Текст книги "Боевой аватар"

Глава девятнадцатая

Лесной Ужас вернулся к Антуану, взял его на руки и одним прыжком запрыгнул наверх, к мальчикам, безмолвно наблюдавшим за битвой.

– Зачем вы ушли из лагеря? – спросил он, и Питеру послышалась укоризна.

– Мы… – Мальчик замялся.

– Я же говорил, что здесь много опасных зверей.

– Великий Замба, мы хотели поохотиться, – нашелся Элиас.

– Меня зовут Джу. Я оставил вам много еды. Рядом была река. Так зачем вы ушли из лагеря?

Мальчики подавленно молчали, смотрели в землю.

«Теперь он нас убьет, – подумал Питер. – Но тогда зачем он спасал Писклю? Он же мог легко уклониться от боя. Силу свою показывал, не иначе».

– Вы хотели предупредить Омуранги? – Джу опустил Антуана на землю. – Он и так знает обо мне.

– Знает? – Питер вздернул голову.

– Конечно. Как вы думаете, зачем он послал вас сюда?

– Чтобы поймать двух детенышей горилл-енганги.

– Гориллы под моей защитой. Омуранги с самого начала знал, что я здесь. Он хотел, чтобы вы нашли меня. Вы были приманкой.

– Но… – Питер не нашелся, что сказать.

– Он хочет, чтобы я пришел в Эдеме. Разве непонятно?

Мальчики молчали. Они вспоминали, как Джонас перед операцией получил новое оружие. Как он рассказывал им о Лесном Ужасе, который живет в Вирунги. Как хвалился – дескать, он в два счета одолеет любое страшилище. А когда Лесной Ужас появился, он никого из них не убил – кроме Джонаса. Хотя мог прикончить всех – после битвы с носорогом Питер в этом не сомневался.

«Ловушка – дурацкая идея, – подумал Питер. – Чем ему можно повредить? Но если бы мы напали, неужели тогда бы он нас не убил?»

В голове у Питера все перемешалось. Он облизал пересохшие губы и, наконец, вытолкнул главный вопрос. На который раньше не хотел знать ответа.

– Если ты не дьявол, то тогда кто ты?

Джу сел возле Антуана.

– Надо разжечь костер. Скоро ночь, мы не успеем дойти до лагеря. А ему нужно тепло.

– Что с ним? – Элиасу не давала покоя какая-то смутная вина. Он старался не глядеть на лежащее тело, но не мог – все время возвращался взглядом.

– Не знаю, – покачал головой Джу. – Похоже на глубокий обморок. Или шок.

– Шок? Что это? Это куби?

– Нет. Это страх. Собирайте хворост, скоро стемнеет.

Мальчики разошлись по лесу. Джу прошелся вокруг тела, утаптывая полянку, вырвал пару кустов, расчищая место.

На краю обрыва пылал высокий костер, бросал искры вверх, в звездную ночь. Листва над поляной колыхалась от теплого дыма. С высоты обрыва огонь был виден издалека – вопиющее нарушение устава, полная демаскировка. Любой враг мог заметить костер, но сейчас мальчики об этом не думали. Рядом был Джу, и они ощущали тепло, волнами расходящееся от огня. Им было спокойно.

Антуан лежал на постели из пальмовых листьев, которые собрал Джу. Мальчик что-то бормотал в забытьи. Питер с Элиасом сидели поодаль – по требованию Джу они развели такой большой костер, что жар отогнал их к краю поляны. Сам Лесной Ужас сидел вплотную к костру, погрузив, к ужасу мальчиков, ноги прямо в пламя.

Питер ждал, когда же над поляной поплывет запах паленой шерсти и мяса и обожженный Замба вскочит, но ничего не происходило. Горилла невозмутимо сидела, изредка подкладывая коряги в костер. Казалось, она выполняла скучную утомительную работу. Так прошло уже больше часа.

«Это дьявол, – со страхом подумал Питер. – Никакое живое существо не может вытерпеть такой боли. Это дьявол – Омуранги говорил, что в аду очень жарко. Или это… ангел?»

