Текст книги "Ганнибал великий"

Отбив удар первого, того, что был без щита, Леха с силой пнул его ногой в грудь, отбросив к дальнему концу башни. Грек споткнулся о чье-то тело и упал. Едва поднявшись, гоплит хотел снова броситься на Ларина, но неожиданно получил стрелу в спину и упал снова. На этот раз он больше не поднялся. Леха успел краем глаза заметить, что «снял» его скифский лучник с соседней башни.

Зато со вторым греком бой начался жестокий. Удары меча сыпались на адмирала один за другим. Причем, грек оказался изобретательным бойцом. Он то бил в голову, то приседал, прикрывшись щитом, и норовил рассечь пах. То старался рубануть по неосторожно выставленной ноге. Но и Ларин был не лыком шит. Поднаторел уже Леха в схватках и битве с холодным оружием, да и подготовка морпехов из прошлой жизни не выветрилась еще из головы. А потому он добавлял к драке на мечах кое-какие элементы рукопашного боя, приводившие несколько раз видавшего виды грека в изумление. Первый раз он, вместо того чтобы рассечь ногу противника ударил его своей ногой по колену. Взвыв от боли, грек отступил, приволакивая поврежденную ногу. Тогда Ларин перешел в контратаку и, нанося удар за ударом, сначала провел лихую подсечку, в результате которой боец рухнул, снова вскочил, но остался без щита. А затем ударом ноги отправил его в полет к самому ограждению. Все это произошло за какие-то секунды. Скифские солдаты еще не успели взобраться по лестнице в башню, как Леха выбил у ослабевшего грека меч, лишив последних шансов на победу в поединке.

– Получи, гнида! – прорычал морпех и ударом кулака, а точнее зажатой в нем рукояти меча, отправил грека в полет на палубу.

Перевалившись через ограждение, греческий гоплит рухнул на палубу, посреди расступившихся скифов. Присмотревшись, Леха заметил, что его шея была неестественно вывернута.

– Этот больше не опасен, – выдохнул адмирал, обернувшись к обступившим его солдатам, – займитесь остальными. Немедленно очистить палубу.

И, посмотрев на мертвого капитана, добавил.

– Мы еще не захватили город.

Следующие пять минут, пока скифы добивали прорвавшихся на палубу греков, Ларин рассматривал ситуацию на море и берегу, пытаясь понять, что же изменилось. Он заметил поврежденный «Тамимасадас» в море и две горящие квинкеремы греков. Третья вела бой со скифским кораблем, пытаясь прорваться в сторону «Гнева богов», но у нее это не выходило. Скифские моряки и артиллеристы крепко взялись за нее. И, вскоре, капитан единственной оставшейся «на ходу» квинкеремы из тирской эскадры принял решение выйти из боя. Сделав разворот, он направился обратно в гавань.

Внимательно осмотрев дамбу, Ларин заметил, что его пехотинцы были отброшены и почти уничтожены с левого фланга, но с правого, там где «Тамимасадас» высадил десант, дело быстро шло к захвату оной из башен у морских ворот.

– Передать на ближнюю квинкерему, чтобы немедленно начала преследовать уходящих греков, – заорал Леха подзывая сигнальщика, – Пусть прорывается в гавань. Начальников гребцов и баллист ко мне.

А когда те явились на башню и увидели мертвого капитана, приказал.

– Корабль подвести ближе к берегу и разметать в клочья все, что там есть. А лучше, запалить гавань.

Бородатые скифы одновременно кивнули, отправившись исполнять приказания. И вскоре эннера, сделав несколько методичных взмахов веслами, оказалась у самой дамбы. Развернувшись правым бортом «Гнев богов» обрушился на гавань Тиры, круша и ломая все, до чего доставали его баллисты. А это были складские постройки у дамбы, несколько небольших судов, и греческие солдаты, атаковавшие скифский десант. К обычным ядрам на этот раз артиллеристы добавили горшки с зажигательной смесью. И вскоре в гавани занялся пожар, быстро перекинувшийся на пристани и близлежащие постройки.

