Текст книги "Убийство с хеппи-эндом"

– Ну, как?

– Знаешь, у меня такое чувство, что мы что-то нащупали, но что, убей не пойму.

– Не буду я тебя убивать, вдруг поймешь.

Ваня, как всегда, веселился.

– Отстань со своими глупостями, а то ничего не расскажу, – я сделала вид, что рассердилась.

– Нем, как рыба. Говори!

– Так вот, Лариса эта какая-то подозрительная, будто чего-то боится. Наверное, что-то скрывает, только что? Что ей может быть известно? Насчет того, что переспала с Володей, она не таится, почему-то очень испугалась, когда я сказала, что пришла с ней поговорить о Володе, а известие о его смерти ее не взволновало, в отличие от Нади. Она даже не спросила, от чего он умер. Странно! Да, и самое главное: Стаса нет среди студентов когда-либо учившихся в этом институте. Каково, а? Возникает вопрос – откуда он взялся?

– Я же говорил, что он неискренний! – сказал Ваня.

– Знаешь, нужно добыть его личное дело. Что-то же должно на него быть, может, в офисе. Только как это сделать? К Прохору обращаться не стоит.

– Нет проблем. У меня приятельские отношения с Маринкой, секретарем Прохора, думаю, она нам поможет. Только нужно заехать купить какие-нибудь классные духи для нее.

Мы заехали в магазин «Летуаль», где купили духи «Барбари», из новой коллекции. Подъезжать к офису не стали, припарковались недалеко от него, в переулке. Ваня позвонил Марине и договорился о встрече в кафе, в котором та иногда обедала. Нам повезло, до обеда осталось минут двадцать. В кафе мы неплохо подкрепились за умеренную цену. Когда появилась Марина, я взяла у Вани ключи от машины и ушла, решив не мешать их разговору. В таких делах свидетели не нужны.

Спустя минут сорок пришел Ваня и сказал, что девушка обещала вечером, после работы, принести бумаги.

– Молодец, ловко, – похвалила я своего помощника. Ваня только хмыкнул в ответ, что означало – иначе и быть не могло.

Было всего половина третьего, до конца рабочего дня далеко, и мы решили обыскивать Володину квартиру. Возле старого добротного дома у метро «Проспект Мира» Ваня остановил машину.

Войдя в подъезд, я была поражена. На мраморной лестнице лежали ковровые дорожки, в углах стояли кадки с живыми цветами, на стенах висели незамысловатые профессионально выполненные акварели. Этот подъезд настолько отличался от нашего, загаженного и заплеванного, что я чуть не заплакала. Живут же люди!

К нам подошел консьерж – спортивный парень в форме охранника. Я приготовилась сочинять очередную легенду, но он протянул руку Ванечке:

– Здорово, Иван! В 122-ю?

– Привет, Серега! Да, нужно забрать кое-что из вещей, Володя-то умер.

– Да слышал, пусть земля ему будет пухом, щедрый был парень. А эта девушка с тобой?

– Это, Серега, не девушка, а мой босс. Я у нее теперь в телохранителях состою, вот… – и он показал свой пистолет.

– Везет же некоторым, – присвистнул Сергей, сначала взглянув на «Макаров», потом оглядев меня.

Ваня гордо прошел мимо него по лестнице, а я за ним. На втором этаже он остановился у двери из какого-то наверняка пуленепробиваемого сплава. Мы вошли. Несмотря на отсутствие хозяина, в квартире был не затхлый воздух. Я сказала об этом Ване. Он предположил, что домработница по-прежнему приходит и убирает. Может, ей не сказали, что хозяина уже нет в живых, а может, просто еще не решили, что делать с квартирой.

