Текст книги "Глобус Билла. Вторая книга. Корабль Глобус"

– Ты что, веришь в такое?

Энкиду не успел ответить, Ас неожиданно снова принял участие в разговоре. Он упёрся локтями в колени и принялся рассматривать Билла.

– Она мне шишку набила? – Предположил Билл.

– Просто удивляюсь полнейшему отсутствию логики. Ты веришь в гадание на картах, но не веришь в приметы.

Билл рассердился.

– Я просто пытаюсь всем поднять настроение. Стараешься, стараешься… а вы только бубните и уличаете меня во всём.

– Да никто тебя не уличает.

Энкиду неожиданно прикрикнул:

– Давай.

Билл сразу прекратил ворчать и, обрадовавшись появлению союзника, попытался укрепить коалицию. Указал колодой на Аса.

– Но этот же, наверное, не разрешит гадать на него.

Оба внимательно изучили откинувшегося в кресле Аса, смотревшего на них с полным самообладанием.

– Ну? – Не выдержал Билл.

– О Господи. – С досадой сказал Ас. – Я же сказал… делайте вы, что хотите… отвяжитесь.

Билл удовлетворённо кивнул и, повернувшись к Энкиду, прошептал:

– Он примет участие в гнусной и неуместной затее.

– Скромный наш герой.

Оба вытаращились на Аса. Тот фыркнул.

– Дай ему газету, Энкиду. Пусть почитает передовицу…

Билл скосил глаза. Энкиду подкинул ему требуемое. Билл прочёл:

– О состоянии сельского хозяйства. Они опять вырастили ту кукурузу.

– С двумя головами?

– Ага.

Раздалось сдавленное хихиканье. Ас, молча, смотрел то на них, то на этот сборник государственных сказок. Билл ловко кинул ему газету на колени. Ас не шевельнулся.

– Почитай. – Милостиво предложил Билл. – Сними напряжение.

Энкиду позвал:

– Ну? – Он вооружился картами и тонко улыбнулся. – Что вытаскивать? Тузов, королей, валетов?

Он выпустил из ладони фонтан карт, ровно улёгшихся одна в одну ему на колено.

Билл подумал, скривился.

– Не усложняй. Главное, масть. А ты хорошо карты держишь.

– Спасибо. Приёмный отец знал всякие штучки. Не беспокойтесь, он был не шулер.

– А кто же?

Энкиду, казалось, был не слишком рад, что сам развернул разговор в биографическом направлении.

– Всего понемножку… когда балаган останавливался в каком-нибудь городке надолго, мог по-всякому приработать.

– Вот прямо, как мы сейчас. Наш корабль остановился, но мы не расслабились и не опустились. Правда, комр?

– Да что уж, вы такие милые, что мне неловко с вами дышать кислородом из одной бочки.

Он похлопал себя газетой по колену, чувствуя некоторую неловкость под взглядом Билла. Тот велел:

– А ты читай передовицу. Погоди, сядь поровнее… Ну-ка, попозируй, свет мой. Энкиду, глянь на него. Он у нас кто?

Энкиду слез со стула и, рассевшись, разложил колоду на полу. Ас сказал:

– Коль вы твёрдо решили валять дурака…

– Твёрдо, как тверда твоя рука на рукоятке зажигания, дорогой командир.

– …вытаскивайте двух королей – червонного и бубен, и трефового валета.

Воцарилось молчание. Билл покосился на Энкиду. Тот поднял брови и, ни слова не сказав, выудил названные карты.

– Так и знал, что ты уважаешь точность.

Энкиду показал карты.

– Как дальше?

Билл подумал.

– Может, подбросим к потолку? Или вот что… – Он надул щёки и выдохнул, карты шевельнулись. – Будем дуть на них, пока…

Энкиду показал ему глазами на Аса. Билл взгрустнул.

– Ну, да. Ему по рангу не положено надувать щёки. Вдруг кто из подчинённых зайдёт и увидит.

Он оживился.

– Может, этому оставим?

Энкиду не переспросил. Но командир, раздражённый, что вляпался в дурацкие затеи Билла, назойливо осведомился:

– Позволь всё-таки уточнить. Вы, вероятно, понимаете друг друга с полуслова в силу того, что у ваших отцов одинаковые жизнеописания…

– Пожалуйста, не сравнивай трудолюбивого актёра, вынужденного иногда жульничать, и жулика с задатками актёра.