А когда скифская квинкерема ворвалась в гавань, преследуя греческую и, протаранив, притерла ее к берегу, артиллеристы с ее борта добавили грекам «огня». И гавань Тиры вскоре заволокло черным дымом.

Глядя на этот прорыв, Леха заметил, что десантники с «Тамимасадаса» захватили правую башню, и цепь теперь невозможно было поднять снова. Вход в гавань был открыт. С квинкеремы, что уже находилась в акватории, был немедленно высажен десант, предпринявший первую попытку прорыва в город. Правая часть дамбы была захвачена. На подступах завязалось жаркое сражение. Но его исход был предрешен. В открытые морские ворота вошла еще одна из скифских квинкерем. Добивая из баллист разбегавшихся по берегу греческих пехотинцев, она уткнулась носом в берег и высадила десант напротив горевшего пирса, удвоив количество атаковавших городские улицы.

С борта эннеры, сеявшей разрушения в стане почти поверженного противника, Леха Ларин заметил, как с берега скифы начали штурм городских стен, и приказал направить к ним навстречу новый отряд, высадившихся на берег пехотинцев. Тира была обречена.

Глава девятая
Посол Ганнибала

По мере приближения Федор узнавал уже ставший для него новой родиной великий город. Хотя и не был здесь уже два года. А Карфаген выглядел все таким же: мощным и живописным. Вдоль берега, укрепленного высокой крепостной стеной с башнями, за которой Чайка разглядел и башню ставки наварха во внутренней гавани, курсировали военные корабли. Здесь же имелись внешние причалы, для тех, кто посещает Карфаген впервые или чтобы пришвартоваться, когда во внутренней гавани нет места. Бывало и такое, – Карфаген, как ни крути, центр самой оживленной торговли во всем Обитаемом мире. Вход во внутреннюю гавань был перегорожен мощной дамбой, с узким сквозным проходом около тридцати метров в ширину, не больше. Туда, как и в тот раз, когда беглый римский легионер Федр Тертуллиий Чайка появился здесь на зерновозе, стремилось множество торговых кораблей. Правда, теперь их останавливали не у входа в гавань, перегороженного массивной цепью, которая то поднималась из воды, то вновь опускалась в нее, а задолго до подхода к крепости. В открытом море.

И к ним, едва завидев «Агригент», шедший на веслах, направилось сразу три таких же судна из береговой охраны. Их остановили недалеко от острова, где Федор разглядел небольшой укрепленный замок, похожий на наблюдательный пункт, вынесенный за пределы столицы. Но, едва узнав, кто плывет в Карфаген, немедленно пропустили и даже сопроводили, став временным эскортом посла Ганнибала. Первая квинкерема новой охраны, даже временно приостановила вход в гавань всех купеческих судов, выстроившихся в длинную очередь перед цепью, пропустив вперед «Агригент».

Здесь Магон даже приказал сбавить ход и «Агригент» едва ли не остановился посреди оживленной гавани, запруженной многочисленными торговыми судами, мешая их продвижению. «Не иначе ждет каких-то почестей, – подумал Федор, глядя, как головная квинкерема сопровождения уже пришвартовалась, и с нее на берег не сошел, а скорее сбежал, исчезнув в толпе, посыльный офицер, – зуб даю, сейчас сбегутся сенаторы нас приветствовать».

Пока «Агригент» дрейфовал посреди обширного пространства торговой гавани, окруженного со всех сторон стенами крепости, Федор, – надо же было как-то себя развлекать, – перевел взгляд с дамбы на город. И, прежде всего на высокий холм, вокруг которого была выстроена неприступная цитадель. А в ее центре, на самой верхушке холма морпех увидел величественный пирамидальный храм, от подножия которого земля живописно расходилась террасами, украшенными яркими цветами. «Храм Эшмуна, – вспомнил Федор название этого культового сооружения, – бога здоровья и врачевания».

