Текст книги "Лукавый Шаолинь"

Изредка Бранимир бывал в хорошем настроении и доходчиво объяснял азы боевых искусств. Тогда я кое-что понимала. А затем легко расширяла зоны на несколько метров. После Бранимир нежно обнимал меня и говорил, что хотел бы жениться и продолжить свой род.

А я мечтала только об одном – стать воином. Я готова была продать свою душу и тело за боевые способности. Но проходили месяцы тренировок – и ничего не менялась. Я оставалась слабенькой, неуклюжей девочкой с плохой координацией.

Маша сочувствовала мне и советовала уйти от Бранимира, но остаться в клубе. Яр, наоборот, уговаривал бросить тренировки, чтобы сохранить женственность. Тогда, может, и Бранимир начнет смотреть по-другому.

Больше всего я боялась, что мой тренер перестанет орать и начнет меня бить. Это невозможно вынести.

Я бы дала ему сдачи. Ему. Своему любимому.

И он выгнал бы меня из клуба навсегда.

Постепенно, сама того не замечая, я стала ненавидеть своего Бранимира и бояться тренировок.

Я превратилась в озлобленного и забитого зверька. А тренер хотел результатов – и не было дня, в который он не напомнил бы мне о моей неуклюжести и о том, что скоро я пропью свой талант видеть светлые зоны.

Почти каждую тренировку я рыдала в раздевалке. И кричала, что взорву ко всем чертям церкви с серебряными куполами, потому что они не дают мне быть счастливой. Потому что они всего лишь наркотик для ума и чувств.

Радомировцы не вмешивались – тренер был для них незыблемым авторитетом. Только Маша приходила, присносила воды и успокаивала.

Я оживлялась только в спаррингах. Билась я с огромным удовольствием. Даже Бранимир хвалил меня за смелость, граничившую с безбашенностью. И тогда просыпалась робкая надежда: а вдруг и вправду стану воином. И мой славянский рукопашник будет относиться ко мне теплее. Или даже полюбит. Я наивно полагала, что любят за что-то. За результат. И мне хотелось заслужить любовь Бранимира, став воином.

Бранимир и сам хотел сделать из меня крутого бойца, руководствуясь соображениями, о которых вслух не говорил. Он был садовником, а я – деревцем. Деревце надо поливать, поэтому тренер поливал меня бранью, унижениями и оскорблениями. Если я что-то делала неправильно, он заставлял меня по-пластунски ползать. Утверждал, что грядет война, и это умение пригодится.

Но какая война, с кем? Бранимир не отвечал. И я ползала по залу, собирая на себя пыль и грязь. Ребята сочувственно оглядывались, но молчали.

Я всегда, стиснув зубы, выполняла любые его команды. Даже самые странные и абсурдные. Я мечтала, я верила в то, что стану воином.

Эта вера давала мне силы идти на ненавистные тренировки. Но однажды моя ненависть вырвалась наружу. На одной из тренировок Бранимир заявил, что не дотронется до меня, не поцелует и не обнимает до тех пор, пока я не научусь делать сальто и стоять на руках.

Ребята недоуменно переглядывались, некоторые даже с осуждением шептались. А я от злости чуть не бросилась на тренера с кулаками. Огромным усилием воли я овладела собой и спокойным тоном послала его к черту. Бранимир на это ответил, что я могу валить из клуба. Кроме того, он заявил, что не хочет неуклюжую девицу, которая даже не умеет делать сальто:

– А вот Елена умела. И на шпагат садилась. Да и вообще была замечательным человеком. Я готовлю из тебя воина. Мечтаю, чтобы ты отомстила за ее смерть!

– Да иди ты к поутри со своей Еленой…

Взбешенная, готовая провалиться сквозь землю, я выбежала на улицу. Бранимир бежал за мной, но я не останавливалась. Так мы добрались до моста через реку Стейчу.

– Я ненавижу тебя! – закричала я. – Я желаю тебе смерти! Будь ты проклят.

Бранимир со спокойной усмешкой смотрел на меня.

– Желаю тебе провалиться в преисподнюю к псоглавцам. И пусть они вытрясут из тебя гнилую душонку.

Парень не шевелился.

– Давай, давай, позлись. А потом придвинь сюда Стейчевскую светлую зону. Всего каких-то пятьдесят метров.