Как и говорил Ваня, Володина квартира напоминала жилище аскета. Подъезд этого дома выглядел куда богаче, чем она. Мебели было минимум, только самое необходимое. Кухня чистая, но и безликая. В спальне стояла двуспальная кровать, шкаф, комод. Телевизора не было. Повсюду в разных подсвечниках огромное количество свечей. Стены выкрашены в белый цвет, одна из них увешана женскими портретами. Окна плотно зашторены, от чего было темно и неуютно. Я даже поежилась – так неприятно было здесь находиться, в полутьме, под пристальными взглядами женщин. Мы раздвинули шторы, и я внимательно оглядела портреты. Видимо, некоторые покупались у разных художников, другие же вырезались из журналов. Но все они были в рамочках, под стеклом. На первый взгляд, ничего интересного: просто разные немолодые, ничем не примечательные женщины, но позже я поняла, есть в них что-то общее – как говорят, один типаж. У всех большие глаза, небольшой ровный нос, маленькие губы, схожий излом бровей. Отличались они разве что овалом лица: у некоторых он был чуть круглее, у других чуть длиннее, а еще цветом волос и глаз, прической. Значит, Володе они напоминали какую-то конкретную женщину. Но кого? Ладно, вернемся к ним позже.

В другой комнате тоже был минимум предметов мебели. Пара кресел, книжные полки, круглый стол с тремя стульями. Ни вазочек, ни картинок, ни фотографий, ни цветов – ничего, что дало бы представление о хозяине квартиры. Думаю, домработница не очень уставала от уборки в ней. На полке стояло немного книг Ф.М. Достоевского. «Преступление и наказание», «Идиот»… Кажется, их часто читали. Несмотря на то что год выпуска был 1998-й, выглядели они потрепанными, зачитанными. Однако какой необычный вкус у Володи! Я глубоко уважаю Федора Михайловича, но меня его творения всегда вгоняли в тоску и уныние, больно уж они мрачные. Видимо, Володе нравилось поддерживать в себе удрученное настроение.

Мы с Ваней обыскали комнаты и даже ванную с туалетом в надежде найти что-то необычное, но в этой квартире и обычных-то вещей не наблюдалось, что уж говорить о необычных. В идеале хотелось бы отыскать дневник, написанный Володей с систематическим повествованием о прожитых днях и искренними объяснениями, почему он бросил институт, когда и почему начал принимать наркотики, где их доставал. Может, там оказалось бы и имя вероятного убийцы. Естественно, ничего похожего не то что на дневник, но даже на плохонькую записочку, мы не нашли. Ничего, за что я смогла бы зацепиться для продолжения поисков. Я так расстроилась, так огорчилась, что от отчаяния неожиданно для себя и тем более для Вани заплакала. Ванечка растерялся. Стоял посреди комнаты, пытался что-то сказать и, похоже, слов не находил. В конце концов он подошел ко мне и просто обнял, крепко прижав к своей богатырской груди, погладил по голове.

– Бедная, ты бедная. Ничего, все образуется, ты только потерпи. Чем я могу помочь тебе?

От Ваниного сочувствия и участия я мгновенно успокоилась. В любых обстоятельствах есть что-то хорошее. Хотя я и попала в тяжелое положение, зато нашла такого друга, как Ваня. Я могла бы всю жизнь прожить и никогда с ним не встретиться, а тут так повезло. Я приободрилась.

– Ничего, Ваня, я уверена, что обязательно найду убийцу, нужно только не лениться. Да?

– А то! Все будет в ажуре! Ну что, уходим?

– Знаешь, у меня вдруг возникла одна идея. Давай заберем эти портреты и покажем Егору, Дарье Андреевне и Наде, может, они знают, на кого они похожи.

– О’кей, сейчас сниму их и упакую в лучшем виде.

Ваня начал снимать портреты. Было их двенадцать штук. Никаких коробок для упаковки мы не нашли, поэтому решили вынуть их из рамок и свернуть в рулон. Когда мы сняли с подрамника первый портрет, Ваня сказал:

– Смотри, здесь что-то написано, очень коряво, но разобрать можно.

– Не может быть! Дай сюда! – заорала я и выхватила из Ваниных рук картинку. С обратной стороны вся она была исписана неровным, дерганым почерком.

«Мамочка, родная моя. После твоей смерти я потерял покой навсегда. Я почти не помню, как ты выглядела, мы ведь виделись всего раз, в тот день, когда я убил тебя. Сволочь я и убийца. Нет мне прощения, поэтому и жизни нет. Прости, прости, прости…»

И так до конца листа.

