Текст книги "Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон"

5. Синяя рубашка лорда

Ас строил космодром в мае, месяце ручьёв, прокладывающих тесные пути сквозь зелёные густо и высоко всходящие луга. Его горцы вроде бы никак не были связаны со строительством, но их повозки часто показывались на лугах вокруг озера.

Туареги с машинами… Много талантливых машин – даже Билл теперь понимал, как хороши их высокие колёса. Они возникали на скате горы, которая служила дверью в их пустыню.

Дядя Мардук ничего не говорил, но нравилось ли ему происходящее? Он предпочитал проверенное веками средство дядюшек – старую добрую ухмылку и фразы наподобие «молодо и зелено» и «чем бы дитё не тешилось». Почему-то в его устах – алых – всё это вечное лингвистическое добро утрачивало первоначальный смысл.

Шанни согласилась участвовать в закладке первого камня фундамента. Книги из дядиной заветной комнаты были разбросаны по всему дому.

Сир Мардук споткнулся об одну из них, брошенную у ножки кресла Энкиду. Все замешаны… Зараза. Прошёлся вдоль полок, поднял с пола смятый пакет, принялся читать надпись …бросил.

– Всё выжечь и начать заново.

– Дядя?

Он обернулся. Билл расположился в дверях, добрый и наглый, ноги устроил так, что охота – под коленку ему. Грохнется?

– Вы что-то сказали?

Мардук улыбнулся вполне искренне – ему нравился племянник.

– Ничего, мальчик. Ровным счётом.

Билл расплёл ноги и вдвинулся в комнату.

– Когда вы так говорите, дядя, у меня, – (ну, зачастил), – вот тут кто-то бегает, маленький и пугливый.

Мардук толкнул носком туфли пакет.

– Мусорите в комнатах. «Вечный клей»…Вечный, а? Бедному доместикусу убирать за вами, детёныши дикой свиньи?

Он отбросил шутливый тон, как мусорок, и сухо спросил, еле шевеля губами и мотнув головой в окно:

– Что за сброд?

– Первые эвакуированные с соседнего материка. Ну, там… где идёт война.

Мардук не удивился, задумчиво кивнул.

– Идёт себе.

Встрепенулся.

– Ты вообще….зачем?

Билл показал.

– Книга? Такая старая… зачем это ей?

– Ей?

– Разве там не леди Шанни верховодит?

– Хорошо, вас не слышит Ас.

Мардуку поиграл губами – заставка к триллеру.

– Полагаю, он, как и подобает джентльмену, разрешает ей думать, что именно так обстоит дело.

Билл глубоко и тяжко задумался. Потом сообразил, что его из окна зовёт клаксон. Смешная штука была прикреплена к ездовому устройству, ничуть не похожему на машины туарегов или щегольскую старомодную и длинноносую машину одного из вызванных Асом загадочных людей. Один из рабочих подъехал на этом устройстве, похожем на путаницу деталей – колёс, палок и штурвала, – в целом слагающуюся в забавную, но явственную гармонию. Называется, кажется, велосипед.

Мардук подошёл и выглянул.

– Что за чепуховина?

Билл пробормотал что-то.

– Вот та получше будет. – Мардук указал на старомодную красавицу в устье двора. – Чья?

Билл вспомнил:

– Какого-то учёного.

– Позволь, как? Учёные?

Мардук развеселился.

– Он и учёных сюда притащил… ну, и…

Билл пробормотал, что приезжие расположились лагерем неподалёку от строительства и занимают полотенца и горячую воду у драконариев.

Мардук добродушно ужаснулся.

– Что обо мне подумают? Скажи эсквайру, чтобы расквартировал своих лулу здесь… пока не обзавёлся недвижимостью.

Билл поблагодарил слабой улыбкой. Именно поэтому Ас и подверг важных гостей полевой жизни. Не хотел тратить свои драгоценные нервы и коротенькое чувство юмора на дядюшку, которого просвещать относительно причуд политкорректности придётся до следующего ледникового периода включительно. Оно ему надо, он же важный у нас. Не хуже дядюшки, ну, вот ни чуточки. А я тут между ними, неумытый… затюкали, вот честное вам благородное слово.