За ближайшим к внешней стене пирсом, у которого возвышались склады для товаров, Федор узрел еще одно знакомое громадное сооружение, похожее на каменный холм и на греческий портик колоссальных размеров одновременно. Отгороженное от торговой гавани крепостной стеной, в которых имелся только узкий проход, массивное сооружение с башней на крыше было ставкой наварха, – командующего флотом, – и находилось на острове, посреди закрытой военной гавани. Именно из этой, особо охраняемой акватории, с благословения сенатора Магона, новоиспеченный гражданин республики Карфаген Федор Чайка начал свой новый жизненный путь под этим жарким солнцем.

– Ну, наконец-то, – оторвал его от воспоминаний недовольный голос младшего брата Ганнибала, – а я думал, что мне придется ждать их вечно.

Федор оторвал взгляд от ставки наварха и перевел его на пирс, к которому, блестя на солнце золотом шлемов, приближался многочисленный отряд пехотинцев и, к большому удивлению Чайки два слона в украшенных особым образом попонах и накладных доспехах, понукаемые погонщиками. На спине у одного слонов имелась небольшая башенка-корзина, способная вместить нескольких человек. Шедшие впереди стражники разгоняли народ. Однако вся эта парадная процессия не осталась на пирсе, а проникла внутрь закрытой гавани, вскоре исчезнув из вида.

– Можем приставать, – отдал приказ Магон капитану «Агригента».

А затем, когда корабль, вошел в военную гавань, но еще не ошвартовался у специально предназначенной для таких случаев пристани, обернулся к Федору, смотревшему на все эти великолепные сооружения с нескрываемым восхищением, хотя и видел их уже раньше неоднократно.

– Сейчас я отправлюсь в сенат с кратким сообщением о своем прибытии. – неожиданно обратился к нему Магон, – Уже вечер и вряд ли все сенаторы сейчас готовы будут выслушать меня. Думаю, заседание соберут только завтра или даже позже. А ответ этих умников придется ждать еще пару недель.

Он умолк ненадолго, молчал и Федор.

– Думаю, у тебя найдется, где остановиться в этом городе? – заметил Магон как бы между делом.

– Конечно, – кивнул Федор, бросив взгляд на пристань, узкое пространство перед которой было запружено выстроившимися солдатами, – у меня есть дом в квартале Мегара.

– Вот и отлично, – сухо заметил брат Ганнибала, намекнув напоследок о предполагаемой встрече Федора с сенатором, – так будет удобнее, у тебя ведь есть здесь и свои дела.

Два слона, находившиеся позади солдат, вдруг одновременно издали грозный рев, словно действительно были рады видеть прибытие Магона. Глухо стукнувшись о причал, квинкерема пришвартовалась, трап был спущен быстро.

– Я пришлю за тобой, когда буду готов отплыть обратно в Италию, а пока отдыхай от войны, – сообщил, направляясь к трапу Магон, – если новости от интересующего меня лица будут раньше, то можешь посетить имение Барка в старом городе. Я буду жить там.

Федор невольно поклонился. Таким напыщенным стал вдруг Магон, едва оказавшись в Карфагене. «Наверное, иначе нельзя, если находишься у власти, – подумал Федор отстраненно, и вдруг вспомнил о римском золоте, что умудрился провести сквозь все опасности в метрополию, – неужели он решил, что я буду проситься переночевать в родовом имении Барка? Обижает, мы и сами не бедные». Но, промолчал.

Едва Магон спустился на камни пристани, как солдаты затрубили в трубы, огласив замкнутое пространство гавани громкими звуками приветствия в честь посланца Ганнибала. Их командир, приблизившись к Магону, что-то сказал ему, указав на слона. Магон кивнул с небрежным видом.

