Текст книги "Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон"

Стоит ли говорить, что он уснул в облаке газет, как в коконе, сотканном из гусиного пуха и лжи? Не стоит, наверное.

Напоследок над ним закрутился, разматываясь и снова свиваясь в кольца тончайший шарф и упал ему на лицо, плечи и грудь, на миг заставив ощутить немыслимую тяжесть. Он дёрнулся и слон поднялся с его сердца, виновато оглянувшись огромным влажным взглядом, полным живой и напряжённой мысли. Сплю я…

6. Спор о крови

…Билл, чувствуя, что его глаза наполнены зелёным светом мая, вошёл и сразу провалился в колодец прихожей. Такой был день – снаружи светло, внутри мрак.

Они вернулись из города – Энкиду опять понадобилось что-то из провизии. Билл, навязавшийся в общество к этому кулинару, ничего из поездки не поимел, за исключением пары перемигиваний с горожанками.

Пока он обдумывал очередное перемещение фигур на шахматной доске площади, за спиной произошёл шум и, бросив взгляд за плечо, он увидел, как маршируют какие-то зелёные в крапочку, а за угол – ей-Абу-Решит, он карим глазам не поверил – заезжал танк.

Такую машину даже Билл умел отличать. Подмигивание от этого финта пострадало.

– Стягивают войска. – Сказал кто-то ускользающим в глубь толпы фальцетом, буднично.

Леди, слегка раздражившаяся тем, что рука собеседника не перемещает короля, весело заметила:

– Стройбат… дачу пошли ремонтировать и морковь полоть.

После чего разговор она прекратила и сердечно, но не без насмешки, распрощавшись с Биллом, ушла, унося на локте пакет, из которого торчали зелёные хвостики.

Очень интеллигентный старичок в квадратных очках и с таким же подбородком, перехватив этот цугцванг, ласково прихлопнул партию:

– Переправу всё строят.

Билл, поглядев вслед прелестному затылочку, вздохнул и расспросил утешителя.

Оказалось, что полуостров, имеющий весьма смутный геополитический статус, опять перешёл из рук в руки. Так выразился старичок.

– Опять внуку придётся учебник истории покупать. В школьной, вишь, библиотеке сказали, что старые, тово, износились. Потом правда, дали, но очень просили помалкивать.

Больше Билл ничего нового не узнал и с печалью унося в сердце видение с морковкой, поплёлся за Энкиду.

– Переправа? – Переспросил тот и нахмурился.

Доехали в чудовищно огромном грузовике по неизвестной дороге. Билл рассеянно отвечал на вопросы Энкиду. А тот пару раз ещё нахмурился и замолчал.

Полуостров на сей раз показался Биллу старым замком, ещё старше и запутанней, чем их собственное вековое гнездо: узкие в осыпи грунтовые дороги и какие-то странные фигуры вроде привидений, бредущие вдоль. Иногда казалось, что циферблат под почвой начинает крутиться навстречу стрелкам – в этом были виноваты чёрные деревья, и тут же время начинало умирать. Белые морские птицы крестили пространство с криками и дважды, причём это совпало с вопросами брата, резко пикировали, будто нажимали клавишу воспроизведения.

Билл заторопился по коридору, чтобы найти кого-нибудь и немедленно выложить всякие милые подробности – как добрые горожане пытались поднять с асфальта крепко и сладко спящего эридианца и что построили новый большой магазин, весь стеклянный, где даже водяной пистолет можно купить.

За углом он увидел мелькнувших Энкиду и Иннан. Ему показалось, что Иннан расстроена – не очень, но есть такое. Но как нерасторопный егерь успел его опередить, вот что следует разузнать.

Он замедлил шаг, не желая им мешать.

– Но это совсем не то… – Злился голосок Иннан.

Энкиду, наверное, пожал плечами.

– За что купил, за то и продаю. И потом, меня ждал Билл, я не мог шастать там часами…

– Ах, Билл… – Протянула Иннан.

Послышался бумажный звук. Тут уж Билл не мог удержаться – в конце концов, трепали его имя.

