Текст книги "Убийство с хеппи-эндом"

– Я во всем виновата, это я втянула его в расследование.

– Прекрати, – остановил меня Прохор. – Начнем с того, что я сам его к тебе приставил и сам вынудил тебя начать поиски убийцы, хотя я не думал, что ты воспримешь мои слова так буквально. Просто тебе надо было находится у меня под присмотром до тех пор, пока не нашли бы убийцу. Когда ты сама занялась расследованием, я, правда, подумал, что это на пользу. Ты отвлечешься, а может, действительно, что-нибудь откопаешь, дилетантам иногда везет. Но оно вон как обернулось. Этого я не мог предусмотреть. Так что ты себя не вини. Я, старый дурак, заварил кашу, мне и расхлебывать.

– Вы здесь ни при чем, это давняя история, и я вам сейчас ее расскажу, только нужно отвезти Бони домой, а может, даже к врачу. Что-то он не очень хорошо выглядит.

Бони полулежал на заднем сиденье и то ли дремал, то ли опять потерял сознание.

– Я везу его к своему другу, он хороший врач, сейчас осмотрит его и, если потребуется, оставит у себя, – успокоил меня Прохор.

Бони действительно оставили в небольшой частной клинике, у него оказалось сотрясение мозга. Когда его переодели в больничную одежду и смыли косметику, он стал прежним обаятельным парнем, симпатичным, несмотря на уродливые последствия травмы. Перед моим уходом он протянул мне листочек из блокнота и сказал:

– Обещай, что найдешь ее.

Я взглянула на бумажку, там было написано чье-то имя, и пообещала:

– Хорошо, найду!

В клинике Прохору выделили свободный кабинет, там и произошел откровенный разговор.

Я рассказала все без утайки о Катерине, о ее муже Тимуре, о ее детях Женисе и Мире, об искалеченных судьбах Володи и настоящего Стаса Евсеева. Прохор слушал молча, ни разу не перебив меня. Иногда его мужественное лицо искажала гримаса страдания. Закончила я свой рассказ словами:

– Вот такая история, Прохор Степанович. Все вроде бы сходится, но доказательств пока нет. То, что они пошли на убийство, лишь подтверждает мою правоту.

– Зря ты не рассказала мне все это раньше, хотя, возможно, тогда я тебе не поверил бы. Выстрелив в Ваню, они убедили меня в том, что ты права. У меня спала пелена с глаз, и теперь многие вещи в поведении Стаса кажутся мне подозрительными. Как он мог, я ведь считал его вторым сыном. Я мог бы ему простить чужое имя, возможное воровство, но только не то, как он втерся ко мне в доверие – добился своей цели, переступив через моего сына, искалечив ему жизнь. Они же братья, у них одна мать! Этого я не могу понять, а значит, и простить. Он заплатит за все! Я из него душу вытрясу!

– Пожалуйста, не горячитесь, Прохор Степанович. Они не только в Ваню стреляли, но и в Бони, обоих спасло только чудо. Они мои друзья, а я никому не позволю убивать моих друзей или хотя бы пытаться сделать это. Давайте поступим так.

И я изложила свой план под названием «Приманка для урода», способ добыть доказательства многочисленных преступлений Жениса-Стаса и его сестры.

– Давай попробуем, но если это не сработает, я использую другие методы, тогда Стасу вряд ли удастся что-нибудь утаить. Видит бог, он вынуждает меня сделать это, – сказал Прохор.

По дороге к коттеджу ему несколько раз звонили и докладывали, что Ваня жив, хотя и в тяжелом состоянии. Думая о Стасе, я негодовала, пылала гневом. Была настолько зла, что непроизвольно скрипела зубами. При мысли о Ване и Бони меня охватывала такая жалость, что к горлу подкатывал ком и не давал мне заплакать. Произошедшее скорее походило на дурной сон или на сюжет боевика. Еще хорошо, что все обошлось именно так. Ведь я могла в одночасье лишиться обоих друзей. Или же оказаться на месте Бони с простреленным париком или головой. Что бы тогда было с моим маленьким сыном! Отец от него ушел добровольно, а мать – по воле плохих людей. Бедный мой сыночек, моя кровиночка, мое солнышко родное, как бы ему жилось в этом жестоком мире без родителей! А Ванина дочь? Ведь у нее ситуация сейчас не лучше. Ванечка в таком тяжелом состоянии, что неизвестно, выкарабкается ли. «Нужно завтра заехать к ним и сообщить о случившемся, сегодня лучше ничего не говорить, пусть поспят ночь спокойно, – подумала я. – Ванина жена наверняка решит, что он не пришел ночевать из-за утренней ссоры».

