Текст книги "Богатство идей. История экономической мысли"

5.4. «Богатство народов»

Смит, как мы уже видели, внес вклад во многие области: риторику, моральную философию, юриспруденцию, политическую экономию. Здесь мы сосредоточим наше внимание на последней области, которой Смит обязан своей славой. Тем не менее важно подчеркнуть, что, как мы видели в предыдущем параграфе, его размышления на эту тему (а тем самым и книга, в которой они представлены, «Богатство народов») являются частью более широкого исследования человека и общества: двух элементов, которые, как считал его учитель Хатчесон, на самом деле составляют единый объект исследования[220]220
  В «Богатстве народов» и других работах (особенно в «Лекциях по юриспруденции» [Smith, 1977]) Смит использует теорию стадий социального развития – охота, собирательство, сельское хозяйство, торговля, – аналогичную предложенной, возможно независимо, Тюрго под влиянием «Духа законов» Монтескье (1748, особенно 18-я книга); см.: [Meek, 1977, p. 18–32].


[Закрыть].

«Исследование о природе и причинах богатства народов» [Smith, 1776] делится на пять книг. Первая посвящена разделению труда (и тем самым техническому прогрессу), теории ценности и распределению дохода; вторая затрагивает проблемы денег и накопления; третья является кратким, наводящим на размышления экскурсом в историю институтов и экономики со времен падения Римской империи; в четвертой критически представлены доктрины меркантилистов и принципы физиократов; наконец, пятая посвящена общественным расходам и доходам, а в более общем плане – роли государства в экономике.

Начальной точкой экономических размышлений Смита является разделение труда. Его цель состоит в том, чтобы объяснить функционирование экономической системы, в которой каждый человек выполняет определенную задачу и каждая фирма производит определенный товар.

Разделение труда – это не новое явление, а Смит не первым обратил на него внимание. Шумпетер [2001, т. 1, с. 68] назвал его «вечной экономической банальностью»: начиная с классической Греции авторы, такие как Ксенофонт и Диодор Сицилийский, Платон и Аристотель (см. подразд. 2.2 наст. изд.), уже его обсуждали, так же как и авторы из предшествовавшего Смиту столетия, такие как Уильям Петти. Смит, однако, первым поставил разделение труда в центр анализа, направленного на объяснение элементов, определяющих жизненный уровень данной страны и тенденции его роста или снижения.

Тезис Смита может быть обобщен следующим образом. Во-первых, «богатство народов» отождествляется с тем, что сегодня мы называем доходом на душу населения, или, по существу, жизненным уровнем граждан рассматриваемой страны[221]221
  Таковы первые строки «Богатства народов»: «Годичный труд каждого народа представляет собою первоначальный фонд, который доставляет ему все необходимые для существования и удобства жизни продукты, потребляемые им в течение года и состоящие всегда или из непосредственных продуктов этого труда, или из того, что приобретается в обмен на эти продукты у других народов. Поэтому от количества этих продуктов или того, что приобретается в обмен на них, сравнительно с числом тех, кто их потребляет, народ оказывается лучше или хуже снабженным всеми необходимыми предметами и удобствами, в каких он нуждается» [Смит, 2007, c. 65]. По существу, взгляд Смита шире: в цивилизованном обществе материальное богатство, свобода, индивидуальное достоинство и общие правила (право и моральные нормы) – все это имеет значение. Процветающая экономика важна как сама по себе, так и как предварительное условие для развития литературы и искусства, а также благодаря цивилизующей функции, которая придается торговле (тезис о doux commerce обсужден выше, подразд. 4.1).


[Закрыть]. Такое определение мы теперь считаем само собой разумеющимся, но первым, несомненно, его стал использовать Смит. В самом деле устремления камералистов и меркантилистов, советников государей в предшествующие десятилетия были направлены совсем в другую сторону, их задачей была максимизация общего национального дохода страны как источника экономической силы и, следовательно, военной и политической мощи (в соответствии с подобными представлениями Швейцария менее «богата», чем Индия).

Во-вторых, напомним, что национальный доход (Y) равен количеству продукта, произведенного в среднем каждым рабочим (или производительности труда, π), умноженному на количество рабочих, занятых в производстве (L):

Y = πL.

Если мы разделим национальный доход на величину населения (N), то получим доход на душу населения; как следствие, доход на душу населения окажется равным производительности труда, умноженной на долю активных рабочих в общем населении. Иначе говоря, из Y = πL, разделенного на N, мы получим

Y/N = πL/N.

А именно, что жизненный уровень населения зависит от двух факторов: доли граждан, занятых производительным трудом, и производительности их труда.

Здесь вступает в действие производительность труда. Действительно, согласно Смиту, производительность труда прежде всего зависит от степени, достигнутой разделением труда. Оно же, в свою очередь, зависит от размера рынка.

