Текст книги "Блондинка сдавала в багаж…"

– Между прочим, я куда ловчее героини, – прокомментировала подруга. – Принарядиться возможности не было, однако час тебе ждать не пришлось – деньги добыла за десять минут. А вот по поводу гробика… – она смолкла.

– Какого гробика?

– Ну, гроба, – поправила она. – Твоего Максима убить мало, вот что! Ты хоть представляешь, через что мне из-за него пришлось пройти?

– Он не мой Максим! – горячо возразила я. – И убила бы я его тоже с удовольствием. Кстати, перед своим позорным бегством он говорил… – я задумалась, – сейчас вспомню дословно…

Процитировать наш дурацкий диалог о вранье и вере я не успела – подруга меня перебила.

– Ты научилась французскому? – строго спросила она. – Когда?

Я с надеждой вслушалась в разноголосый уличный шум.

– Да? Ты уверена? Я не заметила. Мне кажется, совершенно его не понимаю.

– Тогда как же ты собираешься передать мне, что говорил Максим?

– Э… а по-русски нельзя? – опешила я. – Обязательно переводить на французский?

– Необязательно, – снизошла Настя. – Однако по телефону он говорил по-французски.

– Да, а со мной до этого – по-русски. Он спросил, почему я ему не верю. Я ответила – потому что он врет. Мол, дело только в этом, а ничего личного у меня к нему нет. Он тут же прервал танец и повел меня к столику, а потом, когда с нами прощался, сказал в мой адрес ровно те же слова. Ощущение, что они его сильно обидели.

– Конечно, обидели. Тебе же объяснили – молчать надо, а не ущемлять мужское самолюбие глупыми шуточками. Нет, телефонный разговор, он интереснее.

– Так переведи! – потребовала я.

– А вот сейчас проверим твою интуицию, – коварно предложила подруга. – Как ты думаешь, о чем шла речь?

Я сосредоточилась.

– Похоже, его вызвали на работу. Он разговаривал по телефону коротко и деловито, но слегка подхалимским тоном. Звонил начальник, перед которым Максим стремится выслужиться. Что, не угадала? Только не говори, что у него такая манера ворковать с любовницей, а то я окончательно разочаруюсь в мужчинах.

– Насчет любовницы – сомневаюсь. Впрочем, собеседника я не слышала. А Максим сказал следующее: «Да, конечно. Я очень благодарен. Я могу прийти вместе с ним? Он плохо понимает французский, я буду переводить. Да, у нас много русского контингента, и нужен верный человек. В „Красное колесо“? Хорошо, в десять будем. Я понимаю всю важность, он тоже понимает и оправдает доверие».

Настя смолкла.

– Это все? – уточнила я.

– По крайней мере все, что я запомнила, – не без обиды отрезала подруга. – С тебя мы и того не получили!

– Не спорю. Значит, Максим работает в каком-то «Красном колесе» и собирается пристроить туда знакомого. Надо понимать, русского, который плохо понимает французский. Такого, вроде меня.

– У тебя мания величия. Ты плохо понимаешь английский, а французского не понимаешь вовсе.

Я решила не вступать в перепалку с человеком, только что вызволившим меня из тюрьмы (особенно учитывая, что сей человек совершенно прав), и примирительно кивнула.

– Значит, протеже Максима образованнее меня. Тем больше шансов у него получить работу. Кстати, до десяти времени еще навалом, и спешить Максиму было некуда. Значит, бросил он нас просто из вредности. Так и хочется сделать ему какую-то гадость в ответ, да?

– Руки чешутся, – свирепо ответила Настя. – Швырнул честную девушку на панель, гад! А вот скажи, название «Красное колесо» ничего тебе не напоминает? Где-то мы его слышали.

– Его Солженицын написал, – напомнила я и осеклась. Да ведь мы, заблудившись, видели ночной клуб с таким названием! Нас еще там напугала негры.

Подруга сообразила одновременно со мной.

– Получается, мы знаем, где работает этот мерзавец! – обрадовалась она. – И даже знаем, во сколько он там будет. Ты не думаешь, что это судьба?