Было уже очень поздно, когда мы приехали в коттедж. Я постаралась пробраться к себе никем не замеченной, для этого Прохор распорядился выключить во дворе почти все фонари. Стас, оказывается, уже приехал и находился в своей комнате. Прохор велел позвать его в гостиную. Там по разработанному нами плану он рассказал о случившемся. Чтобы усыпить бдительность Стаса, сказал, что я погибла, а Ваня в тяжелом состоянии в реанимации. В это время я поднялась в комнату Стаса и терпеливо ждала в темноте, пока закончится разговор. Прохор позвонил мне (я предусмотрительно включила виброзвонок) и сообщил, что Стас пошел к себе. Я спряталась в шкаф.

Стас вошел, включил свет, запер дверь и принялся звонить.

– Не спишь? – спросил он кого-то. – Слушай, все на мази, «эта» подохла, а Ванька пока скрипит, но тоже не жилец.

На том конце что-то спросили.

– Да все в порядке, – заверил Стас. – Прохор расстроен, но я чист, сама знаешь. Ты-то как?

Он выслушал ответ и удовлетворенно кивнул.

– Ну да, это потом обговорим. Ты молодец, Мира!

«И ты молодец, – подумала я. – Не выдержал-таки, позвонил. Умница». Теперь немного подождем, пусть нарадуется, потом начнем его разочаровывать.

Стас действительно был рад. Носился по комнате, что-то насвистывал и, кажется, готовился лечь спокойно спать. Включив телевизор, он пошел в ванную. Телевизор в нашей затее был лишним. Я тихонько вышла из шкафа, выдернула штепсель из розетки и вернулась обратно. Стас, намывшись, вышел из ванной, плюхнулся на кровать, потом заметил, что телевизор не работает, встал, взял пульт, опять лег, начал нажимать на все кнопки.

– Что за черт! – сказал он с раздражением. – Сломался, что ли?

Снова встал, подошел к телевизору, начал нажимать на кнопки, потом заглянул за него и увидел выдернутый штепсель.

– Это еще что? – с недоумением воскликнул он, будто спрашивал кого-то.

«Наверное, меня», – решила я и вышла из шкафа.

Стас моего появления не заметил, так как возился с розеткой.

– Это я его отключила, чтобы не мешал, – спокойно сказала я.

Стас буквально подпрыгнул:

– Ты кто?

Я совсем забыла, что так и не переоделась, пришлось представиться:

– Протри глаза, я Ангелина.

– Какая Ангелина, – продолжал тупить Стас, пятясь от меня.

– А у тебя много знакомых Ангелин? Мне казалось, что мое имя не очень распространенное.

– Ты ведь того…

– Чего?

– Ну, это… умерла.

– Я? Ты что, с ума сошел? С чего мне умирать, я еще слишком молода. А ты пьян, да?

– Нет! Откуда ты взялась? Я дверь закрывал.

– Плохо закрыл, значит. Нужно было веничком подпереть, для надежности, а то заходи бери, что хочешь, проходной двор какой-то.

Стас вообще перестал что-либо понимать, а я продолжала, пока он не опомнился:

– Ну давай рассказывай, как вы с сестричкой меня убивали. Чего ж она промазала? Что, плохо стреляет? Квалификацию потеряла? А ваша мама говорила, что у Миры разряд по стрельбе. Прихвастнула? Нет разряда, да?

– Есть… – ответил обескураженный Стас.

– Так что ж тогда? В чем причина? Или она только в мужчин метко стреляет, а когда в женщин, рука дрожит?

Стас, кажется, стал приходить в себя и наконец-то разозлился:

– Что ты несешь? Ты как здесь оказалась? Почему так одета?

