Текст книги "Лукавый Шаолинь"

– Красивейшем?

– Да. Кроме того, у меня своя квартира. И занимаюсь интересным делом – пейнтболом, иногда страйкболом. Кроме того, коллекционирую холодное оружие. Могу научить тебя драться и стрелять. Решайся, Иней! Ты будешь счастлива в Краснокрестецке.

– Да я согласна, согласна, но ведь мы почти незнакомы. Не понимаю, в чем подвох.

– У нас будет вся жизнь, чтобы узнать друг друга.

– Дай мне хотя бы неделю, Френд. Я хочу привыкнуть к тебе.

21

Он дал мне эти семь дней, и совершенно отвлек от сталкерства. Все это время мы знакомились с его многочисленными друзьями. Я поняла, что Илья заслуженно получил свою кличку Френд.

Все приятели моего нового знакомого и будущего мужа пришлись мне по душе – веселые страйкболисты и пейнтболисты. Они казались куда жизнерадостней, чем чопорные сталкеры, увлеченные поэзией одиночества. На третий день нашего знакомства я взяла с собой общительную Элю, и та была в восторге от встречи.

А потом Френд пригласил меня в съемную квартиру. Там состоялось наше последнее испытание на совместимость. Мне понравилось. Очень. И я даже почти не представляла Ерша во время этого.

А дальше все вечера мы просиживали в кофейне, поедая пирожные. Френд еще и запивал их пивом. Он задавал мне много вопросов, в основном практического характера. Умею ли я готовить? Люблю ли уют и чистоту в доме? Сколько и когда хочу детей?

И сам охотно рассказывал о себе. Меня, конечно же, больше всего интересовал Краснокрестецк.

– Правда ли, что в городе производят и ядерное, и химическое оружие? Как такое возможно?

– Да. Я сам работаю на одном из заводов и делаю, говоря простым языком, механизмы.

– Что находится за колючей проволокой?

– Город в прямом смысле слова – дома, магазины, аптеки, школы, есть и церковь. Но с золотыми куполами, естественно. И никаких светлых зон. Странно, что они туда не дотягиваются – до Верены каких-то десять километров. Старожилы рассказывают, что раньше зоны существовали, да только прохудились. А потом и вовсе исчезли. Также на территории ЗАТО находится лес и два озера, в которых можно купаться. Жизнь там лучше, чем в Верене и других городах. Чисто, красиво и преступности ноль. Краснокрестецк – это город детей и пенсионеров. У нас очень развита социальная сфера, много детских и спортивных учреждений. Краснокрестецк часто сравнивают с Советским Союзом.

– Из-за названия? Красный?

– Не только. Сложно объяснить. Сама поймешь.

Мимоходом Френд сообщил о том, что ему тридцать лет, он уже был дважды женат и имеет ребенка.

Я пропустила это признание мимо ушей. В двадцать лет гораздо сильнее волнует таинственный Краснокрестецк, чем семейная жизнь, которая представляется далекой и нереальной.

Ровно через неделю после знакомства, в субботу, мы пошли в ЗАГС подавать заявление. И там впервые поссорились, да так сильно, что я чуть не убежала.

Перед входом я всего лишь сообщила, что хочу еще раз съездить на водохранилище под надзором Ерша, Асмодея и Подружки Сталкер. Не нырять, а посидеть на берегу. Надо расставить все точки над i, понять, что такого особенного в этом месте.

– Нет, ты теперь замужняя дама и никуда не поедешь. Да и со сталкерством придется завязать. Не хочу, чтобы моя жена лазила по заброшкам, – тихо, но твердо сказал Илья.

– Что? Так я продаюсь в рабство? Такова цена за свободу от родителей и фотографии Краснокрестецка? Дома меня запрешь с вышиваньем? Я ухожу!

На глазах у регистраторши, поднявшей вверх брови от удивления, нареченный крепко стиснул мне руки и закричал:

– Ты совсем с ума сошла? Куда побежала? Запомни, ты – моя жена. И веди себя подобающе. А то о твоих находках из Татуры мигом узнает ФСБ. Уверяю, это их заинтересует. На вот, заполняй анкеты, а я пойду пошлину платить.

Я послушалась, с ужасом глотая слезы. Не ожидала, что Френд может так разговаривать. Но неожиданно я обнаружила, что у нас с ним одинаковые отчества – Георгиевичи.