Тем не менее, Билл послушно обещал, что передаст… постарается не забыть, предусмотрительно добавил он.

Он заторопился – в последние дни ему всё больше делалось не по себе в обществе дядюшки. Мардук окликнул. Билл с обречённостью оглянулся. Мардук протягивал ему термос, – старый добротный, клетчатый.

– Возьми… девки наши там всухомятку. Да, и после тащи всех лулу сюда. Только не в Гостиную. Гостиная – для семьи.

Билл опять что-то промямлил и поспешно вышел. Сбегая по ступеням, он представил себе, как знаменитые эридианцы блуждают по седой паутине серых легенд и натыкаются на таблички «только для нибирийцев».

Дядя, конечно, прелесть.

Издалека поле выглядело так необычно, что Билл, хоть и знал, в чём там дело, остановился поглядеть.

По всей его неровных очертаний шири разбрелись человеческие фигурки. Обычно мрачноватое и таинственное в своей звенящей безлюдности, сегодня оно казалось тревожно живым.

Ближе к восточному пастбищу, там где невидимое с этой точки озеро, отражая небо, заливало травы блестящей волной, Билл углядел дерево. Он смущённо отвернулся, признав старого знакомого.

Север владений нового дюка был огорожен простыми верёвками на колышках. Время от времени какая-нибудь из фигурок подходила к верёвкам, отодвигала их вверх или вниз – в зависимости от склада характера или комплекции, – и пролезала за эту нарочито условную преграду.

Там фигурка останавливалась и начинала всматриваться, а затем присаживалась и снова всматривалась.

Гигантский квадрат выбранной земли темнел посреди зелёной травы, но внутри чернел уже ночной чернотой глубинной почвы чудовищный и совершенный круг.

Оттуда, где находился Билл, вся эта штука заключалась в циклопический овал луга. Билл подумал, что в довершении этой оргии слияний – с орбиты трапеция полуострова вписана в окружность эридианского полушария.

И тут же вспомнил, что на орбите Эриду нет станции, с которой можно было бы повторить курс элементарной геометрии.

Ближе к лесу громоздились выгруженные вчера с самолётов-грузовозов и наземных транспортов, переправленных морем, стройматериалы. Ас и человек из ангара провели там сутки на выгрузке и ещё часов семь, шныряя с прорабами между штабелей сборных домов для персонала.

Билл знал, что ниже по дороге к реке, вдоль спешно и превосходно выглаженных пересменком туарегов двух дорог, разложены строго по кодам на упаковках коробки (высотой с помянутый коттедж каждая) с инструментарием, а завтра на побережье готовятся встретить подлодку с важнющей засекреченной чушью.

Всё это хозяйство не бросалось в глаза, и раздражить дядю Мардука не могло, хотя вагоны огнеупорного кирпича и бронированного стекла, связанные, как старые книги бечевой, стопки солнечных батарей, на которые смотреть было нельзя, чтобы не ослепнуть, – всё это располагалось вне владений Аса. Тем не менее, споров о собственности никто не слыхивал… пока.

На приподнятом искусственном плато предусмотрели место взлёта и посадки недорогого космолёта, испытания которого Ас, как они поняли из небрежно настойчивых расспросов сира Мардука и сверхпочтительных и совершенно неинформативных ответов командира, – начнёт или не начнёт где-то и когда-то, заключив с кем-то или не заключив важное или неважное соглашение относительно того или другого.

Причём, придраться к нему или вспылить было невозможно. Даже сир Мардук не захотел бы терять лица из-за этого отменно воспитанного прохиндея, оттяпавшего у него историко-культурный заповедник и строящего военный полигон у него на переносице.

Конструкторские бюро поместятся не в сборные дома – эти предназначены для инженеров и рабочих высшей квалификации. За озером Ас уже выстроил полегоньку парочку многоэтажек – спальный район для неквалифицированных рабочих.

Условия отличные, правда, сир Мардук уверял, ознакомившись с планом, что его советник настойчиво предлагает снизить нагрев воды в спальных районах на десять градусов.

