Текст книги "Лукавый Шаолинь"

Часть 2. Черный Самайн

Иней

12

Прошло несколько лет

Эля искала свой путь в жизни, свой Шаолинь. А я не искала, я просто радовалась тому, что существую и тому, что родители еще не выгнали меня из дома. Они частенько этим грозили, когда я вела себя неподобающим образом. Неподобающим по их мнению, конечно. Я имела право только учиться, писать статьи в студенческую газету и, естественно, быть красивой. Чтобы после окончания вуза они смогли продать меня, как породистую собаку, какому-нибудь папику или мажору.

И тогда я завидовала Эле. Вернее, тому выбору, который она сделала после развала клуба «Бастион». Пусть ее жизнь была тяжелой и полной слез. Но это была жизнь. Моя подруга детства изменилась до неузнаваемости даже внешне, в ней не осталось и крупицы прежней непосредственности. Подростковая пухлость спала, глаза стали еще больше, если это только возможно. И теперь Эля была привлекательной девушкой, которая точно знает, чего хочет. И, как танк, идет к своей цели.

Когда мне исполнилось девятнадцать, умерла бабушка. Это случилось в ясный июньский день. Я постоянно плакала, пока она лежала в больнице, но на похоронах не уронила ни слезинки, будто окаменев. Под неодобрительные взгляды Кеши и Гоши я глушила водку, стремясь как-то заполнить пустоту в душе.

На меня смотрели с удивлением, словно ожидая чего-то. А я думала, что больше никогда не приеду в свой домик в деревне. Никогда не буду рассказывать страшилки о поутри, сидя в заброшенном доме. И танцевать ночью, ощущая всю полноту жаркого лета. Детство кончилось. Мои друзья выросли и сами стали родителями. Тогда я поняла, что уже не могу остановиться.

– Иней, хватит. Хватит пить, – закричал Гоша, отбирая у меня бутылку.

Я смотрела на него пустыми глазами.

Потом ударила изо всех сил по щеке.

Гоша отшатнулся и отошел, опустив голову. Никто из гостей на поминках даже не заметил нашей стычки. Как это часто бывает, они позабыли, зачем собрались: одни о чем-то шептались, обсуждая покойную, другие пели песни во все горло, третьи методично работали челюстями.

Плакала я уже после, когда протрезвела. А потом жизнь завертелась…

На смену страстному веренскому лету пришел слезливый сентябрь. Началась учеба, затем сессия. Встречи, подруги, молодые люди. Отличные оценки, подработка в газете. Это Эле надо было чего-то из себя строить – музыканта, реконструктора, бойца. Мне достаточно было быть умной и красивой. Но хотелось совершить нечто значительное и найти свой Шаолинь.

Я искала себя и жила в ожидании. Казалось, что вот-вот я сделаю то важное, для чего родилась. Спасу этот мир или на худой конец человека, ушедшего под лед. Ради такого случая я даже стала ходить в бассейн и закаляться.

По примеру Эли я занималась музыкой и играла технически верно, точно попадая в ноты. Но мое исполнение просто вводило окружающих в сон. Я и сама не любила музыку, да и спорт казался мне ненужным. Моя фигура и так была безупречна. Рисовала я тоже совсем не плохо, да и шила намного лучше Эли. Но всерьез не интересовалась ничем, кроме книг. Учеба, интервью и статьи, тусовки, мальчики. И больше ничего.

Однажды неугомонная Эля все-таки зазвала меня на концерт. Был как раз тот период, когда она рассорилась и с Машей, и ушла из клуба «Бастион», чему я искренне обрадовалась. На мой взгляд, эти странные ролевики и девочка, больше похожая на мальчика, плохо на нее влияли.

– Может, ты на йогу пойдешь? А еще лучше займешься рукопашкой. Хотя нет, ты же с детства была пацифисткой. Дернули за одну косу, подставляла другую. Зато в старших классах с наслаждением отвергала своих обидчиков. А они перед тобой просто штабелями ложились. Может быть, валяние, вышивание, плетение бисером? Нельзя же так жить… Бездеятельно. Ты только слоняешься по клубам и проводишь время с парнями. С такими данными – это гневить богов, – сказала подружка, выпивая третью чашку чая. Мы сидели у нее дома и раздумывали, чем заняться вечером: посмотреть фильм или пойти на рок-концерт.

