Текст книги "История бостонского душителя. Хроника подлинного расследования. Книга I"

Всего плотной проверке, т.е. допросам, включая допросы с использованием полиграфа, подверглись 35 мужчин. Это число было озвучено на пресс-конференции, проведенной представителями полиции Лоуренса 1 декабря 1963 г. В их числе оказался молодой человек, который, как стало известно из сообщений знакомых Джоан, очень ей нравился. По чудовищному совпадению он вполне отвечал приметам, сообщенным Марион Роу, правда, ни она, ни её муж опознать его не смогла.

Тем не менее, молодой человек попал под серьёзное подозрение и сложно сказать, как далеко зашли бы детективы в своём намерении «расколоть» подозреваемого! Помогло мужчине довольно неожиданное обстоятельство, немного даже комичное. Узнав, что правоохранительные органы подозревают его в убийстве, он так перепугался, что сознался в гомосексуальности! Напомним, что речь идёт о 1963 г. – тогда мужчины в США свою нетрадиционную ориентацию скрывали!

Полицейские не поверили в заявление подозреваемого, решив, что тот попросту морочит им голову. Не поверили бы они, скорее всего, и показаниям любовника, подтверждавшим alibi подозреваемого, но по счастливому для них стечению обстоятельств оба в день убийства находились на вечеринке, устроенной их дружками. Тусовка там собралась сплошь специфичной ориентации, так что вопросов к подозрительному молодому человеку не осталось.

В ходе работы по расследованию этого преступления полиция Лоуренса обратилась за поддержкой к полиции штата и полицейскому департаменту Бостона. Существовал определенный резон в том, чтобы проверить, где находились и чем занимались во время убийства Джоан Графф лица, попадавшие прежде в поле зрения правоохранительных органов. Обнаружились кое-какие интересные совпадения.

Например, выяснилось, что Бредли Щерещевский, один из самых перспективных кандидатов на роль «Бостонского Душителя» с 22 по 25 ноября находился на свободе. Если быть совсем точным, его родители получили разрешение забрать из психиатрической больницы сына на выходные, что и сделали. Дом Щерещевских был удален от места убийства Джоан Графф менее чем на 5 км. Перемещения обвиняемого вечером пятницы и в субботу установить вроде бы удалось, но оставались некоторые сомнения в полноте и достоверности картины. Детективы подозревали, что родители, опасаясь внимания полиции, могли решиться на то, чтобы обеспечить сынку фальшивое alibi..

Изучая события последних дней жизни Джоан Графф, детективы выяснили, что в пятницу 22 ноября она вместе с коллегой по работе выезжала в Рокпорт (Rockport), небольшой город на Атлантическом побережье в 40 км северо-восточнее Бостона. Это была т.н. местная командировка, поездка в течение рабочего дня на производственный объект. Ничего особенно интересного в этой поездке, вроде бы, не произошло и детективы полиции Лоуренса не обращали никакого внимания на это событие до тех пор, пока не выяснилась интересная деталь. В Рокпорте проживал мужчина, попавший в поле зрения правоохранительных органов при расследовании убийства Беверли Саманс. Мужчина этот имел конфликт с Беверли в октябре 1962 г., т.е. примерно за 5 или 6 месяцев до её убийства. И вот теперь в декабре 1963 г. новая жертва убийства оказалась от этого мужчины, что называется, в шаговой доступности. Что это могло означать: обычное совпадение или нечто большее?

