Текст книги "Запад – Восток"

Лидер банды, коренастый тип по имени Нагато с длинными фиолетовыми волосами, носил кожаную куртку и потертые джинсы с заплатами, украшенные цепочками. Он решил оставить Йоко исключительно для себя, не отдавая в общее пользование. Она приглянулась ему с первого взгляда. Тонкая как тростинка, с кукольными ножками в белых гольфах, клетчатой юбке по колено и серой блузке, Йоко привлекала взгляды мужчин, напоминая невинную нимфетку.

Но Йоко уже год как не была невинна. В пятнадцать лет она возвращалась из школы, и возле метро на нее напал старшеклассник, который часто приставал к ней на переменах. Он затащил ее в пустой подвал, заполненный всяким мусором, заставил приспустить юбку и колготки, а затем молча изнасиловал, не произнося ни звука, а только отрывисто скуля как собака. Йоко не сопротивлялась. Боли не было, она даже почти ничего не почувствовала.

Насильник сказал ей держать язык за зубами, иначе не даст ей покоя или просто убьет. Йоко и так собиралась молчать, ведь это вечный позор для нее и родителей. Девушка пообещала, что никогда не расскажет, что произошло с ней в вокзальном подвале. Похотливый старшеклассник довольно ухмыльнулся, застегнул ширинку, потрепал ее по плечу и сказал, что она ему понравилась и в школе ее никто не тронет.

Но Йоко не простила насилия и запланировала скорое возмездие. Познакомившись с Нагато, она призналась, как с ней поступили. Тот созвал совет, и через пару дней насильник оказался в реанимации с проломленным черепом.

Девушка быстро поняла, что с помощью внешности несложно управлять мужчинами. Часто наблюдая в дверную щелку, как ее мать развлекается с машинистом, Йоко легко усвоила уроки любви и превратилась в изобретательную хищницу. Ангельская внешность и кроткий характер скрывали адское пламя и неудержимую страсть – мамины уроки не прошли даром.

Нагато оставил ее в свое единоличное пользование и ни разу не пожалел об этом. Йоко старалась для парня, не жалея себя. Она стала его законной девчонкой, подружкой главаря. Никто не имел права прикоснуться к Йоко. В школе ее обходили стороной, а в классе боялись сесть за одну парту и шептались о ее могуществе и власти.

После истории с насильником, потрясшей всю школу, даже учителя старались лишний раз не задевать Йоко: меньше спрашивали на уроках и завышали оценки. На их радость, девочка все реже посещала школу. Ровесникам Йоко казалась недосягаемой, они боялись обращаться к ней по мелочам. Да она и не замечала их, одногодки казались ей глупыми сопляками, способными лишь до дыр засматривать порножурналы и сутками играть на «Нинтендо». Ей нравились мальчики постарше, такие как Нагато: сильные, уверенные в себе безбашенные подонки, готовые свернуть шею любому, кто случайно заденет их.

Большую часть свободного времени она проводила в банде, околачиваясь по вокзалам, заброшенным заводам, вдоль железнодорожных станций и слушая записи местных альтернативных групп. Йоко давно перестала носить юбки и гольфы, теперь она разгуливала в рваных джинсах и кожаных топах. Ее зеленые волосы, политые лаком, торчали в разные стороны, а глаза были густо подведены. От безделья и скуки Йоко пристрастилась к сигаретам, выкуривая по полторы пачки в день, и периодически пила пиво и горький портвейн. Иногда банда полным составом выезжала в центр покрасоваться перед местной шпаной, поглазеть на небоскребы, завязать новые контакты, посмеяться над рекламными плакатами, распугивая прохожих, посетить подпольные рок-магазины, поприставать к добропорядочным токийским студенткам и ограбить нескольких юных школьников, отняв у них телефоны, плееры и мелочь на завтраки.

