Текст книги "Серьезные игры"

*****

Проснулся Гуров почему-то довольно рано, еще не было семи. Кати в номере не было. Он подошел к окну и увидел ее во внутреннем дворике комплекса. Она сидела на скамеечке и курила.

Гуров быстро оделся и сбежал вниз.

– Привет, солнышко. Ты в порядке?

– Привет, Сереж. Плохо спала. В конце концов пошла то ли погулять, то ли покурить. Не обращай внимания. Я жена модели «боевой товарищ», не выхожу из строя даже при частичном отказе бортовых систем.

– Может, тебе как-то не до меня? – спросил Гуров, обнимая Катю за плечи.

– Мне всегда до тебя, милый, – сказала Катя, выбросив сигарету и прижавшись к нему.

– Слушай, а как дальнейшее развитие проекта представляет себе клиент? Кто, кстати, выступает от его лица?

– Один из руководителей фонда, некто Иванов. Он просил, чтобы ты посмотрел материалы и, если готов продолжать работу, он бы с тобой встретился и обсудил дальнейшие планы.

– Когда?

– Когда ты будешь готов.

– План полевых исследований ты разрабатывала?

– Да.

– Мне показалось, очень толково и, я бы сказал, красиво.

Катя улыбнулась.

– Спасибо, Сережа.

– А кто инициатор проекта, как он вообще возник?

– Ты инициатор. Познакомились вы с Ивановым случайно, через меня – я на фонд работала по другой теме. Ты ему вначале вообще понравился, и он предложил тебе подумать о сотрудничестве. А потом фонд одобрил этот проект.

– Я инициатор?! – удивился Гуров. – Ну, вообще-то, я об этой проблематике размышлял лет двадцать назад… А чья гипотеза, что демонстрационное потребление можно переключить на благотворительность рекламными инструментами?

– Твоя.

– Ну, блин, я даю! А оценки рекламных затрат?

– Частично твои, частично фонд привлекал западных экспертов.

– И кто ж может выделить на такой проект миллиарды долларов?

– Это вопрос к Иванову.

Гуров задумался. Потом спросил:

– Да, а каков наш гонорар?

Катя засмеялась.

– Больше трех месяцев с тобой общаюсь – не могу привыкнуть. Уж больно ты от большинства людей отличаешься. Вопрос о деньгах – в последнюю очередь.

Гуров смутился.

– Ну, я, действительно, неважный коммерс. Что, бюджет хилый?

– Да нет. Ежемесячный наш с тобой гонорар – порядка восьмидесяти тысяч долларов.

Гуров присвистнул.

– Ни фига себе!

– Они сами предложили, поскольку ты на них произвел очень хорошее впечатление. И компенсируются твои потери в связи с отказом на длительное время от прочих клиентов.

– Ну, тогда я предлагаю продолжать. Проект интересный, деньги отличные. А?

– Есть еще важные факторы, которые тоже надо обдумать. В частности, участие в этом проекте в определенной степени рискованно. Ты получил амнезию не случайно. Но это тоже надо обсуждать с Ивановым.

– Вот как… Тогда утром я еще поподробнее покопаюсь в материалах, и потом будем встречаться с Ивановым. А?

– Согласна.

*****

– Очень рад вас видеть в относительно добром здравии, Сергей Александрович, – приветливо сказал человек среднего возраста и роста, слегка смахивающий на кавказца неопределенной национальности, выходя из-за стола и протягивая Гурову руку. – Вы меня, как я понимаю, пока не вспомнили?

– К сожалению, – развел руками Гуров.

– Я Юрий Петрович Иванов, …э-э… курирую ваш проект. Хотел бы начать с извинений. То, что с вами случилось, – в значительной степени результат ошибок наших сотрудников. Вам с Катериной будет выплачена компенсация физического и морального ущерба. Скажем, в размере полугодичного гонорара. Приемлемо?

Гуров посмотрел на Катю. Та пожала плечами:

– Деньги мне не заменят того, что мой муж меня не помнит. Мне все равно.

Гуров перевел взгляд на Иванова:

– Как считаете справедливым и разумным, Юрий Петрович. Ситуация мне непонятна и непривычна, поэтому полагаюсь на вас.

– Нужно также, – продолжил Иванов, – …э-э… прояснить ситуацию с учетом вашей амнезии. У вас, наверное, возникли вопросы?

– Да. Кто способен реализовать на практике результаты этого проекта? – спросил Гуров. – Речь идет о затратах многих миллиардов долларов. Не могу себе представить страну, в которой политически реально подобное финансирование. Получается, речь идет о какой-то глобальной силе?