– Хочешь подкараулить? – уточнила я. – И что? Потребуешь назад двадцать три евро?

– Моральный ущерб превратил их в двадцать три миллиона, – высокомерно процедила Настя. – Но деньги меня не интересуют.

Я почтительно уставилась на смертную, пренебрегающую миллионами, а та увлеченно продолжила:

– Мы выведем его на чистую воду, вот что! Он приведет с собою Вовчика, Сергея или Мишаню. С Алекса подозрения снимаю – тот прекрасно знает французский. Скоро мы выясним, кто украл у тебя корону, подбросил тебе наркотики и шлет безумные СМС-ки. Мы отберем корону. Мы испортим Максиму карьеру. Мы…

Похоже, дебют на панели добавил моей подруге решительности, которой и без того было не занимать. Возражать я не рискнула, лишь спросила:

– А ты помнишь, где оно, это «Красное колесо»? Его еще найти надо.

– Найдем, – уверенно ответила Настя. – Где-то недалеко от Сакре-Кёр. Поедем туда и спросим.

* * *

Мы спустились в метро. Проездные карточки мы купили в первый же день, но как-то получилось, что ни разу ими не пользовались. Я предпочитала автобус, поскольку из него можно любоваться пейзажем, а Настю кто-то уверил, что в парижском метро очень легко заплутать.

Теперь в связи с отсутствием денег другие виды транспорта сделались недоступны. В каком-то смысле это оказалось к лучшему – сравнив, буду меньше привередничать дома. Парижское метро обшарпано, замусорено и разрисовано граффити, а его схема вызвала у меня в памяти теорию графов (увы, речь не о тех графах, которыми изобиловала Франция времен королей, а о сложных математических чертежах). Однако самое ужасное подстерегало нас на перроне. Мы беспечно ожидали поезда, тот подъехал, остановился – и не открыл дверь. Вернее, открыл, но не нашу, а соседние, куда быстро рванули люди. Мы в обалдении смотрели на это зрелище, пока состав не ушел. Впрочем, я быстро спохватилась, вспомнив, что и в Питере на некоторых станциях нет выхода из последнего вагона. Мы переместились на середину платформы. Прикатил следующий поезд – и, черт побери, опять не захотел нас впускать! Именно нас, вот что самое поразительное! Умная Настя предложила к кому-нибудь пристроиться, дабы проскочить вместе с аборигенами. Видимо, лишь они умеют внутренним чутьем определять работающие двери. Мы спрятались за спиной толстой негритянки и при появлении очередного состава успели вслед за ней туда юркнуть, радуясь собственной находчивости.

На ближайшей остановке выяснилась, что радовались мы рано. Столь удачно вычисленная дверь не открылась! Только что работала, а теперь перестала!

– Правильно мы не поехали в Диснейленд, – задумчиво заметила Настя, провожая глазами исчезающий за окном перрон. – Аттракционов и без него хватает. Выглядит как метро, а на самом деле – ловушка.

– Больно дорогостояще для ловушки, – не поверила я. – Нет, тут что-то другое. Может, двери открываются по закону случайных чисел? Попеременно, понимаешь? Чтобы меньше изнашивались.

– А ты заметила, что в нашем вагоне не открылась ни одна? – все так же задумчиво продолжила подруга. – Может, мы попали в параллельный мир, и здесь действует исключительно «Сим-сим, откройся»?

– Нет, – возразила я, – нет никаких параллельных миров, их фантасты выдумали. Нас просто высадят в депо.

– Не хочу в депо! – встрепенулась Настя. – Моя мама там была. Встретила в метро приятельницу, и они заговорились. В результате им пришлось идти пешком по рельсам, а у меня и без того ноги отваливаются!

И она решительно обратилась по-французски к какому-то мужчине. Тот радостно залопотал, тыча пальцем в дверь.

– Ну, что? – жадно осведомилась я.

– Погоди, – прервала меня Настя. – Сейчас еще спрошу про «Красное колесо».

Лицо нашего поводыря немного вытянулось, однако он продолжил лопотание. Наконец, подруга произнесла знакомое слово «бонжур» и повернулась ко мне.

– Твои французы – жмоты! – припечатала она.

