Текст книги "История бостонского душителя. Хроника подлинного расследования. Книга I"

То, что Джон Донован отдалился от работы в Бюро «Душитель», имело, по мнению автора, важные и притом крайне негативные последствия. В то время Донован находился в расцвете своего профессионального мастерства – ему исполнилось 47 лет, т.е. он был ещё достаточно молод, при этом стаж его полицейской работы составлял 23 года. К 1964 г. лейтенант отправил за решётку почти 300 убийц, не будет ошибкой сказать, что он был очень опытен, умён и работоспособен. Его работа в Бюро позволила бы избежать того результата, к которому в конечном итоге это подразделение пришло.

Боттомли допустил фатальную ошибку, отдав предпочтение Делани. Впрочем, отмечая это, мы сильно забегаем вперёд.

Постараемся держаться ближе к хронологии событий.

Джон Боттомли, не имевший собственного полицейского опыта и малоискушенный в расследовании сексуальных убийств – точнее, совсем в этом неискушенный, – оказался до некоторой степени дезориентирован диаметрально противоположными суждениями Делани и Донована. Полная неспособность самостоятельно сделать вывод о справедливости того или иного суждения побудила руководителя Бюро «Душитель» обратиться за помощью к экспертам. Эксперты приглашались для консультирования членов Бюро во множестве. Поскольку Генеральный прокурор Брук предоставил Боттомли щедрое финансирование, никаких материальных ограничений для оплаты работы разного рода экспертов и консультантов не существовало. Боттомли, конечно, покуражился за казенный счёт, иначе и не сказать! В течение 1964 г. он заказал целую серию дорогостоящих экспертиз и консультаций специалистов самых разных научных направлений. Если приглашение психологов, психиатров и судебных медиков ещё можно как-то понять и объяснить, то консультация антрополога или графолога выглядят, мягко говоря, странно.

Между тем, для графологической экспертизы были собраны почти три сотни образцов свободного почерка убитых женщин, которые надлежало проанализировать с точки зрения выделения «общих черт жертвы». Эту экспертизу проводила криминалист-графолог Кэрола Блюм (Carola Blume). Её работа имеет объём более 300 листов – это целый отдельный том! Совершенно непонятно, что именно хотел получить Боттомли от Блюм и как результат анализа почерков жертв мог привести к изобличению преступника или преступников… Тем не менее, такая работа, повторим, была проведена, и Бюро обогатилось обширными психологическими портретами, не имевшими никакой или почти никакой практической ценности.

Из той же серии антропологическая экспертиза. Перед антропологом была поставлена задача определить расовую принадлежность убийцы в каждом отдельном эпизоде. Результат оказался вполне предсказуем – антрополог ничего не смог сказать на этот счёт и констатировал, что поставленная перед экспертизой задача выходит за пределы современного научного знания.

Более осмысленной выглядела задача установить «психиатрический профиль» («psychiatric profile») убийцы, которую предстояло решить посредством анализа судебно-медицинских экспертиз тел всех погибших женщин. Следует иметь в виду, что речь идёт о 1964 г., то есть времени, когда понятия «психологического профилирования» ещё не существовало. Должны будут пройти два десятилетия, прежде чем психологи ФБР Ресслер и Дуглас разработают концепцию построения «поискового психологического портрета преступника, управляемого неочевидным мотивом» и предложат правоохранительным органам практическую методику розыска таких лиц. Не следует думать, будто Боттомли предвосхитил Ресслера и Дугласа – нет! – его идея «психиатрического профиля» была много проще того, что придумали через десятилетия психологи ФБР. Боттомли хотел понять, является ли разыскиваемый преступник сумасшедшим в клиническом понимании этого слова. Если да, то искать его надлежало в профильных лечебных заведениях, если нет, то медицинские учреждения следовало исключить из поиска и сосредоточиться на проверке лиц с уголовным прошлым.

Составлением «психологического профиля» занималась целая команда врачей из Исследовательского института юридической медицины (Law-Medicine Research Institute), находившегося в составе Бостонского университета. В состав группы входил терапевт, гинеколог, несколько психиатров с опытом работы с сексуальными преступниками, клинический антрополог, одонтолог. Руководил работой этой команды психиатр Дональд Кенефик (Donald Kenefick). Результатом мозгового штурма Кенефика и его коллег явился продукт, мягко говоря, очень спорный – пресловутый «психиатрический профиль» оказался набором хорошо узнаваемых штампов из фрейдистской психологии и классической для того времени психиатрии.