У Питера заломило в висках. Он никогда так много не думал, а сейчас разные непонятные мысли просто разрывали голову на части.

Джу поймал его взгляд.

– Не бойтесь, это мне не вредит, – сказал он. – И я не дьявол.

– А кто? – в лоб спросил Питер, устав от догадок. – Кто ты такой, раз столько можешь?

– Когда-то я был человеком. – Джу взял горящую ветку, задумчиво пошевелил угли, подгреб их ближе к черным лапам. – Это было до Катастрофы. До великой войны, про которую говорил вам Омуранги.

– Ты жил тогда? – Мальчики подались вперед, открыв рты.

– Да. Я был… мудрец. Знахарь-изангома. Я лечил зверей.

– Зверей? – Мальчики недоверчиво переглянулись.

– Да. – Джу задумался, замолчал.

– А что было потом? – Питер заерзал в нетерпении. – Когда началась великая война? Когда дьявол напал на Бога? Тебя превратили в енганги? Это Бог сделал или дьявол?

– Война. Ее начали люди. Тот дьявол, который живет в людях. Люди воевали друг с другом. С Богом, который в человеке.

– Как это? – не понял Питер.

– Люди начали войну друг с другом. Тогда они были могущественны и могли все – летать по небу, плавать под водой. Они строили огромные дома – до облаков и поднимались за пределы неба. Они были на Луне и летали к Солнцу. Они держали весь мир в руках. Они могли все. И все потеряли.

Ребята переглянулись – у них в голове не укладывалось, как люди могли летать к Солнцу.

– Все, что есть у Омуранги: машины, ваше оружие, его знания, – все это придумали люди, – продолжил Джу. – И мое тело тоже.

– Но Омуранги – пророк, – робко, уже не так яростно, как вчера, возразил Питер. – Он не умирает. Он…

– А Порча? – взволнованно перебил его Элиас. – Ее тоже придумали люди?

– Да. Это было оружие – самое страшное из всего, что изобрели люди. Они слишком много воевали.

– А «дикие» тогда были?

– Нет. Не было «диких», не было страшных зверей. Все болезни умели лечить. И все жили долго, а не умирали в двадцать лет.

– Но тогда зачем они воевали? – не понимал Питер. – Им не хватало женщин? Еды? Воды?

– Им не хватало власти. И денег, – ответил Джу. – У дьявола много дверей, через которые он проникает в человека. Эти – самые широкие.

– А Бог? Разве он не мог войти в человека и остановить дьявола?

– Люди сами выбирают, на чью сторону встать. И никто не может их заставить – ни Бог, ни дьявол.

– И они… мы встали на сторону дьявола, – пробормотал Элиас.

– И каждый раз встаете на его сторону, когда делаете зло, – отозвался Джу. Он подбросил еще одну ветку. – Когда убиваете, деретесь, даже думаете про кого-то с ненавистью – тогда дьявол радуется в вашем сердце.

– Но если не сражаться, то могут убить тебя, – возразил Элиас. – Если ты не дерешься, значит, ты слабый. А слабых бьют все.

– Да. Это так. Зло и порча были в мире еще до войны. Давным-давно… Омуранги вам рассказывал, что значит Эдем? Про райский сад, про запретный плод с дерева, который нельзя было рвать?

– Да, – кивнул Питер и нараспев начал: – И люди ослушались Бога, поддались искушениям дьявола, и сорвали запретный плод с дерева познания зла. И стали злыми. И Бог выгнал их из рая и поставил огромного черного ангела с огненным мечом в руках у ворот райского сада. Люди стали жить в мире. А потом началась война дьявола с Богом. Так говорит Омуранги.

– А про Спасителя он вам рассказывал?

– Про Спасителя? – Питер наморщил лоб. – Вроде нет. Элиас?

– Я не слышал. – Тот покачал головой. – Хотя был на всех проповедях.

– Он обманул вас. – Джу качнулся и как будто глубоко вздохнул, хотя грудь его не пошевелилась. – Он не рассказал вам самого главного.

– Чего самого главного? – Глаза у Элиаса загорелись.