И тут слон опустился, сначала на одно колено, затем на другое, а погонщик приставил специальную лесенку, по которой военачальник взобрался на спину слона, удобно разместившись в башенке. Огромное животное встало, легко подняв своих седоков и, подгоняемое наездником, направилось в сторону города. За ним устремился второй слон и отряд пехотинцев. Посмотрев на торжественную встречу с борта корабля, Чайка засобирался на берег. Несмотря на то, что все почести принял Магон, небольшая их часть предназначалась и Федору. Все ж таки помощник посла, хоть и не знатного рода. Впрочем, морпех не относился к этому титулу всерьез. Ганнибал послал его сюда с одной единственной целью, попытаться получить помощь от знакомого сенатора, не самого последнего человека среди властителей Карфагена. А в разгар войны, да еще когда армия уже стоит у самых стен яростно сопротивляющегося Рима, любая помощь может быть решающей, способной окончательно склонить чашу весов в нужную сторону.

Вечерело. И, несмотря на важность момента, Федор решил сначала отдохнуть от треволнений этого плавания, а начать все дела с завтрашнего утра. Погрузив золото на повозку, предоставленную ему по первому требованию, и взяв с собой десяток солдат из морпехов «Агригента» в качестве охраны и почетного эскорта, – как-никак помощник посла, – он отправился на поиски своего дома. Так давно здесь не был, что даже боялся заблудиться. Но первые же шаги по улицам Карфагена вернули ему память.

Миновав крепостную стену сквозь ворота, он сразу попал в старый город, центром которого и самым древним строением вообще была цитадель Бирса, заметная еще с моря. Здесь находилось много храмов и общественных зданий, здесь жили жрецы и самые богатые купцы, а также другие видные деятели. Но часть прилегавших к порту кварталов занимал все же средний класс, – ремесленники и мелкие торговцы, обитавшие в высоких семиэтажных домах из камня добротной постройки. Кварталы богачей и высшей знати находились на значительном удалении от порта, среди садов и рукотворных озер.

Здесь же, у подножия Бирсы, находился и форум. Широкая, мощеная камнем площадь, куда сходились три улицы, как всегда запруженные народом. Несмотря на вечерний час, все здесь еще жило по законам торга. Кого здесь только не было. И местные смуглолицые торговцы, разложившие свой товар перед многочисленными покупателями, и чернокожие нумидийцы, и египтяне, и еще многие другие, чью национальность Федор определить был не в силах, хотя повидал за два последних года, казалось, уже не мало. Но глаза по-прежнему разбегались от пестроты и разнообразия товаров, одеяний продавцов.

– Кому масло оливковое? – раздался в двух шагах вопль торговца, – Подходи!

– Кому халаты парчовые? Пурпур триский?! Все есть! – вторил ему другой.

«Словно и нет никакой войны, – подумал Федор, пробираясь через толпу, которую разгоняли идущие впереди морпехи, – живут себе, торгуют».

Он внезапно ощутил глубокую, накопившуюся усталость и заторопился домой. Быстро миновав форум, Чайка велел своим сопровождающим свернуть направо. Там в квартале Мегара, и находился дом Федора, подаренный ему сенатором за свое спасение перед отплытием на войну.

До небольшого, по меркам местных богачей, трехэтажного домика, окруженного цветущим садом, Федор и его спутники добирались почти час. И прибыли уже в сумерках. У массивных ворот его встретил смуглолицый слуга-охранник, поначалу даже не узнавший хозяина в неизвестном, заросшем бородой, военачальнике с эскортом из десяти вооруженных до зубов солдат. А когда разглядел, кто перед ним стоит, упал в ноги, и забормотал что-то, явно умоляя простить.

– Что, хозяина не признал, – ухмыльнулся добродушно Федор, – понятное дело, три года прошло. А вот он я, вернулся. Открывай ворота, повозку надо внутрь впустить. Я кое-что ценное привез.

Слуга вскочил на ноги и мгновенно бросился исполнять приказание, издав не то крик радости, не то возглас, означавший для всех остальных прибытие долгожданного хозяина. Тотчас в доме раздался шум, и во дворе образовалась небольшая толпа.

