Текст книги "Третья сила"

– Боги, – забормотала она вслух. – Я знаю, вы слышите меня. Я знаю, вы зрите в будущее и видите настоящее. Я знаю, что вы всесильны и управляете миром. Я всегда была вам верна, всегда была вам предана, всегда чтила и верила каждому вашему слову, каждому жесту, каждому вашему дыханию! Но сейчас я не понимаю своего назначения. Мальчик, что лежит в моей хижине, это его я должна была привести на Север? Его ли я вытащила из шторма по вашему велению? Ему ли я спасла жизнь? Если так, зачем он мне? Что я должна с ним делать?

Ответа не было. Лишь ветер снова легонько тронул волосы.

– Что я должна сделать? И что станет с миром, если позволить ему пойти дальше? …прошу вас, дайте знак. Скажите, что будет?

Ветер затих, словно кто-то там наверху в самом деле разговаривал с немолодой теткой и задумался, размышляя над ответом.

– Прошу вас, – хрипло громче повторила Кшишта. – Что станет, если я поступлю так, как, мне кажется, я должна поступить? Дайте мне знак. Прошу!

Ветер рванул сильнее. На берег накатила ровная волна, затопила сидящую женщину до пояса и откатила обратно.

Тетка открыла глаза. Вода плескалась на расстоянии десятка шагов, как и прежде. Ветер совсем утих, будто и не было. Кшишта основательно промокла. Она все еще стояла на коленях на песке. Но уже не посреди круга. Круга не было, все линии и символы – все начертанное на песке смыло. Снесло одной легкой волной, сровняло, будто не существовало никогда ни надписей, ни круга.

– Значит, я все же должна? – тихо спросила она.

Ответа не было. Она уже знала ответ, а боги не повторяют дважды.

Тетка тяжело, по-старчески поднялась на ноги и шаткой походкой побрела обратно к хибаре. Былой уверенности в ее движениях не осталось.

4

– Что он себе позволяет? – Ионея отшвырнула в сторону свежие «Огни Вероллы» и недобро поглядела на старого лорда.

Взгляд вышел столь красноречивым, что Бруно невольно поежился.

– Вы же сами говорили, что журналисты – это ерунда.

Ионея нервно пробарабанила пальцами по столу.

– Это не журналисты, дорогой мой. Это Санчес О’Гира. Его бы надо было купить со всеми потрохами, но он не стремился продаваться.

– Вы его не купите. Возможно, раньше, но не теперь, – покачал головой старый маг.

– Предлагаете его убить? – хищно оскалилась Ионея. – И потом, он обещал писать только правду.

– Что ж вы теперь возмущаетесь, что он правду написал? – удивился Бруно.

Слова старика возымели неожиданный эффект. Успокоившаяся было правительница снова начала наливаться краской. Тонкие пальцы стиснули газету, сжали чуть не до белизны.

– Это правда?

Старик кивнул.

– Это неудобная правда, – нехотя согласилась Ионея и отшвырнула газету.

– Я предупреждал вас, госпожа, всегда будут те, кто не смирится. Всегда будут те, кто желает свободы. Тем более вы ее обещали. А теперь…

«А теперь?» – Ионея откинулась на спинку кресла, закрыла глаза и помассировала виски. Очень хотелось, чтобы под давлением пальцев из головы ушли все противоречия, а из жизни выдавилась вся та грязь, что налипла на нее толстым слоем.

Когда она начала налипать? В тот день, когда Ионея подписала первый указ? Или раньше, когда штурмовали здание Консорциума? А быть может, когда она стала символом сопротивления?

Символ не должен править. Символ должен оставаться чем-то абстрактным, недостижимо сверкающим. Когда он перетекает во вполне реальную, приземленную власть, хорошего не жди. Если бы она умерла на баррикадах при штурме, а к власти пришел тот же Бруно, все оказалось бы иначе. Но хорошо бы было, если бы старик принялся проводить свою политику от ее имени, под знаменем покойной Ионеи?