– Совершенно логично, – согласился Иванов. – Есть гипотезы?

– Даже не знаю, – усмехнулся Гуров. – Мировая Закулиса? Пришельцы?

Иванов внимательно посмотрел на Гурова, помолчал и сказал:

– Второе, Сергей Александрович.

Гуров покосился на невозмутимо сидящую Катю и в некотором замешательстве почесал затылок.

– Надеялся я почему-то на менее экзотический вариант. Ладно. Просто в порядке повышения психологической убедительности, может, покажете какой-нибудь пришельческий фокус?

– Ну, например, некоторые возможности моего нынешнего тела… – и Иванов мгновенно оказался в одном углу кабинета, потом в другом, потом опять за столом. Улавливалось только смутное, обрывочное мелькание и сильное движение воздуха.

– Это так называемый «быстрый режим» – передвижение, ускоренное в несколько раз по сравнению с доступным человеку, – пояснил Иванов. – Мое сознание …э-э… имплантировано в андроидную, человекоподобную оболочку. А настоящее мое тело совсем не похоже на человеческое.

– Врач Павел – тоже такой? – поинтересовался Гуров.

– Да. А почему вы подумали?

– Уж очень быстро он меня вчера поддержал, когда я чуть не упал. И экстрасенсорные способности его меня поразили. Окей. И каковы ваши цели касательно человечества?

– Мы, собственно, – Иванов задумчиво потер лоб, – сейчас как раз …э-э… сами себе пытаемся ответить на этот вопрос. Вообще-то обычно на том уровне, на котором находится Земля, мы только наблюдаем. Но у вас в последние десятилетия вдруг возникли уж очень серьезные риски для нормального развития. Вот мы и думаем, что делать, прорабатываем различные планы вмешательства. Ваш проект – одно из направлений.

– А как вы вообще на меня обратили внимание? Я ведь макроэкономикой почти двадцать лет не занимаюсь.

– Может быть, историю нашего знакомства вы расскажете отдельно, Катерина? – спросил Иванов.

– Хорошо, – кивнула Катя.

– А каким образом я амнезию схлопотал? – спросил Гуров.

– По большому счету, наша вина, – вздохнул Иванов. – Вам в рамках стандартных протоколов безопасности с вашего согласия был поставлен …э-э… условный блок памяти на случай …э-э… форсированного допроса. К сожалению, информация о вашем проекте по случайной халатности попала к госбезопасности. Мы вас спрятали и начали гасить ситуацию. Но произошел еще один прокол: нанятые спецслужбой бандиты сумели вас найти и стали шантажировать: или вы сдаетесь в течение получаса, или они взрывают жилой дом. Вы решили сдаться. Ну а потом, – Иванов опять виновато вздохнул, – были …э-э… такие элементы вашего допроса, что блокировка сработала. Скорее всего, память восстановится, но пока, к сожалению, так…

– Может ли это повториться? – спросил Гуров. – Хотя и сейчас – он виновато покосился на Катю, – мягко говоря, тяжело и мне, и особенно жене.

– Мы будем прилагать все усилия, чтобы не допускать таких ситуаций, – развел руками Иванов, – но какой-то риск, конечно, будет всегда.

– Сколько у нас времени на принятие решения? – спросил Гуров.

– Сколько бы вы хотели?

– Нескольких дней нам будет достаточно, Катюш?

– Наверное, да – ответила та.

*****

– О царь, – спросила Катя, – я не слишком выйду из роли Шахразады, если за рассказом выпью водки? В прошлый раз, признаваясь тебе, водку пила, и в этот раз нет сил, как хочется.

– Конечно, солнышко, – ответил Гуров. – Особенно если и мне нальешь. Жена-собутыльник – это моя тайная мечта. Но что тебя смущает? То, что ты мне расскажешь, я ведь уже знал. И я – тот же самый. Значит, прореагирую так же.

Катя вздохнула:

– Нет, Сережа, ты не совсем тот же самый. Ты меня теперь не любишь.

– Ну… – замялся Гуров, – я…

– Я чувствую – я тебе очень нравлюсь, тебе со мной классно. Но ты меня не любишь. А значит, и еще что-то в тебе могло измениться.

*****

Когда в номер принесли обед и, к изумлению Гурова, литр водки, Катя налила себе полбокала и на донышко рюмки – Гурову.

– Сереж, тебе пока пить почти нельзя. Когда тебя допрашивали, всякую вредную химию в лошадиных дозах использовали. И Павел тоже добавил лекарств. А моим дозам не удивляйся – у меня специфический метаболизм, мне нужно в несколько раз больше выпить, чем обычному человеку, для того же эффекта.