Прежде всего, члены группы Кенефика сошлись в том, что «Бостонский Душитель» действительно существует. Эту точку зрения врачи обосновали склонностью убийцы вводить инородные предметы в вагины некоторых из жертв. Напомним, что подобные действия отмечались в 3 эпизодах, а именно – на месте убийства Джейн Салливан, погибшей в конце августа 1962 г., была найдена в шкафу метла, на рукояти которой присутствовала кровь и следы вагинальных выделений; в случае убийства Нины Николс в конце июня 1962 г. возле тела оказалась винная бутылка, использованная для такого рода манипуляций и, наконец, телу Мэри Салливан, задушенной в начале января 1964 г., была придана непристойная поза и во влагалище была введена рукоять швабры. На этом основании психиатры сделали вывод, что в этих и других случаях удушения, имевших место в 1962—1964 гг. в Бостоне и пригородах, действовал один и тот же человек. По мнению врачей, преступник имел возраст никак не менее 30 лет, а скорее всего, он был гораздо старше. Этот человек холост или разведён, во всяком случае, на момент совершения убийств он проживал один. Круг его общения очень ограничен, он малообщителен и не имеет друзей. По роду своей работы это «синий воротничок», т.е. занят ручным трудом. На окружающих он не производит впечатление сумасшедшего или парня, имеющего «проблемы с головой», иначе говоря, убийца хорошо социализирован и прекрасно носит маску нормальности, не вызывая никаких подозрений со стороны окружающих и родственников. Его мать являлась властной и высокодоминантной женщиной, довлевшей над ним всю жизнь. Эта женщина воспитывала сына в строгости и часто наказывала, но при этом позволяла себе в его присутствии действия явно эротические или с эротическим подтекстом (например, переодевалась и т.п.). Такая двойственность сформировала у будущего убийцы с одной стороны эротоманию, направленную на женщин старшего возраста, а с другой – страх перед объектом влечения. Эта концепция «любви – ненависти» полностью позаимствована у Фрейда и кажется сильно притянутой к данному случаю. По мнению Кенефика и его коллег, будущий убийца скорее всего рос без отца и даже без отчима, поскольку его мать, сильная доминирующая женщина, вряд ли могла терпеть возле себя мужчину долгое время. По мнению судебных медиков, убийца был в семье либо единственным ребёнком, либо младшим из двух. В последнем случае старшим ребёнком, по-видимому, была девочка.

Кенефик чрезвычайно гордился тем, что под его руководством для Бюро «Душитель» был составлен «психиатрический профиль» таинственного «Бостонского Душителя». Впоследствии Дональд немало на этом попиарился, и его хвастовство принесло определённые плоды – Кенефика приглашали для консультаций в некоторых запутанных расследованиях, в т.ч. и довольно известных. Например, он поучаствовал в т.н. «деле Марты Моксли», 15-летней девушки, предположительно убитой в Хеллоуин 1975 г. Майклом Скакелем, племянником жены сенатора Роберта Кеннеди. Это довольно запутанная история широко известна, поскольку в неё оказались вовлечены представители высшего класса Америки, обычно не попадающие в криминальные хроники. Кенефик своим участием дела не прояснил и, честно говоря, было бы странно, если бы прояснил…

Подписанный Дональдом Кенефиком «психиатрический профиль» рождает массу обоснованных вопросов. Прежде всего, непонятен критерий объединения разнородных убийств в единую «серию». Дело в том, что введение в полости тела жертвы инородных предметов не является неким исключительным или даже редким действием, напротив, это довольно распространенная манипуляция, которая встречается у преступников как гетеро-, так и гомосексуальной ориентации. Здесь мы имеем дело с потребностью преступника играть с телом жертвы, которая проистекает из его опытности и привычки действовать определенным образом. Доктор Кенефик и его помощники явно приписали этому явлению большее значение, нежели оно заслуживало. Остальные рассуждения бостонских психиатров из той же серии весьма спорных утверждений. Вообще же, откровения Фрейда и его последователей соотносятся с реальностью, мягко говоря, не очень хорошо. Совершенно непонятно, как могли помочь детективам рассуждения психиатров о высокодоминантой матери убийцы…

Доктору Кенефику и его помощникам, если только они действительно хотели помочь расследованию, имело бы смысл объяснить, как в одном преступнике – если только он действительно один! – совмещается интерес к внешне очень разным женщинам, ведь среди жертв имелись и блондинки, и брюнетки, и шатенки, а кроме того, женщины весьма преклонного возраста. Убийца определенно имел склонность к геронтофилии, но при этом он интересовался и совсем молодыми женщинами! Подобная всеядность выглядела очень странной. У каждого мужчины в голове есть некая модель сексуально привлекательной женщины, и никто не отменял «диапазон приемлемости жертвы», только вот доктор Кенефик и его компаньоны из Исследовательского института юридической медицины почему-то проигнорировали это обстоятельство и ничего на эту тему не написали.

