Текст книги "Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон"

Ас вступил в игру – наконец. Лицо его самоволкой принимало то выражение, которому его научили, вероятно, в заведении с прачечной.

– Я вас не вполне понимаю… сир.

Молчание копилось над, и за, и наверное, под столом – коль там мыша кака бегат, то уже ей дурно стало.

– Как явствует из древнего и тайного земельного раздела, туареги, сиречь, господа пустыни, пустыней и владеют. Неотъемлемы и нераздельны их права на эту жестокую и никому иному неподступную территорию. С ними у меня выработана договорённость и достигнуто соглашение на использование части этих территорий на определённых условиях, каковые вас, сир, могут интересовать только в качестве семейного лица, частным порядком…

Мардук сжал в лапе чашку. Приподнялся. Руки не отрывая от гипотетического снаряда. Ас тоже заполыхал над столом.

Билл бросил, – не дыша, – масюсенький взглядик на Шанни с Иннан, в тайной надежде, что девицы используют своё древнее и тайное право, и вмешаются.

Но Шанни с непонятным выражением смотрела перед собой, изредка метала дротик взгляда в одного из рыцарей, причём, в одного из них – объективно чаще.

Назревал скандалище поперёк себя шире… что произойдёт минутой позже в Гостиной…

Оказалось, что ничего.

Мардук вернул себя в кресло, непредсказумо прикрыл глаза и губы его, как показалось Биллу, зашевелились. Это произошло так быстро, что и заметить было накладно. Одновременно и Ас тоже что-то сделал с собою.

Затем Мардук поднёс чашку к губам и, отпив, сглотнув, сделав паузу и, потянувшись за печеньем, которое обе девки спешно двинули ему навстречу, – молвил своим обычным, чуть ленивым и насмешливым басом:

– Вот вам сказка о том, как молодые боги обустроили Эриду.

Они и вздохнуть не решались. Ас насильственно рассмеялся и сказал очень искренне:

– Сир… я неправ. Моё поведение недостойно вашей дружбы. Конечно, мне следовало помнить о праве, куда более древнем, и сообщить вам первому нашу новость. Уверен, вы бы приняли её иначе….не будь я таким ослом.

Мардук выслушал эту ахинею и сделал губами – пст.

– Нишкни. Лучше расскажи, как ты протащил мимо меня, такого умного, свои чемоданы с инструментами и эти плиты и всё, что потребно для строительства твоего дива.

Ас поспешно и едва ли не елейным тоном ответил:

– Сир, системы первобытных коммуникаций… они были изрядно засорены…

(Мардук снова слегка изменился в лице).

– Но теперь они в полном порядке. С их помощью я транспортировал всё необходимое.

Мардук соорудил на побледневшем лице комедию.

– Ишь, клистир какой мне устроил. Продул начисто через всю планету.

Он нахмурился.

– Небось, заехал всё же на мою территорию?

Ас поспешно повёл рукою.

– Нет… вход в подземелье во владениях степного князя…

Мардук насмешливо выпялил подбородок.

– С которым у тебя договорённость и соглашенье заключено. Ясно.

Он сожрал взглядом Энкиду.

– А ты, потатчик? Небось, тоже чего-то там заключил с подземными существами?

Энкиду потупился со срамным видом официального покаяния. Мардук отвёл от него глаза и сурово уставился на Шанни.

– Ну, а вы, золотоволосая, вы, полагаю, мельницу построили и договорились с ветреными духами, что они унесут меня в Канзас?

Шанни сделала губки.

Иннан попыталась вмонтировать словечко, Мардук её прервал.

– А ты, негодяйка….всё знала. Ты вдвойне, втройне виновна. Отцу не сообщить. Ты с ними заодно, с этими бунтарями.

Он тяжело потянул носом.

– Круговая порука… всё понятно. Ах, я старый…

Вышли после завтрака, кое-как склеив отношения. Иннан, умнее прочих, – бессовестное поколенье! – исчезла, как троллейбусный карманник. Ей было не в интерес узнать, чем закончится распря душки Аса и дорогого папы. К тому же, ей хотелось обдумать всё то, что Шанни рассказала о луговом загуле Билла и его бороде. А уж лист табеля с отметками за сессию она и вовсе обсуждать не собиралась – никак найти не могла в дорожной сумке.