Ас выслушал очень вежливо – я бы сказал, ласково, повествовал потом Энкиду, – и говорит старому людоеду… Билл, слушая с открытым ртом, быстро повернулся и посмотрел на дверь, а Иннан – ласково – пнула его в щиколотку… ну, вот, продолжал Энкиду, – а старый людоед – не вертись, Билл, все одним этапом пойдём, – всё рассказывает, какую выгоду сулит снижение на десять градусов в кранах, из которых интеллигентные рабочие будут смывать пот и пыль…

– И что? – Не выдержала Шанни.

– Ну, наше домашнее чека подумало и грит: сир, и всё такое, мол, нельзя словами описать, каковски я вам дюже благодарен за вашу информацию… а оставшиеся градусы пусть вашему советнику добавят в геенну огненную, пусть живёт сто одиннадцать лет.

Иннан ахнула. Билл увидел, что в глазах Шанни мелькнули искры.

– И что дядя? – Осторожно и чуя жжение в области воротника, спросил Билл.

– Ну, что? Что… захохотал.

Так или иначе, Мардук больше с предложениями по усовершенствованию рабочего квартала к Асу не обращался.

Квалифицированные будут жить в закрытом посёлке паркового типа, представлявшем собой выстроившиеся вдоль четырёх перекрещённых улиц дома «из-под одной мамы», по выражению бессовестной Иннан. Правда, совести у неё хватило на то, чтобы убедиться, что Ас пересёк досягаемый для звуковой волны барьер. Дома, кстати, вполне милы: встречались даже мезонины и чердачные окошки славные, для домового в самый раз, а уж садовых фонтанчиков – «упиться можно». Шанни тут не выдержала и прикрикнула. Иннан сделала недоумевающие глаза.

– Это же комплимент. Ну… почти.

Посёлок помещался на самой границе владений Аса и был ограждён по периметру непристойно дорогой прозрачной стеной из рассеянного в пыль драгоценного камня.

Въездной пункт помещался только с одной стороны.

– Выехать, стало быть, нельзя?

Ас посмотрел и сказал:

– Да.

И поди пойми. Билл не хотел, чтобы командир отправил его в геенну огненную и смолчал.

Вышка с вороньим, по выражению Билла, патрульным гнездом на почти невесомых паучьих ногах дыбилась на юге. Такие же поднимутся вокруг взлётной площадки.

Корабли?..

Билл видел один – его допустили весьма небрежно, и он растерянно танцевал на порожке, от плеч своих выше всех, кроме Аса, – причём, мгновенно поняв, что он тут никто. В глубине небольшого ангара самолёт – весьма скромный, птичьего полёта, – вот, кто был тут главной персоной. Техники – все сплошь авторитеты, – крутились, ласкали его, почёсывали под острым крылом и высказывали глубокомысленные замечания.

– На стенде? – Молвил один.

Ас скромно возразил, что испытание вживую уже состоялось.

– Сир сам? – Спросил техник и почесал собственный подбородок.

Сир подтвердил, чуть ли не потупясь.

Прочее было скрыто складными воротами, куда Биллу даже заглянуть не дали. Корабли былого и будущего, услышал он, должны были дать полузаконное потомство – удобный орбитальный шатун со множеством чад и домочадцев в образе беспилотников и целого выводка домашнего вьючного скота – гражданских и грузовых самолётов.

Билл заскучал – такая бурная деятельность всегда наводила на этого природного лентяя печаль, и ушёл в поле, задев притолоку и едва не сбив какую-то модель. Техник подхватил модель за крылышко, но упрекающий насмешливый взгляд пропал втуне – Билл, пошатываясь, дышал свежим воздухом чуть серого светлого дня, одного из тех, которые предпочитают неброскую элегантность затенённого облаками неба.

Учёных набралось целое поле. Они рассосались по нему, как прибывающая саранча. Были они разнообразные – худые и толстые.

Биллу приглянулся один, который замечательно чесал в отличие от сухаря-техника лоб – учёные вообще склонны всё время трогать свои головы, справедливо полагая в них свою главную прелесть, мол, на месте, голубушка? – и встряхивал прядью вьющихся волос. Он был средней толщины и вообще сложён неплохо, симпатяга.

