Текст книги "Глобус Билла. Четвёртая книга. Дракон"

Шанни вздохнула с облегчением. Белочка, что ли… Все любят белочек, сказала она себе. Во всяком случае, на двух известных ей планетах.

Она вспомнила, как стояла у арки в слабо освещённую гостиную и чувствовала, как её глаза расширяются от ужаса. Вспомнила то, что видела…

Проглотив осколок льда или что там, на миг остановило её дыхание, Шанни задумалась. Может, не идти туда…

За лесом встала, преградив путь, обглоданная стена, за нею ветошь брошенной заводской площади. Шанни окинула несколькими пристальными взглядами обрубленный заводской корпус – очевидно, здесь применили тектоническое оружие. Ей расхотелось соваться в неизвестное – в прохладные тоннели осевшего, но крепкого здания.

Но где-то оно хранится.

Оно – это объяснение.

Шанни втайне надеялась найти что-то вроде той бутылки, которая залетела к ним на полпути из Прави в Навь.

Конечно, она говорила об этом сама себе с иронией, и не в коем случае не брякнула бы ничего подобного вслух. Разве что чернокудрой эридианской принцессе намекнула – ей, да.

Уговорив себя, Шанни пересекла двор и вошла под обугленный свод потолка. Она спускалась, повинуясь плавным оборотам лестницы. Серые коридоры с прорезями, будто процарапанными гигантскими когтями, встретили её гулом неизвестного происхождения, задержавшимся здесь и не сумевшим найти выхода.

Низкие стены двигались, а она застыла на месте. Так подействовало на неё однообразие пути. Оказавшись на перекрёстке, Шанни решила перевести дух. К слову – воздух имелся, но всё напоминало о том, что она очень глубоко под поверхностью Эриду.

За косо срезанным косяком бывшей двери открылся зал. Здесь стоял старый столярный станок, а пол был покрыт тонким слоем пыли, испещрённой множеством чёрточек.

Комната не пребывала во тьме.

Наверху каким-то дивьим способом во время разъехался по живому потолок. Все переборки видны, и дранка и кровеносное сплетение проводков. Ведро кислоты пролили, не иначе.

И теперь сквозь полутьму с потолка виднелась эта трещина, насыщенная светом. Шанни даже показалось, что она видит облако… там, над Эриду.

Сзади в глубине коридоров отчётливо зашуршало. Шанни похолодела и обернулась, приподняв фонарь. Ничего. Ну, слава…

Она заметила в зале краем глаза какое-то движение, очевидно, от её же фонаря…

Обернулась.

«Нет, это другое», – сказала она себе.

Покачиваясь при движениях, вошло в зал сквозь пролом в стене напротив, это другое.

Шанни успела подумать – «такого просто не может быть».

То самое, что увидали издалека эти трое. Ах, как бы клял себя каждый из них, что промолчал тогда.

Вот если я закрою глаза… Она вспомнила походку доместикуса и ещё всякие мелочи. Сказочки Энкиду и некоторые рисунки из старого альбома в портфельчике, из которого она так и не извлекла «доказательств», обещанных Биллу на пристани в нибирийской столице. Как водится, всё начало складываться – но слишком поздно.

Оно шло с цокотком, со стрекотаньем. Шанни не разглядела подробностей. Бывают такие моменты ужаса, когда зрение обостряется, но и такие, когда мозг практически выключает восприятие.

Более того, Шанни прикрыла глаза. Сквозь полусомкнутые веки она видела, как к ней – не по прямой – шагает что-то. Видела она только тоненькую полоску света и в ней покачивающееся движение.

Это покачивание было самое ужасное, она почувствовала приступ тошноты.

Оно приблизилось. Шанни ощутила не тепловую волну и не запах, а только поняла, что движение прекратилось.

Что-то было близко от её лица.

Я сплю. Меня нет, нет… ты меня не видишь.

Похоже, что не видит.

Или решает… да, похоже – решает, увидеть ли.