Когда Илья вернулся, я спросила:

– Как ты называешь своего отца?

– Герой.

– А я Гошей. Ха-ха!

– Действительно, смешно. Извини, я тебя обидел. Просто испугался, что убежишь. А ты мне очень дорога. Надеюсь, больше ссориться не будем.

А затем Френд рассказал мне, что взял кредит в банке, чтобы мы могли отпраздновать свадьбу. Надо же купить кольца, костюмы, заказать столики в ресторане. Также надо найти хорошего фотографа и разослать приглашения гостям. Сколько новых задач, голова кругом!

Первым делом я решила объявить о своем бракосочетании сталкерам и устроить небольшой банкет. Френд меня поддержал. Он очень любил тусовки и новых знакомых. Я пришла в клуб пораньше и заказала пива с закуской на всех. Подошедшие сталкеры, особенно Ёрш и Асмодей, смотрели со смесью удивления с недоверием. Но сегодня главной скрипкой была я, а не они.

– Дорогие друзья! Мы собрались, чтобы отметить важное событие. Я скоро побываю в Краснокрестецке. Это дело решенное…

Раздались неуверенные аплодисменты. Некоторые сталкеры одобрительно улыбались. Другие переглядывались и шептались.

– Потому что я выхожу замуж за жителя Краснокрестецка. Знакомьтесь, это мой жених Френд!

И ответом мне была тишина. Звенящая тишина в течение нескольких минут. Я сумела их поразить.

Затем Ёрш подошел ближе и четко, отрывисто сказал:

– Иней всегда хотела пирога. Но сталкерский ей, видно, пришелся не по вкусу. И она получит подвенечный пирог. Что ж, давай, поздравляю, только бы он горек не оказался.

Френд побледнел и толкнул Ерша в плечо:

– Ты совсем что ли…

Один лишь Асмодей сохранял хладнокровие. На то он и был Асмодей.

– Спокойно, Френд. Ёрш у нас любит говорить иносказаниями. Думаю, он никого не хотел обидеть. И имел в виду только одно – двойственность Инея. Она родилась в Самхейн и холодна, как вьюжная ночь. Но, как неоязычник, не могу отметить и другое: в Инее – воплощение богини Лады. Самой жизни, плодородия, влюбленности в браке. Всего этого я вам и желаю, дорогие жених и невеста! Будьте счастливы и берегите друг друга!

Асмодей спас положение. Френд уже смотрел вокруг не так настороженно, а Ёрш отошел назад, в толпу сталкеров.

Вдруг кто-то крикнул «горько». Я с величайшим наслаждением поцеловала Френда. Обстановка разрядилась. Сталкеры уже обнимали меня, поздравляли Илью и чокались бокалами с пивом.

Один лишь раз Ёрш попытался со мной поговорить, но я холодно и, как мне тогда казалось, гордо, вымолвила:

– Оставь меня в покое. Я – невеста. И меня ждет Краснокрестецк.

– Прощай, Иней. И будь счастлива. Только надо было давно тебе сказать… Я…

Мне показалось вдруг невероятно важным узнать, что же он хочет сообщить. Но тут подошел Френд и мягко, но настойчиво увлек меня за собой.

Потом нас еще долго поздравляли и чествовали, но мне хотелось лишь плакать, уткнувшись лицом в колени Эли.

А утром мы с Френдом пошли выбирать костюмы для бракосочетания. Оно выпадало на август, и я купила длинное платье на корсете, обнажавшее плечи, в котором моя талия была не больше пятидесяти пяти сантиметров. Зато фата – очень скромная. Длина придавала мне роста, хотя я и так выше среднего.

Илья приобрел серый костюм, в котором выглядел настолько неотразимо, что я почти влюбилась в своего жениха.

Оставшиеся дни мы посвятили остальным предсвадебным хлопотам. Но существовала некая проблема: наши родители. Познакомиться с отцом и матерью Френда я физически не могла: они часто болели и крайне редко выезжали из Зоны. А своим… Честно, своих я даже не хотела приглашать на свадьбу. Думала: соберу вещи и махну ручкой Гоше и Кеше. У меня столько друзей, лучше уж их пригласить, чем родителей, которые никогда особо не интересовались моей судьбой.