Никаких прямых контактов Джоан Графф с этим человеком обнаружить не удалось, и с большой долей вероятности можно было считать, что они не встречались. Но мог ли он увидеть её издалека или проследить за автомашиной? Никакого alibi проверяемый не имел – ни на 22 ноября, ни на время убийства Джоан. Правда, имелось серьёзное соображение против того, что этот человек мог убить обеих женщин (Бев Саманс и Джоан Графф). Дело в том, что жертвы сильно различались – Саманс была еврейкой и имела характерную для этого народа внешность, являлась человеком ярким и артистичным, что выражалось и в её манере одеваться, накладывать макияж и т. п. Графф в своей внешности имела выраженные черты англо-саксонской расы – высокая, худая, широкой кости блондинка. Придерживаясь строгих религиозных правил, она одевалась в очень простые платья, не пользовалась косметикой и, наверное, в повседневной жизни она являлась женщиной не очень привлекательной (хотя газетчики и писали о ней, как о «привлекательной блондинке»). Саманс и Графф были очень разными внешне и вряд ли обе могли понравиться одному человеку.

Помимо направления, связанного с мужчиной из Рокпорта, в декабре обнаружилась ещё одна любопытная зацепка. Выяснилось, что настоятель прихода, членом которого являлась Джоан Графф, являлся по национальности латышом. Он не только знал Анну Слесерс, убитую, напомним, летом 1962 г., но и был другом её сына Юриса. Священник присутствовал на похоронах Анна Слесерс и в последующем сохранил тёплые отношения с Юрисом. Было ли это всего лишь совпадение или нечто большее сказать было очень сложно. Точнее – невозможно.

В рамках расследования убийства Джоан Графф были допрошены в общей сложности более 50 человек, знавших жертву лично и способных прояснить различные аспекты её жизни. Никакого прояснения, впрочем, так и не наступило. Полиция не нашла обладателя зелёных штанов, постучавшего в квартиру Роу, как не нашла блондина, остановившего Джоан у подъезда в день убийства. Расследование, энергично начавшееся в ноябре, забуксовало уже через неделю, а в конце декабря безнадежно остановилось.

Идей никаких не осталось. Подозреваемых не было. Убийцы тоже.

4 января 1964 г. Убийство Мэри Салливан

Новый 1964 г. начался для 19-летней Мэри Салливан (Mary Sullivan) с хлопот по переезду в новое жилище. Она сняла комнату в 3-комнатной квартире в доме №44A по Чарлз-стрит (Charles Street) и 1 января переехала в квартиру №2 на втором этаже. Вместе с нею квартиру делили Патрисия Делмор (Patricia Delmore), 19 лет, и Памела Паркер (Pamela Parker) на год младше. Очень скоро – 11 января – у Мэри Салливан должен был быть день рождения, ей исполнилось бы 20 лет, так что в девичьем триумвирате она являлась старшей. Все трое были хорошо знакомы – на протяжении последних месяцев они работали в крупном универмаге в центре Бостона, правда, Мэри в самом конце года уволилась и в пятницу 3 января вышла на новое место работы – секретарём в офис финансовой компании.

Девчонки, занимавшие квартиру №2 на втором этаже, подобрались веселые – все встречались с молодыми людьми, ходили в бары и клубы, любили потанцевать, так что житуха впереди была нескучная! Уже 2 января Мэри познакомилась с молодыми людьми соседок, точнее, одной из них – Патрисии. Тогда было устроено застолье с обильным возлиянием. Имелся ухажёр и у Мэри Салливан и даже не один. Вообще же, личная жизнь Мэри была очень запутанна и чуть ниже об этом будет сказано особо. Мэри была родом из Гианниса, небольшого городка на побережье Атлантического океана в 90 км юго-восточнее Бостона. Там она окончила школу, начала работать, после того, как более 3 месяцев была безработной, перебралась в Бостон, где устроилась в крупном универмаге продавщицей. Там-то и познакомилась с Делмор и Паркер. В конце 1963 г. Мэри из универмага уволилась и отыскала место секретаря в финансовой компании. Она отвечала на телефонные звонки и регистрировала заявки.

С упомянутой выше вечеринкой 2 января оказался связан неприятный эпизод, на который никто поначалу не обратил особого внимания. После того, как молодые люди ушли, а девушки стали убирать следы застолья, выяснилось, что кто-то брал ключи от входной двери, лежавшие в сумочке Патрисии. Из сумочки ничего не пропало, но сам факт был очень неприятен.