– Да пошел ты! Ментальный наркоман.

Бран улыбнулся и развел руками.

Но потом я крикнула:

– Я больше не люблю тебя!

Это оказало неожиданное действие.

– Что ты сказала тварь? – закричал Бранимир и крепко схватил меня за талию, наклонил вниз, через перила моста… Хорошо так наклонил. Перед глазами запрыгали мушки.

Еще чуть-чуть и я полечу в холодную воду.

И все бы закончилось.

Сначала я сопротивлялась, пыталась защититься. А потом подумала: «Зачем? Зачем мне жить без его любви? И воином не стала». Я расслабилась и покорилась. Бранимир удручающе медленно толкал меня к смерти. Но упорно, преодолевая сантиметр за сантиметром.

Вдруг меня втащили одним мощным рывком! Какой-то парень в зеленоватом плаще с капюшоном, смутно знакомый. Я недоуменно смотрела на своего спасителя.

– Ты что, чувак, с ума сошел? Ты же ее чуть не убил! – и он ударил Бранимира кулаком по лицу. Тот не увернулся, и по его лицу потекла струйка крови. Тренер спокойно взял меня за руку, и мы вернулись в клуб.

И вдруг я зарыдала так горько, что ко мне сбежались все радомировцы. Так я еще не плакала. Ребята обступили меня и с беспокойством заглядывали мне в глаза. Бранимир попытался обнять меня, но я его оттолкнула. Тогда он отошел.

Лишь Яр смог заставить меня встать и отвел в тренерскую. Налил чаю с душицей.

– Этот подонок совсем с ума сошел. Чуть меня не прикончил. Хотел бросить в реку!

Яр покачал головой:

– Что ты, что ты, Бранимир никогда бы не убил кого-либо. Он – не самый плохой человек, пусть и одержимый определенными идеями. Мне кажется, после смерти Елены у Брана развилась мания преследования. Боится, что на тебя нападет маньяк или грабитель, а его рядом не окажется. Вот и тренирует всеми силами. Ленку он не смог уберечь… И винит себя, уверен. Я понимаю, как тебе тяжело. Но пойми и ты: Бранимир тебя искренне любит. Пусть и несколько неестественной любовью. И так же искренне хочет научить славяно-горицкой борьбе. Пусть его методы жестоки, но он желает тебе добра. Помирись с ним. Надо только чуть-чуть потерпеть. Ты сильная, справишься…

Я последовала его совету, и целых две недели была счастлива.

Бранимир был на удивление лаковым и внимательным, и даже почти не орал на меня на тренировке. И от этого луча солнца я смеялась и была самой счастливой.

Тренер сдержал свое обещание и избегал любых прикосновений. Иногда он бывал очень принципиален. Но я этого даже не заметила, так была довольна его добротой и хорошим настроением.

Но вскоре я поняла, насколько зыбки эти изменения. Я не смогла сделать акробатическое упражнение «крест», и Бранимир мне этого не простил. Он снова начал унижать и оскорблять. Я отвечала ему тем же.

Я становилась такой же жестокой, как и он.

– Тупица! – кричал тренер.

– Урод! – отвечала ему я.

– Неуклюжая корова!

– Горе-тренеришка! Это ты не способен ничему научить. Не отомщу я за твою Елену. Ха-ха!

– Стерва, по больному бьешь…

Ребята вздрагивали от нашего крика, но молчали. Он постоянно твердил мне, что я ничего не добьюсь в боевых искусствах, а я назло ему мечтала о воинской славе. Я была готова на все даже ради посредственных успехов. Но не было и их.

Умом я понимала, что Бранимир – не враг. Что он искренне хочет передать боевые знания и навыки. Что сам верит в действенность своих методов – крика и унижения. Но все мое существо бунтовало против его жестокости, я возненавидела того, кого так сильно любила.

Владимир и Яр были другими. Они никогда не унижали своих учеников, относились к ним как к своим младшим братьям и сестрам, недаром «Радомир» славился своей теплой атмосферой.

Но однажды я не выдержала. Я решила расстаться с Бранимиром и уйти из клуба. Тренер спокойно выслушал, скрестив руки на груди. И сказал, что мои слова будут иметь цену только в светлой зоне.