Правительница опустила руки и открыла глаза. Кабинет, старый лорд и дела насущные никуда не делись.

– Свобода нестабильна, – тихо проговорила она. – Люди хотят стабильности. Стабильность невозможна без жесткой структуры. Жесткая структура невозможна без системы запретов, поощрений и наказаний. Запреты посягают на свободу. Когда их становится слишком много или подрастает очередное поколение, требующее перемен, случается переворот, революция, мелкая дворцовая заварушка со сменой власти – все что угодно. Торжествует свобода, но она не может торжествовать вечно. Она нестабильна, а людям нужна стабильность. И начинается выстраивание новой системы. Замкнутый круг.

Бруно вздохнул. Улыбнулся как-то по-отечески.

– Все сложнее, госпожа.

– Все сложнее, – эхом повторила Ионея. – Но мне хотя бы с этим разобраться. Приведите журналиста, Бруно.

Она резко встала из-за стола. Старый лорд поднялся следом.

– Пригласить?

– От приглашения можно отказаться, – покачала головой правительница. – Нет, приведите его ко мне. По доброй воле. Силой. В кандалах. Как угодно, лишь бы до вечера он сидел в этом кабинете.

Бруно нахмурился, но спорить не стал. Коротко поклонился и вышел.

Не нравился старику такой подход. Даже при том, что он все понимал, не нравился. Но нельзя же писать все, что тебе вздумается, даже если это жестко концентрированная правда.

Идейный правдоруб этот Санчес или грязный журналюга, наваривающийся на скандалах, – не важно. Его любит толпа. Его читает толпа. А толпе не нужно знать всю правду. Для ее же блага. Потому что знание – это повод для рефлексий. Потому что думать должна одна голова. А если знать, понимать и принимать решения начнет каждая почка, нога или волосинка на заднице, организм не выживет. Ноги должны ходить, уши – слышать, печень – фильтровать. Думать и принимать решения не их задача. А стало быть, и лишняя информация им не нужна. Что могли дать статейки О’Гиры во время переворота? Он был голосом свободы. Тогда его писульки поддерживали революционный дух. Сейчас голос свободы не нужен. Что ему поддерживать? Сейчас эти статьи превращаются в провокации, которые подрывают новую власть.

Допустим, ее власть столь же неприятна Санчесу, как и власть Консорциума. Но нельзя же все время воевать против всего. Бороться можно за что-то. А за что борется этот журналист? Где альтернатива? Альтернативы нет. И свободы нет. Есть просто множество разных несвобод, из которых в конечном итоге придется выбрать одну наиболее устраивающую наибольшее число сограждан.

Ионея отдернула штору, открыла дверь и вышла на балкон. Внизу лежал город. Маленькие, будто кукольные с такой высоты, домики. Крохотные люди, мобили, деревья и запряженные телеги. Как игрушки в детстве. И если надоело играть, можно легко разломать это все. Очень легко. Ломать всегда легче. Легче ломать и создавать заново, чем перестраивать. Раз – и нету ничего, только разбросанные по комнате куклы и кубики. А если каждый предмет перекладывать по отдельности, передвигать чуть-чуть, опускать, поворачивать…

Правительница глубоко вздохнула. Старик прав, все действительно сложнее, чем казалось на первый взгляд. Свобода – миф, а власть не так радужна. Совсем не радужна. Особенно когда понимаешь, что власти-то и нет. Что над тобой снова стоит какая-то высшая сила, пытающаяся тобой руководить. Руководить руководителем. У каждого кукловода, оказывается, есть свой кукловод. Такая простая истина. А ниже кучка взбесившихся куколок, пытающих оборвать нитки, понимающих еще меньше, не знающих даже этой простой истины. Ниже Лана, которую так и не нашли. Ниже Бруно, которому каждый раз надо что-то объяснять и доказывать. Ниже журналисты, маги и прочие санчесы, не говоря уже о безликой массе простых смертных.