– Элька, прекрати свою лекцию. Ты такая скучная. И если уж на то пошло, почему не исследуешь свои способности по различению светлых зон? Если решишь вернуться, наши ученые тебя от радости порвут на фашистские знаки.

– Потому и не хочу. Это в прошлом. В моей жизни и так слишком много фантастики. Хочу чего-то большего, чем быть подопытным кроликом. Но ты должна найти себе полезное занятие!

– Ты сейчас похожа на наших родителей. Может, хватит нравоучений? У меня только второй курс института, не мешай радоваться жизни. А что касается парней, так они сами ко мне липнут…

– Ты чересчур красивая, – пожала плечами подруга, – от этого многие проблемы.

– Да уж, все замечают только мою внешность. Чувствую себя мясом, которое мужики мечтают съесть.

– Не только. Как только откроешь рот, еще и мозги. Это меня считают тупой блондинкой. Наверное, надо перекраситься, – вздохнула Эля. – Пойдем на рок-концерт. Обещаю: ты оценишь.

– Я же не меломанка.

– Ты – книгоманка. Сколько можно читать? Я тоже это люблю, но не до такой степени. Идем, развлечемся.

Пришлось согласиться и надеть черное платье, свободно струящееся от талии.

– Хотя бы волосы распусти, а то ты какая-то прилизанная с этими косами, – сказала Эля и протянула руку к моей голове.

Мне вдруг пришло в голову, что она чересчур изменилась. Стала цепкой и даже жесткой. Где же ты, моя девочка с флейтой?

– Ты соображаешь, что говоришь? Мои волосы достигают колен. Я без кос не могу жить.

Эля так зыркнула своими зелеными глазищами, что я тут же сказала:

– Ладно, распущу, если понадобится. Для храбрости.

Оторваться мы пришли в рок-клуб «Средиземье». Я уже была здесь пару раз, со скукой на лице высиживая концерты веренских групп. Наверное, и это выступление будет не лучше: расстроенные гитары, хриплые голоса. Вроде и уйти неудобно, и слушать их невероятно сложно. Никто бы не поверил, что я засыпаю от рок-концертов. Но это так.

Эля же была в своей стихии: ее тащили к себе, звонко целовали и крепко прижимали к себе мужики-рокеры. Уже через пять минут подружка убежала от меня, слившись с какой-то компанией.

Я сидела на лавке за деревянным столом, хмуро прихлебывая апельсиновый сок и разглядывая фото в рамках, на которых были запечатлены заезжие коллективы – гости Верены.

Длинноволосые готы в черных плащах, панки с сиреневыми ирокезами, металлисты с гитарами. Все это уже было миллион раз, долгие годы. Пафосный вид, псевдобрутальность и мировая скорбь на лицах.

Интерьер клуба также был знаком до боли и ужасно наскучил. По периметру зала располагались деревянные стол и стулья. Потолок украсил барельеф с огромной черепахой и тремя китами, которые держат на себе весь мир. В баре продавались дурацкие коктейли со странными названиями: «Моча, ударившая в голову дракона», «Поцелуй эльфийки», «Свадебные игрища хоббитов». Я рассматривала свой апельсиновый сок и раздумывала, не заказать ли чего покрепче, чтобы пережить этот вечер.

Радовала только обаяшка Эля, которая веселилась как дитя, заражая всех вокруг своим позитивом. Группа задерживалась с выступлением, и я про себя фыркнула: подумаешь, звезды! Надо бы уйти домой, к своим фантастическим романам, к недочитанной книге Джорджа Мартина, такой желанной и манящей.

А Эля отжигала. Она залезла на стол и заиграла на флейте, выделывая ногами танцевальные па. Толпа неистовствовала. Эта девочка с флейтой, живущая у леса, умела заводить людей. На какой-то момент они все стали ее рабами. А потом Эля улыбнулась, раскланялась и крикнула: «Встречайте, группа «Интер» с бессменным вокалистом Ершом».

