Текст книги "Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон"

Пистолет остролицего рыцаря вздёрнулся так быстро, что самого движения извлечения оружия Билл не заметил.

Тотчас всё стихло. На лугу перешёптывались. Билл услышал, как говорят, что кто-то из ожидавших за границей владений агентов решился на авантюру, но теперь всё в порядке. Вероятно, схема защиты, придуманная Асом, сработала без задоринки.

Раздумывая о судьбе карьериста-агента, Билл пошёл прочь от фундамента, тем паче вокруг сгрудилось столько этого диковатого народа, что не протолкнуться.

Шёл откуда-то Энкиду и остановился у киоска, владелец коего не желал тратить зря ни одного мгновения новой жизни и лихо смахнул красавцу целый свиток свежих ещё влажных газет, привезённых час назад какой-то из полицейских машин и лично проверенных инженером из ангара на предмет нечаянно затерявшихся проводков.

Рабочие расходились и возвращались, передавая готовые блоки и вёдра с клеем гостям. Послышался смех и визг – кто-то пролил клей. Побежали за водой и растворителем.

Мельком среди гуляющих Билл увидел Иннан. Её чёрные вьющиеся волосы приподнимались на плечах и опадали – шаг её был очень быстр, она подлетала над травой. Выглядела она, как единственный реальный человек среди всего этого народца, странноватого и, честно говоря, внушающего Биллу некий трусоватый трепет. Он окликнул, но голоса своего не услышал, хотя и шума особого не приметил: над лугом, над всем неоглядным цветущим лугом, двигался тучей ропот негромких голосов, взрывающихся иногда лёгким смехом, который, как вспышка повисал в воздухе и медленно угасал маленьким ночным огоньком.

Он успел заметить, протягивая руку и видя эту руку, как нечто отдельное, что Иннан подходит, лавируя в толпе, к группке белозубых учёных дам и господ. Она заговорила и тут же была с улыбками принята в круг. Билл хотел подойти, но перед ним возникла улыбающаяся физиономия дядюшки Тоби и сказала что-то.

Когда Билл обошёл прихвостня, круг учёных сомкнулся и Иннан потонула в нём.

Билл ощутил необъяснимое волнующее бессилие и умолк, опустив руки. Глаза его налились слезами от полноты ощущений, а по артериям и венам пробежала дрожь – вирус, занесённый вассальным поцелуем дракона, давал о себе знать.

Билл видел ещё, как по лугу проехала маленькая коляска, в которую запряжёно белое ездовое животное драконариев. Правил бесстрастный с виду рядовой в высокой чёрной шапке, очевидно, он приоделся в парадную форму. В коляске сидел тот низенький учёный. Его крючковатый нос и выпяченный подбородок вертелись, на губах карлика играла довольная ухмылка. Он помахал кому-то и крикнул:

– Час наш, господа!

Или что-то вроде.

Они остались вчетвером и принялись гулять, спускаясь по спирали в овраг тёплого фундамента. С оборотной стороны открывался совсем другой вид. Здесь слабо шарил в траве ветерок, а неподалёку тот же ветерок поскрипывал качелями на детской площадке. Стена величественного здания выглядела как задний двор многоэтажки. Стоп! Леди Шанни прервала прогулку. Билл, следовавший по пятам, так что ему было видать золотой затылочек с вихрящимся против часовой стрелки круговоротом макушки, встал столбом, пихнув хрупкое плечо пионервожатой.

Шанни указала на плотную явь стены и обернулась с укоризной на Аса.

– Эт что?

Среди крепко схваченных раствором брусков сплава, использовавшегося когда-то для строительства мостов-шлюзов в орбитальных замках – Ас где-то добыл этот баснословный материал, – зияло досаднейшее отверстие.

– В нём есть какая-то правда. – Сказал Энкиду.

– В чём? Вот в этой дырище? – Сердито оборвала Шанни и посмотрела, на глазах превращаясь в совсем другое существо.

В ту минуту Ас понял, что Шанни, действительно, строитель – вся гильдия от первых дикарей, вдохновенно вмазывающих ком единорожьего навоза в покатую стенку хижины до полуробота-спеца в защитке с ног до носа, под микроскопом вводящего тончайшую струю титана в позвоночник нового моста, все они смотрели на него парой синих неодобрительных глаз.

