Текст книги "Мой немой Афган"

Глава 26
Батальон в осаде

Август 1981 года, вечер, около 22 часов. Боевые машины с экипажами вышли в город на посты к 18.30, приступили к дежурству. В город с разных сторон вошли душманы и начали обстрелы постов и нашего расположения. Так происходило каждый вечер, но привыкнуть к этому было трудно, да и сценарии нападения были различными. Кстати, и вход в город, а точнее, причины возвращения были для многих душманов самыми банальными: побывать дома, поесть и выспаться, провести время с семьей, а заодно отработать «гонорары». Это было нетрудно, так как противник осуществлял свою деятельность в непосредственной близости от города, перекрывая основные дороги и направления действий наших войск.

В расположении роты жизнь протекала по установленному порядку: караул на постах, свободные от службы офицеры, сержанты и солдаты отдыхали между нападениями и обстрелами, оперативная группа – три-четыре экипажа дежурили и спали по очереди в боевых машинах, в готовности за две минуты выйти на помощь постам.

Ко времени описываемых событий штатная рота была усилена двумя взводами соседнего полка и предназначалась для охраны советников, двумя танковыми взводами для охраны тюрьмы, хлопкового завода, гостиницы и действий с оперативной группой в различных условиях, взводом минометной батареи, взводом связи от батальона связи дивизии, гранатометным взводом батальона, отделением саперов, тыловым подразделением для обеспечения боеприпасами, топливом и продуктами. Всего насчитывалось около 300 военнослужащих, 30 БМП, БТР и танков и 10 колесных машин обеспечения. Связь с дивизией и полком осуществлялась по радиостанциям, расположенным в БТР-50ПУМ, в закрытом режиме, то есть ЗАС.

Около 23 часов сообщили, что меня на связь вызывает командир дивизии. Ввиду специфики выполняемых задач таких разговоров за сутки могло быть несколько. Это и уточнение задачи при сопровождении особо важных колонн (например, с хлопком, топливом или оружием), распоряжение на подготовку и обеспечение безопасности афганского руководства северо-западной зоны или нескольких провинций в зоне действия дивизии, информация по работе с аппаратом военных советников, сотрудниками «Каскада», «Кобальта» или ХАДа, указание по порядку работы с «афганскими друзьями», а иногда и просьба о доставке некоторых образцов или видов раритетного огнестрельного или холодного оружия для прибывших генералов из Москвы. Это могли быть винчестеры, пистолеты «Астра», клинки, сабли и кинжалы.

В этот раз командир дивизии сообщал, что в районе севернее 5 километров от города проводится операция войск Царандоя (внутренние войска ДРА). Во время операции батальон был блокирован и в настоящее время ведет бой в окружении, неся значительные людские потери. Мне было приказано, в кратчайшее время сняв некоторые, по моему решению, машины с постов, создать бронегруппу и выйти на помощь афганским друзьям. Подтвердив получение задачи, я решился напомнить комдиву, что в городе с 20 часов находятся душманы, ими блокированы улицы, въезды, выезды и особо важные объекты в городе, следовательно, обойтись без жертв с нашей стороны будет невозможно. Ситуацию с выходом в город всегда осложняла работа двигателей танков и БМП и лязг их гусениц. Душманы в ночной тишине, прерываемой обстрелами постов в различных районах города, хорошо слышали эти звуки идущей техники и имели достаточно времени подготовиться к засаде, огневому нападению или установить мины. Комдив на мои напоминания о ситуации в городе всегда реагировал терпимо, понимая, что в полной мере обстановкой владею только я. Так и в этот раз, подтвердив указания, сказал, чтобы мной было предпринято все возможное для выполнения задачи и минимизации боевых потерь, напомнив о докладе в штаб полка для занесения выполняемой задачи в журнал боевых действий. Это было обязательным и неукоснительным правилом, особенно для командиров действующих автономно и отдельно от других штатных подразделений. Несоблюдение этого закона в начале боевых действий в Афганистане, по причине незнания, отсутствия опыта, времени, разгильдяйства, принесло много несчастья. Действия подразделения без согласования и записи в журнал, и особенно с боевыми потерями, рассматривались как преступление, а гибель военнослужащих или пропажа без вести – как результат самодеятельности, и не в бою, а в мирной обстановке, личной недисциплинированности. Немало офицерских судеб было сломано, гибель военнослужащих не оправдывалась обстоятельствами, не получали достойные награды, в том числе посмертно, участвовавшие в боевых действиях без официального письменного признания этих действий.