Лето 1964 г. обещало стать очень жарким не только из-за активного Солнца, но и накала политических страстей. В июне Мартин Лютер Кинг, чернокожий проповедник, активно боровшийся с расовой дискриминацией, устроил во Флориде, в городе Сент-Огастин, провокацию, отправившись обедать в ресторан для белых. Его вполне ожидаемо не стали обслуживать и вызвали полицию, которая поместила мистера Кинга в местную тюрьму. Инцидент вызвал взрыв негодования чернокожего населения по всей стране.

А в ночь на 22 июня в Миссисипи пропали без вести и, как выяснилось позже, были убиты три активиста движения за гражданские права. Розыск пропавших Микки Швернера, Джеймса Чейни и Эндрю Гудмена продолжался полтора месяца и стал сенсацией государственного масштаба. Вся Америка следила за ходом расследования, но в Бостоне под руководством Боттомли творилась собственная криминальная интрига, мало уступавшая напряженностью сюжета новостям из Миссисипи.

Добравшись к лету 1964 г. до материалов расследования убийства Мэри Салливан, члены Бюро «Душитель» задумались над тем, что можно сделать ещё для розыска убийцы? Их внимание привлекли показания Симса Мюррея, видевшего убитую девушку в январе у подъезда дома в обществе некоего мужчины. Свидетель, гулявший с собакой, прошёл от него на расстоянии вытянутой руки! Неужели он ничем не может помочь следствию?

У Боттомли возникла идея провести допрос Мюррея с использованием гипноза. Наверное, этому уже не надо удивляться – Боттомли явно был готов рассматривать самые смелые и авантюрные предложения, если только они сулили возможный прорыв в расследовании. Свидетель согласился на подобный допрос, и 7 июля тот был проведён.

Будучи погруженным в гипнотический транс, Симс Мюррей вспомнил, что Мэри Салливан несла перед собой, поддерживая снизу двумя руками, стопку виниловых пластинок, стянутых шнурком. Мужчина, приехавший с нею в одной автомашине, имел рост около 180 см, лицо имел одутловатое, чисто выбритое, с залысинами, очков не носил… Поскольку Хуркос говорил, что у убийцы острый нос, Мюррею был задан уточняющий вопос о том, каким был нос у сопровождавшего Мэри Салливан? Свидетель ответил: «толстый нос» (дословно «fat nose»). Неизвестный мужчина не имел головного убора, но он ему и не был нужен, поскольку одет он был в куртку-«парку» с втачным капюшоном. Об этой детали Мюррей ранее не сообщал.

Собственно, этим содержательная часть допроса оказалась исчерпана. Результат явно не оправдал возлагавшихся на него надежд, но кое-какая польза в проведенном допросе всё же имелась.

То, что Мэри Салливан несла перед собою пластинки, наводило на мысль, что встреча произошла именно днём 1 января во время заезда девушки в дом №44А по Чарлз-стрит. А не 4 числа, как полагало следствие, т.е. не в день убийства. Напомним, что 2 января к девушкам приходили молодые люди, которые провели в гостях продолжительное время. Во время той вечеринки Мэри включала музыкальный проигрыватель и ставила любимые пластинки.

То, что в вопросе о времени встречи Симса Мюррея и Мэри Салливан возникла некоторая ясность, было неплохо, однако, следствию это помогало мало, поскольку ничуть не облегчало задачу опознания таинственного спутника убитой девушки. Это мог быть как совершенно посторонний человек, видевший Мэри в тот день первый и последний раз в своей жизни, так и убийца, решивший зайти по знакомому адресу во второй половине дня 4 января. Проведенный допрос никак не продвигал правоохранительные органы в понимании того, кого именно они ищут, так что в этом отношении затею с гипнозом следует признать малорезультативной.

