Текст книги "Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон"

7. «Перенеси меня через горы»

– Принц Мардук родился на Эриду. Но его предки были самыми, что ни на есть, коренными жителями той планеты, которая отправила свободную охоту в темноту.

Билл впервые видел этот заветный уголок Эриду, шалость наследницы, играющей в переодевания.

Как найти, рассказала Шанни, уже поднявшаяся с постели и совершавшая прогулку по внутренним дворам космопорта. Перемежая навигацию неизбежным юмором относительно особенностей Билла в плане ориентировки, она была предельно точна и выбирала самые простые слова.

Замок лежал зверем, могучей холкой задевая низкие облака и шпилем на западе сжигая крохотные молнии. Хвост и лапы располагались на юге. Таким образом, обойдя могучий семейный зад – вот плата за дурное сравнение, – Билл вышел вдоль сужающихся и ветшавших, словно он уходил всё дальше в историю, построек служебного назначения к пустому месту.

На кончике, в кольце хвоста он покрутился и глупо оглядел пустырь со скамеечкой. Осталось бросить ворох вчерашних газет и посадить на скамейку городского приживалу с пакетом корма для голубей. Ну, и – голубей бы… Ему показалось, что из-под земли говорят:

– Вот дурень.

Он навострил уши. И вправду, голос слышится. Он посмотрел вниз и подвигал носками ботинок. Сбоку появился силуэт на длинных стройных ногах. Он спросил, довольно холодно, в духе Аса:

– Ты где пряталась?

Иннан поманила его, и Билл, пройдя пару шагов, остановился. За скамейкой спуск ракушечкой уводил, очевидно, в ад.

Билл, держа равновесие растопыренными руками, спустился следом за легко сбегающей Иннан.

Долго он смотрел…

Особенное место нашла Иннан. Самым диковинным здесь было освещение. Под защитой скал сад оказывался полностью под солнцем, но солнечный прибой в пещере изменил свою природу. Почему-то вместо того, чтобы стать слабее, он набирал силу: круг деревьев и цветущих кустов оказался под увеличительным стеклом.

Даже песчинки света в световых столбах, захочешь – разглядишь.

Здесь было хорошо, хотя и слегка заморочно.

– Я думал, это выдумка…

Иннан возразила:

– Уж если я лгу, то основательно, не прикопаешься.

– Ты не лулу… теперь мне кажется, я это знал с первой минуты.

Иннан оборвала речи и сама заговорила. Ждала этой возможности, но не надеялась на неё. Она рассказала кое-что про сира Мардука.

Несколько лет назад он не был таким домоседом. Его потребность в общении выражалась в прогулках по окрестностям. Имеются в виду окрестности орбиты. Он летал на старых кораблях, которые потом надёжно запер в своём ангаре.

Билл предположил:

– Это что-то вроде тех парней, которые дичают после гражданских войн и продолжают держать высоту через сотню лет после того, как война окончена?

– Нет скорее вроде тех, что рисуют на борту оскаленный в улыбке череп.

Вот что узнал Билл Баст в подземном саду позади старого замка.

В один из рейдов сир Мардук захватил и сжёг корабль. Но сначала он обнаружил пассажиров – недавно обвенчанную пару, бежавшую с Нибиру. На женщину, нибирийку и красавицу, у него, понятно, рука не поднялась.

Сжигая корабль, он позаботился о том, чтобы вытащить судовую роль. Он убедился, что его невольная гостья, как и её супруг – из семей настолько знатных, что странно, как они не родились с двумя головами. Они вовсе не были революционерами. Просто возненавидели эпоху и страну. А по причине высокой образованности и природного чувства меры терпеть не могли гулять в сени памятников, воздвигнутых в честь вечно живых тиранов. А где ещё гулять? Они повсюду, и мёртвые глаза следуют за влюблёнными, раздражая юношей и портя их генетический материал.

Вчерашние школьники были урождённые изгои, две случайности из особенно паскудного периода истории. Именно тогда очередной временщик затеял магический ритуал путаницы времён.

– Какой ритуал?

– Неважно.

Век был молод, а временщик старел и не мог смириться со своей участью. Одно могло его утешить – воздвигнуть себе побольше памятников при жизни. С этим наши голубки совсем уж сладить не могли – мутило их, видите ли. И когда они убедились, что девушку мутит не только от вида каменного дурака, они всерьёз задумались о том, как будет жить их дитя в этом новом старом мире. Не исказится ли её представление о гармонии?