Подмигнув, Элюшка слезла со стола и скромно направилась ко мне. Говорят, мы похожи – обе зеленоглазые блондинки. Только у Эли волосы скорее русые, а у меня – совсем светлые, заплетенные в две длинные косы. Мое лицо напоминает сердце, а у подруги – идеально ровный овал. И я выше где-то сантиметров на пятнадцать и стройнее, хотя бедра шире Элиных. Но у нее удивительно тонкие черты. Своим необыкновенным лицом Элиза завораживает всех. А я…Что я? Просто красивая. До зевоты и отвращения. И опять, как всегда, на этом концерте ко мне будут подходить молодые люди. Одних отошью сразу, другим – дам надежду, но иногда находится человек, с которым провожу месяц, а то и два.

На большее меня не хватает.

Как-то слышала, что любовь – это чувство, основанное на восхищении. Лишь с человеком в чем-то лучше меня я смогу быть рядом. Но таких немного. Разве что Эля, которая с маниакальным упорством ищет свой Шаолинь. Эля, которая идет по Пути воина, такому сложному и почетному. Эля, которая плачет каждый день в подушку. Но при этом она остается Человеком с большой буквы. И живой. Живее многих, наверное.

– Иней, – подруга крепко обняла меня, – даю слово, что ты не забудешь этот день.

Я рассеянно погладила ее по спине, потому что думала совсем о другом. О новом романе Джорджа Мартина, который терпеливо ждет меня дома.

А потом я застыла. Потому что они заиграли. И потому что вокалист запел. Более красивого голоса я не слышала никогда. Сильный, мощный, но вкрадчивый, обволакивающий. Голос, способный подчинять. Повелевать, как игра Эли на флейте.

Да и более привлекательного мужчины в моем понимании я не встречала. Ёрш был истинно брутален: стриженный ёжиком, мускулистый, крепкий и широкоплечий, с горящими черными глазами. Такие будут до последнего защищать и любить свою женщину. Такие возьмут в руки оружие, если понадобится. И гитару, чтобы вызвать улыбку радости. С ними хочется завязать жизненные нити: познакомить с родителями, строить дом и рожать детей.

Впервые в жизни я подумала о мужчине не снисходительно, не с презрением, вроде: «Надо бы с ним повстречаться», или «Может, переспать с этим, как его», а «Как хочу его обнять». И тогда я поняла, что мечтаю быть с Ершом рядом. Мечтаю его полюбить.

Как сомнамбула, я подошла к сцене. Зажмурилась, очарованная музыкой. Играли чистейший фолк-металл на русском языке, который звучал как древнеславянский. Будто под гипнозом, я подняла руки. Тщетно попыталась поймать взгляд Ерша. И оглянувшись, увидела, что остальные посетители «Средиземья» также стоят с поднятыми руками. В их глазах было фанатичное обожание.

– Это была песня «Сказание древних времен». Спасибо, друже, за теплый прием, – произнес Ёрш своим неподражаемым голосом. – Следующая песня называется «Хоббит и Гендальф».

Я находилась в полуобморочном состоянии. Зайдя в туалет, освежила лицо холодной водой. Распустила волосы, спускавшиеся ниже колен. Укуталась в них, что придало мне решимости и веры в себя.

Эта музыка переворачивала душу. Я впервые поняла Элю и ее страсть. Впервые осознала, каково это: быть под драйвом. Влюбляться, восхищаться и мечтать. Всю жизнь я проспала, делая на автомате то, что от меня хотели: хорошо училась и работала, была красивой. Гордость родителей… Да какая гордость? Я их интересовала меньше, чем прогноз погоды на завтра. И тогда, глядя в грязное зеркало, я решила: он станет моим, как и все другие!

– Ты ведь знаешь Ерша, познакомь нас, – попросила я подругу, зашедшую, чтобы узнать, куда я пропала.

Та смутилась:

– Извини, нет.

– Почему же?

– Я не знаю, есть ли у Ерша девушка. Но даже если нет, ты точно не подходишь на ее роль. Не зря же тебя зовут Инеем.

Мне стало смешно и горько. Точно так же, как Элюшку все считали недалекой, так и на меня прикрепили ярлык «отмороженная и жестокая».

Я встряхнула подругу за плечи:

– Тебе ли не знать, что я умею любить?

– Возможно. Себя, – та пожала плечами.