В свое время, стараниями Магона, и еще больше его расторопного приказчика Акира, сюда переехал не только сам Федор Чайка. Вместе с ним в этот дом переехало трое смуглолицых слуг-охранников, кухарка и томная нумидийская рабыня, навязанная Акиром Федору для плотских утех. От рабыни, тайно влюбленный в юную римлянку Федор задним числом избавился. В тот краткий период службы в Новом Карфагене, еще на земле Испании, перед началом великого похода, ухитрился отправить Акиру, за скромную плату следившему и за этим домом и за сельским имением морпеха, весточку, чтобы приказчик избавился от нумидийской красавицы. Чего ей зря томиться в четырех стенах? А так, глядишь, еще пользу принесет кому-нибудь. Девица была молодая, здоровая. Детей нарожать могла, чернокожих. И Акир, слегка обиженный тем, что Федор призрел его подарок, продал девушку втридорога заезжему торговцу из Египта. Так что теперь дома обитала только охрана, следившая за порядком, и кухарка. Чему Федор, хранивший верность Юлии, в душе был несказанно рад.

Сгрузив золото и рассчитавшись с возницей, не знавший, что он перевозил, Федор отправил морских пехотинцев назад на корабль и, растянувшись на мягкой кушетке, велел первым делом приготовить себе знатный ужин. Устал он с дороги, проголодался. И вина принести самого лучшего. Требовалось расслабиться. А государственные дела и сенаторы подождут да завтра. Он, в конце концов, на фронте кровь проливал за то, чтобы здесь царило спокойствие и достаток.

Впрочем, несмотря на поздний час, одного слугу он отправил к сенатору Магону с сообщением о своем прибытии, и просил его узнать, не согласиться ли столь занятой человек уделить в ближайшие дни ему немного своего времени. Не успел Федор вкусить легкого ужина из сежезажаренных птиц и распить кувшин красного вина, как вместе с охранником явился Акир собственной персоной.

– Как я рад тебя видеть Федор! – заявил низкорослый приказчик сенатора, облаченный в дорогой хитон, и заключил его в свои объятия, – рад, что ты жив и невредим, да ниспошлет Баал-Хаммон тебе долгие дни, полные счастья. Как я по тебе соскучился.

– Садись, отведай со мной того, что приготовила мне на радостях кухарка, – предложил Чайка, снова устраиваясь на кушетке, – она, видать, по мне тоже соскучилась. Только охранников откармливала, а теперь, вот меня дождалась. Птиц каких-то нажарила на скорую руку. Вроде, съедобные.

И, когда Акир сел напротив уставленного снедью стола, сам налил ему в золоченую чашу вина, добавив:

– Когда же тебе скучать? Все в разъездах, наверное, торгуешь, времени свободного нет.

Акир испустил протяжный вздох, развел руки с короткими пальцами в стороны и поднял очи к потолку, подтверждая правоту Федора. За те два года, что они не виделись, приказчик сенатора не особенно изменился. Лысый и толстый, как и положено торговцам, приказчик был на удивление подвижным для своих габаритов. Он все время перемещался и елозил по кушетке, словно имело шило в одном месте, которое мешало ему сидеть спокойно.

– Как поживает твой высокочтимый хозяин? – поинтересовался Федор, проглотив горсть сочных оливок. Любил он это дело.

– Я, как только услышал, сразу поспешил к тебе, – сказал Акир, – сенатор сегодня занят, уже поздно. Да и ты, наверное, устал, ведь путь был не легким?

Федор кивнул.

– Да, мы едва ушли от римлян, хвала богам. А две квинкеремы сгорели у меня на глазах в неравном бою. Потом попали в шторм. Но, добрались. Послы Ганнибала не могли просто так погибнуть.

Теперь кивнул Акир, выражая полное согласие со словами Федора. Боги не могли допустить, чтобы послы Ганнибала погибли, так и не выступив в сенате с его посланием.

– Весь Карфаген ждал вас как героев. Мы наслышаны о победах великого Ганнибала. На завтра назначено слушание, где хозяин должен присутствовать, – продолжил Акир, возвращаясь к разговору, – Недавно пришел гонец, незадолго до твоего слуги. И хозяин велел передать, что примет тебя завтра вечером, если заседание не затянется.