Но, замирая от экстаза рядом с серебряной церковью, я не смогла их повторить.

– Тебе нужны эти тренировки, – негромко проговорил Бранимир. Его пальцы дрожали от наслаждения. – Без бойцовских навыков и без моей помощи ты никогда не разовьешь свой дар. Так и останешься убогой аномалией. Надо идти дальше. Ты должна стать воином, должна растянуть купол добра и света над Вереной. Помни, я тебя люблю. И буду любить.

Я кивнула и согласилась. Да только скоро нечего будет отдавать людям, потому что во мне самой с каждым днем оставалось все меньше света и добра. Бранимир выжигал их каленым железом презрения.

30

Шли месяцы. Я становилась все более озлобленной. Мне нравилась рисовать Бранимира и втыкать в него иголки. Я стала часто болеть и пропускать занятия. А светлые зоны высасывали последние силы. Тренер на меня кричал, но я пропускала его ругань мимо ушей.

Нет, он не был зверем, не думайте! Иногда он меня ласкал, дарил подарки, водил по кофейням. Я воспринимала эти знаки внимания с неподдельным недоумением, что расстраивало Бранимира.

– Ну почему ты меня боишься? – спрашивал он. – Я же тебя люблю…

Я тоже его сильно любила, со всей страстью девятнадцати лет. Удивительно, как же можно ненавидеть человека и обожать его до безумия? Да и вечные тайны стояли между нами. Я оберегала свои чувства и пыталась убедить Бранимира перестать меня мучить на тренировках. А также устроить перерыв в работе над светлыми зонами. Он оставался глух.

Но может быть, все бы еще обошлось. Может, я бы развила свой талант и стала плохоньким, но рукопашником. Если б не она. Подружка Сталкер, так все называли новую девушку. А каково было ее реальное имя – бог весть. Сначала я даже не сразу ее заметила. Спасибо Маше, обратила мое внимание:

– Далеко пойдет. Смотри, как двигается.

Это была совершенно обычная с виду девушка, не очень-то высокая и крепкая. По-своему даже привлекательная. Немного азиатская внешность: высокие скулы, две тугие черные косы, которые заплетались исключительно для тренировки. Но в глазах ее светилось неистовое желание стать лучшей. Сначала бойцовский талант Подружки не заметил никто, кроме Маши. Даже опытный тренер Владимир сухо сказал: «Как пришла, так и уйдет. Мало ли их было в «Радомире». Но уже через две недели Яр ткнул его в бок:

– А девчонка-то необычная.

– Еще какая! Самородок. Уже встает в спарринги, и главное, умеет думать во время боя. А это ценнейшее качество.

Подружка Сталкер действительно была не по годам умна. Видимо, автостоп и урбантрип заставляют взрослеть быстрее. Как-то она подошла ко мне после тренировки и предложила прогуляться.

– Я иду домой с Бранимиром.

– О, нет, он еще останется. Хочет шпагат потянуть.

– Тогда с Машей.

– Она уже ушла. Я тебе не нравлюсь, да?

Мне потребовалась вся выдержка, чтобы взглянуть в ее темные глаза.

– Это не так!

– Эля, меня не интересует Бранимир, поверь. Я действительно хочу тренироваться. Не мешай, прошу тебя по-хорошему. Дай мне достичь своей цели.

Я молча развернулась и ушла. Слишком тяжело было с ней разговаривать.

В следующие две недели Подружка Сталкер всеми силами старалась со мной подружиться: страховала, когда играли в мяч, вставала в спарринги, пыталась завести разговор в раздевалке:

– Вообще-то меня Таня зовут. Я уже много лет посещаю заброшенные здания. Особенно тяготею к подземельям и шахтам. Знаю сталкеров практически со всей России. Всеобщая подружка, так сказать.

– И как тебе не страшно ногу сломать в этих развалюхах? – удивлялась Маша.

– Я не могу ее сломать, я – практически неуязвима, – серьезно ответила девушка. – Мне есть ради чего стремиться в заброшенные дома. Ради того, чтобы познать себя. Понять, зачем живу. Найти свой Шаолинь, как бы возвышенно это ни звучало. И там я поняла, что очень хочу драться, стать чемпионом.

– У тебя получится, – поддержала ее Маша.