4 января, в субботу, Делмор и Паркер отсутствовали весь день на работе и появились на Чарлз-стрит только около 6 часов вечера. Мэри должна была быть дома, однако на звонок в дверь не отреагировала, и девушкам пришлось открывать дверь ключом. Быстро сбросив верхнюю одежду, они занялись приготовлением ужина, Памели Паркер при этом заглянула в спальню Салливан. В комнате находились две кровати, одна ближе к двери, другая – дальше, у окна. Несмотря на темноту, можно было видеть фигуру Мэри, полусидевшую в изголовье. Памела решила, что соседка спит и, тихонько притворив дверь, прошла на кухню, где сообщила об этом Пэт.

Девушки занимались ужином около четверти часа, примерно в 18:15 они позвали Мэри к столу, дескать, вставай, лежебока, а то без тебя всё съедим!

Поскольку Салливан не отозвалась, Делмор и Паркер вместе вошли в её комнату, чтобы разбудить. Они включили в спальне свет и… увидели в кровати у окна нечто ужасное: обнаженная Мэри Салливан сидела в изголовье, широко расставив ноги, на её шее были накручены какие банты, а между ног находилась швабра, рукоять которой была введена в вагину. Потрясенные увиденным, Патрисия и Памела закричали в голос и помчались вон из квартиры.

С криком, воплями и слезами они вывалились из подъезда и моментально собрали вокруг себя толпу озадаченных зевак. По чистой случайности в эту же минуту по Чарлз-стрит проезжал полицейский Джон Вадебонкур (John Vadeboncour), осуществлявший патрулирование района на мотоцикле. По рации он немедленно вызвал подкрепление, а сам, соскочив с седла мотоцикла, выхватил револьвер и направился на место совершения преступления.

Чарлз-стрит утром 5 января 1964 г. Полиция и криминалисты работали в доме №44А около 12 часов и стали разъезжаться только поутру. Всё это время на Чарлз-стрит стояла толпа зевак, то увеличивавшаяся, то уменьшавшаяся, но ни на минуту не расходившаяся. Обыватели следили за работой полиции и активно комментировали происходившее. Рядом с домом находилось большое количество журналистов, поэтому события тех часов довольно хорошо документированы.

Памела и Патрисия оставались на улице, в считанные минуты вокруг собралось множество людей, вставших плотной стеной и фактически перегородивших улицу. По оценкам журналистов, прибывших на Чарлз-стрит, численность толпы превышала 400 человек. Телерепортёры отсняли репортажи, на которых можно видеть заполнивших улицу людей – именно их обычно показывают в качестве хроники в документальных фильмах, посвященных истории «Бостонского Душителя». Так вот, эти кадры запечатлены именно вечером 4 января 1964 г. на Чарлз-стрит.

Детективам Отдела расследования убийств и криминалистам, приступившим к изучению места совершения преступления, открылась весьма причудливая и жуткая картина. Жертвой вполне ожидаемо оказалась Мэри Салливан – её опознание не вызвало проблем. Как упоминалось выше, в спальне Мэри находились две односпальных кровати: одна ближе в двери в комнату, вторая – дальше, у окна. Судя по следам на постельном белье, первоначально преступление происходило на той кровати, что стояла у двери. След мочи на белье указывал на то, что жертва там обмочилась, что естественно при душении. Это обстоятельство, по-видимому, побудило преступника переместить Мэри на вторую кровать. Могла существовать и другая причина для подобного перемещения – в начале января рано темнеет, а преступник не желал включать освещение, хотя и хотел видеть то, что он делает.