Со всем радостным отчаянием, доступным лишь молодости, они взялись за дело. Деньги и связи были пущены в ход. Оба открыли в себе авантюристов и выяснили, что обманывать и подвергаться опасности куда интереснее, чем вечно жужжать по поводу того, куда катится Нибиру.

К тому же, оба оказались одарены удачливостью. Тюрьма и подвиг не прельщали этих двоих. Став мужчиной и женщиной, они друг в друге увидели весь мир, и что ещё лучше – сообщников.

Они восхищались друг другом и хотели нравиться друг другу.

И до того момента, как из тьмы выглянул красный глаз дядиного корабля, Судьба, похоже, восхищалась ими и ни в чём не перечила.

Молодая дама была в ожидании, и сир Мардук принял её со всей доступной учтивостью. Извинился за то, что убил её мужа и разрушил её жизнь, всячески заботился и, когда пришёл назначенный природой час, принял от повитухи девочку.

– Я помню всегда-всегда его безумную любовь и шёпот: ты последняя из чистокровных в этом мире. Мне кажется, что он любит меня сильней, чем если б я была его родной. Потом однажды он мне сказал: детка, ради безопасности придётся тебе сыграть роль лулу. Пусть тебя утешит мысль, моя ненаглядная, что ты не первая принцесса, переодетая чернавкой.

Он сказал, что ждёт гостей. Помню, он ворчал: я сам их вызвал, как безмозглый ученик чародея. Теперь вот налетят стервятники на старые кости. Мне он сказал, что дело в чувстве долга и коснётся семейной распри… но я могу не бояться, мол, мои интересы всегда будут на первом месте. Его задача, как отца и хранителя чистой крови – обеспечить мне красивую жизнь.

К тому же, его всегда мучало, что он оставит меня без пары… он – нибириец, а значит, живёт под девизом – унаследовать всё. Ему нужен сын…

Билл ухмыльнулся.

– Боюсь, меня он вычеркнул из списка.

Она возразила:

– Бог ведает. Ведь ты – Хорс. К тому же, история со вспыхнувшей звездой… Так называемая Шумиха. Один из самых знатных и богатых Хорсов женился на деве-человеке, из потомков спасшихся во время катастрофы. Он был учёный, из тех, что прославили тайную империю Хорсов. Игры интеллекта – его и ему подобных – совпали с точкой отсчёта во Вселенной. Его дочь родилась, взяв у отца и матери все те дары, которые эти двое незаурядных влюблённых могли ей дать и – кое-что ещё…

– Вечно юная планета Регулл… она похожа на дам из рода туарегов – об их возрасте, – она усмехнулась, – даже тебе и бездельникам-дружкам не допытаться.

Благодаря чудовищной игрушке, придуманной твоим дедом, Билл, звезда Регулл щедро направила свои лучи к Нибиру. История приключилась года за два до рождения леди Сунн…

Все дети, рождённые под звездой Регулл, куда-то делись. Только маленькая леди, под защитой всесильной империи Хорсов, была неприкосновенна…

Позднее, став матерью наследника, она позаботилась о том, чтобы собрать и уничтожить всю родословную информацию обеих породнившихся семей. Как говорят, она и себе не оставила копии.

– Почему? Зачем маме жечь мою метрику?

– Она, ты сам свидетельствовал, умна. Стало быть, знала, что делает.

– Как будто я какой-то скрытый монстр, и меня можно пробудить случайным заклинанием.

– Шанни скажет – Билл, не издавай таких звуков за едой. Аппетит пропадает.

– Да она тысячу раз так говорила, дай ей Абу-Решит здоровья.

– Но, быть может, на тысячу первый раз это сработает, и ты восстанешь над столом, такой ужасный… куски изо рта падают.

Билл рассердился.

– Возможно, это сработает на Энкиду. Он мой брат, забыла?

– Ни на одно мгновенье, Билл. К тому же, он и так чудовище. К твоей собственной формуле была добавлена ещё строчка.

– Ты это знаешь?