Отпив вина, он быстро оторвал крыло у птицы неизвестной Федору породы, которая, похоже, пришлась по вкусу приказчику. Финикиец, с лица которого никогда не сползало хитрое выражение, даже замычал от удовольствия, быстро обглодав крыло до косточки.

– Отличная стряпня, – сказал он, причмокивая и облизывая пальцы, таким тоном, что Федору стало не понятно, кого он похвалил: кухарку или себя, за то, что сам когда-то нашел ее для морпеха.

Впрочем, это оставалось правдой в любом случае, Акир был опытным управленцем и умел находить нужных людей. Два прошедших года именно он, с помощью своих людей, следил не только за обширными владениями самого сенатора, но и за недвижимым имуществом новоиспеченного гражданина Карфагена. Дом был в полном порядке, насчет имения в деревне Федор тоже не сомневался. Наверняка и там все в норме. Акир умел вести дела. Хотя, посмотреть, конечно, тянуло, – как там растут его оливковые деревья. Ведь перед самым отплытием Акир принес ему, кроме кошелька с золотом от хозяина, не менее ценный свиток. В нем была дарственная на небольшое деревенское имение недалеко от Карфагена, где находились обширные огороды и пятнадцать оливковых деревьев. Все это хозяйство обрабатывали десять рабов, тоже являвшиеся теперь собственностью Федора Чайки, которую он еще ни разу в жизни не видел.

– Я рад, что тебе понравилось, – ответил Федор и похвалил падкого на лесть приказчика, – кухарка, – высший сорт, спасибо, что нашел ее для меня.

Лысый финикиец расплылся в улыбке.

– Для спасителя моего хозяина я достану все, что пожелаешь.

– Извини, я немного устал, – заметил вскользь быстро захмелевший Федор, которого накопившаяся усталость последних дней начала быстро клонить в сон, едва он расслабился, – и больше хочу спать, чем есть.

Акир мгновенно вскочил с кушетки.

– Мне пора, Федор. Отдыхай. А завтра я приду за тобой или пришлю кого-нибудь, как только хозяин освободиться.

– Хорошо, – согласился Федор и, проводив гостя до дверей, отправился в спальню, уставленную массивной, но добротной мебелью, оставив недоеденный ужин на столе.

Там он рухнул на кровать и, едва коснувшись покрывала лицом, заснул не раздеваясь. Так он проспал полночи. Затем очнулся, нашел в себе силы раздеться и, сбросив одежду, снова заснул. На этот раз он проспал долго. Почти до обеда.

Его разбудило щебетание птиц в саду.

– Ишь раскричались, – недовольно пробурчал Федор, накидывая тунику и выходя на открытую террасу, с которой открывался отличный вид на тенистый сад.

Деревья окружали весь дом, рядом с которым жили купцы среднего достатка и знатные воины. Федора такие соседи устраивали. Не голытьба, но и не помпезные сенаторы, к которым вечно наведываются в гости люди их круга, одна свита которых из охранников и рабов занимает половину улицы, мешая движению. И это не считая колесниц и повозок. В общем, он был доволен своим положением и своим домом. А, вспомнив про несколько ящиков римского золота, «заработанных» за еще неоконченную кампанию, повеселел еще больше. Сейчас будущее выглядело не особенно мрачным. Жить можно.

Прищурившись на солнце, лучи которого все же пробивались на террасу, несмотря на росшие рядом раскидистые деревья, Федор оглядел город. Вдохнул терпкие запахи. До него доносилось множество звуков, но все они по счастью были абсолютно мирными. Карфаген уже давно проснулся. Купцы открыли свои лавки, а покупатели запрудили форум и все прилегающие улицы. Жрецы молились богам, призывая их ниспослать урожай и победу над врагами. Жизнь шла своим чередом. А в сенате, уже наверняка начался «официальный прием» по случаю прибытия посла с театра военных действий.

– Интересно, как там дела у Магона, – напрягся Федор, заговорив с собой вслух на русском языке, который до сих пор не стирался у него из памяти, хотя морпех говорил на нем в последний раз еще в Крыму, когда расставался с Лехой Лариным, – дадут нам подкрепления или как?