Давайте рассмотрим эти два тезиса подробнее. Первый из них – положительное влияние разделения труда на производительность – проиллюстрирован Смитом [Смит, 2007, с. 69–70] с помощью хорошо известного примера булавочной мануфактуры, позаимствованного из статьи «Épingle» («Булавка») в «Энциклопедии», выпускавшейся Дидро и д’Аламбером[222]222
  Статья «Épingle» (написана Александром Делером, известным как переводчик Фрэнсиса Бэкона) входит в пятый том «Энциклопедии», публиковавшейся между 1751 и 1772 гг., также она упоминается (с ошибочным названием «игла», «aiguilles») в программном манифесте всего труда «Discours préliminaire» д’Аламбера и Дидро [D’Alembert, Diderot, 1751, р. 141]. Значение разделения труда было уже, однако, признано греческими авторами (см. подразд. 2.2 наст. изд.), а среди непосредственных предшественников Смита – такими авторами, как Уильям Петти, который в качестве примеров использовал производство платья, кораблей и часов [Petty, 1690, p. 260–261; 1899 (1682), p. 473], а также анонимным автором «Рассуждений о торговле с Ост-Индией», который применял те же самые примеры [Anonymous, 1701, p. 590–592]. Возможно, пример иголок привлек внимание Смита тем, что он сам, так же как и его соотечественники, мог непосредственно сравнить его с условиями, в которых шотландские моряки производили гвозди для своих лодок, что было побочной частью их деятельности, направленной на рыболовство и контрабанду (результатом чего была низкая производительность и плохое качество продукции). Пример с иголками использовался средневековым мусульманским автором Газали (1058–1111): см. [Hosseini, 1998, p. 673].


[Закрыть]. Смит определяет три обстоятельства, которые связывают производительность с разделением труда: развитие ловкости рабочего, когда он выполняет одну определенную операцию, а не множество операций; экономия рабочего времени, которое обычно теряется при переходе от одной задачи к другой; и технический прогресс, вызванный возможностью сосредоточить внимание на одной конкретной рабочей задаче [Смит, 2007, c. 72–75].

Позвольте теперь перейти ко второму тезису, связи между ростом рынка и развитием разделения труда[223]223
  Смитовская связь между размером рынка и разделением труда часто интерпретировалась в терминах традиционной маржиналистской теории фирмы, основанной на U-образной кривой издержек (см. ниже, гл. 13), как тезис, имеющий отношение к растущей экономии от масштаба. (См., например: [Stigler, 1951].) В контексте маржиналистской теории, однако, экономия от масштаба касается сравнения в статике между альтернативами, в равной степени доступными предпринимателю в данный момент времени, тогда как в рамках смитовского анализа разделение труда (а конкретнее, технологические изменения) и расширение рынка являются процессами, которые происходят во времени.


[Закрыть]. Позвольте напомнить, что расширение фирмы, направленное на углубление разделения труда в ее рамках, приводит к тому, что такая фирма начинает поставлять на рынок продукцию, объем которой растет как благодаря росту числа занятых рабочих, так и благодаря росту их производительности. В приведенном Смитом примере булавочной мануфактуры рабочий, выполняющий все операции самостоятельно, производит около десяти булавок в день, тогда как небольшая мануфактура с десятью рабочими производит примерно 50 тыс. булавок в день. Производство в целом выросло в 5 тыс. раз в результате 10-кратного роста числа рабочих и 500-кратного роста их производительности. Поэтому и рынок также должен вырасти в 5 тыс. раз, чтобы поглотить продукцию небольшой мануфактуры, по сравнению с рынком, достаточным для одинокого работника, производящего булавки. В силу вышесказанного ясно, что размер рынка составляет основное ограничение развития разделения труда. Отсюда вытекает экономический либерализм Смита: все, что является препятствием для торговли, также образует препятствие для развития разделения труда, а значит, для роста производительности и роста благосостояния граждан, иными словами, богатства народов.

Очевидно, что при анализе рыночной экономики, основанной на разделении труда, мы не можем остановиться на обобщающем понятии, таком как «богатство народов». В самом деле, существует три взаимосвязанных, но несхожих аспекта разделения труда: микроэкономическое разделение труда между различными работниками на одном и том же предприятии[224]224
  Пример с иголками очевидно затрагивает микроэкономическое разделение труда, а именно разделение труда внутри отдельной производственной единицы (или фирмы). Расширение рынка может, таким образом, состоять не только в увеличении продукта, на которое предъявляют спрос покупатели, но также в увеличении рыночной доли отдельной фирмы через процесс отраслевой концентрации. Тем не менее подобный процесс предполагает растущую эффективность рынка. Например, число фирм, производящих булавки в Великобритании, может сократиться, если транспортная логистика позволит продукту любой фирмы достичь отдаленных областей страны. В любом случае ясно, что Смит, хотя он этого и не исключал, рассматривал преимущественно не расширение рынка индивидуальной фирмы, а скорее расширение рынка продукта в целом. (Напротив, в рамках маржиналистской теории равновесия фирмы максимизация прибыли, рассматриваемая в статике, вступает в противоречие с предпосылкой о конкуренции (см. об этом подразд. 13.3 и 16.4 наст. изд.); здесь мы ограничимся только тем, что подчеркнем динамическую, а не статическую, природу смитовского анализа разделения труда, а также отсутствие в нем маржиналистского понятия равновесия.)