В совершенно бесплодных мытарствах проходили недели и месяцы работы Бюро «Душитель». Никаких видимых успехов работа этого детища Генерального прокурора Брука не приносила – новые подозреваемые не появлялись, прежние – не исчезали. Джона Боттомли и его подчиненных можно было уподобить зачарованным странникам, бесцельно бродящим по сказочному лесу и делающим открытия, смысл которых оставался для них самих непостижим. Причём следует отметить, что начиная с января 1964 г. на протяжении многих месяцев ни в Бостоне, ни в его окрестностях преступлений, подобных тем, что так пугали жителей на протяжении полутора лет, не происходило. Если «Бостонский Душитель» и существовал прежде, то теперь, казалось, он исчез.

27 октября 1964 г. произошло событие, которое могло разрушить это впечатление и серьёзно повлиять на работу Боттомли и его подчиненных, если бы только виновник случившегося не оказался сразу же в руках полиции. В тот день в своей квартире была задушена 64-летняя Мэйбл Сент-Клер (Mabel St. Clair), и её убийство сильно напоминало преступления «Фантома»: на шее присутствовали следы пальцев душителя, и были завязаны два чулка. Однако интрига в данном случае не состоялась, поскольку виновник был схвачен на месте. Убийцей оказалась сумасшедшая женщина, которая, задушив жертву, принялась метаться с криками по лестничной площадке. Соседи, почуяв неладное, вызвали полицию… Дальнейшее описывать вряд ли нужно. Убийца была помещена в лечебницу психиатрического профиля, и более она ни в каком виде в этом повествовании не возникнет.

Однако… Если бы она оказалась достаточно находчивой для того, чтобы спокойно покинуть место совершения преступления, то с большой долей вероятности можно предполагать, что мартиролог «Бостонского Душителя» пополнился бы новой жертвой.

Убийство Мэйбл Сент-Клер отлично иллюстрирует довольно очевидный (хотя и не всем!) тезис: убийства в стиле бостонского «Фантома» могли совершать совершенно посторонние люди. И даже не мужчины!

После тщательного изучения материалов, добытых в ходе расследования убийства Мэри Салливан, члены Бюро пришли к выводу, что это преступление совершил некто из окружения трёх девушек, проживавших в квартире. Наиболее подозрительным казался упоминавшийся ранее Уилльям Эванс. Боттомли посчитал, что на молодого человека следует «надавить», хотя лейтенант Донован возражал ему, указывая на опасность психологического давления без наличия серьёзных доказательств вины. Ведь если подозреваемый сумеет не поддаться эмоциональному давлению, соберётся с мыслями и поймёт, что никаких серьёзных улик против него нет, то возможность оказывать на него давление в будущем резко снизится. Аргументы Донована, впрочем, не произвели Боттомли ни малейшего впечатления, последний, видимо, уже стал считать себя достаточно сведущим в полицейской работе. Вообще же, к концу года лейтенант Донован сделался почти явным антагонистом начальника Бюро, так что его вечное оппонирование позитивного результата не имело.

В пятницу 29 ноября Уилльям Эванс был привезён на допрос, который проводился в умышленно агрессивной манере и закончился предложением ответить на несколько вопросов под контролем «детектора лжи». В принципе, молодой человек мог отказаться и полицейские ничего бы не смогли с этим поделать, но расчёт в такого рода ситуациях обычно строится на том, что подозреваемые под воздействием эмоций склонны преувеличивать свои способности вводить полицейских в заблуждение, в результате чего они обычно соглашаются на проверку. В случае с Эвансом расчёт этот сработал, и молодой человек, настаивая на собственной невиновности, согласился нацепить на себя «обвязку» полиграфа.

Эвансу были заданы 5 вопросов, из которых 3 являлись контрольными и 2 содержательными, один из них касался наличия у Эванса ключей от квартиры, занятой девушками, а второй – его присутствия в квартире во время смерти Мэри Салливан. Ответы на значимые вопросы были признаны «неубедительными» – этот эвфемизм используется американскими правоохранителями для обозначения неадекватной реакции проверяемого. Это не обязательно может быть ложь, просто неуправляемые физиологические реакции допрашиваемого отличаются от тех, что наблюдаются при безусловно искренних ответах. Детективы с Эвансом попрощались и отпустили его домой, ведь никаких юридических оснований для его задержания или ареста не существовало.

История, однако, на этом не закончилась.