Но в конце концов, поддавшись уговорам Ильи и Эли, вызвавшейся быть свидетельницей, я все-таки решилась за три дня до свадьбы им сообщить. Отреагировали они по-разному. Кеша – с гордостью и откровенной радостью. И неудивительно: от нее съезжала взрослая дочь. Теперь можно разгуляться, да и мужчину привести. Гоша – истерично плача, ругаясь и смеясь.

Я даже расстроилась из-за такой реакции. Если бы они запретила мне брак, то я бы восприняла это как признак неравнодушия и любви.

Весь июль прошел в слезах и радостных приготовлениях. Мы ссорились каждые пять минут и почти сразу мирились. Иногда я удивлялась сама себе: как можно выходить замуж за едва знакомого мужчину старше на десять лет? Но в редкие минуты я чувствовала внутри бесшабашную удаль и веселость, думая, что это самое забавное приключение в моей жизни.

В день свадьбы я все-таки заплакала. Жаль было расставаться с друзьями, сталкерами и даже родителями. Моими удалыми и бесшабашными Кешей и Гошей. А еще преследовало странное чувство, что увижу нечто. То, к чему не была готова.

О Ерше я больше не думала. Он остался в прошлом. Где-то там, в заброшенном заводе. Там, где можно познать поэзию одиночества. А я утратила и свободу, и возможность выбора.

Но, наверное, Краснокрестецк того стоил.

Венчаться в церкви мы не стали.

– Вдруг разведемся, – серьезно сказал Френд. – А церковь не разводит.

А я почему-то подумала: «Непременно разведемся, дай только срок». Как же я ошибалась… Мы не развелись. Бывают вещи куда страшнее.

Хорошо помню тот жаркий день последнего летнего месяца.

– Ты самая красивая невеста в Верене, – сказала Эля, аккуратно обнимая меня. – Просто фея из сказки. Неземное платье, а какая прическа… Настоящая корона из волос! Да и жених хорош. В меру брутальный, в меру респектабельный. Живите и радуйтесь, ребята.

– Брак – это не место для радости. Ощущаю скорее изумление, – призналась я.

В ЗАГСе все получилось. Я сказала «да» почти твердым голосом, хотя едва могла вдохнуть из-за тугого корсета.

Как ни странно, Кеша и Гоша даже прослезились. Они помотали мне немало нервов, требуя, чтобы одного из них на свадьбе не было. Но когда я предложила вообще не приходить, явились оба. И даже перемолвились друг с другом парой слов с кислыми улыбочками. Я вздохнула и мысленно перекрестилась, потому что ожидала как минимум потасовку.

Потом мы целый день катались по Верене и пересекли все светлые зоны, наполняя душу счастьем. Я прощалась с этим городом, оттягивая сладкий миг свидания с Краснокрестецком. Загадочным и необычным.

– Прощай, Верена!

– Прощай, поэзия одиночества!

– Прощай, зовущая Татура!

– Прощай, Шаолинь.

Но сладкий миг оказался совсем не сладким. И уж точно не романтическим. На контрольно-пропускном пункте меня, прямо в подвенечном платье, бесцеремонно обыскал прапорщик. И напрасно Френд возмущался, размахивая временным разрешением на въезд в закрытый город.

А затем я на ватных ногах прошла через вожделенные ворота и ступила свадебной туфелькой на землю обетованную. Я победила! Я была в Краснокрестецке.

Часть 3. Слава, Перуне, Слава!

Эля

22

После моего ухода из «Бастиона» прошло два года. Я успела закончить музыкальную школу по классу духовых, поступить в университет и расстаться с несколькими мальчиками. Студенческая жизнь так захватила меня, что я не вспоминала не только о Гриндерсе, но и о Маше, которая продолжала учиться на юридическом факультете. Сначала я еще пыталась помириться с ней, но девушка была непреклонна:

– Я не могу быть твоей подругой, Эля, не из-за Грина, не думай. Я тебе его простила и нашу драку тоже.

– Так в чем же дело? Почему мы не можем общаться, пусть не как раньше, но хотя бы изредка встречаться в кофейне?

– Все изменилось, Элюнь… я теперь другая. И тебе со мной общаться не стоит. Еще научу плохому.