Но все слушали другого, толпились вокруг и даже заглядывали в рот, когда учёный – с длинной жреческой бородой на молодом свежем без единой морщины иссиня-чёрном лице – отверзал уста и принимался говорить.

Быстро, быстро.

Билл ни слова не понимал, и даже принялся искать переводчика… пока не услышал, как неподалёку глухо взлаивает в такт лобастый симпатяга.

– Что? – Переспросил Билл и сообразил, что он использует те же слова, что и длиннобородый. Кстати, не Хорс тот был.

Симпатяга сердито, как показалось Биллу, ответил:

– Др-р… др-р…

Билл прислушался и робко, делая всем телом движение – отойдём – молвил:

– Знаете, мне сперва показалось, что я ни слова не понимаю.

– Вам не показалось. – Сердито ответил симпатяга и косо глянул на Билла.

– Как будто, – продолжал развивать схваченную мысль, – он говорит на неведомом языке.

Симпатяга прислушался – пригляделся и расхохотался.

– Эт точно. – Сказал он и остро снова оглядел Билла, даже ботинки сфотографировал.

Потом шагнул к нему и сунул вперёд руку – в задравшемся рукаве, с сильными пальцами, ногти, как слегка грязные брильянты.

Другая рука почти полностью по самые брильянты пряталась в рукаве, который пытался восполнить недостаточную длину собрата.

– Если кому и кажется, что цифра семь развёрнута в другую сторону, так это ему.

– Что? Простите…

– Говорю, никто из них и семи букв не понимает из того, что он речёт. Козёл…

Билл сообразил, что это животное такое. Ах, да симпатяга ругается. Билл с пониманием взглянул.

Он ревнует! И к кому? Не к командиру, очевидно…

Билл понимал состояние этого, очевидно, крутого и востребованного парня. Сам он был никому не нужен и дулся.

Билл склонился к учёному и, сконструировал заговорщицкое выражение лица.

– Что, если нам пройтись? Я тут знаю пару мест…

Симпатяга взглянул с глубоким пониманием и быстро продел свой короткий рукав под руку Билла.

– Конечно, коллега. – Вдохновенно ответил он.

Билл был покорён и растроган, хотя осадок остался.

Тем паче, что даже после посещения второго или третьего места, симпатяга разума не утратил и, утирая рот, выстроил гипотезу:

– Я смотрю, босс тут всех в чёрном теле держит.

Чем окончательно ввёл Билла в уныние.

И вот как-то раз Ас позвал Билла небрежным тоном:

– Завтра последние сборы перед закладкой фундамента. Разрешаю посмотреть, что там… может, и ты брякнешь какую-нибудь глупость, которая сгодится… всяко бывает.

Билл сказал:

– Очень нужно.

И наутро был первым на сборах.

Трепетали флаги – ни одного государственного, сплошь штандарты компаний, с которыми Ас заключил контракты. Поле выглядело праздничным и буржуазным, только бутербродов с маслом, наспех намазанных чьей-нибудь тётушкой, не хватало. Ах, нет – вот и бутерброды. Вот и тётушка. Гуляющие гуляли упорядоченно. Билл поискал глазами симпатягу.

– Работали в браслетах… – Услышал он, и тут же свежий мужской и сдержанный дамский хохот.

Группка неизвестных, хорошо одетых мужчин и женщин непонятного сословия и возраста, попивала шампанское. Все они оставались в своём кружке и редко, кто отходил, чтобы завести беседу с кем-то на лугу.

У всех у них было что-то роднящее их в одну касту, но Билл не сразу понял, в чём сходство заключалось. Ну, во-первых, костюмы мужчин и платья дам выглядели совершенно новыми. Все они в большинстве были очень стройны, и даже, не в обиду, тощеваты, и одежда была, натурально, великовата, как будто не сшита на заказ, а поспешно куплена в самых лучших магазинах.

Когда Билл осторожно пригляделся, один из них как раз брал с пролетающего подноса новые бокалы для своих собеседниц. Тут кто-то пошутил, и господин щедро ухмыльнулся.