4 декабря, то есть на пятый день со времени допроса, в квартире родителей Памелы Паркер, той самой девушки, что проживала вместе с Мэри Салливан, зазвонил телефон. Пэм подняла трубку и поздоровалась. Мужской голос на приветствие не ответил, а лишь уточнил: «Это ты, Памела?» Получив утвердительный ответ, мужчина на другом конце провода заявил, что намерен проделать с нею то же, что сделал с Мэри и, дабы исключить всякое недопонимание, уточнил, что возьмёт метлу и засунет её рукоять в вагину Пэм. Девушка попыталась уточнить, с кем разговаривает, но звонивший не позволил сбить себя отвлекающими вопросами и продолжил рассказ о своих фантазиях. Он рассказал, что намерен раздеть Памелу и проделать с нею всё то, что проделал с Мэри. В конце своего монолога звонивший осведомился, нравится ли ей услышанное, и пообещал, что обязательно доберётся до неё, как добрался до Мэри. После этого мужчина бросил трубку.

Мать Памелы, находившаяся рядом с дочерью, немедленно вызвала полицию, воспользовавшись телефоном соседей. Благодаря её благоразумию сотрудники телефонной компании смогли отследить звонок, оказалось, что неизвестный воспользовался телефоном-автоматом буквально в 150 метрах от дома Паркеров. Несмотря на краткость телефонного звонка, всё случившееся давало богатую пищу для размышлений. Во-первых, представлялось очевидным, что звонивший прекрасно знал, кому звонил – он узнал голос Памелы, назвал её по имени и при этом находился совсем неподалёку от места проживания девушки. Во-вторых, не могла не настораживать хорошая осведомленность звонившего о деталях убийства Мэри Салливан. В декабре 1964 г. ещё никто не знал об использовании преступником рукояти метлы для сексуальных манипуляций – эта информация держалась правоохранительными органами в секрете. По газетным публикациям можно было догадаться о том, что имел место орально – генитальный акт, поскольку в некоторых заметках содержались указания на особую извращенность преступника, но об использовании метлы не сообщалось. Да репортёры и сами не знали этой детали! Эта осведомленность наводила на мысль, что звонивший видел место убийства. В-третьих, хотя Памела и не узнала голос звонившего, она уверенно заявила, что тот заикался.

А на примете правоохранительных органов имелся подозрительный заика – им был Уилльям Эванс! Как странно, что звонок состоялся через несколько дней после его допроса с использованием полиграфа.. Эванс знал, где живёт Памела, поскольку продолжал время от времени общаться с нею и Пэтси Делмор.

Когда Боттомли сообщили об угрожающем звонке, полученном Паркер, начальник Бюро «Душитель» распорядился немедленно привезти Эванса на допрос с использованием «детектора лжи». Надо сказать, что лейтенант Донован, начальник Отдела расследования убийств BPD, принялся оспаривать это решение как поспешное и непродуманное. Лейтенант справедливо указал на то, что даже в случае провала проверки на полиграфе Эванса крайне сложно в чём-то обвинить. Все подозрения в адрес молодого человека основывались на разного рода совпадениях. Это были странные и порой подозрительные совпадения, но они не могли заменить отсутствующие улики! Данные проверки на «полиграфе» для предъявления в суде не годились, поскольку законодательство США не признавало их допустимыми доказательствами. Единственное, что могло помочь прокуратуре при том объеме информации, которым она располагала – это чистосердечное признание подозреваемого, т. е. Эванса. Но что будет, если он проявит твёрдость и не даст признательных показаний?! Ведь при первом допросе он выстоял!

Логика в рассуждениях Донована, безусловно, имелась, но Боттомли настоял на своём решении. Вечером 4 декабря Эванс был доставлен в здание полиции, где согласился ответить на вопросы детективов без обращения к адвокату. Во время первой части беседы полицейские выясняли наличие у молодого человека alibi на первую половину дня, т.е. на то время, когда неизвестный позвонил Памеле Паркер с угрозами. Оказалось, что alibi у Эванса нет. Молодой человек утверждал, что хотя ему и известен номер телефона родителей Памелы Паркер, он не звонил по этому номеру ни 4 декабря, ни в предшествующие пару месяцев. Коме того, Уилльям добавил, что ему не нравится Памела Паркер, которую он считает некрасивой и за которой никогда бы не стал ухаживать. Он подчеркнул, что ему всегда нравилась Патрисия Делмор, а с Пэм он общался вынужденно, поскольку та постоянно искала общества Пэтси. После этих признаний Эванса, сделанных, впрочем, уже не в первый раз, ему официально предложили пройти допрос с использованием «детектора лжи». Уилльям не стал отказываться, в точности повторив своё поведение в конце ноября.