Может, я мертва? Да, вот это находка. Проблема только в том, что я жива до ужаса. Я и есть ужас. Вспомнилась какая-то глупость, сказанная кем-то во время вечеринки по поводу прибытия посла. Она решила оставаться неподвижной.

Потом оно убралось, и Шанни услышала, что стрёкот удаляется. Она разомкнула веки и вот тут чуть не закричала.

Хотя существо уже уходило в свою персональную дверь.

Шанни вздохнула с облегчением. И когда кончался её вдох, существо, в мгновение ока промчавшись по площадке, оказалось у самых её глаз, на сей раз широко открытых.

Шанни почувствовала острую и какую-то приятную боль в горле слева и, падая, увидела в проломе крыши радужный блик.

Глобус? Не может этого быть… обманщик ты.

Шанни глубоко и крепко спала, и даже душа её, ушедшая в сторону, не знала, что сон этот – река, влекущая вниз к своим вратам под землю. Это была смерть.

Но Шанни этого, повторимся, не знала.

Кровь уходила из неё по жилам существа, питая его непонятную жизнь.

Последнее, что она унесла с собой во тьму полную, где даже теней не осталось, это был радужный глаз Глобуса.

Не услышала она, конечно, усилившегося шороха и шагов.

И не уловила она, как спугнутое ударом камня бежало исчадие ада, несчастное чудовище.

«Несчастное чудовище», были произнесены слова. Но кем?

Она не знала, где находится, но в крови, оставшейся в её жилах, точно ритм кто отбивал.

Будто она плыла, но шаги… будто она танцевала, не шевелясь.

За окном во дворе возникли какие-то шумы, послышался тоненький крик. Билл, продолжая развивать свою мысль, подошёл и отодвинул занавеску. Наискось через весь двор, тенью по брусчатке, промчался патрульный. Его куриная нога мелко постукивала. Шапку он придерживал, а старый обрез колотился об сапог.

Билл выпустил занавеску. В собственной комнате, куда он забежал в смятении, ему показалось, что всё переменилось, как лицо на портрете. Тут же в доме послышался стук… открылась где-то дверь. Кажется, на втором этаже по винтовой лестнице что-то покатилось.

– Да что там?

В дверь сунулась встрёпанная голова Иннан.

– Шанни… её нашли. Патрульный…

Билл растерянно взглянул на Энкиду, которому пытался рассказать сразу обо всём – о подозрениях, посетивших его в кабаке, о варенье капитана Севера и догадке Аса. Брат молча поднялся. Билл не видел, как бегает егерь – сейчас увидел. Зрелище было магнетическое – брат прыгнул, просится сказать – на четырёх лапах, и посмотрел бездумными тигриными глазами через бугор плеча. Выскочил за дверь. Билл, став неловким, как мягкая игрушка, – за ним, едва не застряв от волнения в косяках.

Они узнали шаги Аса – тот появился из-за угла. Вот дела, Билл не заметил, какое у него лицо. Лица на командире не было. Имелась наспех натянутая маска.

Бежал драконарий.

…с разгону встал, зарывшись носками сапог в землю. Поискав глазами кого-нибудь подходящего, остановил свой выбор на командире:

– Нападение на леди.

Речь его звучала вполне ясно, но слова возникли в стороне, из воздуха и оставались там призрачной вывеской некоторое время.

Ас, не задавая лишних сейчас вопросов, пошёл за драконарием, бестрепетно показавшем господам спину в кожаном мундире, затянутую десятком ремней поперёк невысокого гребня, сходящего на нет к поясу. Кожа мундира выглядела грубой и бугристой до того, что у стороннего наблюдателя возникли бы сомнения – мундир ли это. У Аса сомнений не возникало, он знал, в чём дело, но его внимание сейчас так напряглось, что он невидящими глазами пялился в скрещение ремешков и не мог отвести взгляд.