– Виноват-т. И всё же, о ком речь?

Билл не спешил отвечать. Он вроде бы смутился. Наконец, сказал, понижая голос:

– А белочка-то.

И слабо прибавил – прыг, прыг, ну, вы поняли.

Ас сделал такое выражение, мол, момент состыковки мировоззрений отменяется. Он только спросил самым серьёзным голосом:

– А вам не страшно? Всё-таки неизведанная сила?

– Я бы на твоём месте, действительно, не шутил. Трефовый, значит…

Ас сделался таким чужим с виду… Билл умолк. Энкиду сказал:

– Хорошая идея. Пусть белочка вытащит…

Невольно все трое ощутили прохладное прикосновение страха, вспомнив холодильник, ворочающийся, как медведь, который проснулся раньше срока.

Билл встал.

– Оставим тут на столе? – Смиренным голосом.

Энкиду не согласился.

– Нет… в пять утра… увидит…

– Вот пусть и увидит.

– Но мы, – с той же незнакомой улыбкой молвил Энкиду, – не узнаем, какую она выберет.

Билл подумал:

– Зато Судьба увидит.

Ас сказал в газету иронически – ух, ты, как всё научно-то.

Билл окрысился:

– Ты читай, читай. У кукурузы там третья голова не выросла?

Утром Шанни, зайдя в Библиотеку, увидела на полу карты. Вот свинство… Энкиду раскладывал пасьянс, а ведь пользоваться для этого игральными картами нельзя.

Почему?

Нельзя и всё тут. Вдобавок, оставлять свои эмоции на полу… Плохо! Надо будет ткнуть его носом. Но Шанни была так опрятна, к тому же, у неё уже выработался образ мышления многострадальной хозяйки гостиницы. Рассердившись на себя, что не способна провести воспитательные процедуры, она присела, чтобы прибрать разбросанные кусочки картона с ярко и завлекательно нарисованными фигурами и знаками.

Когда она их увидела, произошло обычное дело. Она, хоть и была невероятно сдержанной и замкнутой личностью, к тому же, цельной и устремлённой к цели, но оставленные в определённом порядке карты произвели на неё совершенно гипнотическое впечатление.

Она принялась их рассматривать и, когда ей показалось, что дверь что-то молвила за её спиной, обернулась конфузливо. Никого там не было.

Шанни спешно сгребла карты, но тут-то увидела, что под столом, в бахроме скатерти, такой же, на которую она в необъяснимом ужасе смотрела три месяца назад, завалялись две недостающие картонки.

Шанни вытащила их и вкинула в колоду, но вдруг выдернула и некоторое время рассматривала.

Она поднялась и, найдя коробочку, дотошно запихнула колоду внутрь. Потом села к столу, вытряхнула карты и принялась перебирать. Ей показалось, что одной карты вообще нет, и она пришла в неистовый раж. Даже представила, как она отчитает Энкиду за неаккуратность. Или Билла. Или кого попадётся.

Но тут карта выскользнула из колоды, и Шанни поняла, что больше не сердится.

Конечно, мы радуемся отсрочке. А как же? У каждого из нас, разумеется, есть и свои причины, о которых ни один другому не скажет. Не то, чтобы мы стеснялись, но мысли иногда так ничтожны. Кроме того, подозрения… да, да. Не без этого. Да ещё у нас есть сны, возможно, посланные нам нашим домовым, и предчувствия, посланные неизвестно кем.

Записывать историю полёта было бы глупо…

Командир нашего корабля ведёт записи в бортовом журнале, и ведёт, как и всё, что делает он, весьма тщательно. Хотя Билл и умоляет его не писать о некоторых вещах.

– Не пиши про то, как Энкиду ночью нечаянно зашёл в шкаф-купе. Он же такой ловкий парень, просто не привык к шикарной жизни.

Вот о чём недавно он попросил. Указанная история произошла в одну из первых ночей, и, разумеется, Энкиду не перепутал двери. Ему «что-то показалось», как часто бывало с нами. (И бывает.) Но само собой, Билл так этого не оставил. Он сплёл целый сюжет, описал, как Энкиду метался в шкафу и как ему, Биллу, было страшно в это время.