Я так и не поняла, что изменилось в Маше, но решила не навязываться, а потом и вовсе забыла о ней. Я наслаждалась новой жизнью, которая стерла из памяти образы Грина, Маши, Йеннифер. С Инеем же сблизилась еще сильнее. Отчасти именно потому, что я перестала общаться с Машей, которую та недолюбливала. Мы обе жили совершенно обычной жизнью двух молодых девчонок – ходили в кино, на концерты в пабы, читали взахлеб и ни к чему особенно не стремились. Казалось, что Шаолинь уже найден, а человек без лица навсегда ушел в прошлое.

Лишь иногда мне становилось немного не по себе. Когда играла на флейте в Заповедном лесу, любуясь Двойными горами. Тогда я чувствовала на своих плечах чей-то настороженный взгляд. А иногда и видела силуэты. И это было моей тайной, такой же, как умение раздвигать границы светлых зон. Лишь Иней могла бы мне поверить, потому что слышала зов мертвых из Веренского водохранилища. Делиться с кем-либо еще не имело смысла. Такие уж люди в нашем городе – равнодушные к потустороннему. А иначе просто с ума сойдешь, если станешь обращать внимание на разные странности.

Я делала все возможное, чтобы забыть прошлое. И просто жить.

А потом я встретила Грина в автобусе. И поняла, что лишь обманывала себя. Мне никогда не вычеркнуть из памяти этого загадочного человека. За два года Гриндерс почти не изменился, только стал еще шире в плечах. Казалось, не узнает он во мне робкую семнадцатилетнюю девочку, подкладывающую ему подарки и любовные письма. Слабую и неуклюжую. Ту, которую привел к поутри на Двойные горы. Ту, которую он ударил из всех сил в одно жаркое лето. Я изменилась довольно сильно – сделала дреды, похудела на восемь килограммов и даже немного подросла.

Два года я стремилась извинить Гриндерса, оправдать его поступки. И почти уже не испытывала ненависти или обиды. Но не учла: простить можно лишь того, кто искренне просит прощения. Боюсь, бывший ролевик не испытывал никакой вины. И даже не знал, что был моей первой любовью.

Поэтому, когда я увидела Грина, мое сердце замерло, но не от любви. А от неудовлетворенного честолюбия. Я подумала, что не добилась ничего в этой жизни. Я так и не научилась фехтовать и не стала воином, а значит, не была достойна своего рыцаря. И я снова ощутила себя слабой и неуклюжей, но теперь знала, чего хочу: научиться фехтовать. Вот тогда можно было прийти и плюнуть ему в лицо. Или броситься на шею.

Сидя на противоположном конце автобуса, Грин не видел меня. Я решила тихонько выйти в среднюю дверь и сбежать.

И тут я на секунду прикрыла глаза. И сквозь опущенные ресницы ясно увидела приближающийся белый контур. Через минуту мы плавно впишемся в светлую зону… Вот и церковь мерцает серебристо-фиолетовым! Нет! Я не хочу смотреть на Гриндерса с идиотской улыбочкой. Не хочу, чтобы на считанные минуты лучшие стороны моей личности вышли на поверхность. Не хочу поддаваться Свету, потому что только злость меня и хранит…

Остановка. Я бросаюсь к двери, расталкивая пассажиров. И… со всего размаха грохаюсь на пол с высоты своих десятисантиметровых каблуков. Нет! Падаю как всегда прямо на спину. Удивительно, что позвоночник после такого еще цел. Да, да, я по-прежнему являю собой образец неуклюжести. Хочется кричать и плакать одновременно.

Я лежу на грязном полу старенького ПАЗа, сжимая кулаки от злости. Но тут мы все-таки входим в пространство светлой зоны. Гримаса ненависти на моем лице сменяется выражением любви ко всему миру.

Я лежу и улыбаюсь, потому что жизнь кажется полной чудес. И даже не удивляюсь, когда Грин подает мне руку и помогает подняться.

– Это стало моей работой – спасать падающих девушек. Каблук не сломала, о прекрасная Элиза?

Я мотаю головой. У меня есть минута, всего минута до окончания светлой зоны. И я бросаюсь на шею Гриндерсу, судорожно выдыхая слова:

– Не бросай меня никогда. Я без тебя схожу с ума. Теряю девочку с флейтой.