Доложив командиру полка задачу, получил добро, напутствие беречь себя и людей и мрачную шутку «Будут потери – живым не возвращайся», а затем приступил к постановке задач подчиненным, решая, какие силы и средства привлечь. Как правило, на ночные рейды мы брали только экипажи без десанта, стараясь уменьшить потери. Определив состав бронегруппы, задачи машинам на постах, где присоединиться к колонне и их место в построении, собрал командиров боевых машин и отдал приказания им. Одновременно, оставляя за себя заместителя, определил и ему задачу при различных обстоятельствах: нападение на расположение; на машины, находящиеся в охранении; возможный состав бронегруппы, готовой прийти в случае необходимости к нам на помощь.

По правилам ведения боевых действий в городе необходимо создавать пешие группы, которые от укрытия к укрытию, от здания к зданию уничтожали засады и обеспечивали продвижение колонны бронетехники, при необходимости вызывали огонь артиллерийских, минометных и противотанковых подразделений. К сожалению у меня такой возможности не было.

Маршрут в указанный район боя проходил по узким улицам города, где две машины могли еле разминуться, не столкнувшись. Справа и слева высокие, 4-5-метровые стены, скрывающие за собой дворы и жилые постройки или представляющие части жилых строений. В них часто располагались огневые точки для засад, так как они были удобны для обозрения сверху и имели пути отхода, при этом стены были сложены из самана, смеси глины с тростником, и выдерживали огонь не только стрелкового оружия, но и пушек БМП. Обходных маршрутов не существовало, да и в ночное время ими воспользоваться было невозможно не только из-за засад, но из-за отсутствия дорог и наличия множества арыков и других естественных препятствий. Решение могло быть только одно: пробиваться бронегруппой на максимально возможной скорости, ведя, по возможности, прицельный огонь вправо и влево по ходу движения.

Одним из самых опасных мест был так называемый скотный двор. Пройти его даже днем, не попав под обстрел, было великим счастьем. Больше половины потерь при прохождении через город приходилось на это заклятое место. Оно представляло собой небольшую, 100 на 100 метров, площадь с левой стороны по движению от центра города, а справа располагались высокие дувалы. Проходящие в колонне машины служили отличной мишенью на фоне стены, как в тире. Ситуация осложнялась еще и тем, что огневые позиции для засады располагались как бы внутри дувалов, не давая возможности подойти к ним незаметно в пешем порядке. В общем, для гранатометчиков проходящие в 80-100 метрах машины представляли идеальную мишень. В этом месте «духи» практиковали и минирование дороги с подрывом первых машин в колонне и обстрелом последней из РПГ. Колонна останавливалась. Машины подбивали из гранатометов, экипажи били из стрелкового оружия. Несколько десятков раз мне выпало проходить с боем это место, идти на помощь различным колоннам, попадавшим там в засаду. В основном это было в дневное, светлое время, ночью я проходил его впервые. Надежда была только на скорость и огонь, возможность маневра отсутствовала, поэтому от завода боевых машин и начала движения до подхода к вероятным местам засад должно было пройти минимально возможное время, чтобы не позволить хорошо организовать засаду.