Приблизился драконарий, тот новый и остановился в полутора шагах с бесстрастной скромностью. Мардук поманил его и принял доклад, навострив ухо и глядя, как тянется цепочка транспортов на север.

Досада проступила с движением челюсти под кожей.

– Что такое, дядя?

– Так и встал во фрунт и доложился тебе, племянник. Ступайте, рядовой… нет, останьтесь, унтер… вы слыхали? Я доволен вами… хоть кем-то можно быть довольным.

Шанни прикрыла один из двух синих глаз и подошла. Мардук засопел.

– Ну, хорошо, всё равно эта выведает. Так лучше вам узнать от меня. Хоть увижу ваши ужимки, как вы меня передразниваете.

Оказывается, драконарий был вызван констеблем из соседнего городка. Того, в свою очередь, вызвонил даже не по Говорилке, а по городскому телефону безымянный гражданин – столп общества.

В подвале, в котором обитатели многоэтажки хранили картофель, нашёлся среди мешков с овощем, один какой-то с непонятным веществом.

Шанни услышала «гексаген» и прихлопнула в ладоши.

– А… это старинное снотворное в ходу у правящей верхушки.

– Билл, фу. Дурная шутка.

– Дурь у меня в крови. Вот потому и шутки… тоже… того.

– Ну, вот опять. Что с тобой, Билл? – Не дожидаясь оправданий, обернулась к сиру Мардуку.

Тот молчал… думал. Смотрел старыми глазами, до того лживыми, что ложь проступала даже сквозь благородную синеву старого рода.

– Сир?…

Проклятый новобранец шпарил:

– Законопослушный гражданин сначала ушёл к себе, чтобы принести травилку для крыс, увидел в окне, как подъехали машины… и отъехали.

– Бывает.

– И сообщил…

– Какой швыдкой. И, как нарочно, вишь ты, констебль прибыл вовремя…

Вместе с констеблем, гражданин, вызвавшийся провожать представителя власти в подвал, показал мешок. Констебль страшно расстроился… вяло прикрикнул на толпу многоэтажников у входа. Вызвал драконария, и тот, не только зафиксировал наличие неизвестного вещества в мешке, но и необычайно сноровисто составил протокол.

Вообще, всё делалось в то проклятое утро на редкость быстро.

– И зачем ему картошка утром понадобилась.

– На обед, сир. Семья большая. Теперь он шутит, что если бы так не спешил, ему бы не пришлось так много закупать картошки.

– Остроумие, да…

Тут явился доместикус со свежей оппозиционной газетой с материка. Мардук с тоской посмотрел на газету. Ас осторожно подцепил её с подноса. Передовица гласила «Как превратить конституцию в обёрточную бумагу».

– Многократные случаи терроризма в провинциальных городах побудили президента принять экстренные меры. Рейтинг президента, до тех пор донельзя низкий, резко повысился. Взрывы домов напугали граждан, а президент выступил в роли спасителя нации. – Читала Шанни. – Всё коротко и понятно. Но почему этот популярный комикс не выглядит убедительным? Поправки к основному закону, принятые в качестве борьбы с терроризмом, сами по себе выглядящие террористическим актом, представляются слишком дорогой ценой за безопасность.

– И сунул руку в мешок, а там… – Снова завёл драконарий.

Энкиду равнодушно диагностировал:

– Обычное дело. Правда, у президента могут быть проблемы… Если нация настолько неблагодарна, то, пожалуй, следующий выпуск воспламенится в почтовом ящике.

Мардук отошёл, крючком пальца уводя за собой новенького унтера, обернулся.

– Штука в том, что президент здесь я.

Пояснил с досадой:

– Ну, нравится мне. Вроде хобби.

– Дядя, так вы не торопитесь… обдумайте.

– Правда, Билл? Да ты у нас государственник. Может, сочинишь, как избежать правительственного кризиса?

Вечером в официальных новостях Мегамир сообщил, что в провинциальном городке произошла досадная путаница. Граждане оказались сбиты с толку ложным сообщением о найденной в подвале взрывчатке.

Все пятеро переглянулись. Представляете, сколько тут вариантов! Их взгляды, если бы тащили за собой нитки, катались бы клубком.