– Я, Стас, пардон, Женис, не несу, я не наседка, я культурно разговариваю. А если тебе мои слова кажутся странными, так это от перенесенного потрясения. Пока ты в «Боцмане» пиво пил, в меня, между прочим, стреляла твоя сестра. Знаешь, в меня не каждый день стреляют, поэтому могу себе позволить понервничать.

– Откуда ты знаешь про «Боцмана»?

– Так я же рядом была! Ты меня не заметил? Видишь, зрение у тебя совсем никудышное, нужно провериться, так и ослепнуть недолго.

– Ты не могла быть в «Боцмане», тебя ведь убили.

– Ты хочешь сказать, «убивали»? Но, как видишь, не убили, промахнулась твоя сестричка!

– Она не могла промахнуться! – зло выкрикнул Стас.

– И на старуху бывает проруха. Что, до сих пор всегда попадала?

– Да! Всегда!

– Молодец! И в Сергея попала, да? И в Ваню?

– Пошла ты!

– Куда же мне идти, я только что с того света вернулась, с тобой поговорить. Узнать, как ты себя чувствуешь, в каком настроении спать собираешься. А ты не рад, я вижу. Расскажи-ка лучше, как ты своего брата Володю убил и зачем. Он ведь по твоей милости наркоманом стал, с твоей помощью в этой беде «стаж» приобрел. Не сегодня-завтра сам бы помер. Какой смысл был его убивать?

– Я его не убивал.

– Значит, сестрица твоя разлюбезная.

– Ей тоже ни к чему это было.

– А Сергея «к чему» она убила? Чтобы тебе дорогу к Прохору расчистить?

– У нее свои с ним счеты были, я здесь ни при чем.

– Зато с Ваней при чем.

– Ваньку нам тем более ни к чему было убивать, видно, за компанию попал.

– За компанию с кем? Уж не со мной ли?

– Сама виновата, нечего было соваться не в свое дело.

– А тебе нечего было брата своего и Стаса Евсеева наркоманами делать.

– Он мне не брат!

– Почему это? Мать у вас одна, значит, брат.

– Размазня и нытик! Все плакался: «Мама, мама». Достал!

– У него, в отличие от тебя, не было мамы, вот он и страдал. А как вы убедили его, что он убил свою мать? Расскажи, не могу понять, как это вообще было возможно?

Невероятно, но Стас просиял – он был польщен.

– Очень просто. Мы решили показать ему Миру, ну как будто она его мать.

– Не спрашиваю, зачем вам это было нужно, и так все ясно.

– Тогда не перебивай!

– Молчу!

– А он разволновался, порошок нюхал не переставая. Я думал, пусть нюхает, а то заметит еще, что мать не настоящая. А он так нанюхался, что чуть копыта не откинул, у него кровь носом пошла, и он отключился. Когда очухался, мы сказали, что он мать убил, не смог простить ее предательства. Сказали, что труп мы ночью похоронили, а кровь еще не успели убрать. Он потом долго могилку искал, придурок, мы сказали, что забыли, где она, что темно было, а лес большой.

Я молчала, не находя слов. Столько циничности было в словах Стаса и не капли раскаяния. Он, похоже, даже гордился проделанным. Я узнала достаточно, дальше пусть им занимается Прохор. Кажется, он пришел к такому же решению, так как двое ребят из его команды ввалились в комнату вместе с дверью. Следом шел Прохор, держа в руках сотовый телефон, он улыбался, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего.

– Спасибо, Геля, иди отдыхай, – сказал мне Прохор.

Я вынула из-под своего мешковатого свитера сотовый, который все это время был включен, и Прохор слышал каждое наше слово, демонстративно отключила его перед носом Стаса.

– Сука!

Он кинулся ко мне, но был отброшен назад ребятами Прохора.

– И тебе всего доброго, – сказала я ему и удалилась.

Эта ночь у Стаса будет веселой. Надеюсь, Прохор выполнит свое обещание и вытряхнет из него душу, если таковая имеется. Мой сон был тяжелым и коротким. Я переживала за Ванечку, молились за его спасение.

Рано утром я узнала у Софьи Петровны домашний адрес Вани. Она сказала, что он чувствует себя по-прежнему, улучшение не наступило. Я поспешила к его жене, рассказать о случившемся и взяла «Мерседес» Прохора. Мне казалось, управлять им гораздо проще, чем другими «моими» машинами, я видела, как лихо это делал Ваня. В «бардачке» я еще раньше видела атлас Москвы и, внимательно изучив маршрут, спокойно отправилась в путь. Вести джип оказалось действительно легче, мне не приходилось прикладывать никаких усилий, чтобы переключать скорость – коробка передач здесь была автоматической. В общем, на такой машине можно ездить вообще не имея навыков вождения.