– Да, – кивнула я. – Жмоты и воры. А я их все равно люблю! Я – извращенка.

– У них двери не автоматические, представляешь? Надо самому нажимать на кнопку. Вот на эту! А в вагонах старой конструкции вместо кнопки рычаг, и нужно дергать. То есть еще и не знаешь заранее, что искать, а делать это надо быстро – поезд ждать не станет. Ужас какой-то! Ну да ладно. Зато я узнала про «Красное колесо». Выходим на следующей станции, подымаемся и сворачиваем налево. Этот мужчина живет неподалеку.

Настя захихикала.

– Ты что? – удивилась я.

– Похоже, это жутко непристойное заведение. По крайней мере мой вопрос его шокировал. Интересно, твой Максим часом не стриптизер?

– А теперь ищет себе сменщика специально для русского контингента? Я думала, в этой профессии национальность роли не играет. Кстати, кто тебе в качестве стриптизера кажется перспективнее – Вовчик, Сергей или Мишаня?

И мы принялись за сравнительную анатомию, пытаясь понять, что способно привлечь больше клиентов – брюшко Мишани, торчащие кости Сергея или гориллообразное сложение Вовчика. За увлекательной беседой (кстати, обе дружно поставили на Вовчика) мы быстро добрели до «Красного колеса». Добрели и рухнули на скамью, ибо ноги уже болели не только у Насти, но и у меня. Еще болели руки, в которых приходилось тащить сумку и пакет с подносом – дернул же черт его купить!

Скамья располагалась в некотором отдалении от клуба, однако это было к лучшему. У дверей злачного заведения снова толпились подозрительного вида негры (или теперь, в век толерантности, так выражаться не стоит? Ладно, пусть будут темнокожие мужчины яркой индивидуальности… очень яркой. Встретишь – вовек не забудешь). Освещенный вход был нам прекрасно виден, и в то же время мы сами сидели в тени. Рядом примостился какой-то старичок с газетой, но он вел себя смирно.

Была половина десятого. Полчасика подождем и узнаем, с кем из нашей группы якшается коварный Максим. Честно говоря, я надеялась, этим мы и ограничимся, а фраза подруги «отобрать корону и испортить мерзавцу карьеру» была произнесена сгоряча. Действительно, как она себе представляет конкретные действия? Набросимся и побьем? Мужчины сильнее. Ворвемся в клуб, чтобы закатить скандал? Еще вопрос, пустят ли туда. По мне, лучше б не пустили…

Я искоса глянула на подругу.

– Осталось двадцать минут, – тут же произнесла она. – Надо обсудить план действий. Задерживать и отбирать будем на выходе или на входе?

– За…задерживать и отбирать? – горестно пролепетала я.

– У тебя есть более интересные предложения?

Я задумалась. Настя казалась настроенной весьма решительно, а значит, отговаривать ее бесполезно – эффект будет противоположный. Однако остатки здравого смысла в моей голове громко вопили, что задержание и отбирание вряд ли хорошо для нас кончатся.

– Помнишь, – осторожно начала я, – мы с тобой обсуждали узкую квалификацию преступного мира?

– Нет, не помню.

– В отеле между Амстердамом и Антверпеном. Ну, там, где ты пела Сергею Земфиру! Вспомнила?

– Где ты пугала его «Кыш-мышью»? – поправила Настя.

– Неважно. Помнишь, я жаловалась на геном? Он у меня не для налетчика и даже не для карманника. Я гожусь только в мозговые центры… придумывать, а не реализовывать. А против генома не попрешь, понимаешь?

– Я за двоих отдуваться не намерена! – вскинулась подруга. – Думаешь, раз я удачно сходила на панель, то теперь ты вечно будешь на мне ездить? Нет уж. Одна я на дело не пойду.

Я, рассчитывавшая именно на подобную реакцию, мысленно улыбнулась. Однако насладиться триумфом мне не дали. Старичок рядом уронил газету. Я наклонилась ее подобрать, он тоже, мы почти столкнулись головами, и в нос вдруг ударил знакомый запах. Я принюхалась… быть того не может! От французского старичка (между прочим, в усах и с лысиной) определенно разило Сергеем! Что за безобразие? Может, мои рецепторы обезумели? То для них Максим пахнет Вовчиком, а теперь того хуже!