– Но почему они отрицают, что предотвращено злодейство? Это ведь повысило бы дядин нежный рейтинг?

В следующие полчаса последовало ещё три сообщения. Они гласили:

Первое. Президент, который сейчас находится с официальным визитом в ла-ла-ла заявил, что предотвращён теракт.

Второе, сделанное военным министром, который находится с официальным визитом в тра-та-та, заявил, что в данной местности проводились учения и в мешке было обычное бытовое содержание.

Третье. Подписанное какими-то гражданами письмо с просьбой сделать сира Мардука царём и ввести прямое царское правление. Подписи неразборчивые.

Словом, кунштюк, свистопляска.

– Ручаюсь, они скажут, что это картошка проросла.

Утром Энкиду направился к Мегамиру и обнаружил в Гостиной только девочек.

– А где чудаки?

Шанни пожала плечом и помахала – отойди, не заслоняй. Они смотрели передачу Большая Говорилка по одному из заблокированных каналов, который разблокировала Иннан.

– …найден сахар. Именно – сахар.

Говорил господин с такими бегающими глазами, что казалось, что это он сам бегает, оставаясь на месте. Рядом с ним стоял мешочек вроде тех, в которых пастухи носят свои припасы.

– Что это у него? Краюха с салом? – Шепнул кто-то своей соседке и смешливая нибирийка прыснула тоненько, как мытое окно.

Ведущий подошёл среди рядов к поднимающемуся почтенному господину. Тот обратился, но не к ведущему, а к глазастому господину:

– Сир, со всем почтением… экспертиза, причём, не какая-нибудь независимая, а военная показала, что найденное вещество крупнее сахара… и по структуре отличается…. Скорее, вермишель, что ли…

– Ну, видите ли, сахар в разных областях выращивают нескольких сортов. На северо-востоке белый и длинненький, а далее в глубину континента буроватый.

В зале за спиною бегающего господина раздался хохот. Такой жизнерадостный, что душа радовалась за этот народ. Бегающий повертелся и заговорил сильным звучным голосом:

– Мы получили справку – хохот – у министерства сельского – хохот – хозяйства. Граждане… господа… не понимаю вас.

– Так и на вкус не сладко. – Не унимался осведомлённый господин. – Сапёр лизнул….по инструкции.

И господин неожиданно высунул квадратный положительный язык. В зале на одно восхитительное мгновение стало тихо. Бегающий отчаянно посмотрел на этот уползающий обратно в логово флажок гражданского неповиновения.

– Тут у меня, – погладил мешок, – улики.

Голоса с подскакивающими макушками стали выкрикивать:

– Покажите…

– Не могу. Опечатаны.

– Зачем же вы несли, старались?

– У нас всё прозрачно…

– Но, говорят, сир начальник полиции успел сказать, что это учения.

Бегающий попытался сесть плотно, одновременно тщетно пытаясь запомнить всех, кого надо будет неотложно повесить:

– А вы слухов не слушайте.

– Так вот же он, – простодушно полез ведущий, – вот тута…

И он ткнул в большой Мегамир, в котором спокойный голос повествовал:

– …всего лишь плановые учения. Шумиха совершенно не….

Тут же изображение спрыгнуло в зал, вместо него показалась большая голова сира Мардука и проплакала:

– Дорогие граждане, силами наших доблестных….

Фюйть! По Мегамиру побежали полосы, вспыхнули звёзды.

– …предотвращён террористический акт… фюйть! Расследование… злостные… антинародные… какие силы стоят за…

Негодяи-зрители разразились гоготом, как черти.

– Бедолаги! – Крикнул кто-то.

– Не сговорились. – Вторил ещё один негодяй.

– У них Говорилки сахаром забило… – Молвил нехороший женский голосок, и передние ряды стали валиться друг на дружку, как новенькие скользкие карты.

Бегающий кричал, как фольклорный козлёнок. Его голос пропал в разных видах смеха. Он с достоинством поднялся и выпрямился.

– Улики не забудьте, тааришч. – Подсказал зал.

Рассказчик вдруг полыхнул красным на обе щеки и, замкнувшись в своём внутреннем мире, пошёл к кулисе.