– Если бы тебя в целом мире никто не любил, ты бы тоже стала обожать себя до безумия. И ты знаешь, как много у меня друзей. Скажешь, что я их не люблю?

– Я не буду тебя знакомить с ним. И точка, – отрезала Эля, – Наверное, потому что ты мне близка. И я слишком уважаю Ерша. Прошу, найди себе другую жертву для развлечения на пару недель.

Я оттолкнула ее и подбежала к сцене. Теперь слушатели обратили на меня внимание, попытались дернуть за волосы или хотя бы дотронуться. Я ничего не замечала, потому что смотрела лишь на Ерша.

Его лицо исказилось в гримасе. Мускулы напряглись. Сила музыки против силы моей красоты. Но Ёрш выстоял и доиграл концерт. Пусть и многократно сбиваясь.

А в это время десятки рук пытались прикоснуться ко мне, не причиняя боль, но вызывая отвращение. Наконец я вырвалась и быстро заплела косу. Толпа сразу же утратила интерес и снова с обожанием взирала на Ерша.

Но после концерта я подошла к музыканту и улыбнулась, прекрасно зная, какое действие это производит на мужчин.

– Круто отыграли. Спасибо вам.

– Рад, что тебе понравилось, – сдержанно ответил Ёрш.

– А где вас можно послушать?

– Нигде. Мы не записываем музыку, чтобы слушатели чаще ходили на концерты.

– Жаль. Я просто в восторге от вашей группы.

– Это замечательно. Немногие люди слушают сейчас фолк-металл. А ведь это наша родная музыка!

В том же духе мы проговорили еще минут десять. Обескураженная, я отошла. Ёрш остался равнодушен к моим чарам и общался только из вежливости.

Расстроенная, я пошла домой, мимоходом попрощавшись с Элей. Та грустно улыбалась. Я почувствовала тяжесть на душе. Не порадовал даже завораживающий роман из цикла «Песнь льда и пламени».

13

Я твердо решила узнать телефон Ерша и добиться от него взаимности. Но произошло событие, надолго отвлекшее меня от этого человека и гипнотической музыки фолк-металла.

На старости лет Кеша и Гоша решили развестись. И делали это с поистине итальянской страстью. Когда я пришла из «Средиземья», на полу лежали горы порванной одежды, битая посуда, перевернутые стулья и кресла.

– Что здесь за Мамай прошел?

Гоша и Кеша сидели растрепанные, со злыми глазами.

– Мы разводимся. Отец уходит. И это последний раз, когда я его вижу, – произнесла Иннокентия с истерическими нотками. – Клянусь жизнью моей дочери.

– Лучше бы ты своей поклялась, эгоистичная мамаша, – резко сказал Гоша. – Так вот, Иней, я переезжаю на съемную квартиру. А ты лучше здесь оставайся. Веди себя нормально, не путайся с мужиками, как ты любишь. Учись на отлично и пиши статьи в газету. Удивляюсь, как начальство тебя терпит. Особыми талантами ты явно не отличаешься.

– Гош, не хочу быть журналистом. Ты забыл, что я получаю педагогическое образование. Я мечтаю работать в школе. И, в отличие от вас, люблю детей.

– Размечталась… В газете будешь или на телевидении. Забыла, чья ты дочь?

– У меня свой путь!

– Хватит, Иней, замолчи. Не надо заговаривать нам зубы. Речь вообще не о тебе, – Гоша стукнул кулаком по столу, – Наши отношения с твоей матерью изжили себя. Сегодня мы сделали первый шаг к свободе.

– Рада за вас, – мне стало смешно.

– Мы думали, твоя реакция будет другой, – удивилась Кеша.

– Какой? Может, мне заплакать или закатить истерику? Когда вы уже поймете, что…

– Что поймем?

– Что мне все равно…

Гоша пожал плечами, взял спортивную сумку и погладил меня по щеке.

Это был жест, который, по его мнению, приличествовал случаю.

– Пап, у тебя другая женщина?

– Нет.

– Мама, может, ты полюбила другого? Дело в измене?

– Нет, нет и еще раз нет!

– Просто прошла любовь?

– Какая же ты глупенькая, Иней, – вдруг вздохнула Кеша. – Тебе ли говорить о любви? Когда-нибудь поймешь, почему люди разводятся. Чтобы быть свободными.