– Хорошо, не буду. – Коротко ответил Ас.

Коротко, чтобы отвязаться. Так ответить Биллу может только тот, кто хорошо его знает. На мгновение Билл увял, но тут же воспрянул духом и быстро, пока мы все не успели разойтись, рассказал, что ему снилось в тот момент.

Сон, если честно, вышел складным и против воли заинтересовал нас. Биллу, оказывается, снился берег реки и много чего ещё, а потом из-под обрыва он услышал голос Энкиду. У него, Билла, мурашки забегали повсюду, и тут он проснулся и услышал эти вопли наяву.

– Это записать? – Опомнившись и забирая свой завтрак с собой, осведомился командир.

Билл крикнул ему вслед, что подумает. Мол, это личное.

Я давно раскусила Билла. Он исповедует теорию, что если сам шумно, часто и желательно с обильной жестикуляцией будешь рассказывать о себе, то никто о тебе ничего не узнает.

Чушь.

Пусть и не надеется. Если я захочу, то узнаю… Так же как я легко узнала, что он стащил из контейнера с безделушками маленький набор шахмат (играть он не умеет и учиться не намерен).

Или взять хоть ту историю с неучтённым метеоритом…

Но я не собираюсь посмеиваться над Биллом. Ведь и сама я, найдя этот старенький Мегамир, не смогла удержаться. Надеюсь, что я не забуду уничтожить все эти безалаберные записи – если мне и впредь захочется вести их – так же как будут уничтожены в памяти все эти забавные и, если честно, милые нам мелочи нашей жизни.

К тому же, вряд ли мне захочется делать это так уж часто. Только если мне приблажится поговорить о чём-то, о чём говорить не следует.

О, да. Они были рады отсрочке. Дело в том, что с недавнего времени они поняли, что путь подходит к цели, и они что-то вроде умной пули, которая вот-вот врежется в Эриду. Они часто думали о ней, мысленно отодвигая час высадки и оттого то и дело задумывались, как всё произойдёт.

Эриду, находящаяся в парочке звёздных километров от них, была разорена. Разор заключался в складках гор, помятых поступью великанов, и каждый из них тайком от других настраивал в одиночестве самый сильный видоискатель, чтобы посмотреть сквозь синюю толщу на скрытую мечущимися тучами цель.

Изнутри вскрытая порода ни о чём не говорила наблюдателям. Суть планеты ускользала. Игра надежды не успокаивала, а заставляла дрожать каждый нерв.

Дорогой маленький друг иногда напоминал о себе. И хотя это создание, не исключено, покинуло Глобус, в его власти кое-что осталось. И соглядатай вовсю пользовался этим.

– Кто рассказывал Асу об аннунаках в детстве?

Такой фразой началось сошествие Шанни в сон. Фраза-то была реальная. Она её услышала из Детской. Этот вопрос Энкиду задал Биллу. Негромко задал.

Шанни тогда проходила мимо. Как много можно узнать, когда окажешься в неположенном месте. И многое из того, что для тебя не предназначали, становится твоим достоянием. Пусть небольшая заначка, но пригодится. Эту фразу она тоже где-то слышала, но где и от кого?

Теперь на границе между полусонным гаснущим светом дня и яркой луной, плывущей над болотом, Шанни вновь это услышала. Ну, а потом начался сон.

В черноте на болоте блуждает маленький огонёк. Шанни знает, что означает этот огонёк.

Она торопится прочь. Ей совсем не хочется, чтобы он приблизился. Что тогда произойдёт?

Фотография с семейным сюжетом в комнате Шанни плавает под слоем мутной воды. Дама-барабан с клюкой предсказывает Шанни по руке.

Потом она входит в комнату официального скучнейшего вида и видит в приоткрытую дверь очень красивую женщину, немолодую и оттого ещё более пронзительно красивую. Женщина разгневана. Но не абы как. Она рычит от ярости, и её длинная, как у чёрного лебедя, шея становится ещё длиннее.

Что-то страшное есть в её гневе.

– Я вас из-под земли достану. – Говорит женщина так, что у Шанни мороз по коже.

И во сне тоже.

Потом дама – а она дама, что называется, леди – произносит слово, которое, как ножом, ударило Шанни.