– Оказывается, иногда ты можешь довольно похоже притворяться строгой женой. А почему, кстати, я ничего про допросы не помню? – спросил Гуров.

– Наверное, Павел поставил блок, чтоб тебе допросную гадость не помнить. Его, если хочешь, можно снять, но зачем? Ну, давай.

Они чокнулись, и Катя залпом выпила водку.

– Мы познакомились, когда ты пришел ко мне как клиент, – сказала она, продышавшись. – Я специализированный андроид, сконструированный для социо-психологического анализа сексуального поведения аборигенов. Исследования проводила в основном под легендой проститутки.

– Гос-споди, – сказал Гуров, пересел к Кате и нежно ее обнял.

Катя заплакала.

– Да что же это такое, – пробормотала она сквозь слезы. – В прошлый раз, как признавалась тебе, кто я, из меня текло, как из фонтана, и опять реву.

– А чего сейчас ревешь, солнышко? – ласково спросил Гуров.

– Как и тогда – боялась, что тебе будет противно, а тебе не противно. В меня встроен эмпатический сканер, я твои эмоции чувствую.

Катя налила себе и выпила еще грамм сто.

– У меня были инсталлированы интуитивные методики одной расы, слегка похожей на лягушек. В этих имплантах, как оказалось, были случайные куски, связанные с их размножением. У них это коллективный, очень сакральный, экстатический такой процесс. И я эти мистерии отчасти ощущала во время наших с тобой оргазмов. Ты чувствовал только что-то вроде странных приятных вибраций в голове.

– Это только со мной у тебя было?

– Да, уж не знаю почему. Когда я поинтересовалась лягушками поглубже, выяснилось, что такая ситуация может восприниматься ими как ужасное кощунство.

– Звучит удивительно бредово.

– В тот раз, – усмехнулась Катя, – ты примерно так же высказался. Но однажды, когда мы с тобой тихо-мирно пили чай, вдруг явились Иванов и андроид, в котором сидели сознания целой, типа, комиссии лягушек. Аборигенов в такие истории стараются не втягивать. Поэтому после пары символических вопросов ты был признан невиновным и тебе было вежливо сказано идти подобру-поздорову. И тут, Сережа, ты меня потряс. А могу ли, спросил ты, объявить эту женщину своей женой и разделить с ней любую ответственность. Иванов тебе намекает, что ответственность очень серьезная. А ты наседаешь. Ну, – Катя вздохнула, – я вижу, ты вот-вот и впрямь объявишь меня своей женой – и, чтобы сломать ситуацию, бросилась на андроида с лягушками в мозгах. И он меня убил. Как они и собирались. Иначе обездвижили бы.

– То есть, по сути, ты меня спасла.

– Вот мне было бы весело умирать с любимым человеком на пару!!!

– Ф-фу, просто шекспировские страсти, – сказал Гуров. – Ну, дай еще немножко водки, ничего со мной не случится.

Катя опять плеснула ему на донышко, себе грамм сто, они чокнулись и выпили.

– Но как же ты умудрилась воскреснуть? – спросил Гуров.

– Благодаря тебе, – уже слегка заплетающимся языком сказала Катя, – и, как ни странно, самим лягушкам.

– Но ведь они тебя убили!

– Понимаешь, у них сложная этика. Одно дело – просто между делом ликвидировать какого-то сраного андроида, который залез в табуированную область. И другое – убить возлюбленную естественно рожденного разумного существа, тем более, человека чести, который готов на все ради своей любви. Правда, вначале лягушки пытались разрулить ситуацию по минимуму – выразить тебе соболезнование и предложить материальную компенсацию.

– А я?

– Ты предложил им, цитирую с твоих слов, засунуть эту компенсацию себе в жопу. Тут они, – Катя хихикнула, – окончательно поняли, что ты человек чести. Ну, и определенную роль сыграл мой нарочитый бросок на выстрел: я успела эмпатически почувствовать, что они меня зауважали, хоть я и сраный андроид. У этих лягушек самоубийство и самопожертвование – очень важные элементы культуры. В общем, они сообщили Иванову, что считают инцидент исчерпанным и не возражают против моего восстановления – конечно, без их имплантов. Правда, с одним забавным нюансом: они делают вид, что я – это не я и блудливо именуют меня моей генетической сестрой.

Катя достала сигареты. Гуров дал ей прикурить.