– Никогда…

Светлая зона всегда заканчивается так скоро… И вот мы снова в Верене – обычном городе Средней России. Я отшатываюсь от бывшего тренера и смотрю на него с деланным отвращением.

– Эля, надо поговорить. Я должен сказать тебе правду о поутри. И о нас.

– Какую правду? О том, что ты избил девушку, почти подростка?

– Выбора не было. Поутри бы нас всех прикончили, если бы ты открыла рот. Как убили Елену.

– Да пошел ты, красавчик.

Безумно хотелось ударить его по щеке. Влепить изящную пощечину, доказать, что изменилась не только внешне. Теперь никто не сможет втянуть меня в свои интриги. Но я молча развернулась и вышла из автобуса, вцепившись в поручни изо всех сил. Не хватало только еще раз упасть.

Я стояла на остановке всего в двадцати метрах от светлой зоны и прерывисто дышала, закусив нижнюю губу до крови. Тогда я и решила стать воином.

«Бастион» был не единственным клубом реконструкции. В нашем городе воссоздавали несколько эпох, учили шить, биться на мечах и просто драться врукопашную. Передо мной были открыты все двери.

И я выбрала «Эскалибур», славящийся на всю Россию своей школой фехтования. Хотя один из старых знакомых дал хорошую рекомендацию, клуб встретил меня не слишком приветливо. Щиты на стенах смотрелись угрожающе, шлемы вызывали дрожь, а хмурые лица ребят наводили тоску. Я натянуто улыбнулась, и в ответ получила такие же неуверенные улыбки.

– А у вас красиво, лучше, чем в «Бастионе», – сказала я, чтобы не молчать.

Мои новые знакомые сразу оживились. Начались расспросы: долго ли я занималась в «Бастионе», есть ли ролевой опыт, какой период истории мне интересен. Особенно их интересовало, умею ли я шить. Узнав, что немного могу, ребята заметно расслабились. Девушки принесли альбомы, я вежливо улыбалась, рассматривая их костюмы. Реконструкция меня мало интересовала. После просмотра альбомов и двух чашек чая, я, наконец, призналась, зачем пришла:

– Мне бы хотелось научиться фехтовать.

Эти простые слова произвели огромное впечатление: на меня посмотрели чуть ли не с отвращением. Чайная ложка выпала из рук Тора, руководителя клуба.

– На мечах? – глупо спросил он.

Я с трудом удержалась от улыбки.

– Но зачем это такой изящной девушке?

– Я хочу научиться драться.

– Но зачем? Вокруг столько прекрасных бойцов, готовых защитить красавицу, – он указал рукой на реконструкторов.

– Я хочу научиться драться, – упрямо повторила я.

– Мы не берем девушек, тем более таких привлекательных и женственных, – ответил Тор, еще пытаясь казаться любезным. – Но ты можешь остаться с нами. Подберешь себе эпоху, найдешь источники и начнешь шить костюм. Если поторопишься, успеешь на фестиваль. Но вот дреды выглядят не исторично, придется убрать под платок.

От злости я покраснела. Видит меня впервые, а уже командовать начал. Дреды не угодили…

– Извините, но я создана для того, чтобы держать в руках меч, а не иглу.

– Что ж, нам не о чем больше разговаривать. Но помни, реконструкция ждет тебя.

Неожиданно мне стало горько и обидно. Я поняла, что сильнее всего на свете хочу заниматься боевыми искусствами. Просто доказать себе, что могу. Что я – нечто большее, чем хорошенькая девочка с дредами и флейтой.

И я заплакала в голос, скуля, как раненый зверь. И побежала по гулким коридорам «Эскалибура». Надо сказать, что клуб находился в подвале старинного дома начала XIX века, что как нельзя лучше подходит для подобного объединения. Но об архитектуре нашего города расскажу в другой раз, а пока я бежала, на ходу утирая слезы. Вдруг меня окликнули:

– Эля, подожди… Эля, не плачь. Ты же сильная девочка. И я помогу тебе.

Эти слова я уже от кого-то слышала, и почему меня все считают сильной, если я слабая и ранимая?

– Не плачь, – продолжал Тор, – хочешь боя, будет тебе бой, но не на мечах. Как ты смотришь на то, чтобы заняться рукопашкой?

Мои слезы сразу высохли:

– Спрашиваешь… А где?

– В клубе «Радомир». Что ты знаешь о славяно-горицкой борьбе?