И опять говорит.

– Думаете, что сможете одурачить целую планету? Будете воровать наших детей и учёных? Поливать нашей кровью горшки на подоконнике? Вашей ложью наши мозги? Мы не рабы, господа… не для того мой отец лежит под землёй с продырявленной грудью… вам там не спрятаться.

В этот момент леди видит её и встречается с ней огромными сверкающими глазами. Она подходит всё ближе, подошла… тогда и закрыла дверь.

Шанни заглотнула побольше воздуха и бросилась вон. Она бежала по коридору, и каждый раз перед ней оказывались две двери. И каждый раз она быстро выбирала одну из них.

За ней никто не гнался, и это было ещё хуже.

Слово, произнесённое леди, летело, зависая, за ней по воздуху. Шанни ощущала его у виска и, скосившись, видела заточенное остриё.

И одновременно она видела болото, и луна светила над самой головой. Ей трудно вытаскивать ноги из мокрой земли. Воздух был несвеж…

Вентиляция. Вспомнил кто-то спокойный и уравновешенный в её светлой голове. Всё из-за неполадок. Помнишь, он же сказал сегодня?

Жили-были три брата. И один был жёлтый леану с острыми клыками, второй был хищной птицей, третий был хуже всех, сладкий, как мёд, и он сидел возле неё и заглядывал ласковыми глазами в её глаза.

Глаза горели в темноте.

Рык зверя разбудил её, и тотчас сильные руки удержали её за плечи.

– Тихо, всё хорошо. – Умоляла темнота. – Нет. Не выцарапывай мне глаза, Шанни. Я же хочу быть хорошеньким в день моей свадьбы.

Она произнесла имя. Билл усмехнулся, и она проснулась окончательно. Она села и с возмущением хотела задать ему вопрос. Но тут же поняла, в чём дело.

– Я… шумела?

– Тебе снятся какие-то глупости. – Билл беспечно включил свет.

Он запросто сидел на её кровати, прогнувшейся под ним. Шанни испытала острое чувство благодарности. Он с такой глупой заботливостью смотрел на неё, как на котёнка, которого он впервые высадил в песочек.

– Тебе принести воды? Обещаю не попрекать тебя потом всю жизнь. Только с десяток раз напомню.

Её мучило беспокойство, и тут он сказал, вставая:

– Хорошо, что ты не сказала ничего, что я бы мог использовать против тебя.

Она вздохнула.

– Билл.

– Тшшш.

– У нас, если тебе интересно, неполадки в системе вентиляции.

– Это ты символически хочешь сказать, что тебе душно со мной?

– Я символически прошу тебя пойти к Энкиду и поторопить его.

Билл задержался.

– Почему ты отказался тогда… с картами?

Ас сразу ответил:

– Я не нуждаюсь в чьём-либо разрешении, будь то потусторонние силы, чтобы…

– Чтобы…

– Принять какое-то решение.

– Ого.

– Что, прости?

– Да ты прямо, как те парни из рисованных историй. С облачком над головой, куда вписывают крутые высказывания.

– Сочту за комплимент.

Билл пошёл к выходу, продолжая оглядываться на друга, и ткнулся лбом в притолоку. Держась за лоб, свободной от оказания первой помощи рукой, указал:

– Прямо аннунак.

– Руку убери.

– Что? Ах, да… да.

Ас мельком поглядел в окно и буднично оповестил:

– В километре отсюда столкнулись два камнепада. Через пару минут будут здесь.

И сдержанно прокричав: «Энкиду! Закрой там всё, к чёрту. Ходу!» – дал этого самого «ходу» так, что Билл, наконец, понял намёк.

– Мы их обойдём со стороны искусственного спутника Привала.

– Может, лучше вернуться в бухту?

Ас холодно ответил:

– Можешь сам туда возвращаться. Вывести шатун? А я иду на запад и вниз. Пять тыщ нибирийских километров – и мы в мотеле Эриду. Кстати, температурка повысилась, надо задействовать дополнительную систему охлаждения, а то… ну, не буду под руку.

Энкиду миролюбиво кивнул и ушёл со словами:

– Поищу… где может быть утечка. Пока ты готовишься к манёвру. Я там нашёл серьёзное повреждение.