– Сергей! – ошеломленно воскликнула я. – О боже! Настя, ты слышишь? Сергей!

Старичок вскочил.

– Достали вы меня, достали! – завопил он по-русски, потрясая кулаками. – Не могу я больше! Прибил бы, прибил на месте!

Честно говоря, я так и не поняла, было последнее фигурой речи или декларацией о намерениях. Я действовала инстинктивно и молниеносно. Поскольку рядом машут руками, грозясь прибить, я автоматически подняла, словно щит, свой громоздкий пакет. Раздался металлический грохот, напоминающий удар в набат. Примерно так, наверное, собирали новгородское ополчение при приближении тевтонцев. «Профи», – простонал старичок дурным голосом, с ужасом на меня глядя. Хотя глядеть ему следовало совсем в другую сторону, ибо Настя встала и молча ударила его ногой в солнечное сплетение. Странный тип упал как подкошенный.

Все произошло в считаные секунды. Раз – и незнакомец лежит на асфальте, а подруга стоит рядом и смотрит на него так изумленно, словно и не она все это натворила.

– Ты зачем? – с трудом шевеля языком, выдавила я.

– О господи! – вдруг громко и радостно возгласила Настя, обратив очи к небу. – Спасибо тебе, что сегодня не среда!

Вздрогнув, я вышла из прострации. Чувство долга, черт его побери… Рядом со мной один раненый и одна помешанная – кому теперь их опекать, если не мне? Не стриптизеров же из клуба звать на помощь?

Решив, что психические травмы подождут, я поспешила заняться физическими, то есть нагнулась к недвижному телу. Оно дышало – значит, было живым.

– Давай положим его на скамейку, – предложила я. – Хоть и лето, но на земле холодно. Заболеет еще!

Я взяла старичка за плечи, Настя за ноги, однако сил у нас не хватало. Тогда я села на корточки, чтобы подсунуть бедняге под голову свою сумку – пусть ему будет хоть немного удобнее. Признаюсь, добрых намерений у меня было больше, чем умения. Елозя по асфальту в отчаянных попытках, я неожиданно почувствовала, что волосы старичка остались у меня в руках. У меня перехватило дыхание. У человека и так с шевелюрой негусто, а я лишила последних остатков. Ведь хотела как лучше, а вышло – как всегда…

– Ты это зачем? – неодобрительно осведомилась Настя.

– Э? Ууу… – горько, но честно ответила я, рассматривая неожиданно доставшийся мне трофей. Потом перевела взгляд на пострадавшего. Без парика сомнений не оставалось – это был Сергей!

– Ловко ты его пронюхала, – заметно успокоившись, похвалила меня подруга. – Значит, преступник все-таки он?

– Мы же не договаривались бить, – напомнила я. – Только задержать и отобрать. Мне кажется, ты переборщила.

– По-твоему, лучше, если б он убил тебя? – взвилась Настя. – Впредь буду знать.

– Почему убил? Он ничего мне не сделал.

– Ничего себе, не сделал! Так ударил… у тебя аж все загудело. Это чудо, что ты жива!

– А я ничего особенного не почувствовала, – призналась я. – Хотя гудело, да. Это я пакетом прикрылась. О боже, там ведь…

Я судорожно полезла в пакет. Оказалось, деньги на сувенир были потрачены не зря. Поднос с изображением замков Луары совершенно не пострадал – не погнулся, и даже краска не облупилась. Вот какие качественные в моей любимой Франции подносы – их можно использовать вместо щитов!

– Так гудела не ты? – удивилась Настя. – Ну, я не знала, поэтому психанула и ударила гада ногой. У нас как раз сейчас очередное занятие по кикбоксингу, и мое тело автоматически оказалось готово к драке. Еще счастье, что сегодня не среда!

– А в среду что?

– Ножевой бой. Я, правда, пока не занимаюсь, только наблюдаю, но кто его знает…

Я почтительно кивнула. Действительно, кто его знает – вдруг тренированный организм подруги моментально вырастил бы нож и пустил его в дело? Кикбоксинг безобиднее.