– Что это?

– Ладно. Система Кадочникова?

Я растерянно улыбнулась и пожала плечами.

– Свиля? Радогора? Перун-дан? Хоть что-то тебе знакомо?

– Ты вообще по-русски говоришь?

– Более чем. На старославянском. Тяжелый случай, – вздохнул эскалибурец. – Может, все-таки подумаешь о нашем клубе?

– Идти в кружок кройки и шитья? Всегда мечтала о таком счастье.

– Глупая, – Тор дернулся, как от удара, – ты создана для реконструкции.

Но через несколько минут он уже улыбался.

– Ладно, не обижайся. Я же хочу тебе только добра. Приходи в «Радомир» в среду. Он находится в спортзале школы имени Трех Первых Поселенцев. Остановка «Улица Подгорная». Форму не забудь. И не вздумай рыдать, когда тебе поставят синяк.

23

Мой новый клуб был совсем не похож на «Бастион» или «Эскалибур» – сундуки, щиты, знамя в углу, непонятные люди в доспехах. Обычный спортзал в заурядной школе. Да и ребята не походили на серьезных бастионовцев или пафосных эскалибурцев – спортивные, грубоватые и веселые. Даже слишком веселые – они постоянно травили бородатые анекдоты.

Лишь один улыбался как-то неуверенно – мужчина лет тридцати, одетый в белую вышиванку. Он показался мне совсем некрасивым: худой, небритый, со злыми глазами и изможденным лицом. И все же я обрадовалась, когда узнала, что Бранимир будет моим тренером. Тот смотрел на меня с нескрываемым интересом и даже каким-то радостным удивлением. А потом подошел и прямо спросил, где мог видеть мое лицо. Я пожала плечами, не решаясь признаться, что, скорее всего, в телевизоре, когда журналисты и ученые мучили меня экспериментами со светлыми зонами.

Я приглядывалась к своим новым одноклубникам: одеты они были как попало – кто в славянские рубашки, кто в украинские вышиванки, а кто в обычную спортивную форму. Тридцать человек разных возрастов и национальностей. Их отличала одна черта – грубоватое дружелюбие. А так, рукопашники совсем не были похожи. Накачанный Тор, почти полностью забитый татуировками, худощавый Бранимир, главный тренер – Владимир, с мудрым лицом, смешливый Яр, не выпускавший из рук баскетбольного мяча.

Ах да, все они, за редким исключением, дымили, как паровозы, и часто употребляли алкоголь. Бутылочка пива после тренировки – обычное дело. Покурить травы – да без проблем. Главное, занятия не пропускать. Девушек в клубе было немного – четыре человека, и они мало чем отличались от парней – славянские рубашки скрывали фигуру, а каменные выражения на лицах отпугивали. Среди них выделялась Великоруса – рыжая полненькая девушка. Уж не знаю, каким было ее настоящее имя. В «Радомире», как и во многих других клубах, каждому давали прозвище. Потом Тор мне сказал, что она спала с главным тренером Владимиром.

Другая девушка, Всеслава, чемпионка области по тайскому боксу, спала с другим тренером – Яром, а Злата, моя ровесница, ей тоже было девятнадцать, когда-то встречалась с Бранимиром.

Все это сообщил мне Тор, чтобы я изменила свое решение и занялась реконструкцией. «От судьбы не уйдешь, – говорил он, – реконструкция ждет тебя».

«Ну и люди, – мелькнула мысль, – не клуб славяно-горицкой рукопашки, а дешевый бразильский сериал. Но надо вытерпеть, я же будущий воин».

Впрочем, уже через минуту я забыла обо всех своих терзаниях, потому что услышала такой знакомый высокий голос:

– Всем приветик, а что не начинаете? Ну, лентяи… Лишь бы не тренироваться. Или вы вчера перепили, признавайтесь?

– У нас новенькая девочка. Хочет стать бойцом, – сухо произнес Владимир.

– Да? И не боится нас? – засмеялась Маша и подошла ближе. Сначала мне показалось, что она меня не узнала. Я действительно сильно изменилась. Да и бывшая подруга тоже – исчезла ее подростковая худоба. Передо мной стояла спортивная, здоровая и очень гибкая девушка. Ее рыжие волосы были заплетены в косу, а глаза подведены тушью.