– Что вам сделал Билл, хотел бы я знать? – Громко сказал он и улыбаясь оттого, что застукал их на какой-то мелкой пакости, вышел на веранду. Иннан, прятавшая что-то в свою кукольную корзинку садовницы, быстро посмотрела на него таким раздосадованным взглядом, что хорошее настроение Билла сразу испарилось. Он помрачнел.

– Сопротивление взрывчатку закупает?

Энкиду вздохнул и поглядел на слепые окна замка.

– Ты бы потише. Дядя, если и имеет чувство юмора, то самое специфическое.

Пока Энкиду говорил, Билл, естественно, пялился на него. Тут же он увидел, что Иннан отступила, придерживая что-то небольшое в корзинке под лохматыми саженцами, и без объяснений и уж без всякого чувства спустилась к аллее. Уходила она так легко и беззаботно, что у разозлённого Билла как-то сердце повернулось.

– Секреты иметь не возбраняется, если вы при этом не поворачиваетесь спиной к собеседнику.

– Кто ж знал, что крыльцо родного дома неподходящее место для передачи взрывчатки. – Отозвался Энкиду, но чужая для него попытка задобрить шуточкой, Биллу не понравилась.

Иннан с безопасного расстояния обернулась и проводила ироническим взглядом их утреннее топтание брат напротив брата. Она выглядела сегодня иначе. Волосы зачесала по другому, и оттого лицо казалось иным.

Всегда так хороша, что привыкнуть ну никак, и даже Ас будто бы слегка крякает от усилия стряхнуть это наваждение.

Спросить его непременно – он крякает или кряхтит? Это очень важно.

То, что тогда во сне, после закладки фундамента, увидел Билл, изредка возвращалось, и тогда он приноровился дёргать головою, чтобы избавиться от подробностей. Внезапно он уловил, что Иннан отметила его судорогу. Билл насторожился. Надо бы последить за собою. Ведь изведут.

Он знал, что по всему их теперешнему миру идут толки, кой-где пресекаемые с помощью домашнего лекарства – резиновых дубинок и машин с неожиданным поливом. Там и сям на всех материках говорили люди о несусветных вещах. Это правда, что такой-то освобождён? Удивительно, шептали в ответ, что он оказался жив. Говорят, это новая политика, скрытый курс, объяснял кто-то третий.

Какой такой курс?

Свобода, помертвев лицом, шептал этот смельчак.

Здесь же, на полуострове, где обитают чистокровные и полукровки среди немногих местных, было тихо. Улицы прибрежных городков, помещённых в кастрюльки между низкими горами и слабым приливом приручённых бухт, помалкивали. Даже сегодняшний глупый разговор возле волшебного магазина не смутил Билла. Что касается проехавшего в проулок танка, то он и вовсе выбросил видение из без того проблемной головы. А может ему показалось? И очень просто.

Что – и старичок показался?

Язвительно спросил кто-то внутри, под рыжими патлами. Билл огрызнулся:

– Поди прочь. И старичок вполне мог. А что? Было бы решето.

Необходимо записать в бортовой журнал – если кто его ведёт, – что и многие подобно визитёру со звёзд, особо вопросами не задавались, сознание своё не засоряли..

Знали, видели, что много объявилось пришлого народу, но рабочих мест не убавилось и даже появились неслыханные вакансии для одичавших за починкой проводки и санузлов инженеров с высшим образованием.

Говорили иногда об эвакуированных из горячих точек – выражение, изумлявшее Билла смешанной с правдой чистейшей ложью.

Некое строительство открыло возможности для полуостровитян из рода людского. И не только.

На стройке, куда Билл решил однажды зайти (озираясь, чтобы его не поймал Ас и не заставил надеть защитную каску), ему встретился Саид.

Сперва неузнанный под комбинезоном, он был угадан Биллом по военному сапогу и полоске смуглой кожи на щиколотке – все складские размеры малы потомкам долговязого, как тополь, аннунака.

Саид, не выпендриваясь, отвлёкся и потратил свой перекур на болтовню с Биллом. Хотя, по правде – любите правду? – на диалог это не было похоже. Усевшись сильно и грациозно, бочком, на инструмент, сильно смахивающий на гигантский пистолет – из него вливали в пазы между блоками так называемый живой цемент, – туарег в охотку слушал лепет Билла, неловко втиснувшегося в какое-то сиденье.