– Ты вот меня пытал, чем посредственный дядечка Гуров привлек мое благосклонное внимание. Между прочим, ты единственный известный мне человек, который всегда предлагает даме прикурить. Даже если дама – блядь, к которой ты заскочил быстренько потрахаться.

Гуров пожал плечами:

– Дама не перестает быть дамой от того, что она проститутка.

– Многие ли мужики согласятся с этим утверждением?

– Не знаю.

– Я знаю – очень немногие. Рассказываю дальше. Лягушки входят в наблюдательный совет по Земле и для Иванова косвенным образом начальство. Да Иванов и сам был рад меня восстановить, он в принципе нормальный мужик – насколько, конечно, здесь уместно слово «мужик». И ко мне относится хорошо. Но без имплантов меня нельзя использовать как сотрудника. И Иванов, – Катя усмехнулась, – для минимизации своих бюрократических проблем воссоздал меня, типа, в подарок тебе. Ты некоторое время в его интерпретации как бы был моим хозяином, о повелитель. И уже потом меня перевели в статус обычного аборигена.

– У них что, есть рабство?! – удивился Гуров.

– Элементы и только по отношению к специализированным андроидам. Но давай лучше на эту тему отдельно и стрезва, а? Так вот, ты произвел и на лягушек, и на Иванова сильное, так сказать, чисто человеческое впечатление, они тобой заинтересовались – и, в конце концов, возник этот проект.

– Веселая история, – задумчиво пробормотал Гуров.

– Ах, да, – несколько истерически воскликнула Катя, – самое веселое под конец: мне 620 лет.

– Ух ты! – поразился Гуров. – Вот почему мне с тобой так интересно и классно.

– Интересный музейный экспонат, – всхлипнула Катя.

Гуров посадил Катю себе на колени:

– Старушенция, у тебя уже в слезах привкус водки.

– Слушай, Серый, ты предпочитаешь теперь секс в одетом виде?

– Да нет, просто, оказывается, у меня организм тоже довольно автономный и ты его очень возбуждаешь.

– Тогда пусти старушку Катю в душ, а? Вчера я ведь еще канала под молодую, а сегодня, извини, у меня бушуют комплексы.

*****

…Они стояли на корме речного трамвайчика. Был солнечный день. Катя что-то рассказывала, смеясь и жестикулируя. Гурова посетило мгновенное острое ощущение счастья…

Приснилось, понял Гуров, очнувшись. Катя лежала спиной к нему на другом краю кровати.

– Спишь? – прошептал Гуров.

– Нет, – странноватым голосом ответила она. Гуров придвинулся, обнял ее и повернул к себе.

– Что случилось, солнышко?

– Тебе сейчас я снилась?

– Да.

– Я чувствовала, как ты ее любишь. А пару часов назад, – Катя вздохнула, – вы с ней в твоем сне трахались.

– Почему «с ней»? Это же ты!

– Не я, а сон. Твои эмоции направлены не на меня.

– Вчера то же самое было? Ты поэтому рано встала и такая грустная была?

– Да.

Помолчали.

– Сереж, – сказала Катя, – не обижайся на меня. Я не могу пока с тобой рядом спать. Лягу на диванчике в гостиной, ладно? Оттуда мой эмпатический сканер до тебя не достанет.

*****

Утром Катя подошла и уткнулась Гурову лбом в грудь:

– Твои сны, сказал Павел, признак, что воспоминания всплывают. Ничего, что я без тебя к нему зашла?

– Конечно, ты ж моя родная жена, солнышко. Правда, пока совершенно не строгая.

Катя взяла его руку и потерлась о нее щекой.

– Иванов с нами хочет срочно встретиться в середине дня. Какие-то новые проблемы возникли. Может, обсудим, какие у тебя возникли вопросы и соображения после моего вчерашнего полупьяного рассказа?

– Знаешь, меня неприятно резануло отношение наших старших братьев по разуму к таким, как ты, андроидам, – задумчиво сказал Гуров. – По сути – рабство. Невольно по аналогии возникает вопрос об их отношении к аборигенам и о конечных целях нашего проекта. Может, это какой-то хитрый способ порабощения? Вообще, просвети меня, что у них, сплошной коммунизм и благодать в духе Ефремова и Стругацких?

– Отнюдь, – покачала головой Катя. – У них в принципе те же проблемы, что и у нас, – ну, например, преступность, наркомания. Бывают войны. Однако порабощать кого-то, в том числе слаборазвитые расы, при возможности использования дешевых и надежных андроидов попросту нерентабельно. С точки зрения ресурсов Земля также ни для кого не представляет интереса.