Тело Мэри находилось в сидячем положении, опираясь плечами на спинку кровати, голова была опущена вниз направо. Труп был обнажён практически полностью, из одежды присутствовала блузка, сдвинутая с плеч в область спины, а также бюстгальтер, бретельки которого были спущены с плеч, а сам бюстгальтер – опущен ниже груди. Изо рта потерпевшей на грудь спускалась струйка густой жидкости, которая могла быть как слюной, так и спермой; правая грудь была запачкана этой жидкостью. На шее мертвой девушки были затянуты три предмета: чёрный нейлоновый чулок, глубоко врезавшийся в кожу, поверх него два шёлковых шарфа – один розового цвета, а второй – бело-розовый с цветочным рисунком. Каждый из этих трёх предметов одежды был завязан своим большим узлом, похожим на бант. Оба шарфа были затянуты значительно слабее, нежели чулок.

Обе молочных железы имели большое количество – около двух десятков – поверхностных повреждений кожи – порезов, царапин и уколов – причинённых острым предметом. Эти повреждения локализовались в области сосков, они не представляли угрозы для жизни, но явились источником кровотечения, хотя и не очень обильного. Кровь была размазана по груди и плечам жертвы, отдельные помарки присутствовали и на лице.

Ноги трупа были согнуты в коленях и широко разведены. Между ног располагалась швабра, рукоять которой была введена во влагалище убитой на глубину около 9 см (3,5 дюйма). К щиколотке левой ноги была прислонена поздравительная открытка с надписью «Счастливого Нового года!»

Преступник явно преследовал цель шокировать того, кто увидит тело.

Осматривая квартиру, полицейские сделали несколько интересных открытий. В унитазе они обнаружили разрезанный на 3 куска красный аскот, особый короткий мужской галстук с широкими концами, обычно заправляемыми под рубашку. Кто-то пытался смыть эту вещицу в канализацию, а дыба избежать засора трубы предусмотрительно разрезал аскот на части. Уже в ходе первых допросов соседок Мэри удалось выяснить, что та купила аскот в подарок своему другу Нейту Уорду, однако… в уборной был найден другой аскот, принадлежавший Памеле Паркер! Что это могло значить?

Кадр из телевизионного репортажа, посвященного убийству Мэри Салливан. Работники службы коронера транспортируют тело задушенной женщины на носилках вниз по лестнице.

В пепельнице, найденной в спальне Мэри, оказались окурки сигарет, которые никто из жильцов не курил.2424
  *Полиция никогда не уточняла, сколько и какой марки окурков удалось найти на месте убийства; очевидно, эта информация должна была быть использована как проверочная на случай возможного самооговора непричастного к преступлению человека.


[Закрыть] На полу у кровати была найдена т.н. подкладная металлическая шайба, используемая в слесарном деле. Соседки Мэри категорически заявили, что таких предметов в квартире не было однозначно и по месту работу никто из них, в т.ч. и Салливан, сталкиваться с ними не могли. Логичным казалось предположение, что шайбу обронил убийца.

В спальне, оказавшейся местом совершения преступления, был найден уголок обгоревшего листа жёлтой бумаги. Предмет этот чрезвычайно заинтересовал криминалистов, и они приложили массу усилий к тому, чтобы установить его происхождение. В конце концов специалисты выяснили, что лист был вырван из телефонного справочника западного пригородного района Бостона, изданного в 1962 г. В этом справочнике отсутствовали номера абонентов на Чарлз-стрит и прилегающих районов. Более того, такого телефонного справочника в квартире вообще никогда не было.

Также в спальне на полу оказалась половинка магазинной этикетки… совка для мусора. Самого обычного домашнего совка. Такого совка, однако, в квартире никогда не было, и никто из жильцов не говорил, что его надо бы приобрести. Возможно, появление этого предмета было связано с преступником, который мог случайно обронить его.

Либо подбросить умышленно.

На спинке кровати был обнаружен отпечаток пальца, который, как показала последовавшая проверка, не принадлежал ни одному из бывавших в квартире людей. Точнее, из бывавших и известных полиции. С некоторой долей вероятности этот отпечаток можно было связать с убийцей. На протяжении многих лет его неоднократно проверяли по самым разным базам данных, но совпадения отыскать так и не удалось.