– Кстати, здесь пахнет только Сергеем? – уточнила Настя. – То есть его обычным запахом? А запаха преступника ты не чуешь?

Я втянула ноздрями воздух. Очень интересно! Закрыв глаза, чтобы точнее определиться с направлением, я повернулась в нужную сторону. Там стояла Настя! Я, презрев условности, откровенно ее обнюхала. Ничего не поделаешь, преступник – она! Это однозначно утверждали рецепторы. Кстати, опыт читательницы детективов подтверждал – главный злодей тот, кто до последнего не вызывает подозрений.

– Ты чего меня пугаешь? – попятившись, спросила подруга. – Меня пугать нельзя, я и без того перенервничала.

Удивительная догадка стрелой пронзила мне мозг.

– Перенервничала… – повторила я. – Ты перенервничала… Какая я идиотка! А ведь в книге про психологию обезьян все ясно написано. Сколько сил потеряно из-за моей дури! Убить меня мало!

– Что написано? – уточнила Настя.

– Обезьяны не любят нервных особей и нередко понижают их в иерархии, в моменты обострения даже изгоняя из стаи. Причем основываются они не только на внешних признаках. Когда обезьяна нервничает, у нее появляется специфический запах, не характерный для нее же в спокойном состоянии. Это свойство, кстати, активно используется на таможне. Таможенные собаки вынюхивают не только наркотики – они определяют по запаху, кто чрезмерно волнуется, и реагируют на данных людей, выделяя их среди остальных пассажиров. Главное, я ведь все это знала, понимаешь?

Настя задумалась:

– То есть вор волновался, и от него остался запах психующего человека? Поэтому Лидия или Вовчик, когда выходили из себя, пахли так же? А сейчас я. Логично.

– Причем этот запах такой сильный, что перебивает личный запах человека, – с горечью добавила я. – Так что все мои труды – коту под хвост. Зря только нанюхалась разных гадостей…

– Ну, Сергея вот опознала, – утешила Настя. – Нет, твой нюх на высоте.

Мы автоматически глянули на лежащее тело. Глаза его были открыты, оно даже слегка подрагивало. Обрадовавшись, мы подхватили его и сумели усадить на скамейку.

– Не понимаю, – простонал Сергей. – Не понимаю…

– И не надо, – поспешила успокоить его я, на всякий случай добавив: – Лучше бы корону отдали, а? И мирно разойдемся, не мешая друг другу. Остальные ваши дела меня не интересуют.

– Так вы тоже ошиблись? – с неожиданной силой завопил собеседник. – Тоже? Я идиот! Теперь все ясно! Наши чертовы ведомства не могут договориться, а из-за них мы мешаем друг другу, и преступники уходят из-под носа. Надоело! Я открываю карты. Вот.

И он вытащил из внутреннего кармана какие-то корочки – честно говоря, я плохо разглядела их в темноте.

– Так что мы с вами – коллеги, милые дамы, – со вздохом сообщил Сергей. – А вы считали меня преступником? Понимаю. Я и сам вас подозревал. И только сейчас, когда вы меня так классно вырубили, – он с почтением покосился на Настю, – у меня мозги окончательно встали на место. Мы занимаемся у одного тренера. Я узнаю его руку. Ведь так?

Моя подруга скромно потупилась.

– Мог бы и раньше догадаться, – огорченно добавил странный тип. Он явно не оправился после Настиного удара, язык его заплетался, а взгляд блуждал по сторонам. – Что вы не те, за кого себя выдаете, было видно сразу. Значит – либо преступники, либо коллеги.

Сергей резко мотнул головой и тут же вынужден был за нее схватиться – похоже, она кружилась.

– Мы – не те, за кого себя выдаем? – воспользовавшись паузой, вставила я, однако продолжить не успела – Настя сильно пихнула меня в бок.

– Не переживайте, – успокоил собеседник, – блондинок вы отыграли мастерски. Вас мог заподозрить только спец вроде меня – и то использовав профессиональную базу данных. Ну и, конечно, немного дедукции – врать не стану, в этом я силен. – Сергей самодовольно улыбнулся. – Третий отдел ГУБК, угадал?