Допрос касался обстоятельств, связанных с телефонным звонком, и состоял из 6 вопросов, из которых значимыми являлись 3. Эванс утверждал, что не звонил и не разговаривал с Паркер 4 декабря, никогда ей не угрожал и во время убийства Мэри Салливан не находился в квартире, явившейся местом преступления. По заключению оператора полиграфа, Уилльям Эванс провалил проверку, т.е. его утверждения с большой долей вероятности являлись ложными.

И тут перед детективами встал вопрос: что делать дальше? После небольшого совещания было решено отпустить Эванса, поскольку никаких улик, позволяющих оформить ордер на арест, у полиции не имелось. Эванса отвезли домой на полицейской автомашине, а магнитофонную запись беседы и последующего допроса, вместе с заключением оператора полиграфа, направили в Бюро «Душитель». Случилось в точности, как предупреждал лейтенант Донован: не следует затевать допрос подозреваемого, если не готов к его аресту. Эта полицейская аксиома явно выходила за пределы понимания сутяжника Боттомли.

Последний, однако, считал, что расследование убийства Мэри Салливан близко к развязке. И её убийца Уилльям Эванс, надо только придумать, как это доказать.

Мнения подчиненных Боттомли разделились – кто-то верил, что Памеле Паркер звонил настоящий убийца и им являлся Уилльям Эванс, а кто-то считал, что хотя последний и мог действительно позвонить Пэм, но убийства не совершал. Чтобы проверить последнее предположение, девушки, проживавшие в одной квартире с Мэри, были подвергнуты новым допросам.

В ходе допроса Патрисия Делмор призналась в том, что после убийства Салливан рассказала Эвансу об увиденном в спальне. Тем самым она нарушила прямой запрет полиции на разглашение этой информации. К сожалению, допущенную девушкой ошибку уже невозможно было исправить. Это была плохая новость, однако она имела хорошее следствие. Болтливость Пэтти Делмор объясняла, откуда Эванс – если только действительно он звонил Памеле Паркер – мог знать детали картины убийства, не будучи убийцей. Он мог их услышать от подружки!

Это открытие всё окончательно запутало. Не имея ясного понимания того, как надлежит вести дело дальше, Боттомли настоял на том, чтобы организовать за Эвансом постоянное скрытое наблюдение. 22 декабря 1964 г. был оформлен ордер на «прослушку» его телефона, и силами полиции организована слежка. Вполне возможно, что подслушивающая техника была смонтирована и в доме подозреваемого – это вполне разумное мероприятие теоретически могло бы дать много ценной информации, – но точных данных на сей счёт отыскать не удалось. Также логичным представлялось бы проведение негласного обыска жилья и личных вещей Эванса, но проводился ли он в действительности – неизвестно, сие до сих пор находится в области предположений. В общем, вокруг Уилльяма Эванса были разбросаны силки и капканы, в которые тот должен был угодить. В том случае, разумеется, если действительно являлся убийцей.

Так начался 1965 год. Бюро «Душитель» отработало уже календарный год, но Джон Боттомли вряд ли мог быть доволен достигнутыми результатами. Он мало что мог поставить себе в заслугу, во всяком случае, никто из обывателей ничего не знал об успехах проводимой Бюро работы. Зато все помнили тот эпический провал, которым оскандалился Питер Хуркос!

В середине января 1965 г. с Отделом расследования убийств бостонской полиции связался 35-летний адвокат Джон Эсгейрссон (Jon Asgeirsson), представлявший интересы проходившего судебно-медицинскую экпертизу в Бриджуотере уголовника. Эсгейрссон сообщил, что ему известно имя «Бостонского Душителя». Тот, дескать, сам в этом сознался и рассказал кое-какие детали одного из совершенных убийств. Ещё раз подчеркнём: данная информация поступила не в Бюро «Душитель», а в Отдел расследования убийств Департамента полиции Бостона, и именно подчиненные лейтенанта Донована занимались её проверкой. Джон Боттомли ничего об этом не знал, и в своём месте станет ясно, почему данное обстоятельство сыграло немалую роль – если не сказать определяющую! – в общем ходе проводимого его Бюро расследования.