Ваня лихорадочно извлекал из рамок остальные портреты, а я выдирала их из его рук. На всех были похожие тексты, примерно следующего содержания:

«Никогда не забыть мне нашей встречи. Я же ждал ее всю жизнь. Как я мог так отреагировать? Что на меня нашло? Я ведь так мечтал встретиться с тобой. Почему я тебя убил? За что? Я ничего не помню. Как мне жить дальше? Разве это жизнь теперь, без тебя. Я потерял тебя, не успев найти». И так далее, в том же духе.

В этих записях было столько горя, боли и раскаянья, что я отчетливо поняла, – это не могло быть горячечным бредом, а наверняка имело реальную основу. Думаю, Егор напрасно отнесся к Володиному откровению несерьезно. И если предположить, что это убийство произошло на самом деле, значит, Володя каким-то образом встретился с Катериной. Портреты нужно показать Дарье Андреевне и спросить, похожи ли эти женщины на Володину мать. Еще необходимо раздобыть образец почерка Володи, вдруг это не он писал, тогда все еще больше запутается. Но я уверена, что это начало ниточки, ведущей к разгадке гибели Володи.

На всех парусах мы понеслись к дому Прохора. Мое сердце бешено колотилось, не терпелось побыстрее встретиться с нянечкой и хоть что-то прояснить в этом деле. Ваня показал высший пилотаж в вождении машины, он виртуозно объезжал все преграды в виде светофоров и пробок. Я изо всех сил терпела, чтобы не подгонять его, он и так делал, что мог. Наконец мы оказались возле пункта назначения.

В доме царила непривычная суета. В холле было больше прислуги, чем обычно. Со скорбным лицом к нам подошла Софья Петровна и сообщила, что… О, ужас!!! С Дарьей Андреевной случился инсульт, и ее увезли в больницу. Я рухнула в кресло как подкошенная. Ваня положил мне руку на плечо и спросил:

– Что теперь делать?

Моим первым порывом было расплакаться, но я вовремя вспомнила, что уже это делала около часа назад. Если так и дальше пойдет, я рискую превратиться в истеричку. Поэтому на этот раз пришлось сдержаться.

– Что говорят врачи? – спросила я с надеждой. – Какой прогноз?

– Не очень утешительный, учитывая возраст Дарьи Андреевны, – ответила домоправительница.

Потом я обратилась к Ване, кажется, теперь была моя очередь утешать.

– Знаешь, я давно убедилась, что жизнь любит ставить подножки, но эта очень уж подлая. Ты не находишь?

– Ага! – согласился Ваня.

– Ну ничего, трудности закаляют.

– Ага. А может Прохору показать наши находки? – спросил Ваня.

– Ни в коем случае. Очень тебя прошу, ничего пока ему не говори, я обещала Дарье Андреевне не делать этого без необходимости, она доверила мне одну тайну. – Меня осенило. – Постой, кажется, есть выход! Точно! Ты мне поможешь?

– Спрашиваешь! Конечно, помогу.

– Пойдем ко мне в комнату, там все обсудим.

Я поднялась.

– А ты не будешь ко мне приставать?

К Ване вернулось шутливое настроение.

– Постараюсь держать себя в рамках приличия, – заверила я его.

– Вообще-то можешь немного и выйти за них, я потерплю, – продолжал Ваняша.

– Ванька, убью! – пригрозила я.

– Понял, молчу!

И я рассказала о том, что знаю, где искать мать Володи. Мы решили сказать Прохору, что в выходные я поеду к своей маме повидаться с ребенком, а сама полечу в Казахстан. Ванечка же достанет денег на билеты и будет прикрывать меня в Москве.

Разработав план действий, мы отправились на встречу с Мариной. Я попросила завезти меня в салон красоты «Бони» – нужно было почистить перышки и тем самым успокоить суматошные мысли. Высадив меня возле салона, Ваня поехал к Марине. Внимательно осмотрев вывеску и красиво оформленную витрину, я вошла, и тут же рядом со мной возникла администратор и вежливо зачастила:

– Добрый день! Какие услуги вы хотели бы получить в нашем салоне? Может, хотите ознакомиться с их перечнем? У нас работают первоклассные специалисты. Вы останетесь довольны. Пожалуйста, присядьте в это кресло. Что желаете, чай или кофе? Сейчас к вам подойдет мэтр.