Следов взлома или открывания посредством отмычек замки на входной двери не имели. Означало ли это, что Мэри Салливан впустила убийцу добровольно?

Вот тут-то и всплыл рассказ о странном происшествии с ключами от входной двери, вытащенными кем-то из сумочки Пэт 2 января. В тот день, точнее вечер, в квартире была устроена небольшая вечеринка, в которой приняли участи как проживавшие в ней девушки, так и явившиеся в гости два молодых человека, один из которых – Уилльям Роберт Эванс – ухаживал за Патрисией Делмор. Компания развлекалась с 19:30 до 23 часов, молодёжь распивала пиво, слушала музыку и непринужденно общалась. Уже после ухода гостей обнаружилась неприятная «непонятка» с ключами Пэтти. Их для чего-то вытащили из сумочки и кофра, небольшого кожаного футляра, в котором они хранились. Поскольку кофр изначально находился в сумочке, тому, кто брал ключи, пришлось сначала покопаться в ней.

Мэри Салливан.

Детективы поняли, что означает это сообщение: чтобы сделать копию ключа совсем необязательно его воровать, достаточно приложить к тёплому пластилину и получить оттиск. Эта нехитрая манипуляция занимает всего-то пару секунд. Кусочек пластилина согревается теплом ладони, ключ на мгновение прижимается к нему и – вуаля! – можно заказывать дубликат.

Предположение выглядело очень привлекательным, особенно принимая во внимание, что Уилльям Эванс по чистой случайности оказался возле дома №44А в то самое время, когда Делмор и Паркер выбежали на улицу с криками. Эванс поспешил поддержать их. Когда прибыли детективы, молодой человек сообщил им, что Мэри Салливан была очень напугана тем, что видела на пожарной лестнице неизвестного мужчину. И вообще в квартире уже месяц неисправно окно на кухне – его невозможно застопорить в опущенном положении.

Это информация, конечно же, заинтересовала детективов, а Эванс, увидев интерес, поспешил добавить кое-что ещё. Он рассказал, что около 19:30 3 января, т.е. менее чем за сутки до преступления, зашёл к Пэтси, но не застал её дома и поговорил с открывшей дверь Мэри. Разговор длился несколько минут, и Эвансу показалось, что в комнате Мэри Салливан находился мужчина. Свидетель заявил, что не видел человека, но будто бы слышал сочный баритон. Голос этот до такой степени заинтриговал Эванса, что он, вернувшись к своей автомашине, принялся крутить ручку настройки радоприёмника, рассчитывая поймать станцию, на которой вещал обладатель удивительного голоса. Но из затеи ничего не вышло, нужную радиостанцию Эванс так и не нашёл.

По мнению Эванса, вечером 3 января у Мэри в гостях находился мужчина.

А вот, по мнению детективов, Эванс старательно наводил тень на плетень. Молодой человек показался опытным полицейским слишком уж подозрительным. Сначала странная история с ключами Патрисии Делмор, потом рассказ про неизвестного на пожарной лестнице, которого никто не видел, кроме убитой… потом удивительная история про таинственного гостя в комнате Мэри, которого тоже никто не видел и не слышал, кроме убитой. Осведомленность Эванса о сломанном кухонном окне тоже выглядела довольно подозрительной. Его поведение можно было истолковать следующим образом: молодой человек всеми силами пытается создать видимость существования некоего «подозрительного постороннего», но при этом сам выглядит довольно подозрительным. Возле места убийства оказался совершенно случайно, демонстрирует желание сотрудничать, рассказывая при этом довольно странные истории.

То, что рассказ Уилльяма Эванса о «сочном баритоне» действительно странен, вскоре подтвердил допрос двух подруг Патрисии Делмор, также приходивших к Пэтси вечером 3 января. Девушки разминулись с Уилльямом буквально на четверть часа или даже меньше. Они подтвердили рассказ Эванса об отсутствовавших Пэтси и Пэм, но при этом уверенно заявили, что никакого баритона в комнате Мэри Салливан слышно не было. Конечно, можно было допустить, что таинственный гость успел уйти, но точно так же можно было допустить, что его вообще не существовало.