Выполняя задачи, экипажи завели машины и начали движение почти одновременно, на ходу разворачивая пушки влево и вправо «елочкой» в готовности вести огонь. На всем протяжении движения по улицам города до круга, то есть центра города, нас обстреливали из стрелкового оружия, видимо, не успев подготовить места для гранатометчиков. Когда повернули на кругу на 90 градусов на север, до скотного двора оставалось метров 500. Впереди колонны шел танк, за ним моя боевая машина и еще пять-шесть машин. Дистанцию держали по скорости, около 50 метров.

К сожалению, наша надежда на «проскочить» не оправдалась. Как выяснилось позже по результатам разведки, засада была спланирована, организована и подготовлена заранее, зная, что, кроме нашей роты, никто к окруженному батальону на помощь подойти не сможет.

Под танком сработала мина, сорвало гусеницу, а танк развернуло кормой к возможному сектору обстрела. К тому же, встав поперек, он загородил дорогу Проскочить мимо я не мог, не было места, механик-водитель, затормозив, начал разворачивать машину, чтобы не подставлять бок, но не успел. В БМП полетели противотанковые гранаты, первая попала в отделение управления, струей почти срезав механику две ноги, вторая, скользнув по броне осколками, ранив наводчика в голову, а меня в спину, ушла в стену дувала, остальные три попали в разные места машины, но не вывели ее из строя, двигатель и система огня работали. В это время без моей команды сержант, командир БМП, следовавшей за мной, ставит машину между мной и нападавшими, собой прикрывая от огня и ведя огонь из пушки по противнику. Мы с наводчиком вытаскиваем раненого механика из люка (он находился в состоянии болевого шока) и кладем его на броню закрывшей нас машины. Отдаю распоряжение двумя машинами возвращаться в комендатуру, где окажут первую помощь. Здесь же ему делают два обезболивающих укола проме-дола. Машины уходят, но перестрелка продолжается.

Постепенно организую отход, вызвав танк из охраны советников для эвакуации подбитого танка, отстреливаясь, я увожу колонну в расположение. Принимаю доклады командиров взводов и машин о раненых, о состоянии техники, фельдшера – о необходимости эвакуации раненых в полк. Двумя машинами пять раненых бойцов по ночной дороге увозят в медсанбат дивизии. Остальным с легкими осколочными ранениями оказывают помощь на месте, вытаскивая осколки и смазывая йодом раны. Одновременно докладываю командиру дивизии результаты боя, прошу дать команду в медсанбат об оказании скорой помощи. Комдив немногословен, видимо, переживает и дает разрешение на временный отдых, но минут через 40 опять вызывает на связь. Долгое молчание, в наушниках одни шумы, потом говорит, что звонили из Кабула, об обстановке с блокированным и ведущим бой с потерями афганском батальоне доложили на самый верх, до Бабрака, и руководство ДРА просит принять все меры для спасения.

В общем, мне опять ставится задача на прорыв любой ценой. Подробно не буду описывать вторую попытку прорыва, душманы ее ожидали, подготовились, и наши потери увеличились, в том числе и «безвозвратные».

Около трех часов ночи я получил очередной приказ на прорыв. Комдив пытался поднять вертолеты, но штаб армии не разрешил, посчитав это нецелесообразным из-за близкого огневого соприкосновения сторон. Из десантно-штурмовой бригады мне придали роту, комбриг по радиосвязи, напутствуя, просил беречь его солдат. Встреча колонн происходила у здания гостиницы «Спинзар», где жили наши советники. Несмотря на ночное время, все слышали и стрельбу, и шум боевых машин, проходящих неоднократно по городу, вышли на улицу проводить. Все были знакомы, со многими дружили и участвовали в боевых действиях. Зная условия ночного боя, сочувствовали, тревожились и давали различные советы, пытаясь отвлечь от предстоящего боя.