Как-то раз один молодчик с юго-запада угостил их кокаином. Неформалам понравилось. С тех пор они регулярно приезжали к дилерам за товаром и нюхали в подземных переходах белый порошок. В клубах они обычно сидели на кислоте, отрываясь до утра в бешеном ритме. Йоко не любила кислоту, но баловалась коксом. Он прогонял грусть и тоску, которые без причины накатывали на нее. Через месяц друзья попробовали героин. Йоко отказалась – ей было страшно. Героин не пугал ее, но она боялась шприцев и вида крови. Накато не удалось уговорить ее уколоться, но сам он, подавая пример окружающим, первый ввел себе дозу. За ним последовали двое отморозков. Трое передумали, сказав, что это им не подходит. Эксперимент прошел неудачно: с первого раза Накато не получил удовольствия, только тошноту и головную боль. Он прилюдно поклялся, что больше никогда не прикоснется к этой дряни. Но героин умеет ждать: две недели спустя Йоко узнала, что ее покровитель плотно сидит на игле. Она пыталась спасти его, заставить бросить наркотик. Накато обещал ей завязать, рвал на себе волосы, впадал в истерику, старался перенести ломку, приковывая себя к батарее, но безуспешно. Йоко не удалось его спасти.

Постепенно Накато отходил от дел. Его существование ограничилось заветной дозой. Он терял прежний авторитет, былую силу и могущество. Как следствие, банда начала распадаться. Несколько друзей на глазах Йоко скончались от передозировки, еще один, не найдя денег на героин, повесился на фонарном столбе. Другие перекочевали в более многочисленные тусовки – назревало планомерное вымирание их прежде солидной команды. Самые верные члены коллектива сами сидели на игле либо были никому не нужны. Им было некуда идти, и они влачили жалкое существование, наблюдая, как вымирают их товарищи по несчастью.

В тяжелые минуты Йоко хотелось самой погрузиться в нирвану, запустив в вену наркотик. Но что-то ее сдерживало, мешало спустить курок. Видимо, Йоко догадывалась, что обратной дороги не будет и она навсегда потеряет Накато, как навсегда потеряла себя. Ее страхи сбылись наполовину. Несмотря на постоянную заботу о друге, Накато она потеряла. Не выдержав очередной ломки, он бросился под поезд. Газеты целую неделю обсуждали, как тело несчастного разорвало на части. У Йоко даже не получилось проститься с ним – в тот же вечер фрагменты тела были собраны и отправлены в морг. После опознания Нагато похоронили.

Банда окончательно умерла. Йоко впала в депрессию и целыми днями валялась в постели. Ей не хотелось спать, она не могла пошевелиться. Из школы ее отчислили. Мать возвращалась с работы и ругала дочь за безделье. Ее любовник волею случая оказался тем самым машинистом, который сбил Нагато. От пережитого потрясения он получил инфаркт и до сих пор находился в клинике. Отец Йоко был в продолжительной командировке на краю острова. Матери не с кем было поговорить, и она сделала дочь козлом отпущения, обвиняя ее во всех своих неприятностях.

Однаж ды у тром Йоко проснулась и ощу тила прилив сил. Она бодро встала с кровати, приняла горячую ванну, надела чистое белье и новую одежду. Девушка позавтракала яичницей с молоком, захватила семейные накопления и попрощалась с прошлым. Йоко оставила маме записку, где просила не искать ее и не звонить в полицию – она не желает быть обузой и отправляется на заработки. Куда именно она собралась, Йоко не сообщила, потому что понятия не имела, куда ей податься. Набив рюкзак с покемоном сухим пайком, сменным бельем и пересчитав деньги, Йоко отправилась в путь.

Следуя привычному маршруту, она добралась до мест прежней славы в забытых кварталах, побродила по шумным перекресткам, изучила расписанные граффити стены, где оставляли автографы ее покойные приятели и любимый Накато. Нагуляв аппетит, Йоко поужинала в «Макдоналдсе» и отправилась в деловой центр, чтобы испытать удачу и соблазнить первого попавшегося клерка. Может, он очаруется ее грустной красотой и хотя бы из жалости приютит ее на пару дней у себя или снимет ей номер в дешевом отеле. А там будь что будет…

Йоко не загадывала наперед. Остановившись у входа в офисный центр, она следила, как шныряют взад-вперед хмурые манекены в костюмах и не оборачиваются на нее. Девушка перешла к парковке и принялась заглядывать в окна автомобилей, как будто предлагая помыть стекла или прося милостыню. Энтузиазм ее иссякал, и только беззаботный покемон нахально улыбался, подпрыгивая на рюкзаке.