[Закрыть]; социальное разделение, между различными работами и профессиями; и макроэкономическое разделение, между фирмами и секторами, производящими различные товары или группы товаров[225]225
  Хотя Смит явно не обсуждает эту взаимосвязь (а также явно не различает эти аспекты разделения труда), очевидно, что макроэкономическое разделение труда проистекает из микроэкономического разделения при помощи внешнего эффекта некоторых областей деятельности фирм, способствующего развитию новых фирм и новых видов деятельности. См.: [Corsi, 1991].


[Закрыть]. Таким образом, необходимо рассматривать как социальную стратификацию, типичную для подобной экономической системы, так и отношения, устанавливающиеся между различными отраслями производства. В данных аспектах Смит далеко превзошел предшествующую ему экономическую мысль, хотя и позаимствовав при этом ее некоторые элементы.

Представители «политической арифметики», Кинг и Давенант, иллюстрировали экономическую ситуацию в Англии, используя разделение национальной экономики на географические области: такой выбор вполне понятен для времени, когда сложности транспортировки были значительной помехой для торговли. В дальнейшем этот критерий был заменен другим, основанным на разделении общества на социальные классы и отрасли производства. Вслед за Кантильоном и Кенэ Смит считал, что общество делится на три класса. Предложенная им классификация, которая включала рабочих, капиталистов и землевладельцев (каждому из этих классов соответствовал определенный вид доходов: заработная плата, прибыль и рента), отличалась от классификации его предшественников (сельские рабочие и фермеры, ремесленники, дворянство и духовенство). Последняя классификация отражает общество, находящееся в переходе от феодализма к капитализму, тогда как классификация Смита отражает капиталистическое общество (хотя в наши дни землевладельцы потеряли практически все свое значение, в то время как средний класс расширился). Соответственно, в этом аспекте работа Смита также отмечает начало развития концептуальной схемы, характерной для последующей экономической науки.

Понятие нормы прибыли, хотя и не новое (оно уже использовалось Тюрго и другими), определенно приобретает центральную роль: целесообразность альтернативных направлений деятельности оценивается скорее на основе отношения между прибылью и стоимостью авансированного капитала, чем на основе разницы между выручкой и издержками.

Поскольку переговорная сила капиталистов и рабочих различается[226]226
  «Размер обычной заработной платы зависит повсюду от договора между этими обеими сторонами, интересы которых отнюдь не тождественны. Рабочие хотят получать возможно больше, а хозяева хотят давать возможно меньше. Первые стараются сговориться для того, чтобы поднять заработную плату, последние же – чтобы ее понизить. Нетрудно, однако, предвидеть, какая из этих двух сторон должна при обычных условиях иметь преимущество в этом споре и вынудить другую подчиниться своим условиям. Хозяева-предприниматели, будучи менее многочисленны, гораздо легче могут сговориться между собою, и притом закон разрешает или, по крайней мере, не запрещает им входить в соглашение, между тем как он запрещает это делать рабочим. В Англии нет ни одного парламентского акта против соглашений о понижении цены труда, но имеется много таких актов, которые направлены против соглашений о повышении ее. Во всех таких спорах и столкновениях хозяева могут держаться гораздо дольше. …В конечном счете рабочий может оказаться столь же необходимым для своего хозяина, как и хозяин для рабочего, но в первом случае необходимость не проявляется так непосредственно» [Смит, 2007, c. 119].
  Необходимо отметить, что Смит доказывал положение о понижательном давлении на заработную плату к прожиточному минимуму (включающему необходимое потребление рабочего и его семьи) при помощи аргументов историко-институционального характера; изменения, такие как легализация профсоюзов и права на забастовку, модифицируют ситуацию и делают возможной появление заработной платы выше прожиточного минимума, даже в значительной степени, но это не умаляет значение подхода Смита к проблеме распределения, которая рассматривается как проблема относительной переговорной силы. То же самое может быть сказано о «железном законе заработной платы», основанном на мальтузианском принципе народонаселения, который будет обсужден ниже (подразд. 6.2).