– Почему третий? – зачем-то спросила я. Хотя с тем же успехом могла спросить – а что такое ГУБК?

– Потому что в Главном управлении по борьбе с контрабандой именно третий отдел занимается ее особо опасными видами, а произведения искусства, представляющие культурную ценность, относятся к данной категории. Вы ведь спецы по произведениям искусства, правильно? А я из наркополиции. Так что наши интересы совпадают.

– Из наркополиции, – машинально повторила я. – Надо же…

– Не догадались, – с удовлетворением констатировал милиционер – или его следует называть полицейским? – А вот я вас хоть не сразу, да вычислил. Женщину можно натаскать в единоборствах, но мужских мозгов ей ни один тренер не вставит. Ладно, проясню вам ситуацию, а то сами вовек не разберетесь. Коллегам надо помогать, согласны?

Мы молча кивнули.

– Нас в наркополиции эта группировка достала не меньше, чем вас, – начал Сергей. – Наладили мощный трафик в Европу наркотиков и ворованных произведений искусства, а понять, как именно, нам не удавалось – работали мерзавцы чисто. Однако последнее время банда зарвалась и потеряла осторожность. Мы сумели внедриться в их сеть в Питере, а вскоре таможенники заловили в туристическом автобусе курьера с героином и ворованными цацками из музея. Мысль возить таким образом контрабанду пришла в голову не дураку – туристов редко досматривают всерьез. Конечно, зря эти идиоты задержали курьера, а не послали за ним хвост, но что взять с таможни, тем более белорусской? Им лишь бы отчитаться – «конфисковано столько-то», да премию хапнуть. А вот нам, наркополиции, важно раскрутить цепочку до самого верха. Но тут нам повезло. Арестованный сообщил, что в нашем автобусе поедет курьер с необычным заданием. Что-то они реорганизуют, и он должен встретиться с представителями банды в разных городах. Мне поручили отправиться в турпоездку, вычислить курьера и отследить европейские связи банды. Тогда мы вместе с Интерполом сможем прихватить их одновременно и в России, и в Европе. После такого удара бандитам не оправиться.

– Разумно, – похвалила Настя.

– Разумеется, я изучил биографии всех членов нашей тургруппы. Скорее всего, курьером должен быть одинокий парень, часто мотающийся в Европу, так что прежде всего подозрение падало на Вовчика и Мишаню. Однако остальных тоже не стоило сбрасывать со счетов. Вас, например, я взял на заметку еще при получении визы. Нет, вы ни в чем не прокололись – типичные блондинки, но я-то знал, что по документам вы доцент по математике и специалист в иностранных языках, а это, согласитесь, странно. С чего умной женщине, доценту взвешиваться или покупать по дороге в консульство дурацкое тряпье розового цвета? Нестыковочка вышла…

Я удержалась от комментариев – лишь тихо хрюкнула.

– Я это отметил, – продолжил Сергей, – и в поездке стал к вам присматриваться. Ох и помотали вы мне нервы! Над одним шифром вашим знаете сколько промучился? Достали разные ДПВО, У3, О7. Ясно, что обычный человек шифром пользоваться не станет, ему скрывать нечего. Значит, едут от банды. Но тогда почему постоянно на нее намекают? Кем надо быть, чтобы заниматься наркотиками и открыто про них болтать? Совсем, что ли, идиотки? Хотя вроде мозги есть. В музейных ценностях, например, разбираются. Не складывалась у меня про вас цельная картинка, и все тут!

Я болтала? Я, всеми силами скрывавшая, что мне подкинули пакет с наркотиками? Я, молчавшая про него, словно рыба?

– Мы не болтали, – отвергла поклеп я. – Когда это?