– Да, получится, – усмехнулась Подружка, – если Эля перестанет меня ненавидеть.

А я подумала о том, что она никогда не станет воином. Только через мой труп.

Закончив одеваться, Подружка Сталкер улыбнулась и протянула мне холщовый мешочек:

– Это воинский талисман. Он принесет тебе силу и удачу в бою. Надеюсь, ты не сделаешь того, о чем потом будешь жалеть.

– Спасибо. Пойдем в зал. Вот-вот тренировка начнется.

То, что Бранимир чем-то недоволен, я заметила сразу. В области сердца зазмеился холодок.

– Привет, – поздоровалась я с тренером. – Что сегодня? Работаем на руки?

– Ты будешь «работать» на руки? Не смеши. Ты ими просто машешь, а не бьешь, и то не всегда в правильном направлении. Ну-ка сними куртку, – приказал Бранимир.

Я повиновалась. И встала прямо перед ним в одной майке.

Пока шел этот разговор, началась разминка. Все наши встали в круг и разогревали мышцы, делая плавные движения. На нас поглядывали искоса. Во взгляде Подружки Сталкер сквозило беспокойство.

– Какая же ты рыхлая. Мышцы – дряблые. Противно смотреть, – сказал он.

– Так мы начнем тренироваться?

– Нет! Пока ты не уяснишь, что полное ничтожество. И будешь слушаться своего тренера. Отжимайся!

Я опять послушалась, тихо мечтая убежать.

Не знаю, как реагировали на это радомировцы. Мне было слишком стыдно поднять на них глаза.

– У Подружки Сталкер получается все, а ты, тупая тварь, ничего не понимаешь, – продолжал Бранимир. – Дай только срок, и эта девочка станет лучшей. Посмотри на себя и на нее. Корова и красавица. Вот с кем бы я хотел оказаться в одной постели.

Я промолчала, но принялась отжиматься с бешеной скоростью. Нелюбимое упражнение доставляло мне неслыханное удовольствие. Я чувствовала себя как-то странно: будто во мне горит огонь, способный сжечь дотла все вокруг.

– Дурища, – сказал Бранимир, – ты даже отжиматься неспособна. – Страшилище несчастное, которое по иронии судьбы наделено особым талантом. Ты не заслуживаешь своего дара, запомни… С удовольствием отдал бы тебя кому-нибудь. Да кто возьмет. А хотя… Хэй, ребятки, кто хочет тренировать Эльку? Можете с ней переспать заодно, это как бонус.

Я молчала, с остервенением отжимаясь от пола.

– Ладно, вставай, – сказал тренер, видя, что не может вывести меня из себя, – сейчас у нас будет спарринг. И не ной, не к лицу это воину.

– Как бы тебе не пришлось ныть, любимый, – тихо сказала я.

Лицо Бранимира вытянулось в удивлении. Но долго поудивляться ему не пришлось, потому что я перестала быть самой собой.

Он шел сзади. Он всегда идет сзади, человек с мешком на голове, отставая лишь на шаг. И если не хочешь испугаться на всю жизнь, надо драться.

И я билась. Как сумасшедшая, не замечая разбитого в кровь лица, я шла как танк на Бранимира. Он бил, не жалея и не делая скидок. Тот самый человек, который хотел сделать меня своей женой, превратил мои ноги в месиво из синяков. Тот человек, который нежно целовал мои губы, сейчас бил их прямым ударом. Если я пропущу хоть один апперкот в живот, неизвестно, смогу ли стать матерью. И я уворачивалась и била, била и уворачивалась, а огонь сжигал меня дотла.

И вдруг Бранимир сдался!!!

– Уберите ее от меня! Уберите от меня эту разбушевавшуюся тварь. Эй! Люди!

Рукопашники не двинулись с места. Тихо… Даже можно услышать собственное дыхание.

Яр подбежал ко мне и обнял за плечи. В его медвежьих объятьях я размякла и зарыдала.

– Люди! Радомировцы! Среди нас – предатель! Эта проститутка (я показала на Подружку Сталкер) спит с моим мужчиной, тренером Бранимиром.

– Да ты с ума сошла, – закричала Таня, – я с ним даже не разговаривала никогда.

Но меня уже несло дальше.

– Потому что вы были знакомы раньше. Ты – ведьма!