Иногда он что-то произносил, но Билл в силу дурной привычки сразу ухитрялся его перебить, и тут же клял себя и извинялся, умоляя повторить. И всякий раз туарег вежливо откликался. Но Билл мог поклясться – говорил что-то прямо противоположное.

Со стороны, как могли бы слышать дриады и духи почвы, и, возможно, новый домовой космопорта, звучало так:

– …любопытничают и разузнают. Это ведь опасно.

– Говорю вам, я не понимаю, что происходит. Война и толки об этом старом оружии… что? вы сказали… что вы сказали, Саид?

– Здесь абсолютно безопасно, сир.

– Да? А почему меня постоянно что-то тревожит и сны… как будто я всегда что-то не то съел. Территория вокруг резиденции сира Мардука – тёмный лес. Наследие моих проклятых предков… что? Саид, тысячу извинений?

– Следует соблюдать разумную осторожность, сир. Если осмелюсь заметить, во время ваших вылазок. Старые Заводы полны нечисти… не всё подвластно даже нам.

– И все мы стали такие скрытные. Никто друг другу ничего не говорит, где был, что делал. А ведь мы жили-поживали душа в душу, Саид, когда летели на этом чёртовом Глобусе. Нечисти? Где?

– Сир, я имел в виду, что там могут быть обвалы… а вокруг, в трущобе, мало ли что могло завестись.

Билл опять заговорил раньше, чем Саид закончил свою мысль, и внезапно ощутил ужасную усталость от того, что он ничего не знает о той штуке, которая крутится у него под ногами.

Он хотел высказаться на этот счёт, но туарег поднялся и поклонился. Взглянул поверх билловой макушки.

– Сир, если вам будет угодно…

Билл завертелся и, задрав голову, увидел, что над ним в кабине машины, похожей на чёртову кобылку, корчит рожи водитель. Билл сообразил, что сидел в ковше землечерпалки и с виноватым видом поднял руки. Водитель закатил глаза и произнёс что-то беззвучно, но по артикуляции Билл прочёл сильнейшее ругательство.

Он ушёл, растревоженный и смущённый своим промахом.

– Ты можешь сказать ему, что мы не будем в стороне. Спрячь эти рисунки получше. Воинство вечного командора не только песчинки пересчитывает.

Энкиду почтительно кивнул, почти поклонился.

– Ты улыбнулся? – Спросил светловолосый, и синие глаза засияли. – Ты улыбнулся, как будто я сказал что-то смешное.

Энкиду пояснил:

– Видишь, у нас там, в обители богов, – показал в небо, но туарег вслед не посмотрел, – так называют, ну, вроде полицию. Таких, которые следят за всеми… рождённые следить… вроде прозвище смешное… просто, сколько не сменялось всяких правлений, а они всё есть. Поэтому мы называем их Вечными.

Туарег в знак того, что оценил иронию семантики, всё же посмотрел наверх. Когда он снова вернулся из обители жалких невечных богов, то выяснил, что Энкиду смотрит ему в глаза.

– Что, и никак?

– И башку памятнику свернули их главному …демону. – Объяснял Энкиду. – А они потом опять.

Туарег культурно и раскатисто похохотал.

– Я понял…

Он утёр глаз.

– Ты хорошо рассказал. Теперь я понимаю, почему вы такие… робкие.

– По привычке.

– От привычек не стоит избавляться так уж сразу. – Став серьёзным, возразил туарег.

– У вас тут… – Энкиду оглянулся.

Туарег кивнул.

– Аннунаки?

– Нет… – Со вздохом. – Нибирийцы. Вот, можешь её расспросить.

К ним приблизилась Бебиана, светлая красавица. Она вопросительно их оглядела.

– Его мудрое сердце ищет друга. – Процитировал туарег из старого писания. Перешёл на деловой тон. – Вечностью, понимаешь, интересуются наши приятели из небесного дома.

Бебиана направилась прочь, и непонятно, приглашение это было или намёк на то, что аудиенция окончена. Энкиду расценил происходящее в свою пользу и последовал, как авианосец за белым парусником.

– Вы вернулись.

– Неловкое словосочетание. – Заметил Энкиду.

Она остановилась в тени, и некоторое время они пребывали в состоянии беседы, но большая часть сказанного исходила от Бебианы. Потом Энкиду спрятал что-то в карман.