Поссорившиеся метеоритные потоки представляли собой поучительное зрелище. Манёвр командира был верен.

– Ну, что? Оторвались?

– Нет. – Шанни всматривалась в обыкновенное окно.

– Что? – Сердито спросил командир.

– У нас по курсу неопознанный предмет.

– Да, ну? – Сразу обрадовался Бил. – Большой? – Он вкрадчиво добавил:

– Опасный? Или милый и тонкий?

Шанни указала.

В зеркальце мира, прильнув, трое из четверых сразу увидели нечто неопределённое, но узнаваемое. К тому же, в предмете наблюдалось известное изящество. Глаза Билла, столь выразительные обычно, сейчас вспыхнули заполошным огнём узнавания.

Он повернулся к Энкиду. А надо было в другую сторону смотреть. Шанни бросилась вниз – только золотой венчик взметнулся и локотки заработали.

– Куда?

– Она бежит к люку… – Обморочно сказал Ас.

Да, она так и делала.

– О нет.

Билл помчался.

– Шанни, не надо, вдруг он инфицирован. – Прокричал он в дверь и выскочил в коридорчик.

– А говорил, к астероидам улетит.

Ас только бородкой повёл.

– Алкоголизм плохая вещь.

– Запиши. Для детей, если они у тебя будут, несмотря на злоупотребление алкоголем.

Шанни уже нажала режим Внутрь. Из окошка, несмотря на защитный экран, дунуло таким жаром, что в коридорчике сразу стало, как на пляже. Вместе с жарой влетел плавящийся и остывающий на лету предмет.

Билл протянул руку и остановил его полёт.

Шанни сказала:

– Да…

Они молчали, она переводила взгляд – ей это пришлось сделать трижды, коль вы сильны в арифметике.

– Что нам бог бурь послал… – Слабо молвил Билл, понимая, что не выгорит.

И тут же вскрикнул:

– Вот так штука! Это – бутылка.

Шанни задраивала люк, не глядя на них.

Билл шепнул:

– Хорошо, что записку не положили…

Энкиду толкнул его довольно основательно, Билл взвизгнул. Шанни смотрела прямо. Она приблизилась и выдернула предмет из его вспотевшей руки.

– Это не то, что ты подумала. – Билл осёкся.

Все взгляды были устремлены на спёкшийся и оплавившийся, но хранящий классику очертаний, сосуд. В нём что-то белело.

Они сели за стол в Библиотеке. Бильярдный стол молчал. Шанни в перчатках – по требованию Билла – вытащила из бутылки рейсфедером свёрнутый в тугой рулик лист бумаги. Зачем-то тронула горку шаров. Шары были неподвижны.

Развернула аккуратно, как бинт с открытой раны.

– Давайте читать все одновременно.

Билл послушно встал и склонился над её плечом. Энкиду придвинулся. Ас встал и придвинув стул, сел на краешек, стараясь не задевать Шанни.

Билл почувствовал, что у него темнеет в глазах.

Манускрипт представлял собой длинный лист очень хорошей бумаги А-4. Такую Билл видел в хранилищах старинных досье. Ею пользовались для механического воспроизведения текстов. Качество её было превосходное, лучше только образцы материала под названием пергамент.

Поэтому с бумагой практически ничего не сделалось. Но, вероятно, сделаться могло. Она не то, что пожелтела, но будто загорела на солнце и пропиталась какой-то субстанцией.

Угол верхний слева обрызган чем-то синим или фиолетовым. Вообще все четыре края обгорели или истлели, изрезанные в бахрому. Это придавало посланию опереточный вид – мнимый, но солидный.

Вся бумага была исписана. Сначала автор послания очень торопился и по взлёту нескольких букв в обращении, помещённом с долей торжественности в центре, становилось понятно, что он оглянулся, будто окликнутый.

Далее он заставил себя успокоиться и перестал торопиться. Почерк был настолько характерный и необычный, что взгляд перенапрягался, следуя за перепадами настроения руки, державшей перо. Строчки поднимались и повисали над бумагой в воздухе.

Некоторые предложения в конце резко уходили хвостами вверх. Харизматические буквы – те, у которых есть хвосты и плавники – глубоко врезались в бумагу, изредка даже пробив её плоть.