Приняв доклад командира 7-й десантно-штурмовой роты, поставил задачу, уточнили позывные, временные показатели и порядок совместных действий, начали движение. Главной задачей было прорваться к блокированному афганскому батальону, поэтому экипажам подбитых машин была поставлена задача, не загораживая проезжую часть, вести бой самостоятельно, обеспечивать прорыв основной бронегруппы до подхода помощи. Решили прорываться несмотря на потери. Во время прорыва было подбито три машины, две десантников и одна наша. Экипажи остались целы и обеспечивали с места огнем прорыв главной группы. Увеличение приданными силами и огневыми средствами сыграло свою роль, мы прорвались и через полчаса, развернувшись в боевую линию, ведя огонь из пушек боевых машин, приступили к разблокированию батальона.

Более трех десятилетий прошло с того времени, но увиденное там до сих пор вызывает внутреннюю дрожь и неприятие. Не было никакого боя, окружения батальона и гибели афганских военных. Афганцы и душманы мирно «сосуществовали», лежали под машинами и жрали лепешки, периодически с двух сторон постреливая в воздух и докладывая по рации о своем бедственном и безвыходном положении. Они и о помощи просили, им совсем не нужной, будучи уверенными, что к ним не пробьются. В общем, от нас досталось всем. За все и сполна: за погибших и раненых товарищей, за нервы и за подорванную веру в совместное боевое братство.

Командиру дивизии подробности по рации докладывать не стал, рассказал два дня спустя при встрече. Водку пили молча, понимая друг друга без слов и еще больше осознавая, в какой кровавой и грязной войне нам приходится участвовать. Анализируя события того времени, ввод войск в Афганистан и участие в боевых действиях, вижу, что мы довольно часто были мишенями в их партийно-военных разборках, в которые мы всё больше углублялись, реагируя на очередные провокационные действия, порождающие еще большее расширение военного конфликта и вмешательство в дела другой стороны.

Глава 27
Северный мост

Эта глава посвящается не столько важному стратегическому объекту на территории Афганистана, сколько подразделению нашего батальона и его командиру одному из лучших офицеров полка и дивизии.

Взвод нашего батальона был направлен на охрану моста через реку Кундуз почти сразу при вводе войск в Афганистан. Дорога проходила через мост, шла от порта Шер-Хан, расположенного в Таджикистане, к перевалу Саланг и далее в центральные провинции ДРА. По значению она была третьей после дорог, ведущих от Хайратона на Кабул и от Кушки на Герат и Кандагар. По мере втягивания наших войск в боевые действия задачи взвода значительно расширились и не ограничивались только охраной моста, хотя это оставалось главным. Дорога через мост связывала не только разные провинции Афганистана, но и части дивизии, расположенные по разным берегам реки. Не менее важной, но намного более опасной задачей было ежедневное утреннее сопровождение и боевое охранение саперов, проводивших проверку маршрута и разминирование участков дороги. Опасность утренних рейдов заключалась не только в разминировании, а прежде всего в том, что бандформирования интересовали кроме проходящих советских автоколонн и сами группы разминирования с охранением, совершавшие рейды по постоянному графику Эффективность организации засад на подразделение, действующее в определенное время и на одном маршруте, весьма высока. Взвод также выполнял непосредственное боевое охранение колонн, следовавших по данному маршруту Кроме того, решением старших командиров взвод использовался в операциях, рейдах и поисках различного назначения и масштаба. Максимальная эффективность боевых действий блокпоста «Северный мост» проявилась с назначением нового командира, прибывшего по замене из Союза в ноябре 1981 года.