Ох уж эти смертные! Сперва, при Консорциуме, они хотели жить свободно. Модно было этого хотеть. Накручивали на это. Затем, во время смуты, они просто хотели жить. Хоть как, только б не убили. Теперь они хотят жить хорошо. Причем это «хорошо» у каждого отдельного человечка значит что-то совершенно свое. И чаще всего «хорошо» для одного – это плохо для другого. И как при этом обойтись без запретов? Как обойтись без определенной жесткости, если какие-то Западные Территории берут и объявляют о своей самостоятельности. При мысли о Западе Ионея нахмурилась сильнее.

Посольство ушло туда давно. Затем была долгая тишина. Потом дипломатической почтой примчалось срочное донесение о том, что посол Западных Территорий прибудет на девятый день по воздуху. Сама постановка вопроса «прибудет по воздуху» звучала как издевательство, отдавала бредом. Как по воздуху? На дирижабле? Чушь. Откуда на Западе дирижабли? А девятый день был сегодня, оттого с самого утра у правительницы не задалось настроение. Так что ведущий журналист «Огней Вероллы» попросту попал под горячую руку.

На грани слышимости что-то затрещало. Тихо, равномерно. Ионея окинула взглядом город, но не заметила ничего непривычного. Знакомые улицы, те же дома, такие же люди. Показалось? Треск нарастал, стал отчетливо слышен, приближался. Вдали в небе показалась черная точка. Она летела с запада, приближалась, увеличивалась в размерах. Нет, дирижабль не может лететь с такой скоростью. Сзади осторожно кашлянули. Ионея обернулась. В кабинете возле стола стоял старый лорд.

– Идите сюда, Бруно, – позвала правительница.

Старик вразвалку, словно утка, обогнул стол. Подошел к балкону и переступил порог. Треск звучал теперь довольно отчетливо. Точка, летящая с запада, превратилась в силуэт, чем-то напоминающий стрекозу. Длинный хвост, мельтешащие крылья. Или так казалось только издалека?

– Что это?

– Хотела бы я знать, – пробормотала Ионея. – Вероятнее всего, наши западные гости.

Машина приближалась. Теперь было явственно видно, что у нее нет никаких крыльев, а мельтешение и треск создает огромный винт с длинными лопастями. Звук летящей машины, судя по всему, стал слышен теперь и снизу. Люди останавливались, задирали головы, сбивались в кучи и тыкали пальцами вверх.

Эффектно появились, ничего не скажешь.

– Я отправил людей за журналистом, – невпопад сказал старик.

– Хорошо, а теперь распорядитесь, чтобы наших гостей встретили на верхней крыше. И пусть подготовят комнаты и зал приемов. Вас я жду в зале приемов через четверть часа.

Старик кивнул и быстро вышел. Ионея смотрела, как приближается странная машина. Как нарезает она над головой с жутким треском петли вокруг шпиля здания. Как садится на верхнюю крышу возле шпиля. А в душе боролись злость и удивление.

5

Он проснулся от стука в дверь. Сразу, без привычного дремотного состояния, в котором так хорошо пребывать еще с полчаса после того, как включилось сознание.

– Именем Ионеи Лазурной, правительницы Объединенных Территорий Консорциума, откройте.

«Вот и дочирикался», – мелькнула озорная мысль в голове.

Санчес вскочил с кровати, с невероятной скоростью натянул штаны и, застегивая на ходу сорочку, выскочил в коридор.

Пока натягивал сапоги, в дверь продолжали молотить. Яростно, настойчиво, безо всяких сантиментов.

– Открывайте!

Санчес осторожно подошел к двери, присел на корточки и заглянул в замочную скважину. Снаружи было никак не меньше двух человек. И те двое, которых он видел, были в форме службы приставов.

Точно, «дочирикался».