– Борис Алексеевич, что ли?

– Да, он сейчас освободится. Если хотите, он сам вас обслужит. Его время стоит очень дорого, но он творит чудеса.

– У меня уже была возможность в этом убедиться. Пожалуйста, сообщите ему, что пришла Ангелина.

– Хорошо, я сообщу, только мэтр очень занят.

– Все же сообщите о моем приходе, – настаи-вала я.

Администратор наконец ушла. «Бр-рр, ну и болтушка», – подумала я.

Через минуту, нет через секунду вылетел взволнованный Бони.

– Ну наконец-то! Я чуть не поседел за это время! Что же ты не давала о себе знать? Я так волновался! – запричитал он.

– Давай где-нибудь поговорим.

– Да, да, конечно. Пройдем в мой кабинет. Маруся, – обратился он к администратору, – пожалуйста, кофе и что-нибудь поклевать.

В кабинете Бони продолжал:

– Я перестал спать, думал, тебя уже нет в живых. Тяжело тебе пришлось, да? Они тебя отпустили, да? Все позади?

– Бони, успокойся. Со мной очень даже хорошо обращаются. Только одно плохо: мне поставили условие найти убийцу Владимира или самой признаться в его убийстве.

– Шутишь? Это ведь был несчастный случай!

– У них другое мнение на этот счет. Да и улики есть. Поэтому я землю носом рою, пытаюсь хоть что-то раскопать.

– Ангелина, прости. Это все из-за меня. Я понятия не имел, что его убили. Но я ведь выглянул сразу же, как услышал стук упавшего тела, а наверху никого не было, я смотрел. Чердак всегда заперт, да и никто не успел бы туда взобраться за такой короткий срок по железной лестнице. А на пятом этаже спрятаться негде, ты сама знаешь. Не понимаю, как его могли убить, когда.

– Бони, хорошо бы немного привести меня в порядок, а я за это время тебе все расскажу.

– Да, конечно, я и сам хотел предложить тебе, но не знаю, сколько у тебя свободного времени. Вообще ты молодец, хорошо выглядишь.

Он уложил меня в косметическое кресло, которое по совместительству было и массажным, и начал трудиться над моим лицом и волосами. А я рассказывала обо всех прожитых в неволе днях и при этом млела от массажа и различных процедур. После моего повествования о приключениях Бони сказал:

– Гелечка, дорогая, да я бы сам для себя не смог сделать большего, чем удалось тебе. Раз уж я втянул тебя в эту историю, постараюсь тоже поискать преступника по своим каналам.

– А что у тебя за каналы? Какая-то могущественная тайная структура? – спросила я с иронией.

– Еще какая могущественная. Страшно сказать!

– Ну мне-то ты скажешь, а? По секрету. Пожалуйста, скажи. Может, это мой шанс на спасение? – разволновалась я.

– Нет, не стоит на это надеяться. Извини, кажется, я неудачно пошутил, тем самым обнадежив тебя. Нет никакой структуры, я имел в виду наших вездесущих бабушек-соседок. Уверен, у них ничто не проходит незамеченным. Может, кто-то что-то видел, только не придал событию должного значения. Расспрошу их, пока из-за своего склероза они не забыли.

– Да, возможно, – разочарованно сказала я. – А я уж чуть не расслабилась.

– Извини.

– Прекрати извиняться. Разве не ясно, что я тебя за все прощаю. Может, действительно удастся найти свидетелей, хотя если милиция до сих пор не нашла, шансов у тебя мало.

– В отличие от милиции, я лицо заинтересованное, да и подход у меня другой. Небольшие подарки бабусям скорее освежат их память, чем занудные расспросы служителей закона.

– Будем надеяться! Итак, решено, ты ищешь по своим «каналам», а я по своим, встретимся здесь же через три дня и обменяемся информацией.