– Это было дерево познания добра и зла. До того, как люди не съели с него плод, они не знали – что такое хорошо и плохо. Никто не умирал тогда. Звери не ели друг друга. Тогда был рай.

– Но зачем они съели? Их дьявол научил, да?

– Это была ошибка. Люди думали, что станут как Бог – всезнающими, всемогущими. Так им сказал дьявол. Но может быть, они съели плод, потому что должны были стать людьми. Первые люди были созданы по образу и подобию Бога и могли вечно оставаться в раю – ведь они были бессмертны. Но они решили стать смертными людьми. Чтобы знать, что такое добро и зло.

– Но почему? – Элиас не понимал. – Почему? Там же все было хорошо, в раю была еда, все было? Зачем?

Джу задумался, затем медленно продолжал, будто подбирая слова.

– Понимаешь, Элиас, Бог – это бесконечное добро. Но иногда, чтобы понять, что такое добро, надо узнать – что такое зло. Чтобы понять, что такое тепло костра, надо пережить холод ночи. И чтобы понять, что значит Бог, чтобы прийти к нему, иногда сначала надо уйти от него. Иногда очень, очень далеко.

Питер слушал Джу, а из головы не уходила фраза «поставил огромного черного ангела с огненным мечом». Он вспомнил, как запылала вдруг на солнце рука Джу, когда он бился с носорогом. «Неужели… – Он понял, что запутался окончательно. – Он же говорит, что был человеком».

«А разве можно ему доверять? – спросил кто-то холодный в сердце мальчика. – Откуда ты знаешь, что он говорит правду?»

«Но ведь он не сделал нам ничего плохого, наоборот – только защищал и кормил», – возразил сам себе Питер.

«А откуда ты знаешь, что не сделает? Может, он хочет всех сожрать и поэтому не отпускает от себя? Или хочет принести вас в жертву дьяволу? Если он не дьявол, то вполне может служить ему – огня же он не боится».

Питер понял, что есть только один способ разрешить все вопросы. Пусть Джу говорит, а он будет слушать и проверять каждое слово внутри себя, испытывать его слова, – правда это или нет?

– Расскажи нам все, – сказал он. – Откуда появился мир, откуда взялась Порча? Откуда взялся Бог и дьявол?

– Это рассказ не на одну ночь, – покачал головой Джу. – Мир очень древен, куда старше меня. И потом – лучше рассказать всем сразу. А Бог был всегда, еще до сотворения мира.

– Тогда расскажи про Спасителя. Ты сказал, что Омуранги скрыл от нас многое, – настаивал Питер.

– И это лучше знать всем.

– Но сейчас здесь мы, и мы хотим знать, – не отставал Питер. – Ведь хотим?

Он глянул на Элиаса. Тот кивнул.

– Ты очень настойчив, Питер. – Мальчику почудилось, что огромная горилла улыбнулась. – Но этого так просто не расскажешь. Спаситель – это Бог, который стал человеком. Он пришел на землю, чтобы учить людей любви.

– Любовь? – Элиас недоверчиво покачал головой. – Что это?

Джу покачнулся, словно на плечи ему упала огромная тяжесть. Он долго молчал. Так долго, что Питер не выдержал:

– Так что это такое – любовь, которой учил Спаситель?

– Любовь движет миром, – наконец тихо сказал Джу. И затем громче продолжил: – Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я только медь звенящая. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде. Любовь все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится [18]18
  Первое послание св. Ап. Павла к Коринфянам.


[Закрыть]. Вот что такое любовь.

– Но… разве так может быть? – спросил Элиас недоверчиво. – Люди всегда убивали друг друга. Всегда кому-то надо больше. Люди злы.

– Они выбрали быть злыми. Война случилась как раз из-за того, что в людях иссякла любовь, – ответил Джу. – Из великой любви Бог сотворил и небо, и землю. Из любви звери рождают потомство и умирают, защищая его. Из любви встает солнце и каждый день согревает землю. Из любви расцветают цветы, и падает дождь на сухую землю. Когда вы смотрите на девочку и сердце ваше стучит, – это любовь стучится в него.

Мальчики потупились.

– Спасителя боялись. И поэтому убили. Жестоко убили – прибили к деревянному кресту и оставили умирать под солнцем.