Засияли ослепляющие фонари. Народ продолжал прибывать, рев моторов оглушал ее. От усталости Йоко оперлась на капот белой «хонды» и застыла. Неожиданно раздался резкий гудок, и она вскрикнула, отскочив от машины. Тонированное стекло опустилось, показалась круглая рожица в темных очках. Йоко пугливо улыбнулась, но успела показать свое обаяние. Молодой солидный японец захотел с ней познакомиться, предложил прокатиться с ним по ночному городу и подвезти ее, куда она пожелает. Йоко смущенно ответила, что ей некуда ехать, но прокатится с удовольствием, так как еле стоит на ногах.

Человек в очках с первого взгляда понравился ей – от него пахло большими деньгами и хорошими манерами. Она поблагодарила за помощь и оказанное внимание и села назад. Вдруг она заметила на переднем сиденье второго мужчину, застывшего как статуя. Йоко тактично поздоровалась, но водитель сказал, что его пассажир иностранец и ни слова не понимает по-японски. На вопрос, откуда этот джентльмен, ее новый приятель отвечать не стал и демонстративно поправил очки. Йоко прекратила расспрос: жизнь научила ее, что лишние вопросы до добра не доводят. Если она намерена выкачать из них деньги, то нужно вести себя прилично. Присутствие незнакомца ее ни капельки не смущало, она и не такое переживала.

Загадочный пассажир так и не обернулся. Он сидел молча, не шевелясь и глядя в одну точку. Йоко запомнила только его густую шевелюру и воротник пиджака, усыпанный перхотью. По пути водитель расспрашивал о ее планах, чем она занимается и почему гуляет одна в такой поздний час. Йоко легкомысленно отвечала, что уже взрослая девочка, никого не боится, ничем не занимается и живет так, как ей вздумается. А ее сегодняшнее путешествие по сравнению с прошлыми пакостями – безобидное приключение в славной компании. Йоко недвусмысленно намекала на жажду острых ощущений, что она стремится взять от жизни все и никогда не жалеет о совершенных ошибках.

Ее увозили все дальше, но это не волновало. Она беззаботно смеялась, игриво крутила локонами и смотрела на мелькавшие мимо разноцветные здания. Водитель нажал на кнопку, заставив открыться мини-бар, и предложил выпить. Наговорившись до хрипоты, Йоко легко согласилась и схватила бокал с игристым вином. Выпив, она почувствовала облегчение, но затем ей стало плохо. Она попросила остановить машину, чтобы освежиться и сунуть два пальца в рот, но водитель посоветовал ей расслабиться. Йоко пыталась, но легче не становилось. Закружилась голова, окружающие предметы стали меняться в размерах, и она потеряла сознание, больно ударившись о дверную ручку.

Йоко очнулась от неприятной щекотки за ухом. Поморщившись, она приоткрыла сонные глаза и обнаружила, что находится в просторной комнате со странным дурманящим запахом, освещенной пылающими свечами. Приветливого водителя рядом не было – вместо него рядом сидел незнакомый бородатый мужчина в распахнутом халате, обнажавшим его заросшую грудь. Он что-то невнятно бормотал ей на ухо и нежно гладил ее живот. Йоко вздрагивала от каждого прикосновения, ощущая, как его липкие пальцы медленно спускаются ниже. Но она не сопротивлялась. Сильнейшая слабость сковала ее, и даже будь силы, она не станет противиться. Зачем? Это лишнее. Жизнь научила ее, что любое сопротивление до добра не доводит, а она прилежно усваивала уроки прошлого…

– Ты не жалеешь, что села тогда в машину? – спросила Катрин, когда японка закончила свою исповедь.