– А почему слаборазвитым вроде нас помогают?

– Иванов вчера правду сказал, что обычно не помогают. Это считается вредным, может возникнуть комплекс неполноценности или иждивенчества в масштабах расы. В основном только наблюдают и охраняют – от сект, случайных придурков-туристов и тому подобное. Помощь оказывается лишь в случае серьезной опасности для выживания цивилизации. Но и тогда величина ее… Африканской стране Мумбо-Юмбо размеры западной гуманитарной помощи могут казаться значительными. А для Запада это мелочь.

– Интересно. Ладно, давай вернемся к андроидам. Они что, вроде пылесоса, с которым можно сделать все, что угодно?

Катя энергично помотала головой:

– Андроиды по статусу, если проводить аналогии, ближе к третьему сословию при феодализме, чем к античным рабам. Действуют законы и неписанные правила, обеспечивающие довольно высокий уровень… как сказать… ну, в общем, гуманизма, не будем придумывать терминов. Запрещено жестокое обращение, чрезмерная эксплуатация. Более того, обеспечивается довольно комфортная жизнь. Иванов, кстати, ценил меня как сотрудника, всегда был со мной уважителен.

– Но быть проституткой опасно – венерические болезни, маньяки всякие. Наконец, просто противно и тяжело обслужить пять клиентов в день.

– У меня иммунитет к большинству земных болезней. С эмпатическим сканером и «быстрым режимом» я не по зубам никаким маньякам. Я сама регулировала количество клиентов. На крайний случай могла выключить неприятные ощущения или, наоборот, получить хоть по пять оргазмов от каждого клиента. На блядки как таковые приходилась лишь небольшая часть рабочего времени, остальное – интересная аналитическая работа. К тому же я ведь была специально сконструирована – блядки мне тоже, скорее, нравились, чем напрягали, пока я не влюбилась в тебя.

– Но перестать быть проституткой ты ведь не могла?

– Сложный вопрос, тут отношение к нам действительно является достаточно жесткой формой рабства. Специализацию нельзя сменить просто потому, что приспичило, – андроид ведь заточен и обучен под свою функцию, хотя и допускает широкие возможности перепрофилирования. Но смена специализации вполне возможна при серьезной аргументации. Хозяева ж не идиоты и не садисты, им результаты работы нужны, а не скисший андроид. Я, кстати, влюбившись в тебя, как раз собиралась просить смены специализации. И такие случаи не уникальны, хотя и не особо часты.

– Ну, а чувствовать, что у тебя есть хозяева? А твое программирование как особого существа? Кстати, бесплодного? Это нормально?

Катя пожала плечами:

– А почему нет? Я 620 лет прожила, вполне довольная собой и своей жизнью. Насколько мне известно, то же самое характерно для подавляющего большинства специализированных андроидов. Мы ведь, в отличие от третьего сословия, имеющего хотя бы биологическое основание для лозунга «Эгалитэ!»1313
  Равенство – фр.


[Закрыть], хорошо понимаем, что целенаправленно сконструированы под ту или иную функцию. Ты ведь не видишь ничего скверного, что у собаки есть хозяин? Мы, конечно, не собаки, но и отнюдь не люди. Не понимаю, что ты видишь в ситуации морально неприемлемого.

– Ну, с ходу не знаю, что ответить. Просто не симпатично мне это, и все. Может, просто я дремучий и отсталый.

– Мне лично твоя дремучесть, в общем, импонирует. Многие естественно рожденные относятся к андроидам очень свысока или даже презирают их. Я с этим сама неоднократно сталкивалась. Когда признавалась тебе, что я андроид, очень боялась, что ты почувствуешь отвращение.

– Ладно. Коварных замыслов по отношению к человечеству я, пожалуй, пока больше не подозреваю. Теперь давай решать, как нам относиться к тому, что проект рискованный?

Катя помолчала и взяла его за руку.

– Сереж, то, что я сейчас скажу, – это не преувеличение и не фигура речи, а, так сказать, медицинский факт. У меня теперь смысл жизни – ты. Я все-таки не человек, а такое, что ли, более функциональное существо. И у меня с прежней функции произошло переключение на тебя. И как бы нет своих критериев. Понимаешь? Поэтому решай ты.

– Мне кажется, надо продолжать, потому что это важно… А вдруг со мной опять такая хрень случится? И ты опять будешь мучиться?

– Если ты из-за этого откажешься и будешь всю жизнь переживать, что отказался, – мне не будет лучше, Сереж…

– Тогда, может, согласимся, а?

– Соглашаемся, – подытожила Катя.