– Но он был Богом! – воскликнул Питер. – Почему он их всех не испепелил? Разве Бога можно убить? Почему он так дал с собой поступить?

– Из любви к ним. Он не хотел умирать и боялся смерти – ведь он также был человеком, как и все. Но он любил людей так сильно, что не мог их обмануть. А сойти с креста и показать всю свою власть – значило их обмануть. Тогда бы все увидели, что он Бог, и поверили в него. Но поверили бы из страха. Так проще поверить – когда Бог приходит к человеку пылающим столбом до неба. Тогда бы никто не сомневался, да, Элиас?

– Да. Разве он не мог наказать злых людей и сделать так, чтобы все были счастливы? – Элиас не верил. – Что это за Бог, который дал себя убить?

– Даже Бог не может заставить человека полюбить его. Даже он не может сделать всех счастливыми насильно. А он хотел, чтобы все сами пришли к нему, сами увидели свет. Потому что человек может прийти к Богу только своими ногами.

Искры кружились над черной фигурой, таяли в черном воздухе.

– Он умер на кресте, – помолчав, продолжил Джу. – А потом воскрес. Ожил.

– Воскрес?! – Мальчики вскочили на ноги. – Как воскрес?

– Он умер, и был мертв. Он спустился в ад, к дьяволу, и вывел оттуда всех страдающих там от начала мира. А потом восстал из мертвых, в том же теле, как и был, и вознесся на небо. Это видели его ученики.

– Тогда он, и правда, Бог. – Элиас потрясенно покрутил головой. – Но почему…

Он не договорил, сел на корточки.

– Ты сказал, что Он должен был спасти мир. – Питер пристально смотрел на Джу, будто хотел просверлить его взглядом, добраться до смысла его слов. – Но он вознесся на небо, а мы остались здесь. Как он мог так поступить, как он мог нас оставить? Ведь если он Бог, он знал, что будет Великая война. Он знал, что все умрут, что в мире будет Порча. Он знал, что люди будут убивать друг друга. Это несправедливо – он там, на небе, а мы умираем. Как же так?

В глазах его стояли слезы.

– Он все время с нами, – мягко ответил Джу. – Он удерживает твою руку, если ты хочешь ударить беззащитного, он стоит за твоей спиной, он умирает с каждым убитым. Он все время говорит с тобой.

– Как? – выкрикнул Питер. – Я не слышу его. Я вижу только зло и боль вокруг. Почему он нас бросил? Почему он бросил людей?

– Мою сестру разорвали гиены, – сказал Элиас. – Ей было только четыре годика. Почему же Бог не спас ее? Она же ничего не сделала, она была еще маленькая.

– Я не знаю, Элиас. – Джу сгорбился. – С тех пор, как убили Спасителя, этот вопрос задавали много раз. Никто не знает. В мире слишком много зла, слишком много неправды. Но я знаю одно…

Джу выпрямился.

– Без него у нас нет никакой надежды. Он Спаситель, потому что умер на кресте за всех людей – и за вас тоже. Он взял на себя весь грех мира и показал путь, по которому надо идти, чтобы прийти к Богу. Но этот путь оказался слишком трудным. Бог не может вести нас за руку, как бы мы этого ни хотели.

– После войны я думал, что люди так и не смогли понять смысла слов Спасителя, – продолжил он. – Речь дьявола всегда звучала громче в их сердцах. Все время люди отступали от Его слов, все время они бежали от Его правды. Но мир все еще жил. Я думал, что они убили себя, потому что перестали слышать даже эхо этих слов. И тогда дьявол вошел в их сердце и занял его полностью. Я думал, что мир погиб и все люди погибли.

– Но теперь… – Джу взглянул на них. – Теперь я думаю иначе. Может быть, не все еще потеряно.

Наступила тишина. Угли чуть слышно потрескивали, багровые тени бродили по темным листьям, колышущимся во тьме, и дрожали на утоптанной земле.

– А ты… – После долго молчания Питер поднял голову. По щекам его пролегли две блестящие дорожки, но он смотрел твердо и прямо. – Ты бы смог умереть за людей?