– Это здесь?

Бебиана кивнула, указала ему на вход.

– Если сир Гурд имеет в виду дом, то это не тот дом. Если место – то это не оно. Но если ты говоришь о своём сердце, то да – оно совершило свой первый удар именно здесь.

Энкиду помолчал и вошёл следом. Бебиана коснулась его плеча и затылка быстрым взглядом и отвернулась. Затем она вошла следом и обогнула его столпообразную фигуру. Его глаза блестели, это было подобие слёз.

Он огляделся – комнатка, окно, широкая низкая кровать. Энкиду смотрел на маленькую статуэтку, изображающую борца.

– Урра кормчий, лучший лётчик на свете, волк и дракон.

(Таково было пояснение относительно произведения искусства.)

– Это её вещи?

– Да, Энкиду. Здесь она грезила о сыне, который будет верным, как земля.

Энкиду побыл здесь и, распрощавшись, ушёл. Дом на Нибиру не настоящий.

Билл возвращался по зелёной траве пастбища, забирая мощными вялыми шагами севернее от башни.

За маленьким озером замелькала низкая крыша, обугленная пристройка. Билл встал резко, осликом. Да неужто?

Он повернул, и тут же здание скрылось за густо посаженными и состриженными чёрными деревьями. Но он не передумал и вскоре перебежал заросший склон, где там и сям, врезанные в осыпающуюся под травой землю, тускло светились обломки стекла.

Конура для актёров, белый барак, где они гримировались к первому и единственному представлению, закончившемуся бесславно, обитель святого обмана предстала перед ним. Что-то было тут необычное. Билл повёл носом – в воздухе ощущался престранный запашок, чужеродный местности, но досадно знакомый.

Пытаясь разгадать формулу, Билл подошёл к крыльцу, на котором были изловлены драконариями один за другим актёры.

Внутри слышалось движение. Он помедлил самую малость и неуверенно улыбнулся. Лёгкие шаги и взмахи рук, перебирающих предметы – во всём этом отсчитывался известный ему ритм.

Он постучал. Внутри не сразу расслышали и он проделал ритуал настойчивее. Тотчас звуки смолкли и – странно! – Билл явно ощутил тревогу.

Он приблизил нос к двери и сказал:

– Э-эй. Иннан… ты там во все бутылки взрывчатку разлила? Подсоблю?

Голос ответил нервно и быстро:

– Билл? Сейчас…

И это слово повторил голос раз – ну, семь, девять.

Билл набрался терпежу и был вознаграждён так: дверь приоткрылась, просунулся хорошенький нос Иннан.

Изнутри она пригласила:

– Входи….

Комната, памятная бритьём Аса, выглядела понуро, всё вверх дном.

Иннан пребывала в задумчивости. Ей к лицу. Ей всё к лицу, если блюсти честность. И выражение досады и тревоги. Вдобавок, волосы её были взлохмачены и разбросаны по плечам. В комнате висел тёмными клочьями резкий запах.

Она спешно повернулась, задвинув ящик таким движением, что Билл разулыбался. Но улыбка повисла, как этот самый запашок.

– Я слишком много знаю? Химическая лаборатория Мардук-корпорейтед приглашает одиноких рыжих добровольцев принять участие в закрытых опытах?

Она пробормотала несуразицу (он даже не постарался вслушаться), следя за ним с незнакомым выражением.

– Ты что-то сделала со своими волосами? Тебе идёт.

Совершенно безобидная реплика и, как подсказывал жизненный опыт Билла, часто полезная, стыд тому, кто подумает дурно. Но Иннан совершенно не польстила детализация её облика.

– А в этой пробирке гомункул? Надеюсь, ты не спародировала кого-то из нас? Всегда считал ботаников опасными людьми.

Она убрала волосы за плечо.

Билл пригляделся.

– У тебя ива прорастает? У каждого из вас рано или поздно появляется сходство с любимым деревом.

Он подошёл.

– Ты измазалась…

Он протянул руку к её пряди, она отстранилась.

– Отойди.

Билл продолжал улыбаться. Его всё это забавляло.

– Может, ты подхватила блошек от Энкиду?

Он почесался.