– Он мне всё рассказал. Забавно, – прибавила она лукаво, – меня он ни во что не ставит, к моим чарам равнодушен… но искренен со мной и откровенен. Так обращается со мной, будто я должна понимать его с полуслова.

Внезапно, с изменившимся лицом, она проговорила:

– Ты хочешь спросить… спасибо, что не спросил… почему ты не спросил?

– А…

– Отец сказал, что сделал всё, что мог… но, добавил: «такова уж была её Судьба». И разве я смею жаловаться? Мои родители были такими юными…

– Как ты…

– Такими неопытными…

– Как ты?

– Что они могли дать мне?

Поскольку Билл промолчал, она вскипела.

– Немедленно скажи, что мне повезло.

Билл отступил под защиту неизвестного краснолистного дерева.

– Надеюсь, ты сейчас не вытряхнешь из глаз линзы и не посмотришь вместо чёрных огненными глазами. Поскольку речь зашла о превращениях.

Иннан пригляделась к нему.

– Билл…

– Да?

– Подойди ко мне.

Он так и сделал.

– А теперь смотри в мои чёрные глаза.

Билл изумился.

– Этого не может быть?

– Именно, Билл. И заметь, редчайшего оттенка. Теперь можешь отойти и осмыслить увиденное.

– Я потрясён. Я потрясён.

Иннан самодовольно объяснила:

– Даже на Нибиру глаза такого цвета встречаются дважды на пять тысяч.

– Тебе не противно болтать с полукровкой, таким, как я?

Она отошла на пару шагов и, глядя перед собой, улыбнулась.

– Тяжёлая, как кулечек с тростниковым сахаром.

– Он так говорил? – Осторожно спросил Билл, глядя, как ветка с нежными розовыми листьями превращает лицо Иннан в призрачное лицо дриады.

Она исчезла за деревом, и ему показалось, что она исчезла, растворившись в трёх бликах света.

– Это всё ласковое, что он говорил?

– Пожалуй… нет. – Послышалось из листвы.

Она снова появилась, и он успокоился.

– Как насчёт того, чтобы устроить твою Судьбу?

– Какую судьбу ты подразумеваешь? Судьба всегда уже есть.

– Он никогда не знакомил тебя с господами пустыни?

Она озадаченно рассмеялась, вообще здесь всё взывало к смеху.

– Зачем бы он стал это делать?

– Ну, они же прямые потомки аннунака, и ему – на худой конец – следовало присмотреть тебе кого-нибудь более менее подходящего?

Последние слова потонули уже в хохоте.

– Ну, Билл… для него даже Ас, и тот под подозрением.

Билл пробормотал:

– И, как выяснилось, в данном случае дядя не вовсе лишился проницательности.

Она уходила от него по тропинке.

– Ты что… куда?

– Теперь мне следует, – она остановилась возле роскошного куста роз и сняла рабочую перчатку, – создать вещдок.

Она повернулась и посмотрела без улыбки, так что весь сад померк.

– Выдрать и изломать самый лучший куст.

Она прихватила одну из ветвей, гнущуюся под тяжестью массивных мокрых роз. Её пальцы, сминая листья, замерли. Она прикусила губу.

Билл воскликнул:

– Снова кровь, о нет… Оставь.

Он содрогнулся, глядя, как не желает ломаться полная сока ветка, а по листку ползёт капля.

Иннан на мгновение ослабила хватку.

– Но отец должен увидеть своими глазами…

Она дёрнула, как за шею, застонавший куст, и Билл, протягивая руки, шагнул к ней:

– Нет.

Куст полез из земли, показались белые тонкие корни. Иннан отпустила измятую ветку, и растение качнулось, пытаясь оправиться от головокружения. Она поднесла пальцы к губам.

– Теперь луговой дух окажет тебе покровительство. Ты им замечен, ибо спас от гнева госпожи.

Она отвернулась.

– Покажу отцу другой, тот, что подрыли кроты.

Иннан всё же сломала несколько веток в саду, когда Билл ушёл. Ей стало от этого неуютно, и она выбралась сквозь деревья на другую сторону сада.

Когда она ушла, и ветка, которую она задела, перестала шевелиться, сад одичал и принялся играть в одиночество. Но почти сразу кусты ожили, кто-то вошёл. Рука придерживала корзину.