[Закрыть], мы можем предположить, что последние получают заработную плату, которая достаточна только для поддержания их жизни и их семей. Доходы капиталистов и землевладельцев, а именно прибыль и рента, могут поэтому рассматриваться в сумме равными излишку (прибавочному продукту), произведенному в экономике.

В процессе развития, как добавляет Смит, ренты растут, тогда как норма прибыли стремится к понижению, благодаря «конкуренции капиталов». Как следствие, интересы землевладельцев соответствуют в этом отношении интересам всего общества, а для капиталистов верно обратное (см.: [Смит, 2007, с. 280–282])[227]227
  Это не означает, что Смит благосклонно относился к землевладельцам: они «любят пожинать там, где никогда не сеяли» [Смит, 2007, с. 105], а рента «естественно представляет собою монопольную цену» [Там же, с. 188]. Но к тем, «кто живет на прибыль», он относился гораздо суровее; их интересы не только противоречат экономическому развитию, они также стремятся «ограничить конкуренцию» [Там же, с. 282]; ср. также отрывок, процитированный ниже, в примеч. 56 к наст. гл.).


[Закрыть].

Излишек – понятие, которое Смит позаимствовал у Петти, Кантильона и Кенэ, – равен той части произведенной продукции, которая превосходит то, что необходимо для восстановления первоначальных запасов средств производства и средств существования рабочих, занятых в производственном процессе. Данное понятие является ключевым для классического представления о функционировании экономики как о «производстве товаров посредством товаров». Период за периодом фирмы, действующие в экономической системе, используют первоначальные запасы средств производства (а рабочие используют первоначальные запасы средств существования) в ходе производственного процесса, в конце которого они получают продукт. В первую очередь этот продукт используется для восстановления первоначальных запасов, для того, чтобы можно было повторить производственный цикл. Оставшееся после этого, а именно излишек, можно использовать для увеличения запасов средств производства и существования, увеличивающих число занятых в производственном процессе, а значит, произведенный продукт, или же для «непроизводительного» потребления (в которое включается, наряду с потреблением предметов роскоши, необходимое потребление тех, кто не занят в производственном процессе, а также тех, чья работа не дает конкретных результатов, т. е. не направлена на создание товаров, которые могут быть проданы на рынке).

Смит придает большое значение процессу накопления, или, иными словами, производительного использования излишка. Накопление состоит не только в инвестировании в новые средства производства, но также и в увеличении числа занятых работников, тем самым в авансировании заработной платы для таких работников, состоящем в использовании части излишка на средства существования дополнительных производительных работников.

Здесь возникает проблема различения между производительными и непроизводительными работниками. В этом отношении Смит, как может показаться, колеблется между тремя различными определениями. Согласно первому из них, производительный труд – это такой труд, который приводит к возникновению физических благ, т. е. труд в сельском хозяйстве и производстве, но не в секторе услуг. По второму определению производительным считается такой труд, который возмещает средства, затраченные на производство и сверх того порождает прибыль. Согласно третьему определению, производителен труд, который оплачивается из капитала, а с непроизводительным трудом мы встречаемся тогда, когда он оплачивается из дохода хозяина, как в случае слуг[228]228
  Эти три определения см.: [Смит, 2007, c. 338–342]. Необходимо подчеркнуть, что принятое Смитом определение производительного труда приводит к тому, что его определение национального дохода (Y в приведенных выше уравнениях) более ограничительно, чем то, которое используется в наше время в современной системе национальных счетов. Ближе к Смиту (благодаря тому, что Маркс использовал вариант смитовской концепции производительного труда) были определения национального дохода, которые применялись до недавнего времени в национальной статистике коммунистических стран.


[Закрыть].

На самом же деле эти три определения вовсе не обязательно противоречат друг другу. Последнее полезно для иллюстративных целей, поскольку помогает читателю точнее понять мысль Смита, но как теория оно приводит к логическому порочному кругу[229]229
  Действительно, когда капиталист нанимает работника, мы можем сказать, что его заработная плата оплачена из капитала, если работник производителен, а если он непроизводителен – что заработная плата оплачена из дохода капиталиста: различие определяется тем, что работник делает, а не тем, что заработная плата оплачивается из одного конкретного банковского счета, а не из другого. (Точно так же покупка предпринимателем автомобиля в наши дни может классифицироваться как инвестиционные или потребительские расходы, в зависимости от того, как он использует автомобиль.)