Зубы его потрясли Билла – белее снега и абсолютно правильные. Дама – весьма привлекательная и, как показалось Биллу, не старше его самого, – вдруг отступила, отвернулась и оскалясь, причём снова обнажились прекрасные зубы, быстро коснулась своего лица, точно поправляя что-то надоедливое под кожей.

Билл был смущён.

Дама, поймав его взгляд – ничуть. Она приветливо кивнула ему. Но без улыбки. Потом вернулась к своим и сказала что-то, вызвавшее приступ хохота у других господ и дам. Они стали оборачиваться и смотреть на Билла. Самый старший из мужчин – невысокий и широкоплечий, прямо уставился на Билла. Глаза пожилого господина были чёрные и зоркие, под сдвинутыми к переносице угольными бровями.

– Сир, – обратился он издалека, – как мы видим, новая челюсть нашей чаровницы поразила ваше воображение. Ей-Богу, мы не хищники. Идите же сюда и выпейте за успех нашего предприятия.

Билл робко подошёл, и чаровница – она и в самом деле оказалась на редкость изящна и наделена опасной силой женственности, широкоскулая, со впадинками на щеках, – протянула ему бокал.

У неё были длинные тонкие пальцы, длинные руки, ноги и даже ресницы точно под стать всему, что могло удлиняться максимально.

– Спасибо. – Пролепетал Билл.

Он, хоть зарежь, не понимал, кто эти люди и люди ли. Во имя всех духов неба и земли… в башке Билла пронеслось что-то виденное в газетах с материка, которые пересылали с нарочным для Энкиду. Не может быть…

– И если вставная челюсть красивой женщины наделена такими чарами, – продолжал пожилой, тот широкоплечий, от всего существа которого исходила незримая, но очевидная сила, – то каковы же все иные составные её прелести?

Снова все присутствующие расхохотались.

В них Биллу почудилось что-то отталкивающее и притягательное одновременно. Какая-то невесомость в измождённых подобранных телах, привычка крепко браться тонкими фортепианными пальцами за хрупкое стекло закупленных командиром бокалов, и…

О, Боже…

– Когда тюремный врач выдрал мне последний цинготный зуб, – сказала Чаровница, – я так ему и брякнула… слегка шепелявя и сплёвывая алую незамутнённую кровь… он, бедняга, не смог удержаться от смеха.

– Ты бы пощадила его, известная ты куртизанка… – Рокотнул низким клокочущим басом единственный коротышка среди мужчин, почти карлик, с брутальными чертами большого лица.

Снова они растревожили светское пространство диковатыми всхлипывающими звуками.

Теперь Билл понимал, в чьём обществе он оказался. Это были известнейшие учёные Эриду, и все они извлечены Асом из подземных и наземных тюрем, где они либо трудились на благо общества, либо дотягивали последние дни на койках тюремных лазаретов.

Их имена были сплошь блеск и нескромное обаяние гениальности. Прогремел большой семейный скандал, когда Мардук проведал, чем занимается Ас.

– Ты, мальчишка, – громыхал он, в то время как Билл прятался в коридоре, не желая попадаться на глаза, – что ты творишь? Ты нарушаешь баланс… они осуждены обществом. Есть же закон… ты закон нарушаешь, устраивая эти побеги…

Металлический голос Аса возразил:

– Сир, массу пользы могут принести.

– Они отщепенцы…

– Сир, столько идей, которые мы можем позаимствовать и обратить в свою пользу…

Это ли «мы» растрогало Мардука или он расхотел надсаживать глотку, понимая, что пытаться перекричать холодного и бесчувственного нибирийца, говорящего едва слышно, значит, себе добра не желать – но он замолк, и Билл прильнул к приоткрытой двери. Мелькнул опущенный суровый профиль Мардука. Наконец, дядя поднял глаза.

– Делай, как знаешь, офицер. – Гаркнул он. – Только ответь на последний вопрос во имя всей темноты, когда-либо спускавшейся вечерами на Эриду – зачем нам нужны идеи лулу… пусть и благородных до последней косточки?

Ас почтительно ответил, не заставив дядюшку дожидаться:

– В случае бунта, сир. Назревает масштабная революция…

Мардук сильно передёрнул плечами, но ответил шутейно:

– О которой мечтает мой наследник, стоящий ныне за дверью и подслушивающий нас?