Из-за угла показался патрульный, тот – с лицом ящерки. Он торжественно шёл возле ездового животного. В большом седле, прикрученный ремнём, покоился свёрток. Свешивалась золотая прядь. Билл вскрикнул. Все они разом сунулись, но всадник, шедший рядом и придерживавший поводья, очень деликатно поднял руку в перчатке. Билл оглянулся и увидел, что Ас издалека смотрит, в то время как офицер драконарий что-то говорит ему, показывая карту, вытащенную из-за голенища короткого сапога с прорезью для шпоры.

Ранена… но жива. Карта Заводов… найдена при ней.

Её внесли… тонкое, завёрнутое в клетчатый плед, тело. Из кокона выглядывала, свисая, придерживаемая большой ладонью Энкиду золотая голова, наполовину потемневшая от крови. Пока Энкиду, не ускоряя шага, шёл, Иннан, полуприсев и сделавшись похожа на дриаду, сопровождающую срубленное деревце, семенила рядом. Она заглядывала за тёмную завесу волос, убирала пряди и, кажется, что-то говорила – или так, просто листьями шелестела.

Билл смотрел на всё это, как из-под подушки выглядывал, приговаривая себе – это сон, это сон. Но его окликнул гневный Ас, Билл вскинулся – очнулся.

Ас промчался с полотенцем через руку и тазом, и показал на бегу гипсовое бородатое лицо. Он вызвал у Билла желание рассмеяться. И леану так и сделал. Свой короткий безумный смех Билл слышал со стороны.

Иннан громко запричитала, и Билл отвлёкся. Взгляд Аса остался в памяти и тогда, когда входили в дом. Иннан рассудила разумно, и Шанни, сняв с седла, внесли через распахнутое окно в комнату Энкиду.

Разумеется, момент не тот, но Билл всё же огляделся. Он давно не бывал в комнате брата – их тайные пирушки теперь, если и затевались, то подальше от замка.

Ас, толкнув дверь в несвойственной ему манере, ворвался.

– Вздор. Всё вздор.

Едва взглянув на слабо изогнувшийся кокон, укладываемый Энкиду и офицером на пышные, духмяные от постоянного соприкосновения с цветущей мужской плотью, ковры, Ас произнёс тоном приказа:

– Отнести немедля ко мне.

Билл, толкавшийся без самомалейшей пользы, успел отметить это новое выражение, открыл рот, но Ас, снова направившийся к выходу, говорил бесчеловечным военным голосом:

– Там имеется приличная походная больничка. Ни чёрт весть что, но всё будет больше толку.

Иннан придерживала в ладонях лицо принесённой. Лицо лунного цвета, луна на ущербе. Переложив голову Шанни на подушке, сердито возразила, поднимаясь с колен:

– Она обескровлена… её нельзя мотать туда-сюда. Это усугубит её состояние.

Билл поразился умению друзей в столь нерасполагающих обстоятельствах не утрачивать владения навыками членораздельной речи. Ас, уже выглядывая из-за двери, огрызнулся:

– Тем паче… болтать без толку.

И канул, издалека, уже на ходу сказав:

– Время ограничено и мы его тратим.

Энкиду переглянулся с офицером. Бессловесный статист, тот едва приметно прикрыл плотные веки без ресниц, и тем изъявил полное согласье с приказом чужого командира. Билл возмутился, но сказать ничего не успел – Энкиду уже подхватил то, что наверное, было Шанни, и так, будто ни малейшего груза не держал, вмиг перемахнул через подоконник.

Билл, подумав, поспешил за ними.

Шли не через двор, а рощей, мимо лагеря драконариев, занятых кашеваркой и прочими тёплыми делами солдатских будней. Наклоняя свиток, в который превратилась раненая, и так поворачиваясь, чтобы ветки стегали только его, Энкиду продрался сквозь заросли невысоких и оборачивающихся деревьев.

Въезд – увидели издалека – открыт бурей по имени Ас.

Пройдя мимо диспетчера и оставив сбоку здание башни, где вовсю работала дневная смена, они увидели Аса. Тот маячил у заборчика, не слишком подходящего для этой элегантной местности.

Нырнули в калитку.