Ей стало по-настоящему жаль Йоко. Услышанная история напомнила Катрин собственные злоключения, пусть не такие драматичные. Они обе стали жертвами обмана, сами согласились на него – никто не тянул за руку. И если бы они думали о последствиях, то многого удалось бы избежать. Но некоторые вещи предусмотреть невозможно, а то, что случилось с ней, и подавно.

Между тем узница спокойно отвечала:

– Зачем жалеть? Нет. Это пошло мне на пользу. Я избавилась от зависимостей, покончила с наркотиками, прочистила себе мозги. Сейчас мой разум светлый как никогда. Под опекой матушки я бы тихо умерла или последовала примеру парня, вступив в клуб самоубийц, и никто бы этого не заметил.

– Видишь, как меняется человек, – вставила Сабина. – Все встают на верный путь. Иногда приходится лишь подтолкнуть, а дальше все само налаживается. Хария счастлива, чего ей еще желать?

– Разве ты счастлива? – недоверчиво спросила Катрин.

– А что такое счастье?

– Счастье? Для каждого оно свое.

– А для тебя?

– Сложно так сразу ответить. Я думаю, что не испытывала его в полной мере. Иногда оно появлялось на минутку, но затем пропадало, тонуло где-то в глубине подсознания на долгие годы. Сейчас я однозначно заявляю, что несчастлива. Не стоит объяснять почему? Это вы словно обработанные курицы, а я пока свободная пташка. Я птичка певчая, меня пока не заткнули. А вы как в секте, прославляете своего господина, и у меня не получается подорвать ваши устои. Счастье? К счастью нужно стремиться. Оно кружит, подавая сигналы, и мы мчимся за ним на край света, но не находим, а постфактум понимаем, что оно было рядом и идти никуда не стоило. Но уже поздно: счастье было, да сплыло.

– А я уверена, – вступила в беседу Зейнат, – что настоящее счастье непостижимо. Оно как солнечный зайчик: хлоп его в ладоши, а он прыг – и выскочил, убежал вслед за солнцем. Невозможно за ним угнаться, он все равно быстрее тебя.

– Счастье здесь, – не согласилась Сабина, – и вы это видите, но не цените. Выпусти вас на волю, и что тогда? Сразу пожелаете вернуться, потому что здесь все условия для спокойной умиротворенной жизни. А там вас ожидают одни невзгоды, беды и разочарования, поэтому цените, что вам даровано судьбой. Она великодушна. Все по воле Всевышнего.

– Она опять в своем духе. Жалкая пропаганда! – фыркнула Катрин. – Геббельс отдыхает. Скажи, у тебя есть дети?

– А как ты думаешь? – обиженно спросила старшая жена, усмотрев нечто неприличное в ее вопросе.

– Должны быть.

– Трое, – важно произнесла она. – Два мальчика и младшая девочка.

– Значит, наследниками Сафар себя обеспечил. Только у тебя дети или у кого-то еще?

– Это недостижимая честь и непосильная ноша. Лишь я истинно предана ему, и моя вера истинна! Я воспитываю их по святым законам, и никто другой на это не способен.

– Значит, у Сафара будут достойные продолжатели его дела. Два мальчика! Через несколько лет начнется резня за наследство и наложниц, будет кровавая бойня. Повезло же им – иметь столько мамочек. Спасибо товарищу принцу за наше счастливое детство!

– Постыдись! Где это видано, чтобы женщина позволяла себе так неуважительно отзываться о муже и его наследниках? Скажи спасибо, что Сафар не слышит твоих скверных речей! Я обязательно сообщу ему о твоей неуемной дерзости, и он примет меры. Он умеет воспитывать непослушных и непокорных, а уж как он расправляется с ересью!.. Катрин оставалась невозмутимой, угрозы ее нисколько не испугали:

– Понимаю, ты уважаемая женщина, мать-героиня и все такое, воспитываешь маленьких детей, но, пожалуйста, не пудри мне мозги. Я научена ошибками, мои мозги изрядно напудрены. Отныне я никому не позволю вешать мне лапшу, особенно твоему славному муженьку. Сколько тебе лет?

– В следующем году будет сорок.