Ванин дом находился недалеко от коттеджа Прохора, если ехать по прямой. Он был расположен на параллельном шоссе, но я не знала короткого пути, пришлось ехать в объезд. Район, где жил Ваня, выглядел очень привлекательно. Это был ряд двухэтажных домиков, очень симпатичных, с огороженной территорией и гаражами. Такие таунхаусы я видела только на картинке. Стоят они недешево и пользуются популярностью у людей относительно состоятельных. Видимо, Ванечка относился к их категории. Я припарковалась возле ворот, которые были открыты, и поднялась по ступенькам на крыльцо, в углу которого я заприметила «видеоглаз».

Дверь мне открыли не сразу, кажется, долго рассматривали. Потом замок щелкнул.

– Проходи, – повелительно сказала женщина, встретившая меня в прихожей.

У нее был приятный грудной голос.

Я последовала за ней в комнату.

– Садись, – велела она.

«Однако Светлана не очень вежлива», – подумала я, но послушно села.

– Зачем пришла? – спросила она, усаживаясь напротив.

Наконец-то я могла рассмотреть Ванину жену. Посмотреть было на что. Высокая, с длинными прямыми темно-русыми волосами. Она действительно была привлекательной, даже очень. Правильные черты лица: ровный нос, слегка изогнутые брови, пухлые красиво очерченные губы, большие серо-голубые немного кошачьи глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Такой место в модельном бизнесе, она могла бы сделать неплохую карьеру. Тем более что и вела она себя, как королева. Сидела непринужденно, но спину держала прямо, изящная шея слегка наклонена, красивые руки свободно лежали на подлокотниках кресла, длинные ноги немного вытянуты вперед… Я представила рядом с ней Ваню. Не смотря на свою силу и мощь, рядом с этой женщиной он выглядел, как дворецкий возле королевы. Интересно, кто ее родители, откуда в ней столько аристократизма. Правда, ее обращение ко мне никак не сочеталось с ее обликом. Видимо, внешность в данном случае обманчива.

– К сожалению, я принесла вам не очень хорошее известие, – сказала я.

– Слушаю.

Она смотрела на меня слегка насмешливо.

– Ваня в больнице, – продолжила я.

– Вот как? – произнесла она, но даже не потрудилась удивиться. – И что же с ним случилось?

– Это длинная история. В него стреляли, но вы не волнуйтесь, он жив, и кажется, его жизнь вне опасности.

– Это радует, – сказала она с иронией, из чего следовало, что ей наплевать.

Я почувствовала себя неловко, так как совсем иначе представляла нашу встречу. Не зная, что говорить дальше, я огляделась. В комнате были разбросаны вещи, некоторые уже сложены стопкой, возле дивана стояла большая сумка, на журнальном столике лежали авиабилеты и паспорт.

– Вы уезжаете? – спросила я.

– Вроде того, – ответила Светлана.

– Но как же Ваня, он ведь в больнице?

– Ничего, переживет. Вижу, за ним есть кому присмотреть.

– Вы ничего не подумайте, мы с ним просто друзья.

– А я и не думаю, – безразлично сказала она.

– Вы не можете сейчас уехать, он любит вас и дочь, ему необходима ваша поддержка. Подождите немного, он поправится, тогда и выясните ваши отношения. Но только не сейчас, когда ему так плохо. Вы сделаете ему очень больно и усугубите его положение, – пыталась я ее образумить.

– Тебя это не касается, – зло сказала она, ее глаза потемнели.

– Я понимаю. Простите, но умоляю, вы не должны его бросать.

– Я все могу и сделаю так, как решила.

– Прошу вас хотя бы навестить его перед отъездом, – настаивала я.

– Это невозможно. Наш отъезд – дело решенное и никого я навещать не буду, – все также безразлично сказала она.

Я не могла понять, как можно так жестоко обойтись с Ваней. Нужно было во что бы то ни стало уговорить Светлану остаться.