– Ну сами посудите! Я выслеживаю курьера группировки, провозящей через границу наркотики и произведения искусства. И вот две красотки, причем, скорее всего, с фальшивыми документами, то талдычат про наркотические вещества в аптечке, от которых падаешь без чувств, то при всех проверяют, не подсыпали ли им наркотиков в вино. В Амстердаме они отговаривают окружающих идти в кафе-шоп – мол, поглядели б вы, подобно нам, на наркоманов, испугались бы. А уж драгоценности криминальные обсуждают, не таясь. Жемчужная сережка из Брюгге, нелегальные ювелиры в Амстердаме, поддельная корона. Сегодня днем вы настырно выспрашивали меня про ворованные произведения искусства. Правда, я должен был раньше догадаться, откуда ноги растут. Не зря еще в поезде вы полночи торчали в тамбуре, отслеживая проходящих. Курьера высматривали, ясно. А сегодня сказали, что французскими преступниками не интересуетесь – вам своих хватает. Так мог проколоться только коллега. Тем более, документы у вас чистые, биографии проработаны идеально – мне ребята пробили все до мелочей, и каждая мелочь сходится, вот что поражает! Не доросли наши преступники до такой ювелирной работы, так только органы могут. Но все не верилось, что мне могут эту подлянку подложить – взять и послать сюда кого-то еще. А вас, значит, тоже обо мне не предупредили? Конкуренты хреновы! Начальству выслужиться охота, а мы расхлебывай…

Помолчав немного, Сергей смущенно добавил:

– Понимаете, только сегодня, когда брат сообщил Вовчику, что поставил, наконец, вам диагноз и вы – обыкновенные безопасные дуры, на которых не надо обращать внимания, я окончательно уверился, что вы с ними не заодно. А раз дуры, какое ваше право мешать мне делать свое дело? Сели рядом на скамейку и не дают работать. Достали вы меня, уж извините. Я сорвался.

– Ничего страшного, – небрежно махнула рукой Настя. – С кем не бывает?

– Вы бы подобного не допустили, – восторженно глядя на мою подругу, возразил собеседник. – Уважаю профессионалов! Как вы меня нейтрализовали – пальчики оближешь! Одним ударом. Я сразу убедился: профи. Профи и не преступники – это коллеги. И все становится на свои места. Разговорчики ваши мне теперь тоже понятны. Надеялись преступников спровоцировать? Действительно, как среагирует курьер, обнаружив, что его срисовала пара тупых блондинок? Либо попытается отмазаться – мол, вы ошиблись, девочки, никакие это не наркотики с драгоценностями, а так, сахар и стразы. Для блондинок любая лабуда сойдет! Кто начнет к вам с этой лабудой подваливать, тот и есть курьер. А даже если б он разнервничался и решил избавиться от вас как от свидетелей, фиг бы ему удалось! Он бы отправился словно на плевое дело – а тут вы со своими приемчиками. Любой бы растерялся! Честное слово, послать блондинок – золотая мысль! Как бы они себя ни вели, их не примут всерьез. Если бы Лида не проболталась мне, что вы крашеные, даже я б вас, наверное, не расколол!

Сергей смолк, задумчиво обозревая мои локоны цвета «натуральный блондин». Я ошарашенно молчала. Из всего длинного и путаного монолога мне удалось вычленить одно – Сергей не преступник, а милиционер, нас же принимает за коллег. Остальное смешалось в голове, оставив ощущение невнятного бреда. Может, краска «натуральный блондин» сделала-таки из меня натуральную блондинку?

Положение спасла Настя. Будучи светлой от природы, она привыкла с этим жить – и ничего, на мозги не жаловалась.

– Так вы присутствовали при разговоре Вовчика с братом? – строго спросила она. – Я вас правильно поняла?

– Ммм… ну… – замялся Сергей. – Давайте не будем считаться, кто там кого раскрыл первый, кто второй. Пусть начальство конкурирует, а нам зачем ссориться? Я честно признаю – на брата Вовчика я вышел благодаря вам. А вот самого Вовчика подозревал сразу, да и прослушка в его мобиле – моя личная инициатива. Кстати, меня за нее по головке не погладят, да семь бед – один ответ. Я сумел поставить прослушку только сегодня и как раз узнал, что в двадцать два ноль-ноль…

Сергей вздрогнул и, переменившись в лице, посмотрел на часы. Я тоже посмотрела – без двадцати одиннадцать. А Максим с подельником… то есть с братом, получается? – должны были прийти в десять. Мы их проворонили!