– Старовата, – сочувственно заключила Катрин. – То есть я имела в виду, что ты очень мудрая и достойна уважения.

– Ты действительно сам шайтан в женском обличии. Зейнат, Хария, не слушайте ее! Она самая отчаянная бесстыдница, с кем я имела дело.

– Я же москвичка, это многое объясняет.

– Шайтан!

– Да, я шайтан, всесильный и беспощадный! – грозно повторила Катрин. – Не слушайте меня.

В беседу вмешалась Зейнат:

– От русских действительно много шума. Помню незабываемые русские сезоны. Сколько хлопот! Гостиница ходила ходуном, но мы терпели. Чего не сделаешь ради прибыли.

– Зейнат, грех вспоминать прошлое. У тебя новое имя, а возвращаться назад нельзя. Сафар же наставляет тебя на путь истинный.

– Извините, – смутилась Зейнат, но по ее глазам было видно, что она по-прежнему помнит островную жизнь. – Это Катрин на меня плохо действует, толкает нас на грешные мысли. Без нее я бы никогда не посмела говорить об этом вслух.

– Даже меня заставила говорить по-английски, – добавила Йоко. – Но в целом хорошо, что ты появилась, Катрин. С тобой веселее, а Сафар очень любит веселых жен. Тебе с нами понравится.

– Не думай, что я останусь здесь надолго.

– А куда ты денешься?

– Обещаю скоро исчезнуть.

Постепенно Катрин перехватывала инициативу и завоевывала авторитет, а Сабина теряла влияние и уходила на задний план. Катрин ломала сложившиеся устои и вносила свежесть в их застойные нравы. Замужние девочки переполошились. Они хотя и делали вид, что слушаются старшую жену, по их игривому поведению и характерному блеску в глазах можно было легко догадаться, что перемены не за горами и никакая Сабина их не остановит.

– Вы в их власти, а я свободна. Вы рабыни единственного господина.

– Ты заблуждаешься, и ты сейчас в неволе.

– Но мой дух не сломлен! Вы укротите шайтана?

– Не буди в господине зверя, – грозно предупредила Сабина. – Он беспощаден к непослушным. Способов у него достаточно, поверь мне…

9

Целый час Катрин просидела в одиночестве, доедая помрачневшие фрукты. За окном сияло безжалостное солнце, будто постоянно находясь в зените. Она отдавала себе отчет, что находится на краю света, за тысячи километров от привычной цивилизации, где царят совсем другие законы. У нее не осталось ни документов, ни связи с миром – только ясное сознание и отчетливое желание спастись.

Солнце пекло беспощадно. Катрин наскучило сидеть на матрасе, и она стала ходить из угла в угол, придумывая план побега и дожидаясь очной ставки с похитителем. Мысли путались, жара донимала. План не создавался, уступая место отрывочным фрагментам возможного бегства.