Полицейские, разумеется, вступили в переговоры с адвокатом. Тот заявил, что в удушениях женщин ему сознался некий Альберт ДеСальво, официально признанный к тому времени шизофреником. ДеСальво, в частности, утверждал, будто именно он убил Мэри Салливан днём 4 января 1964 г.

Сказанное звучало довольно странно, поскольку ДеСальво в рамках расследования многочисленных убийств посредством душения никогда не привлекал к себе внимание правоохранительных органов. Арестован он был решением суда от 3 ноября 1964 г., хотя задержан был несколько ранее. История, которая привела его, в конечном счёте, в Бриджуотер, в самых общих чертах выглядела так.

27 октября 1964 г. примерно в 09:45 неизвестный мужчина проник в спальню 20-летней Сюзанн Мачт (Suzanne Macht), проживавшей в Кембридже. Женщина спала и не слышала того, как неизвестный вошёл в дом. После того, как женщина проснулась, мужчина заявил, что является детективом, преследующим преступника. Буквально через несколько секунд он видоизменил свою легенду и сказал, что на самом деле он – преступник, скрывающийся от полиции, которая сейчас окружает здание. Мужчина извлёк нож и потребовал, чтобы Сюзанн не смотрела на него. Бечёвкой, извлеченной из кармана, неизвестный связал руки Сюзанн за спиной, после чего взял из бельевого шкафа два тонких платка, одним из которых завязал жертве глаза, а другим – рот. Далее преступник поднял вверх ночную рубашку Сюзанн и некоторое время целовал её соски и сделал куннилингус. Полового акта неизвестный не осуществлял, свой половой орган не обнажал и следов спермы в спальне не оставил. Перед тем как покинуть спальню мужчина извинился и попросил Сюзанн не рассказывать о случившемся собственной матери, поскольку этот рассказ расстроил бы женщину. Сюзанн в ответ попросила неизвестного ослабить бечёвку, стягивавшую запястья, тот выполнил это пожелание и спокойно вышел через дверь.

Сюзанн Мачт сумела быстро освободиться и немедленно позвонила мужу. Также она вызвала полицию. Детективы, выслушавшие рассказ молодой женщины, обратили внимание на описание кольца, замеченного Сюзанн на пальце преступника. Подобное кольцо фигурировало в описаниях насильника, известного под условным именем «Зелёный Человек». Прозвище своё тот получил за одежду, в которой совершал преступления – зелёные рубашку и штаны из плотной хлопчатобумажной ткани. Детективы считали, что это какая-то рабочая униформа. Полицейский художник по описанию Сюзанн Мачт нарисовал портрет проникшего в её спальню мужчины, и Пол Клоран, один из кембриджских детективов, работавший над этим делом, узнал в нём Альберта ДеСальво, подвергавшегося в 1961 г. аресту. Тогда его подозревали в сексуальных преступлениях, приписывавшихся т.н. «Измерителю». Этот преступник в дневное время по рабочим дням ходил по домам, выдавая себя за вербовщика модельного агентства. Он предлагал привлекательным девушкам и женщинам измерить рост и параметры фигуры, обещая выгодный контракт в случае соответствия необходимым данным. Может показаться удивительным, но «Измерителю» удавалось склонить к интимной близости многих женщин. Этот преступник фактически действовал не как насильник, а как опытный мошенник и манипулятор. Он никогда не прибегал к физической силе или запугиванию. Полицейские считали, что им известна лишь незначительная доля совершенных «Измерителем» преступлений.

Итак, благодаря удачному стечению обстоятельств и хорошей памяти Сюзанн Мачт, детективы в конце октября 1964 г. связали Альберта ДеСальво с «Измерителем» и «Зелёным Человеком». Следует сказать, что 27 октября ДеСальво был одет иначе, чем «Зелёный Человек».

Альберт ДеСальво в конце 1964 г был разоблачён как сексуальный преступник, известный под условными кличками «Измеритель» и «Насильник в зелёных штанах». Против него имелась хорошая доказательная база. ДеСальво был не агрессивен, он ни разу не ударил ни одну из жертв и всегда действовал либо уговорами, либо запугиванием. Когда его адвокат приватно сообщил полиции о том, что Альберт рассказывает об убийствах женщин, это заявление с самого начала вызвало скепсис детективов. Манера криминального поведения ДеСальво не походила на то, как вёл себя с жертвами «Фантом», да и внешность Альберта мало соответствовала имевшимся описаниям убийцы.