– С тех пор, как я с ним познакомился, у меня ощущение, что в моей голове кто-то прыгает. Да и Шанни что-то такое говорила. Такой он неряха. Представь, она его штаны чуть не выкинула в космос. Так что – жуки у тебя?

Иннан, похоже, размышляла, не согласиться ли на эту версию. Билл опять подошёл и коснувшись её волос, поднёс руку к глазам.

– Что это?

Чёрный густой потёк остался на пальце, точно в незаконченную картину ткнул.

– Ты…

– Да, я крашу волосы, Билл. – Свирепо проговорила она и тут же попыталась рассмеяться. – Это настолько бестактно с твоей стороны… на Нибиру принято говорить об этом?

– Но зачем?

Он внезапно схватил её за плечи… среди чёрных прядей блеснуло красноватое золото. Иннан вырвалась и издала возмущённое восклицание.

Билл попятился.

– Извини…

Он, поднимая ладони, повторил:

– Извини… конечно.

(И ещё семь-девять раз).

Она с досадой швырнула в него полотенцем. Билл поймал полотенце и скрутив, набросил себе на шею.

– Так ты рыжая? И тебе стыдно?

Иннан отвернулась.

– Ты что делаешь, ты?

– Просто пытаюсь понять, зачем закрашивать солнце… корни у тебя не такого цвета… светлые …или я ошибаюсь?

– Красить волосы это преступление?

– Наверно, нет, но…

– Я хочу, чтобы волосы были, как у лулу.

– Ты их любишь…

– Я этого не говорила.

– Значит, не любишь.

– И этого я…

– И этого ты не говорила.

Билл вышел, чувствуя, как мысли сталкиваются в голове (прыгают) и на крыльце остановился. Аккуратно повесив полотенце на перила, он постоял. Солнце ослепило меня, луна меня одурманила.

Он вспомнил лихорадочный час перед премьерой. Тюбик из-под чёрной краски, найденный Асом в коробке с реквизитом, действительно предназначался для спектакля.

После разоблачения ему никуда идти не хотелось, но он понял, что нужно уйти. Он оглядел местность.

Иннан, завершив преображение вяло и с неохотой, что было понятно, побросала всё и с яростью затолкав ящик под стол, отряхнула влажные волосы.

Она покинула актёрское прибежище и решила найти то единственное лицо, которое ей бы, как раз, видеть не хотелось.

Подходя закоулками к домику Шанни, она, как и её недавний визитёр, издалека услышала звуки, свидетельствующие о непонятной деятельности.

Вошла без стука – такие церемонии они раз и навсегда отменили.

Прошла пустую прихожую, погладив дракона, гостиную (где она впервые отпраздновала свой день рождения) и в спальне увидела склонившуюся над нижними ящиками комода Шанни.

Та резко поднялась и повернулась: на щеках, конечно же, от физических усилий два пунцовых пятнышка.

– Ты куда-то собралась?

Шанни ответила точь-в-точь, как Билл:

– Собралась? Я?

Иннан не позволила поймать себя в ловушку и промолчала. Шанни присмотрелась к ней.

– Что это с тобой?

Заблестела глазами, вкрадчиво спросила, закладывая золотые волосы за ушки – такие они маленькие, умные:

– Поссорилась?

– Мамочка Шанни…

Шанни прищурилась.

– Что ты хотела этим сказать?

Ответ? Его не было.

– Хорошо. – С сердцем сказала Шанни. – Будем считать, что это был намёк на разницу в возрасте….что само по себе, конечно, тоже наглость первостатейная.

Билл рассматривал в коридоре календарь на стене. Календарь был не этого года. Заодно он был не этого столетия, да и первая цифра непонятна без краткого курса хронологии. Вообще это было девятизначное число.

Но развёрнут календарь на странице, где много зелёного цвета. Если вглядеться, со скалы свешивалась усыпанная цветами ветка. Цветы неведомые, но голубизна и синева понятны.

Билл рассматривал квадратики со значками фаз луны и вдумчиво шевелил губами, чисто единорог, пережёвывающий особенно удачный пучок сена. Ближе к концу зелёного месяца состоится день рождения Шанни.

А подарочка-то нет как нет.