– Кто там? – скрипучим старческим голосом поинтересовался Санчес.

– Именем Ионеи! – затрубили по ту сторону двери.

– Вам кого? – заскрипел журналист, поддерживая образ.

– Нам нужен Санчес О’Гира, – сообщил второй голос, немного более вежливый, чем первый.

– Его нет, он в редакции.

Санчес сдернул с вешалки куртку и направился обратно.

– Открывай, кошелка старая, – снова загорланил первый голос, что погрубее.

– Я не одета, – крикнул Санчес и юркнул в комнату.

Этаж низкий, окна в сад. Он добрался до окна, щелкнул запорами и распахнул створку настежь. В лицо пахнуло свежим воздухом, донесся запах цветения. Хорошо. Свобода.

В дверь снова замолотили, теперь уже сильно и методично. С явным желанием выломать ее к разэтакой матери. Санчес запрыгнул на подоконник, переступил на карниз и, распластавшись, принялся осторожно ступать по узкому карнизу вдоль стены. Добраться бы только до угла. Там водосток, по нему легко спуститься, чтобы не прыгать и не переломать ноги. Ладно, можно считать, что сбежал. Что дальше? Уйти в подполье? Можно, но он понятия не имел, где это самое подполье и есть ли оно вообще. Лечь на дно, затаиться, снять комнату в самом худшем кабаке на чужое имя и выждать? Скорее всего, не выйдет. Выловят. Забацать прощальную статью и тиснуть ее в завтрашний номер? А там сдаться властям и устроить грандиозный скандал? Возможно. Или просто сбежать? Далеко, за границу, в эмиграцию?

Однозначного решения пока не было. Был легкий переполох в голове и щекочущее чувство азарта. Он осторожно добрался до угла и скользнул вниз по трубе водостока. Сверху в оставленной квартире мощно грохнуло и затопотало. Не иначе доблестные приставы вынесли дверь и вломились в его скромное уютное жилище.

– Вот вандалы, – усмехнулся он самому себе, – ничего святого.

Легкой трусцой он пробежал через сад, добрался до дальнего забора и толкнул калитку. Вот и все, ушел. Калитка не скрипнула, лишь тихо хлопнула за спиной. Санчес замер посреди улицы и без стеснения выругался. По обе стороны дороги, перекрывая отходы, стояло оцепление. Человек по десять в форме личной охраны правительницы. За спинами людей в форме уже толпились зеваки. А навстречу топал тучный усатый дядька лет сорока в форме с капитанскими лычками.

– Господин О’Гира, – вежливо начал он еще издалека, – вас приглашают в здание со шпилем. Надеюсь, вы примете приглашение. Будет очень неумно с вашей стороны тратить ваши и наши силы и время на лишнюю беготню. Так вы сами пойдете?

Санчес прижался спиной к калитке, запрокинул голову и расхохотался.

– Сам пойду. Но вы ведь понимаете, что все это «приглашение» завтра будет на первой полосе?

– Поглядим, что с вами будет завтра, – философски отозвался усатый капитан.

6

– Посол Западных Территорий, полномочный представитель Криза, правителя запада, господин Фрад, – оттарабанил вошедший в зал приемов юноша и низко склонился перед входящим.

Ионея с интересом разглядывала посла. Тот был облачен в белый отглаженный костюм с перламутровым отливом. Вместе с костюмом отливала и гладко выбритая, румяная, лоснящаяся физиономия посла, и скользкая надменная улыбка.

– Господин? – уточнила Ионея.

– Не лорд, – улыбнулся Фрад.

– Что же, господин Фрад, проходите, присаживайтесь. Мы рады вас видеть. Только скажите своему мальчику, чтобы вышел вон. У нас серьезный разговор, и нам не нужны лишние уши. А свою роль он уже выполнил.

– Какую роль? – вскинул бровь посол.