– Это Элиза, познакомься. Будет постигать наше боевое искусство, славянку, – сказал Бранимир.

Жаль, что в тот момент я не увидела, как он пожирает меня глазами. Будто бы хочет запомнить навсегда. Будто бы не верит, что я – это я. А то бы опрометью бросилась бежать из клуба. Но я не могла отвести взгляд от бывшей подруги.

Маша же смотрела на меня так, как будто увидела самого любимого и близкого человека, выздоровевшего после тяжелой болезни.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, не зная, что сказать. Стараясь погасить желание обнять ее.

– Занимаюсь, вот уже год, – тихо ответила Маша. – Элюшка, родная… Это судьба, и мы не должны идти против нее. Элька, ты стала такой красивой! Я в твоих малахитовых глазах тону. И дреды тебе идут. А как похудела…

– Очень рада тебя видеть, – я была почти искренней.

– За встречу надо выпить! – закричала Всеслава.

– А это идея, – улыбнулась Маша, – может, после тренировки зайдем ко мне? Выпьем пива или, если пожелаешь, вина.

– Почему бы и нет? – я забыла все обиды, и мне захотелось пообщаться со старой знакомой.

– Вот и отлично, Элюнь, посидим, поболтаем, как в былые времена. Адрес помнишь?

– Как же можно забыть твою уютную квартирку с котом и швейной машинкой.

– Вот и замечательно. Я живу там же, ну, встретимся после тренировки. Иди на свою погибель, к великому и ужасному Бранимиру.

Мы размялись, а после началась игра в регби. Я исподтишка наблюдала за своим новым тренером. Он играл ловко и хорошо, и принес не одно очко своей команде. Но в итоге последний мяч забили противники, по правилам они победили. Я играла просто ужасно: не только всем мешала, но и получила мячом по лицу. Пока я смывала кровь с разбитого носа, в голове билась одна мысль «бежать отсюда». Тут ко мне подошел Бранимир и неловко погладил по плечу.

– Как твое лицо? – спросил он.

– Прекрасно, – прошипела я, испытывая огромное желание дать ему по морде.

Но тут тренер опустил голову. И я заметила, какой у него грустный и немного смущенный вид.

– Наверное, ты сейчас уйдешь, – сказал Бранимир.

– Сколько я должна за занятие? – мой голос звучал отстраненно.

– Нисколько, первая тренировка – бесплатно, потому что на вторую обычно не приходят, – мрачно пошутил тренер.

– Я приду.

Перед глазами появилось ухмыляющееся лицо Тора. Было больно, по щекам катились слезы, а во рту стоял металлический привкус крови. И я почувствовала себя просто обязанной доказать свою крутость. Уйти? В кружок кройки и шитья? Променять боксерские перчатки на иглу? Да никогда в жизни!

– В таком случае утри кровь и слезы и пошли учить удары, – жестко сказал мой тренер.

Это меня встряхнуло. Я сделала каменное лицо, подражая девчонкам из нашего клуба, и вошла в зал. На сочувственные вопросы ребят ответила, что все отлично.

Мой учитель всем раздал задания: Машу и Всеславу заставил спарринговаться друг с другом, Великорусу – тренировать удары ногами, остальным – отжиматься, подтягиваться и качать пресс. После занялся мной.

– Прочти в Интернете хоть что-то о славяно-горицкой борьбе и сразу забудь это. Я научу тебя всему, что знаю, но в ответ потребую абсолютного повиновения. Повторяю: абсолютного повиновения! И честности. Даже если я буду спрашивать тебя о том, что не связано с рукопашным боем. О личной жизни и твоих тайнах. И еще, тебе здесь будет не сладко. Ты – слабая физически, но я вижу в тебе потенциал, а главное – злость. Так что бойца мы из тебя сделаем. Ну-ка, сожми кулак.

Я послушалась.

– Не так, забудь, что женщина. Твой кулак должен нести боль. Он должен быть устойчивым. Положи большой палец на остальные четыре. Так. А теперь ударь меня. Что стоишь? Бей!

Я замерла. Я не могла причинить боль человеку, который не сделал ничего плохого. И который был моим тренером. Уже сейчас я чувствовала, что буду уважать его, а может быть, и любить.

– Тебе нужен допинг? – заорал Бранимир. – Тебе по морде дать?