Размышляя, Билл решил разыскать хоть кого-то, чтобы посоветоваться…

– А… – Изрёк он, проводив взглядом быстро прошедший в окне силуэт Иннан.

Не с ней. Он покрутился в коридоре – за его спиной открыта дверь в помещение космовокзала, где неистовым ходом что-то встраивали в стены. Будем надеяться, что не прослушку. Он зацепил в окне взглядом спину Энкиду и высунувшись, заорал:

– Где Шанни?

– Ушла куда-то. – Приветливо ответил Энкиду.

Он сошел с пути и приблизился на пару шагов.

– Может, выпить красного вина с подругами из лулу, а, может, показывает сейчас фото, на котором кто-то высовывается из окна с развёрстым в крике ртом.

Билл слегка опешил.

– Чьё фото?

– Ах, Билл… вечно ты не туда бьёшь. Главное – кому.

Энкиду кивнул и хотел удалиться, но сжалился.

– Сегодня с утра все разбрелись. Вот и я пытаюсь сделать так, чтобы меня искали.

– А командир?

– Ас готовит переворот на материке

– Не готовит он.

– А ты его самого спроси. Ты готовишь переворот?

– А куда Шанни ушла? – Опять спросил Билл, на сей раз у какого-то рабочего.

Никто не знал. Рабочий, со свитком громадной бечевы на плече, вежливо сделал всем лицом – не ведаю, а за спиной Билла переглянулся с Энкиду.

Так как никто не хотел общаться с Биллом, Билл пойдёт себе. Его потянуло прочь от строительства.

Билл ни с того ни с сего посетил озёрное предместье. Башня космопорта выглядела, удаляясь, как три ступени громадной лестницы – всё больше принимая сходство со схемой постройки, а на взгляд Билла – с великолепной змеёй, вставшей на хвост.

Луг не изменился – все службы были устроены глубоко под землёй, под литосферой, чтобы не повредить естественную систему орошения пастбища и корневые сообщества почвы.

Энкиду, правда, иронизировал, что «стало ещё лучше». Они помнили эту печально известную фразу с детства – после взрыва атомной станции так выразился в правительственном вестнике высокопоставленный чиновник.

Ас смолчал с замороженным видом, а потом предложил сиру Гурду провести независимую экспертизу.

– Можешь приволочь столько активистов, сколько стульев найдётся в дядином доме. Но поторопись – скоро я никого постороннего сюда не пущу. Надоело, знаешь ли, доказывать, что я не верблюд.

– Кто? – Полез Билл, но его отмахнули.

– В конце концов, это моя собственность.

Энкиду вполне спокойно ответил:

– Ну, ещё бы.

И добавил, что непременно воспользуется разрешением – пусть сир Александр не сомневается.

Билл мельком припомнил эту их перепалку, спускаясь к космопорту узкой тропой вроде модного среди мальчиков в его времена «неровного пробора», ещё называемого «нелёгкий путь к счастью». Пробор – тьфу, тропинка была единственным вариантом и предназначалась только для богов из старого замка. Для всех прочих имелся один въезд – он же выезд, исключая понятно, посадочные поверхности на всех трёх ступенях космопорта.

Несолидный путь вниз, вроде генеральной извилины талантливого политического деятеля, никому не нравился, но все – и даже дядя Мардук – помалкивали и покорно, коль уж приспичило поглазеть, спускались к объекту, хватаясь за уже поредевшие от такой фамильярности кусты. Официально территория пастбища оставалась открытой для всех, но на деле свободно вести себя здесь могли только коренные жители этой озёрной страны.

Уж как там Ас с ними договорился …но только их появление на землях командира никак не фиксировалось ни камерами, ни асовым вымуштрованным персоналом. Все остальные сразу оказывались под пристальным наблюдением.

Билл посмотрел – зелено… далеко-далеко паслось стадо. Билл измерил глазами – в самом деле, далеко-далеко.

Нового здесь, пожалуй, была станция на озере и лодочка, играющая вдалеке, пустая, что ли.