– Я уже умер, – просто сказал Джу. – Умер за своих зверей. Может быть, смогу и за вас.

Глава двадцатая

Кутру Антуану стало лучше. Он поднялся, проглотил полбанки консервов и даже смог идти, но очень медленно. Он все еще был в каком-то заторможенном состоянии. Что-то бормотал, откликался со второго раза. Боец из него был никакой, так что мне пришлось взять его на руки. Удивительно, но он не испугался, положил голову на грудь, как детеныш гориллы, и вскоре задремал, убаюканный мерной ходьбой. Мы взяли правее от реки, вышли из галерейных лесов – я бы не смог с Антуаном на руках продираться сквозь эти заросли. Мальчики шли впереди, я замыкал нашу колонну, включив все сенсоры: совершенно не хотелось столкнуться со стаей гамадрилов или второй раз встретиться с шипастым носорогом. Хотя я вчера его изрядно потрепал, носороги непредсказуемы – он мог вернуться. А для второго боя у меня слишком мало энергии. Ночью батареи слегка зарядились от костра, но тепловой энергии было недостаточно. Мое тело – самая совершенная машина человечества. Я способен получать энергию от любого источника – тепло, солнечный свет, электрические атмосферные заряды, даже часть собственного движения – механического движения, могу при помощи микрогенераторов перевести в электричество. Моя шерсть – не просто камуфляж, который имитирует естественную окраску горилл. Это миллионы микроволокон с неограниченной возможностью трансформации. В них содержатся миллиарды наномашин, преобразующих любой вид энергии в электрический ток.

В начале разработки возникла идея оснастить юнит термоядерной батареей, но экологический совет проекта WLP ее зарубил. Да и африканские правительства не позволили бы – не дай бог, батарея попала бы в руки повстанцев.

Поэтому юнит был оснащен сверхъемкими электрическими батареями с возможностью мгновенной подзарядки – последней разработкой японских корпораций. Гарантия их безотказной работы составляла не менее пятидесяти лет. Уже истекла.

Если честно, сейчас я жалел об этом решении. Это стоило мне изрядной доли автономности и потери вероятной мощности процентов на сто. Зато я безупречно чистая машина. Вот носорог, наверное, обрадуется этому факту.

Что-то не давало мне покоя, во вчерашнем столкновении с этим зверем была какая-то деталь, выпавшая из внимания. Я проматывал видеоархив, пытаясь ее найти, но пока безуспешно.

Я шел на аварийном уровне энергии. Нужен солнечный день, но небо, как назло, затянуто тучами. Из долины темной пеленой надвигался облачный фронт, и во тьме, сгустившейся у горизонта, посверкивали зарницы.

Плохо.

Впереди, метрах в трехстах, чуть слышно шуршали кусты. Навстречу кто-то шел, мальчики еще этого не замечали, но я давно прислушивался. Судя по всему, это люди. Слитный шум шагов – скорее всего, оставшийся отряд или часть его.

Сто семьдесят метров до источника шума.

– Питер.

Мальчик остановился.

– Впереди кто-то есть. Я думаю, что это Андрая. Но будь осторожен.

Питер замер, прислушиваясь, потом торопливо вытянул мачете из-за пояса. Элиас последовал его примеру.

– Да. – В глазах Питера мелькнул страх. – Оно, они там.

Интересно, почему мальчик решил, что целей несколько?

Крадучись, мальчики двинулись вперед.

Сто метров.

Звуки стали слышны отчетливей: шарканье, какой-то тихий кашель, сбивчивое бормотание.

Стоп, это бормочет Антуан.

– …икие… темнота… страшно. – Он завозился у меня на груди, задергал руками, будто отпихивал кого-то.

Спокойно, малыш, ты что?

Восемьдесят метров.

Стало слышно сердцебиение – один, два, три, четыре. Я никак не мог разглядеть их, хотя эхолокатор пробивал на такое расстояние. Сквозь весь хаос листвы и ветвей должны были проступить хотя бы контуры. И это сердцебиение – оно слишком сильное и размеренное, его сопровождает какой-то странный шум.

Пятьдесят метров.