[Закрыть]. Второе и первое определения могут совпасть, если мы допустим, что сельское хозяйство и промышленное производство соответствуют области деятельности капиталистических предприятий. Подобное допущение позволяет нам приписать Смиту возможный компромисс между традицией, которая идентифицирует производительный труд с созданием материальных благ (на шкале, увенчанной драгоценными металлами и международной торговлей, последняя становится средством их приобретения), а также более поздними представлениями, которые стали доминировать в трудах Карла Маркса и согласно которым различие между производительным и непроизводительным трудом, если речь идет о капиталистическом историческом этапе, соответствует различию между тем, что находится внутри капиталистической области экономики, и тем, что остается за ее пределами. Другими словами, Смит учитывает традиционные представления, но в то же самое время наводит мосты к менее неопределенному марксистскому определению[230]230
  Идентификация производительного труда с созданием материальных благ стала объектом критики Жана-Батиста Сэя [Say, 1803; Сэй, 2000], который определял услуги как «нематериальные продукты». Согласно Сэю, производительной мы можем назвать любую деятельность, приводящую к созданию ценностей, т. е. товаров и услуг, которые покупатель считает полезными: подобное представление укладывается в традицию субъективной теории ценности (о Сэе см. ниже, подразд. 6.3). Затрагивая проблему производительного труда, Смит предполагает различие междуполезными и бесполезными занятиями (например, врача и паяца; ср. [Смит, 2007, с. 339]. При этом и тех и других Смит относит к непроизводительным работникам. – Примеч. науч. ред.). По существу, полезной мы можем считать такую работу, которая косвенно содействует работе экономической системы, например, гарантируя соблюдение прав собственности; также сюда можно причислить учителей и врачей, которые способствуют сохранению жизней работников и развитию их способностей.


[Закрыть].

Возвращаясь к проблеме источника излишка при рассмотрении темы производительного труда, Смит выходит за рамки традиционных представлений об иерархии секторов. В частности, физиократическая идея о том, что излишек способно создавать только сельское хозяйство, подвергается жесткой критике Смита через несколько лет после публикации основных работ физиократов [Смит, 2007, с. 636–639][231]231
  Здесь Смит также явно рассматривает в качестве производительного труд торговцев в той же самой степени, что и сельскохозяйственных рабочих, ремесленников и мануфактуристов. Отстаивая этот тезис, он снова вспоминает элементы, которые характеризуют три определения производительного труда, проиллюстрированные выше. Однако аргументы, используемые в этом случае Смитом, в основном относятся к тому, что ошибочно считать непроизводительными торговый и мануфактурный сектора, а не к тому факту, что в системе производственных взаимоотношений, где разные сектора зависят друг от друга в качестве источника средств производства, бессмысленно говорить, что излишек может проистекать только из природной силы земли, а значит, только из сельскохозяйственного сектора. На самом деле земля не играет автономной роли в производственном процессе, она ничего не принесет, если останется необработанной, если на ней совместно не будут использованы труд (а значит, средства существования) и средства производства. Таким образом, продукт не может быть приписан единственному элементу среди различных элементов, применяемых в любом конкретном производственном процессе. Следовательно, поскольку средства производства, по крайней мере частично, заимствуются в других секторах (благодаря разделению труда в сельском хозяйстве используются промышленные товары и наоборот), невозможно установить, откуда проистекает излишек (из одного сектора или из другого), до тех пор пока не будет установлено, как определяются меновые отношения. В действительности излишек – это понятие, которое связано с экономикой в целом, а не с одним из секторов.


[Закрыть].

Давайте обобщим сделанные выше замечания. Мы видели, что, согласно Смиту, богатство народов, интерпретируемое как средний доход на душу населения граждан страны (Y/N), зависит от двух факторов: производительности занятых в производстве товаров работников (производительных работников), π, а также доли производительных работников в общем населении, L/N.

Позвольте напомнить, что производительность труда зависит от той степени, которой достиг процесс роста разделения труда, которая, в свою очередь, зависит от дохода потребителей (т. е. от Y/N), от более или менее свободной торговой политики, осуществляемой органами государственной власти, а также от улучшений транспорта.

В то же время доля производительных работников в общем населении, L/N, зависит от той степени, которой достиг процесс накопления, а именно от количества средств производства, доступных для того, чтобы предоставить работу новым производительным работникам, от институциональных элементов и от обычаев, таких как начальное государственное образование для всех, или детский труд, или обычаи, касающиеся отношения женщин к работе на фабриках. В свою очередь, на такие институциональные факторы и обычаи влияет политический выбор, который делают представители власти.

Используя стрелки, чтобы обозначить причинно-следственные связи, мы можем представить данный комплекс отношений графически (рис. 5.1). Как видно из этой схемы, принятие политики, направленной на устранение препятствий для свободной торговли и в пользу расширения рынков, может привести в движение «благодетельную спираль»: расширение рынков благоприятствует разделению труда, а вместе с ним растет производительность, которая, в свою очередь, способствует росту дохода на душу населения и, следовательно, дальнейшему расширению рынков. В то же самое время такая политика, или подобная ей, благоприятствует росту дохода на душу населения благодаря тому, что ее действие благоприятно для расширения доли производительных работников в общем населении. Подобные кумулятивные динамические механизмы составляют суть смитовской теории богатства народов.