– Пусть оставит, улики-то! – Взмолился, корчась кто-то, трефовый, кажется, валет. – Чаю попили бы.

Ах, нибирийцы… смех продлевает жизнь, конечно.

Око Мегамира на плече оператора-летописца скользнуло вольно – летописец был объят той же стихией, номер каков по счёту? Глаз мигнул и захватил две огромные фигуры, пробирающиеся на задах к выходу. Блеснуло и ослепило – влезла и заняла обзор рыжина, огненный клок волос и рядом острый профиль с выдвинутой пепельной бородкой. Лицевой угол до того гармоничен, что подсознательная тяга оператора к излишкам красоты сработала и око некоторое время следовало за двумя неведомыми зрителями. Зрители пропихнулись к выходу, бородатый толкнул рыжего под ребро и обоих поглотила таинственная тень фойе.

Тотчас всё потускнело, и летописец напоследок повёл инструментом для поимки вечности и неугодных, но утомился сразу донельзя. Смех кончился. Искорка-другая ещё поиграла там и сям в тёмном чреве и…и…

Передача кончилась, люди разговаривали вполголоса, рявкнул режиссёр, ведущий сел в пустеющем зале и, выковыривая наушник, уронил руку с текстом вопросов на колено, забыв подтянуть штанину.

К обеду вернулись потерявшиеся. Их встретили бесчисленными подтруниваниями насчёт карьеры в кинематографе.

– Вы оба смотритесь неплохо.

Шутки, шпильки и прочие прелести большой семьи звучали слабо. Шанни побледнела – её миндальная кожа выцвела от переживаний, что сделало её похожей на луговую королевну из сказочки про Томаса.

Ас, заметив это, заставил себя войти в свой лучший образ – отвечал на гнусный юмор с холодной миной, сам принялся иронизировать… словом, постарался. Иннан понимающе взглянула на него и переключилась на слова не сказавшего Энкиду.

– Что же ты помалкиваешь? – Наконец не выдержала. – Как насчёт крупных планов?

– Обольстительны. – Лаконично свидетельствовал тот. – Брат, правда, занимает слишком много места. Его следует брать, отъехав с камерой подальше.

– Завистник.

– Война… – Внезапно проговорил степняк, и все умолкли, с тоской поняв, что избежать серьёзных разговоров не удастся.

– Семь тысяч лет Мардук и прихвостни ведут войну против разъединённых ими же народов. Самый лучший способ, как известно – заставить лулу убивать друг друга.

Ас спешно оглядел аудиторию.

– Все эти невкусные подробности стары и всем известны. Мы ничего не можем изменить.

– Готов ты? Изменить? Ты пытался? План составил? Думал долгими ночами?

Ас, внезапно сбросив маску из тонкого льда, сметливо устроил грамотное самосожжение:

– Оставь, пожалуйста. Все мы, каждый из нас может только делать своё дело и молиться… я делаю своё.

– Верно, командир. А молишься? Кому? Какому из калибров?

Энкиду повернулся к Шанни, которая при этом внезапном нападении так крепко сжала пальцы, что они, наверное, захрустели.

– А вы, альфа-леди? Столь утончённая, что здоровая кровь из жил Эриду может вас убить? Вы молитесь? Фундаменту или каркасу? Или всем ветрам, чтобы к чертям разметали этот дом? Каждый кирпич здесь смазан кровью, оттого и держится проклятый замок, оттого и выстоял все бури.

Иннан ждала вспышки, но Шанни опустила голову. Золотые волосы скрыли её стыд. Иннан не выдержала. Базарно заверещала:

– Эй. Твой дом – на песке, не так ли? Завёл себе политическое убежище на случай ссоры. И, очевидно, тёплое седло между белых взгорбий.

Энкиду без удивления взглянул на убирающую за уши две чёрных пряди Иннан.

– Поскольку ты теперь совершеннолетняя, – загудел вулкан, – очевидно, тебя нельзя отослать в постель.

Иннан взвизгнула и вскочила, выдернув молоденькие сочные корни из дивана.

– Ты…

Билл вдруг заговорил таким чужим и тяжким голосом, что все они подпрыгнули – кроме Иннан – от ужаса. Им показалось, что вошёл Мардук. Билл сказал, роняя слово за слово:

– Всё бесполезно. Мы отравлены… осталось подождать. Давайте, господа, взобьём подушки.