Шанни нахмурилась – врасплох – и с раздражением отвернулась. Ас примирительно проговорил:

– Не знаю, как я оплошал… опозорился… что же делать?

Билл приготовился процитировать ему давнюю мудрость конюха насчёт беготни в отсутствии важной детали одеяния, но Шанни, не глядя ни на кого, молвила:

– Надо его замуровать.

Все по очереди заглянули в отверстие. Там в глубине виднелась суть стены: суставы и капилляры. Страшно даже и неловко.

– Словом, мне нужна пара яиц и сахар.

– Что-то я такое припоминаю. – Прищурился Энкиду. – Может, я вечный клей принесу?

Шанни презрительным подёргиванием плеча дала понять, что она думает по поводу полуфабрикатов.

Билл глупо хихикнул.

– Кто бы знал, что всё так просто.

– Это великолепный строительный клей. – Сухо ответила Шанни. – Уникальный в своём роде. Я знаю соотношение, при котором он станет более, чем вечным.

– Как прикажете понять? – Поинтересовался Энкиду.

– Вроде первого вещества. Один-два атома до той грани, где ничто переходит в нечто.

Ас перебил новые готовящиеся расспросы:

– Ступайте и принесите всё по списку.

Билл демонстративно огляделся, но досчитал только до трёх. Я не я, и лошадь не моя – приказание, очевидно, относится к кому-то из присутствующих.

– Снести пару яиц? – Сердито спросил он. – Мне неудобно. Тут?

Энкиду примирительно поднял ладонь.

– Я схожу…

Шанни поманила пальцем.

– Мне нужны свежие. И горсть муки. Сахар. Соль. И кое-что… не всё сразу.

Энкиду кивал. Ас помалкивал. Энкиду ушёл и вернулся очень скоро, принеся всё по списку в импровизированной авоське из снятой им ради такого дела курточке.

Шанни ждала, закатав рукава и обнажив золотистые тоненькие руки. Рядом на приступке лежала пара рабочих перчаток, но она ими не воспользовалась. Ас шатался рядышком, суя руки одну за другую так, что чуть не порвал мундир, и оглядывая окрестности супервластным взглядом. Билл уныло сидел в позе лесоруба где-то сбоку.

Энкиду бережно развернул куртку и поочерёдно извлёк мешочки, из которых сыпались струйки ингредиентов вселенной. Под конец осторожно выкатил из карманов три крохотных пёстрых яйца.

– Нашли в соломе… – Сообщил он с довольным лицом. – Всей деревней шарили.

Шанни рассмотрела, понюхала… Билл оживился и собирался что-нибудь сказать, вставая и подходя, но передумал.

Ас предупредительно склонился над плечом Шанни.

– Порядок?

Шанни пересыпала соль и сахар в миску, также захваченную Энкиду. Посмотрела на ещё не смешанные барханчики, отличавшиеся разными оттенками белого.

– Сахар слишком чистый.

Ас в похвальном намерении услужить леди утратил представления о приличии.

– А ну, Билл. Встряхнись. Ты же вечно прячешь сладкое в карман.

– Я? Пару раз купил дешёвые пряники по дороге домой…

– Без комментариев.

Билл укоризненно мотнул физиономией, но покорно сунув руки в карманы штанов, вытянул их нутро. Шанни ловко подставила ладони и вытряхнулись слежавшиеся комочки серого, смешанного с трухой, сахару.

Шанни поискала глазами и подняла детский совочек. Помешала и, взяв яйцо, надбила об край миски.

– Извинись перед детками, – под руку каркнул Билл, – которых ты отправила в небытие.

– Они тут обретут бессмертие.

Билл возмутился.

– Это отговорки всех убийц, Шанни. Недаром ты дядюшке так нравишься. И не только ему…

Никто на него и не посмотрел.

– Сыпь.

Все гипнотизировали миску, где среди россыпей крупного сахара и миниатюрных солевых копей глазели три ярко-оранжевых желтка в прозрачных дрожащих белковых капсулах.

Туда же под шёпот и вскрики Билла насыпали драгоценный серый сахар с пряников, продаваемых в маленьких лавочках по берегу озера.

Шанни сунула в миску обе руки. Она долго не вытаскивала их и еле заметно шептала что-то безмолвными губами. Золотистые исцарапанные локотки двигались в ритме старомодного винтажного танца, фигуры коего однажды продемонстрировал им Мардук. Потом обтёрла пальцы об край миски и подбоченилась так, чтобы не испачкаться.