Милиционер выглядел настолько огорченным, что я заметила:

– Они уже вошли, но наверняка еще не вышли. И вообще, какой смысл караулить? И так все ясно.

– Правильно, – быстро вставила Настя, – нам все ясно. Мы, пожалуй, пойдем. А вы, Сергей, остаетесь?

Он кивнул, и подруга, не дав мне слова вымолвить, схватила меня за руку и повлекла в темноту.

– Ты что? – покорно за ней плетясь, бормотала я. – Ты не видишь, он не в себе? Нельзя бросать его одного. Вдруг он снова потеряет сознание? Куда ты меня тащишь?

– Это ты не видишь, что он не в себе! – возмущенно прошипела Настя, останавливаясь и повернувшись, наконец, ко мне. – У него еще мозги набекрень после удара, и в результате он выдал нам столько милицейских тайн, что хватит на два пожизненных плюс немного останется!

– Каких пожизненных? – не поняла я. – За что? Мы просто слушали. Мы ни в чем не виноваты.

– Да, просто слушали, молча соглашаясь с тем, что мы – его коллеги. Скоро он опомнится и поймет, что мы ничем это не подтвердили. Захочет убедиться – и до него дойдет, какого дурака он свалял. Так вот, в этот момент я хочу быть от Сергея как можно дальше. Желательно – за крепко запертой дверью. Даже если сегодня среда.

– Почему среда? – тупо спросила я.

– В среду – ножевой бой.

И подруга снова потащила меня за собой. Я не в силах была противиться и влеклась, с ужасом думая, что с нашим топографическим кретинизмом и полным отсутствием денег ночевать придется в кустах – это при благоприятных условиях. При неблагоприятных – в полицейском участке.

Ничего подобного! Уже не в первый раз я убеждалась, что при экстремальных обстоятельствах Настя проявляет самые неожиданные таланты. Не прошло и пяти минут, как перед нами возникла вывеска «Плутон». Еще минута – и мы в номере.

* * *

– Слава богу! – облегченно вздохнула Настя, бросаясь на кровать. – Пронесло!

Я, обрадовавшись отсутствию конкуренции, быстро рванула в ванную. Душ для меня – лучшее средство от усталости и стресса.

Вернувшись в комнату освеженной, я уже была способна рассуждать.

– Что-то я тебя не понимаю, – честно призналась я подруге. – Чему ты радуешься? Если предположить, что Сергей поделился с нами сведениями по ошибке и теперь раскаивается, ничто не помешает ему наказать нас завтра утром или еще когда-нибудь. Какой смысл было бежать?

– Большой, – уверенно возразила Настя. – Вот смотри. Мы своими ударами временно помутили ему мозги.

– Ты своим ударом помутила ему мозги, – поправила я.

– Ладно, пусть я и твой поднос, это неважно. Сергей в невменяемом состоянии наговорил лишнего. Через какое-то время он очнется и подумает: «Боже, что это со мною было? Что я наделал? – А потом так: А что со мною действительно было, а что примнилось? Да были ли там вообще эти девицы? Может, привиделись?»

– Ну, это слишком. Вряд ли он поверит, что мы – видения.

– Согласна, – с несвойственной ей покладистостью кивнула Настя. – Предлагаю придерживаться следующего. Да, мы там были, и он даже говорил нам пару невнятных слов, которые мы совершенно не поняли. Никаких служебных тайн он не выдавал, просто трепался. У «Красного колеса» мы подкарауливали Максима, чтобы устроить ему скандал за обиду в кафе, но передумали и ушли. Вот и все. Уверяю тебя, Сергей поверит. Мужчина охотно верит в оптимальный для его самолюбия вариант. Представляешь, каково ему было бы узнать, что все его замечательные логические построения – чушь, и он опозорился перед парой обычных баб?

– Вовек не простил бы, – подтвердила я. – Ты права. Рано или поздно он выяснит, что никакие мы не коллеги – так уж лучше рано. С чего он вообще решил, что мы не те, за кого себя выдаем? Откуда странная идея, что умная женщина не станет взвешиваться? Почему бы ей не использовать ум для улучшения фигуры?