Прислушавшись к странному звуку, поднимавшемуся над корзиной, как дымок, птица, приветствовавшая новое лицо тревожным вопросительным щебетом, улетела.

Корзина была поставлена в траву, из неё что-то выскользнуло. Только движением кончиков трав отмеченное движение продолжилось и по стволу дерева, возле которого беседовали Билл и владелица сада, под листву, как будто ручеёк заструился.

Выдалось утро холодное, и не летнее вовсе. Чем-то опасны такие часы, когда сходу и не поймёшь, какое теперь время года. Здесь на полуострове часто так бывает.

Серый и сырой воздух спустился с гор. В переулке за маленькой площадью рабочего посёлка Ас разговаривал с Энкиду, среди листвы деревьев светились густым оранжевым светом фонари.

Ас покосился на один такой, прямо над ними, потешный – луна загуляла. Ознобно, как в конце осени, и даже имелись сухие листья, аккуратно заметённые в углы дворником, чтобы окончательно сбить прохожих с толку.

– Что она говорит?

– Что не помнит. А тебе?

– И мне. Биллу тоже.

Энкиду сгорбился и позёвывал от прохлады, да и не выспался, возможно – час ранний. Он добавил небрежно:

– Она думает.

– Надеется вспомнить?

– Нет… думает… обдумывает, что нам сказать.

Поскольку Ас промолчал, Энкиду снова заговорил:

– Нибирийка, которая в состоянии аффекта и потери крови способна промолчать о том, что видела, вероятно, прошла хорошую выучку.

Ас не поддержал разговор на эту тему.

– Ты был там?

– На территории так называемых Старых Лабораторий? После тебя, очевидно. И поскольку ты не собираешься делиться впечатлениями, я охотно восполню пробел в разговоре, который мне хочется закончить. Мне показалось, что там орудовал не графоман.

– Ты имеешь в виду учинённый там погром?

– Неизвестным лицом или лицами? Криминальная формула. Именно, мой сдержанный товарищ. Талантливо убрано с полок лишнее – то есть, то, что могло бы дать ответы… остальное оставлено на виду… полусожжённые тетради опытов в каминах – сожжены так деликатно, что ценитель чтения на корточках вполне может разобрать пару строчек… ничего важного или ценного, рутина. Порядок дежурств и прочая ерунда.

– То есть, кто-то создал такое впечатление.

– Точно как подметил.

– Прекрати дурачиться. – Неожиданно мягко молвил Ас. – Коль мы с тобой друг друга не порвали там, в большом чёрном колодце… давай не будем сейчас пыжиться. Мы заодно… хотим того или…

Энкиду склонил голову, большую, как фонарь на дереве, который погас (перестал подслушивать).

– Мы не хотим, дружище….не хотим.

Ас сжал губы. Зубы, вероятно, тоже.

– И тем не менее, нам нельзя вести себя так, чтобы он заподозрил. Ему только того и надо…

(Энкиду полюбовался на феномен – нибирийца, говорящего со стиснутым ртом.)

– А тебе-то что? Ты у него урвал волчий кусок.

– Оставь этот тон. – Со сдержанной яростью сказал Ас. – Тебе-то не надо стараться… вам с баловнем и пальцем, одним на двоих, шевелить не надо. Будешь мне тут канканировать.

Энкиду поразмыслил и внезапно пришёл к какому-то решению. Он заговорил, как его и просили, совсем другим тоном:

– Следы погрома тоже обработаны. Понять, когда этот спектакль сыгран – даже мне трудно. В сейфах и холодильниках никаких ценных образцов. Валяются трогательные бутылочки, по-видимому, с яблочным соком, который сотрудники на завтрак приносили.

– Остроумно, не находишь?

– Он вообще незауряден. У нас в семье, – продолжал невинным тоном Энкиду, – бесталанных нету. Единственное, что может его подвести – это отсутствие чувства меры.

Ас огрызнулся:

– Это не только его может подвести.

– Он захватил Лаборатории с нетронутым содержимым много лет назад, сразу когда представилась возможность. Они не успели или не хотели уничтожить всё это хозяйство.

– Колбочки, откуда глядят большие добрые глаза или череп с некоторыми особенностями в строении клыков?

– И не только это, красивый командир. Не только это. В бункере… ведь ты там был?