Билл вздохнул и условно постучав, вошёл.

– Я тут проходил… слышу – гомоните… так я забоялся, что вы подеретесь и…

Мардук перебил, по инерции проорав:

– Брось, кровиночка. Гомонил тут только старый дурак… а молодой учил его уму-разуму.

Ас принялся фальшиво оправдываться. Мардук махнул на него – последняя мельница, восставшая против проходимца.

– Я уж сказал вам, сир, вы вольны поступать на своей земле, как вам вздумается. Что касается прочих дел с романтическими вашими штуками – то об этом я слышать не желаю и глаза закрываю. Вот эти глаза.

Он пошёл к выходу и, не оборачиваясь, добавил почти просительно:

– Только уж не перегибайте палку-то.

– Он палку об меня сломал. – Под сдавленный хохот говорил бритоголовый чёрный, как смола, мужчина с выдвинутой нижней челюстью и громадным лбом.

Он обернулся и схватил тяжёлыми пальцами бокал с подноса. Чаровница воскликнула:

– Ну, вот бы у тебя тогда были такие зубы. Ты бы ему перекусил палку.

Мужчина сморщил короткий сбитый набок нос и, почти откусывая край бокала, согласился:

– А то.

Билл отошёл и продолжал исподтишка разглядывать гостей командира.

Харизматичное лицо одного – властное соколиное, исключительно приглядное в своей устремлённости, привлекло Билла.

Эридианец был высоким, пожалуй, долговязым. Лицо его узкое и длинное, выдавало происхождение от когда-то сожжённого Мардуком северного народа, племени скитальцев рыцарей. Те, в свою очередь, считались потомками орбитальных «ангелов», самой брыкливой и неподатливой военной силы Нибиру.

Однажды, по преданию, их попытались использовать во время подавления бунта в Северной Нибирии. Благородные рыцари – заметим, с виду типичные мужиковатые бандиты, – отказались бомбардировать население. Сброшенные на землю Нибиру, и лишённые всех прав, они были в них восстановлены, когда пришло время поколению великих испытаний лететь на территорию далёкой колонии.

Безбрачие и сигаретный дым стали их уделом.

Позднее они выторговали себе – как, лучше не уточнять, – право жениться и заводить семьи на Эриду.

Так как привлекали безбашенные парни, ведомые легендарным командором, в основном дев Эриду себе под стать, то к моменту катастрофы немало имён их отвязных потомков вписаны были историей на свои собственные страницы, чтобы смыться вместе со всей прочей культуркой в волнах конца света.

Но, очевидно, часть этого слегка опасного народа, для которого лишь слово честь имело вес, а слова жизнь и смерть только в зависимости от обстоятельств, – и обреталась на севере, холодном и злом севере.

Синие глаза, густо синие и заточенные, как лезвия, волчья повадка, лёгкая поступь, готовая ежесекундно ускориться до гипнотической рыси хищника…

Скобка волос венчала высокий лоб рыцаря, скупые уста скорбно сжаты, но тоской или обидой не веяло от него: деятельный и полнокровный, как слышал Билл, никогда не унывающий, успевший между двумя тюрьмами жениться и подержать на руках своих сыновей, этот всегда мог за себя постоять и, как два байта переслать, в огромном кармане его полувоенного сюртука прятался длинный ствол чёрного пистолета, бьющего с любого количества шагов без промашки.

Горящие глаза человека напомнили Биллу о том, что когда-то Мардук, решив истребить этот народ, с помощью своих вечно четвероногих советников изыскал какую-то придирку… в чём суть её, никто уже не помнил… да и сформулирована она была так витиевато и туманно, что только одни лишь разрывные бомбы под гул самолётов смогли уверить всех, что всё происходит в реальности, а не на бумаге.

Врали сплетники-диссиденты и повторяли, проклятые, под свист кнута и удары палки, что целью этого истребления было желание расчистить путь федеральных транспортов к некоему местечку, где дюже ладно всходили побеги наркотика, торговля коим составляла – опять же по уверению нехороших бяк-болтунов, – лютую долю доходов дядюшки.