«Для начала нужно, как следует, осмотреться, – размышляла она, прячась в углу от испепеляющих лучей. – Понять, где я нахожусь, изучить владения, войти в контакт с местными жителями – наверняка кто-то из них соображает, имеет более либеральные взгляды, чем эти рабыни, и при случае сможет мне помочь. Впадать в панику не имеет смысла. Полезнее изображать смиренный вид и готовность покориться воле Аллаха, а значит, воле Сафара, стать его наложницей и даже четвертой супругой. Пусть он увидит мои старания и поймет, что я не замышляю дурного. Но вести себя слишком миролюбиво, впадая в крайность, тоже не стоит: принц хитер и заподозрит неладное, он легко отличает фальшь. Я буду слегка капризничать в разумных пределах. Пускай почувствует, с какой избалованной цацей связался – вдруг пожалеет о содеянном и сам отпустит меня восвояси. Такой вариант исключать нельзя, пусть он и наименее вероятный. Если звезды сойдутся, то я выжму максимум из своего подневольного положения. Мне бы увидеть остальных цыпочек, которые не удостоились великой чести называться его женами. Как они выглядят, чем живут, на что надеются? Я бы расспросила их. Не думаю, что они такие же зануды и прославляют своего великого повелителя. Как знать! Главное – не рисковать здоровьем. Один неверный шаг, и голова с плеч. Я не Шахерезада и не умею сочинять сказки, поэтому на тысячу и одну ночь меня не хватит. Тысяча и одна ночь – это же несколько лет! Собственно, ей некуда было спешить, а меня тянет на волю. Ностальгия – сильное чувство! Сейчас бы морозную зиму да баньку с веником. Катенька, ты слишком много себе позволяешь, думай о более актуальных вещах. Ох, не зря говорили: «Не ходите, дети, в Африку гулять». А получилось наоборот: я в песках Сахары. Поразительно, как за столь короткий срок я успела преодолеть такое расстояние – как лягушка-путешественница. Если вернусь на родину, обязательно напишу мемуары, они будут иметь успех у читательниц. Я опишу все хитрости, к которым прибегают продавцы женских душ, чтобы неопытные девочки не попадались на крючок и не верили в невыполнимые обещания, не уматывали за кордон, а жили себе скромно и не мечтали о золотых горах. Чтобы написать полноценный роман, необходима усидчивость, а я как веретено, меня не заставишь сидеть на одном месте. Даже в этой конуре я хожу взад-вперед, словно у меня гвоздь в попе, и не устаю. Хорошо, что верные жены оставили меня в покое. От них много шума, а толку – ноль, это напрягает. Сабина – самая опасная тетка этого тридесятого царства. С ней есть смысл вести себя осторожнее, лишний раз не болтать языком. Зейнат – очередная жертва обмана, но здесь ей вольготно, она особо не жалуется. Про Йоко я вообще молчу – пусть лучше кукует в дворцовых палатах, чем шныряет по токийским подворотням. Выходит, девчонки вполне счастливы. Каждому свое, я не сужу и не осуждаю. А мне пора рвать когти!»

Катрин так и не успела обдумать подробности спасительного плана, как за ней пришли! В дверях показался знакомый негр и его брат-близнец, который взял тележку и выволок ее вон. Первый жестом он пригласил Катрин идти за ним.

Прищурившись, она вышла в ослепительно-белый коридор, украшенный настенными песочными часами, яркими цветами и мраморными статуями животных. Она поняла, что находится в настоящем королевском дворце, перед которым даже замок де Ронсара померкнет. Она спустилась по лестнице. Мимо шныряли суетливые слуги, несущие баулы и подносы с пряностями. Специальная охрана или элитная стража, особые доверенные лица, которым поручались самые важные задания, вела ее за собой. Так решила Катрин, разглядывая своего проводника, который молча шагал по дворцовым палатам.

Дворец был внушительным, многоэтажным памятником архитектуры с извилистыми коридорами и украшенными фасадами. Выходившие во двор окна были окаймлены узорной чугунной росписью, выкованной в форме тонких кричащих змей. По одному из этажей тянулся узкий балкон, закрытый от чужих глаз мерцающими жалюзи.

На выходе Катрин увидела диковинные тропические сады, по которым бродили гордые павлины, размахивая причудливыми хвостами и издавая забавный клекот. Знакомые жены и наложницы не попадались на глаза. Они прошли мимо клеток с гепардами и львами. Звери неприветливо рычали и сновали вдоль железных прутьев. Царь зверей лежал на возвышенности в окружении колючих кустарников и медленно провожал Катрин пытливым взглядом охотника.

От испуга и непривычности обстановки Катрин приблизилась к проводнику, словно ища у него поддержки, чтобы в случае опасности спрятаться за его мощной спиной. Она не любила зоопарк, а тут ей пришлось столкнуться с кровожадными тварями лицом к лицу. Устрашающее зрелище! Дикий нрав зверей и внушительные размеры вселяли в Катрин вселенский страх и трепет.

Негр заметил ее смятение и оскалил белые зубы, то ли показывая, что сможет защитить ее, то ли от собственной неуверенности. Однако, он прогуливался здесь каждый день и успел привыкнуть к рычащим соседям, для Катрин же это в новинку. Она сравнивала себя с героями National Geographic Channel, но даже они не осмелятся так близко приближаться к хищникам.