Крохотный и покосившийся, лепился к безразмерной стене домик. Пристройка не вызвала доверия у Билла. Но когда Ас, нагнувшись в низком проёме покосившейся двери, пропустил процессию, Билл оглядевшись, изумился.

Они оказались в отменном медицинском пункте.

Ас кому-то говорил, косо застыв в двери:

– Послать за Терезием. Сей секунд.

Ему что-то ответили, он перебил:

– Чем бы ни был занят. Даже если он плечом удерживает башню от падения – пусть идёт сюда.

Шанни уложили в её коконе на металлический стол и тотчас вошёл кто-то. Билл без удивления признал в нём инженера, которого запомнил на открытии космодрома.

Тот почти с порога всё понял. Подойдя, он взглянул на Шанни и, склонившись, рассмотрел рану на шее.

Не поворачиваясь, потребовал глухим твёрдым голосом:

– Назовите мне полное имя леди.

Билл фыркнул:

– Хотите сначала заполнить бумаги?

Но Ас без базара подошёл к шкафчику у стены и, встав так, чтобы им было не видно, набрал шифр на вполне допотопном устройстве. Повозившись и вытащив стопку бумаг, он перелистал и, выбрав одну, подал инженеру. Тот пробежал взглядом строчки и, возвращая, задумался ненадолго.

Повернулся к ним.

– Мне понадобится не меньше литра нибирийской крови.

Отметив выражение их лиц, он поднял ладонь.

– Я повторю, а вы будьте особенно внимательны.

Он помолчал. Шанни что-то произнесла со своего страшного престола, и они содрогнулись.

– Мне нужна беспримесная кровь тех, чьи предки урождённые Нибиру, из тех шести династий, что ближе всех к легенде о творенье.

Странный инженер устроил третью паузу для того, чтобы до них дошло окончательно. Бросил пять слов-камней раздельно:

– Должна быть без примеси человеческой.

– Вот расизм. – Молвил дурак-Билл.

Не глянув на него, Энкиду воскликнул:

– Несправедливо!

И взглянул, с позволения сказать, горестно на свои приподнятые мощные руки в золотистой шерсти. Связки сильных мышц приподнимали жилы, оплетающие его плоть под нежной кожей.

Подняв взгляд, он произнёс своим крупным и тёплым, обычно мирным и безразличным, теперь вздрагивающим – холмистым баритоном:

– Я бы уже вскрыл свои вены зубами, господа… но я кое-что узнал о том, какие обстоятельства сопутствовали моему жалкому рождению.

Иннан с горькой насмешкой молвила:

– Вот час, когда открываются семейные тайны.

Насмешка растаяла. Маленькая лулу заговорила серьёзно и с непостижимым удовлетворением:

– Итак, твоя кровь будет ядом для этой породистой леди.

Билл оглядел себя. Бесполезный царский сын.

Воцарилось, как тиран, молчание. Инженер ждал…

Мысли всех, кто подчинился этой тишине, проявлялись в воздухе и гасли.

Внезапно Билл очнулся и взглянул на командира. Дело в том, что уже минуту, очевидно, приблизившую Шанни ещё на один круг стрелок к полуночи, командир не подавал никаких признаков жизни.

Это он-то, такой властный минуту назад, так стихотворно распоряжавшийся и готовый обрушить свой космодром, если бы это отсрочило медленное схождение их ненаглядной подружки в пекло чужой планеты.

Теперь он маячил сбоку, безмолвный и потерянный. Билла поразило выражение его лица. Одновременно с Биллом прочие, кто раньше мгновением, кто позже, тоже заинтересовались этим феноменом.

Неужто он колеблется? Если Ас оказался трусом, то это чудо, не иначе.

Он даже не сразу понял, что все смотрят на него.

– Вот вы что подумали.

Он поднял руку к глазам и оттолкнул видение. Потом он предоставил свои глаза для рассмотрения компании.

– Дело в том, что…

Билл сердечно откликнулся:

– Да, чистокровный покупатель священных пастбищ?