– Назвал вас господином, а губернатора Криза – правителем. Вы ведь за этим притащили с собой мальчишку? – вежливо улыбнулась Ионея.

Улыбка Фрада чуть покривилась. Он сделал знак, и юноша безропотно вышел.

– Только из уважения к вам и вашему гостеприимству, – растянул губы посол.

«Как же, – подумала Ионея, – боишься ты, подлец. И правитель твой самозваный боится».

Они продолжали фальшиво улыбаться. Только молча сидящий подле Ионеи Бруно был невероятно серьезен.

Фрад прошел к длинному массивному столу. Сел против Ионеи, так что правительница оказалась от него очень далеко.

– Надеюсь, господин Фрад, вы садитесь за этот стол переговоров не для того, чтобы отдалиться, и мы найдем пути к сближению.

– Это будет зависеть от вас, госпожа, и от вашего благоразумия.

– Не очень учтиво, – тихо обронил Бруно.

– Не стоит учить меня манерам, – шире улыбнулся посол. – Вы не в том положении.

«Или не боится», – подумала Ионея, разглядывая хлыща.

– Боюсь, что, начиная разговор в таком тоне, мы не придем к мирному конструктивному диалогу.

– Именно в таком тоне, госпожа. Вы видели аппарат, на котором мы прибыли.

– Что-то вроде летающего мобиля, – нарочито небрежно кивнула правительница.

– Не-ет, – противно протянул посол. – Это не мобиль. В аппарате, который вы видели, нет ни капли магии. Это чистый механизм. Точная наука. Теперь представьте себе сотню таких аппаратов, оснащенных пушками, которые в разы мощнее вашего магически модифицированного оружия. У нас есть не одна сотня таких машин.

Фрад просто сиял самодовольством.

– Вы угрожаете?

– Нет, что вы, – поспешно отозвался посол. – Пока только предупреждаю. Нам есть что противопоставить ОТК, если вы не признаете нашу независимость. Мы бы не хотели войны. Пока.

«Пока, – зло подумала правительница. – Пока они не построят еще и таких аппаратов не станет тысячи. А вот тогда…»

От этой мысли очень захотелось поежиться, но Ионея сдержалась.

– Откуда у вас эти машины?

– Достижение наших механиков.

– Ваших?

Правительница смотрела открыто, прямо в глаза. Посол взгляда не отвел, но признался с неохотой:

– Да, именно наших, ну и плюс пара мудрых советов от союзников.

Бруно напрягся. Хотел было что-то сказать, но Ионея взглядом пресекла попытку, и старый маг лишь бессмысленно открыл и закрыл рот.

– Сдается мне, это ваши союзники натолкнули Криза на мысль объявить себя правителем? Учтите, когда все кончится, вне зависимости от исхода дела, я вздерну вашего губернатора на ближайшем дереве за неповиновение и попытку бунта. Так что вам лучше было бы держаться другого лагеря, не то повиснете на соседнем суку.

Фрад перестал улыбаться. Побледнел, затем снова налился краской.

– Вы не в том положении…

– Что просили передать ваши союзники? – оборвала Ионея.

Посол зло посмотрел на правительницу.

– Сейчас лучше оставить дипломатию и споры, – мягко намекнула та. – Не делайте глупостей.

Фрад сердито сверкнул глазами и хлопнул в ладоши. Дверь распахнулась, вошел давешний паренек. Скособочившись, он с натугой тянул огромный деревянный ящик. До стола дотащил с трудом, тяжелым рывком вздернул до уровня столешницы и бессильно грохнул о стол. Сдвинул. Поклонившись, вышел.

Ионея с интересом разглядывала ящик. Коробка была закрыта со всех сторон глухими деревянными стенками. На одном из боков поблескивало толстое выпуклое стекло. Рядом маячила кнопка.

– Вам просили передать это, – пояснил Фрад.

– Что это?

– Просто нажмите кнопку.

– Я должна это сделать при вас?