Сам текст, почти ничего не сообщающий, тем не менее, был записан в состоянии душевного подъёма. Это ощущалось всеми, кто брал письмо в руки. Билл понял это, когда передал письмо Шанни.

– Что это значит? – Быстро прочитав, спросил Ас. – Это старинный документ. Частное письмо из какого-то архива. Как оно здесь оказалось?

– Может, здесь всё же курсирует патруль? – Шанни, видимо, в тайне не была в силах расстаться с детскими романтическими представлениями относительно героев и таверн.

Ас осклабился.

– Чей, позвольте узнать?

Шанни замерла.

– Да… и правда.

Билл сказал:

– Но если это дядюшка подбросил, то о чём это говорит?

Энкиду ответил тихо:

– Во-первых, о его чувстве юмора.

Билл кивнул.

– Может даже паспорт не показывать. А ещё во-первых?

– Ничего. – Ас поборолся с ограниченным лексиконом космолётчика и одержал верх. – Архивный или семейный материал был кем-то спрятан в бутылку, которую… м… которая болталась поблизости от нашего курса…

Шанни опустила ресницы, всем видом показывая, как неприятно, когда вас держат за круглую дуру.

– Это значит, – поспешно подхватил Билл, – что кто-то следит за нашим курсом.

Шанни снова приподняла письмо – ресницы в прежней позиции.

– Но почему тогда не написать нам записку глумливого и угрожающего характера на современной паршивой бумаге…

Энкиду указал на письмо.

– По-твоему, это недостаточно глумливо и угрожающе?

Они угрюмо замолчали. Ас встал.

– Принесу кой-что.

Энкиду спросил или подтвердил:

– Тут упомянуты инициалы…

Шанни почему-то отвернулась.

– И множество других зацепок в виде семейных намёков и указаний на события, которые уже произошли или должны были произойти вскоре.

Билл засуетился, не сходя с места, и зашлёпал губами. С этих сочных губ так и рвалось что-то… но явился Ас.

– Ты куда ходил?

Вместо ответа тот вытянул руку над письмом, и текст затрещал.

– Однако.

Ас отдёрнул прибор.

– Зашкаливает. Пропитан радиацией, как слюнявчик манной кашей.

Спрятал измерялку и занёс властную руку.

– Надо его…

Билл цапнул письмо.

– Сохраним.

Шанни согласилась:

– Действительно. Сунем в антирадиационный футляр и все дела. Энкиду прав…

Ас быстро прошёлся по экипажу собственным бинокулярным прибором.

– В чём это он прав? Вы тут продолжали обсуждение?

– А что, нельзя без тебя и звук издать? Я тебе продиктую для журнала всё, что мы говорили.

Энкиду очень ласково и приглушённо произнёс:

– Да, начальник… товарищи тебе расскажут.

В его сдавленном голосе ощущалось такое напряжение, что стоило заново вытащить счётчик. Энкиду был необъяснимо зол… или письмо вытащило наружу какие-то тайные счёты. Ас встретился с ним взглядом… Шанни громко и поспешно сказала, вставая:

– Мы говорили о зацепках и пользе, которую может иметь письмо.

Ас, забрав, свернул письмо.

– Раз вы хотите сохранить эту заразу, пойду упакую. Билл, не бойся, я отдам его тебе на сохранение. Можешь носить в кармане штанов. Поскольку тебя не беспокоит проблема продолжения рода…

Он брезгливо развернул свиток на ходу.

– Этот парень довольно мстителен…

Билл тоже поднялся, взгромоздясь над столом как последний довод:

– Всякий нормальный понял бы, что он шутит…

Ас будто с издёвкой ответил:

– Ах, вот как…

Энкиду повёл задумчивыми глазами.

– А в этом что-то есть. Чувство юмора и мстительность, несомненно, проявлены были тем, кто подсунул нам это… автор письма также не чужд ни тому, ни другому. Это говорит о сходстве и, возможно, о родстве.

– И что? – Несколько агрессивно молвил Ас, задержавшись в дверях и держа смертоносное послание на отлёте.

– Да, так…

Шанни рассматривала всех по очереди – и письмо, как такого же живого и равноправного собеседника. Но она не высказалась по этому поводу – и никогда ничего об этом больше не сказала… как её не умоляли.