Рис. 5.1

5.5. Ценность[232]232
  Мы переводим английское «value» как «ценность», а не «стоимость», как было принято в советской экономической литературе, которая принципиально употребляла использовавшийся Лениным перевод «Капитала» Маркса Скворцовым-Степановым. В то же время Туган-Барановский и Струве настаивали на переводе «ценность», что, на наш взгляд, правильнее. Об этом споре существует немалая дискуссионная литература. – Примеч. науч. ред.


[Закрыть] и цены

Одним из важнейших концептуальных различий для развития классической политической экономии является различение потребительной ценности и меновой ценности. У Адама Смита это различие совершенно ясно:

…слово ценность имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать «потребительной ценностью», вторую – «меновой ценностью». Предметы, обладающие весьма большой потребительной ценностью, часто имеют совсем небольшую меновую ценность или даже совсем ее не имеют; напротив, предметы, имеющие очень большую меновую ценность, часто имеют совсем небольшую потребительную ценность или совсем ее не имеют. Нет ничего полезнее воды, но на нее почти ничего нельзя купить, почти ничего нельзя получить в обмен на нее. Напротив, алмаз почти не имеет никакой потребительной ценности, но часто в обмен на него можно получить очень большое количество других товаров [Смит, 2007, с. 87][233]233
  Парадокс воды и алмазов является общим местом в экономической литературе. Галиани, например, ссылается на него, чтобы подчеркнуть роль редкости, наряду с полезностью, при определении меновых ценностей (см. выше, подразд. 4.8).


[Закрыть].

Согласно Смиту и классическим экономистам в целом, потребительная ценность является необходимым предварительным условием меновой стоимости: благо, которое не используется и которое никому не нужно, не может иметь положительную ценность при обмене[234]234
  Для Смита, как и для многих других авторов до «маржиналистской революции», полезность имела объективное значение, как способность блага удовлетворить определенную потребность, а не в смысле субъективной оценки со стороны одного или нескольких индивидов. Позвольте напомнить, что различие между этими двумя аспектами уже было выявлено – как virtuositas и complacibilitas – Бернардином Сиенским и Антонином Флорентийским в начале XV в. (см. выше, подразд. 2.5).


[Закрыть]. Но в том случае, когда это условие соблюдено, меновая ценность любого товара определяется на основе элементов, которые отличаются от потребительной ценности: как будет подробно показано ниже, меновая ценность зависит от условий воспроизводства экономической системы, а не от полезности рассматриваемых товаров. Точнее говоря, классические экономисты не рассматривали потребительную ценность товара как измеряемую величину. В крайнем случае, подобно Смиту в процитированном выше отрывке, мы можем говорить о большей или меньшей потребительной ценности, но в довольно общем виде, что, конечно, не дает нам права думать о полной упорядоченности предпочтений экономических агентов. В любом случае, сам Смит явно отвергает идею о возможности объяснения меновой ценности двух товаров на основе их большей или меньшей потребительной ценности. В то же время связь между двумя понятиями, основанная на представлении потребительной стоимости как мономерной величины (является ли она измеряемой величиной, как в кардиналистской теории полезности, или просто объектом сравнения, как в ординалистской теории полезности и в теории выявленных предпочтений), должна была стать основой маржиналистской теории ценности[235]235
  Идея о связи между потребительной ценностью и меновой ценностью уже присутствовала как у более ранних авторов, так и во времена Смита (см. ниже, подразд. 10.2).


[Закрыть].

Когда классические экономисты упоминают ценность товара, то они, как правило, имеют в виду меновую ценность. Тем не менее проблема ценности может рассматриваться в различных аспектах, если: (i) целью является возвращение к первооснове – «источнику» – ценности; (ii) внимание направлено на практическую проблему меры ценности для межвременных и межстрановых сравнений; (iii) теоретическая проблема состоит в определении меновых ценностей.

По вполне понятным причинам экономисты, какую бы конкретную проблему они ни рассматривали, прежде всего должны были сосредоточиться на труде. Как мы видели, теории трудовой ценности уже были распространены среди философов естественного права; труд, наряду с землей, также появляется среди элементов, образующих содержание ценности товара в теориях Петти и Кантильона. Однако, как уже отмечалось, теории трудовой ценности имели разное значение у разных авторов. С одной стороны, философами естественного права трудовая ценность понималась как мера той жертвы, которую делают люди, чтобы получить желаемый товар. С другой стороны, авторы, подобные Петти и Кантильону, были ближе к теории физических затрат на производство; трудовая ценность была для них простым фактическим обстоятельством, лишенным метафизических качеств, которые характеризуют идею труда как жертвы: иными словами, трудовая ценность представляет собой всего лишь упрощенный способ выражения относительной сложности производства рассматриваемого товара по сравнению с другими товарами.