Старший лейтенант был выпускником Московского военного училища и закончил тот же батальон, что и я, но позже на четыре года. В Афганистане он оказался по такой причине. Его родной дядя, полковник, будучи военным советником, погиб здесь в 1980 году. Дядя был для него идеалом офицера, командира и мужчины. Желание отомстить за любимого родственника и привело в Афганистан. Новый взводный, как говорится, был интересным малым. Высокий, симпатичный, коммуникабельный, располагающий к себе, любимец женщин и мужского коллектива, гитарист и не дурак выпить. При этом умный, думающий, отчаянно храбрый офицер, командир, любящий и уважающий своих солдат, пользующийся ответным уважением и любовью. Одновременно требовательный, иногда жесткий, умеющий навести порядок и добиться безусловного выполнения своих распоряжений. Правильно оценив боевую обстановку, задачи, стоящие перед взводом, при знакомстве с личным составом и в дальнейшей работе особое внимание уделял подбору и расстановке членов экипажей по машинам, распределению и действиям солдат по боевому расчету. Случай, подтверждающий правильность его действий, произошел через несколько недель.

Утром, при очередной проверке маршрута и дороги, взвод попал в организованную засаду. Ведя огонь из пушек и стрелкового оружия, на высокой скорости экипажам боевых машин удалось проскочить участок засады. Но на этом бой, как, видимо, думали душманы, не закончился. В таких ситуациях большинство попавших в засаду и вырвавшихся из нее докладывают о случившемся в часть и уходят с места кратковременного боя. Учитывая рельеф местности, невозможность широкого маневра гусеничными боевыми машинами, ведение огня душманами из-за подготовленных укрытий, выход из боя подразделения в такой обстановке является наиболее реальным и целесообразным решением командира. Немаловажным фактором выхода является стремление обойтись без потерь личного состава.

Но наш командир, по характеру склонный к авантюризму и дерзости, несколько отличался от многих командиров подобных подразделений. Развернув БМП, неожиданно для противника вернулся к месту засады и, используя фактор внезапности, полностью уничтожил банду. На поле боя остались более двадцати боевиков, оружие и документы исламского комитета одной из оппозиционных партий. Военные трофеи командир взвода доставил в полк и доложил в дивизию о прошедшем бое. Душманы, видимо, расценили свою неудачу как случайность, а не проявление тактического таланта командира и решили повторить засаду на взвод. Но и во втором случае итог оказался для них таким же плачевным. За эти два боевых эпизода, проявленное мужество командир взвода был представлен к двум орденам, а солдаты и сержанты – к медалям и орденам.

Это была его единственная тактическая ошибка. Как известно, подвиги, совершенные один за другим, сливаются в одно награждение. Вторая награда «нашла героя» только спустя десять лет.

В дальнейшем, благодаря мужественным и неординарным действиям личного состава взвода, блокпост «Северный мост» приобрел заслуженную славу и почет и был известен во многих частях армии. Его название и имя командира упоминаются в военных песнях про Афганистан, рассказах «афганцев» о войне и стали фактически легендой о мужестве и героизме советских солдат. К сожалению, по ряду обстоятельств командирская судьба моего боевого товарища не заладилась. За время службы он занимал различные должности, в том числе технической направленности, работал в военкоматах Москвы. В его судьбе были и взлеты, и падения. В Афганистане он познакомился с будущей супругой, которая служила в одной из частей дивизии. Она подарила ему позднее сына и дочь. В дальнейшем все сложилось как должно, как того заслуживал этот неординарный человек и офицер. Заочно он окончил военную академию, его пригласили на службу в Генеральный штаб, учился на курсах в Академии Генерального штаба, получил звание полковника. Примечательно, что связи с солдатами и сержантами своего героического легендарного взвода он не потерял и поддерживал все время. На одну из встреч в Казани в 1989 году мы ездили вместе.

С моим афганским другом нас многое связывает. Мы вместе пережили сложные послевоенные годы, честно служили в разваливающейся армии, были рядом и поддерживали друг друга во время событий 1991 и 1993 годов, провожали в последний путь товарищей.

Прошедших Афган с каждым годом, к сожалению, остается все меньше. Уходят друзья из-за болезней, ран и переживаний, выпавших на их долю в той войне. Оставшиеся в живых дорожат дружбой, помнят ушедших и стараются быть полезными Родине, которую защищали на южных рубежах почти сорок лет назад.