Я посмотрела в зеркало. Бони как будто подтянул мое лицо с помощью скальпеля, такое оно было молодое и привлекательное. Белокурые волосы кое-где покрасил темной краской в виде перьев орла, получилось очень красиво. Если он будет продолжать в том же духе, я скоро легко сойду за тинейджера, придется полностью обновлять гардероб. Вот же Всевышний взял и наделил человека талантом, чтобы тот исправлял его же божественные ошибки. С этим надо родиться, и конечно же талант надо беречь и развивать. Он есть в каждом человеке, только не каждый его замечает. Таланты разные бывают. Водить троллейбус или чинить сантехнику тоже можно виртуозно. А можно уметь хорошо писать картины или играть на скрипке. Но если лениться, «не набивать» руку, это умение навсегда покинет его обладателя. Чего это я расфилософствовалась? Как будто заняться больше нечем!

– Боничка, ты действительно непревзойденный мастер своего дела. Спасибо тебе, скоро мне придется носить с собой электрошокер, чтобы защищаться от мужчин. Ты гений!

– Ну что ты! С тобой легко работать, ты красивая от природы, нужно только слегка подчеркнуть твои достоинства. Так что благодари родителей и Создателя.

Я рассмеялась.

– Знаешь, ко мне приходила некая Надя, сказала, что от тебя.

– Ах да, я забыла тебе сказать. Ну и как, ты сделал из нее красавицу?

– Старался, как мог. Хоть она и хорошенькая, но удивительно запущенный экземпляр. Я посоветовал ей одну эффективную диету, но думаю, что она ей ни к чему.

– Неужели Надюха настолько безна– дежна?

– Нет. Просто она влюблена как кошка в какого-то, по ее словам, необыкновенного мужчину, прямо-таки принца. Никакая диета не сравнится с любовью. Ручаюсь, что через месяц она будет стройна как тополь.

В кабинет постучались, и вошла Маруся-администратор.

– Мэтр, к даме пришел невероятно могучий господин, – сказала она. Мы с Бони захохотали. Это надо же, какое оригинальное сообщение!

– Это не господин, это принц! – уточнила я.

– Тот самый? – спросил, хихикая, Бони.

– Ага, – промычала я, сдерживая смех, – он «голубой».

На этой веселой ноте мы распрощались, и я полетела к Ванечке.

Увидев меня, он присвистнул:

– Ну ты даешь, мать! Как тебе удается хорошеть не по дням, а по часам?

– Хочешь сказать, что до салона я не была хорошенькой? – ехидно спросила я.

– Да ты что? Пусть у меня язык отсохнет, если я такое скажу! Ты и раньше была симпампончиком, теперь же вообще загляденье.

– Сама обалдела, когда увидела. Ну давай, не томи! Рассказывай, как там Маринка! У нее получилось?

– Да вот, держи. Это ксерокопия, Маринка скопировала.

– Ах, умница! Итак, посмотрим, что у нас здесь написано.

В личном деле Евсеева Станислава Александровича данные были такими: москвич, 30 лет от роду, проживает на ул… с мамой Елизаветой Анатольевной. Окончил институт экономики и права в 199… году. В настоящее время не женат и никогда женат не был.

Все. Не густо. Но чем богаты, тем и рады. Будем проверять. Часть работы мы уже выполнили, узнав, что никакой институт экономики и права Стас не оканчивал. Остается выяснить, проживает ли он по указанному адресу. Сегодня уже поздно, поэтому сделаем это завтра, решили мы.

У дома Прохора мы были около девяти часов вечера. Мне захотелось пройтись. Воздух был необыкновенно свежим, особенно под вечер. Ваня высадил меня возле ворот и умчался в Москву. После общения с Бони, после осознания того, что у меня такие замечательные друзья, у меня было великолепное настроение. Подышав загородным не загазованным воздухом, я окончательно воспарила духом и устроилась в плетеном кресле возле дома. В траве пели кузнечики или сверчки, кто их знает. На небе появлялись ранние звездочки. Было тепло. Спустя какое-то время ко мне присоединился Прохор. Сначала он не заметил меня, так был погружен в себя, в свои мысли, но когда почувствовал, что он не один, подошел, окинул меня одобрительным взглядом и сказал:

– Все цветешь, Ангелина? Как твое расследование? Вижу, вы с Ваней неплохо спелись. Уверен, у тебя уже есть для меня информация, не зря же вы все время где-то пропадаете целыми днями. Может, пора меня ввести в курс дела?