– Задержитесь на пару часов. Давайте я съезжу и обменяю билеты на более поздний рейс, а потом сама отвезу вас в аэропорт, – предложила я.

– Ты одержимая! Оставь меня в покое, и вообще, тебе пора, мы только теряем время.

– Неужели вам его ни капельки не жаль? Он ведь ваш муж, отец вашего ребенка, откуда такое безразличие, что он такого сделал?

– Ой, только не надо давить на психику, со мной эти номера не проходят.

– Я уже поняла и просто не знаю, как вас уговорить и что делать.

– Я знаю. Займись чем-нибудь. Например, разберись со своим мужем. – Она опять насмехалась, глаза стали светлеть.

Мое терпение кончилось, и я взорвалась:

– Да как ты смеешь. В тебе есть хоть что-нибудь человеческое? Не смей вмешиваться в мою жизнь!

– А ты в мою! – парировала она. – Так, все. Тебе пора, надоела!

«Бог мой, вот это стерва. Нетрудно представить, каково Ване было с ней, она ведь абсолютно бездушная. Он говорил, что она его не любит, но похоже, она вообще не способна любить», – подумала я и, взяв себя в руки, вслух сказала:

– Я знаю, что ты его не любишь, но хотя бы ради дочери, он ведь ее отец.

– Ой, не смеши меня – «отец»! Таких отцов у нее могло быть сколько хочешь.

Не знаю, что на меня нашло. То ли она меня довела, то ли это была реакция на последние события моей жизни, но я вдруг встала, подошла к ней вплотную и прошипела:

– Все, ты меня достала… Я никуда тебя не отпущу! Будешь здесь столько, сколько потребуется!

– Что? – сказала она, вставая. – Ты кто такая? Ну-ка вали отсюда!

Она была выше меня и наверняка сильнее, но во мне было столько решительности и злости, что оказаться у меня на пути сейчас было опасно.

– Я уйду только с тобой и только в больницу, а потом можешь ехать на все четыре стороны.

Светлана смотрела на меня свысока, и ее прекрасное лицо наливалось злобой. Она вдруг стала похожа на ведьму, красивую, но зловещую, ее ноздри раздувались, губы сжались в полоску, глаза стали темными и страшными. И эти глаза были мне знакомы. Я вспомнила, вспомнила и все поняла. Попятившись от нее, я тихо прошептала:

– Мира?

– Дура, – сказала она. – Дошло?

– Да. Но этого не может быть.

– Неужели?

Я опустилась в кресло. Вся моя решительность мгновенно испарилась. Я была готова мстить, даже хотела убить убийцу моих друзей, но при таком повороте почувствовала полную растерянность. Это было невероятно. Мира, которую мы столько искали, все это время находилась рядом.

– Скажи мне, Ваня знал? – все также тихо спросила я.

Мира, которая все это время с интересом рассматривала меня, как муху под микроскопом, ответила:

– Он догадался только вчера.

– Как?

– Тебе виднее! Устроил здесь настоящее шоу, выясняя подробности. Пришлось его немного просветить. Так он, бедняга, так расстроился…

– В чем просветить?

– Сказать, что у него нет никаких прав на Алису. Он грозился отобрать у меня дочь. Мою дочь!

– Почему у него нет на нее прав, он ведь ее отец.

– Ему просто хочется так думать, на самом деле он ей – никто!

– Ты родила дочь не от Вани!

– Как до тебя медленно доходит!

– Тогда от кого?

– Тебя это не касается!

– Послушай, давай договоримся, ты мне все расскажешь с самого начала, а я не буду препятствовать тебе, можешь спокойно уезжать.

– Ну, неужели? Да мне твое согласие не требуется, я и так уеду, когда мне будет нужно.

– Что ж ты не оставляешь мне выбора! – сказала я, доставая из сумки пистолет. Как я вообще о нем вспомнила?

– Думаешь, что сможешь выстрелить? Для этого нужны нервы покрепче. У тебя духу не хватит.

– Не советую тебе проверять крепость моего духа! Когда я вспоминаю о том, что ты сделала с Ваней и еще с одним моим другом, я совершенно случайно могу нажать на курок. Не искушай судьбу, рассказывай!