– Взбивайте по очереди.

Ас с неприличной, на взгляд Билла, готовностью цапнул совочек.

– Сколько взбивать?

– До пены.

Спустя некоторое время сам Билл оказался насильственно вовлечён в слегка комическое занятие и поработав с минуту усердно – (это оказалось страшно забавно), пропыхтел:

– Выглядит аппетитно. Можно?

Шанни предложила:

– Подожди.

Она смело обняла большой куль с асбестом и насыпала в миску. Натянула перчатку и взбила смесь. Миска зашипела и содержимое поднялось выше краёв. Шанни обернулась.

– Теперь можешь попробовать.

Билл не сводил глаз с плюющейся миски, до ужаса напоминающей иллюстрацию к статье о газо-пылевом зарождении планет.

– Воздержусь.

– А чё так?

Ас не колеблясь, сунул палец в миску и, глянув на него (палец) с ужасом, мелькнувшим, как у кота, увидевшего пылесос, облизнул.

Энкиду с незлой ухмылкой посмотрел. Билл угрюмо поддакнул:

– Ты же такой худенький.

Шанни спросила:

– Ну, как?

Ас, с силою сглотнув, ответил удивлённо:

– Знаете…

Шанни выхватила ком из миски и с некоторой небрежностью занесла его над отверстием. Ас, опомнившись после дегустации, воскликнул:

– Мгновение… тысяча извинений.

Он пошарил в кителе и вытащил из нутра командирского предмет длинцой в половину командирского мизинца. Билл удивлённо спросил глазами – что сие?

– Послание? Тем, кто захочет построить новый светлый мир и начнёт, стоя на руинах твоего монстра?

Ас не ответил. Он смотрел на стену, куда в последний миг вкинул предмет, в котором Билл узнал старинный накопитель информации. Вбитый Шанни кусок замазки начал странно себя вести. Пена облачно клубилась и собиралась выползти наружу, так что Энкиду даже глянул смятённо на строительницу. Но та оставалась спокойной, глядя в одной ей известные ноты.

Клубок завертелся живёхонек и, меняя очертания каждое мгновение, пристроился поудобнее, бельчонком возле мамы. Его втянуло внутрь, стена центробежно подтягивалась к нему. Края принялись срастаться наподобие царапины на ладони вампира. Замазка изменила цвет и последний раз шевельнулась, раздумывая. Теперь она растянулась резиной, и край выполз погладить стену.

И враз стена сделалась цельной. Замазка исчезла – был просто кусок стены и даже еле приметная трещинка продлилась, как завершаемый уверенной рукой рисунок.

Если вглядеться – глаз лошади и даже очерк приподнятого уха читался на стене. Но это если вглядываться.

Ас объявил сдавленно:

– Хороша работа.

С этими словами ветерок набрал силу, и качели приподнялись, издав долгий насмешливый скрип.

– В самом деле. – Согласился знакомый голос. – Нет, чтобы памятник мне поставить.

Позади высился незаметно явившийся Мардук.

Билл рассмеялся и на вдохе остолбенел – понял, дядя не шутит. Вгляделся – глаза ясные… чувство юмора в крови у династии, но, видать, имеются исключения.

Билл замер – надо сказать, он всегда пугался, когда дядя вот так возникал.

Ас нашёлся:

– Сир, накладно.

Мардук сокрушённо прищёлкнул языком.

– А то бы я мигом организовал пустоголовых… тут бы у вас толпы стояли и требовали, чтобы вы поставили мне памятник. Из золота, и глаза алмазные.

И дядя, круглишками сдвинув пальцы, показал. У Билла отлегло от сердца – в глазах Мардука прыгали искры. Но Ас выглядел по-взрослому серьёзным.

Когда Мардук отошёл посмотреть фундамент поближе, Билл посуетился и не выдержал. Склонился к самому ушку Шанни:

– Он что, в натуре?

Шанни посмотрела – ответила:

– Тебе лучше знать… это же твой дядя.

– Высоко строишь. – Услышали они.

Показался Мардук, за ним сбоку следовал Ас – они завершили приватную беседу, состоявшую из пары реплик на нос. Мардук сделал жест за плечо. За ним вырос фрак доместикуса.

Корзинка, и в ней горлышко заблестело. Шанни вздохнула и с признательностью улыбнулась.

– Это так к месту.

Мардук был доволен.

– А вы думали, зачем старый маразматик притащил свои кости?

Но когда Шанни обернулась, удерживая тяжёлую бутылку, Билл увидел в её глазах испуг, такой же, наверное, как у него самого.

Подношение и присутствие Мардука нам в тягость… Мардук же радовался, как дитя единорога.

– Окрестим твою махину. – Добродушно потребовал с баскетбольным жестом.

Шанни перехватила горлышко в салфетку и едва не уронила. Мардук без малейшей раздражительности, хотя только что выбранил доместикуса, подхватил бутылку, не касаясь пальчиков Шанни.

Шанни взглянула на Аса. Тот едва приметно прикрыл глаза. Шанни подошла, увязая каблучками, поближе и поудобнее взяв бутылку за горлышко, ударила сбоку по стене.

Удар оказался, не взирая на девичью чувствительность, грамотным. Горлышко треснуло, и сделавшись острозубым рыбьим рыльцем, отлетело и упало в траву.

Бутылка вспенилась. Мардук уже ждал с бокалами. Ас принял остов бутылки и струя влилась почти во все сосуды.

Биллу попало на донышке и Мардук хлоп! – племянника по плечу.

– Выходит, это не твоё.

Ему самому тоже почти не досталось.

Энкиду сунулся в свой бокал, – кружок пенился, – и вылил шампанское в мощное горло, задирая голову. Подбородок уткнулся в небо, а его шея, налитая мускульной силой, низкая, широкая, из обожжённого солнцем мрамора и со следами отчаянного бритья, привлекла внимание Мардука. Он так посмотрел, точно хотел впиться в эту звёздную плоть зубами и тут же мило улыбнулся, как подобает красивому старому господину, который вовсе не маразматик, а мудрее их всех.

Беседа застопорилась, но согретая вином, снова заструилась. Билл не участвовал. Его разморило, в глазах двоилось. Не подсыпал ли дядя чего в своё крестильное молоко?

Билл шагнул в сторону на траву к качелям.

– Смотрите на него, – услышал он и увидел указующий перст Мардука.

Билл улыбнулся и сделал ручкой.

– Готов. – Провозгласил над ним голос Аса и привычный перехват двух пар рук успел почувствовать Билл, прежде чем постыдно отрубился.

Это его утешило: не сосчитать сколько раз они оказывали друг дружке такие братские услуги.

Когда двое вернулись, Мардук уже прощался с Шанни. Откуда-то появилась Иннан и остановилась, глядя на покачивающегося возле качелей Билла – голова и локоть на сиденьице, а постамент в траве.

– Что это вы с ним… – Начала она.

Энкиду, который вызвался вычитать контракты рабочих, пожал плечами.

– Обыкновенное мужское. – Объяснил.

Билл спал. Качели выскользнули из-под него, и он покоился под ними, навевающими, будем надеяться, только добрые сны. Энкиду, шелестя манускриптами на широком колене и трогая пальцем холодный твёрдый Мегамир, лежащий в густой траве, придирчиво оглядел Иннан и снова вернул вниманье картинке – двигающейся схеме со вспыхивающими знаками вопроса.

– Если ты собираешься вдохнуть в него дыхание жизни, советую взяться за твёрдый предмет и действовать дистанционно. Мало ли что сулит пробужденье титана.

Билл открыл глаза, не шевельнув даже пальчиком. Энкиду успокоенно вздохнул, Иннан начала, предусмотрительно сдвигая качели:

– Соня, ты…

Билл вздёрнулся, как на канате, зарычал, и камень под его локтем глубоко ушёл в песок. Потеряв опору, Билл повалился вбок.

– Видал… – Пробормотал Энкиду.

Рыжие волосы смешались с зелёными стебельками травы. Билл взлохматил некошеное поле.

– Опять. Проклятые сны. – (Выходит, колыбельная была не ахти.)

Выяснилось – после того, как в качестве утешения ему к носу поднесли пакетик из-под кофе, – что Биллу приснился посреди дня сон, который ему не понравился.

– Кто кому? Сон – тебе?

– Ах, перестань… – Вяло осерчал Билл, злобно растирая замутнённые глаза. – Вечно вот так.

Когда-то, рассказал взбодрённый духом кофеина Билл, ему ещё там на Нибиру приснилась обманка. Привиделось одно, а сбылось совсем другое. У него, Билла, выползла изо рта змея, (фу, как не стыдно, Билл…) – и он всё думал – к чему бы?

– И вот, я уж думал, у меня гады какие завелись… ну, эти… вечно ж ел немытыми руками… (Билл, вот честное слово… фу!)

Но оказалось, что тот, кто посылал Биллу сновидение, имел в виду нечто совсем другое. На третий день поводья оборвались, конь сбросил Билла и удрал во поле. Насилу Билл его сыскал.

– Ну, и что?

– А то, что, ежли какие силы хотели меня предупредить, могли бы состряпать сон попонятнее. Мол, так и так – оборвётся повод, Билл, проверь упряжь, Билл, проверь упряжь, не будь упрямым жеребцом. Так нет – обязательно вот этакие замысловатые картинки… а я ведь простой парень, к чему этот абрст… абстракционизм.

Билл раздражённо растопырил пальцы и яростно схватил пакетик.

– Дайте… что – ни капли?

Он втянул затрепетавшими мощными ноздрями призрак.

– Всё обман и заковыки.

Иннан попыталась его вразумить:

– Билл, добрые духи не залезают в голову нибирийцу или человеку или коню. Они говорят с ним на обычном языке. А это твоя память пыталась подсказать тебе, что ты не соблюдаешь правила техники безопасности. Твой мозг, заключённый в шлем твоего черепа.

Билл взглянул на неё с надеждой и тут же с досадой возразил:

– Тогда на склад такой шлем.

Энкиду рассудительно вернул к действительности обоих:

– Так что за сон, братец? Быть может, ты просто поел чего-то такого… и… ну, хватит ломаться и пучить глаза. Рассказывай.

И братец сбивчиво пересказал, путаясь в словах, и напоследок оглядев аудиторию. Стояли в растерянности. Нежное лицо Иннан в тенях задумчивости слегка рассеяло дурное настроение.

– Видали? Попробуйте-ка растолковать.

Тут, по счастью, послышался голос Шанни, окликающей их. Она, введённая в курс событий, быстренько всех успокоила.

– Сны, увиденные днём, не исполняются, Билл. Это всего лишь твоя совесть, которая нуждается в мочалке, не более.

Билл подумал и утешился. Он скорчился, сделавшись огромным яблоком, не желающим покидать родную ветку и, кажется, снова задремал. Его подпихнули кончиком сапога. Он поднял затуманенные глаза. Над ним стоял Ас.

– Тебе, говорят, сны снятся.

Билл послушно завёлся, как шарманка:

– Да-а… Людоеды среди деревьев и белая лошадь… потом этот краснолицый… – Он задумчиво поморщился. – Что-то кричал о пиве и закусках… потом ты построил высокую башню, потом пришёл дядя Мардук и разрушил её.

Ас смерял его взглядом.

– Спи дальше.

Отошёл.

Билл смутился.

– Он расстроился. Эй! Ты расстроился? Так это не сбудется! Шанни, скажи ему.

Вечером Ас поскрёбся в биллово окошко. Билл вскочил очень охотно и с треском раскрыл старые рамы, возникнув, как портрет придворного художника, по ночам для отвода души рисующего правду. Ас пришёл с миром. Ничего не объясняя, он вытащил нужное и повёл Билла. Тот поспешал, вертя головой и, наконец, спросил:

– А где тот, из-за которого ты застрелил дядиного агента? Куда ты его дел?

Ас переспросил:

– Кого? Агента?

– Того, на кого все охотятся.

Ас скривил губы.

– Он же взрослый человек, откуда мне знать? Где-то…

– Ну, а… агента?

Возле распахнутого окна на холме возился Энкиду.

– Ты что в карманах шаришь?

Энкиду пояснил:

– Остались ещё яйца.

– Кто б сомневался. – Забухтел Билл.

Ас пояснил:

– Он предлагает сделать гоголь-моголь.

– И хотя говорить о присутствующих в третьем лице не вполне соответствует правилам хорошего тона, – подхватил Энкиду, – в целом ты прав. Да, я предлагаю.

– Зачем это? – Не успокаивался Билл, которому припало желание противоречить.

– Обмыть строительство. И скрасить твою бестактность.

Билл по правде не слишком алкал, – дядина чача на сегодня закрыла тему алкоголя, – но понял, что ломаться, значит утвердить товарищей в мысли, что он человек бестактный.

С этого вечера строительство закрутило вокруг себя весь полуостров. Сдержанный гул и редкие взрывы грохота приучили обитателей старого гнезда покрепче сжимать чашки с чем-нибудь горячим. Издалека Билл видел, как кружат по лугу рабочие, между ними плыли белоснежные балки, и щёлкали в воздухе инструменты, похожие на произведения условного искусства. А посреди росло здание космопорта. Оно поднималось, как любимый колос в поле. Билл слышал голоса, то сливавшиеся в один весенний ручей, и звучащие даже громче, ибо ручьи уже начали мелеть, то разделявшиеся на отдельные, почему-то всегда многозначительные слова.

Всё чаще мелькали в поле парусящие одежды туарегов, несколько раз он видел, как вышагивали высокие Хорсы.

Сам Билл на луг не заходил, пытался сдержать буку, потревожившего его в пустом дневном сне и рычащего теперь в опечатанном подвале.

Но что-то делалось не только на виду. Вся трапеция земной поверхности приподнималась и деревья шептали, сквозили свесившиеся волосы дриад. Глубоко под прогретой шагами строителей почвой, под слоями литосферы проветривали и готовили тайные комнаты.

Словом, диковато или, как говорил Билл, упомнив кое-что из лексикона конюха – трошки моторошливо…

Дни нанизывались на кривую проволоку для портков рабочих. Ясные дни с прозрачными облаками и маленьким ярким солнцем. Портки были тоже ничего, бесшовные, присылаемые знаменитым кутюрье ради пиара и участия в великом деле.

Так длилось, и, казалось, – вечно будет строиться башня, пока в одно утро Билл не проснулся и не обнаружил, что он совершенно один на всём полуострове.

Он прошлёпал по всем знакомым улочкам замка и не нашёл ни малого присутствия никого из компании… ни даже доместикуса, что, впрочем-то, расстроить не могло.

Кое-как обмундировавшись во что-то, выдернутое из-под кровати и спешно проверенное старинным способом на степень свежести, Билл выбрался во двор. И там тишь. Такое же запустение одиночества. И день родился под стать – серый и тёплый, небо сдвинули ниже, клянусь, на километр. Солнце отдыхало, а трава выглядела так, будто на неё легла чья-то тень.

Билл поплёлся по брусчатке… дядины бандиты давно не показывались, а то бы он и какой-нибудь машине с ветровушкой, разбитой концентрическими кругами, обрадовался.

Хоть не желал он, но заставил свои ноги дойти до въезда на строительную площадку.

Будь он повеселее, ахнул бы: башня была, в сущности, готова. Как он мог из окна не заметить её змеиную белую головку, с любопытством озирающую пейзаж?

В её облике ощущалась жестокость юности, разглядывающей мир как он есть. Билл поёжился – ему показалось, что башня и на него посмотрела и о нём составила своё мнение.

Никого на лугу. Болтались верёвочные заграждения, уже ненужные, вокруг надменного зиккурата.

Патрульных не видать. Билл вспомнил, что Ас что-то говорил про выходной – день тишины. Дескать, Мардук ему присоветовал уважить какое-то местное поверье.

Весна, вдруг понял Билл, закончила свой бег. Её широкие щедрые шаги покрыли зелёным весь мир, но душа Билла пребывала в сени белого деревца. Он поискал глазами – отцвело.

Отчаяние, но странное, сродственное радости, всё сильнее овладевало им. Да где же хоть кто-то, так их?

Ему показалось, что он увидел вдали блик на коротком обрезе патрульного и слабо окликнул… но голос его, поразивший его самого своей глубиной и мощью, прозвучал так жутко под серым низким небом, что Билл умолк и более рта не разевал.

Он поспешил прочь от башни и прищёлкнул, как первого весеннего бедолажку-клещика на ногте, желание оглянуться. Нет… не удержался, хотя в деревьях, высаженных Иннан в неширокую аллею и принявшихся необыкновенно скоро, ему кто-то шептал: не оборачивайся, Билл.

Глянул!

Его передёрнуло. Широко открыв глаза, он смотрел… и смотрел. Потом встряхнул башкой – примерещилось.

Он свернул с аллеи на хозяйственную площадку. Собственно, Ас и попросил Иннан пошустрить с саженцами, чтобы прикрыть это безобразие.

Билл шёл, спотыкаясь между ещё запакованных коробок со стройматериалами. От скуки он пытался читать названия. Кажется, здесь месиво для склеивания плит – вечный клей. Приметив коробочку с надписью от руки «Прорабу вечером. Долг чести», Билл ухмыльнулся.

Среди деревьев завиднелась черепица низенькой крыши. Билл сунулся и увидел, что под деревьями притулился домишко. Очевидно, торчал здесь сбоку припёка древней фермерской усадебки, заброшенной ещё в прошлом веке. Покинули имение внуки, оборвался волосок, сровнялся дом с землёй. Иннан не захотела уничтожить эту приятную мелочь и пылился хорошенький домик, не в духе Аса совсем. В таком бы ведьме жить. Даже смотреть на него – скука смертная.

Билл стукнул в дверь костяшками кулака, отступил и одёрнулся, пригладил волосы. Вслед за невыносимой тишиной скрипнуло что-то за дверью. Домовой из-под веника вылез или половицы до того обветшали, что вспоминают шаги былых владельцев столетней давности? Билл коснулся понурой ручки, дверь отъехала.

Билл просунул в дом голову и на темечко посыпалась труха. В сенцах тесно и скопился солнечный свет, хотя сегодня серое тепло стояло в воздухе кубом. Кажись, в домике ещё есть комнатка. Эвон и лесенка на полати ведёт. Ветхостью – вот диковинка – не отдавало, духи дома послеживали за ним, старенькие чистенькие, ещё до катастрофы воспитанные, а родившиеся в какую-нибудь кайнозойскую эру.

Как они выглядят-то?

Вот он – веник, а на полочке волосатый слоник – чья же игрушечка?

Сторожка, словом, оказалась презабавная. Билл огляделся. С лесенки сонливо полетела паутина.

– Эни бади хоум? – Неуверенно припомнив что-то из местного наречия, проблеял он и закашлялся.

Ну, прям, счас.

Билл увидал под ступеньками дверочку – ну, лаз мышиный – и пальцем тронул, заглянул… лохматые одеяния висят на крючках, старьё почтенное. Вдруг затрезвонило что-то наверху. Билл сильно дёрнулся и смущённо огляделся. Но смеха домового, небось, спрятавшегося под свой веник, не услыхал.

– Вас из дас… – Пробормотал он.

Шагнул к ступенькам и, не решившись обременять их своим рассыпчатым телом, наступил на приступку полуразрушенной печи и потянувшись, цапнул перекладину антресолей.

Боги не дрыгают ногами, когда выполняют упражнение на подтягивание. И не сопят.

Он увидел огромную полку, на которой можно было спать или кемарить со старыми журналами, на обложке коих заплесневевшие тираны былого кровожадно улыбались, процарапываясь в наше время и…

– Сакременто! – Рявкнул он и чуть не свалился.

Усевшись среди ветоши, он внимательно смотрел на снова затрезвонившую и жуком елозившую по полу Говорилку.

Осторожно склонившись, он увидел, что по забавному окошечку скачет надпись: новое письмо.

Билл, размышляя о том, как новые письма могут приходить в эту необитаемую сторожку, догадался что-то там нажать и перед ним возникло собственно письмо.

«Привет. Спрячь мои свежие видосы».

Тут же Говорилка сообщила ему, что к письму имеется приложение… Билл нетвёрдой рукой поднёс Говорилку к глазам и смотрел… смотрел.

Прошло некоторое время и ему послышались голоса где-то снаружи – домашние будничные голоса. Биллу так хотелось найти их…

Он не шевельнулся, положив Говорилку на пол и рассматривая. Встал и спустился по лесенке, которая оказалась вполне крепкой. Если она выдерживала посещения тех, кто регулярно обновляет впечатления об окружающем мире, то вряд ли подломится под ногами Билла.

Ас смотрел издалека, стоя на приподнятой над складом площадке. Он навёл бинокль на Билла.

Ишь, глазастый наш. Высоко сидит.

Билл осерчал, как всякий, кого разглядывают под стёклышком и, приковыляв поближе, потёр ногу выше и ниже колена.

– Надеюсь, среди этих подарков найдётся хоть одна коробка для леди Шанни. – Язвительно молвил он.

– Конечно. – Спокойно ответил Ас, и Билл-разоблачитель прикусил язык. Сам он пока ничего не придумал заради дня рождения Шанни. Заприметив Энкиду, он сурово спросил:

– А где все?

– Спровадили девок с дядей на подлодке вдоль побережья. Посмотрят рифы и всякое.

Энкиду слегка усмехнулся.

– Он собирается показать Шанни свой подарок, чтобы понять, нравится ли ей.

– Подарок?

– Алмазную копь… он ведь обещал ещё летом.

– Я думал, он шутит.

– Видишь, Билл? – Нравоучительно отозвался Энкиду. – Алмазами он не шутит.

Билл некоторое время пытался привести мысли в состояние слоников на комоде. И они послушно выстроились и поплелись, но лишь одно смущало – все были волосаты. Среди прочего вертелись – экскурсия на подлодке, день рождения и алмазная копь. Потом к ним присоединилась Говорилка со свежим письмом.

Он помучился с этим клубком и очухался только тогда, когда увидел, что Энкиду кивает на него Асу. Билл встряхнул головой и – как заметил себе злой Ас – изо рта биллова тотчас выскочила идея.

– Давайте мы подарим ей дуэль.

Ас переспросил.

– Ну, подерёмся в качестве подарка.

– Ты собираешься подраться на день рождения леди?

– Ей же нравится!

Энкиду подтвердил:

– Ей нравится.

Он задумался.

– А неплохая мысль.

Ас возмутился.

– И думать забудьте.

Билл пожал плечиком.

– Как скажешь.

Он увидел, что по аллее идёт Иннан.

– Эй, а где все прочие члены семейки? – Воскликнул он, приветствуя мурлычущую и озирающуюся с весёлым видом барышню.

Она охотно объяснила:

– Папа обнаружил неполадки. Он жутко расстроился и именинница осталась, чтобы его утешать.

Иннан почувствовала, что текст требует больше убедительности.

– Чтобы он там кого-нибудь не убил и не взорвал. – Добавила она, и забрав бинокль у Аса, принялась разглядывать собственные посадки вокруг космопорта.

Ас порадовал Билла, вдруг сказав:

– Опупеть можно.

Он воззрился на Иннан, которая навела на него бинокль:

– Это в чём же он обнаружил неполадки? В копи?

– Алмазы, видать, мелкие. – Предположил Энкиду.

Шанни, вернувшуюся в преддверии сумерек, когда и впрямь как бы дверь какая-то, от угла неба до глубоких озёрных теней, втягивая свет, прикрылась, – встретили сдержанными смешками, в которых звенело одобрение.

Первым прорвало Билла. Протягивая ей, не снявшей строгой шляпки и разматывающей лёгкий прозрачный шарф, чашку нового напитка – какао с привкусом дядиного наследия, он сладко молвил:

– Одна ложка сахара. Если что не так… можешь в меня горсть камешков кинуть.

Эта глупая шуточка вызвала прилив необузданного веселья и отпущенные на волю смешки вспенили горячие кружочки в их собственных чашках.

– О. О. – Сказала Шанни, бросая шарф на спинку кресла. Тонкая серая ткань плавно опустилась, задевая воздух, легче которого она была, и повисла, колеблемая паром какао.

Мардука в тот день не видели. На расспросы Шанни отвечала в излюбленной стилистике беспросветного юмора и от неё скоро отстали.

На сон грядущий Билл размышлял о другом вопросе, который ему хотелось задать, и отнюдь не Шанни. Вместо этого он стащил со столика в прихожей ворох газет, приготовленных для сира Мардука и долго в постели шуршал ими.

Не вполне сведущий в газетных мифах Эриду, Билл, тем не менее, скоро приноровился. Шепча – ага… так я и думал, он развернул даже маленькую провинциальную газету и попытался продраться сквозь передовицу, используя свой небольшой языковой запас одного из полуостровных языков.

Получалось очень забавно. Тыр-тыр-тыр… патриотизм… Тыр-тыр-тыр… антинародные элементы (он сначала прочитал «элементалы», и некоторое время сидел с выпученными глазами, решив, что редактор разоблачает сведущих в чёрной магии) …тыр-тыр… сплотились вокруг нашего президента (дядя Мардук предпочитал носить такой титул на этой территории) …тыр… клевета… тыр… арестованы зачинщики. (Билл прочитал – сначала кондитеры, потом – каменщики, и даже полез было за толстым разлохмаченным словарём, но плюнул – фигурально выражаясь – и положился на нибирийскую интуицию).