Неожиданно в дверь спальни раздался стук.

– Ну, кто там?

В приоткрытую дверь просунул лицо вчерашний охранник.

– Звали, хозяин?

– С чего ты решил, что я тебя звал? – удивился Федор.

Охранник замялся, потом все же выдавил из себя.

– Вы что-то сказали громко. Я не разобрал, но, мне показалось, что вы зовете меня.

– Ах, вот оно, что, – понял Федор, возвращаясь с террасы, – нет, я тебя не звал. Но раз уж ты здесь, скажи мне, как тебя зовут?

– Ирид, хозяин, – ответил бородатый крепыш.

Роста он был среднего, абсолютно лыс, но, судя по телосложению, развитым плечам и мускулистым рукам, оружием владел прилично. «Надо будет проверить, – решил Федор, – охранник, как-никак. Надо знать, на что он способен».

– А мою кухарку?

– Ее зовут Береклит, хозяин.

– Хорошо, ты можешь идти, – отпустил его Федор.

А когда охранник исчез за дверью, снова вышел на трассу, и медленно проговорил по-русски, разбивая по слогам:

– Хо-зя-ин, – как это странно, но приятно звучит.

Решив, что до вечера от посла вряд ли поступят новые сведения, Федор решил немного прогуляться по городу. Оставив порядком надоевшие доспехи и фалькату дома, он облачился в немного помпезный зеленый хитон, сшитый по местной моде, и добротные сандалии. Подпоясался кожаным ремешком. Привязал к поясу кошелек с золотом. И стал похожим на зажиточного горожанина, который не особенно будет выделяться в толпе. Немного подумав, Федор для чего-то взял с собой небольшой свиток, письмо, найденное в архиве Марцелла, словно боялся на минуту оставить эту реликвию без присмотра даже дома. Свиток он засунул себе за пазуху, еще раз проверив, плотно ли прилегает ремень к животу. На том и успокоился.

Прихватив с собой двух вооруженных охранников, – хватит им тут расслабляться, – Федор вышел на прогулку и направился, куда глаза глядят. Пешком, хотя мог бы купить себе колесницу и передвигаться на ней, благо улицы были мощеные. Но, несмотря на резко увеличившийся золотой запас, Федор пока не привык шиковать. Хотя, при желании мог бы не только колесницу с четверкой лошадей купить, а новый корабль с экипажем, или два. А, может быть, даже слона. Все привезенное золото и серебро морпех еще до конца не пересчитал. Взял, сколько дали, и прибавил к тому, что было.

«Надо, кстати, будет с Акиром поговорить об этом, – подумал Федор, лениво вышагивая впереди охранников в сторону ближайшего парка, и щурясь на солнце, – может, пристроить свои миллионы в дело сенатора за хороший процент. Я то ведь скоро опять уплыву на войну, а деньги пускай работают. Глядишь, еще накапает».

С удивлением, отметив у себя рост купеческих настроений, Федор покинул квартал. Видно сказывалось возобновившееся общение с торговцами.

Скоро небольшая процессия вошла в разбитый на холме парк, миновав широкие ворота. Этот парк, а на взгляд Федора настоящий сад, – в котором было много аккуратно подстриженных цветущих кустов, разделенных дорожками и фонтанами, – был местом излюбленного отдыха карфагенян. Вот и сейчас, едва углубившись в благоухающие аллеи, Федор заметил там множество праздных карфагенян, что отдыхали у фонтанов сидя на каменных скамьях. Чайка, наверное, впервые отметил, что не все горожане проводили свое время, занимаясь торговлей. Некоторые философствовали, неторопливо переговариваясь о своих проблемах, и чертили на песке какие-то круги и другие, более замысловатые фигуры.