– Прохор Степанович, при всем моем уважении к вам и тому подобное, я не могу пока это сделать. Уверена, что мне удалось кое-что нащупать, но этого пока слишком мало. Фактов почти нет, все строится на интуиции и домыслах. Очень прошу вас набраться терпения и подождать еще немного.

– Ну что же, я тебе доверяю. Если нужно подождать, я подожду. Главное, что ты не сидишь на месте. Спокойной ночи! – И он ушел.

Пожелание Прохора этой ночью не сработало, я все время вертелась в кровати и обдумывала, как построить дальнейшее расследование. Под утро, когда наконец-то решила пустить все на самотек, крепко уснула. Но поспать по-человечески мне не дал Ванька, который на ранней зорьке поднял меня с постели и заставил ехать к матери Стаса. Даже позавтракать не разрешил, сказал, что перекусим где-нибудь по дороге. Садист! В машине я спросила:

– Ты чего, сегодня не с той ноги встал?

– Я и лег не с той ноги, и встал! Ленка вчера всю плешь проела. Устроила дикий скандал с допросом. Все допытывалась, где я пропадаю. Говорит, что я себе кого-то завел и вообще, вела себе хуже чем обычно.

– Ну ты бы сказал ей, что выполняешь поручение Прохора, – ищешь убийцу.

– Я сказал, так она потребовала подробно– сти. Еле отвязался.

– Ты что, ей все рассказал?

– Фигушки! Наврал, что мы топчемся на месте, что проверили двух человек, но пока ничего не ясно. Она и о тебе спрашивала. Я сказал, что это не ее ума дело, так она меня чуть на клочки не порвала.

Я скептически улыбнулась, оглядев Ванину фигуру. Хотелось бы посмотреть на человека, который смог бы его порвать на клочки. Да, с женой Ванюшке, кажется, не очень повезло. Сколько слышу, она его все время пилит, а это происходит только в одном случае, о чем я и сказала ему:

– Ваня, думаю, она тебя не любит.

– Да я уже и сам это понял. Наверное, никогда и не любила. Зачем только замуж за меня пошла. Ленка – девушка видная, я даже не ожидал, что она примет мое предложение, а она согласилась. Я был на седьмом небе от счастья, думал, что обрел настоящую семью, особенно когда Алиса родилась. Только после женитьбы счастье длилось не больше месяца. Сначала я списывал закидоны жены на беременность, а потом понял, что это навсегда. Так и живем как кошка с собакой, только дочка и радует. Но жалко ее, что хорошего она видит в такой семье.

– Ладно, Ванечка, не грусти, пройдет время – притретесь и все образуется.

– Да? Спасибо, остается только надеятся.

Ваня остановил машину возле обычного панельного пятиэтажного дома.

– Лучше, если я пойду одна, – сказала я.

Ванечка легко согласился. Он был в плохом настроении.

Нужная мне квартира оказалась на третьем этаже. Было только девять утра, наверняка рановато для визитов, но я все же робко позвонила. Через пару минут дверь открыла еще не старая, но рано постаревшая женщина.

– Что вам нужно? – спросила она тихим голосом.

Черт возьми! Этот Ваня так стремительно поднял меня с постели, а по дороге запудрил мне мозги семейными проблемами, что я опять не придумала, что буду говорить. Снова придется импровизировать, а так как я врать не люблю, сразу же сказала, что пришла по поводу Станислава Александровича.

Женщина предложила мне войти.

Я вошла, и первое, что бросилось в глаза, это портрет молодого человека в рамке с траурной лентой. Я сказала:

– У вас горе? Примите мои соболезнования.