Когда вольеры остались позади, Катрин облегчено вздохнула. Негр раскрыл высоченные золотые ворота, и они вошли в следующий зал, обставленный не менее богато. В нем было многолюдно: слуги чистили утварь, низкорослые барышни в паранджах носили глиняные кувшины. По их лицам Катрин догадалась, что они не наложницы: слишком забитыми они выглядели и очень бедно были одеты.

Из-за угла показалась парочка девиц в симпатичных нарядах. Они остановились у колонны и о чем-то зашептались, издавая короткие смешки. Лица девушек были скрыты за вуалями, но непринужденные манеры отличали их от дворцовых служанок. Катрин показалось, что они обсуждают именно ее. Она бросила на них неодобрительный взгляд, отчего они смутились и отвернулись.

«Вот наложницы, – заключила Катрин. – Присматриваются к новенькой. В их покоях я буду темой номер один. Как наяву представляю: собрались в круг и обсуждают, кто я такая, откуда взялась и каковы мои шансы стать любимой фавориткой принца. Перемоют все косточки, начнут ревновать – типичная история. Главные жены наверняка успели предупредить о моем появлении».

Негр поторопил Катрин, и она потеряла наложниц из виду.

Они поднялись по лестнице, покрытой ковром. Катя смотрела в высокие окна, из которых виднелись башни с полумесяцем и низкие строения наподобие амбаров. Она ожидала увидеть верблюдов, знаменитых кораблей пустыни, а вместо этого заметила несколько коллекционных автомобилей и парочку современных внедорожников. Вывод утешает: значит, она находится в черте города или где-то рядом – по сыпучим пескам сложно проехать на колесах. Либо они в одном из кварталов, либо до центра рукой подать, так что добраться до телефона или полиции и властей не так уж и сложно.

Незаметно появилось тревожное предчувствие. Куда стражник ведет ее? Негр красноречивым жестом показал, что смотреть в окна ни к чему. Катрин не сопротивлялась: что там высматривать? Пейзаж был однообразный и скучный.

– В Багдаде все спокойно, – произнесла она, отвернувшись.

Внезапно она услышала шум и остановилась. Это гул турбин, в небе пролетал самолет! Цивилизация рядом, она не попала в плен к дикарям – это ее несколько успокоило.

Суровый страж взял ее за локоть и что-то пробормотал недовольным тоном.

– Мы куда-то опаздываем? – спросила Катрин, отмахнувшись. – Ты только прикажи, Чунга-Чанга, я выполню любой твой приказ.

Громила сверкнул зубами и, судя по интонации и взгляду, выругался.

– Веди меня на казнь! Какой же ты ублюдок и ни черта не понимаешь, что я тебе говорю! Тугодум!

По пути им встретились два сонных и медлительных араба. В отличие от Чунга-Чанги, как нарекла его Катрин, они были одеты весьма нетрадиционно для вымышленной эпохи: строгие рубашки в полоску с короткими рукавами и отглаженные брюки. В ухе одного из них мигала гарнитура, и Катрин смекнула, что во дворце есть сотовая связь. Современность пересеклась с древностью. Новейшие технологии на службе старых устоев смешались в единое целое. О времена, о нравы!

Арабы перехватили ее и провели через несколько этажей. Негр остался сзади, почесывая голую спину. В некоторые покои его не допускали, он был всего лишь красочным персонажем позабытой легенды.

Не успела она опомниться, как оказалась в помещении с современными кожаными диванами, из-за чего напоминала приемную. Рядом стояли фикусы, колючие кустарники и пальмы.

– О боже! – Катрин пошатнулась.

На стене висел портрет принца. Он стоял в полный рост в национальном костюме и чалме, нахально улыбался и прижимал к поясу полукруглую саблю. Сафар умел произвести впечатление.

Катрин убедилась, что ее привели на первое романтическое свидание. Помпезные двери распахнулись, и арабы грубовато втолкнули Катрин. Сзади щелкнул засов.