Я подошла к ней и так двинула кулаком в живот, что девушка упала.

Прости, Подружка Сталкер! Но я должна сохранить свою любовь, или мне незачем будет жить. Во мне почти не осталось света.

– Чем ты докажешь свое обвинение? – спросил Владимир.

– А разве вам мало моего слова? – я взглянула в глаза старому тренеру. На Подружку Сталкер, которая лежала на полу, захлебываясь слезами, я не смотрела. На Бранимира тоже. Тот молчал. Я пнула плачущую Таню и вызывающе оглядела свой клуб.

– Или она, или я.

– Ты знаешь ответ, – устало сказал Владимир, – конечно, ты.

Он протянул руку Подружке и помог ей встать.

– Ты оскорбила девушку из нашего клуба, а значит, ты оскорбила весь клуб. Уходи от нас.

– Это месть… Она невиновна… – прошептал Яр. – Танюша, держись. У тебя большие способности, не уходи из мира боевых искусств. Найди другой клуб. Может статься, что Элю саму отсюда поганой метлой… Да она не виновата. Она – не злая. Она несчастная очень…

– Эля заплатит за это. А я стану лучшей, клянусь, – прошептала Подружка Сталкер.

И, развернувшись, ушла.

А я смотрела ей вслед и сжимала подаренный талисман. А затем вспомнила, как меня саму выгоняли из «Бастиона» только за то, что слишком много знала о Грине. Вспомнила свое горе и свою боль. И была готова бежать за Таней, встать перед ней на колени, вымолить прощение… Но тут ко мне подошел Бранимир и сказал:

– Всю следующую тренировку будешь ползать, тварь.

Я легонько поцеловала его в губы. Тренер не отстранился. Так мы стояли и целовались под взгляды ребят, полные восхищения и отвращения.

– Дьявольская пара, – сказал Тор.

А я подумала, что любовь порабощает. Меня она и вовсе превратила в чудовище.

Писательница Алина Воронина с удивлением смотрит на меня. Затем уточняет, действительно ли я считаю свое нездоровое чувство к тренеру любовью. А я не знаю ответа… Наверное, нет. Это не было Любовью. Это было Притяжением.

Всю следующую тренировку я, как и сказал Бранимир, ползала по залу.

31

Так прошли осенние месяцы. На снежном коне прискакал декабрь, а с ним и Солнцеворот. Мои отношения со Бранимиром по-прежнему напоминали американские горки. Он был агрессивен на тренировках и удивительно нежен после. Как я все это терпела? В глубине души я ловила кайф от контрастов: любовь – ненависть, грубость – нежность, унижение – и почти преклонение перед моим даром. Почему же я не могла найти в себе сил уйти? Просто уйти?

В силу своего инфантилизма я поздно повзрослела. Поэтому мое первое чувство было таким неистовым и болезненным. Кроме того, меня держало тщеславие – я мечтала стать бойцом. И решила бороться за свою любовь и свой клуб до конца.

Двадцать второе декабря весь «Радомир» отмечал Солнцестояние и Коловрат. Ночь достигла своего пика, и тьма спустилась на мою душу. Я была готова на все. Нечто злое поселилось в моей душе, и оно искало выхода. Мы собрались всем клубом в Заповедном лесу с прекрасным видом на Двойные горы. Развели костер, и сразу стало уютно и тепло, но я была печальной. Я вспоминала свой религиозный экстаз на Перун-Дане. Торжество жизни. Ощущение, что твой Шаолинь близок. А в тот холодный декабрьский день я не испытывала ничего, кроме ненависти и злобы.

А потом пустили по кругу братину с квасом во славу Перуна. И мне стало легче. Я, наконец, почувствовала единство со своим клубом. Мы стали одним целым. И я увидела на их лицах тот самое воодушевление, что и на Перун-Дане. Я стала молиться, и молилась не мертвому идолу, а живому Богу.

Мы ели гречневую кашу с мясом. Снег падал в миски. Но я смеялась. Каша со снегом. Я смеялась от смутного предчувствия счастья. А снег все падал. Я кружилась, падала, снова вставала и смеялась, смеялась… Меня просто колотило от религиозного экстаза, смешанного с любовью к природе.

Вскоре за мной пришел Бранимир.

– Эля, пора биться. Идем. Тебя все ждут.

