друг друга очень плохо знали. Например, без потягиваний спелого биллова тела стало скучнее завтракать. Но не скажешь ведь…

В тот же день Энкиду возился в техпомещении. Он надеялся, что найдёт повреждение здесь. Шанни зашла к нему.

– Всё ищешь… тебе бы в разведке работать.

Энкиду приветливо взглянул, стоя на колене. Снизу вверх мир и друзья выглядят иначе.

– Ага.

– Ну? Ты узнал, что хотел?

– Порой узнаёшь больше того, что хотел.

– Глубокомысленно.

Энкиду сказал что-то про Билла, рассматривающего Растение так, будто хочет залезть в цветок.

Шанни рассмеялась.

– Но он ни одного не сорвал.

– Да… и меня чуть не убил, когда я хотел сорвать.

– Ты хотел сорвать цветок?

– Похоже, моё убийство тебя не взволновало.

Шанни выгнула губы.

– Тебя трудно убить, по-моему.

Энкиду сел на пол, вытирая руки тряпкой.

– Ну, почему… каждого можно.

Он взглянул и вдруг встал. Теперь он смотрел из обычного ракурса. Шанни, тем не менее, не отступила, чтобы лучше попасть в его глаза.

– Или это комплимент моей могучей стати?

Шанни вальяжно произнесла:

– И так… и этак. А узнать больше, чем нужно, это уж извини.

– Шанни, не сочти за невежливость – можно, можно.

Энкиду продолжал глядеть куда-то вбок – вспоминал что-то. Она окликнула. Он заговорил, глядя по-прежнему в угол потолка с трубой, изогнутой, как буква:

– Когда нибирийца бьют сапогом и он падает, там на полу в приоткрывшуюся дверь он может кого-нибудь увидеть и это взволнует его.

– Какое богатое воображение.

– Уж извини. Но вообще, мне и самому не нравится.

Они, улыбаясь, обменялись взглядами.

– Жарко.

Она согласилась.

– Вдобавок растение принесло плоды…

Зато птички, гнездившиеся на ветках растения, исчезли.

– Если это были птички. – Хмыкнув, заметил Ас.

Была в этом какая-то заковыка. Билл пытался найти хоть парочку затихших радужных конструкций, и не нашёл ни одного крохотного тела. Даже крылышка.

– Зачем тебе?

Билл заворчал, что некоторые нибирийцы настолько ограничены, что даже основной инстинкт – жажда познания мира, – у них притуплён до уровня: а продегустируем-ка эту отложенную на праздник середины лета бутылочку.

Энкиду молча выслушал, и хотя это не он произнёс сакраментальное «зачем», добавил совершенно идиллически:

– Да, или – подровняем-ка этот кусок торта, который Шанни отложила для Энкиду, потому что Энкиду просидел на дежурстве всю её смену и Шанни таким милым образом пыталась выразить свою благодарность милому и стройному Энкиду за его истинно мужское поведение.

Произнеся эту ахинею одним духом, Энкиду сомкнул уста, будто никогда и не пользовался ими для вербальных операций.

На Билла, однако, спич произвел впечатление. Он что-то забормотал, умолк и сделав какой-то жест, будто боится свалиться с крыши – исчез.

Шанни посмотрела на безмолвную дверь.

– Я знакома с одной кошкой на Нибиру. Однажды в комнату внезапно вбежала очень большая собака, которую привёл мой приятель. Кошка исчезла из комнаты, не прибегая к такой прозе, как дверь или окно. Замечу, что собака была доброжелательна, только уж очень большая. Мы потом много рассуждали насчёт этого чуда. Не знаю, почему, но сейчас из бесконечной реки образов выплыл в моём сознании именно этот.

Ас одобрил воспоминание.

– А собака ничего не говорила, насчёт того, что кошка подровняла её косточку?

Возможно, так подействовала жара, ускорив обмен веществ внутри растительной плоти, а может, это было у растения в обычку.

Но уже вечером плоды выглядели созревшими.

– Откуда вы знаете? – Насупился Ас. – Я не нашёл в атласе этот вид. Может, это и не плоды вовсе…

– Ну, ты загнул. – Билл радостно кружил возле ветки, где в тиши крупных пятнистых листьев прятался густо-красный плод необычной формы. – А что же это?

Ас пробормотал, что не знает и ещё тише – что и знать не хочет. Энкиду взглянул на него и, вспомнив что-то, вышел. Шанни шутливо стукнула Билла по кончикам пальцев. Билл зашипел и затряс рукой.

– Выглядит аппетитно.