Глядя на них, Федор вдруг вспомнил рассказы любознательного Урбала и то, что сам когда-то читал. В Карфагене, помимо торговцев, существовало множество ученых и философов. А, соответственно, библиотек, наполненных ценнейшими для своего времени сведениями о путешествиях, мореплавании, сельском хозяйстве. Там, при желании, можно было прочесть о том, как лучше возделывать и орошать землю, чтобы твой огород, плантация финиковых пальм или виноградники приносили наибольший доход. Как научиться выводить самую выносливую породу лошадей, как построить корабль и многое другое. Хозяйство в Карфагене приносило большие доходы, в отличие от того же Рима, поскольку было гораздо лучше спланировано и отлажено.

«Надо будет как-нибудь посетить местную библиотеку, – решил Федор, покидая парк отдыха, и направляясь в сторону порта, – почитать, как там надо ухаживать за финиковыми пальмами, если успею».

Благодаря тому, что климат в здешних местах был благодатным для ведения сельского хозяйства, повсюду рос инжир и пунийское яблоко[24]24
  Гранат.


[Закрыть], миндаль, и конечно вездесущая финиковая пальма. Даже в самом городе на случай осады были разбиты многочисленные огороды. За месяц пребывания в Карфагене перед отбытием на фронт, Федор смог это отлично рассмотреть, благо часть огородов находилась неподалеку за парком, примыкая к крепостным стенам.

Технологии, которыми овладели за сотни лет, финикийцы применяли на всех своих землях, включая недавно захваченные, постепенно превращая даже пустыню в цветущие сады. Для этого требовались знания, деньги, упорство и труд тысяч рабов. Все это у карфагенян было, не зря же этот город считался богатейшим портом на западе Обитаемого мира, а финикийские купцы самыми оборотистыми, постоянно отодвигавшими конкурентов-греков на второй план.

Как припомнил Федор, оставив парк за спиной и ненедолго оказавшись среди хижин местной голытьбы, многочисленные колонии и фактории Карфагена располагались, преимущественно, на расстоянии одного дня плавания друг от друга. Если плыть на север, то ближайшей была Мальта, – как морпех по привычке называл ее, – и два соседних с ней острова, по-прежнему входившие в состав державы. Значение этих островов, как перевалочных баз и портов, только выросло, после того как Карфаген утерял Сицилию.

Обычно фактории строились на островах вблизи берега, в устьях рек или тех местах, откуда было легко добраться до моря. Ведь море было основной сферой жизни финикийцев. Без моря они себя не видели полноценным народом, хотя некоторые умники, типа сенатора Ганнона, предлагали расширяться вглубь материка, позабыв о морских традициях и не воевать с Римом. И сейчас, в разгар победоносной войны, такие настроения были совсем не на руку Ганнибалу.

Вспомнив про Ганнона, командир двадцатой хилиархии, бившейся сейчас далеко от сюда во славу Карфагена, вспомнил и о странно письме, подписанном этим сенатором. На первый взгляд оно не таило ничего серьезного, и даже не было зашифровано, но Федор уже решил показать его Магону при встрече. Ганнон, кажется не находился среди его друзей. Пусть он решает, что делать.

Преодолев по мостикам несколько оросительных каналов, Федор прошел вдоль раскинувшихся почти у крепостных стен огородов, и вскоре вновь оказался в кварталах, застроенных домами зажиточных горожан. Оттуда он пошел в старый город к форуму, где, потолкавшись часок среди многочисленных прилавков, зашел в лавку к оружейнику и выбрал новую кирасу взамен старой, носившей на себе следы многочисленных ударов римского меча.

«Могу себе позволить, – решил Федор, любовно оглядывая искусную инкрустацию на посеребренных металлических пластинах и мысленно уже отправляя старую в утиль, – чего мне эти деньги, солить что ли? Вот вернусь в Рим, неизвестно когда снова тратить начну».

Однако возникла непредвиденная проблема, – золотые монеты, взятые с собой не глядя Федором, оказались очень большого номинала. Товар тоже был не из дешевых, но у оружейника не было мелкой сдачи, а скинуть он никак не хотел, углядев в Чайке богатого покупателя, которому кираса пришлась в пору и сильно понравилась.