Питер задел сомкнутую чашу листьев цветка, полную дождевой воды, и та с шумом полилась на землю.

– Замрите!

Питер с Элиасом остановились, напряглись, пригнулись к земле.

Нас услышали. Шаги стали распределяться – обходят полукругом. Пятеро. Это не Андрая. Люди, больше и тяжелее мальчиков. Взрослые. Но почему я их до сих пор не вижу в инфракрасном диапазоне? Неужели энергии так мало, что не хватает для работы тепловизора?

Двадцать метров.

Они стали двигаться так тихо, что только я или Лаура могли бы их услышать.

Я знаком подозвал мальчиков, положил Антуана в корнях-подпорках высокого дерева арере. «Охраняйте его», – указал я. Питер кивнул, прижался к корню. Элиас встал с другого края. Мачете поблескивали в лесном душном полумраке, сверху мелкой монотонной капелью сыпалась влага, и в сплетении теней и лиан ничего не было видно.

Пятнадцать метров.

Где они?

В зыбкой ультразвуковой картине, среди колонн гигантских деревьев, паутины лиан-ротангов, вдруг обрисовались фигуры – размытые, дрожащие какими-то лохмотьями по краям, они двоились и то появлялись, то пропадали. Наконец-то! Двое справа, двое слева. Где пятый?

Десять метров.

Уже совсем близко. Наконец выжал изображение и тепловизор – сине-красные силуэты прижались к земле, медленно пробираясь вперед. Температура тел не соответствовала человеческой. Да, тепловизор определенно сбоит. Острые локти торчали над спинами. В их движениях чудилось что-то неторопливо змеиное.

Кто это?!

Я огляделся. Принимать бой не хотелось. Слишком мало пространства – узкая тропа стиснута с обеих сторон плотной порослью молодых акаций.

Одна из фигур справа резко, как пружина, разжалась, и из зарослей вылетело короткое копье – прямо в грудь Элиасу. Я перехватил его почти у сердца, переломил древко у ржавого иззубренного наконечника.

– «Дикие», – выдохнул одними губами Питер.

«Дикие»?

Покачнув листья, второе копье вылетело с другой стороны – в Питера! Я отбил его взмахом руки. Почему они не нападают на меня?

Фигуры замерли, потом медленно, все разом пошевелились. Как они общаются? Я не слышу никаких переговоров в диапазоне человеческого голоса.

Листва вздрогнула, пропуская четыре стрелы. Нет, дротики. Духовые трубки! Значит, яд. Я шагнул назад, закрыл мальчишек телом, дротики отлетели от черной шерсти.

Выходите!

Лес молчал, только мальчики учащенно дышали за спиной. Фигуры не шевелились. Патовая ситуация. Я мог прыгнуть и накрыть двоих, но в это время остальные нашпигуют мальчиков ядом. Ладно, я могу хоть сутки простоять, но вот дети…

– Где они? – шепотом спросил Элиас. – Они ушли?

– Нет, они здесь, – ответил Питер. – Наблюдают.

Догадливый мальчик.

– Это «дикие», – вдруг ясно сказал Антуан. – Они хотят нас убить. Они злые.

Нападающие зашевелились. Кажется, они перезаряжают трубки.

– Пригнитесь!

Два залпа дротиков подряд, четыре отлетели от моей груди, еще два я отбил руками, но два проскочили – вонзились в дерево над головой у присевших мальчишек. Опять тишина.

Что делать? Если это продолжится, то рано или поздно они могут попасть в мальчишек. Какой у них яд, я не знаю, да и противоядий нет. Что же делать?

Противник не двигался. Тишина. Вдруг – шорох, сзади! Элиас вскрикнул, потом захрипел. Я мгновенно развернулся, закрыл ребят уже спиной и увидел, как его за горло схватила землисто-серая рука, высунувшаяся из-за дерева. Вот где был пятый!

Я перехватил запястье, сжал, дробя кости, и рывком дернул на себя. Тварь не поддавалась, я услышал сзади слитный выдох.

– Падайте на землю!

Дротики забарабанили по спине.