Ас скрипнул зубами и подавив гнев, сказал ужасно тихим голосом:

– Я не уверен…

Он посмотрел на Билла страдальческим взглядом.

– …в чистоте своей крови.

Иннан расхохоталась. Неуместный звук заполнил все углы.

Билл собирал разбежавшиеся мыслишки. Глаза командира не врали, во лбу красная лампочка не мигала. Да что там! Если бы и остались сомнения… Билл заметил нечто потрясающее. Заметил без злорадства.

Ас стыдился! В такую минуту ему было стыдно, что он оказался самозванцем.

– Что же делать, господа? – Осуждающе промолвил инженер.

Им показалось, что его осуждение имеет адрес, кривовато прописанный на конверте. Но это им, конечно, показалось.

Ас заставил себя произнести то, о чём никто не решался подумать.

– Остался один вариант. Сир Мардук…

И тотчас все дружненько содрогнулись.

– Нет! – Вырвалось у Билла.

Иннан пристально взглянула на него, но Биллу было не до тонкостей. Сумасшедший и неоправданный протест заполнил его собственную неправильную кровь, весь серпантин сосудов до самого сердца.

Если это случится… А дядя, конечно, не будет против. Он у нас джентльмен и всем нам верный друг… Чем это будет чревато и представлять не охота.

А Шанни? Если её спасёт дядюшкина натура? Квинтэссенция деспотии в буквальном смысле? Что она им скажет? Какие обязательства, какие страсти повлечёт этот долг крови? И все они, – как понял он со всей ясностью в эту минуту, связанные узами, которые и без того не разорвать, – какими мрачными цепями их соединит друг с другом, и навеки с самой подлой Навью?

Ибо навь и нежить войдут в их тесный круг. Тонкие и розовые на солнце руки Шанни…

Инженер обратился к ним попросту сурово:

– Господа… осмелюсь настоятельно…

Он оборвал себя.

– Леди умирает…

Чёрное упрямство обуяло их.

– Отправить нарочного?

За дверью делались шумы, на которые они не обращали внимания. Но Иннан отошла к двери и обернулась с округленными глазами.

– В таком случае, решайте, что мы скажем… Папа идёт сюда.

Никогда не забудут они мгновение, когда Шанни была принесена в жертву их общему безумству, их гордыне. Билл и Энкиду, набычась, заняли позицию спина к спине. Ас метнулся к двери.

– Всем молчать и быть такими, как всегда.

Инженер опустил голову.

Иннан выглядывала в окутавшем её чёрном облаке.

– Идёт… улыбается… так… встревожился. Встал столбом… Он говорит с

патрульным, а эти дурачки лгать не умеют.

Она отпрянула и молвила со спокойным торжеством:

– Остаётся одно… ребята.

Отбросив чёрную прядь, Иннан улыбнулась и подошла к инженеру:

– Сир, когда спровадим моего отца, вы сможете приступить. Она сильна. Отсрочку выдержит…

Инженер смотрел молча. Ас проговорил:

– Что это значит? Время для шуток истекло

Билл водил глазами, поглупевшими от напряжения. Энкиду первым понял.

– Ты…

Иннан отмахнула его. Она указала на Шанни.

– Под стол её.

Энкиду схватил свёрток и бедную Шанни спрятали под стол, опустив простыню до полу.

– Сейчас нам надо побыстрей развеять его сомнения. Он не понял, что произошло.

– Что тут у вас? – Сказал тяжёлый голос у двери и, не дав им сосредоточиться, воплотился в дядин крепкий дух – въевшийся в пергаментную кожу запах неубывающей силы, чутка старого коньяку и горячего утюга на угольях, которым доместикус наводил лоск на допотопные костюмы господина.

Дух сам по себе обрёл очертания сира Мардука – большой треугольник превосходного торса, блеск запонок с введённым в алмаз рисунком бабочки и прочее, что каждой и каждому вспомнилось своё.

Иннан нахмурилась и потёрла глаза. Разлохматила волосы, и кинувшись, прильнула к груди Билла, вконец опешившего от этой неожиданной чести.