Он помолчал и убито, уже своим голосом добавил:

– Я люблю повыше. У меня давление высокое. А ты, братишка?

Энкиду опешил от такой наглости. Ах, Билл, гадюка… истинно – змея! Хитёр. Не желая участвовать в представлении, он промолчал. Билл на сцене.

Все остальные, не сразу сообразив, что открылась ретирада, восстанавливали дыхание. Иннан, вытаращив глаза – и в этом освещении было явно, до чего они зелены, – открыто любовалась склонившим на ладонь массивный лоб наглым леану.

Внезапно Шанни принялась смеяться – сначала чуть нервно, так что все с тревогой посмотрели – уж не истерика ли?…но нет – глупейший с прыском женский хохот, с этими белыми зубками и синими сузившимися от слёз глазами, разутешил. В воздухе играли огоньки, вирус радости блуждал.

– Он спит без подушки. – Шанни еле пробилась сквозь собственную шумовую завесу. – Локоть под голову и спит. И не любит укрываться. Я однажды оплошкою не постучала… навсегда запомню.

Энкиду только вздохнул – теперь все они смеялись – отчаянно или в отчаянии? Даже Аса проняло, и этот сеанс протекал под его обжигающие всхлипывания.

– Сир Барнум, где ты. – Молвил вполголоса Энкиду.

Но сердиться он не мог. А надо бы. Довольно было и леденящей эскапады Билла-скотины. Тот с отлично разыгранным недоумением поднял башку и оглядел общество, заходящееся в разных видах смеха.

Иннан не была злой. Она присела возле несостоявшегося извергателя и довольно крепко похлопала его по щеке.

– Ну, нечего кукситься. А впрочем, тебе идёт.

Энкиду с досадой отстранился.

– Будучи дикарём, не ведаю приличий. Но знаю твёрдо – к лицу не прикасаются. Будь ты мужчина…

– Но я женщина, Энкиду. – Не без пантомимы разочаровала Иннан. – Правда, как вижу, не та…

Билл тем временем спрашивал:

– А что?

И в промежутках между гоготом, к которому Иннан присоединила свой смех, вырвавшийся при виде рассерженного фамильярностью Энкиду, снова и снова:

– Что? Почему все смеются? Зачем? Что я вам сделал?

Едва стали приходить в себя после истории с сахаром, как всё усугубили местные патрульные. Старый знакомец Билла с ящеричьей головой подтащил к воротам серый послушный мешок. Мардук едва увидел, схватился за голову и ушёл, сказав:

– Развлекайтесь.

Выяснилось, что солдатики в сарай залезли, чайку попить… а там чёрти что, в мешке. Шанни поняла, что с Мардука хватит и увела благонамеренных ребят. Вернувшись, она попросила Иннан нарисовать им какие-нибудь грамоты за бдительность.

– Нехорошо, они старались.

Энкиду пообещал:

– Да я в городке куплю. Там их в лавке полно, на все случаи жизни.

Билл кусал губы.

– Вот незадача. А что дядюшка?

– Сказал «дураки».

– Так вот, почему там были кондитеры… – В задумчивости протянул Билл.

– Они лгать не способны. – Иннан имела в виду патрульных. – Даже во спасение придумать ничего не смогут. Любое отчуждение от реальности для них, что шаг под каток. Потому им так понравилось твоё представление, Билл. Оно открыло им бездну, но безопасную.

Бестактность Энкиду была забыта, сам он больше не позволял себе ни шагу из обычной роли. Но слова остались в воздухе – и делали своё дело. Пятеро обитателей замка менялись, хотели они перемен или нет.

Война продолжалась уже на двух материках, хотя участвовали в ней лишь две страны, которые формально не воевали.

Результатом было восстановленное в одной из колоний рабство, а в обеих патриархальных мозерлэндах конституции подверглись такой переработке, что, по выражению Билла, пугались себя, когда брились.

При этом он метнул взгляд на Энкиду. Иннан тоже посмотрела – тигр мимикрировал и выглядел более ухоженным. Правда, джинсы остались те же, но тут уж ничего он поделать не мог, это было свыше разумения.