– Нет, вы можете заняться этим когда вам угодно.

– Тогда я сделаю это чуть позже. А пока… вам приготовили комнаты этажом ниже, господин посол. Располагайтесь. Лорд Бруно проводит вас. Увидимся спустя некоторое время.

Посол кивнул и удалился. Когда дверь закрылась, Ионея сняла с лица вежливую улыбку и поднялась из-за стола. Обогнула стол кругом и подошла к ящику.

Деревянная коробка не открывалась ни с одной стороны. Все, что можно было сделать с ящиком, это нажать кнопку – или грохнуть его об пол. Последний вариант правительница приберегла на крайний случай и осторожно надавила на кнопку.

«Сейчас как взорвется», – мелькнуло в голове. И плевать, что охрана осматривала. Может, там какая-то хитрая взрывчатка.

Но ящик не взорвался. Вместо этого осветилось стекло, и на нем появилось изображение. На картинке было какое-то странное место и голова незнакомого, совершенно лысого мужчины на первом плане.

– Добрый день, – спокойно сказал ящик приятным баритоном.

7

– Не стоит так напрягаться.

Лысая голова смотрела сквозь стеклянную стенку ящика так, словно в самом деле видела Ионею. Правительница постаралась придать себе внешнюю независимость, но вышло, похоже, паршиво.

Голова одарила ее усмешкой.

– Я не напрягаюсь, – злясь на себя, сказала она.

– Я вижу, – легко отозвался ящик. – Кстати, смотреть лучше чуть выше центра экрана. Видите на раме глазок?

«Глазком», вероятнее всего, была черная остекленная дырка по центру верхнего края ящика. Ионея поглядела на него.

– Хорошо, – кивнула голова в ящике. – И когда будете говорить, голову лучше не опускать. Иначе возникают проблемы с передачей звука.

– Передачей? – глупо переспросила правительница.

Лысая башка снова улыбнулась.

– А вы думали, что я – это одна голова и сижу в ящике?

Мужчина дернулся и отдалился быстрым плавным движением. Теперь было видно, что он сидит в кресле. То ли кресло было на колесах, то ли мужчина мог управлять изображением и его размерами.

Лысый хлопнул в ладоши и раскинул руки в стороны. Жест получился нарочито балаганным. Так делают актеры из шапито, когда кувырнутся из-под купола и чудом не свернут шею. Изображение снова приблизилось. Лысая голова заполнила все пространство. Это впечатляло, несмотря на балаганный тон.

– Какая же магия позволяет такое? – Ионея с трудом справилась с эмоциями.

– Никакой магии, – неожиданно резко отрезал лысый. – Всё это плоды тонкой игры человеческого разума.

– Стало быть, вы… – начала правительница и запнулась.

То, что перед ней представитель второй стороны, о которой говорил сноходец, она была теперь уверена. Но с именами у первомага было неважно, он их не называл. А в случае со второй силой умолчал даже о ее названии.

– Я вижу, вы уже пообщались с нашими противниками, – ощерился лысый. – Тем проще. Значит, мне придется меньше объяснять. Я Командор.

– А имя у Командора есть?

Лысый кивнул.

– Командор. Для вас этого достаточно.

В голосе Командора прозвучали такие нотки, будто правительница была для него не более чем провинившейся гувернанткой. Ионея почувствовала, как внутри закипает злость.

– Если вы, милостивый государь, – сквозь зубы процедила она, – решили обратиться ко мне, имея свой интерес, то вы не совсем верно выбрали тон беседы.

– Всё? – небрежно-насмешливо поинтересовался лысый, выдержав паузу. – Теперь слушайте меня. Я не собираюсь ни о чем вас просить. Я предлагаю. Выбор за вами. Не знаю, что вам наплели эти дети природы, но уверен, что бы они ни наговорили, вы, должно быть, знаете: между нами война.

– Они об этом упомянули.