Сначала я просто смотрела. Русский кулачный бой – это так красиво. Стенка шла на стенку: рослые, хорошо сложенные ребята дрались без тени агрессии, весело, с удовольствием. Бран был среди них, и я любовалась его быстрыми отточенными движениями. Бились на кулаках, не используя ноги. Девчонки, как и я, только смотрели. Братина опять пошла по кругу. На этот раз в ней был не сладкий квас, а ядреная медовуха. Я немного захмелела.

Начались парные поединки. Бранимир предупредил меня, что я должна биться, чтобы показать, чему научилась. Я не возражала против спарринга с кем-нибудь из девушек. Они всегда бьют аккуратно, оберегая лицо.

И я вышла на середину круга. Произнеся традиционную формулу «Иду на вы», я оглядела лица одноклубниц. Я бы проиграла любой из них. Это даже не обсуждалось. Но девчонки не вызывали у меня страха, да и для них поединок был всего лишь игрой. Я смотрела на Машу, но Маша прятала глаза…

Ко мне подошел Бранимир.

– Я сам выберу противника своей ученице. Это ты, Яр!

– Ты с дуба рухнул, брат, или не допил… – Яр выпрямился во весь свой исполинский рост. – Ты посмотри на нее и на меня. Надеюсь, это шутка.

– Я не шучу, Эле пойдет на пользу бой с тобой.

Я стояла молча, одеревенев от страха. Я не могла драться с Яром, он меня пугал до дрожи в коленках и стука зубов. И я поддалась своему страху. Я стояла столбом посреди круга, который больше не казался мне дружеским. Теперь меня окружали враги с ехидными улыбками. Отказаться от боя – это позор. Биться я не могла. Яр тоже стоял, не шевелясь.

Я была почти благодарна Бранимиру, который схватил меня за руку и вытянул из этого страшного круга.

– Ты с ума сошла?! – закричал мой тренер. – Ты меня позоришь своей трусостью. Меня! Мало того, что ты полная бездарь, так еще и трусиха. «Во шинь…»

– Кто я?

– Ладно, неважно. Забудь. Слушай сюда, Элиза. Или ты сейчас бьешься с Яром, или мы расстаемся. И ты уходишь из клуба навсегда, да и со светлыми зонами разбирайся, как хочешь.

С этими словами Бранимир развернулся и ушел к ребятам. С громкими возгласами и смехом сражались Маша с Владимиром. Мне стало невыразимо больно: круг бойцов душил меня, как удавкой, своими ограничениями. Я подумала, до чего же в сущности жестоки люди. И зачем нужен этот неравный бой? Для чего? Для унижения? Чтоб место свое знала? Я задыхалась от душевной боли и молила Перуна о помощи:

– Перун, бог войны, дай мне сил, помоги мне, Перун. Не ради себя прошу, ради своей любви к Бранимиру. Перун! Сделай меня воином хотя бы на час!

Я плакала и молилась, и древний бог услышал меня. Помощь пришла в лице того, кого я считала своим недругом. Передо мной стоял Тор, он без лишних слов обнял меня:

– Эля, я пришел помочь… Хоть ты этого и не заслуживаешь. Ну не рождена ты воином, так зачем лезть? Ты же можешь найти свое счастье в другом. В игре на флейте или исторической реконструкции.

Я сделала протестующий жест.

– Хватит, Тор. Мы уже говорили об этом. И я останусь при своем мнении. Я люблю Бранимира и пойду ради него на все. Я хочу стать воином больше всего на свете, и ради этого я готова заложить душу дьяволу.

– Бог с тобой, девочка, – сказал Тор, – я все равно помогу тебе. Пей, это довольно сильный стимулятор. Ну ладно, ладно, ничего опасного. Пей, и страх уйдет…

Я смотрела на фляжку и не могла это выпить. Настойка. Чувствую алкоголь и что-то еще. Может, грибы?.. Ее действие на мой организм непредсказуемо. Я не могу, нет… Но тогда я потеряю Бранимира… Нет! Никогда!

И я залпом выпила жидкость со странным привкусом.

– Пахнет валерьянкой, – я глупо захихикала.

– А теперь иди в бой и ничего не бойся, – Тор пожал мне руку и неожиданно поцеловал в губы.