И тут я ударила его, но неуверенно и небольно. В тот момент я совсем забыла, как билась за Гриндерса с Машей и Йен.

– Оставь ее, дружище, – заступилась Маша, – у нее ведь первая тренировка.

– Бей! Еще! Давай! Ты слабачка, да?

– Я… не могу больше. Простите.

– Ну зачем так давить? Со временем всему научится. Не торопи события, брат, – поддержал меня смешливый Яр. Он был невысокого роста, кряжистый и напоминал викинга-гуляку.

– Действительно, – улыбнулся тренер, – не пройдет и месяца, как ты с удовольствием дашь мне с ноги. Но в клубе рукопашного боя надо вести себя агрессивней и жестче. А впрочем, ты неплохая девчонка, и со временем у тебя все получится. Отожмись двадцать раз на кулаках, в свободном режиме покачай пресс, но не меньше ста раз за подход. И главное, потяни шпагат. Хорошая растяжка – основа здоровья.

После этого он отпустил меня:

– Тебе надо отдохнуть и о многом подумать. Твоя жизнь круто изменится. И скорее всего, здесь ты найдешь то, что ищешь.

У раздевалки меня догнал Тор:

– Тебе не повезло с тренером. Бранимир – очень жестокий. Думаю, у него в жизни несчастье произошло. Озлобился человек.

– Неправда. Он – сильный и справедливый. Настоящий воин.

– Только потому, что ты ему понравилась. Поверь, через месяц он спокойно ударит тебя ногой по голове, а сам будет смеяться и смотреть, как ты плачешь. Лучше бы тебя перевели в группу Яра, вот он – классный мужик.

Наш разговор прервала Маша:

– Друг, извини, но я забираю Элю… Мы с ней сто лет не виделись! Элюшка, поехали скорее, а то не успеем наговориться.

Квартира Маши изменилась. Не внешне. Скорее поменялся дух жилища. Из гармоничной и уютной обстановка стала противоречивой и угрожающей. Но и Маша уже не была прежней девочкой из «Бастиона». Ее кот Экзорцист испугался меня и залез под диван. Розовый кукольный дом и старенькая швейная машинка стояли на том же месте. К книгам Пратчетта и Мартина прибавилась литература о холодном оружии и самообороне.

Вызвала тревогу довольно большая коллекция ножей, которой раньше не было. «У Бранимира заразилась, – пояснила Маша, – я была его девушкой. Правда, больше двух месяцев не выдержала».

– Но зачем тебе ножи?

– Я вышла на тропу войны.

– С кем?

– С жизнью.

– Давай лучше выпьем, – мне стало неожиданно грустно.

Мы выпили. Потом еще.

– Эля, я теперь бисексуалка. И больше интересуюсь женщинами, – резко сказала Маша.

Я молчала, не зная, что сказать. И лишь смотрела на несколько портретов девушек над ее кроватью. Русоволосых девушек с зелеными глазами.

– Я стала такой после того, как столкнулась с жестокостью мужчин. Помнишь Грина? А Хадсона?

– Я не вспоминаю их. У меня другая жизнь.

– А я помню. Помню, как красивый Гриндерс ударил меня так, что я не могла встать. Помню, как сильный Хадсон пытался тебя изнасиловать. Помню, как Бранимир… Ну, это неважно… Я решила оградить себя от мужчин – от этих жестоких самцов, которых не интересует ничего, кроме войны. Которые думают, что раз грядет апокалипсис, то можно перестать быть человеком. Я встречаюсь с девушками, не потому, что мне нравится с ними спать, а потому что ненавижу мужчин. За их грязные интриги, за предательство и равнодушие. Не могу рассказать всего, но поверь, что тогда я отчаянно пыталась защитить тебя. Вымолить, выпросить время, чтобы ты повзрослела и вошла в силу.

Я заплакала, сначала тихо, потом все сильнее.

– Маша, прости меня… Прости. Я люблю тебя и всегда любила. Больше всех. Даже Инея, которую знаю с детства. Ты – мой единственный настоящий друг.

– Я тоже всегда тебя любила. И оберегала от опасности. Но пойми, все только начинается. И мне очень страшно. Так что это к лучшему, что ты научишься постоять за себя. Хотя у нас еще есть несколько лет спокойной жизни.