(Так выразился премьер засахаренной страны по поводу правительственного кризиса и требований уйти в отставку вместе с кабинетом. Потому кабинет и не ушёл никуда.)

Шанни, не удостоив метаморфозы Энкиду ни толикой внимания, (как и пытавшийся сохранить свою психическую целостность премьер – демонстраций протеста), вслух стала размышлять о том, что в двух державах набрали силу тайные общества. Те, что помудрее, связали древние учения с настроением сегодняшнего дня.

– Что ж вышло?

– Вышла революция, Билл. Пока она – малютка, у мамы в кенгурятнике. Но девочка растёт…

Ас небрежно мудрствовал:

– Это не так просто, как кажется, мэм. Человеческая раса – никто не спорит – гениальна… но ценой одарённости стала расхлябанность. Они плывут по течению и покорно протягивают руки художников, чтоб их заковали. Участвуют в поддельных выборах, платят налоги, отворачиваются, когда опричники дяди Мардука ломают руки редким демонстрантам… просто потому, что они хотят управлять лишь материалом, красками, нотами, значками на доске. Власть для них – актёрствовать со сцены, обольщать друг друга любовными играми, созывать детей к накрытому столу. Лишь малая их часть, – рождённые с изъяном, без жажды творчества, но с талантом приспособленцев, стремятся властвовать. Разжечь костёр сопротивления – неблагодарная задача.

Он так старательно не посмотрел на Энкиду, что тот так же старательно не усмехнулся.

Шанни ответила, но не философу в сапогах:

– На двух материках уже трещит и тлеет. Их символ – каменщик. Всё, что прочно – души и дома – избежит огня, вся ветошь истребится.

Энкиду, у которого вследствие хронической умытости, повысилась потребность поучать, заметил с важным видом:

– Они однажды уже попробовали. Не получилось. Дракона можно увидеть раз в жизни. Герой не умирает дважды.

– Почему же? Иногда, очевидно, умирает. Билл, помнится, выбрал для представления мистерию, где именно это и происходит. Поэтому ожидать можно всего.

Ас внезапно прервал разговор, учтиво заметил Шанни, что хоть не согласен с нею, но мнение её достойно размышлений, коими он и займётся, пока же просит извинить, и, перекидывая через плечо маленький кожаный цилиндр для карт, вышел… размышляя о том, зачем же, о зачем, они дразнят друг друга.

Неизвестно, куда завели его размышления, но через пару дней Ас предложил:

– Если у вас нет планов на сегодня, я покажу вам вторую башню.

– Сегодня?

– Да… – Он строго клюнул взглядом своё запястье с большими командирскими. – Сегодня нет авианалётов, небо свободно.

Билл восхитился:

– Война кончилась?

– Нет… у сира Мардука график. Бомбардировщики выходной.

– Почему бы не взглянуть свысока. – Решил за всех Энкиду.

К подножию подъехали в неказистой маленькой машине.

– Нет, чтобы найти получше. – Разворчался Билл, когда его утрамбовали между девицами на заднем, сильно вздрогнувшем, сиденье.

Энкиду обернулся к нему, локоть положил, на локоть подбородок.

– Я думал, ты не разбираешься в прелестях техники.

На стройке властвовали чистота и тишина. Мощная площадка с тайным посланием Аса с той стороны, где Шанни заштопала последнюю прореху, выглядела мирно: гражданский вокзал, ну не столичный, а в крупном уездном городе.

– Теперь я понимаю, как чувствует себя телефон в дамской сумке, который не могут найти. – Жаловался Билл, взбираясь по сквозным дребезжащим прутьям в самое небо.

Крылатые ступени башни соединялись синергией, отделённые друг от друга, реяли, обещая улететь или рухнуть.

Ступив на плотно-упругий поток вечной энергии, сформированный в виде незримой лестницы, они на мгновение потеряли самообладание – все разом, кроме Аса, но по-разному. Ас нетерпеливо позвал их взглядом, утвердившись в пустоте.

Как они справились с инстинктом, призывающим бежать отсюда, никто не помнил, но вот они стояли на площадке. Шанни вспомнила про кольцо, сквозь которое ушёл Том.