Я подумала о том, что даже замуж никогда не выйду. И уж точно не разведусь. Никогда. Тогда и в голову прийти не могло, что насчет чего-чего, а развода я оказалась права.

Когда Гоша уехал, мне стало легче дышать, ведь оставалась одна Кеша. Впрочем, легче откусить себе язык, чем назвать ее мамой.

Я часто думала о том, как ненавижу этих милых и обаятельных людей. Любимцев читателей. Богему. Компанейских товарищей. Деспотов с очаровательными улыбками. Лапочек с камнем за пазухой.

Тогда я не понимала, что к родителям часто бываю несправедливой. Вероятно, мой подростковый возраст несколько затянулся. Ведь несмотря на свой бесшабашный и богемный образ жизни, Кеша и Гоша искренне желали мне добра. И делали все возможное для моего счастья. Обеспечивали, поддерживали и давали столько свободы, сколько нужно. Правда, в двадцать лет в это верилось с трудом. С подростковым максимализмом я отвергала любой знак внимания и даже улыбку. Если бы я не верила так упорно, что они ненавидят меня… Если бы… Может, все сложилось по-другому.

Оформлением развода пришлось заниматься именно мне, ведь Кеша с Гошей категорически не хотели видеть друг друга. Процесс отнял несколько месяцев. Я стала постоянной посетительницей ЗАГСа, вызывая неудержимый смех у служительниц.

В нашей стране крайне сложно оформить развод двум людям, которые ненавидят свою вторую половинку. Заведующий ЗАГСа, нотариус, служители, выпрашивание подписей у Кеши с Гошей, ожидание, канитель с паспортом – цепочка была длинной. Когда я получила отвратительное свидетельство серого цвета, то была искренне счастлива.

Я торжественно вручила его родителям. Кстати, почему свидетельство о заключении брака – розовое, а о расторжении – серое? Да и пошлина за развод выше? Наверное, это молчаливый протест общества против разрушения семьи.

А может, знак сочувствия? Для многих людей развод – страшное испытание и горе. Но не для моих родителей, которые считали разрыв освобождением. Что же их держало вместе? Наверное, общая тайна. То, что они когда-то узрели в подземельях Верены.

От радости, что кошмарное дело закончено, мы с Элей напились шампанского. И, поддавшись уговорам и откровенному шантажу, она дала мне телефон Ерша. Музыкант вежливо поговорил со мной, хотя, как показалось, не вспомнил. Все-таки несколько месяцев прошло. От встречи отказался, сославшись на занятость и репетиции. Я выпила еще шампанского и проплакала всю ночь на плече у Эли:

– Вот видишь, красота решает не все.

– Не плачь, Иней, в тебе есть нечто большее, чем внешность. Ты – как интересная книга, которую хочется постоянно перечитывать.

– Я – обычная, типичное дитя девяностых. Умненьких и хорошеньких сейчас пруд пруди.

– И все-таки считаю, что тебе надо позвонить ему еще раз, – тихо сказала Эля.

Прошла неделя. Я постоянно думала о Ерше. Этот татуированный двадцати пяти летний парень был первым мужчиной, которым я восхищалась.

Наступив на гордость, я все-таки позвонила ему. И сказала:

– Позвольте мне встретиться с вами. Я хочу вас понять. А главное, узнать, откуда вы черпаете вдохновение для своей музыки.

– Что ж, попробуйте. Вы – искренняя девушка, Иней! – засмеялся Ёрш и назначил мне встречу у недостроенного виноводочного завода.

Я ожидала, что он поведет меня в кафе или на репетицию, но мы пошли прямо к заброшенному корпусу.

– Вы уверены, Инна, что действительно хотите познать, где я беру вдохновение для своих песен?

Я взглянула на его статную фигуру в камуфляжном костюме и высоких ботинках. И подумала, что отдала бы все, чтобы дотронуться до этих мускулистых рук.

Но вслух ответила:

– Конечно, пойдем, куда скажешь, но называй меня, пожалуйста, Иней и на ты.

– Как скажешь. Тяжело тебе будет на шпильках. Надо было кроссовки надеть.