Билл мельком слышал, что это знаменитый властитель дум с материка.

Мардук ненавидит его и содрогается от одного звука его звонкого имени.

Человек срыву метко повернул голову, – как показалось Биллу, ухо его шевельнулось, точно он хотел услышать чьи-то мысли.

Он посмотрел на Билла – глаза его были мрачные и недобрые.

Но мимо, заслонив его, прошёл эридианец с белыми волосами, молодой и неловкий, неприветливый, но со светящимся добрым взглядом. Про него говорили, что он много лет просидел гостем-арестантом в каком-то посольстве дружественной и уже изнемогающей от своего гостеприимства стране.

Он казался замкнутым и застенчивым, но все знали, что воля этого эридианца непреклонна, а нрав крутой и неуживчивый.

Как удалось Асу извлечь его, Билл представить себе не мог. И сейчас за ним следили полицейские делегации, присланные почти всеми государствами. Стоило бы ему сделать один шаг за границы владения Аса, где кружили и стояли десятки машин со скучающими и ни во что не верящими агентами, как его, пожалуй, могли бы и упустить из-за того, что он всем был желанен.

Могли и упасть с неба, но воздушное пространство над лугами и озёрами командира было наглухо перекрещено беспилотниками, готовыми бить без единого и самомалейшего предупреждения.

Человек ни на кого не смотрел, и на Билла он тоже не взглянул. Так он прошёл один, провожаемый многими взглядами.

Смех и звуки музыки не остановили его. Ближе к маленькому магазинчику с журналами и нелицензионными дисками развлекала себя беседой небольшая толпа, в основном, молодых людей. Толпились они вокруг кого-то, кого Билл не мог углядеть.

Он спросил у киоскёра, так же мало занятого своей торговлей и старающегося расслышать разговоры весёлых.

– А это же лорд такой-то. – Рассеянно ответил ему киоскер и обратил на Билла смеющийся взгляд.

Он назвал фамилию, и Билл, от усилия нахмурившись, понял, о ком идёт речь.

Этот из всех был много удачливее, либо в силу чувства юмора либо потому что происходил из знатной семьи самого могущественного клана власть имущих и ею не делящихся.

Он стал изгнанником и проклятием для этого клана, раскрыв все их до единого тайны и секреты. Его имя люди повторяли как пароль всех, не утративших надежды, а ему самому было тесно на Эриду и он являлся там, где хотел.

Его синяя рубашка мелькнула в толпе, а рядом Билл разглядел краснолицего его спутника, дядюшку Тоби, прилипчивого приятеля, всюду следовавшего за мятежным лордом, как поговаривали, не только из одного дружеского чувства.

На зелёной траве, густой и короткой, дважды за весну съеденной единорогами, которых вместе с пастухами на время праздника увёл в какие-то одному ему известные веси Энкиду, не оставалось следов от множества ботинок и туфелек, ударной обувки рабочих со шпорами безопасности, беготливых кроссовок гражданской охраны Аса и полувоенных сапог туарегов, иные из которых почтили закладку фундамента своим присутствием.

Хороша была трава.

Повсюду имелись скамеечки для посиделок и неторопливого размена умными и непостижимыми для Билла мыслями.

Он остановился, прислушался…

– …

Да, непостижимо…

Цвело одинокое дерево, не таясь раскрывающее крохотные белые цветочки. Белый снег покрывал мысли Билла. Он вспомнил зимний огонь в доме Хорса. Отсюда деревни не видно. Билл знал, что она оцеплена драконариями – кто у нас отдал приказ? Ас у нас отдал приказ.

Они с Энкиду не рассказывали ему о визите в белый полдень. То есть, Билл не рассказывал. Билл поискал взглядом широкие плечи и золотую голову брата, но вспомнил, что тот возится со своими злобными быками и обещал явиться чуть позже.

– Если не забодают. – Успел высказаться Билл в спину брата.

Кажется, лопатки под рубахой сдвинулись, а может, он выдавал желаемое за действительное.