Впрочем, не так уж они рисковали. Каждый был обвязан, как марионетка, и только колотун в коленях помешал Биллу озвучить шутку про политиков.

Ас внимательно осмотрел крепления лонжи. Это он настоял на том, чтобы все они использовали технические средства страховки, подчеркнув формальность своего требования.

– Башня в опасности только, когда перезагружается система. – Поведал Ас робким штафиркам и отдельно оскорбил Билла:

– Тебе ничего не грозит.

Билл подёргал портупею.

– Если не шагнёшь влево или вправо. Иначе…

– Будешь болтаться вот там. – Подхватила услужливая Шанни.

Билл глянул и содрогнулся.

Вид с башни… никакого вида. Сначала им показалось, что они валятся куда-то вверх, аж дыхание захватило. Понадобилось несколько минут, чтобы Шанни рассмеялась.

Это было знаком того, что разум занял своё место. Теперь они увидели сквозь взбитую пену облаков землю, постепенно выкрашенную возвращёнными чувствами в зелёный, и сбоку – замок, выглядевший хрупким и стремящимся всеми иголочками шпилей к небу.

Голос, возникший прямо в голове, заставил Билла помотать ею. Он свесился вниз и сообразил, что плотная зелёная земля была верхушками леса – кроны деревьев срослись так плотно, что выглядели лугом.

Голос снова прокричал что-то насмешливое.

Синергия – поток частиц, сопричастных разуму, – сообразила и сфокусировала расстояние так, что они, наконец, увидели истинную землю и у подножия башни – куколку.

Иннан замахала, как вертолётчик, снизу. Ей отец категорически запретил восхождение.

– Ты единственная, кто обязан меня послушаться. – Добавил он и горько посмотрел на Шанни.

– Простите, сир. – Легко сказала та.

Теперь они высокомерно, и с тайной завистью подавали знаки Иннан, спрятанной от них в другое измерение.

Энкиду, которого отделяла от любимой земли воздушная подушка в Адцать единиц, трепетал, как младенец, впервые погружаемый в ванночку. Кровь отлила от лица, он без всякого стеснения держался за поручень, врастая в крепление огромными кулаками.

Билл поглядывал на него с тщетно скрываемым уважением. Сам он сразу нашёл взглядом, да и нельзя было не найти синее: океан простёрся…

– У тебя всё предусмотрено. – Дружелюбно проворковал он Асу.

– Похоже, тебя ничем не проймёшь.

И ошибся, представьте. Что-то в интонации начальника строительства проняло Билла, да как ещё!.. Он кинул вопросительный взгляд. Ас заметил, что Шанни вся в заботах об Энкиду, и почти не понижая голоса, молвил:

– Не все возвращаются из волшебной страны. Точнее – никто. Так гласят предания. Спроси вот этого малого, когда он очухается.

Билл, возможно, впервые понял, что лучше не отшучиваться. Многому подучился он с тех пор, как покинул Правь! Он промолчал.

– Итак, что ты там видел?

– Не понимаю, о чём ты.

Гул заглушил лгуна, а насмешливые глаза Ас увёл вверх. Небо потемнело. Показалась птица – белая, большая. Она развернулась в воздухе и прокричала, но посторонний звук перекрыл её речи.

Вышку качнуло. Шанни схватилась за перила и крикнула:

– Что за штучки, господин начальник строительства?

Билл сразу посмотрел вниз. Чёрные волосы Иннан развевались. Он вдруг ощутил беспокойство и крикнул, сложив руки ковшиком:

– Иди домой и поставь чайник…

Он разглядел, что она танцует твист – ритуальный танец растущего деревца.

Энкиду, ощутив вибрацию земли, ожил и расправил плечи. Он смотрел на птицу.

– Похоже, она спасается. – Громко угадал он. – И как порядочная предупреждает всех.

Вышку повело, и тучное тело Билла представило угрозу для всех. Но тут же дрожь прекратилась. Вокруг поднялась, как пузырь от жевательной резинки, защитная сетка. Вышку всё равно качало, но уже не так основательно. Билл извинился перед Шанни и тут же опять налетел на неё. Ас указал в небо.

С юга небо просело, заколебалось и выпустило чёрную тучу. Армада самолётов двигалась на север.

– Они идут на материк.