Ас опомнился от мрачных размышлений и резко сказал:

– Я запрещаю дотрагиваться до этих плодов. А уж если я узнаю, что кто-то попробовал…

Шанни нахмурилась.

– Где-то я это уже слышала.

Энкиду вошёл.

– Это одна из сказок Эриду. – Он постучал по корешку книги под мышкой. – Очевидно, кто-то из аннунаков здорово рассердился, что говорящие человечки обдирают его полторы сотки.

– И что там случилось?

– Девушка всё-таки сорвала чего-то там. А дальше очень стыдно рассказывать, Шанни.

– Почему?

– Молодой человек её сразу сдал, едва нагрянул хозяин этого огорода.

Ас поморщился.

– Отвратительная сказка.

Шанни возразила:

– Вовсе нет. Суть в том, чтобы узнать разницу между добром и злом.

– Что скажет специалист по сказкам Эриду?

Тот собрался пожать плечами.

– Чёрт его знает… скорее всего там в аллегорической форме идёт речь о каких-то социальных экспериментах и прочей ерунде. Если честно, мне эта сказка не нравится.

Шанни вытащила тёплую от соприкосновения с Энкиду книгу.

– Вы глупы, господа. Ведь, в конце концов, герои этой сказки стали свободными. Их выпустили из резервации, притом довольно поспешно, пока они всех там не разложили.

Пока Шанни говорила, отступая с книгой, Ас отвлёкся от растения. Энкиду медленно повёл взглядом. Ас повернулся:

– А, ну, отдай!

Билл посмотрел на Энкиду.

– Это ты меня сдал.

Шанни возмутилась:

– Билл, не швыряйся такими словами, даже в шутку.

Ас протянул руку ладонью вверх.

– А, ну.

Он обернулся на Энкиду. Билл попятился.

– Двое на одного?

Ас и Энкиду обменялись взглядами. Шанни оставила книгу на углу стола картинкой вверх, подошла и, взяв руку Билла, терпеливо отковыряла его пальцы. Потом вложила плод в ладонь командира.

Они оба не знали, что и сказать. Билл с упрёком покачал головой.

– Шанни, это нечестно.

Она пояснила:

– Если вы будете тут драться, на Эриду приземлится корабль с тремя телами в морозилке и несчастной женщиной, которая спятила от нервного перенапряжения. Командир, я думаю, вы должны поручить научному руководителю экспедиции исследовать эту штуку.

Билл фыркнул.

– Да, ботаник. Выскажись.

Ас возразил:

– Я уважаю твоё намерение, Шанни… но такого приказа не дам. Мне совершенно не охота знать, из чего оно состоит. Наверное, у меня плохо дело с основным инстинктом. Но зато я приказываю тебе собрать по возможности всю эту дрянь. Возьми Энкиду. Соберёте и закопаете. Потому что Биллу я ни на грош не доверяю.

Билл застыл, губы его полуоткрылись – и все уставились на него. Билл захлопнул уста, как ворота в рай, волнообразно пожал плечами. Затем развёл руками – поймал, как отметил Энкиду, не менее, чем щуку-гиганта. Шагнул к Асу со словами:

– Ну, что ж. Я не спорю. Вы правы. Мало ли.

И обняв Аса, похлопал его, ошеломлённого неслыханным хамством, по спине. Прежде чем у космопеха сработал рефлекс, Билл выпустил его – а это немало значит, опередить рефлекс космопеха. Отошёл, помахивая руками от локтей.

Обернулся и просительно сморщился.

– И всё-таки… хоть попробовать. Я бы надкусил вот такусечкий кусочек? А?

Ас, успев обдумать всё происшедшее, пустил в ход первобытную педагогику:

– Билл… не думаю, что ты познаешь добро и зло. Скорее всего, произойдёт только то, о чём ты не сможешь поведать нам… несмотря даже на твою великую откровенность.

Шанни и Энкиду, ждали, затая дыхание.

– Ах… Билл.

Тот сказал всем телом – ну, нет, так нет и «попытка…» и прочее. На пороге он, крутнувшись, остановился, вкопав своё мощное тело с размаха в пол.

– Знаешь, я тронут… но дело в том, что я это уже сделал.

Ас всмотрелся. А что ещё можно было сделать?

Билл понизил голос для следующей реплики:

– Осталась в качестве доказательства прехорошенькая косточка. Быть может, Энкиду её исследует?

Молчание, спорхнувшее оттуда, где наслаждалось передышкой, имело целых три варианта. Шанни сверкнула глазами. Ас не пропустил оптический эффект и увидел, что Билл показывает ему мановением бровей…

Ас яростно схватился за свой карман и, порывшись, с отвращением вытащил на ладони большую мокрую косточку с вдавленным следом клыка.