Не похоже, что Мира испугалась, но все же призадумалась и сказала:

– Что ж, наверное, иначе от тебя не отделаться. Что ты хочешь услышать?

– Все. Начиная с самого вашего приезда в Москву. О знакомстве с Владимиром, о том, как вы убедили его, что он убил свою мать, о знакомстве с Прохором и кто был генератором идей, а кто исполнителем.

– Ты же видела моего брата, разве он может быть генератором идей?

– Я давно поняла, что за ним стоит очень умный человек, – решила я ей подыграть. Она скептически улыбнулась, но слова мои были ей приятны.

– Ты думаешь, легко столько лет держать все под контролем, давать нужные советы в нужный момент, сдерживать Жениса от необдуманных поступков?

– Наверное, ему не терпелось побыстрее провернуть дельце, он человек амбициозный, ему тяжело было быть в прислугах у Прохора.

– Вот именно, что амбиций много, а терпения ноль.

Я решила льстить, может, подействует.

– Знаешь, я ведь видела тебя на встрече с Женисом в парке. Должна сказать, твое перевоплощение было гениально. Никогда бы не подумала, что передо мной не настоящая бабушка. Как ты это проделала?

Она еще больше успокоилась, и мы стали общаться почти как близкие подруги.

– Я всегда мастерски гримировалась, еще со школы. Грим в актерском деле не на последнем месте, я тренировалась на Женисе, изучила кучу книг. Полезное хобби.

Видимо, все хобби этой женщины рано или поздно становились полезными, это вам не открытки собирать.

– Значит, ты и под мать гримировалась сама?

– Это было совсем просто, я ведь знала, кого изображала.

– А как вы оказались в Москве?

– Когда отец рассказал о том, что у нас есть брат, мы не очень серьезно отнеслись к этому. Есть и есть. Но мамашка-то какая шустрая. И подгулять успела, и ребенка родила от уголовника, и еще такого мужа себе нашла. Наш отец не чета Прохору, великий был человек, таких теперь нет.

Мира по-настоящему опечалилась, наверное, отец действительно был ею любим и уважаем, в отличие от матери.

– А почему вы все-таки решили найти Во– лодю?

– Потому что у Жениса не хватило терпения учиться! Он так мечтал быть актером, но и первый курс не смог окончить, жаждал славы немедленно, да и бедность одолела. Тогда я приехала к нему. Мы вспомнили, что у нашей матери есть еще один сын, подумали, раз он москвич, то поможет хотя бы с жильем. А он оказался наследником миллионера! Это стало настоящей удачей. Нам не потребовалось искать к нему подход, он привязался к Женису, как собака. Рад был до безумия, что у него теперь есть брат, нужно было только следить, чтобы он Прохору ничего не рассказал.

– А Володя знал о тебе?

– Нет, это было ни к чему! Достаточно того, что он знал о Женисе.

– Он знал его, как Жениса или как Стаса?

– Как Стаса, конечно. Зачем давать лишнюю информацию. Стас Евсеев – кто, откуда… Все шито-крыто.

– Настоящий Стас Евсеев умер. Знаешь об этом?

– Возможно. Он ведь был наркоманом, – равнодушно сказала Мира.

Я хотела сказать, что он не был им до встречи с ней и ее братом, но решила повременить, чтобы не злить и не нарушить ее исповедь.

– Но как вы убедили Володю в том, что он убил мать?

– Да проще простого. У него пошла носом кровь, моего прихода он так и не дождался, вырубился, вот я и придумала сказать, что он убил свою мать. Якобы не смог простить ей ее предательства. Он был легковерным, убедить его в чем-либо было несложно.

– С тех пор он был у вас на крючке?

– С тех пор ему уже на все было наплевать. Он и о Женисе забыл, говорил только о матери. Хорошо, что к его словам никто не прислушивался. Мало ли о чем бредит наркоман. Он всегда был немного странный, как блаженный, а тогда совсем с ума спрыгнул, потерял контроль над мозгами.

– Вам легко было убедить его познакомить Жениса с Прохором?

– Он все делал так, как просил Женис.

– А Сергея вы зачем устранили, он что, что-то подозревал?

Невероятно, но у Миры потемнели не только глаза, но и лицо. Видимо, это была больная тема. Она молчала.

– Тебе больно вспоминать? – спросила я с сочувствием. – Но почему?