Ас издал мычание, что ли. Энкиду с удовольствием послушал, прежде, чем покуситься на девственное мировоззрение военнообязанного чистоплюя.

– Там остались полки… обыкновенные дощатые полки… не тронутые почему-то пожаром… хотя на потолке следы копоти и даже отсеки под сверхсплавом обуглились… а уж счётчик трещит… хорошо, что Баст не подвержены воздействию радиации.

– И что же на этих полках?

– Ничего.

– Даже яблочного сока?

– О, это был бы перебор. Правда, не всё и он предусмотрел. В частности, склонность исполнителей халтурить. Он сам очень старательный парень, но не мог же он везде поспеть. К тому же, годы берут своё… хотя сохранился он, дай Боже каждому. В общем, там я пошарил за полкой… руку нежную занозил. Нашёл вот эти замусоленные бумажечки, отклеившиеся от каких-то сосудов, очевидно…

Вытащил руку с протянутой ладонью. Ас взглянул, не касаясь.

– Жизнеспособные клетки… карта крови?

– Умеешь бегло читать на родном языке. – Энкиду убрал улики, сделав вид, что не заметил досадливо отдёрнутых пальцев Аса.

Разговор был кончен, и Ас вежливо проклацал:

– Спасибо.

– Нема за що, как бы сказал мой братец. Да, и тебе спасибо. В качестве бонуса, вот тебе ещё – подумай долгими летними вечерами о том, как она опасна.

Ас весь дёрнулся.

– Ты хотел сказать – они.

– Что?

Энкиду искренне, кажется, рассмеялся.

– Эта девочка с увеличительным стеклом?

Ас дал ему возможность посмеяться.

– Эта девочка, которая, как оказалось, ловко обманывала больших мальчиков.

– Не смеши. Я сразу увидел, что у неё зелёные глаза. У лулу не бывает зелёных глаз, по крайней мере, такого оттенка. Кого она могла водить за нос? Разве что Билла? Он верит всему, что ему скажут.

– Я вообще-то не только о ней говорил.

Энкиду посмотрел на погасший фонарь.

– Туареги не враги нам.

– И не друзья.

Энкиду помедлил.

– Если бы ты хоть иногда покидал свою стройку, ты бы многое понял.

Ас сделал к нему шаг и отчётливо произнёс:

– Я не нарушаю твои границы, князь степей и лесов.

– Ого. Не помню, чтобы я на что-то заявлял права. Да меня дядя Мардук в кокаин сотрёт.

– Не сотрёт тебя дядя Мардук. Ты здесь родился.

Последовало молчание. Энкиду вздохнул.

– Дело в том, – веришь ты мне или нет, – я не знал этого до самого последнего времени.

Ас не смягчился, но промолчал уважительно. Энкиду этим удовлетворился.

– Она работала в его актёрской труппе. Прочие подробности скрыты под песками навсегда. Что касается её происхождения, то ты правильно именовал меня.

Ас склонил голову.

– Леди Бебиана твоя сестра?

– Что?

Энкиду был потрясён.

– Нет! – Горячо воскликнул он. Ас сердито оглянулся. – Нет… что ты.

– Ладно, извини. Но…

(Как он взбудоражился, однако… и щетина на князьке дыбом встала.)

– Это были эмигранты, то ли анархисты, помешанные на евгенике, то ли, и вправду, благородные какие-то. Она согласилась стать матерью царского сына и освободителя, зная, что он будет всего лишь запаской, пятым колесом. Возможно, тут сыграли роль суеверия, которые тем сильнее, чем умнее и образованнее женщина.

– Мардук знал? Это произошло с его ведома?

– Да чёрт ведает о помыслах его величества. Но после этой истории он стал совершать рейды по орбите… попросту говоря, уничтожал все корабли и спутники, какие мог встретить во время своих барражировок, иногда довольно дальних. Он выжигал Вселенную в надежде извлечь из почвы всего одну былинку.

Право, – достойна уважения такая цельность у того, кто вечно держит наготове не ведающую левую ладонь. Это уж Энкиду про себя добавил.

– У нас тут переворотик готовится. – Объяснил Мардук.

Это была первая фраза следующего дня, который всегда должен быть лучше предшествующего. Во всяком случае, так сообщают все философии эридийцев.