Я ничего не понимала, пока мы не подошли вплотную к заброшенному корпусу. Внезапно ужас охватил меня. В сумерках здание смотрелось угрожающе, потусторонне.

У меня пересохло во рту:

– Ты сталкер?

И тогда он впервые крепко взял меня за руку.

– Да, Иней. В каком-то смысле. И сейчас ты пойдешь вместе со мной.

Когда мы вошли в здание, Ёрш приказал закрыть глаза. Медленно поднялись на третий этаж. Он крепко держал меня за руку, и страх отступил.

– Здесь хорошо сталкерам, – прошептал музыкант, – здание не охраняется. На современный лад нас называют урбантрипщики, но сталкер мне ближе.

Затем Ёрш подошел сзади и закрыл мне глаза руками. Я вздрогнула от его прикосновений.

– Досчитай до ста. Сделай несколько шагов. Не больше пяти. А потом открывай глаза. Тогда ты все поймешь.

Ёрш отошел куда-то влево. Через некоторое время я огляделась. И едва сдержала крик…

Я стояла прямо напротив шахты. Очевидно, строители хотели проложить здесь технический лифт. Еще бы шаг – и можно упасть в пропасть. В сумерках недострой выглядел мистически притягательным. Я осмотрела серые камни, потом подошла к окну. И в тот момент поняла, как одиноко и сиротливо незавершенное здание, в котором никогда не будут работать люди. Этот выкидыш от строительства будет стоять еще долгие годы.

А беспокойные души сталкеров найдут в нем покой. Я – такая же, как они. Я – одинока, хотя имею много приятелей. Я – свободна и независима, хотя накладываю на себя тысячи ограничений. Я – холодна, как этот камень. Я – родившаяся в Самхейн, я – Снег и Иней.

Как хорошо было жить здесь, вдали от людей. Я вдруг поняла весь кайф сталкерства, это наслаждение одиночеством. И вдруг мне захотелось прыгнуть в шахту, чтобы слиться с камнем.

– Нет. Это здание мертво. А я – жива.

– Ты все поняла правильно, – Ерш приобнял меня за плечи.

– Ты здесь черпаешь вдохновение?

– Да, Иней, пойдем. Думаю, ты будешь с нами. Я рад, но сейчас лучше уйти.

А когда мы вышли из здания, я призналась:

– Иногда что-то странное происходит. Я чувствую, будто за мной наблюдают. Оглядываюсь – а никого нет. Лишь шелест травы да гулкие шаги.

– Думаю, это бывает с каждым, – пожал плечами сталкер. – Мы живем в странноватом месте. Разве светлые зоны экстаза – это нормально? Или что коренные веренцы никогда не приживаются в других городах? Их как магнитом тянет к Заповедным лесам, Двойным горам и церквям с серебряными куполами.

– Но однажды я купалась в Веренском водохранилище и услышала голоса, которые повторяли мое имя. Я ощутила неодолимое желание броситься в воду. Спасибо другу, который привел меня в чувство.

– Весьма необычно, – парень дружески похлопал меня по плечу. – Но не переживай. Мы разберемся.

Раньше мне казалось, что я похожа на вечный снегопад из мыслей, эмоций и переживаний. Но пришел Ерш и показал, где берет вдохновение для своей музыки. И впервые в жизни я услышала в себе тишину. И удивилась.

На память об этом дне я взяла кусок серого камня.

14

Как и предсказывал Ёрш, я осталась с ними.

Вступила в Содружество сталкеров Верены – исследователей заброшенных объектов. Урбантрипом или урбанистическим туризмом занимаются многие. И даже каждый из нас! Хотя бы раз в жизни.

Кто в детстве не залезал в заброшенные дома, стройки или заводы? Иные даже не путешествовал по подземным ходам, бомбоубежищам и пещерам. Всем этим и занимаются урбантрипщики. Некоторые из них именуют себя сталкерами, отдавая дань памяти Сталкеру из фильма Андрея Тарковского. Что же влечет их в такие мрачные места, где куча сложностей с охраной? Заставляет рисковать своим здоровьем и даже жизнью? Поэзия одиночества! Отрешение от мира и его суеты. Погружение в себя. Погружение в прошлое. Погружение в другую реальность.