Глава 28
Дневник командира роты

Во время ведения войсками боевых действий существует военная цензура и определенные ограничения касательно личных записей и дневников. Свои записи я начал вести спустя несколько дней после прибытия в Афганистан и приема роты. Впечатлений от увиденного было настолько много, что я решился, никому не показывая, делать некоторые записи, которые больше напоминают отрывки из журнала боевых действий роты. Почти все сокращения я расшифровываю, чтобы неискушенному читателю было понятно. Свое участие отражено в третьем лице. Дневник охватывает только период службы в городе, хотя записи я вел и позже, до замены из Афгана, но это были уже заметки от случая к случаю, больше напоминающие список боевых потерь.

01.06.81 г.

8.00–17.00 л/с (личный состав) роты занимался согласно расписанию занятий.

18.00 экипажи заступили в город на боевое дежурство.

20.30 обстреляли ПАК (передвижная армейская кухня) из ППШ (пистолет-пулемет Шпагина, оружие времен Отечественной войны), наблюдатели ответили огнем из окопов. Стрельба прекратилась.

2.00 были обстреляны БМП (боевые машины пехоты) у электростанции и хлопкозавода.

02–05.06.81 г.

Л/с роты занимался согласно расписанию занятий.

18.00 экипажи заступили в количестве 5 БМП на БД (боевое дежурство).

За три дня наблюдались редкие одиночные выстрелы в сторону комендатуры со стороны кладбища. Наблюдатели вели огонь в эти стороны. Стрельба прекратилась.

06.06.81 г.

8.00–17.00 л/с роты занимался согласно расписанию занятий.

18.00 экипажи вышли на БД.

21.30 машины у электростанции были обстреляны из гранатометов и ППШ. Подбита БМП № 185, граната прошла с левой стороны под амортизатор. К месту выехала опергруппа во главе с ком. роты. Мех. водитель ранен в бедро и правую ногу, экипаж контужен. Экипаж отправлен в медсанбат. При следовании в южный городок обстреляны из ППШ, ответили огнем из ПКТ (пулемет Калашникова танковый). Стрельба прекратилась.

БМП № 185 восстановлена и в строю.

08.06.81 г.

8.00–15.00 л/с роты занимался согласно расписанию занятий.

15.00 приехал командир дивизии из Шерхана и приказал выделить взвод к Северному мосту. С тремя машинами БМП выехал ком. роты.

При подходе к мосту через арык в 1,5 км от Кундуза увидели горящие машины с советским оборудованием. Из 18 машин горели 10. По приказу ком. роты начали эвакуацию машин. В 18.00 ком. роты приказал возвратиться в ком-ру.

В 19.00 получили информацию от советников о нападении на советский УАЗ-469. Выехал кв на 2 БМП с танком.

У моста шла стрельба. К БМП подбежал водитель УАЗ-469 и сказал, что машина на мосту была обстреляна из засады басмачами, нач. прод. полка., ст. л-т и солдат убиты, пр-к взят в плен раненым (он был у нас до этого за день). Взвод был обстрелян мятежниками, сильно горели машины, и УАЗ невозможно было эвакуировать.

Ком. роты приказал найти трупы советских в/служащих и отойти к Северному мосту. После отхода взвода были вызваны вертолеты и ракетами наведены на мятежников. В течение 30 мин. происходил обстрел из НУРСов (неуправляемые реактивные снаряды). В 4.00 к месту происшествия с опер, группой выехали к. р. и пр-к, старшина роты. При подходе к мосту обнаружили на мосту кверху ногами изуродованный и обезображенный труп пр-ка (его пытали ночью).

Ком. роты с БМП и афганцами прочесали местность. Труп отправили в медсанбат.

16.06.81 г.

С 8.00 до 15.00 рота занималась согласно расписанию.