Обернувшись, Шанни в упор смотрела на Аса.

– Выходной? – Тихо произнесла она.

Ас ответил ей таким взглядом, что она тотчас замолчала.

– Я… не понимаю.

Билл, тот вот ничуть не удивился.

– У нас в роду все трудолюбивые.

Билл не поправил глагол Шанни. «Они», и впрямь шли по небу, перемалывая кренящимися крыльями попадавшиеся на пути облачка. На миг в серой пелене проглянуло солнце – яичница в метелице.

Неестественное освещение окутало железных рыб в небе. Страшный скрежет и вой свидетельствовали, что машины созданы в эпоху, когда войну не эстетизировали. Парни там, как в консервных жестянках – с той лишь разницей, что военные консервы питательней.

Энкиду свесился с поручней и натягивая пузырь, махал маленькой фигурке Иннан. Ас отвлёкся от наблюдений и тоже сделал несколько резких жестов – прочь.

– А это, позвольте… – Пробормотал Ас.

Билл, раскачивающийся и пытающийся одновременно удержать подобие равновесия и заодно рассмотреть летящие над ними самолёты, глянул в том же направлении.

С запада вылетела тень и, наливаясь очертаниями, скользнула, хвостом погасив солнце. Воцарился блёклый сумрак, отчётливо пахло горелым маслом.

Ас посмотрел – ну, на кого? – на Билла. Дракон в полёте был куда величественнее, чем на земле. И никакой унижающей государственной символики. Он подлетел под брюхо армаде.

– Похоже, он счёл это нарушением своего пространства. – Проорала Шанни.

– Что? – Завопил Билл.

– Я говорю…

И стало тихо.

– …что они в его глазах захватчики.

– И не только в его.

Две реплики зарезали тишину – сначала вдоль, и тут же командирским гласом – поперёк.

Дракон был очень близко, но блики на его броне отдаляли его в пространстве, растянутом простынёй между горизонтом и южным шпилем башни. Он увеличивался и растворялся в мутном от обилия движущегося железа воздухе, нарисованный только этими световыми полосками.

Он летел прочь от них, сделавшись неровным железным ромбом, но шея дракона повернула массивный удлинённый лик так, будто дракон летел на них.

Окинув их взглядом, отвернулся, швырнув себя на север: хвост выставил мечом, изобразив себя на классической гравюре.

Змея и конь, смешивая свои образы, ссорились в воздухе, дракон выбирал удобное для него тело и не мог решить, кем лучше стать для следующего нападения.

Самолёты, издавая ворчание неисчислимого множества бражников, зависли беззвучно.

Один из них, по-рыбьи покачав хвостом, полоснул красной тонкой линией, прочертившей воздух по направлению к дракону.

Эх, зря, сказал себе Ас. Пропал парень.

Дракон с такой лёгкостью увернулся, хотя не ждал нападения, что Билл невольно порадовался… Извернувшись так, что голова оказалась вровень с подёргивающимся, как у кота, кончиком хвоста, дракон посмотрел на самолёт.

Он потянулся всем телом довольно лениво и раскрыл лошадиную пасть. При этом не снизил скорости, а набрал пару километров. Его окутало красноватым туманом. Было ощущение, будто кости дракона расплавились и льются внутри раскалённым металлом, то застывающим в самых причудливых формах, то вдруг окатывающим изнутри всё его тело. Тогда дракон на миг превращался в статуэтку, твёрдую и маленькую, и падал вольно, с трогательной неловкостью. И тотчас вновь обретая гибкость, он завертелся и – плюнул кровью. Но то был огонь – его живая природа.

Ас вздохнул, Билл видел его в профиль и один маленький огонь в его глазу.

Драконий плевок оказался не только величественным, но и смертельно опасным.

Огонь, приобретая форму старинной стрелы и тут же утрачивая – расплываясь в привиденьице, вляпался в бок самолёта-обидчика. Расплескался по железу, прилипая и вспыхивая маленькими хорошеньким огоньками. Самолёт сначала ничего не почувствовал, хотя безмолвное пламя расхаживало по его хребту. Пламя приняло облик маленького дракона, который прилёг мордочкой на крыло, выпрямился и поточил коготки. Потом зевнул и принялся грызть хвост самолёта.