– Спасибо, с этим горем я живу уже давно. Не проходит и дня, чтобы я не вспоминала о нем и не страдала. Я вот все думаю, как долго еще смогу терпеть эту боль. Семь лет мучаюсь, и, видит бог, мои силы на пределе. Мне казалось, что со временем боль затихнет, притупиться, но нет, чем дальше, тем больше она терзает меня. Наверное, еще немного, и я перестану контролировать себя, клянусь, я держусь из последних сил. Будущего у меня нет, только тихое угасание с нездоровой психикой. Лучше бы сошла с ума, может, в мире больного воображения я не страдала бы так о своем сыне.

Я лихорадочно начала соображать. Наверняка эта женщина – мать Стаса, и если она говорит, что потеряла сына, значит, этот сын либо Стас, либо его брат.

– Он у вас единственный?

– Вам ли не знать, вы ведь поэтому ко мне и пришли.

Меня явно приняли за кого-то другого. И почему же я пришла, интересно? Не стану ее разубеждать.

– Да, конечно. Но как все произошло? Расскажите. Или вам больно вспоминать? – Говоря все это, я чувствовала себя распоследней подлой гадиной.

– Стасик всегда был ранимым, чутким ребенком, а такие люди часто пробуют наркотики, которые потом становятся неотъемлемой частью их жизни, продолжением иллюзий.

Эта женщина говорит о Стасе, о том, что он, так же как и Володя, был наркоманом, и, стало быть, это его портрет в траурной рамке. Вот так поворот! Но на фотографии изображен совсем другой человек, не тот Стас, которого я знаю.

– Он мечтал стать актером, но срезался на первом же туре, – продолжала она. – Я убеждала его не отчаиваться, попробовать себя еще, подать документы в другой вуз, но он сломался. Мой муж, отец Стасика, умер, когда сыну было три года. Я воспитывала его одна. Наверное, ему не хватало мужской твердости и поэтому он вырос не очень решительным, слишком мягким. Он всегда легко сдавался. А после неудачной попытки стать актером совсем раскис. Начал пропадать где-то, приходил поздно и ложился спать. Когда мне удавалось с ним поговорить, он отшучивался, говорил, что теперь у него все будет хорошо, что он открыл в себе новые грани таланта, что теперь его примут в любой театральный вуз и он мигом прославиться. Я радовалась, думала, он посещает какую-то студию и нашел хорошего преподавателя. Я спрашивала его, он говорил, что это действительно так. Еще говорил, что нужно много платить за репетиторство. Я работала на двух работах, а денег все не хватало. По утрам мыла полы в магазине, а потом бежала в поликлинику лечить детей. Я по профессии педиатр. Муж мой погиб на рабочем месте, в субботу, хотел подхалтурить. Пилил дрова на лесопилке, кусок дерева отлетел и застрял у него в груди. Пока приехала «скорая», пока довезли до больницы… В общем, он умер. Поскольку несчастный случай произошел в не рабочее время, пенсию нам платили очень маленькую. Я иной раз приходила с вызовов ног под собой не чуя, так уставала. Вот и не заметила, что со Стасом не все ладно, что он стал агрессивным, что его стали интересовать только деньги, что он и думать забыл об актерстве. Спохватилась, но было уже поздно. Не могу вам передать, каково это – иметь в семье наркомана, тем более единственного горячо любимого сына. Когда понимаешь, что это конец, что твой ребенок теперь совсем другой человек, что его, кроме очередной дозы, ничего не интересует, что ради нее он может пойти на все: убить, ограбить, продать ценные вещи и себя. Что твой мальчик, над которым ты дрожала с самого его рождения, плакала, когда он заболевал или что-то себе ломал, целовала его маленькие ручки, ножки, обнимала его худенькое тельце, учила его говорить и читать, стал чужим незнакомым человеком, даже не человеком, а зомби. Последние годы были самыми страшными. Стас появлялся редко, его невозможно стало узнать, так плохо он выглядел. Иногда он был почти в сознании и тогда плакал, просил его спасти. Были испробованы разные методы лечения, но ничего не помогало. Требовалось его твердое решение покончить с наркотической зависимостью, а силы воли у сына на это не хватало. Он умирал в больших мучениях. У него отказала печень, распухла до таких размеров, что ребра не выдерживали. Вены были ужасно изуродованы, доктора не могли ввести ему поддерживающие лекарства. Кровь была настолько густой, что не проводила их. Агония длилась неделю, и я все время оставалась рядом, видела, как он страдает, и молила Бога, чтоб он побыстрее забрал его к себе. Я, мать, просила Всевышнего не продлить жизнь сыну, а лишить его ее. Представьте, до чего я дошла!

Я давно все это представила, у меня у самой маленький ребенок, и я так остро поняла боль этой несчастной женщины, что не могла сдерживаться и тихо плакала. Пусть будут прокляты те нелюди, которые наживаются на наркотиках, принося в дома горе и ужас! Ведь Стас умер не из-за того, что заболел или случайно попал под машину, а потому, что когда-то кто-то дал ему попробовать проклятое зелье и в ту самую минуту подписал ему смертный приговор.

– Какой ужас, это так страшно, то, что вам пришлось пережить. У меня нет слов, чтобы передать, как я вам сочувствую, – говорила я, не переставая плакать.

Елизавета Анатольевна начала суетиться вокруг меня, пытаясь успокоить. Она от части свыклась со своим горем, я же ни с чем подобным, к счастью, никогда не сталкивалась.

У меня есть еще один недостаток, или достоинство (это как посмотреть), который мешает мне жить. Я всегда ставлю себя на место другого человека, полностью разделяя его чувства, так сказать, вживаюсь в его проблемы или радости. Иногда мне приходится выслушивать человека, у которого так много проблем, что они меня изматывают, буквально изнуряют. Тогда я пытаюсь избегать встречь с этим человеком. Но зато, я настолько вникаю в его переживания, что хорошенечко все осмыслив, могу дать ценный совет. У меня была подруга, с которой мы вместе работали, которая ежедневно посвящала меня в свои семейные проблемы. У нее был неравный брак и по возрасту, и по социальному положению. К мужу у нее была мощная сексуальная привязанность. Страсть была настолько сильной, что моя подруга не давала жизни ни себе, ни мужу, ежесекундно изводя себя и его ревностью, требуя доказательств любви. Это с одной стороны, а с другой, он раздражал ее тем, что кроме как в постели у них не было и не могло быть совместных интересов. Ее это злило, она порывалась с ним расстаться, но не могла. Я искренне пыталась ей помочь, объясняя, что нужно или приспособиться и искать точки соприкосновения, если человек ей дорог, либо расстаться с ним и не мучить друг друга. Не один из вариантов ее не устраивал, и она продолжала выливать на меня свои неизменные проблемы, уговаривая во что бы то ни стало ей помочь. На мой взгляд, нужно было подождать, пока эти отношения не изживут сами себя и эти люди мирно не расстанутся, но советы давать легко, а следовать им очень сложно. Так вот на протяжении всего их брака, а он длился два года, я была на грани нервного срыва. Но ситуация разрешилась неожиданно, когда муж моей подруги уехал к матери в деревню и утонул. Самое интересное, что в роли вдовы моя подруга почувствовала себя куда счастливее, чем замужем. Погоревав, она начала рьяно помогать его многочисленным родственникам ради его светлой памяти, изображая из себя женщину с трагической судьбой и тем самым привлекая внимание других мужчин. Сейчас ее личная жизнь в полном порядке, но я, на всякий случай, общаюсь с ней гораздо реже.

Немного успокоившись, я показала фотографию «нашего» Стаса с ксерокопии личного дела. Хотя копия и не очень удачная, но Стас на ней был вполне узнаваем.

– Скажите, вы не знаете этого человека, – спросила я.

– Вы не из собеса? – удивилась женщина.

– Нет! Меня зовут Ангелина. Я расследую смерть одного человека, который тоже был зависим от наркотиков. И расследование привело к вам.

– Вот как… А я приняла вас за работника собеса.

– Извините, что не стала вас переубеждать.

– Не стоит извиняться. Мне было странно, что вы так внимательно слушали меня. Они никогда не слушают, им всегда некогда. Подождите, я надену очки и посмотрю.

Я сложила лист так, чтобы была видна только фотография, и протянула ей.