У Смита одновременно присутствуют оба качества; больше того, его теория трудовой ценности представлена и как теория необходимого труда (труда, необходимого для производства товара: количество содержащегося в товаре труда, в терминологии Маркса), и как теория располагаемого труда. Давайте сначала рассмотрим эту последнюю:

Каждый человек богат или беден в зависимости от того, в какой степени он может пользоваться предметами необходимости, удобства и удовольствия. Но после того как установилось разделение труда, собственным трудом человек может добывать лишь очень небольшую часть этих предметов: значительно большую часть их он должен получать от труда других людей; и он будет богат или беден в зависимости от количества того труда, которым он может распоряжаться или которое он может купить. Поэтому ценность всякого товара для лица, которое обладает им и имеет в виду не использовать его или лично потребить, а обменять на другие предметы, равна количеству труда, которое он может купить на него или получить в свое распоряжение. Таким образом, труд представляет собою действительное мерило меновой ценности всех товаров [Смит, 2007, с. 88].

Можно заметить, что в процитированном выше абзаце Смит стремится не указать факторы, которые определяют меновые ценности, а просто определить стандарт их измерения, при этом свой выбор он, среди прочего, оправдывает общей отсылкой на центральную роль труда в экономике. Более того, располагаемый труд является стандартом, который особенно подходит для сравнения между разными странами или разными периодами времени в одной стране[236]236
  Такой стандарт часто используется даже сегодня: стрижка волос «соответствует» одному часу труда в одной стране или двум часам в другой. Такой выбор стандарта мотивируется здесь не внутренней логической необходимостью теории, а особой ролью человека, особенно рабочего, в глазах экономиста. Необходимо также иметь в виду, что во времена Смита не существовало теории индексов, которая могла бы предоставить альтернативный инструмент измерения изменений экономических величин; вместе с тем даже индексы дают лишь приблизительные решения проблем измерения.


[Закрыть], а значит, соответствует «динамической» теории богатства народов, предложенной Смитом. Можно также отметить, что, согласно Смиту, располагаемый труд является подходящим измерителем в таком обществе, которое основано на разделении труда. Действительно, когда общество основано на разделении труда, обмен продуктами различных секторов является, по своей сути, обменом, который соединяет работников различных секторов: за актом обмена скрываются отношения взаимосвязи работников различных секторов, обмен связывает их в единую экономическую систему, в единое общество, в котором каждый человек зависит от труда других. Поэтому рабочее время представляет собой основу для количественного выражения экономических отношений, объединяющих различных производителей в обществе, основанном на разделении труда.

Однако проблема ценности остается открытой, по крайней мере в том смысле, какой она обычно имеет в экономической литературе, а именно в смысле выявления факторов, определяющих меновую ценность различных товаров. В обществе, где рабочие не владеют средствами производства (т. е. в таком обществе, где они преимущественно являются зависимыми работниками), располагаемый труд соответствует количеству часов труда, необходимому для того, чтобы получить заработную плату, равную цене товара. Так, например, мы можем сказать, что за два часа работы «приобретается» килограмм мяса. Количество располагаемого труда в данном товаре можно получить, разделив его цену на ставку заработной платы, но очевидно при этом, что это предполагает знание как о цене, так и о ставке заработной платы.

Решение проблемы определения меновой ценности, которое уже предполагается в процитированном выше абзаце, предоставлено теорией необходимого труда, согласно которой меновое соотношение двух товаров пропорционально количеству необходимого для их производства труда. Смит, однако, считал, что эта теория справедлива только для «первобытного и малоразвитого общества»:

В обществе первобытном и малоразвитом, предшествовавшем накоплению капиталов и обращению земли в частную собственность, соотношение между количествами труда, необходимыми для приобретения разных предметов, было, по-видимому, единственным основанием, которое могло служить руководством для обмена их друг на друга. …Вполне естественно, что продукт, изготовляемый обычно в течение двух дней или двух часов труда, будет иметь вдвое большую ценность, чем продукт, изготовляемый обычно в течение одного дня или одного часа труда [Там же, с. 103][237]237
  Мы должны подчеркнуть, что Смит говорит не о каком-либо реальном первобытном обществе, а об идеальной модели общества, где экономические агенты (охотники и рыбаки) усваивают «рациональное» поведение, типичное для торгового общества, примитивный же характер ему придает абстрактное предположение об отсутствии разделения на социальные классы работников, капиталистов и землевладельцев.


[Закрыть].

Однако, как отмечает Смит, в обществе, где работники больше не являются собственниками капитальных благ и земли, используемых ими в своей работе, нельзя использовать необходимый труд для объяснения меновых ценностей. Действительно, необходимый труд не учитывает ренту и прибыль, которые входят в цену каждого товара, когда капиталисты и землевладельцы составляют социальные классы, отличные от рабочего класса.