– А еще между нами вы, – не обратил внимания на реплику Командор.

– Я? – удивленно и отчасти испуганно спросила Ионея.

– Не вы лично, – усмехнулся собеседник, – а ваша страна, вернее, та часть пространства, что именуется ОТК. Достаточно давно между нами было заключено перемирие. Шаткое, с множеством вопросов и неясностей, но все же перемирие. Одним из условий этого перемирия было создание и существование ОТК. Много лет вы служили своеобразным буфером, позволявшим нам существовать более-менее мирно. Но сейчас перемирию пришел конец, и война снова переходит в активную стадию. Так что вы как нейтральная полоса при активных боевых действиях больше не нужны. Потому вариантов у вас не так много. Озвучить? Или вы намерены и дальше со мной бодаться?

Ионея поглядела на Командора. Нет, этот ничего не боялся. Жесткий, все для себя понявший, решивший и рассчитавший. Как игрок в фигуры. Перед ним доска в клеточку и расстановка сил. Все предельно ясно, и надо только понять, какую комбинацию разыгрывать. Сейчас это зависит от нее. Если она согласится, будет реализована одна схема, если не согласится – другая.

Сноходец играл с ней иначе. Как кошка с мышкой. Давал почувствовать свободу воли, потом показывал, кто здесь кукловод, и снова ослаблял хватку.

Командор повел себя по-другому. Он не заигрывал и вообще играл не с ней. Ионее он просто с ходу дал понять: она лишь разменная фигура в чужой партии. Не самая мелкая, но и не ключевая.

Правительница махнула рукой.

– Прекрасно, – отозвался лысый Командор. – Сэкономим время. Итак, вы видели наши технические возможности. Это лишь самая малость того, что мы действительно можем. Мы готовы снабдить вас техникой и вооружением. Но вы должны встать на нашу сторону. Если вы согласны принять это предложение, вы автоматически попадаете под мое начало и будете воевать, четко исполняя все мои приказы. Никакой самодеятельности, никакого своеволия. Только жесткое подчинение.

– То есть вы предлагаете мне стать вашим солдатом? Пустить граждан ОТК на пушечное мясо в вашей войне с первомагами?

– Первомаги? – Лысый снова усмехнулся. – Смешной идентификатор. Впрочем, не о том речь. Не хотите принять мое предложение? У вас есть выбор. Вы отказываетесь, тогда я автоматически записываю вас в стан врага. А так как вы у нас на пути первые, мы просто уничтожим ваши ОТК. Надеюсь, мысль ясна.

Ионея приложила максимум усилий, чтобы сохранить невозмутимый вид. Хорошенький выбор между «плохо» и «паршиво».

– Еще варианты?

Лысый снова мотнул головой.

– Боюсь, что третьего варианта у вас нет. Решайте.

– Мне надо подумать, – размеренно сообщила правительница.

– Думайте, – на удивление легко согласился Командор. – Но думайте быстрее. У вас не так много времени. Когда надумаете, просто нажмите кнопку. Я буду ждать.

Ионея кивнула. Стекло вспыхнуло и погасло, сделавшись темно-серым.

– Подождешь, – сердито пробормотала правительница.

– Госпожа.

Она дернулась от неожиданности. Резко обернулась. В дверях стоял Бруно. Ионея кивком разрешила говорить.

– Гости с Запада размещены со всеми возможными удобствами.

– Хорошо.

Старик переступил с ноги на ногу.

– Что-то еще?

– Прибыли люди, которых я отправлял за господином О’Гирой. Они привезли журналиста, он ждет аудиенции. Пригласить?

Ионея окинула взглядом огромный переговорный зал. Зацепилась за стоящий на столе ящик с экраном.

– Не сюда. Пусть его приведут ко мне в кабинет. Ваше присутствие при нашей беседе с журналистом обязательно, Бруно. И попросите, чтобы в мой кабинет перетащили этот ящик.