В 15.00 ком. дивизии поднял роту по боевой тревоге. Под командованием ком. роты рота с афганцами вышла на операцию в р-н Гортапы и после обстрела с вертолетов провела прочесывание. Были собраны трупы убитых мятежников и образцы оружия. Ротой уничтожено 13 бандитов. Трупы отправлены в Царандой (подразделение народной милиции).

06.07.81 г.

С 8.00 до 17.00 рота занималась согласно расписанию занятий.

В 18.45 поступили сведения о нападении на машину с советскими военнослужащими. По приказу ком. полка в р-н вышла операт. группа с к. р. При подходе к р-ну были обстреляны из ППШ. КР (командир роты) установил, что машина подбита, сов-ких солдат нет, видимо, взяли в плен. При возвращении домой БМП № 187 была подбита из гранатомета сзади с близкого расстояния из кустов. В р-н перестрелки и гибели экипажа вышел взвод с К. В. на помощь, так как по радиосвязи сообщили о гибели ком. роты. При подходе были обстреляны, пробиться не смогли Ком. роты, придя в сознание, сообщил в полк, что из экипажа один погиб и трое ранены.

Ком. роты приказал лейтенанту с ранеными на 2-х БМП пробиваться в медсанбат. Сами остались у разбитой БМП, которая горела, и начали вытаскивать обгоревший труп механика-водителя. Постоянно обстреливались из стр. оружия. Со стороны Южного показалось перемигивание фар машин с мятежниками. Ком. роты приказал вывести танк на прямую наводку, и БМП слева сделали засаду. Машины первыми выстрелами были подбиты танком и из пушки «Гром». Первая машина загорелась, и в кузове стали рваться боеприпасы. С остальных машин басмачи спрыгнули и скрылись в кустах за арыком. Местность нам не позволяла долго вести оборону, а «старший» (ком. дивизии) запретил покидать местность, т. к. мятежники блокировали оперативную группу с двух сторон. Командир роты решил вывести машины на открытое место, по «чекам» на рисовые поля, и обеспечить оборону корма к корме. Бой вели в непосредственном соприкосновении с противником, до 10–15 метров, наводчики в башнях, мы под машинами. По приказу комдива на помощь вышел разведывательный батальон, но пробиться не смог.

07.07.81 г.

В течение ночи велась перестрелка и атаки душманов. Не добившись нужного результата, уничтожения или плена, «духи», собрав трупы, отступили и уехали.

Около 5.00, подъехав к машинам мятежников, обнаружили в некоторых местах кровь, одежду в крови и документы.

В 5.30 подъехала помощь с комендатуры. Уцелевшие машины ст. л-т отогнал в Царандой. Ком. роты отвез сдетонировавшую машину танком и труп мех. – водителя в медсанбат в морг и оформил документы на отправку в Союз.

Ком. БМП мл. с-т находился в безнадежном состоянии, отправлен в Кабул самолетом (умер от ожогов внутренних органов), наводчик и солдат легко ранены. Рота потеряла двух человек.

08.07.81 г.

С 7.30 до 8.30 начался обстрел комендатуры с четырех сторон из ППШ и затем из минометов. Два взрыва около палаток, взрыв у здания. Рота находилась в окопах и вела огонь. В городе два убитых, два раненых. Собрали осколки гранат и мин.

В 8.30 из гранатомета обстреляли в парке на яме БМП № 183. Стрельбы в течение дня не было.

13.07.81 г.

С 8.00 до 17.00 рота занималась согласно расписанию занятий.

В 18.00 экипажи вышли на БД.

В 20.30 началась стрельба по комендатуре и велась с перерывами до 2.00.

В 17.10 КВ (командир взвода) на «кругу» Кундуза задавил двух афганцев – мальчика и старика. Оба умерли. Еще чуть-чуть, и был бы самосуд афганской толпой. Был у Губернатора, дали денег родным, дело замяли.

В 4.00 КР с 3 БМП выехал по приказу КД (командир дивизии) на операцию в р-н Ханабада. Вернулись в 14.00.

В 16.10 выехала опергруппа во главе с ком. роты на скотный базар г. Кундуза. Там обстреляли колонну с «Северного». По приказу КР танком и 3 БМП разбили все ближние дувалы, банда отступила, понеся потери. В колонне убило 3 и ранен 1 военнослужащий С А.

14.07.81 г.

В Ханабад выехал взвод во главе с КВ с наводчиками (афганцы, знающие обстановку, местность и за деньги или по идейным соображениям сопровождающие к месту нахождения банды) на операцию.

Стрельба ночью, обстрел комендатуры, потерь нет, рота в окопах. Стрельба прекратилась в 4.00.

16.07.81 г.

С 8.00 до 14.00 рота занималась согласно расписанию занятий.

В 14.30 сведения о пропаже машины и 2 солдат из колонны. Вышел взвод, результатов нет.

В 18.30 стрельба в городе.

В 20.45 стрельба прекратилась. Ночью по комендатуре – отдельные выстрелы.

В 1.30 нападение на БМП № 208, 183, несущих БД у электростанции, перестрелка в течение часа. Сделано 14 выстрелов из пушки и 400 патронов из ПКТ.

17.07.81 г.

В 8.00 убыло 2 БМП в Ханабад на операцию с советниками и афганцами. КР был на совещании, поспорили с советниками.

В 18.00 обстреляна комендатура, ответили огнем.

В 23.00 стрельба по 2 БМП у тюрьмы, ответ огнем.

18.07.81 г.

С 7.30 начали обстрел комендатуры со всех сторон. В 50 м разрывы от мин. Рота поднята по «боевой» в окопы. Обстрел продолжался 2 часа.

В 17.30 поступили сведения о нападении на афганскую колонну. Выехал с танком и двумя БМП. Обстановка сложная. На дороге банда до 100 чел. Подбит БТР (бронетранспортер) с советниками, выручили вовремя. Вели бой, уничтожили 12 «духов», трупы передали в Царандой, оружие собрали для сдачи в полк.

Вернулись в 3 ночи, потерь нет.

19.07.81 г.

В 7.00 команда отрегулировать колонну с комдивом с Ханабада в Северный. Вышли 7 БМП, танк, БРДМ (боевая разведывательно-дозорная машина), вернулись в 15.00.

Всю ночь стрельба, рота в окопах, ожидаем 3-й день нападения на Комендатуру до 500 чел., по данным советников ХАДа (афганский орган безопасности, как КГБ в СССР).

20.07.81 г.

В 8.00 взвод с кв-2 убыл на операцию на перевал за Чар-Дорой.

Встретил ребят из Москвы, прибыла первая гр. «Каскада», знакомство.

20–25.07.81 г.

Постоянные выезды на операцию, жертв нет.

26.07.81 г.

В 19.30 по приказу КД выехал с опер, группой (танк, 3 БМП) на операцию к перекрестку на Гор-Tana. При подходе к скотному базару попали в засаду. Танк обстрелян двумя, а БМП командира роты тремя противотанковыми гранатами (РПГ-7). Экипаж танка ранен, афганец-наводчик Вали убит. Ранен мех. – водитель БМП ком. роты, сам контужен. Прорыв к оперативному батальону не удался.

Вернулись в комендатуру, перевязали раненых, доложил КД. В 23.30 получил повторный приказ от КД на прорыв. Засада там же, прорваться не удалось, есть убитые и раненые. Отправить убитых в морг, раненых в медсанбат не могу, нет свободной техники, перевязали, ждем утра.

Получил приказ и личную просьбу командира дивизии прорваться к блокированному батальону любой ценой, бой на контроле в Кабуле и у Бабрака К. Решение одно – прорываться не останавливаясь, бросая подбитую технику, забирая убитых и раненых. «Попрощался» с дочей на фото, собрал и поставил задачу роте и командиру приданной роты ДШбр (десантно-штурмовой бригады).