В таком обществе меновые ценности соответствуют «естественным ценам», которые Смит определяет следующим образом, отличая их от «рыночных цен»: «Если цена какого-либо товара соответствует тому, что необходимо для оплаты в соответствии с их естественными нормами земельной ренты, заработной платы и прибыли на капитал, затраченный при добыче, обработке и доставке его на рынок, то товар этот продается, можно сказать, по его естественной цене» [Там же, с. 109].

Другими словами, рыночная цена – это цена, которую мы видим, наблюдая за данным актом обмена; естественная цена, напротив, – это теоретическая цена, которая выражает условия воспроизводства производственного процесса. В обществе, разделенном на социальные классы, меновые стоимости или «естественные цены» должны покрывать издержки производства, а также гарантировать прибыль на капитал, инвестированный в производственную деятельность, равную той, которую можно получить в других секторах.

Безусловно, самой по себе отсылки к издержкам производства недостаточно для построения теории цен, поскольку она приводит к круговому логическому рассуждению: если нам нужна сталь, чтобы произвести уголь, и уголь, чтобы произвести сталь, мы не можем определить цену угля, если она нам неизвестна заранее. По этой причине некоторые экономисты, до и после Смита, прибегали к первооснове, такой как труд (или «труд и земля», как в случае Петти и Кантильона), которая позволяла им объяснять цены, а сама по себе не нуждалась в объяснении. Однако, как мы видели, Смит с этим не был согласен, поскольку он рассматривал необходимый труд как объяснительный принцип, применимый только для «первобытного и малоразвитого общества».

В анализе Смита меновые ценности остаются открытой проблемой.

Некоторые интерпретаторы (например, Добб [Dobb, 1973, p. 44 ff.]) попытались ее разрешить при помощи так называемой теории сложения составных частей, а именно идеи о том, что «цена каждого товара в конечном счете сводится к одной из этих основных частей или ко всем им», т. е. к «ренте, труду и прибыли» [Ibid., p. 68][238]238
  Включение прибыли в цену может рассматриваться как шаг вперед по отношению к Петти, Кантильону и Кенэ (ср.: [O’Donnell, 1990, p. 54]).


[Закрыть]. Другими словами, цена товара соответствует заработной плате, прибыли и ренте, а также другим издержкам на средства производства, помимо труда и земли; эти издержки, в свою очередь, разлагаются на заработную плату, прибыль, ренту и стоимость средств производства; так мы двигаемся назад до тех пор, пока издержки на средства производства не исчезнут или станут незначительными. Ценность товара, таким образом, зависит от технологии и от «естественных» норм заработной платы, ренты и прибыли.

Может показаться, однако, что в этой теории имплицитно присутствует идея, которую стал критиковать Рикардо, о том, что повышение ставки заработной платы приведет к росту цены, а норма прибыли останется неизменной. На самом деле такая критика правомерна только в том случае, если мы предположим – чего Смит не делал, по крайней мере явно, – что эти три распределительные переменные не зависят одна от другой. Теория сложения составных частей, однако, не является адекватным решением проблемы меновых ценностей, поскольку остаток средств производства не может, как правило, быть сведен к нулю[239]239
  Строго говоря, «полное сведение» возможно только тогда, когда ни один товар, прямо или косвенно, не требуется для собственного производства (ср.: [Sraffa, 1960, p. 34 ff.]).


[Закрыть]. Таким образом, данная теория представляет собой переформулировку на уровне индивидуального товара принципа национального счетоводства: ценность национального продукта соответствует ценности национального дохода, а именно сумме доходов различных общественных классов. На самом деле, именно этот аспект и подчеркивался Смитом [2007, с. 107].

В заключение мы можем сказать, что Смит не создал совершенно адекватной теории меновых ценностей; однако при помощи теории располагаемого труда он представил более простой показатель для измерения цены товаров, что, как нам кажется, обладает практической полезностью в экономике, которая основана на разделении труда и в которой происходит технологическая эволюция[240]240
  В этом плане большое значение проблемы измерения при пространственных и межвременных сравнениях для смитовского анализа демонстрирует предложение использовать хлеб как стандарт измерения (см.: [Смит, 2007, c. 92–94]). Силос Лабини [Sylos Labini, 1976], иллюстрируя это предложение, отмечает, что, по мнению Смита, производство зерна характеризуется более-менее стабильными во времени относительными издержками, в отличие, с одной стороны, от других сельскохозяйственных продуктов, для которых характерны растущие издержками, а с другой стороны, от промышленных товаров, производство которых характеризуется снижающимися издержками.


[Закрыть]. Только у Рикардо теория цен в ее современном значении как теория относительных цен вышла на первый план.