Билл застал всю свою семейку, склонившейся над старенькой мерной картой. Под костлявыми и выразительными пальцами дяди воздымалось, как паутина, мировое тесто.

Смутно виднелись недра и та сторона эридийского глобуса. Здешний континент, соседний с полуостровом богов, виден очень хорошо.

– И кто у нас тут?

– Вполне цивилизованная странишка с тиранчиком-чиновничком. – Ас высился за раздутым пирогом Эриду.

Голубоватые вены трёх могучих рек просвечивали. На дне разложены блёстки металлов.

– Не верят в тарелки, в смысле, летающие. Главная религия – газета.

– С вытекающими подробностями? – Весело поинтересовался Билл, поковыряв нечистым когтем в залежах чего-то ярко жёлтого в излучинах самой толстой реки.

Река жалобно хлюпнула, и за движением Билла потянулась детская сопелька. Дядя цокнул, как разгневанная белочка:

– Не трожь.

Шанни хлопнула Билла по костяшкам пальцев.

Но было поздно – карта засопела и схлопнулась, пачкая дядины пальцы какой-то магнитной ерундой.

Энкиду присел на стол рядом с обморочно опадавшей саванной, усеянной миллиардом бегущих фигурок.

– Псевдомиры хорошие собирают и космическая программа очень милая.

Ас резко отодвинулся.

– Была.

– Что? – Засуетился Билл, и, чтобы отвлечь общество от своего промаха, поспешно ретировался к утреннему щедро накрытому столу.

(Кофия нету. Ага… нет…)

– Билл, его нет.

Билл тяжело вздохнул.

– А я что? Я – ничего.

– Программа свёрнута, потому что чиновничек перевёл ихний золотой запас на счета своего лучшего друга.

Дядя сдвинул карту и, смотав в клубок, сунул в большой карман. Похожий имелся на полувоенном сюртуке северного рыцаря, наградившего Билла памятным ужасным взглядом.

– Как получается? Когда лулу выбирает себе жену или мужа, столько придирок. И внешняя красота, и финансовая самостоятельность, и высокие моральные качества… просто не человек, а воплощённое эволюционное колесо… а когда выбирает власть, уподобляется нашему набору для специй.

Иннан, быстро посмотревшая на стол и нашедшая взглядом трёх обезьянок, устроила такое выражение лица, что Билл искренне и с удовольствием рассмеялся.

– Верно… верно. Насчёт особенно…

Он приосанился.

– С чего следует начать?

– С чашки чаю. – Объявила Шанни, подходя к столу и придвигая поднос с музейным чайником.

Она приступила к своим обязанностям хозяйки дома. Обтирая ложечки громко хрустящей салфеткой, приказала:

– Сели. Кроме Билла, который идёт мыть руки.

Удивительно, но Билл без разговоров смылся. Энкиду, устраиваясь на широкой стороне стола, которая сразу обмельчала под напором его огромных локтей, прошкворчал:

– Ишь….побёг.

Ас схватил чашку Билла – самую большую – и еле приметно мигнул. Пока Шанни занималась печеньями и сочащимися маслом лепёшками в сладком дыму, Энкиду раздобыл в джинсах – не нарушая благопристойности – комок соли, крупной степной и вкинул в небрежно протянутую чашку. Мардук, который не пропустил ни единой детали мелкой семейной пакости, ухмыльнулся. Шанни строго взглянула на него. Он сразу состроил дурашливую мину – грандфазер, умиляющийся на внучков. Иннан, перегнувшаяся через спинку стула и ворковавшая в окне с кем-то, забеспокоилась:

– Чего? А? Чего?

Мардук хлопнул её по выступающей части.

– Веди себя прилично, лулу.

Он не заметил – ибо они были осторожны – как они напряглись. Но что-то, вероятно, почуял, как та акула, про которую им уже третье утро рассказывал Билл.

Он оглядел стол и рожи. Иннан, как безумная, дула в чашку, вздымая тучи огненных колючих брызг. Подвинув ей сливочник, он поинтересовался:

– А где высшее существо?

Энкиду показал вилкой с куском банана:

– Вот он.

Билл входя, заверещал:

– Опять? Что вам всем от меня надо?

– Так я по поводу переворота. – Начала Шанни, чинно поднося чашку к болтающим устам и придирчиво взглянув в поднесённые ей Биллом грабли. – Что же всё-таки за этим стоит?