Поединок с Яром прошел неплохо. Он и не думал меня калечить. Сейчас, имея большой боевой опыт, я поражаюсь, насколько мастерски тренер вел бой, насколько был бережен со мной. После поединка я взглянула на лица ребят. Они больше не казались мне враждебным кругом-ловушкой. Они снова стали моим любимым клубом, моими братьями по оружию. За право быть с ними – стоит биться!

После поединка с Яром я сама вызвала в бой одного из парней, он не отличался ни силой, ни техникой, зато был жестким и агрессивным. Мы рубились, как черти, не жалея ни друг друга, ни себя. Все шло хорошо, я успешно отражала удары своего противника. Я отвлеклась, когда попыталась поймать взгляд Бранимира. И я дорого поплатилась за свое желание – мой враг нанес мне такой удар, что я упала, кровь текла ручьем из разбитого носа и губ.

– Хватит, – закричал Яр, – с ума сошли оба, мы сюда не убивать друг друга пришли, а отпраздновать День Солнцестояния. Ладно, пойдемте, еще выпьем.

Ребята двинулись к костру, а я осталась лежать на снегу, размазывая по лицу кровь и слезы. Я плакала не от боли, а от страха, что это поражение аукнется мне. Больше всего на свете я боялась потерять свой, ставший родным, клуб. На Бранимира мне в тот момент уже было наплевать.

– Как красиво, – услышала я хорошо знакомый голос, – твоя алая кровь на белом снегу. Белоснежка моя…

– Почему Белоснежка?

– Ну, разве ты не помнишь сказку? – засмеялся Бранимир. – Королева пряла и уколола палец. Капельки крови упали на снег. И королева загадала: «пусть у меня родится дочь, белая, как снег, и румяная, как кровь». А я хочу мальчика. Сына. Нашего сына. Но и девочка тоже подойдет. Станем их вместе обучать боевым искусствам. Сегодня ты доказала, что достойна быть рядом со мной. Когда победила свой страх.

– О чем ты? – спросила я. Его слова показались мне такими странными, что я даже перестала плакать.

– Эля, маленький ты мой боец, выходи за меня замуж. Я люблю тебя.

И Бранимир надел мне на палец золотое обручальное кольцо. Я ощутила огромное счастье и в то же время дикую боль.

– Зачем ты меня мучаешь? Я же просто некрасивая женщина… Я слабая, неуклюжая. Я никогда не стану крутым бойцом. И ты сам говоришь, что недостойна своего таланта.

– Это была проверка на прочность. Все, что было между нами. Унижения и оскорбления. Стена равнодушия. Тяжелые тренировки. Эксперименты со светлыми зонами. И ты ее прошла. Не ушла из клуба и не бросила меня. Я предлагаю тебе расписаться весной.

– Ты серьезно?

– Конечно, Эля… Пойдем, объявим о нашей помолвке ребятам. Я люблю тебя. И я верю в тебя. У тебя есть то, чего лишены многие способные воины. Сила воли и упорство. Ты будешь драться до последнего. И ты станешь бойцом.

Я не верила своим ушам. Но была рада предложению руки и сердца. Да и кто бы ни обрадовался в девятнадцать с половиной лет?

В странную ночь Солнцеворота я ластилась к Бранимиру, а тот был непривычно добрым и уступчивым. И даже сделал комплимент моим зеленым глазам, что было уж совсем неслыханно. Затем он вышел на середину круга и объявил клубу о нашей помолвке. И рукопашники будто бы забыли о том, что происходит на тренировках. О его грубости и откровенной жестокости. Все нас поздравляли, причем каждый счел своим долгом взять меня на руки и поцеловать. «Сестренка! Вы – прекрасная пара», – нежно говорили эти воины, пожимая мне руку. Только Тор избегал моего взгляда. Но это больше не имело значения. Я была среди них, среди своего «Радомира».

32

Но вскоре я поняла, что наша помолвка мало что изменила. Бранимир по-прежнему не церемонился со мной на тренировках. Но я старалась не реагировать на его брань и оскорбления. Меня сдерживало кольцо. Нет, я не собиралась выходить замуж в неполные двадцать лет, это вовсе не входило в мои планы.