Громадное, как им показалось со страху, показалось лицо Мардука. Вдвинувшись в своей манере и заполнив и без того тесное из-за обилия взбудораженной плоти пространство, старый джентльмен заговорил очень сдержанно:

– Глупцы толкуют, у вас какое-то горюшко. – Водя проницательным взглядом и цепко обшарив комнату.

Иннан громко всхлипнула.

Все они от мук нечистой совести потупились. Мардук заподозревал что-то и, вперившись по очереди во всех присутствующих, прорычал:

– Что ещё… Я начинаю волноваться.

Иннан, покинув Билла, бросилась к нему и, прорыдала:

– Мой цветик …растоптали… такой редкий экземпляр…

Мардук, слегка оттолкнув её, вгляделся в заплаканное лицо, и снова неистово прижал к груди, нырнул губами в её волосы.

– Ах, ты, – молвил, – тьфу ты. То есть, ужасти какие. Я всех перевешаю, на кого пальцем покажешь.

Он вздохнул вопросительно, оглядывая предположительно повешенных:

– Ну, что? Кто из вас?

Инженер холодно и с беспредельным почтением молвил:

– Прекраснейший цветок Эриду был растоптан… госпожа Иннан любила его, как любят живое существо.

Иннан взвизгнула:

– Он и есть живой!

– Ты полегче. – Усовестил Мардук инженера. – А то я тут наобещал уже… Что за чудь. – Расстроенно добавил он, и прижимая к себе дочь, громко заговорил:

– Бесценное сокровище… я тебе сколько хочешь цветов подарю. Только ныть перестань…

По мере того, как лгунья всё реже хлюпала, он успокаивался. Однако, как только беспокойство по поводу дочери угасло, подозрения, лишь ненадолго оставившие эту мелочную натуру, вновь обуяли его.

– А где… где леди Шанни?

Билл похолодел. Ему показалось, что взгляд Мардука нашарил неровно сдвинутую простыню и стон сквозь рыдания Иннан ему послышался. Вот сумасшедший дом, честное-то слово. Что за семейка.

Тут же он услышал голос Энкиду:

– Сир, она по настоянию вашей дочери осталась там… у неё кто-то на подозрении.

– Вот молодец. – Одобрил Мардук. – Одна не теряет рассудка. Пойду сыщу её.

Билл снова дрогнул.

– Не стоит, сир. – Остановил Энкиду.

– Почему?

– Она спустилась в тайный сад леди Иннан… Следует уважать дамские секреты.

Мардук, жизнь и рассудок которого были замешаны на тайнах, как ни странно, умел уважать чужие. Он кивнул и, прижимая к себе дочь, проворчал:

– Воистину странные существа, эти дамы. Но что поделать. Мы вне закона, когда они включают свою оросительную систему.

Он отпихнул Иннан.

– Будет… будет. Не знаешь ты, какими бывают настоящие страдания… ты не узнаешь…

Он, не прячась и не отворачиваясь, сделал охранный знак над её головой и, кивнув напоследок, вышел, поглаживая замоченную слезами Иннан рубашку.

Они молчали какое-то время.

Отирая слёзы, показавшиеся Биллу неподдельными, Иннан метнулась к окошку и проговорила: «уходит…»

– Время!

Ас проверил.

– Точно… ушёл.

Он отпрянул, потом осторожно взглянул.

– Говорил с патрульным… обернулся и… он ушёл.

Выудили из-под стола Шанни и чёрный комизм минуты усилил их отчаяние.

– Сир, начинайте.

Но инженер не спешил.

– Госпожа Иннан приносит слишком большую жертву. Ей понадобятся восстанавливающие средства.

Он быстро написал на листке.

– Это можно найти в городской аптеке. Я тут пишу, что это от меня, иначе провизор без рецепта не отпустит.

Ас отобрал листок и, выйдя, отослал кого-то.

Терезий взглянул со строгой миной на Иннан.

– Но вы уверены? Не будет ли дерзостью уточнить, что кровь должна быть самой чистой?

Иннан с едва приметной ухмылкой кивнула:

– Чище не бывает.

И, глянув на услышавшего край разговора Аса, обнадёжила:

– После объясню…

Энкиду задержался на пороге и оглядел их. Молвил:

– Так завершился страшный спор о крови между потомками Эриду и Нибиру.

Рожа серьёзная, да и шутить – с тоскою подумала башка Билла – не скоро нам придётся.

Но он ошибся. Шутки были у них в крови.

Как был сделан первый надрез на разогнутой и розовой руке Иннан, и рядом на подушку легла бескровная с опавшими пальцами рука Шанни, Билл не видел. Стоял у прикрытой двери, со страхом ловя носом пугающие запахи антисептика, и трепетал.

– Что за жуткое создание могло это сделать? – Спросил он.

Вопрос был обращён к Энкиду. Тот бродил мимо крыльца, изредка превращаясь в странного зверя, со светлой головой и сгорбленными плечами, и при этом курил из кулака.

Энкиду пожал плечом, скрыв голову в сером с красными искрами облаке. Билл подошёл к нему, стёртому дымом и, взяв брата за руку, курнул у него из пальцев, учуяв запах земли.

Зашёлся в кашле, со вкусом губ Энкиду на губах и, давясь глухими звуками, попытался что-то сказать. Из кустов, впаянный в зелень архаичной статуей, посмотрел драконарий. В его глазах кашляющий Билл прочёл недоумение.

– Я не смеюсь. – Едва проговорил он, дёргая головой. – Это… никотин. Яд.

И едва не окончил жизнь, ибо дым змеёй вполз в его лёгкие. Энкиду отодвинулся от изрыгающегося вулканом Билла и сказал, мешая словами с выдохами:

– Мало ли тут всякого нашутили предки.

Билл, неистовым усилием восстановив тишину и увидев, что день стал тусклым и совсем тихим, распрямился и направился широким вольным шагом к крыльцу.

Глядя на каплю крови, медленно сползавшую по игле, Билл видел, как тяжела её сущность.

Отведя взгляд в окно, он сглотнул и поднёс руку к нагрудному карману. С какой стороны сердце, это он, пожалуй, знает. Дело было в том, что он вспомнил сон, о котором до этого даже не знал, что он его видел. Но… разве? Чёрный кипарис и спины чьи-то, его собственная. Крепкие руки, в том числе и его, Билла, удерживали нечто тяжёлое и прекрасное, завёрнутое в покрывало. Ткань накрывала, вероятно, красивый профиль… но не приподнималась от дыхания.

– Что… ты? С тобой…

Кто это сказал?

Она открыла глаза…

Он посмотрел на Шанни и понял, что вскрикнул или простонал.

– Нет…

Он отошёл к двери, не зная, как ужасно изменилось его лицо. Не выдержал и оглянулся. Ресницы Иннан были плотно прикрыты, но ему казалось, что она смеётся.

Шанни подняла голову с подушки, и прядь, влажная и тёмная, потянулась, как последний отзвук боли. Она увидела реющее над ней лицо Иннан. Протянула руку, ощутив вспышку в локте.

– Милая…

Иннан села к ней на постель по-свойски, не отодвигая одеяла. Склонилась так, что её чёрные пряди скользнули по лицу Шанни.

– Надеюсь, я теперь не изменюсь с этим стаканом новой крови внутри.

– Ну, все изменения могут быть только к лучшему.

Шанни задумалась, бледная. Рассмеялась, хотя смех острыми искрами просыпался в голове, – там внутри разбили пустой бокал.

– Шанни, модель для сборки номер два.

Она улыбнулась уже увереннее, и губы её принялись окрашиваться изнутри. Шанни твёрдо решила не обращать внимания на диковатое ощущение, вместе с миллиардом струек крови расходившееся по телу, впитываясь в плоть и меняя её.

– С днём рождения, номер два.

Шанни на мгновенье прикрыла ресницы, и её удивило в кончающемся бреду, что голос Иннан такой непохожий… мужской.

Она услышала, как Иннан заворчала уже своим голоском, и с трудом подняла ресницы. У двери стоял Ас.

– Звери толпятся в прихожей. – Тихо и внятно, понимая, что его слова падают на неё жгучими каплями металла, проговорил он. – Жаждут припасть к слабой ручке и наболтать всякой невнятицы. С трудом удержал.

– Спасибо.

Внезапно сон сошёл с неё, как поток воды. У окна затрепетала тонкая рваная занавеска. Похоже, ветер с запада. Смех заклокотал в груди и, повинуясь западному ветру, она села в постели. Иннан беззвучно вскрикнула и, подскочив, засуетилась, подбирая подушки.

Ас не шелохнулся. В глазах его, хотя это было невозможно, Шанни увидела, как мечутся занавески на окнах и двух Шанни.

– Впусти зверей. Но… слышишь?

Он, взявшийся за ручку двери, послушно обернулся – в глазах была готовность выполнить всё, что пожелает исцелённая. Например, убить зверей.

– Послеживай за ними.

Он кивнул…

Расспросили патрульных.

– Там был господин из песка… ну, вы знаете. Он нёс леди. Увидел нас – а нам так страшно было, так… И говорит – вы донесёте? И мы сказали, что да…

– Кто? – Спросила, приподнимая забинтованную руку.

Он понял, в чём суть вопроса.

Билл был допущен к оживающей. Иннан, поднося ко рту кружку с дымящимся варевом, а другую в закатанном рукаве, прижимая к сердцу, уже ушла, пообещав следить за собой.

– Твоя сообщница, вместе с которой вы вечно замышляете проказы.

Шанни кивнула и вздохнула с облегчением

– Слава Абу-Решиту. Если б это был…

Билл возразил:

– Он даже не знает. И чтобы не узнал, тебе следует поправиться, как можно, быстрее и достовернее.

Голос с порога сказал:

– И чтобы никаких теней под синими глазами.

Иннан, свежая и сияющая, вернулась. Шанни холодно, не шевельнувшись, отвечала:

– Так это ты, плебейка, замутившая мою отменную кровь своей?

Иннан кивнула. Она села к ней на кровать. Биллу показалось, что он видит двух заговорщиц.

Шанни тихо молвила:

– Билл мне всё сказал.

– Классические фразы всегда в цене.

Билл смотрел – ни удивления, ни попытки его изобразить.

– Ты знала? Ах, вы.

– Как я поняла, вы готовы были умертвить меня, только чтоб не сделать данницей владыки?

– Ты правильно поняла.

Билл спокойно возразил, поглаживая простыню возле опустившейся ладони Шанни:

– Мы ему платим чистоганом. Глазеть на твои золотые волосы он может каждый день. Это с верхом искупает его затраты на наше содержание.

– Надеюсь, я теперь не буду сушить цветы и травить Билла.

– Детка, да ты и так его травишь.

– Верно…

Сквозь белую анфиладу комнат, устроенных хлопотливым хозяином космодрома позади большого зала, где не прекращалась во всё время страшного спора о крови суета диспетчеров, Иннан увидела его самого.

Он прошёл к ней под арками и заговорил с обидным спокойствием:

– Как вижу, ты оправилась после испытания.

Иннан дерзко улыбнулась.

– Такие мы, чистокровные. Наша кровь имеет свойство не скудеть от ущерба, и омываемая ею плоть не утрачивает своей цветущей прелести.

Он пытался сдержаться, но не вышло.

– Не смею упрекать тебя…

– Но упрекнёшь…

– Что ты так долго медлила, хотя спасение было в твоих руках.

Иннан с невинным видом, поддразнивая, приподняла бровь:

– Я всего лишь давала тебе шанс сделать ей подарок, неоценимый и бесконечный. Кто же знал, что ты обманщик, такой ты безупречный, стройный аннунак.

Ас, пожалуй, изменился за эти часы, потому что ответил со всем доступным на тот момент смирением:

– Если бы я знал…