Билл хохотнул и бросился прочь. Ас хотел швырнуть косточку ему вслед, но Шанни перехватила эту несостоявшуюся пульку.

Взяв косточку из кулака Аса, она рассмотрела её.

– Похоже?

Энкиду подошёл.

– Да. – Склонившись, согласился он. – Будто человеческая или косточка птицы.

Билл из-за дверей крикнул:

– Да просто вылитая куриная ножка! Ты, поедатель сена, такое и не видывал.

Он всунул голову.

– И на вкус… будто мясо, знаете. Точь-в-точь.

Энкиду напустил на себя обманную растерянность и схватив косточку – Шанни не успела или не захотела помешать – пульнул ею.

За дверью раздался визг и смех.

Шанни покачала головой и пошла к двери.

– Я ему… – Сказал Ас.

– Скажи спасибо, – раздельно обратилась она к Асу, – что он не подсунул нам на тарелки по кусочку.

Все переглянулись. Ас весь передёрнулся, но Энкиду издал яростный рык. Он бросился к выходу. Ас и Шанни переглянулись очень неторопливо.

– Что будет?

Шанни мудро ответила:

– Или мы познаем добро и зло… ну… или что-то одно.

За дверью раздался какой-то шум. Шанни оборвала смущённые речи и вовремя – командир со своим целомудрием не любил грубостей жизни, кстати, не понимая, что это-то и противоречит целостности его мудрости.

В какой-то из комнат голос Энкиду вскрикнул и посыпались спешные шаги.

– Что там происходит?

Шанни небрежно махнула.

– Билл должен исчерпать тему до конца.

Она быстро взглянула на него и едва приметно усмехнулась. Ас поймал усмешку.

– Что… – Начал он.

– Командир, – мягко сказала она, – вы кажется начали выискивать признаки странностей в своём поведении. Не беспокойтесь, я скажу вам, когда увижу у вас на плече зелёного человечка.

– Спасибо.

Он тоже улыбнулся и, кажется, успокоился.

– Но мы же не знаем, и вправду, что это за дрянь…

Шанни предположила:

– Вряд ли в жилом корабле посадили дерево, способное…

И произошло вот что. Пока Шанни говорила, почти не вслушиваясь в свои слова, ей пришла посреди слов мысль… и та же самая мысль посетила командира. Оба замерли.

Дело в том… а с чего они взяли, что вряд ли в жилом корабле посадили бы дерево, способное?..

В этом странном летучем доме, набитом бывшей в употреблении мебелью и утварью… с характерным домашним запахом под переплётом толстых альбомов с чужими, но знакомыми лицами…

Все сомнения и подозрения – а быть может, и кое-какие проверенные мыслишки – разом стали складываться и собираться воедино.

Но окончательной картине помешали вопли за стеной. Вбежал Энкиду и, оглядев их, коротко оповестил:

– Надо задраить дополнительные рубки… и люки поставь, командир, на двойной контроль.

– Что…

Шанни подшепнула:

– А простыни тебе понадобятся?

Энкиду возразил:

– Лучше бы канаты…

За стеной послышался шум, от которого они все невольно содрогнулись – какое-то крупное тело взбиралось по стене. Это была та стена, что…

– Он в комнате с фонтаном… – Обморочно пробормотала Шанни. – Оттуда, если подтянуться на руках, можно выбраться к рубке…

Она посмотрела на Аса:

– Которая закрыта?

Он вместо ответа бросился к выходу. Спросив на бегу:

– Так плохо, да?

Энкиду пожал плечами.

– У меня не было возможности это выяснить. На середине монолога о вырастающих из головы деревьях и вечной реке жизни под кожей, он взвизгнул и бросил в меня бильярдным столом.

– Ты хочешь сказать – мазиком?

Энкиду, идя следом за ней, возразил:

– Мазиком он швырнул раньше. Ты его увидишь. Мне повезло, что я стоял у полки с самыми большими книгами.

Ас крикнул им, исчезая в коридоре:

– Шанни, не ходи… это может быть опасно.

Она ответила:

– Эй. Как насчёт того, чтобы вернуть мне мою собственность?

Ас сделал вид, что не расслышал, но совесть заговорила в нём. Он вернулся:

– Я же сказал… это может быть опасно.

Шанни рассмеялась и крикнула:

– Я не ела, господин, твоих плодов…

Энкиду покосился на неё.

– Будем друг друга подозревать?