И Эванс всю эту чепуху выдумал. Вопрос: ради чего он так старался?

В то самое время, пока сотрудники Отдела расследования убийств BPD активно работали на Чарлз-стрит, весьма неординарные события происходили в 12 км к западу, в городе Ньютон, пригороде Бостона. В местную полицию обратились две родные сестры – 25-летняя Кристин Трейси (Christine Tracy) и Элизабет Трейси, 16 лет – заявившие о том, что к ним подошёл мужчина и, угрожая ножом, принудил отвезти его в автомашине из Бостона в Ньютон-Хайлендс.

Схема Большого Бостона с указанием мест совершения убийств, приписываемых «Фантому». Числа соответствуют отдельным эпизодам в их хронологическом порядке. Убийства, совершенные в сентябре 1963 г в Салеме и в ноябре того же года в Лоуренсе, не показаны, т.к. эти населенные пункты находятся вне границ карты. Число 13 обозначает место убийства Мэри Салливан в доме №44А по Чарлз-стрит. Легко заметить, что это преступление было совершено в самом эпицентре активности «Бостонского Душителя». До места убийства Анны Слесерс (1) не более 3 км, а до дома, в котором была убита Ида Ирга (5) – примерно 500 м. С точки зрения современных представлений о поведении серийных убийц подобное «возвращение к эпицентру» представляется довольно нетипичным. Преступники такого рода обычно действуют наоборот и по мере набора опыта расширяют область своей активности.

Запугивая девушек, неизвестный заявил, что только что совершил убийство и теперь ему необходимо скрыться из города, т.е. из Бостона. Произошло это в 17 часов на территории Бостонского общественного подземного гаража, расположенного буквально в трёх кварталах от дома №44А по Чарлз-стрит. Сёстры подчинились угрозам и выполнили все требования преступника, а после того, как тот покинул автомашину, сразу помчались в полицию.

Полиция Ньютона немедленно приступила к оцеплению и прочёсыванию района Хайлендс. И, разумеется, уведомила коллег из Бостона о том, что там на территории общественного подземного гаража имело место похищение двух девушек и угон их автомашины. В Бостоне, разумеется, связали произошедшее в гараже в 17 часов и сообщение об убийстве, поступившее в 18:20.

Поэтому, когда в Ньютоне около 21 часа поймали некоего молодого человека, соответствовавшего приметам напавшего на сестёр Трейси, из Бостона для его допроса выехала целая команда детективов во главе с начальником Отдела расследования убийств лейтенантом Джоном Донованом. Дело шло к тому, что убийство Мэри Салливан могло быть раскрыто в ближайшие часы, что называется, по горячим следам. Неужели «Фантом» «прокололся», и мышеловка захлопнется окончательно и бесповоротно?

Мы не знаем, какие именно чувства испытывали бостонские детективы, но, наверное, они сильно волновались. Допрос задержанного начался около полуночи, после того, как он был опознан сестрами Трейси. Можно было не сомневаться, что теперь, когда судья без колебаний выдаст ордер на его арест, преступник полностью в руках Правосудия и никуда не скроется.

Фотографии из ТВ-репортажа, отснятого репортёрами возле дома, в котором была убита Мэри Салливан. На них запечатлён Джон Донован, начальник Отдела расследования убийств BPD, прибывший для личного осмотра места совершения преступления. На пути от автомашины к подъезду Джон остановился и заговорил со знакомым журналистом.