Некоторые лишь наслаждаются этим состоянием. Другие отдают себя творчеству – снимают фильмы, фотографируют, пишут музыку.

А есть те, кто коллекционирует свои впечатления. Этим и занимались в Содружестве. Урбантрипщиков было ровно двадцать, и пятеро – девушки. Особенно выделялась среди них двадцати трех летняя Подружка Сталкер. Она уже успела посетить около четырехсот пятидесяти объектов в ста городах России и СНГ! Девушка пользовалась огромным уважением, будто профессиональный биатлонист в компании любителей покататься на лыжах в выходные.

Подружка Сталкер носила исключительно камуфляж и берцы. Особую слабость питала к подземным объектам, собирала различные ремни и эмблемы. Она утверждала, что является классическим интровертом, но при этом имела огромное количество друзей в разных городах.

– Я чувствую себя счастливой только в заброшках… Не могу жить нормальной жизнью, – как-то призналась Подружка после третьей кружки пива. – Как представлю, что надо выходить замуж, рожать детей, где-то учиться и работать – мороз по коже продирает.

– А ты делай только то, что хочешь, – посоветовал ей урбантрипщик Асмодей. – Обойдешься и без мужа с высшим образованием. Живешь-то один раз.

Подружка Сталкер просветлела лицом от этих простых слов, поцеловала сталкера в щеку и протянула пряжку от ремня, что считалось наивысшим знаком благоволения.

– Но я хочу детей вообще-то, – прошептала она.

– Значит, будешь вместе с ними лазить на объекты, – заключил Асмодей.

В основной массе сталкерами становились студенты, но были также и ученики старших классов, и зрелые мужчины лет тридцати пяти. Они собирались не часто – где-то три раза в месяц, но встречи эти были пронизаны теплотой и взаимопониманием. Пили пиво, смотрели фотографии из походов, делились своими эмоциями. Я подружилась со всеми, но особенно близко – именно с Асмодеем, хорошим приятелем Ерша. Я прониклась к нему теплыми чувствами сразу же, как только нас познакомили. Человек, который читает фантастику и фэнтези, автоматически вызывал у меня интерес.

Асмодей был так же хорош собой, как и Ёрш. Но если последний отличался мужественностью и харизмой, то первый брал своей одухотворенностью и умом. Хотя, когда я сказала это Ершу, тот засмеялся:

– Не считай Асмодея воплощением Иисуса, Аллаха или Будды. Да, он умный и тонкий человек, но вовсе не воплощение морали. Извини за прямоту, Иней. Асмодей пьет, как лошадь, курит, как паровоз, и спит со всем, что движется. Гордый он и себе на уме. Советую держать дистанцию, слишком много наш загадочный сталкер разбил женских сердец…

Я приняла совет к сведению, но не могла отказать себе в общении с Асмодеем.

В Содружестве существовал рейтинг сталкеров. Чем больше индустриальных объектов посетил член клуба, чем надежнее они охранялись, тем больше баллов начислялось. Также очки давали за малую исследованность места и удаленность от города.

Конечно же, голубой мечтой сталкеров был Чернобыль. Зона отчуждения манила всех. Она была недостижимым идеалом – воплощением одиночества и потусторонности. О ней складывали легенды, снимали фильмы и писали песни. Сколько же людей вдохновились Зоной, даже не познав ее!

Сейчас в Чернобыле проводят экскурсии. Один день, проведенный в этом месте, не нанесет вреда здоровью. Но сталкеров такой путь не устраивает. Они мечтают самостоятельно проникнуть в запретное место.

У некоторых получается. У единиц. Ёрш, вернувшись из Зоны, молча выложил перед членами группы пачку фотографий. Но о своих переживаниях и ощущениях он не произнес ни слова. Вскоре после своей поездки сталкер выпустил новый альбом, а впечатленные соратники избрали его главным Мастером в Содружестве.

Другим вожделенным местом для урбантрипщиков являлся Краснокрестецк – закрытый город, находящийся в семи километрах от Верены. Но, несмотря на близость, он был еще недоступнее. В Краснокрестецке, отгороженном от мира электрическим забором, производили химическое оружие. Охраняли закрытый город так, что и мышь не проскочит. Граница территории протяженностью в пятьдесят километров каждый день патрулировалась солдатами-контрактниками, вооруженными до зубов. И горе тому, кто оказался в неподходящем месте в неподходящее время.