Возле станции в ленивой тени большого дуба темнел старый кабак того же дня рождения, что и почтенное древо. Древо поил вечно юный ручей, а кабак выполнял те же обязанности в отношении аборигенов. Билл был знаком с этим источником сугубо теоретически и решил в кои-то веки восполнить пробел – пока Ас не воспользовался своим правом собственности. Кажется, ему кто-то говорил, что здесь нельзя подавать деньги левой рукой. Впрочем, Билл не собирался делать это дело никакой из конечностей. Штука в том, что у Билла не имелось того, что можно подавать хоть клешнёй. Вопрос денег был во все времена и на всех планетах вопросом щепетильным. То, что в качестве карманных денег – у папы-то не больно разживёшься – было привезено с собою на Глобусе, истратилось как-то.

Как обстояли дела в этом отношении у Шанни и Энкиду, спросить неловко. При всей непринуждённости их совместной жизни, как-то язык не поворачивался.

Словом, жили они дядиными иждивенцами, гостями, наследниками, а зарабатывать не зарабатывали. Мардук ни разу этой темы не касался и вообще так себя вёл, что никто из них не решился бы прояснить, как там у нас, аристократов, насчёт финансовой зависимости.

Его шуточки касательно того, что его, старика, объедают да околпачивают – только подчёркивали странную семейственность их компании. Он также любил вслух порассуждать насчёт того, что вот он помрёт, а всё им достанется.

А что всё?

Стоило начать мысленное рассуждение о том, на чём зиждется абсолютная власть старика над Эриду, как чересчур далеко уводило оно. Разве что Энкиду, любитель этнографии, может, и вычитал что из своих книжек.

Что же касается насущной темы, выяснилось, что Ас – богач и при том, увы, не транжира, но опять же расспрашивать о том, насколько велико его состояние, никто не стал. Поверили они в увлекательный рассказ об удачной ставке, неизвестно… разве что заподозревать, что демоны игры наняли этого привлекательного парня, чтобы пропагандировать азарт среди обитателей Вселенной?

На пороге кабака Билл оглянулся, ещё раз окинул грандиозную постройку, видневшуюся отсюда, как белое облачко. Что ж, примерное количество нулей банковского счёта прикинуть можно. И окунувшись в добросовестную старомодность морёной древесины, пестревшей наклейками с деревенских напитков, тотчас узрел широкие плечи и тощий стан самого владельца космопорта, всё это размещено над стойкой в самой выгодной позиции.

Ас, не оборачиваясь, сказал:

– За счёт заведения не пей.

Билл поздоровался с кабатчиком и покорно взял придвинутую ему Асом кружку. Сдержанный ропоток Мегамира, вдвинутого на полку между рядами стекла, привлёк внимание. Несколько знакомых силуэтов, сопровождаемые взволнованным голосом комментатора, возникли между бутылками.

Пили. Двигая кубком по столешнице, Ас перетаскивал мокрый кружок. Кабатчик почтительно положил на уголышек антиквариата пару газет. Билл глянул искоса – недельной давности.

В Мегамире разговаривали о побеге политического заключённого.

– Несомненно, речь идёт о талантливой организации…

– В первую очередь, – перебил другой голос, – нас должно интересовать финансирование… авантюристы с таким размахом выглядят весьма солидно.

Билл показал кружкой на Мегамир. Ас поставил свою и прямиком на газету, окружив рамкой чью-то физиономию. Билла что-то привлекло в изображении… или нет, но в этот момент кабатчик, повинуясь почти незримому знаку Аса, позаботился о полноте его восприятия – то есть, о его кружке.

– Я давно хотел спросить, как тебе удалось его вытащить. Ведь говорят – немыслимо. Кто не пытался… да никто не пытался.

– Разумное вложение денег, дорогуша. Кто-то вкладывается в особняки и опасные научные опыты, а я в свободу.

– Это мило.

– Плати людям за работу. – Заметил кабатчик. – Смотри, чтоб были сыты. Чтоб кино у них имелось на вечер и варенье. Так открыли верхний полюс. Капитан Север не скупился и ему преподнесли земную ось, как зубочистку от канапешечки.

Ас выразительно потемнел глазами и рукою сделал так, будто ладонь под плод, могущий упасть с потолка, подставил. Мол – слыхал?

– Слыхал. А только…

Билл почесал излюбленное думательное место.

– Да на такие деньги, пожалуй, – вдумчиво заговорил Билл, – можно многое купить. Что там, трёхминутное невнимание отвернувшегося в сторону патрульного… это пустяки.