Упершись правой рукой в ствол, дернул сильнее. Кости затрещали, из-за дерева, шипя и болтая ногами, вылетел человек. Он был облеплен какими-то лохмотьями, узкое лицо искажено в крике, но из горла раздавалось только яростное шипение. Он извивался в воздухе и с размаху бил левой рукой коротким копьем мне в грудь.

Тишина взорвалась дробным топотом ног – они не выдержали, кинулись в атаку!

С ревом я развернулся, швырнул тело в двоих – набегающих слева, а ударом руки отбросил одного из нападающих обратно в заросли.

Последний прижался к земле, как ящерица, зашипел и со змеиной ловкостью исчез в лесу.

Секунду я вслушивался в шорохи, следил, как они разбегаются в стороны, как тараканы. На удалении ста метров я их потерял. Все стало как прежде: капель, крики птиц, шелест листвы и вечный полумрак.

– Питер, Элиас, Антуан – вы целы? Ни в кого не попало?

Мальчики нестройно кивнули. Антуан поднялся, опираясь на дерево. Его пошатывало.

– Антуан, бежать можешь?

– Я… да, могу. Наверное.

– Тогда – вперед. Не останавливайтесь. Они рядом. Вперед!

Мальчики бежали через лес, я следовал за ними, следя за периметром. Белки скакали по веткам, две небольших макаки замерли в двадцати метрах от тропы, вверху трепетали листья и мелькали редкие птицы. Я машинально отмечал: попугаи-жако, дятлы, вот голубь пролетел, а вот нектарница перепорхнула. «Диких» не было видно. Но я знал, что они здесь, – какието смутные тени мерцали на границе обозримой зоны. Как они нас прослеживают на таком расстоянии – слышат? Но тогда чувствительность их слуха сравнима со звериной. Или по запаху. Неужели еще одна цепь положительных мутаций?

В любом случае, деваться некуда – слева река, они отжимают нас от леса.

Внимание. Критический уровень заряда батарей. Необходима срочная подзарядка.

Знаю, знаю. Из-за низкого уровня энергии я не могу задействовать боевой режим. Изначально предполагалось, что юнит раз в неделю будет приходить на станцию для подзарядки, а все остальные способы получения энергии были вторичными. Но теперь стали основными. Мне нужно солнце!

Но над головой фиолетовой чернотой наливались тучи, фронт подходил все ближе. По верхушкам деревьев уже заходил ветер, трепал ветви, выворачивал темную зелень мелкой листвы.

Мы бежали сквозь колонны сумрачного леса, пятная следами полог мхов и лишайников. Мчались вперед, без остановки, но хоровод теней на границе зрения нас не оставлял. Антуан тяжело дышал, рубашка на его спине взмокла, он начал отставать. Питер держался лучше, но тоже уставал. Элиас вырвался вперед. Он бежал легко: цепко ставил ногу, перемахивал через змеящиеся толстые корни. В прошлом из него мог бы выйти хороший спортсмен.

Зарегистрированы высокочастотные колебания. Дистанция – сто пятьдесят метров.

– Замрите!

Мальчики встали. Я резко затормозил. Зыбкие силуэты множились впереди и справа. Противник увеличил численность. Они перекрыли тропу!

Мы не прорвемся. От всех дротиков я не успею их заслонить.

Инфразвуковой диапазон дрожал от множества колебаний. Это язык! Они переговариваются на низких частотах, вот почему я не услышал их тогда – не включил этот диапазон.

Надо что-то придумать.

Фигуры приблизились.

Сто метров.

Картинка путалась, но я насчитал, по меньшей мере, пятнадцать «диких».

Мне они ничего не сделают, но как быть с детьми? Прорваться, раскидать? Далеко не уйдем, я не смогу нести всех – слишком мало энергии. А эти «дикие» – настырные ребята, так просто не отстанут. Драться я тоже не могу – мальчики обязательно пострадают.

Что же делать?

Восемьдесят метров.

Мальчики крутили головами, никого не замечая. В лесу тишина стояла, нарушаемая лишь их дыханием, вдалеке громыхал гром. Джу замер.

– Где они? – Элиас облизал пересохшие губы, огляделся.