В центре зала возвышался золотой трон, на котором сидел коварный похититель – его высочество аравийский принц. На этот раз он предстал перед Катрин в легкой белой сорочке и широких шароварах, на ногах красовались вычурные красные тапки с острыми носами. На шее висела цепь с круглым амулетом, пальцы украшали перстни с бриллиантами. Только мизинцы оставались свободными, иначе Сафар с трудом поднимал бы свои бесценные руки. Рядом блестели мраморные столы с пуховыми подушками. За натянутой перегородкой, обходящей трон, слышался шум убаюкивающего фонтана.

– Приветствую тебя в моем чудесном дворце! – гостеприимно воскликнул он.

– Привет, – сухо ответила Катрин, опустив глаза.

– Ты в хорошем настроении, это меня очень радует, – он по привычке прикоснулся к бороде. – Чувствуй себя легко и непринужденно. Ты успела отдохнуть?

– Выспалась, – равнодушно ответила Катрин, оглядывая тронный зал. – Благодаря твоему снадобью я проспала целую вечность.

– Не обессудь, я просто не рассчитал. Иногда лучше перестраховаться, чтобы исключить форс-мажорные обстоятельства.

– Хорошо устроился.

– Старался, – улыбнулся Сафар. – Ты успела прогуляться? Только не вздумай говорить, что тебе не мил мой дворец. Ты видела мой сад? А зверинец? Чудно, правда? Я обожаю животных. Кого ты встретила?

– Несколько прожорливых кисок и павлинов.

– Ох, киски – моя слабость! Я лично охотился за ними в саванне. Я покажу тебе коллекцию змей.

– У тебя тоже к ним слабость?

– Несколько меньше. Змеи – хитрые и неблагодарные существа. В любую секунду могут укусить, а яд у них смертельный. Но самая большая моя слабость – это женщины.

– Я заметила. У тебя хорошенькие жены, особенно первая.

– Сабина – моя королева! – гордо заявил Сафар. – Мать моих детей, на ней лежит хозяйство. Она руководит другими женами и воспитывает гостей моего дворца.

– Ты устроился круче, чем сам Хью Хефнер, – с завистью сказала Катрин. – У того всего лишь «зайчики» Playboy, а у тебя бесчисленный гарем.

– Нашла с кем сравнить! Я принц, а он кто? Полоумный старик, плебей! Ты присядь, не стой, как одинокий караван в пустынной буре. Вот кресло. Садись. Так гораздо удобнее.

– Что же ты во мне нашел?

– Ох, дива! Я тогда не находил нужных выражений, чтобы передать мое благоговение перед тобой. Ты сразила меня наповал. Я обязан был взять тебя с собой, иначе никогда бы себе не простил, что упустил прекрасную музу. Иногда я терял подарки судьбы и потом долгими ночами корил себя за допущенные ошибки. Я учился на них и впоследствии дал себе обещание не упускать ни одно прекрасное создание, оказавшееся на моем пути. А обещания я привык выполнять, тем более данные самому себе. Прошу прощения, что не спросил у тебя разрешения, это получилось спонтанно. Обычно я уговариваю свою избранницу, но в тот раз мне катастрофически не хватало времени. Зная ваш капризный и местами непокорный характер, я пошел на крайние меры. Повторяю, это порыв моего пламенного сердца! Я влюблен в тебя, Катрин, а все влюбленные – истинные безумцы. Они не останавливаются ни перед чем ради своей мечты. Уверен, позже ты поймешь меня, простишь и даже будешь мне благодарна. Я подарил тебе совершенно другую жизнь, о которой мечтают миллионы, но которая достается лишь избранным, самым чудесным созданиям нашей планеты. Представь себе, я немного романтик, верю в чудеса, ниспосланные небом испытания и награды. Ничего не случается просто так, Всевышний мудрее и умнее нас. И если что-то происходит, то это к лучшему. Не стоит бороться с судьбой, от нее не уйдешь.

Катрин безучастно слушала его монолог. Похожие басни ей рассказывали тысячу раз, и раньше она как собачка доверчиво смотрела на рассказчика, открыв рот. Это она проходила и усвоила урок, пусть не с первой попытки. Она не повторит своих ошибок.