Однако встреча с преступником до некоторой степени обескуражила детективов. Они увидели перед собой жалкого неухоженного молодого человека, совершенно не соответствовавшего типажу «Бостонского Душителя». Сложно было представить, чтобы этого тощего, нестриженого, прыщавого юнца пустили в свои квартиры осторожные, с немалым жизненным опытом женщины. Задержанным оказался некий Ричард Бранетт (Richard Brunette), родившийся и выросший в южном Роксбари. 20 мая ему должно было исполниться 19 лет. Юноша был сильно напуган и плохо владел собой, узнав, что его подозревают в убийстве, расплакался. Он никак не тянул на хладнокровного, лишенного эмоций опытного убийцу. Бранетт категорически отрицал свою причастность к убийству и заявлял, что в разговоре с сёстрами Трейси упомянул об убийстве лишь для того, чтобы сильнее запугать девушек. Его alibi удалось установить уже к утру следующего дня и бостонские детективы покинули Ньюпорт, что называется, несолоно хлебавши.

Между тем детективы, работавшие на Чарлз-стрит, сделали новое важное открытие. Они задумались о происхождении открытки, приставленной убийцей к ноге жертвы, и обратили внимание на то, что среди вещей Мэри Салливан нет той праздничной макулатуры, что обычно накапливалась у любого цивилизованного человека в эпоху отсутствия интернета и гаджетов. То есть в комнате отсутствовали поздравительные открытки, письма родственников, приглашения на ярмарки и распродажи… А ведь только-только минули католическое Рождество и Новый год!

Сразу скажем, что обнаружить эти предметы не удалось. В квартире также не оказалось портфеля, с которым Мэри Салливан отправилась на Чарлз-стрит сразу после Нового года. В своём месте ещё будет сказано несколько слов о событиях той ночи, пока же просто отметим, что предположение об исчезновении некоторых личных предметов убитой в конечном счёте подтвердилось. Но ясности в том, забрал ли их убийца или они исчезли в другой день, следствие так никогда и не добилось.

Судебно-медицинская экспертиза, проведенная уже упоминавшимся в книге доктором Луонго, констатировала наступление смерти от механической асфиксии. В качестве гарроты использовался чёрный чулок, обнаруженный на шее трупа. Не исключалось неоднократное душение, т.е. преступник мог ослаблять чулок, дожидаться возвращения сознания к жертве, а затем затягивать его снова. Подобная мучительная игра могла быть растянута на долгое время, возможно, десятки минут. Страдания, перенесенные жертвой, просто невообразимы…

Преступник безусловно осуществлял сексуальные манипуляции, сомнений в этом быть не могло, поскольку жидкость, стекавшая изо рта на грудь жертвы оказалась спермой. Повреждения груди наносились Мэри Салливан в состоянии умирания и после смерти, по-видимому, эти ранения должны были подстегнуть возбуждение насильника. С большой долей вероятности можно было считать, что фелляция имела место посмертно, т.е. преступник имел выраженные некрофильские наклонности. Убитая не имела защитных ранений. В крови Мэри следов алкоголя, наркотиков или сильнодействующих успокаивающих веществ обнаружено не было.

Время наступления смерти определялось интервалом от 15 до 18 часов 4 января, что полностью соответствовало информации, установленной к тому времени расследованием.

Разумеется, большое внимание правоохранительные органы уделили прошлому погибшей. И тут всех ожидало немало удивительных открытий. Мэри Салливан была вторым ребёнком в семье, в которой кроме неё имелось ещё 5 детей. Все, знавшие Мэри, описывали её как очень энергичную, весёлую и позитивную девушку. Она неплохо училась, но всё пошло наперекосяк в старшей школе после её встречи с неким Натаном Уордом, старшим братом её подруги. Натан, или сокращенно Нейт, служил в армии; роман с ним вскружил голову совсем юной девчонке и сбил её с проторённой жизненной дорожки. Мэри вступила с ним в интимные отношения, когда ей не было ещё и 18 лет. Летом 1961 г. она заявила матери, что хочет жить одна и, несмотря на протесты родителей, сняла вместе с подругой дом в местечке, неподалеку от родного Гианниса.