Но теперь я чувствовала себя обязанной сохранить свои отношения с Бранимиром. К тому же я все-таки его еще любила. Но моя любовь стала для меня полем битвы. Битвы с самой собой. Иногда, когда Бранимир был в хорошем настроении, я чувствовала, что смогу одержать победу, что мы будем вместе.

А иногда, когда у меня совершенно ничего не получалось на тренировке, я опускала руки. Я ненавидела себя за то, что родилась настолько слабой и неуклюжей. А также за то, что у меня плохая координация, нарушения вестибулярного аппарата и отвратительная физическая подготовка. Неужели таким людям вход в рукопашный бой заказан? Неужели спорт – это достояние элиты? Сильных, красивых, волевых?

Почему же я не ушла из клуба? Думаю, тогда бы мои отношения со Бранимиром наладились. Но я обладала просто дьявольской силой воли и целеустремленностью. А еще огромным любопытством. Я надеялась, что рано или поздно Бран расскажет, от чего умерла Елена. Но он пресекал любые, даже самые осторожные, расспросы.

Я ненавидела себя, считала слабой. Но я ненавидела и Бранимира. Горе той спортсменке, что спит со своим тренером. Горе… Но я не просто с ним спала, я его любила. И поэтому чувствовала себя вдвойне несчастной.

А впрочем, все было не так уж плохо. Вне тренировки мы отлично ладили. Никто не понимал меня лучше Бранимира. Мы слушали похожую музыку, читали одни и те же книги, обожали фильмы о боевых искусствах. Вне тренировки мы прекрасно друг друга понимали. И жесткий тренер превращался в нежного любовника и хорошего друга. И все же даже в постели мы обсуждали боевые искусства. Абстрагироваться от них невозможно было ни на минуту.

В марте в нашем городе состоялся Фестиваль боевых искусств, на котором выступали таэквондисты, каратисты, ушуисты, самбисты, кик-боксеры, айкидоки, киокушинцы, представители общества «В поисках Шаолиня», реконструкторы и многие другие боевики. Каждая школа рассказывала о своем боевом искусстве. Ученики показывали технику и акробатические трюки. Также проводились спарринги.

Мы с Бранимиром сидели в первом ряду. Мой тренер у каждого выступающего находил ошибки, над которыми смеялся. Я поддакивала и тоже хихикала. Этот злой смех сблизил нас.

– Правда, они бьются еще хуже, чем я? – каждый раз спрашивала я.

И тренер с улыбкой отвечал:

– Конечно, мой маленький боец – самый лучший.

Я нежно целовала его в ответ. Так мы смеялись над всеми и у всех находили ошибки. Но когда вышли бойцы из школы «Воинский Путь к Шаолиню», или коротко «В поисках Шаолиня», мы хихикать перестали.

Они были удивительны. Они походили на прекрасную застывшую картину. Я даже представить себе не могла, что в боевых искусствах возможна ТАКАЯ грация и ТАКАЯ красота. Необычайно гибкие и сильные, они отлично владели своим телом.

Ребята были одеты в пояса различных расцветок, они показали не только рукопашку, но и номера с использованием шеста, ножа, меча и нунчаков. Один из стилей вьетнамского ушу. А я вдруг мучительно захотела быть с ними, заниматься не медвежьей славяно-горицкой борьбой, а грациозным ушу. И учил бы меня не жесткий Бранимир, а умный и справедливый тренер «Пути…», который сидел как раз напротив нас.

Я наблюдала за мужчиной с восточными чертами и не могла отвести глаз от его волевого лица. Такой никогда не будет кричать и унижать. Его оружие – ирония. И свет в душе, который он не жалеет для своих учеников. Кому, как не мне, это видеть? Кому, как не мне? Той, что повелевает светлыми зонами?

Я с таким вниманием смотрела на выступление ушуистов, что совсем не обращала внимания на своего жениха. А стоило. Он побледнел, и его лицо было злым и напряженным, руки сжаты в кулаки. Казалось, Бранимир готов был в любую минуту наброситься на ни в чем не повинных ушуистов. Я прижалась к нему и спросила:

– Любимый, что с тобой? Как тебе выступление?

Бран грубо оттолкнул меня и сказал:

– Я их ненавижу, но они прекрасны. Их техника безупречна.

Он немного помолчал, а потом обнял меня и более спокойно продолжал: