Текст книги "И белые, и черные бегуны, или Когда оттают мамонты"

Он почему-то заглянул под потолок, где ночью свисали вниз головой тушки летучих мышей. Сейчас их там не было. Белая совка также исчезла. На ржавом крюке, где она сидела, болталась бечёвка, завязанная узлом. Но как её достать? И зачем?

«Оставлю духов в покое и приму за рабочую версию этот коктейль: спецслужбы и женщина в чёрном. Ну ты, старина, с голодухи допился до чёртиков! За неимением лучшего пусть будет так».

Он покликал для порядка Натали. Ночной жрицы нигде не было, что почему-то его никак не удивило.

Кошак пронзительно заорал. Он выпустил из лап драгоценную находку, которая подкатилась к краю бетонного пола и полетела вниз. Звон бутылочного стекла вывел Гулидова из оцепенения. Он подобрал свою куртку, поспешно спустился вниз и выбежал из башни.

«Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» – вспомнил Гулидов известную ленту Поллака по роману Маккоя о танцевальном марафоне. И ему ужасно захотелось жить. Он понимал, что рвачёвцы уже выставили кордоны и на вокзалах, и на постах ГИБДД, и в местах его возможного появления. У них уж точно везде свои люди. Система работает исправно, особенно когда нужно кого-то схватить.

Прячься не прячься, а помирать неизвестным героем – худшая доля. Вдруг в его разбитую алкоголем голову пришла шальная мысль: надо срочно втиснуться в прямой эфир телевизионного или на худой конец любого интернет-канала и вывести рвачёвскую сволоту на чистую воду. В принципе, для такой цели сойдёт и радиопрограмма. Другого выхода нет. К кому бежать? Кого звать о помощи?

Журналистов Гулидов не жаловал по двум обстоятельствам. Ему претила их подленькая, мерзко-пакостная натура. Чуть поманит гонорарами высокий чин, а они уже готовы кланяться ему в пояс, вознося до небес вымышленные заслуги очередного нувориша. Вторая причина была из разряда личных. Уж больно насолили эти бумагомараки Гулидову в прошлую избирательную кампанию, полоскали его в хвост и в гриву почём зря.

На переполненном людьми в час пик рейсовом автобусе он незаметно вернулся обратно в столицу. В первом попавшемся ларьке поменял сим-карту и наудачу позвонил старому знакомому, журналисту газеты «Жизнь города» Володе Тисненко по кличке Тиснуть. Эта акула пера слыла изрядным сплетником, и уж кто-кто, а он должен знать, кто и где из его братии сейчас может работать в прямом эфире.

Тиснуть отчего-то обрадовался звонку Гулидова. Он с быстротой пулемётной очереди оттарабанил последние гадости об их общих знакомых – собратьях по перу, также не преминул сообщить пикантные подробности о тех, о ком Гулидов и слыхом не слыхивал. В конце разговора Тисненко всё-таки выдал искомую информацию: сегодня в студии на Шаболовке снимается пилотная программа «По ту сторону жизни» и ведёт её не кто иной, как Владик Попов. Кроме чрезмерной велеречивости, Владик слыл в журналистских кругах известным ловеласом. Именно своей смазливой мордашкой и применяемыми к месту и не к месту в большом количестве фразеологизмами он добивался снисхождения у томных продюсеров женского пола.

С Владиком Поповым у Гулидова была связана смешная история. Как-то на сочинском фестивале региональной прессы зашла речь о бережном отношении к русскому языку и о безобразиях, коими грешат в эфире телевизионные ведущие. Владик отстаивал честь профессии и выступал за применение плавающего ударения в часто употребляемых народом словах. Как на грех, к Гулидову в ту пору прикипело смачное, невесть откуда взявшееся словечко «запердолить». Он вставлял его в разговоре везде, где только мог. Это слово-паразит вызывало бурю восторга в любых компаниях. Дамы при этом краснели, но проявляли повышенный интерес к смельчаку. Порой словечко помогало Гулидову снимать напряжение в затруднительных ситуациях. Представьте себе кают-компанию черноморского лайнера, в которой собрался весь цвет отечественной журналистики. Фотовспышки, несколько телевизионных камер, пожирающая глазами публика…

– Я, как представитель цеха телевизионных ведущих страны, ответственно заявляю, – начал своё пафосное выступление Владик, – что в период демократизации всех сторон жизни общества и современный русский язык обязан меняться! Ударения в словах также должны быть подвержены обновлению, они не имеют права оставаться рудиментом, застывшей формой лингвистики.

– Действительно, какая разница, куда ставить ударение в слове! – не выдержал тогда сидевший в первом ряду Гулидов. – Возьмём вашу фамилию, уважаемый телеведущий, – Попόв! Давайте-ка изменим в ней в угоду демократическим принципам ударение и переместим его на первый слог… Как она будет звучать в новом, запердоленном виде? Правильно – Пόпов. Чудесное превращение священника в задницу. Что за прелесть это плавающее ударение!

Собравшиеся лауреаты всевозможных конкурсов и премий, как дети, катались чуть ли не по полу, смеясь до слёз и колик над гулидовской шуткой. Что было, то было. Не припомнит ли сейчас Владик тех сочинских издевательств над его звучной фамилией?

К счастью, находящийся на пике популярности телеведущий сделал вид, что обрадовался звонку Гулидова, и, скрипя зубами, пригласил-таки его на своё шоу. Половина дела была сделана. Передача выходила в мёртвое для зрителей послеобеденное время. «Не прайм-тайм, конечно, но и этого достаточно, чтобы расшевелить осиное гнездо», – решил Гулидов.

Владик представил героям передачи и собравшейся в студии аудитории Гулидова как эксперта по паранормальным явлениям. В принципе, пилотные проекты редко сразу выпускают в прямой эфир. Но Гулидову повезло – из-за летних отпусков в программе образовалась большая дыра, латать которую приходилось срочным введением необкатанных передач. К тому же ещё как назло владельцы рейтингового ток-шоу «Наедине с мэтром» подали в суд на канал за нарушения авторских прав, сняв передачу с эфира. Руководству ничего не оставалось, как бросить на амбразуру сырой, далёкий от совершенства Владькин продукт.

О чём спорили люди, собравшиеся в душной студии, Гулидов так и не понял. Он твёрдо решил не вмешиваться в съёмочный процесс, а, как дойдёт до него очередь, сразу же рубить правду-матку, пока не отключат микрофон или не скрутят. И вот час его пробил.

– Люди по-разному относятся к свидетельствам тех, кто побывал по ту сторону смерти, а затем каким-то чудодейственным образом смог вернуться обратно, – делал очередную подводку Владик. – Я обращаюсь к уважаемому эксперту, психологу, недавно вернувшемуся из длительной поездки по Крайнему Северу нашей необъятной страны, с вопросом: верят ли в жизнь после смерти аборигены, живущие там?

Гулидов замешкался с ответом. Владик вытаращил на него глаза и покрылся испариной. Он лихорадочно стал открывать и закрывать рот, как большая рыба, вытащенная рыбаками на палубу. По его губам можно было прочитать только одно слово, которым он пытался побудить Гулидова к действию: «Го-во-ри!»

– Уважаемые сограждане! – начал неуверенно эксперт-самозванец. – Прошу вас внимательно вслушаться в мои слова. Это не пиар, не каприз, не бред больного на голову человека. – В павильоне стало тихо, только было слышно, как работает аппаратура и тяжело вздыхает сидящий рядом писатель-фантаст, страдающий астмой. – Я, Гулидов Анатолий Сергеевич, заявляю о готовящемся в предстоящий единый день голосования преступлении против Конституции и территориальной целостности Российской Федерации. Группа коррумпированных банкиров в составе председателя правления «Сибвнешбанка» Рвачёва, бывшего президента компании «АТОКА», а ныне председателя наблюдательного совета Sobirunbank Нипорукина, президента «Международного промышленного банка развития корпораций» Пузачёва и находящегося в розыске Интерпола бывшего министра финансов Московской области Карманова намеревается путём фальсификации результатов всенародного голосования жителей федерального избирательного округа №37 обеспечить победу на губернаторских выборах зарегистрированному с нарушением статей Закона Российской Федерации «О выборах и референдумах» кандидату в губернаторы господину Рвачёву.

Кто-то из зала громко матюгнулся: «Олигархи, твою мать! Довели страну до…», но на него сразу же зашикали любопытные старушки из массовки. Гулидов посмотрел на бледного, как полотно, онемевшего Владика и уже с металлом в голосе продолжил:

– Придя к власти, данное преступное сообщество готовит изменение регионального законодательства о недрах, в результате чего крупнейшие месторождения алмазов, золота, нефти и газа, а также высоколиквидные активы и рентабельные промышленные предприятия будут проданы на аукционах и перейдут в собственность зарубежных транснациональных компаний и консорциумов.

В регионе полным ходом идёт финансирование протестных сил и подготовка отрядов добровольцев, использующих националистические лозунги, целью которых является выход субъекта Федерации из состава Российской Федерации. Как нанятый банкирами специалист по избирательным технологиям, я заявляю о том, что находился до недавнего времени в полном неведении относительно преступных намерений озвученного сообщества.

За неимением другой возможности и в силу грозящей мне смертельной опасности я вынужден был выбрать только такой способ обратить внимание граждан и президента страны на творящееся в регионе беззаконие. Считайте моё выступление прямым обращением к Генеральному прокурору!

Заключительные слова Гулидова утонули в поднявшемся гвалте. Появившаяся охрана схватила бузотёра и потащила к выходу из студии. Но Гулидов не сдавался. Он ловко вывернулся из своей куртки, оставив её в руках охранников, и подбежал к ближайшей работающей камере, на которой горел красный огонёк. Ткнув в объектив указательным пальцем, Гулидов громко прокричал: «Я воспользовался своим правом на выстрел, гадина! Слышишь, Рвачёв?!»

Его долго продержали в запертой на ключ монтажной, не давали возможности воспользоваться телефоном. Спустя часа два к нему ввалились два вооружённых кавказца. Один из них, не проронив ни слова, ребром железной ладони вырубил незадачливую звезду телевизионного эфира. Где-то на краю затухающего сознания Гулидов расслышал несколько фраз на чеченском и отчётливо по-русски: «Коли в вену».

***

Сквозь тёмно-бордовые с золотыми нитями по бокам портьеры, украшенные королевскими вензелями и лилиями времён династии Бурбонов, пробивались яркие солнечные лучи. Они заполонили огромных размеров овальную залу в два этажа. С потолка свисала внушительная ажурная люстра, похожая на застывший в хрустале фонтан. Всевозможные виньетки и картуши в декоре интерьера говорили о стремлении владельцев во всём следовать королевскому стилю. Одна стена залы была отдана на откуп старинным гравюрам и географическим картам в дорогих рамках, другая – потускневшим от времени картинам фламандских мастеров, изобразивших разнообразные цветочные композиции.

Гулидов возлежал на высокой, королевских размеров кровати с балдахином. Здесь спокойно можно было разместить ещё с десяток человек, которые даже при желании вряд ли помешали бы друг другу во сне. Многочисленные подушки кем-то были заботливо убраны в изголовье. Белоснежное постельное бельё с вышитой на ней монограммой в виде двух переплетающихся между собой английских «S» и небольшой короной над буквами хрустело и стонало от одного прикосновения к нему.

Красивая сказка закончилась, когда он попробовал высвободить затёкшую правую руку, прикованную наручником к стальной трубе, выполненной в виде скобы и аккуратно вмонтированной в спинку кровати. Немного подёргавшись, Гулидов понял тщетность своих попыток высвободиться. От неравной схватки с механическим приспособлением пленник быстро выбился из сил и вскоре заснул.

Проснулся он от нестерпимого желания чихнуть. Кто-то щекотал ему в носу и легонько проводил по щеке пушистой щёточкой для сбора пыли. «Гулидов, ну просыпайся, просыпайся, проказник!» – донеслось до него сквозь дрёму.

Он открыл глаза и увидел стоящую рядом с кроватью изящную даму в строгом чёрном траурном платье. Широкие поля стильной шляпы и тёмная, в чуть заметную белую крапинку вуаль скрывали её лицо. С высокой тульи ниспадала широкая атласная лента, прикрывающая глубокий вырез на спине шалуньи.

– Наконец-то открыли ясны очи, граф. – Стеллка убрала с лица вуаль и нарочито обиженно прикусила нижнюю губу.

– Как изволили почивать? Хороша ли перина? Не жестковаты подушки из лебяжьего пуха? – продолжала она издевательским тоном.

– Ты? Здесь? Зачем? – только и выдавил из себя Гулидов.

– А где же мне ещё быть? Это ты у меня в гостях, а не я у тебя, птенчик. Не с тобой же по съёмным квартирам с тараканами и крысами мыкаться. Прошли те времена, давно прошли. А помнишь, как я была в тебя влюблена? До одури, самозабвенно! Чуть ли не на край света готова была за тобой в одном платьишке бежать. А ты… Скотина ты, Гулидов! Форменная скотина!

– Слышишь, того… сними эти браслеты. Рука затекла, мочи нет.

– Не проси – не сниму. Да за то, какую ты позавчера заварушку по телеку устроил, тебя не то что к кровати, тебя в кандалы заковать надо и в подземелье к крокодилам засунуть. Сверху ещё крышкой дубовой придавить, чтобы не всплывал. Хотя оно известно – гавно не тонет.

– Раньше ты не была такой кровожадной. С кем поведёшься, от того и наберёшься… Правильно говорят.

– Не была! С вами, козлами, поживёшь – не такой сукой станешь. На, смотри!

Стеллка взяла в руки пульт, понажимала на нём разные кнопки. Мягкий прозрачный тюль напротив кровати чуть вздрогнул и плавно уехал в сторону. Из простенка выкатилась массивная тумба со встроенным в неё плазменным экраном.

Флегмат-ведущий программы «Петровка, 38» беспристрастным голосом зачитывал с суфлёра последние криминальные новости: «Вчера ночью отряд спецназа штурмом взял загородную резиденцию российского олигарха Викентия Рвачёва, известного в криминальных кругах по кличке Лариончик. Охрана опального банкира оказала вооружённое сопротивление. В результате спецоперации правоохранительные органы изъяли большой арсенал огнестрельного оружия и боеприпасов, около трёх килограммов наркотиков, запрещённую на территории Российской Федерации ваххабитскую литературу, а также в больших количествах неучтённую российскую, иностранную валюту, драгоценности, антиквариат, похищенный из хранилищ музеев, и другие ценности.

Было освобождено двадцать заложников, незаконно удерживаемых на территории резиденции в специальных бункерах. Ими оказались граждане России, Украины, Узбекистана, Таджикистана, стран Балтии. В ходе продолжительной перестрелки пять бандитов было убито. Сам банкир был найден в своём кабинете без признаков жизни. Среди бойцов спецназа также имеются потери и раненые. Возбуждено уголовное дело, которое находится под личным контролем Генерального прокуратура. Проводится следствие».

– Слушай, слушай! Вот чего ты натворил! По всем каналам с раннего утра об этом только и кудахчут. А вот и свеженькая информация! – Стеллка включила CNN, где очкастый ведущий в клетчатой рубашке и в весёленькой разноцветной бабочке лихо тарабанил заготовленный редакторами текст:

– Криминал. По запросу российской стороны полицией Франции в парижском аэропорту имени Шарля-де-Голля задержан находящийся в международном розыске бывший министр финансов Московской области господин Карманов. Вопрос об его экстрадиции на родину будет решаться в установленном законом порядке.

Напомним, что днём ранее в своей резиденции был найден мёртвым кандидат в губернаторы одного из отдалённых северных регионов, крупнейший российский банкир господин Рвачёв. Наблюдатели считают смерть банкира обострившейся внутренней борьбой властных элит из кремлёвского окружения за влияние на президента России и началом нового этапа передела финансового сектора страны.

Таинственное исчезновение бывшего президента компании «АТОКА», председателя наблюдательного совета Sobirunbank господина Нипорукина и президента «Международного промышленного банка развития корпораций» господина Пузачёва, случившееся накануне известных событий, только подтверждает мнение наших аналитиков.

– Ух ты! Лихо! – только и успел произнести Гулидов, чем вывел из себя расположившуюся в глубоком кожаном кресле Стеллку.

– Урод! Скотина! Мразь! Ты испоганил мне жизнь! Всюду, где появляется твоя мерзкая физиономия, следуют одни неприятности. Почему ты не сгинул, не утопился, не свалился с обрыва, не провалился в тартарары со своими идиотскими идеями добра и благодетели? У-у-у… Прекрати лыбиться! Это сущее наказание видеть твою нахальную усмешку! Я ненавижу тебя, Гулидов! Всем сердцем! Всеми фибрами своей души! Ты мне омерзителен, противен! Ты – исчадие ада, несущее только беду, гадости и бредни! О, как же меня угораздило связаться с таким кретином пятнадцать лет назад?! Нет, я тебя уничтожу! Испепелю, сотру в порошок, чтобы никто, слышишь, никто больше не пострадал от твоих дурацких деяний! Ты своим поганым рылом влез туда, куда я тебе не велела! Была разыграна блестящая комбинация: Рвачёв – в губернаторы, я – в сенаторы от малюсенького автономного округа. Он такой крохотный, что они там, за кремлёвской стеной, махнули бы рукой, что какая-то баба-недоучка влезла в вашу грёбаную политику. Рвачёв переделывает законодательство под себя, объединяет регион, но неожиданно гибнет в автокатастрофе, как тот глава Алтайского края… Меня назначают губернатором огромного региона, и наконец-то я становлюсь той, кем являюсь на самом деле, – миссис Стеллой Смит! Как торжественно звучит! А, Гулидов?

– Прямо Екатерина Великая! А не Стеллка из Засрайска!

– Заткнись! Я уже пять, слышишь, пять лет, как обручена с гражданином США Полом Смитом. Мой красавчик, мой идеал! Какая стать, выправка, моя гордость! Мы разработали эту спецоперацию. Я подогнала к Викентию этих трусоватых банкиров, объединила их вокруг него. Чего стоило удержать этих разновозрастных шакалов в одной стае! Я, я, а не твой дружок бегала по кремлёвским коридорам, где лаской, где задницей, а где и шантажом запугивала, умасливала этих жадных чеширских котов! Обещала им манну небесную! А сколько бабулей на всё это торжество демократии ушло! Уму непостижимо!

– Задницей? Чего-чего, а это ты точно умеешь…

– Молчи, ничтожество! И всё это летит в тартарары из-за одного прохвоста, которого я же сама и посоветовала нанять для избирательной кампании в регионе. Да уж, мы, русские, не головой думаем, а…

– Правильно, опять задницей, – развеселился Гулидов.