Они как раз входили в комнату с фонтаном. Жара здесь была менее тяжкой, чем в остальных помещениях. Тени бродили мирно, и вода шелестела. Никого в комнате. Шанни задрала голову…

– Пусто…

Сверху, где пусто, обрушилось нечто. В полутьме она и Энкиду, схвативший её за руку и отодвинувший Шанни за себя, увидели Билла на скамье. Он стоял на четвереньках, и сначала им показалось, что это огромное животное. В следующую секунду он уже сидел, сложив ногу на ногу с самым светским видом. Он и звука не произнёс, но с огромным интересом смотрел на вошедших.

– Сколько длится действие этой штуки? – Одними губами спросила Шанни.

Энкиду, не сводя глаз с поблёскивающих глаз Билла, расслышал.

– Откуда я знаю…

Шанни покосилась на его загривок, напрягшийся, как на охоте.

– Ну, не знаю…

Энкиду дёрнул плечом.

– Сейчас не время выяснять отношения…

– Ссоритесь? – Ласково спросил денди на скамейке. – Из-за меня?

Шанни кое-что пришло в голову – вот в эту, в светлую – и, кстати, не в первый раз.

– Слушай, Билл… – Она выступила вперёд, отпихнув испуганно придержавшего её за руку Энкиду. – Слушай… а не притворяешься ли ты?

На скамейке было тихо.

Шанни сделала ещё шаг.

– Если ты просто хочешь произнести какие-то истины… не стоит делать вид, что ты под воздействием таинственного зелья.

– Верно. – Неистово бумкнул подбородком Билл. – Чтобы тебя выслушали, нужно кое-что материальное.

Он показал ей из-под куртки пистолет. Это был перцовый пистолет, который раньше хранился за банками с кофе, но Ас от греха унёс его, после того, как Билл решил поперчить с его помощью салатик.

Шанни вздохнула.

– И что будет? Между прочим, как тебе удалось его спереть?

– Река жизни принесла. – Сообщил Билл, пряча пистолет. – Вот сейчас перестреляю вас всех, а потом съем без остатка. Кроме тебя. Во имя приличий я тебя съем прямо с одеждой. Лады?

Шанни подумала.

– Дурака валяет. – Изрекла она, оборачиваясь к Энкиду.

Она увидела, что он смотрит за её плечо.

– Шанни… – В голосе дикаря проклюнулось отчаяние.

Она быстро посмотрела. Билл покусывал пистолет и почёсывал им шею. Шанни пригляделась – освещение такое, как было, наверное, в том садике вечером после ссоры под деревом, о котором рассказывалось в сказке. Адское сомнение посетило её, шевельнуло золотые волоски на шее. Ей начало казаться, что это вовсе не та, почти безобидная, игрушка для самообороны девиц. Но как Биллу удалось…

Она сдержалась и вернулась к обычному насмешливому тону:

– Ну, и валяй. Мы просто развернёмся и полетим назад. Скажем, ты вывалился из люка, напившись элеутерококка. Велика штука – приспустить пару флагов в столице. Даже отец-основатель не обидится. Или полетим вперёд и познакомимся с дядей Мардуком.

Билл слушал, как кроха-попугайчик, которому папа показывает какашечки на письменном столе.

– Не думаю, что возникнет проблема. Энкиду – претендент на престол… не говоря о том, что наш командир…

Билл облизал губы красным языком, свидетельствующим о прекрасном обмене веществ. Энкиду шепнул:

– Кто тут с ума сошёл?

Шанни видела, что командир, упомянутый ею, спускается по дереву, перебирая руками и коленями по канату лозы. Пиратская тема ей, против воли, понравилась. На груди куртка пирата топорщилась, туда было насовано что-то.

Билл собирался высказаться, но командир, удерживаясь на руке, сунул свободную под куртку и в мгновение ока нечто пролетело. Тяпнулось об биллов затылок. Потом ещё и сразу этак раза три. Билл положил голову на плечо и упал с размаху на колено.

Ас спрыгнул к ним, забрал стукнувший об пол пистолет, и повернулся спиной к груде Билла.

– Вот и всё.

И сделалось сразу два… нет, три дела.

По полу раскатились биллиардные, нашедшие применение шары, и под их ударный аккомпанемент Энкиду ударил Аса в челюсть.

А восставший Билл, который и был его целью, сделал то же самое в отношение Энкиду.

Командир попятился от удара и, роняя перцовую штучку, невнятно прошепелявил:

– Спасибо, конечно…

Билл сардонически изобразил косоглазие.

– Ты… подстрелить меня хотел. А всё твоя самоуверенность. Ты даже спишь с важным выражением, будто кот на выставке.