Ас вполне приветливо предложил:

– Если хочешь сказать что-нибудь, Билл, говори запросто.

Но ничего не услышал в ответ. Тогда Ас прибавил без тени хвастовства:

– На трёхминутное бы денег не хватило, к слову. К тому же, это слишком долго.

Кабатчик – тот самый, в суровой и прельстительной одежде, ухмылялся изредка, показывая, что и не думает скрывать, что слушает. Это была его мудрость, его стойка.

– У нас говорят, что следует катить деньгу перед собой. – Он и выкатил им по стойке пузатые бутылки.

– И я умоляю, сир – за счёт заведения. Хоть раз.

– Не могу. – Вздохнул Ас.

Билл кивнул на него.

– Воспитание не позволяет.

Он повернулся, локоть поехал и смял государственное личико в газете. Дядино?

– Не за всё надо платить, командир. Не за всё.

Ас хлопнул его по локтю и дяде.

– Ну, это только таким красивым парням, Билл. Только таким красивым и удачливым.

Кабатчик, не удержав чувств, воскликнул:

– Такие вы крутые. Ах, вы, и впрямь, боги. И ваша леди, если позволено сказать…

– А что леди? – С ещё блаженной улыбкой переспросил Билл.

– Леди? Она тут была… – Заговорщицки склонившись, поведал кабатчик.

Ас выпрямился. Кабатчик медлил…

– Не знаю, говорить ли. Но ведь вы… за ней? Ведь туда не следует ходить одной… да и вообще не следует.

– Куда? – Как жестянку в кулаке раздавил Ас.

– На Старый Завод.

Кабатчик растерянно приглушил звук в Мегамире.

– Зашла с час назад. Не говорила, куда собралась. Я сам понял… она была одета для прогулки в горы.

Оба крутых профукали на обморочное девичье молчание секунд шестьдесят. Большая стрелка на командирских завершила круговую дистанцию и продолжила бег. Дико глянув на неё, Ас отмер.

– Что, будем переглядываться или сразу кричать караул?

Билл, как фрагмент галлюцинации, шагнул к выходу, ещё глядя на затрепетавший и покрывшийся полосами Мегамир.

Ас задержался.

– Вы поняли…

Тот кивнул.

– Вы всегда хорошо мне платили.

Он уже снимал фартук и сняв, скомкал.

– Я сейчас же организую поисковую партию.

Ас буркнул:

– Видать, я плохо платил. Коль ты отпустил женщину в пекло.

– Но что я мог сделать? Она ведь леди… и до того властная, что и чёрт перечить не решился…

– Нужно было сбить её с ног, дружище.

Из-под ног дорога старалась вырваться, такое создавалось чувство. Лентой пишущей машинки, изысканного механизма Древних, дорога вела между холмов. Именно сюда сунулись дурни в один из первых дней, уверенные, что за ними никто не следит. Шанни при этой мысли невольно обернулась.

Уже не впервой тонкий шумок осыпавшихся камушков привлекал её обострённое внимание. Лето шло вместе с ней по дороге, не больно-то разглядишь, что там за дела делаются в кронах деревьев. Густо-зелёный сок тихонько торопится по тысячам ладоней. Знаки судьбы и жизни в этот день обозначены необыкновенно чётко.

Шанни огляделась. Осыпающаяся воронка в десятке её нешироких шагов за деревьями… земля высохла и растрескалась… Жерло напоминало о вдохновении, изредка посещающем планету.

Картинка слева въехала в поле зрения, и Шанни, как застигнутая врасплох – хотя она была готова – остановилась, придержала дорогу каблучками.

С той стороны, похожей, как отражение, которое всегда неверно – ибо нет во Вселенной зеркала абсолютно послушного – они приземлились с Асом. Она кое-что вспомнила. Могло это быть сном минутным? Бредом?

Вечный лес цвета корицы сейчас в самом средоточии года, под зелёным сердцем Эриду заставил её содрогнуться – и она сделала это покорно.

Шаги и почти незаметный скрежет когтя о камень могли быть просто выдумкой её хронически взбудораженного воображения. Шанни замерла, выжидая. В кустах близ дороги шебутнулось что-то приятное, шерстяное.