Хотя нога сталкера не ступала на землю Краснокрестецка, о нем ходило множество легенд. Якобы в заборе, отделяющем город от мира, имеются дыры, через которые можно проникнуть в запретную зону. Или что в ЗАТО (закрытое административно-территориальное образование) проводят генетические эксперименты на людях. Или что НЛО там летают чуть ли не каждый вечер, приветствуя местных жителей… Некоторые сталкеры лет по двадцать изыскивали различные способы побывать в Зоне. Они теряли интерес к жизни, превращались в растения, зацикленные на запретном городе.

– Кстати, почему Краснокрестецк называют Зоной? Потому что он огорожен электрическим забором, как тюрьма? – спросила я Асмодея.

– Не только. Скажем так: это место не для всех. Там совершенно особый уклад жизни. И да, это своего рода Зона Отчуждения. Но добровольная. Говорят, местные даже гордятся, считают себя элитой, избранными.

– Какие существуют легальные способы попасть в Краснокрестецк?

– Пропуски оформляют на спортсменов, депутатов, артистов.

– И все?

– И все. Ну, разве что можно сочетаться законным браком с местным.

– Как? Я никого из них не знаю.

– Познакомиться крайне сложно. Они не афишируют место жительства. Хотя… Существует и третий путь. У тебя есть друзья в ФСБ?

– Откуда такие приятели у бедной студентки…

– Значит, не по зубам тебе этот путь. Забудь о Краснокрестецке. Нам ли быть в печали, столько еще крутых объектов ждут своих сталкеров!

– Я смогу! Я познаю его.

– С твоей красотой можно многое. В том числе и очаровать какого-нибудь депутата, чтобы сделал пропуск. А пока удовлетворись малым. Поехали в область, в усадьбу XVIII века помещицы Звягинцевой. Стиль – классицизм, охраняемость – минимальная. Многие наши там бывали, но надо, надо. Скоро ведь подведение итогов. А сколько мест посетила ты?

– Семь! Правда, в черте города.

– Молодец, Иннушка. Это более чем удовлетворительно. Ты же совсем недавно в движении.

Мы шли вместе по заснеженному городу, и я с восхищением смотрела на Асмодея. Высокий широкоплечий парень, ровесник Ерша или чуть младше. Он носил бородку и очень длинные волосы, почти такие же, как мои, только черные. Асмодей ходил всегда в черном макинтоше с байроновской тросточкой. Интеллектуал и циник. Холодный и равнодушный эстет. Пламенный мистик и эзотерик. И все это об Асмодее.

– Как же мне скучны люди. Не хочу ни с кем общаться, – протянул сталкер.

– А со мной почему разговариваешь?

– Ты – особенная. И когда-нибудь я объясню тебе, почему. Но сейчас запомни: ты не просто красивая девушка. В тебе есть сила.

– Какая же?

– Не могу тебе сказать. Время сейчас нехорошее. Самхейн наступает – злые силы шабаш устраивают. Да и в душе смутно, – тихо ответил Асмодей и взял меня за руку.

– А я родилась в Самайн. В Черный Самайн.

Я ненароком высвободила руку.

– Так вот откуда в тебе эта двойственность, Иней. Огромная доброта и всепоглощающая злоба. Любовь и ненависть… Самайн и Бельтейн. Лукавый Шаолинь и Страшный Саббат.

– Ничего не понимаю. Давай лучше поговорим о другом, – предложила я. – Правда ли, что ты был в астрале? Курил кальян с опиумом, чтобы туда войти?

– И не раз. Это как наркотик. Но, к сожалению, такие вылазки совершенно меня не развивают. Там ведь низшие сущности живут. Мне уже надоели постоянные драки с демонами.

– И как же ты с ними бьешься, если выходишь из тела?

Асмодей, стараясь объяснить как можно проще, сообщил, что в таких мирах человек способен на все, что хочет. Надо драться – представь, что у тебя в руке меч. Или брось снег – противники заморозится.

– Где ты научился этим фокусам?

– Я был ушуистом. Про школу «В поисках Шаолиня» слышала?