С этой мыслью стало тихо, и Билл решил, что это он что-то натворил. Но увидел, что люди все отворачиваются от него. По небу пролетело облачко, статист из тысячи невинных пушистиков, посетивших сегодня небесный потолок.

Вдалеке ни на каком не взгорке, просто – сделавшись центром, хотя и стоял скорее на востоке, показался Ас, поднявший руку, не дать не взять – прикурить попросит.

– Милые леди и все остальные, – отчеканил он и среди коротеньких вспышек смеха, Билл, наверное, один подивился, как гулок голос стервеца, обычно вовсе не оперный.

– Час наш… время… – Ас повёл рукою в сторону, куда разом обратились все головы.

Скромное здание диспетчерской космопорта в углу выбранного квадрата земли показалось ужасно значительным, точкой отсчёта.

Удивительно, что именно это слово произнёс командир.

– Точка отсчёта, господа. Смотрите, сейчас мы начнём строить наш первый космопорт.

Циник Билл не хотел потерять гешефт и зашарил в толпе развинченным взглядом, чтобы засечь дядиных писателей, которым сейчас туго приходится: писать почти нечего… придётся им прибегать к ремаркам, а это дело сложное, под силу только членам профессионального союза с высшим литературным образованием.

Он успел увидеть только двух патрульных. Тот, что с ящеричьей головкой, вертел ею и, кажись, почти не дышал, хотя поди разбери, как он там устроен.

Так же он наткнулся на твёрдый взгляд медленно подходившего поближе рыцаря с волчьей повадкой. Тот отодвинул Билла взглядом, как пистолетом в плечо толкнул. Бездельник без понтов посторонился.

Рядом с Асом выросла длинная фигура инженера. Он был сосредоточеннее обычного, то есть уже запредельно. Ас глянул куда-то вбок и, как понял Билл, это был знак начинать.

Хороша, как трава, дисциплина в царстве командира, успел подумать Билл. Вот мне так никогда…

Луг оцепенел. Поперёк себя толще тишина была наградой произнёсшему краткую речь и заменила любой ах.

Инженер поднял руку. Здание, вызванное этим движением из, конечно, помещённого в центр фундамента выпрямителя, воздвиглось, подрагивая ирреальными боками. Оно в момент простёрлось сначала до вершин далёких гор, потом потянулось к низко охотящимся облачкам и проткнуло их шпилем.

Фундамент весь зарос твердеющей на глазах стеной.

Квадрат изъятой земли, и в нём ещё глубже чёрный влажный круг, померкли: перед публикой высился предсказанный космопорт человечества.

И тотчас пропал. Стояли командир и его послушный, опустивший руку, строитель. Теперь толпа ахнула. Ас бросил:

– Скоро…

Все снова примолкли. Бил краем глаза увидел Энкиду, который, не проникнувшись историзмом минутки, с кем-то тихо говорил и, сунув руку в карман куртки, совершал искательные движения. Потом протянул руку и отдал что-то, не распознанное Биллом.

– А сегодня – первый камень… господа.

Рядом женский голос молвил прочувствованно и насмешливо, точно говорившая желала скрыть обуявшие её чувства:

– Во имя духов неба и земли…

Ас снова призвал всех помолчать и заявил:

– Честь первого камня принадлежит тому, чьи предки ближе всех к легенде о творении.

Из толпы вышел Хорс и тихоходкой приблизился к яме. Он сказал низким тяжёлым голосом, памятным Биллу по морозной беседе:

– От имени всех народов Эриду этот маленький камешек…

– До чего высокопарно. – Процедил чей-то холодный голос, но кому он принадлежал, Билл не понял.

Хорс простёр руку и раскрыл кулак. Упало что-то, блеснувшее.

– Алмаз. – Произнёс кто-то. – Господа пустыни сделали свой вклад… не промах.

Потом Хорс отступил и сам запропал, как тот камушек. Билл увидел рабочих, патетично несущих большой блок с окном. Биллу запомнилась рука с ободранными пальцами и широкими ногтями, оставившая на стекле отпечаток, тут же исчезнувший.

В воздухе что-то проскрежетало, все принялись задирать головы. Билл спешно искал Иннан. Беспилотник, призывно насвистывая, пронёсся, как хищная птица.