– Одеяло не забудь подоткнуть.

Шанни в растрёпанных чувствах пристыдила:

– Билл, это свинство. К тому же, это дурной вкус. Мы испугались.

Она жадно искала взглядом пистолет и, найдя, кинулась, подобрала. Это был кухонный пистолет, вдобавок, в нём не было патрона с перцем.

Ас мимоходом взглянул на её разочарованное лицо.

Энкиду исследовательски потирал челюсть.

– Так ты не ел?..

– Почему это? Я…

Он шагнул и рухнул на скамью. Шанни обозлилась:

– Ну, хватит…

Билл поднял голову.

– В самом деле.

Он вскочил.

– Никогда не забуду… – Он похлопал Энкиду по плечу. – Как ты смотрел на меня, когда думал, что я сумасшедший.

Он пошёл прочь.

– В целом, я доволен вами, ребята.

Ас вполне внятно высказался:

– Ну, знаете… Мне бы тоже, может, хотелось попрыгать по деревьям.

Билл сокрушённо согласился:

– Но ты занят… хорошо быть царским сыном, всё же.

Он едва не оступился, потому что ему под ногу попал шарик. Билл размахнулся и попытался отправить мяч в ворота. Тот увернулся и запрыгал прочь из комнаты. Некоторое время Шанни слышала, как скачет, удирая шарик.

Позднее они смутно вспоминали этот день – виной была удушающая жара, которая и не думала спадать. Отрывистые фразы и выражения лиц виделись сквозь стекло, замётанное дыханием. Даже Шанни уже не вполне помнила, кто и что сказал, и в каком порядке. Почему-то казалось, что это важно вспомнить.

Притворялся Билл?

Или, и правда, что-то произошло… любопытно, что никто из них не возвращался к обсуждению этого случая, за исключением пары острот, которые не привились и не укоренились в их списке Памятных Шуток.

Назвать случившееся странным, значит ничего особенного не сделать. Разве что-то было обычным в Яви, которая сопутствовала им?

В тот вечер Шанни нашла лошадку-качалку в коридоре. Очевидно, когда случился поддельный или настоящий приступ, Билл отнёс игрушку туда. Может, она показалась ему живёхоньким боевым конём, которого следовало оседлать, либо он прихватил её в полном беспамятстве, повинуясь скрытым от самого себя мотивам.

Шанни никому об этом не сказала… возможно потому, что пришла её очередь отправиться в полевой душ командира, где каким-то чудом проистекала вода свежая и почти прохладная.

Но тема игрушек не была исчерпана. Наутро сама по себе засвистела свистулька. Мимо проходила планета, выглядевшая так, будто её всё ещё не слепили окончательно. Шанни вздрогнула и чуть не столкнула с полки груду консервов, которые перебирала. …Ас делал вид, что не замечает частых отступлений от своего гастрономического приказа в начале пути, поэтому Шанни пользовалась случаем, чтобы лишний раз не торчать на кухне. А оставшуюся картошку можно будет на Эриду посадить. И макароны тоже.

Войдя в Библиотеку, Шанни покосилась на мазик, вбитый в полку. Он так глубоко вошёл в дерево, что вытащить его не смог никто – даже Билл.

– Ну, ничего. – В утешение себе молвил он, отступая. – Можно на него шумовку вешать во время обеда. Она вечно оказывается под столом.

Шанни несла в объятиях банку с огурцами. Она просительно посмотрела на Энкиду, и тот поспешно принял сосуд. Ас мельком глянул. Ржавчина на банках беспокоила. Шанни казалось, что она каким-то непонятным образом связана с плодоношением растения.

Энкиду одним движением, но всё же не запросто и слегка покраснев, то ли от усилия, то ли от чего другого, отвинтил крышку, поставил на середину стола банку. Шанни отодвинула руку Билла.

– Это к ужину.

– Остренького хочется.

– Пожуй плодов правдивости. – Безжалостно ответила она. (Это и была одна из немногих шуток относительно происшествия.)

Билл безропотно и льстиво отозвался:

– Как скажешь.

Он обменялся взглядом с Энкиду и, когда Шанни ушла искать салатницу, прошипел:

– Надо же оставить, если нам вдруг понадобится.

Ас холодно сказал из-за газеты:

– А по-моему, в самый раз. У нас как раз должен начаться авитаминоз.

Энкиду утешил Билла:

– Там ещё есть.

Билл принялся читать надписи на банке.

– Как в Мегамире, все пишут с опечатками. Мозг нибирийца уже так натренировался, что запросто считывает фразу, которая до того полна ошибок, что похожа на древний ребус.