– Или висит. – Радостно включился в разговор Билл, усаживаясь во главе напротив дяди. – На ратушной площади…

Ас превратился в стоп-сигнал хорошего тона:

– Билл…

– Всё, всё. Где тут у вас чай? Обожаю чай. Так вот, я недавно прочитал про акулу, которая водится в наших водах… я вам не рассказывал? Она такая умничка, представьте… и… что?

Все молчали и ждали. Билл засунул за щёку лепёшку со шматком сливок и схлебнул сразу полчашки. Ас немедленно отвлёкся и заговорил с Иннан. Молчание, повисшее над столом, прервалось страшным криком Билла.

– Так что акула? – Поддержала разговор Шанни за секунду до крика.

Билл со скорбным лицом показал всем чашку. Взглянул на Шанни.

Шанни ещё слаба. Тень страшного приключения легла на её душу, но, скажем так, золото её волос не потускнело. Билл, выражаясь пошловато, был не против. Да, потемнела глубина глаз… но как она держится! Да и сам Мардук не мог не оценить перемены. Происшествие на Старом Заводе ценой невероятных усилий скрыли от него… уж что там Ас делал – за ноги что ли, своих умников подвешивал или действовал по своему старому проверенному рецепту, – но удалось припрятать истину на виду.

Что будет, если старик узнает… лучше не предполагать. В какую неистовую форму отольётся древнее самодурство – знает лишь тот, кто его гены на нитку нанизывал. Как бы не порвалась… эта ржавая проволока со стальными бусиками.

Мы все сумасшедшие… сумасшествие наше священное политическое убежище, куда мы в случае крайней нужды можем вбежать и затвориться, тяжело дыша и прислонившись к двери, а то и припав мокрым виском, а на губах кривая ухмылка. Так или иначе – право имеем.

– Слышишь, Билл? Билл!

Он торжественно отёр рот протянутым ему Иннан платком, вслушиваясь в свои мысли – хотя и звучит дюже круто, но – именно так.

Шанни смотрела на него негодующе.

– Ты что, так уж обжёгся? Аптечку принести?

Он сообразил, что они поглощены какой-то новостью. Ощущения Билла Баста, глотнувшего крепкого соляного раствора, вряд ли их заинтересуют.

– Что думаешь, племянник?

И Мардук смотрел на него.

– Ас получил сведения относительно подозрительных, шнырявших в округе.

– Маленькие в остроконечных шляпах? – Задумчиво молвил Билл.

И внезапно приходя в себя, переспросил:

– Маленькие? В остроконечных шляпах?

Он нашёл непроницаемые командирские глаза там, где им и полагалось находиться, и спросил, также только глазами – ты спятил?

Ас, как топырил высокомерные глазелки – так и продолжал этим заниматься. Вид глубокомысленный. На Энкиду Билл не стал тратить зрительный нерв. Очевидно, у них заговор, коль Ас решил поделиться информацией от своих агентов с Мардуком. Надеюсь, это более умно, нежели подбрасывание соли в его чай, и без того мерзкий.

– Ты достаточно просолился? – Под шумок озаботился брат. – Теперь ты сможешь обсудить правительственный кризис со своей рыбой.

– Иди… – Вяло попросил Билл.

Мардук нахмурился.

– Что-то вы не больно-то встревожены. А твои филёры, – обратился он к Асу, так прижав стол, что тот едва не накренился, – не свистят? Ну, чтобы придать себе важности и оправдать средства, которые ты на них тратишь.

– Да, да. – Подхватил Билл. – Сколько у тебя от выигрыша осталось?

Энкиду спросил разрешения у дам и монументально поднялся.

– Сейчас и выясним. Спасибо за десерт.

– Всё для клиента. – Задумчиво отозвалась Шанни и, смяв салфетку, стремительно встала. – Сир, мы и в самом деле…

Мардук подставил ей щёку, которую она очень мило, со слюнкой, чмокнула. Ас приподнял брови – новые песни.

– Вы там не очень. – Мардук отпустил стол на свободу. – Почаще заходите за спины этих крупных созданий.

– Конечно. – Иннан уже упорхнула к дверям, где она пропустила доместикуса с корзиной для посуды на локте. – А для чего ещё они нужны?