Далее в её жизни произошёл очень странный зигзаг, который объяснить постороннему человеку довольно сложно. Мэри подружилась с двумя девушками, с которыми стала посещать коттедж, арендуемый студентами колледжа. Там постоянно собирались компании любителей выпить, потанцевать и вообще зажечь. Посиделки эти систематически превращались в оргии. Напомним, что речь идёт не о солнечной Калифорнии времен сексуальной революции, а о консервативном Бостоне начала 1960-х гг.! Полицейские были шокированы, узнав о проделках молодёжи. Они получили показания 23 молодых людей, в деталях рассказавших о том, как вела себя Мэри Салливан во время попоек. Когда подруги её, напившись до бесчувствия, уже не могли заниматься сексом с ребятами, Мэри одна справлялась со всеми желающими. В своих показаниях молодые люди сообщили, как Салливан отправлялась с ними на танцы, а потом удовлетворяла всех желающих орально в автомобиле и т. п. подробности. Как анекдот молодые люди рассказали о своей «шутке» над Мэри: однажды, когда Мэри перебрала спиртного и «отрубилась», всю её одежду, кроме трусиков, молодые люди разрезали на лоскуты. Салливан, проснувшись, была вынуждена отправиться домой топлесс. Показания эти не были оговором, невозможно представить, чтобы такая большая группа людей столь согласованно лгала о событиях двухгодичной давности.

Самое удивительное в этом периоде жизни Мэри заключается в том, что ни она, ни её подруги вовсе не были проститутками, т.е. они делали то, что делали, вовсе не за деньги. Зачастую они сами платили за выпивку, чтобы иметь возможность угостить друзей, причём последние довольно откровенно их третировали и выражали своё презрение без всяких церемоний. Интересен и другой аспект – Мэри в это время продолжала любить Нейта Уорда и во время его приездов на побывку вела себя идеально.

Мэри Салливан в детские годы.

Однако позже поведение Салливан изменилось. Некоторые из её бывших друзей рассказали, что иногда случайно встречались с нею во второй половине 1963 г. и все их попытки склонить Мэри к занятию сексом оказались отклонены. Похоже, что попойки и спонтанный секс стали ей неинтересны. На первый взгляд могло показаться, что причина перемены заключалась в том, что в это время Уорд вернулся из армии и его присутствие положительно повлияло на Салливан. Но нет, совсем не так! Летом 1963 г. отношения Натана Уорда и Мэри зашли в беспросветный тупик. Мэри заявила родным, что отношения с ним не имеют перспектив, и молодые люди в августе 1963 г. разъехались. Салливан закрутила роман с неким Томми Бахром. В самом конце года в её жизни появился ещё один мужчина, которого она называла Клайд. Полиция приложила немало сил, чтобы персонифицировать его.

Хотя Мэри не была преступницей, в её окружении оказалось большое количество подозрительных людей. Прежде всего, не внушал доверия Нейт Уорд, человек, чья тень, казалось, сопровождала Мэри на протяжении всех последних лет её жизни. Хотя она и рассталась с ним в августе, тем не менее даже в декабре Салливан несколько раз с ним встречалась. Причина переезда Мэри на Чарлз-стрит заключалась в том, что в новогоднюю ночь она увидела Нейта с новой девицей – это до такой степени расстроило её, что она схватила портфель, побросала в него самое необходимое и отправилась жить к подругам. На Чарлз-стрит она должна была появиться в интервале от 2 до 3 часов 1 января, но так ли это было на самом деле, неизвестно, поскольку Делмор и Паркер отсутствовали. Правда, деталь эта выяснилась не сразу – на первом этапе расследования все – и полицейские, и родственники – считали, что девушки встретились сразу после Нового года и провели остаток ночи и утро вместе. Как это часто бывает, именно то, что всем представляется очевидным, оказывается в конечном итоге ошибочным. События той новогодней ночи как раз из числа таковых…

Чуть ниже мы ещё вернёмся к этой детали.