– Он предал меня!

– Так вы были близко знакомы?

– Еще как близко. Он был вторым человеком после отца, которого я любила. Когда мы с ним познакомились, я решила, что душа отца вселилась в Сергея, чтобы оберегать и любить меня. Но это только казалось. Он бросил меня, как только узнал, что я беременна. Хотел откупиться, деньги предлагал, дом. Я не смогла простить предательства.

Конечно, поступок Сергея не может быть оправдан, хотя не известно, что им руководило. Может, он рассмотрел в Мире циничную, злую и жестокую натуру. Но насчет того, что она не заслужила такого отношения, не верно. За свои гадкие, преступные поступки она заслуживает куда большего наказания. Странно, что сама этого не понимает.

– И ты убила его?

– Да. Незачем ему было жить после того, что он сделал со мной и дочкой.

– А как же Ваня, он ведь уверен, что Алиса – его дочь.

– Был уверен! До вчерашнего вечера он в этом не сомневался.

– А что произошло вчера?

– Вчера влетел домой и принялся все крушить. Понял, что я и есть Мира.

– Странно, откуда он это узнал?

– Тебе виднее. Наверное, ты как-то подсказала ему это.

Я вспомнила столкновение Вани с Женисом, как он поменял телефоны, чтобы узнать, куда звонил Женис. Мне сказал, что не успел посмотреть номер, видимо, потому что не хотел говорить мне правду, так как узнал номер телефона своей жены и все понял.

– И ты решила остудить его, огорошив сообщением, что Алиса не его дочь?

– Он вынудил меня это сделать, грозился рассказать все Прохору, засадить меня в тюрьму и отобрать дочь. Это просто смешно – отобрать мою дочь. После смерти Сергея никто не имеет на нее прав, кроме меня. Пришлось поставить Ваньку на место. Он обещал взамен на твою жизнь не препятствовать нашему отлету в «Штаты» и не претендовать на дочь. Как будто могут быть какие-то претензии! Любая экспертиза легко подтвердит, что он Алисе чужой дядя.

– Не такой уж чужой, она ведь считает его своим отцом.

– Она пока маленькая и очень скоро забудет о нем.

– Но ты не выполнила свое обещание, решила убить и меня, и Ванечку.

– Это из-за Жениса, он ни за что не хотел улетать в Америку, так как был уверен, что почти достиг цели и миллионы Прохора у него в руках. Ему мешали только вы. Я решила на последок сделать подарок брату – избавиться от свидетелей.

Очень мило. Моя и Ванина смерть, оказывается, была прощальным подарком. Вот это, я понимаю, подарок, не какая-нибудь мелочевка. Дарить так дарить!

Я все больше и больше приходила в ужас от этой женщины. Не хотелось верить, что люди могут совершать подобные поступки, да еще спокойно, без тени раскаяния, об этом говорить. Как чужая смерть может так обыденно восприниматься? Как можно вообще так легко решать, жить или умереть тому или иному человеку? Как получилось, что эта женщина стала такой? Почему она так легко распоряжалась чужими судьбами, калеча и ломая их. Стас, Володя и, наверное, еще девочка Света, под чьим именем она живет. Почему двое детей Катерины стали настоящими нелюдями, ведь они с детства не были обделенными, ущербными. Что же с ними случилось? Или это расплата за грехи матери? Мне захотелось убежать из этого дома и никогда сюда не возвращаться. Кажется, подобное чувство возникло и в доме Катерины. Как все-таки они похожи!

Преодолевая брезгливость, я спросила:

– Как случилось, что тебя зовут Светлана?

– Это совсем просто. Я нашла паспорт девчонки, которая подходила мне по возрасту, мы переклеили фотографию, и я стала носить другое имя.

Мне оставалось выяснить несколько деталей и решить, что делать с этой женщиной. Позвонить Прохору или в милицию, позволить ей навсегда затеряться в Америке и пусть Бог рассудит нас, или просто убить. Но я вряд ли смогу выстрелить в человека, даже такого отвратительного, как Мира.

– Как вам удавалось столько лет жить с поддельными паспортами? – спросила я.

Мира махнула рукой.

– Ну немного подпортила паспорт, сказала, что случайно постирала в стиральной машинке. Дала приличную взятку, и мне спокойно выдали новенький, настоящий. А потом вышла замуж, сменила место жительства и фамилию. Теперь вообще комар носа не подточит. У Жениса все не так просто, нам удалось поменять его паспорт на новый, но он боится куда-либо с ним соваться. Почему, думаешь, он живет у Прохора? Да чтобы лишний раз его где-то не предъявлять. Сколько я ни убеждала его, бесполезно. И он действительно может нарваться на неприятности. Удача любит смелых, а он дрейфит. Что ж, пусть сидит в России и лижет задницу Прохору, мне надоело с ним возиться. Теперь каждый сам за себя.

– А ты знаешь, что вчера Прохор все узнал о вас и теперь Женис, скорее всего, похож на отбивную котлету?

На лице Миры промелькнула, нет, не жалость к брату, как я ожидала, а смесь досады и недовольства. Как же, кто-то оказался умнее ее и проворней и теперь наступает ей на пятки. Я решила подлить масла в огонь:

– Не думаю, что Женис долго продер– жится. Наверное, Прохор уже мчится сюда и скоро наступит твоя очередь раскаива– ться.

– Черт, что же ты мне зубы заговариваешь? У меня нет времени на разговоры!

– Сиди! – приказала я. – У меня к тебе еще один вопрос.

– Да пошла ты на х… – грязно выругалась она и резко поднялась, не обращая внимания на пистолет.

Я дернулась от неожиданности и выстрелила, но, к счастью, не попала. Она опешила и снова села.

– Ты что, о…ла? Ты меня чуть не убила!

Я сама не ожидала и чуть не сказала: «Извини», но вовремя опомнилась.

– Всего один вопрос. Как и зачем вы убили Володю?

– Ты чокнутая. Мы его не убивали, он и так был почти покойник, не было резона.

Ответь она по-другому, я бы не поверила, а именно такой ответ убедил меня, что Мира говорит правду.

Открылась дверь, в комнату вошла маленькая прелестная девочка и поздоровалась со мной.

– Мамочка, что-то так громко упало, я проснулась и хочу кушать, – обратилась она к Мире.

Мира изменилась до неузнаваемости, столько нежности появилось в ее лице, а рот, который только что изрыгал проклятья в мой адрес, заботливо произнес:

– Хорошо, детка, сейчас оденемся и поедем, по дороге я куплю тебе что-нибудь вкусненькое. Беги умывайся, а я провожу тетю.

Она посмотрела на меня вопрошающе, я согласно кивнула и поднялась. Все-таки эта женщина хоть кого-то любила. Пистолет вернулся обратно в сумку, мое желание мстить испарилось при виде крохи, только мелькнула мысль о Ванечке – как он теперь будет без своей любимой дочки, пусть и не от него рожденной.

Девочка повернулась ко мне и сказала:

– До свидания.

– Прощай, – ответила я ей.

Уже сидя в машине, я утешала себя. Я должна найти убийцу Володи, но теперь уверена, что ни Женис, ни Мира не являются таковыми. Признавшись в убийстве Сергея и в покушении на меня и Ваню, они в один голос утверждают, что им смерть Володи была ни к чему. Поэтому я самоустраняюсь, пусть все произойдет так, как должно произойти. Если суждено Мире улететь в Америку, пусть летит и совершает там свои преступления. А может, Женис уже раскололся и Прохор скоро будет здесь, тогда прощай Америка, здравствуй российская тюрьма. Пусть все идет своим чередом, без моего участия. Только вот где теперь искать убийцу. Я считала, что находилась в шаге от разгадки. И хотя моя неприязнь к Стасу оказалась не беспочвенной, этот человек погряз в преступлениях, но я не хочу свалить на него чужое. Осталась сущая ерунда – начать поиск убийцы с самого начала. Это ужасно, я уже мечтала о встрече с сыном и о новой свободной от всей этой грязи жизни. А что теперь? Где искать?

Ехать к Прохору домой не хотелось, к Ванечке – не имело смысла, он был без сознания. Оставался Бони. Действительно, нужно навестить его. И если он не плохо себя чувствует, расскажу ему о своей тупиковой ситуации, может, что посоветует. Так я и сделала. Изучила маршрут и поехала в клинику, где сейчас находился Бони.