Прогулка по окрестностям не много дала. Пошатались там и сям вокруг да около деревни.

Обошли полосу лесов позади Старого Завода, не глянув друг на друга. Открылось презабавное взморье – сюда высовывал жёлтый язык западный лиман.

Клочковатое прибрежье кружило вокруг почти болотной тишины. Какая-то странная леди бродила по низкой воде. Билл переспросил и Энкиду, смеясь, окликнул: с громким пистолетным вспорхом улетела птица, повесив стройные ножки.

Дальше шёл взгорок – ломаный. Камень не камень, осыпи – петроглифы. Из камня вытягивались руки по локоть – обломки горных пород, семь тысяч эридийских лет назад водивших знакомство с духами недр у самой огненной мантии.

– Перенеси меня через горы. – Сказал Энкиду.

Билл радостно засмеялся. Шанни пояснила:

– Твой брат имеет в виду старинную традицию рассказывать интересные истории во время трудных горных переходов. Путешественники, увлечённые сюжетом, не ощущают тягот пути. Это и называется – перенести через горы.

Билл заткнулся. Иннан заметила:

– Кто же отнесёт нас?

Вызвался Ас.

– Знаешь такую историю?

– Надеюсь, вас захватит. – Вполне по-человечески ответил командир, вместо того, чтобы ломаться и многозначительно произносить что-нибудь зловещее, вроде – я много чего знаю и пр.

Но Шанни этим не удовлетворилась.

– Ты ведь понимаешь, что если ты остановишься и уронишь нас…

Ас встал – сапог на камень, рука к мундиру морской звездой – блеск!

– Ни за что.

Они приступили к подъёму, который на самом деле был вряд ли опасен, но скучноват. Карабкаясь, как тигр и выглядя слегка смешно, как всякая кошка, висящая на шторе врастопырку, Энкиду искренне взмолился:

– Ну, валяй. А то девочки на меня сзади смотрят.

Ас начал и сразу отвлёкся:

– Вы, должно быть, слышали… …..Шанни, если ты дашь мне руку, это не погубит дело суфражисток… Билл, подсади Иннан…

Иннан со смехом запротестовала – она вырастала там и сям на скале, как деревце:

– Ни в коем разе…

Билл в горах обнаружил не самые привлекательные стороны. Об одной из них в тонах юмористических высказалась Шанни, волею случая оказавшаяся в партере.

Билл сразу расстроился и едва не свалился – леану на верхотуру не лазят. Не к лицу им. Величие большого тела предназначено для хождения по саванне, для красивого бега, максимум для лежания на невысокой скале. Тут он не смотрелся.

– Тесно очень. – Пыхтя, проговорил он, ложась на живот.

Иннан приложила руку ко лбу и оглядела – ширь головокружительная.

Ас, взбиравшийся ловко, как ящерица, прижался боком к скале и, улыбаясь, просительно обратился к взлохмаченному и взопревшему обществу:

– Но не получится ли так, что кому-то из вас история окажется знакома, и этот, просвещённый, начнёт громко восклицать: мне давно известно, старо… и прочие печальные вещи….или и того хуже – промолчит, а затем, нарушая целостность рассказа и настроение рассказчика, примется вздыхать и в самый неожиданный момент испортит замысел, как бы не в силах сдержаться, выдаст главный поворот и таким манером собьёт высокий дух рассказчика?

– Что-то ты много заботишься о рассказчике. – Проворчала Иннан и подмигнула Шанни.

Энкиду спокойно возразил Асу:

– Можешь не тревожиться о своём замысле. Тебе никто не помешает. Девушки хорошо воспитаны, Билл громко сопит, а я всегда готов послушать историю, даже если слышу её не в первый раз.

Билл переспросил, в чём дело, но когда принялся возражать, Ас поднял руку. Ветка, которую он отпустил, закачалась, призывая к вниманию.

– Помните, что обещали. Стало быть, я перенесу вас.

– Начинай уже. – Услышали они голос Иннан из-за третьего от них валуна.

– Том. Его прозвали так, что означает «тайна» и «мечтатель». Он любил гулять по лугу в полдень. Там он встречал каких-то неизвестных, одетых не так, как принято. Он не заговаривал с ними, так как стремился побыть наедине с собой. И вот случилось, что у них завязалась беседа.