– Что имеем, тем и работаем. Выбирать не приходится – не чистоплюи, как некоторые, – обиделась миссис Смит. – Как же вы все, недобитые праведники, мне надоели! Постоянно суёте свои длинные носы, куда вас не просят. Всё за Россею радеете, за её духовный потенциал печётесь. А нет никакой духовности! Была, да вся вышла! Вместе с беспробудной пьянкой испарилась, с ворьём и повальной глупостью! Где они, ваши мнимые добродетели? Вас режут, как стадо баранов, ноги вытирают, а вы всё это глотаете и с жизнью в прятки играете. Страусы! Поделом вам, поделом! Но со мной ваш номер не пройдёт, вот вам – дудки! Я не хочу губить свою молодость! Сегодня же улетаю в Штаты. Вот только что с тобой делать, пока не решила. Не хочется напоследок руки марать.

– И на том спасибо, родная. Только вот что я тебе скажу… – Гулидов, насколько позволяли наручники, попытался повыше привстать в постели, чтобы лучше видеть бесстыжие глаза своей давней любовницы. – Что будет со мной, мне, как ты можешь догадываться, всё равно. После всего случившегося моя участь – деревенские грядки и стопка водки в базарный день. Но, уважаемая Стелла Ивановна Смит или как там вас по вашей ядрёной фене ещё называть, хочу вам прямо в ваше забугорное сиятельство заявить: ещё не вечер! Рано вы вместе со своим американским Полом списываете со счетов мою страну! Рано! Чего вы вокруг неё, как вороньё, вьётесь? Отпустите её – нечёсаную, убогую, обездоленную. Раз помойка не для вас, так и летите к своим корытам!

И чем больше вас, таких лощёных, ладненьких и богатеньких, уберётся из страны, тем быстрее она вздохнёт свободнее. Будь моя воля, я бы даже противиться не стал, не то что мешать, вашему отбытию. Соорудил бы новый Ноев ковчег. Поднёс бы чемоданы к белокрылому лайнеру, коньячок с лимончиком на дорожку опрокинул, лишь бы вы со своими набитыми баблом карманами обратно не возвращались. Летите, голуби, летите, сизокрылые! Живите долго и счастливо на наворованное у своего народа! Делайте что хотите: совокупляйтесь с кем хотите, рожайте от кого пожелаете, омолаживайтесь, облагораживайтесь, жрите и процветайте. Но при одном условии – отстаньте! Оставьте нас в милом нам гавне ковыряться, любоваться кривыми избами, уродливыми городами, заплёванными площадями. Только помяните моё слово, любезнейшая Стелла Ивановна Смит: чем дольше вы будете вдали от нас, тем лучше и краше будет становиться наша помойка. И когда ностальгия о ней подкатит к самому горлу, когда захочется выть от безысходности, упаси вас Бог купить обратный билет в Россию. Почему? Потому что родина, как женщина при родах, только один раз выплёвывает своего ребёнка из чрева. И как ни старайся, назад ты его не засунешь. Я всё сказал.

Стеллка немного постояла в задумчивости, словно размышляя, как лучше заткнуть рот разговорившемуся пленнику. Что-то решив, она вскочила с кресла, с яростью дёрнула за свисающий рядом с портьерой шнур звонка из переплетённых разноцветных нитей, подавая кому-то сигнал. Осторожно ступая, в зал вошли два джентльмена, в которых Гулидов узнал давних своих знакомых: красавчика Вальдемара и, что больше всего удивило его, своего соглядатая на точке – полковника Податева, который, как оказалось, был приставлен к нему опять-таки с подачи Стеллки.

– Я услышала тебя, Гулидов. Теперь моя очередь, – сказала барыня грозным тоном, в котором слышались возвышенные нотки задетого самолюбия, и приказала полковнику: – Вкатите этому правдорубу столько кубиков морфия, чтобы он, наконец, увидел красоты так любимой им помойки. Выживет – отправьте его в деревню, а нет – значит, не судьба. Прощай, Гулидов, иного выбора ты мне не оставил. Не провожай, обойдусь.

После этих слов миссис Смит опустила на лицо вуаль и скрылась за массивной дверью в сопровождении услужливого Вальдемара.