– Близко, – уронил Джу. – Совсем рядом. Впереди пятеро, еще десять идут справа, из леса прямо на нас.

Питер тоже чувствовал их. То самое чувство, которое он испытал на берегу реки. «Дикие», вот кто это был. С такими он еще не сталкивался. Мальчик крепче сжал мачете – живым даваться нельзя. Что «дикие» делали с пленными, страшно было даже вспоминать. Питер вспомнил яму в одной из деревень, которую сожгла карательная экспедиция Эдеме. Она была полна обглоданных костей и черепов. Нет, лучше смерть. Но почему Джу их всех не убьет? Неужели «любовь» может быть и к этим чудовищам?

Антуан побледнел и оперся на дерево.

– Что с тобой? – Питер шагнул к нему.

– Чего-то плохо мне. Устал. – Антуан утер лоб.

– Надо постараться. «Дикие» совсем близко, ты же не хочешь попасть к ним? – горячо зашептал Питер.

Антуана передернуло, он выпрямился и неловко вынул мачете из-за пояса.

Шестьдесят метров. Внимание, критический уровень заряда батарей. Срочно подзарядите аккумуляторы.

«Дикие», пригнувшись, плавно скользили по лесу и сжимали кольцо. Антуан был совсем плох. Бедный мальчик, ему тяжело пришлось вчера. Что же делать, они вотвот нападут, а отступать некуда – позади река. Река?!

Только бы хватило энергии. Только бы…

– Все ко мне!

Мальчики стремительно подбежали.

– Они уже близко. Я не могу сражаться – их слишком много, и у них отравленные стрелы. Если кого-то из вас заденет, то я не смогу его спасти. Ясно?

– Ты нас не бросишь? – выдохнул Питер.

– Нет. У нас есть только один выход… быстро, к реке!

Пройдя отметку в пятьдесят метров, «дикие» разом рванулись вперед. Они будут здесь секунд черед двадцать.

Я сшиб дерево в накатывающуюся волну зыбких силуэтов и рванулся вслед за мальчиками.

Внимание. Опасность. Внимание. Опасность. Аварийная разрядка батарей. Активность юнита будет приостановлена. Идет отправка аварийного отчета.

Нет, только не это!

Я прыжками мчался по лесу, нагонял ребят – они опрометью неслись к речному обрыву, где глухо ревела вода. Стремительный серый силуэт вылетел справа, почти схватил цепкой рукой Антуана за ногу, но я всем весом приземлился на тощую спину, бугрящуюся острыми позвонками. Хруст костей – уже позади, «дикий» зацарапал землю длинными пальцами. А сзади набегал слитный шорох множества ног.

Внимание. Возможно, активность юнита привела к гибели человека…

Замолкни! Вперед, только вперед. Я прыжком нагнал Антуана, перекинул его через плечо. Он завопил, брыкаясь, – наверное, не понял, кто это. На следующем прыжке я подцепил Питера, закинул на второе плечо и кулаком сшиб свесившуюся с ветки фигуру в лохмотьях.

Опасность. Критическое падение мощности. Отключение юнита через тридцать секунд, двадцать девять, двадцать восемь…

Господи, лишь бы успеть! В третьем прыжке я выхватил Элиаса и вылетел на речной обрыв. Под чернеющим небом где-то внизу глухо грохота вода, клубы водяной взвеси плыли в туманной бездне. До другого берега – тридцать метров.

Двадцать пять, двадцать четыре… Мощность ножного привода 300 % от нормы. Юнит будет обесточен через десять секунд.

Сквозь шум реки я услышал тонкий свист множества дротиков, они забарабанили по ногам. Я вжался в землю и прыгнул.

Восемь, семь…

Мы летели над речной бездной, дождь дротиков дырявил воздух, мальчики вцепились в шерсть.

Четыре, три…

Удар! Я покачнулся, но устоял. Мальчики кубарем слетели на землю – не до нежностей, я рывком развернулся, закрыл их телом. И застыл с воздетыми к небу руками, оглушая инфразвуковым ревом усыпавших противоположный берег «диких».

Две, одна секунда. Питание отключено.

Я успел.